Текст книги "Хетты и их современники в Малой Азии"

Автор книги: Джеймс Г. Маккуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава VI. Общество и администрация

Наши сведения о социальной и политической структуре Анатолии опираются главным образом на архивы высшей прослойки горожан, однако не следует забывать, что основой анатолийского общества всегда была – и во многом до сих пор остается – деревня. В хеттских текстах приводятся сотни названий, которым предшествует детерминатив, обычно переводимый как «город» или «большой город», но совершенно очевидно, что он обозначал любую группу жилищ, как бы ни была она мала, и что в действительности большинство этих «городов» были обыкновенными деревнями. Археологические изыскания показали, что настоящих городов было тогда очень мало, а такой большой город, как Хаттуса, вообще был исключением. Таким образом, подавляющее большинство анатолийцев II тысячелетия до н. э. жили отнюдь не в городском обществе. Жизнь сосредоточивалась в маленьких поселениях земледельцев, в сообществах, которые сами себя обеспечивали, удовлетворяли свои потребности и на протяжении столетий почти не менялись. Нетрудно заметить, что, несмотря на неоднократную смену правителей и правительств за огромный обозримый период, сегодняшнее анатолийское село мало чем отличается от своего предшественника, существовавшего более трех тысяч лет назад. Поэтому часто, когда наши сведения об этом предшественнике слишком скудны или их вовсе нет, изучение современного анатолийского поселения может помочь нам в понимании условий жизни и организации маленького хеттского сельского сообщества.

Каждое поселение имело свою обрабатываемую территорию, отделенную от соседней «ничейной» необработанной землей. На своей територии жители выращивали зерно и пасли скот, отвечали за поддержание законного порядка и безопасность иноземцев. Большей частью земли крестьяне владели сообща, но какие-то участки принадлежали отдельным жителям («ремесленникам» – по хеттским законам) – очевидно, в награду за то, что эти искусные мастера оказывали сообществу услуги. Однако владельцы земли должны были уделять какое-то время и общественным работам, например рытью колодцев и оросительных каналов.

Самую важную роль в жизни поселения играли старейшины, которые решали все вопросы и, очевидно, управляли всеми делами сообщества, вплоть до семейных. Семья имела патриархальный строй, и авторитет отца был очень высок. Он мог не только «отдать» своих дочерей их будущим мужьям, но мог также отдать своего сына в другую семью, члена которой он убил. Однако жены не были собственностью своих мужей, они обладали некоторой независимостью. Например, если свободная женщина выходила замуж за раба, она сохраняла свой статус свободной. Жены имели влияние и на выбор мужей для своих дочерей, а иногда (правда, при неясных обстоятельствах) могли отрекаться от своих сыновей и даже разводиться с мужьями. Обычно после свадьбы мужчина «брал» жену и «строил дом и зачинал с нею детей» (предполагается, что основной была нуклеарная, а не большая семья, что не расходится с археологическими данными). В отдельных же случаях жена после свадьбы могла оставаться в доме отца. С другой стороны, известный здесь обычай левирата, по которому вдова становилась женою брата покойного мужа, или его отца, или любого другого его родственника, мог существовать только в обществе, где главенствующую роль играл мужчина.

Мы упомянули выше о рабах. Несомненно, рабство существовало в хеттском обществе. Однако невозможно установить, какую роль играли рабы в жизни поселения. Во всяком случае, в период Нового царства рабы были собственностью своих хозяев, которые распоряжались их жизнью, в то время как в период Древнего царства рабы согласно хеттским законам имели юридические права и могли обладать собственностью. Весьма вероятно, что их использовали главным образом как слуг в богатых домах.

Значительную роль в сельском хозяйстве играли многочисленные пленные из завоеванных стран. Они находились в распоряжении государства. Дополнительные рабочие руки были особенно нужны в новохеттский период, когда все больше хеттских граждан уходило на военную службу.

Государство контролировало жизнь поселений путем установления цен на целый ряд предметов и платы за различные услуги. К сожалению, нет ни одного частного документа, по которому можно было бы судить, оказывали ли хеттские эдикты о ценах и доходах какое-либо влияние на повседневную жизнь. Не хватает также данных о возможных инфляциях при системе твердых цен. Но в общем-то государство вряд ли могло строго контролировать товарообмен, который повседневно шел в жизни поселений.

Какова же была административная система, которая контролировала сельскую общину и во многом была ей чуждой?

До возвышения Хаттусы Анатолия состояла из множества городов-государств, каждое из которых имело свою ограниченную территорию и свою центральную дворцовую администрацию. Когда во главе всех этих микрогосударств встала Хаттуса, это привело не к фундаментальным переменам, а скорее к всеобщему распространению и усовершенствованию традиционной анатолийской системы. Вся реальная власть осталась в руках кучки семей или кланов, которые составляли аристократию.

Среди них наиболее значительной был «великий род»; из него происходили цари и высшие государственные чиновники, чьи обязанности, судя по их титулам, заключались в надзоре над различными службами царского хозяйства.

Остальные представители аристократии сочетали обязанности воинов с административными должностями во дворце, и их называли «воины и слуги царя». В целом они входили также в «панкус», или «в число всех граждан».

Панкус прежде всего являлся судебной инстанцией, и члены его были подсудны только ему. Даже царь в принципе мог быть призван на суд панкуса, но у нас таких свидетельств нет. Впрочем, однажды Хаттусили I, намереваясь объявить о назначении своего преемника, создал подобный суд – то ли для того, чтобы он отверг, то ли, чтобы одобрил его выбор. Этот факт позволил многим ученым предположить, что панкус был своего рода рудиментом индоевропейского института наподобие тевтонского «теута» (название народного собрания у тевтонов (древнегермананского племени)) и что царь, как в других индоевропейских обществах, первоначально выбирался. Однако следует подчеркнуть, что если это действительно было так, то все данные, свидетельствующие об этом, исчезли задолго до рассматриваемого нами периода, ибо панкус при Хаттусили I и Телепину давно уже утратил какую-либо власть. Ничто не указывает на то, что Хаттусили нуждался в его одобрении относительно выбора своего наследника, и даже в одном единственном случае, о котором мы знаем, решение панкуса было отвергнуто царем.

Царица пользовалась почти такими же правами, как и царь, и существует предположение, что она обладала этим титулом, не только будучи женой царя. Она сохраняла свое положение после смерти мужа и часто принимала участие в управлении страной. Это можно рассматривать как остатки анатолийского матриархата, который позднее был вытеснен индоевропейской традицией передачи престола по мужской линии, однако очевидных доказательств тому нет. Более вероятно, что царица сохраняла свое положение главным образом благодаря своим религиозным функциям, а возможно, ее значение первоначально определялось обычаем браков между братьями и сестрами в царской семье. Но если даже этот обычай и существовал, он утратил свое значение задолго до образования хеттского царства.

Члены аристократических семей были связаны с царем клятвой верности и за свои заслуги получали земельные владения. Таким образом, элементы феодального строя были заложены в древнейшие времена, что бы ни говорили ученые, специализирующиеся на западноевропейском средневековье, которые не видят в древности четко разработанной системы повинностей, характерной для настоящего феодализма.

Власть над завоеванными территориями переходила непосредственно к членам царской семьи, а затем, по мере расширения хеттского влияния, к управителям и военачальникам из других аристократических семей. Эти чиновники должны были в принципе сотрудничать со старейшинами своих областей, следить за исполнением законов, за соблюдением религиозных обрядов. Однако несомненно, они прежде всего заботились о своих интересах.

В период Древнего царства такие «бароны» представляли собой постоянную угрозу царской власти, особенно когда царь умирал, а его преемник еще не утвердился на троне. Только при Телепину, когда было установлено незыблемое право престолонаследия, их власть была сокрушена и ограничена законом.

Между 1500 и 1400 гг. до н. э. мы наблюдаем значительные изменения в государственной организации и положении хеттского царя. В этот период царь забирает всю полноту власти, панкус перестает существовать, зато «феодальная» организация набирает силу. Причины этих изменений до сих пор не ясны. Не исключено, что они связаны с появлением легких боевых колесниц. Они стоили дорого, а для успешного управления ими необходимы были повседневные тренировки и для коня и для колесничего. Для решения этой проблемы пришлось значительно расширить категорию «баронов» и гарантировать им личные земельные владения, т. е. связывать их с царем «феодальными» узами.

Возросшее хурритское влияние, видимо, послужило причиной других перемен в Анатолии, так как оно способствовало распространению месопотамских идей относительно царской власти. Однако эти изменения объяснялись не иностранным влиянием, а потребностями все более усложнявшейся системы управления расширяющейся империи.

Поэтому институт локальных правителей, происходивших из аристократии и связанных личной клятвой с царем, был расширен; в него включались вассальные правители завоеванных государств, которые были обязаны воздавать честь великому царю, принимать участие в его войнах и ежегодно платить дань. В отдельных случаях крупные завоеванные государства получали видимость некоторой независимости: они приобретали скорее статус протекторатов, а не вассалов, однако внешняя политика все равно решалась хеттскими царями. Например, кое-где на границе с каскамиили в Северной Сирии сохранялась древнейшая система управления, когда для поддержания порядка и лояльности этих жизненно важных районов туда назначали местными царьками членов царской семьи.

Положение вассалов определялось подробно разработанными договорами с исторической преамбулой, в которой перечислялись все милости, оказанные предкам вассала со стороны хеттских царей, а завершался текст длинным списком богов, чей гнев обрушится на того, кто посмеет нарушить этот договор.

Не менее тщательно продуманные договоры заключались с другими великими державами того времени. Они основывались на равенстве и «братстве» сторон и включали в себя такие статьи, как непременные совместные действия против общего врага и поддержка законного наследника на случай смерти одного из монархов, подписавших договор.

Династические браки были обычным явлением политики этого периода. Хеттских царевен довольно часто выдавали замуж за иноземных властителей, стремясь таким образом закрепить с ними союз или обеспечить преданность вассального государства. Помимо всего этого существовала система международной гражданской службы, с помощью которой державы поддерживали между собою связь и заключали взаимовыгодные соглашения. Часто практиковался обмен дарами, и властители вели постоянную переписку со своими царственными «братьями» и со своими вассалами.

Все, что сказано выше, относится главным образом к хеттам и к той части Анатолии, которая находилась под их контролем, однако в сопредельных районах дело, видимо, обстояло таким же образом. Например, жизнь земледельцев на западе вряд ли сильно отличалась от жизни земледельцев Центральной Анатолии, и трудно представить, чтобы в Арцаве не правила подобная царствующая семья и дворцовая администрация не походила бы на аналогичную организацию хеттов.

Взаимоотношения между самой Арцавой и ее землями не совсем ясны. Возможно, между ними существовали вассальные отношения. Во всяком случае, царские семьи мелких государств были тесно связаны с Арцавой целым рядом династических браков. В международном плане Арцава страдала прежде всего оттого, что находилась как бы на периферии Ближнего Востока, и царь Арцавы стремился заручиться «братской» поддержкой хеттского великого царя. Однако его гражданские службы не могли соперничать с аккадскими, чей язык был в то время международным, и, когда он писал своему «брату» в Египет, его письма приходилось переводить на хеттский, менее употребительный язык внутренней анатолийской дипломатии. Этот недостаток наверняка был бы быстро устранен, если бы царь Арцавы сумел утвердиться как международная фигура.

Нам мало известно о социальной и политической организации северо-запада Анатолии. Единственное, что можно сказать: больше всего на резиденцию «феодального» правителя с его «баронами» походила Троя и общий характер строя, описанного выше, видимо, вполне подходил к этому району. Те немногие данные, которые нам доступны, позволяют предполагать, что во всех других областях Анатолии, например в Ацци (Хайасе), ситуация была весьма сходной, в то время как в более отдаленных областях на протяжении всего II тысячелетия до н. э., по-видимому, сохранялся племенной строй.

Глава VII. Религия

Религиозные представления и обряды определенного сообщества обычно очень трудно выстроить в единую стройную систему. Зачастую эти обряды и верования вырабатываются столетиями, а иногда тысячелетиями, со всевозможными изменениями и добавлениями, вызываемыми внешними влияниями или внутренними социальными и экономическими переменами, и порой стороннему наблюдателю невозможно разобраться в противоречивых обрядах и сущности, казалось бы, однозначных божеств. Религия хеттов – прекрасный тому пример. Корни ее уходят в каменный век, а бесчисленные изменения и добавления между VI и II тысячелетиями до н. э. привели к такой мешанине, что сами хеттские «теологи» лишь с трудом могли организовать какое-то подобие «официального» культа и пантеона. За этой государственной культовой организацией нетрудно разглядеть множество различных элементов, как местных, так и инородных, которые, частично слившись, образовали идеологию хеттской империи.

Древнейшая религия Анатолии, как и многих других регионов мира, прежде всего пыталась установить связь людей с силами природы. Важнейшая из них, несомненно, земля, мать всего сущего. Второстепенные роли играли ее спутники – божества, связанные с водой, без помощи которой мать-земля не могла плодоносить. От этих и многих других божеств зависело благосостояние и продолжение жизни рода людского, а потому каждый человек и любое сообщество должны были стараться обеспечить их благоволение с помощью соответствующих ритуальных церемоний. Каждое поселение имело своего бога-покровителя, свой культовый центр, свою мифологию и свой календарь празднеств, связанных главным образом с сельскохозяйственным циклом. Кроме того, в каждом поселении были, конечно, свои ворожеи и знахари.

Рис. 37. «Богиня-мать» из Чатал-Хююка. Голова реставрирована

Эта простая и, можно сказать, во многом предполагаемая картина сразу усложняется, если речь заходит о более крупных политических объединениях, чем обычное поселение. Когда сообщества объединялись, одна группа божеств не заменяла другую. Отличительный характер местных божеств сохранялся, и в результате общий пантеон становился все многочисленнее и сложнее. Сегодня мы знаем только имена этих богов и почти ничего не знаем об их функциях, однако некоторые из них заняли главные места в хеттском пантеоне.

Неанатолийские народы также сыграли немаловажную роль в создании религии хеттов. Из этих народов самое большее влияние оказали индоевропейские, проникшие в Анатолию во второй половине III тысячелетия до н. э., а также хурритские, чье влияние особенно чувствовалось во II тысячелетии до н. э. Поэтому в период империи в религиозной системе лишь с трудом можно отыскать индоевропейские следы. Новые завоеватели могли, разумеется, принести с собой своего Зевса, и его влияние прослеживается в некоторых атрибутах культа бога грозы, который был собратом богини-матери официального хеттского пантеона. Другие индоевропейские заимствования можно видеть в изображениях периода Карум II (около 1940–1840 гг. до н. э.) в Кюльтепе, на найденных там оттисках с цилиндрических печатей.

Если судить по статуэткам предыдущих столетий, культ богини-матери был доминирующим, однако на оттисках печатей мы видим пантеон в основном мужских богов, который возглавляет бог грозы и в котором важное место занимает бог Пирва, связанный с культом лошади. В свою очередь, этот культ сопоставляли с традицией коневодства у индоевропейцев.

Но если иноземные боги и пользовались каким-то превосходством в период торговых колоний, совершенно очевидно, что культ богини-матери вскоре вновь завоевал первое место. Хеттский бог грозы, несмотря на то, что он был одним из самых могущественных, явно уступал главенствующую роль этой богине в пантеоне великих хеттских богов.

Влияние хурритов на хеттскую религию было гораздо сильнее и шире. В одной из первых глав этой книги уже высказывалось предположение, что династия периода империи, начавшаяся примерно в 1450 г. до н. э. с восшествия на престол Тудхалии I, была по происхождению хурритской и к концу этого периода весь официальный пантеон богов был хурритизирован. Это особенно четко определяется по скульптурам божеств хеттского пантеона святилища Язылыкая, которые выстроены по хурритской иерархии и носят имена хурритского происхождения. Следует, однако, подчеркнуть, что синкретизм подобного рода не типичен и относится к более позднему времени.

Таким образом, религия периода империи представляла собой результат длинного и сложного процесса. Большая часть сохранившихся свидетельств говорит об официальных, государственных культах, но и они дают некоторое представление о религиозных верованиях небольших сообществ земледельцев на Анатолийском плоскогорье. Большинство из них скорее можно определить как магию, а не религию, однако простой хетт вряд ли мог уловить разницу между этими понятиями.

Существовали сложнейшие ритуалы с использованием симпатической магии, которые применялись по любому случаю жизни – от восстановления мужественности до обрядов, предназначенных для того, чтобы зловредные божества не выходили из своих святилищ. Местная жрица, известная под именем «старая женщина», играла большую роль, и большая часть ее действ происходила либо в доме просителя, либо под открытым небом. Особо почитались родники. Такие «священные родники» не сохранились, однако наскальный памятник наподобие того, что остался в Эфлатун-Пынаре над все еще бьющим родником, пожалуй, может служить примером таких маленьких святилищ под открытым небом.

Другие наскальные изображения, такие, как изображение Муваталли в Сиркели и сильно поврежденная статуя богини в Сипилусе, явно стояли над родниками и были связаны с подобными верованиями. Очевидно, такое же, хотя и более скромное святилище над родником недавно найдено поблизости от Илгина, где у подножия холма для родниковой воды был выложен прямоугольный каменный бассейн, на стенах которого сохранились иероглифы с картушем царя Тудхалии IV.

Несомненно, существовали и небольшие культовые сооружения, но о них мы почти ничего не знаем. Образец такого трехкомнатного домашнего святилища, обнаруженного в нижнем городе в Хаттусе, возможно, был типичным для городских жителей. Там, очевидно, отправлял службу один из жрецов, каких было множество по всей стране. Некоторые сооружения крепости тоже, по-видимому, были связаны с этим домашним культом. Здание Спозднего периода империи представляло собой прямоугольник из пяти помещений; внутренний двор, который они окружали, был на 5 футов ниже. Он был покрыт слоями тины и песка, со следами многочисленных раковин и ритуальных сосудов, а в углу находился водосток. Более раннее здание (слой IV в ₂) на нижней террасе крепости тоже, по-видимому, имело в центре площадку с водостоком и пологим полом, на котором лежала большая расписная ваза в форме утки. В Западной Малой Азии ученым повезло больше. В Бейджесултане во время раскопок городской стены было обнаружено несколько святилищ периода позднего бронзового века. Одно из них состояло из двух узких помещений, каждое площадью 30x10 футов, с входом с одной стороны и небольшими помещениями, которые археологи окрестили «ризницами», с другой. К стенам «ризниц» примыкала низкая платформа, на которой стояли вплотную к стене два терракотовых «рога», украшенные тисненым орнаментом в виде концентрических кругов, а в одном месте справа от «рогов» на небольшом глиняном столбике стоял горшок для приготовления пищи.

Остатки аналогичного сооружения были найдены в частном доме Бейджесултана того же периода, и еще одно такое же «святилище» обнаружили в поселении Кусура. Эти сооружения скорее всего были домашними очагами, однако гораздо лучше сохранившиеся керамические «рога» в Бейджесултане вряд ли можно рассматривать как «подставки для горшков». Кроме того, большое количество посуды, бусин от ожерелий, бронзовых украшений и оружия, хранившихся в этих помещениях, говорит о том, что они использовались не для жилья.

Если теперь мы обратимся к более значительным религиозным сооружениям Богазкёя, перед нами сразу же предстанут образцы самых поразительных памятников хеттского государства периода империи. По мере возвышения хеттской державы местные божества, которые были первоначально богами – защитниками маленьких поселений земледельцев, довольно быстро превратились в стражей царского дома и границ расширявшейся империи. Однако основной характер этих богов и их взаимоотношения с человеком не изменились. Для хеттов боги были хозяевами, которым человек должен служить так же, как хороший слуга служит своему господину. В свою очередь, бог, как хороший хозяин, защищает своих слуг от болезней, голода, врагов и наказывает плохих слуг, если они пренебрегают своими ритуальными обязанностями. Таким образом, по мере усиления хеттской державы на плечи царя ложилось все больше обязанностей, ибо в качестве главного «слуги» богов он служил всем божествам своего царства и как бы являлся ключевой священной фигурой государства. Основная обязанность царя как жреца заключалась в ежегодном объезде главных святилищ в определенные сезоны года, чтобы заручиться благоволением богов. В такие дни его помыслы и дела должны были быть чисты. Если он по каким-либо причинам не выполнял всех положенных ритуалов, боги могли разгневаться, и тогда сам царь должен был узнать причину их гнева, принести покаяние и вымолить себе прощение. В такой ситуации порой было трудно установить, что именно разгневало богов, потому что, хотя боги и были наделены человеческими чертами, они далеко не всегда являлись молящимся и разъясняли причину своего недовольства. Иногда они говорили устами впавшего в экстаз, но чаще являлись во снах. Во всех других случаях для выяснения причины немилости богов прибегали к гаданиям – по внутренностям жертвенных животных, по полету птицы или же с помощью чего-то наподобие «лотереи», о которой мы почти ничего не знаем. Процедура гадания заключалась в том, что задавался вопрос: «Такое-то деяние разгневало бога? Или такое-то? Или такое?» Когда причина немилости богов обнаруживалась, проситель мог непосредственно обратиться к божеству с молитвой, и именно в этих молитвах предстают перед нами хеттские цари, а также царицы и принцы как живые люди, борющиеся с человеческими проблемами и ищущие на них ответы. «Молитва по случаю чумы» Мурсили II, пожалуй, является самым ярким образцом молитвы хеттского монарха, удрученного личной ответственностью за бедствие, постигшее его страну.

Однако главные жреческие обязанности царей заключались не в частных молениях, а в отправлении публичных обрядов в обстановке, достойной великого царя.

Такая обстановка была создана в огромном храмовом комплексе (храм I), возвышавшемся над нижним городом. Он занимал площадь в форме квадрата со сторонами примерно 300 ярдов, окруженного крепостной стеной. Кусок этой стены был ранее оборонительной стеной нижнего города, но большая часть ее была позднее специально пристроена для ограждения храма. Сами храмовые сооружения находились в центре квадрата. В западной и северо-западной части святилища (т. е. позади храма, если смотреть на него со стороны главной царской цитадели, расположенной на юго-востоке) стояли дома многочисленных служителей храма. Дома эти были различных размеров. Некоторые располагались на террасах на склоне холма, вдоль главной дороги. Узкие проулки и аллеи разделяли этот жилой массив на отдельные кварталы. Были и дома, особенно в северной части святилища, которые стояли особняком, по-видимому, они принадлежали высшим служителям храма. Вход в святилище со стороны нижнего города находился в середине северо-западной стены, где стояли монументальные ворота. Напротив должен был находиться церемониальный вход для царя, в непосредственной близости от школы писцов, большого двухэтажного здания, стоявшего рядом с храмовой стеной на юго-востоке, у единственной дороги, связывавшей царскую цитадель с храмовым комплексом.

Между этими воротами и самими храмовыми сооружениями местность была совершенно незастроенной, что открывало вид на весь комплекс в целом. Он был воздвигнут на массивной искусственной террасе длиной 150 ярдов и шириной 110 ярдов, которая на западной стороне перекрывала фундаменты более ранних жилых домов, что свидетельствует о постепенном расширении храмового комплекса на протяжении тринадцатого столетия. По сторонам этой террасы тянулись узкие помещения, над которыми возвышался второй этаж зданий, почти полностью окружавших мощеную площадь, где стоял сам храм.

Главный вход на эту площадь находился поблизости от ее юго-восточного угла, напротив школы писцов, но были и еще три входа – на северо-востоке, северо-западе и юго-западе.

В само здание храма можно было войти только через сложные, типично хеттские ворота – через центральные ворота с комнатами «привратников» по обеим сторонам, а также с маленькими комнатами с широкими окнами внутрь этого привратного строения и наружу, на мощеный внутренний двор. В противоположном углу внутреннего двора стояло маленькое здание для ритуальных омовений, а за ним – главное святилище храма с колоннадой, построенное из гранита в отличие от остального комплекса, где в основном применялся известняк.

Внутри стояли алтари главных богов храма, предположительно бога грозы страны Хатти и богини солнца города Аринны, чьи статуи когда-то возвышались на низких каменных платформах. Ни одна из статуй не сохранилась до наших дней, однако мы знаем из текстов, что чаще всего они отливались из драгоценных металлов и, по-видимому, походили на изображения, оставшиеся на рельефах, как, например, в Язылыкая.

В отдельных случаях божество изображалось в виде священного животного, как на рельефе в Аладже-Хююке, или же оружия – меча или копья.

Уже неоднократно отмечалось, что внутренние святилища хеттских храмов были почти всегда невидимы со стороны храмового двора. Только избранные допускались сюда, остальные же не удостаивались чести лицезреть божество. Следует остановиться на еще одной особенности: культовые помещения и почти все покои храма освещались не из внутреннего двора, а окнами, прорубленными во внешних стенах храма.

На площади, окружавшей храм, и в его святилищах происходили, по-видимому, главные празднества хеттского религиозного календаря. Они состояли в основном из ритуальных омовений, жертвоприношений и возлияний. Культовые предметы представляли собой диски, изображавшие луну и солнце, сосуды из драгоценных металлов и керамики, по большей части в форме быков и других животных.

Рис. 38. План храма I в Богазкёе

Однако почитались у хеттов не только культовые статуи, но и царский трон и весь храм. И еще камни «хуваси» – особые стелы на постаментах с орнаментом, они тоже играли в религии хеттов значительную роль.

«Большие собрания», проводимые, по-видимому, на храмовом дворе, были обычной частью ритуала и, как правило, сопровождались священными процессиями, в которых принимали участие сам царь, его телохранители, жрецы, знать и служители храма, а также певцы и музыканты, игравшие на различных инструментах.

Храм был не только местом, где происходили большие ритуальные церемонии, но также домом бога. Здесь находилась его трапезная и его опочивальня, и здесь же, в отдельных комнатах, размещались его гости, служители храма, которые должны были во всем угождать ему. Некоторые из этих слуг божьих предположительно занимали дома за храмовым святилищем, однако остальные жили в главной части города или же обитали и работали в довольно странном квартале неопределенной формы площадью примерно 400х180 футов, расположенном непосредственно к юго-западу от основного храмового комплекса на расстоянии 25 футов. Укрепленные ворота – единственный вход в этот обособленный квартал – располагались напротив одного из боковых входов в храмовой комплекс. Через эти ворота попадали на трапециевидную площадь длиной более 100 футов и шириной примерно 50 футов. Вокруг этой площади стояло 16 отдельных строений различного размера. Весь этот комплекс можно сравнить с аналогичным кварталом храмовых египетских ремесленников в Амарне и в Мединет-Абу.

Там же, вокруг храма-святилища, находились другие здания, помимо перечисленных выше, однако они до сих пор малоизучены. Большое прямоугольное строение (комплекс 2), во многом сходное со зданиями в цитадели, стояло на открытой площади вплотную к кварталу ремесленников. В нем находился бассейн для родниковой воды, перекрытый низким коробчатым сводом; к нему вела с северной стороны каменная лестница. Вода поступала в этот бассейн через отверстие в задней стене и текла под ступеньками лестницы по каналу, проложенному под улицей.

Над входом в этот подземный грот было высечено несколько изображений, из которых уцелело только последнее. Оно представляет собой мужчину в профиль, в длинном одеянии и круглой шапке. Рука его поднята в знак приветствия божества. Все детали указывают на несветский характер этого помещения, еще раз подчеркивая связь с древнейшим культом источников.

Известны еще четыре храма в южной части города. Три из них, по-видимому, были окружены одной храмовой стеной и стояли на естественных возвышениях над нижним городом. Если не считать отдельных деталей, все они довольно точно воспроизводили план главного храма (№ 1). У всех были церемониальные входы, центральные внутренние дворы с колоннадой и внутренними святилищами или алтарями с окнами, чаще обращенными наружу, а не во внутренний двор.