355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джеймс Г. Маккуин » Хетты и их современники в Малой Азии » Текст книги (страница 10)
Хетты и их современники в Малой Азии
  • Текст добавлен: 11 сентября 2016, 16:27

Текст книги "Хетты и их современники в Малой Азии"


Автор книги: Джеймс Г. Маккуин


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

 
Обратился тогда к Импалури Кумарби:
«Импалури! К словам, что скажу я тебе,
Пусть внимателен будет твой слух!
Жезл ты в руку возьми,
А ноги обуй
В буйные ветры, как в сапоги!
Ты к богам Ирсиррам иди,
И скажи ты Ирсиррам, богам,
Это веское слово „Приходите!
Вас Кумарби, отец всех богов, в дом богов призывает,
Но зачем он зовет вас,
Не знаете вы.
Приходите скорей!"
Пусть Ирсирры возьмут малыша,
Отведут его в Темную Землю,
Пусть невидим он будет великим богам».
Как услышал ту речь Импалури,
Взял он в руку жезл,
А ноги обул
В буйные ветры, как в сапоги,
И отправился в путь Импалури;
И к богам он Ирсиррам пришел,
Импалури Ирсиррам, богам, повторил:
«Приходите! Кумарби, отец всех богов, вас зовет.
 А зачем он зовет вас, Не знаете вы.
Приходите скорей!»
Как услышали слово Ирсирры,
Заспешили и заторопились,
Поднялись они с тронов своих,
Путь мгновенно они совершили,
И к Кумарби Ирсирры пришли.
Ирсиррам Кумарби так стал говорить:
«Этого сына возьмите,
Сына как дар вы примите,
На Темную Землю его отведите!
Торопитесь!
Летите быстрей!
Пусть на правом плече Упеллури лежит он, как меч!
Положите вы его на плечо Упеллури.
Каждый день пусть растет он на сажень,
Пусть за месяц растет он на четверть версты».
 

Так постепенно развиваются события. Ход их медлителен, однако повторения редко совпадают дословно, и это придает сценам движение и делает их менее монотонными.

В хеттских записях также сохранились мифологические тексты местного происхождения, но совершенно очевидно, что они не являются литературными произведениями, подобными тем, о которых шла речь выше. Они не только менее изысканны и в деталях, и в общей композиции, но главное – они настолько тесно связаны с культом и религиозными ритуалами, что их нельзя даже сравнивать с иноземными образцами. Например, миф об исчезнувшем божестве и его возвращении представляет собой лишь часть ритуала, исполнявшегося для того, чтобы божество приняло молящегося под свое покровительство. Миф о борьбе бога грозы со змеем рассказывали во время празднества «пуруллия», которое происходило в священном городе Нерике. Все эти тексты представляют собой огромный интерес для ученых, изучающих фольклор и религии, однако их литературные достоинства не очень высоки.

Эпически-мифологическое прошлое Месопотамии сливалось для писцов с полулегендарным прошлым древнейших исторических монархов. Среди этих фигур главными были Саргон и Нарам-Суэн, самые могущественные правители Аккадской династии. Созданные вокруг них литературные сюжеты, по-видимому, были переведены на хеттский язык и сохранились в архивах Хаттусы.

Однако следует напомнить – это важно, – что правители Аккада были прославлены не только величием их царства, но и страшным его падением. Согласно месопотамским представлениям, судьба их зависела от божественных предопределений, человеческих взаимоотношений (мести, обид) и воздаяний свыше.

Основную идею, что прошлое не является рядом случайных событий, а предопределено их сочетанием, хетты опять же развили в характерной им манере. Хотя божественное благоволение и сохраняло первостепенную важность для них, всякое несчастье они объясняли скорее не гневом богов, а человеческой слабостью и неправедной жизнью. Так, в местных легендах, подобных «Сказанию об осаде Уршу», где речь идет о попытках древнего правителя захватить вражеский город, вина за его неудачу возлагается не на богов и не на царя, не сумевшего угодить им, а на вопиющее невежество его военачальников, которые не смогли даже проследить за исполнением своих приказов. В данном случае, если судить по сохранившейся части легенды, вряд ли мораль ее относилась к военачальникам того времени, зато хеттские монархи с первых дней Древнего царства явно использовали в своих декретах и уложениях уроки прошлого. Например, Хаттусили I, назначая Мурсили I наследником трона, приказывает своим приближенным исполнять царские повеления, ибо только тогда Хаттуса сохранит главенство и на земле ее будет мир. Был прецедент, когда царские слуги ослушались монарха и возвели на трон узурпатора. «Многие ли из них избежали своей участи?» – риторически вопрошает царь.

Еще более характерна преамбула «Указа Телепину», в которой царь рассматривает раннюю историю государства и объясняет его успехи полным согласием, царившим тогда в царской семье, в то время как нынешние несчастья происходят из-за отсутствия такового. В подобных обзорах прошлого, где разные события объясняются главным образом достоинствами и недостатками людей, а не вмешательством сверхъестественных сил, древние хеттские монархи и их писцы предстают перед нами как истинные предшественники «отца истории» Геродота.

Те же дворцовые хеттские писцы обладали еще одним талантом Геродота – живостью повествования и умением создавать реалистические образы. Творения их состоят главным образом из постановлений и указов, анналов и договоров, но даже в таких текстах они поражают читателя отсутствием формализма и традиционных условностей. Наоборот, в них зачастую чувствуется живой язык, изобретательный и раскованный, и стремление передать драматическую напряженность той или иной сцены или проиллюстрировать характер действующего лица в совершенно оригинальном стиле.

Типичным примером может служить суровая непоколебимость Хаттусили I перед своей сестрой, «которая ревет перед ним, подобно корове», потому что сын ее был лишен права наследовать трон, или крайнее изумление Суппилулиумы, когда гонец сообщает ему о том, что его сыну предлагают трон Египта: «Со мной ничего подобного не случалось!»

Такие сцены придают официальным хеттским текстам жизненность и индивидуальность, которые чрезвычайно привлекательны и, бесспорно, оправдывают включение таких текстов в главу о литературе.

В предыдущих главах упоминалось о молитвах, сохранившихся в хеттских архивах. Эти тексты тоже иллюстрируют многие положения, уже отмеченные нами. Основная их форма и главные концепции, подобно многому другому, были унаследованы из Месопотамии, но в Хаттусе они были изменены и получили второе рождение. В них нет оригинальности выражений, сложных построений или глубины религиозной мысли, которые придавали бы им большое литературное достоинство, однако в них чувствуется неподдельное страдание, духовный конфликт, простая, обнаженная философия жизни. Все это в сочетании с естественными бытовыми выражениями придает этим молитвенным текстам типично хеттский характер.

Жизнь, говорится в них, связана со смертью, а смерть – с жизнью. Человек смертен, и человек грешен.

Даже если сам он невинен, грехи отцов его тяготеют над ним, он обречен на болезни и нищету. Но когда человек взывает к богу о милосердии, бог прислушивается к его мольбам, ибо он милосерден, он защита и убежище в смутные времена. Как птица ищет спасения в своем гнезде, так и человек ищет спасения в боге.

«Освети меня, как луна в полнолуние! – взывает страждущий. – Воссияй надо мною, как солнце в небе! Иди со мной одесную, подпрягись ко мне, как бык в ярме, сопутствуй мне, как истинному богу подобает!»

Невольно вспоминаешь изображение царя Тудхалии в объятиях бога-хранителя в Язылыкая.

Однако, несмотря на все эти фигуральные взлеты, молитвы хеттов сохраняли практический смысл. Воздав богу богово, молящийся убеждает свое божество, что этого вполне достаточно, чтобы избавить его от страданий. Потому что в конечном счете, убивая тех, кто приносит ему жертвы, бог вредит самому себе. Лучше пусть он нашлет эти страдания и бедствия на чужую страну, где достаточно подходящих жертв.

Вся литература, о которой упоминалось выше, принадлежала, как уже было сказано, к царскому двору и школе писцов. Это не означает, однако, что не существовало народной литературы. Нет никакого сомнения, что в те времена у хеттов, да и по всей Анатолии, пелись народные песни и рассказывались сказки. Несколько строчек песни воинов сохранилось в полуисторическом тексте периода Древнего царства:

 
Саван Несы, саван Несы
Принеси ты мне.
Матери моей одежды
Принеси ты мне.
Деда моего одежды
Принеси ты мне.
(Перевод В. В. Иванова)
 

Ритмическая структура и простой припев говорят о древней традиции народной поэзии, которая, если верить хеттским текстам, имевшим особый песенный строй, восходит, по-видимому, к дохеттскому периоду. Однако ни одного образца этой поэзии, помимо приведенного выше отрывка, не сохранилось. Но если мы вспомним дошедшую до нас песенку, которую пели воины Юлия Цезаря, а она единственный сохранившийся «литературный» образчик огромного народного латинского творчества, постепенно выявившегося только в средние века, легко предположить, что оно было также распространено и в Анатолии II тысячелетия до н. э. Но это народное творчество не интересовало ни храмовых служителей, ни государственных чиновников, никем не записанное, оно утрачено для нас безвозвратно.

Этими заметками о литературе мы заканчиваем обзор анатолийской культуры позднебронзового века. Если наш труд оказался в основном о хеттах, то это объясняется не только недостатком материала о других народах и областях Анатолии, но и доминирующим положением, которое хетты занимали здесь в то время. Хетты предстали перед нами народом, пусть не обладавшим гениальностью и оригинальностью, неспособным изменить ход мировой истории, но зато, несомненно, талантливым в политической и военной организации. Кроме того, хетты умело использовали все свои природные ресурсы, что позволило им завоевать и в течение многих столетий удерживать господствующее положение в ближневосточном мире.

Не менее важно еще одно обстоятельство. Хетты предстают перед нами не просто как один из древних народов, а как реальные люди, наделенные неповторимой индивидуальностью, которую мы легко распознаем до сих пор, спустя более трех тысяч лет.

В. Г. Ардзинба. Послесловие о некоторых новых результатах в исследовании истории, языков и культуры древней Анатолии

Предлагаемая вниманию читателей книга известного специалиста, автора ряда работ, в частности по хеттологии, Дж. Маккуина «Хетты и их современники в Малой Азии» представляет собой научно-популярный очерк. В данной книге затрагивается хронологически продолжительный отрезок истории Анатолии: период существования неолитической культуры городского типа Чатал-Хююка и Хаджилара VII–V тысячелетий до н. э., ассирийских торговых колоний II тысячелетия до н. э. и от объединения анатолийских городов-государств при Питхане и его сыне Анитте вплоть до образования Персидской империи, поглотившей «позднехеттские» государства.

Главная цель работы – осветить историю и культуру хеттского царства, одного из крупнейших государств древнего Востока II тысячелетия до н. э. Воссоздавая историю и культуру Анатолии, автор дал достаточно полную и в целом удачную картину повседневной жизни хеттов, их военного искусства (интересные соображения о методах подготовки (тренинге) колесничных лошадей у хурритов и хеттов, характерных особенностях использования малоазиатских колесниц см.; В. Б. Ковалевская. Конь и всадник. Пути и судьбы. М., 1977, с. 41–58). Несомненное достоинство этой части работы – широкое привлечение данных археологии, которые автор использует и при описании религии хеттов.

Менее удачно освещены история образования хеттского царства и завоевательная политика его царей. Так, согласно Дж. Маккуину, главной стратегической целью хеттских царей было стремление захватить караванные пути, по которым перевозили олово. Этот тезис автора данными текстов не подтверждается. Слабое впечатление производят и разделы, посвященные хеттскому обществу и его институтам, а также истории и культуре неиндоевропейских народов Анатолии. Дж. Маккуин сам признает, что его труд в основном посвящен хеттам, и объясняет это, в частности, недостатком данных о других народах Анатолии, т. е. современниках хеттов, упомянутых в названии книги. Трудно согласиться с автором. Складывается впечатление, что он, несмотря на свое стремление объединить в одном повествовании данные текстов и археологии, мало привлекает и недостаточно тщательно анализирует письменные источники, а также существующую литературу по этому вопросу. Мы не можем остановиться здесь на всех малоубедительных и спорных выводах Маккуина, коснемся лишь некоторых из них, более подробно рассмотрим отдельные результаты исследований последнего времени: они были достигнуты после выхода в свет книги Дж. Маккуина и, естественно, не могли быть им учтены.

Наука о древнем Востоке, и в частности хеттология, важная составная часть ее, – бурно прогрессирующая отрасль знания. И это вполне закономерно. Из года в год ведут раскопки археологи, не перестают «колдовать» над уже опубликованными и только что обнаруженными клинописными и иероглифическими текстами филологи, лингвисты и историки. Благодаря усилиям ученых разных стран каждодневно делаются открытия. Хотя они порой и незначительны и понятны лишь довольно узкому кругу специалистов, тем не менее они углубляют наши знания и в конце концов приводят к утверждению новых представлений. Случаются и открытия, которые совершают переворот в науке о древнейших цивилизациях.

Несколько лет назад такое открытие было сделано итальянской археологической миссией под руководством Паоло Маттие, проводившей в сотрудничестве с Отделом древностей Сирийской Арабской Республики раскопки в Телль-Мардихе, вблизи Алеппо (САР). Под курганной насыпью были обнаружены остатки могущественного города-государства древнего Ближнего Востока Эбла, существовавшего в III–II тысячелетиях до н. э.; в архивах Эблы найдены тысячи клинописных табличек (см. об этом открытии: И. С. Клочков. Доселе неизвестная держава. – «Знание – сила». 1977, № 8, с. 54–55; В. В. Иванов. Предварительные данные о материалах клинописного архива Эблы, – «Народы Азии и Африки». 1980, № 2, с. 189–199).

Еще более крупным событием, чем открытие Эблы, стали в свое время обнаружение царских архивов Хаттусы и последующая дешифровка хеттских клинописных текстов. Было не только ликвидировано белое пятно, но и найден один из важнейших центров цивилизаций древнего Востока II тысячелетия до н. э. Очень ценные сведения об истории Анатолии самого начала II тысячелетия до н. э., еще до образования Древнехеттского царства, дали документы ассирийских (ашшурских) торговых колоний, написанные по-аккадски. Исключительно важную страницу истории и культуры Анатолии открыли раскопки Дж. Мелларта в Чатал-Хююке и Хаджиларе (см.: Дж. Мелларт. Древнейшие цивилизации Ближнего Востока. М., 1982; Е. В. Антонова. Антропоморфная скульптура древних земледельцев Передней и Средней Азии. М., 1977; она же. О характере религиозных представлений неолитических обитателей Анатолии. – Культура и искусство народов Средней Азии в древности и средневековье. М., 1979). Он пришел к выводу, что уже в VII–V тысячелетиях до н. э. Анатолия была «наиболее развитым центром неолитической культуры на Ближнем Востоке».

К числу сложных проблем древнейшей истории Анатолии относится вопрос о времени и путях появления здесь народов, говоривших на индоевропейских языках. Эти языки обычно именуются хетто-лувийскими (иначе – анатолийскими). К ним относятся хеттский и палайский, представленные клинописными памятниками начиная с XVII–XVI вв. до н. э.; лувийский клинописный, известный по памятникам XIV–XII вв. до н. э., и лувийский иероглифический, надписи на котором относятся в основном к X–VIII вв. до н. э. К хетто-лувийским относятся также языки более позднего времени: ликийский (непосредственно продолжающий лувийский), лидийский (потомок хеттского языка) и, возможно, карийский. Надписи на ликийском, лидийском и карийском, дошедшие до нас, сделаны буквенным письмом.

Дж. Маккуин высказывает версию о проникновении хетто-лувийцев в Анатолию не с востока (через Кавказ), а с запада (через Балканы). Эту точку зрения разделяют большинство исследователей. Однако прямых археологических данных, подтверждающих ее, до сих пор не обнаружено.

Советскими учеными Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым в последние годы выдвинута принципиально новая точка зрения. Первоначальная территория обитания индоевропейцев («индоевропейская прародина»), как считают они, находилась не в Северном Причерноморье, а в Передней Азии (от Балкан до Ближнего Востока и Закавказья вплоть до Иранского плоскогорья и Южной Туркмении). Авторы обосновывают эту теорию данными археологии, лингвистики и мифологии. В частности, отмечается, что относительно высокий уровень культуры, которую удалось реконструировать для общеиндоевроетейского периода по языковым данным, может быть объяснен близостью к древним месопотамским и закавказским центрам цивилизации. Теория о переднеазиатской прародине индоевропейцев кардинально меняет существующую картину миграций индоевропейцев, и в частности хетто-лувийцев. Предполагают, что последние, как и носители общегреческого языка, лишь незначительно сместились в западном направлении, т. е. из Восточной Анатолии на запад ее, откуда греческие диалекты позднее распространились на материковую Грецию и острова Эгейского моря. Гипотеза Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова в настоящее время оживленно обсуждается советскими специалистами.

Проникновение хетто-лувийцев в среду неиндоевропейского местного населения Анатолии, которое было представлено здесь, вероятно, с древнейших времен, по-видимому, происходило не путем завоевания, а в результате постепенной инфильтрации нового этнического элемента. Предполагают, что неиндоевропейцы в языковом отношении составляли не одну, а несколько групп. Но имеющиеся в распоряжении исследователей данные позволяют установить лишь некоторые из них. Из числа этих народов на страницах книги Дж. Маккуина упоминаются, в частности, хурриты, каски и хатты. Главное внимание автор уделяет описанию столкновений интересов царей и вождей хурритов, касков и правителей хеттской державы. Поэтому остановимся, насколько это возможно, на некоторых аспектах этнокультурной истории этих народов, имеющей непосредственное отношение к истории и культуре хеттского царства.

По мнению И. М. Дьяконова, именно хатты и хурриты на рубеже III–II тысячелетий до н. э. создали в Малой Азии такие города-государства, как Пурусханда, Амкува, Куссара, Хаттуса, Вахшушана, Самуха и др… Во всяком случае, приведенные в деловых документах ассирийских колоний имена купцов говорят о том, что в торговых сделках участвовали как ашшурцы и, видимо, хетты, лувийцы, так и хурриты и хатты.

Согласно одной из точек зрения, хурриты были автохтонами Армянского нагорья, Северной Сирии, Северной Месопотамии и Загросских гор (между Месопотамией и Ираном) или занимали эти области с III тысячелетия до н. э. Самый древний клинописный хурритский текст относится ко второй половине III тысячелетия до н. э. Но большинство таких текстов из различных районов Передней Азии (в том числе таблички из архивов Хаттусы) относятся, видимо, ко второй половине II тысячелетия до н. э. Хурриты играли важную роль в истории и культуре древней Передней Азии, значение которой пока еще полностью не оценено.

Дж. Маккуин называет хурритов «народом неизвестного происхождения». Это утверждение не соответствует действительности. В результате изучения хурритского языка, важный вклад в которое внесли и советские ученые, давно уже неоспоримо доказано, что хурритский близкородствен урартскому. Изучение же хурритских текстов из различных архивов позволило предположить, что «они отражают не единый литературный язык, а пучок диалектов», которые делятся на три группы. Большой интерес представляют результаты исследований, посвященных установлению генетического родства хуррито-урартских языков с кавказскими. На них мы остановимся позднее.

Каски, история которых освещена в работах советских исследователей Г. А. Меликишвили, Г. Г. Гиоргадзе, И. М. Дьяконова, – это группа племен, населявших во II тысячелетии до и. э. Северную и Северо-Восточную Анатолию, а также Южное Причерноморье (Понт). Каски занимались земледелием и скотоводством.

В период правления древнехеттского царя Хантили I (1590–1560) каски захватили ряд областей хеттского царства (в том числе город Нерик, важнейший религиозный центр хаттов и хеттов) и, возможно, навсегда отрезали хеттов от Черного моря. Впоследствии они многократно вторгались на территорию хеттского царства и иногда доходили до его южных районов. В период Муваталли (1306–1282) они дошли до Канеса (современный Кайсери). Каски иногда действовали в союзе с лувийским царством Арцавой; последняя даже нанимала на службу каскские отряды. В свое время египетский фараон Аменхотеп III обращался к царю Арцавы с просьбой прислать ему касков-воинов для использования в своей армии. Иногда хеттам удавалось заручиться поддержкой касков. Так, последние сражались на стороне хеттов в битве при Кадеше (Кинзе) против египтян. Каски наряду с «народами моря» участвовали в разгроме хеттского царства. После падения последнего каски и их цари на протяжении нескольких веков упоминаются в клинописных текстах как один из важных этносов Анатолии. В качестве синонима названия касков в надписи ассирийского царя Тиглатпаласара I (1115–1077) фигурирует этноним абешла.

В период хеттского царства у касков происходил переход от «военной демократии» (для которой характерны вождь, племенный совет и т. п.) к принципу правления «по-царски», о чем свидетельствуют «Анналы» Мурсили II. Этот царь сообщает, что, когда его отец Суппилулиума I находился в Митанни, некоторые области хеттской страны были захвачены и разорены касками, предводительствуемыми Пиххунией из «страны Типия». Этот Пиххуния, по словам Мурсили, управлял не так, как принято в стране Каска, где не было единовластия. Пиххуния же внезапно стал править «по-царски». Это, видимо, уже давно подготавливалось развитием каскского общества.

В сообщении Мурсили содержится еще один любопытный факт, характеризующий касков. В ответ на действия Пиххунии Мурсили послал к нему посла с требованием возвратить захваченных им хеттских подданных. В своем письменномответе Пиххуния отказался выполнить требование Мурсили и даже разразился угрозами в его адрес. Если-де Мурсили затеет войну, то он, Пиххуния, будет сражаться с ним не на своей земле, а встретится с хеттским войском на его территории. Но Пиххунии было не суждено осуществить свои тщеславные замыслы. Мурсили разорил Типию и захватил самого Пиххунию. Письменный ответ каскского царя, возможно, был составлен самим хеттским послом. Однако, учитывая то обстоятельство, что Пиххуния стал править «по-царски», можно предположить, что в его «аппарате» были писцы, писавшие по-хеттски. Тексты на каскском неизвестны.

Об этнической принадлежности касков можно судить лишь по названиям их населенных пунктов и областей (часть которых, видимо, связана с названиями племен и родов каска), а также по именам различных лиц. Анализ географических и этнических названий касков привел исследователей к выводу о родстве касков с хаттами (Г. А. Меликишвили, Г. Г. Гиоргадзе). Кроме того, на основании близости термина каскаи его синонима абешлас названиями адыгов (касог, кашог)и абхазов (апсилы, апшилы)предполагают, что каски принадлежали к абхазо-адыгской языковой группе (Г. А. Меликишвили, И. М. Дьяконов).

В истории и культуре Анатолии древнейшего периода важную роль играли хатты. При описании хаттов Дж. Маккуин не упоминает многих исключительно важных элементов, унаследованных от этого народа хеттами, а суждения автора относительно истории хаттов очень спорны. Большинство ученых, как западных, так и советских, считают, что хатты – автохтонное население Малой Азии. Во всяком случае, в III тысячелетии до и. э. они занимали здесь территорию в излучине р. Кызыл-Ирмак.

С хаттским этносом исследователи соотносят погребения вождей XXIV–XXII вв. до и. э. из Алишара, Аладжи (К. Биттель, Э. Акургал и др.; согласно Дж. Мелларту, эти погребения датируются более древним периодом). Отмечают также разительное сходство скульптурных изображений животных из этих погребений с инвентарем знаменитого майкопского кургана на Северном Кавказе (аналогичные комплексы майкопской культуры выявлены и в целом ряде других пунктов Краснодарского края и Кабардино-Балкарии). Дж. Маккуин повторяет эти выводы относительно погребений и инвентаря Аладжи.

Вместе с тем он, вслед за некоторыми западными учеными, считает, что майкопская культура связана с индоевропейцами. Поэтому сходство погребального инвентаря майкопской культуры и культуры Аладжи для Дж. Маккуина – свидетельство миграции индоевропейцев в Анатолию. В основе этих заключений о майкопской культуре лежит очень сомнительный тезис о том, что «курганная культура» была характерна только для индоевропейских племен. Этот тезис и утверждения Дж. Маккуина относительно «этнической принадлежности» вождей из погребений Аладжи более чем сомнительны. Майкопская культура действительно обнаруживает связи с Анатолией и другими областями Ближнего Востока; видимо, отсюда она и распространилась на Северо-Западный Кавказ.

Совершенно неубедительной является и повторяемая Маккуином гипотеза, что этнос, с которым связываются погребения в Аладже, и вожди этого народа «последовали за хеттами из Юго-Восточной Европы в Анатолию, а не предшествовали им, т. е. появились в Центральной Анатолии позднее». Это противоречит всему тому, что получено в результате изучения письменных текстов – как «каппадокийских табличек», так и собственно хеттских.

Согласно Дж. Маккуину, из «каппадокийских табличек» якобы следует, что «страна Хатти» с ее хаттским языком располагалась не в районе Хаттусы, а дальше на востоке, вблизи Дивриги. Но в таком случае как объяснить то обстоятельство, что столица хеттского царства называлась Хаттусой (хат. Hattus,хет. Hattusa-),что хетты продолжали называть свое государство «страной Хатти», язык автохтонов – хаттским (hattili«по-хаттски»), а свой язык – неситским (neslli«по-неситски»).

В царских архивах Хаттусы найдено более сотни текстов, записанных клинописью на хаттском языке. Большинство из них одноязычные, но ряд текстов составлен на двух языках – хаттском с параллельным переводом на хеттский. Эти билингвы являются основным источником для изучения хаттского. К сожалению, билингв очень мало, и к тому же некоторые большие двуязычные тексты, найденные несколько десятков лет назад, до сих пор не опубликованы и недоступны специалистам. Но, даже имея в своем распоряжении билингву, специалист неизбежно сталкивается со сложной проблемой, так как хаттский и хеттский относятся к разным типам языков. Характер решаемой исследователем задачи интерпретации хаттского при наличии хеттского перевода очень близок задаче, возникающей при сопоставлении, например, одной, довольно простой глагольной формы абхазского языка (очень сходного, в частности, по структуре с хаттским) сиумырбан —русс, «не показывай меня ему» (русский язык, как и хеттский, относится к индоевропейской семье языков). Совершенно очевидно, что непросто показать, что чему здесь соответствует, если, по существу, эта глагольная форма абхазского языка разлагается следующим образом: с-и-у-мы-р-ба-н– «меня-ему-ты-не-давай-видеть» и – к – показатель времени.

Подавляющая часть текстов на хаттском представляет собой описания мифов, ритуалов, гимнов и т. п. Они составлялись в древнехеттский период и впоследствии неоднократно переписывались хеттскими писцами, по-видимому плохо знавшими хаттский. Уже в древнехеттский период, как считают некоторые исследователи, хаттский язык вышел из употребления в Центральной Анатолии и хатты говорили по-хеттски.

Анализ текстов царских архивов из Хаттусы, составленных на хаттском и анатолийских языках, позволил исследователям установить, что хатты оказали сильное влияние на хеттов и палайцев. Это влияние отчетливо прослеживается уже в «Тексте Анитты». В этом документе наряду с хеттским богом Siusummi(по происхождению богом дневного света) упоминается обожествленный трон Halmasuitta(от хат. hanwasuit).Это обстоятельство справедливо рассматривается исследователями как свидетельство существования задолго до образования Древнехеттского царства хаттско-хеттского и хаттско-палайского двуязычия. Иначе говоря, хетты и палайцы распространились в областях, которые до них населяли хатты (хетты – в Центральной Анатолии, а палайцы – северо-восточнее ее).

О влиянии хаттов на палайцев свидетельствуют, в частности, имена палайских богов. Как показала А. Камменхубер, из десяти богов палайского пантеона шесть заимствованы у хаттов. Еще одно палайское (индоевропейское) божество, по происхождению бог дневного света – Tiyat —, имеет прозвище, взятое из хаттского – Pashulasas. Но это дает лишь слабое представление о влиянии хаттов на палайцев, обусловленное малочисленностью палайских текстов.

В другой традиции, в которой мы имеем в своем распоряжении несравненно больше материала, а именно в хеттской, наши представления о влиянии хаттского этноса существенно шире. Это влияние обнаруживается в трех сферах хеттской традиции: в религии (мифологии), культуре и социальной организации. Хаттский религиозный элемент в хеттской традиции – это культы многочисленных божеств, посвященные им празднества и мифы, которые рассказывались во время их; это многочисленные имена богов и титулы служителей их культов. Из области культуры хаттов были заимствованы названия железа (возможно, и некоторых других металлов), музыкальных инструментов, изделий хаттской кухни, (напитков, хлеба и т. п.), некоторых ценных пород деревьев, диких животных.

Некоторые заимствования из хаттского сохранились до настоящего времени, спустя несколько тысячелетий. Это прежде всего относится к названию железа, изобретателями способа выплавки которого были хатты (о ранней истории этого металла и заимствовании его из хатти в другие языки см.: В. В. Иванов. Проблемы истории металлов на древнем Востоке в свете данных лингвистики. – «Историко-филологический журнал АН АрмССР». 1976, № 4(75), с. 76–84; он же… Славянские названия металлов и проблема восстановления ранних этапов металлургии у славян, – «Советское славяноведение». 1979, № 6, с. 82–95). Задолго до того, как началось широкое использование этого металла в различных частях света (IX в. до н. э.), у хаттов уже было налажено производство изделий из него. В частности, в «Тексте Анитты» (XIX в. до н. э.) говорится о железном троне и скипетре, которые в подтверждение своего «вассалитета» принес Анитте правитель Пурусханды, хаттского или хурритского города». Железо упомянуто и в документах ассирийских купцов. Именно с целью получения этого металла ассирийские купцы вели торговлю и создавали свои фактории в Анатолии. Существует предположение, что хатты делали свои изделия из метеоритного железа. Действительно, метеоритное железо было им хорошо знакомо, но исключительно важно именно то, что ими было освоено производство железа сыродутным способом. Металлургия железа и название этого металла (хат. hap/walki) распространились из области культуры хаттов в Передней Азии, а затем и в Евразии в целом; в конечном счете нему восходит и рус. железо.«Греки до времен Эсхила сохраняли память о „халибах" (χαλυβες) – хатти, первых изобретателях железа и стали, живших на черноморском берегу Малой Азии», – отмечает В. В. Иванов.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю