Текст книги "Тот, кто был равен богам"

Автор книги: Джеймс Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

Глава 33

Если ты готов сделать для себя хоть что-нибудь, поступи следующим образом: никогда не позволяй своему клинку затупиться.

Гаран и Келлер смотрели на приближающиеся шлюпки. После прошлой ночи было решено, что кораблям лучше не приставать к берегу, а встать на якорь подальше от него, чтобы даже самый ловкий из ТайГетен не смог до них допрыгнуть. Но даже при этом всем матросам раздали луки для несения вахты.

За их спинами люди Гарана разбирали развалины склада. Большая часть трупов обгорела до неузнаваемости. Эльфы ничем не отличались от людей, превратившись в обугленные головешки. Сказать, сколько эльфов погибло вокруг здания или внутри него, было невозможно – руины еще не остыли и были слишком горячими. Гаран потерял сорок своих людей, а его единственный свидетель утверждал, что с ними сражались всего пятеро эльфов.

– Сколько человек должно высадиться на берег, по твоим сведениям? – поинтересовался он.

– Две тысячи двести семнадцать, – отозвался Келлер. – Думаешь, этого будет достаточно?

– Я собирался спросить тебя о том же.

– С ними прибыл Истормун.

– Прекрасно. Явился дать нам благословение университета или вразумить, как правильно нужно вести наступление.

– Ты говоришь о лорде Триверна, – резко бросил Келлер.

– Ох, только не надо читать мне мораль о верности лордам, Келлер. Клянусь всеми богами, тебя отправили сюда со мной вовсе не потому, что ты был их любимчиком, верно? Все тамошние фавориты сейчас или сходят на берег, или попивают вино в полной безопасности, сидя дома и любуясь видами Терновых Гор или долины Триверна.

– Но ведь ты знал о том, что один из них непременно прибудет сюда. Называй это крупным вложением или подкреплением, как тебе будет угодно.

– Они опасны. Он и его кадры обладают слишком уж большой силой и властью и нагло стремятся захапать еще.

– В кольце башен всегда идет борьба за власть, – дипломатично заметил Келлер.

– А я был рад убраться оттуда, – заявил Гаран. – Неужели ты ничего не почувствовал? У меня лично было такое ощущение, будто я сижу на пороховой бочке, готовой взорваться в любую минуту. Когда я думаю о том, что может случиться, мне становится страшно, Келлер.

– Ну, можешь спросить об этом его самого, – ответил маг. – Вон он, в первой шлюпке.

Истормун. Высокая фигура в темно-синей накидке с откинутым капюшоном, обнажающим лысую голову с ястребиными чертами. Нос такой тонкий, что, казалось, переломится, стоит его обладателю высморкаться посильнее. Глазки – крохотные и посаженные слишком близко. А вот скулы были высокими и выдающимися, словно у иниссула, а тонкие бескровные губы плотно сжаты, неизменно выражая миру свое презрение.

Впрочем, Гаран понимал, что Истормун был лучшим из них. Самым либеральным. Все могло обернуться куда хуже. Они могли прислать ему Памуна, например. Вот уж кто настоящий ублюдок.

– Тебе лучше отойти на пару шагов, – посоветовал командиру Келлер. – Я сам приветствую его.

– Если ты настаиваешь.

Гаран смотрел, как шлюпка причаливает к берегу. Келлер подошел к пирсу и стал ждать, сложив руки на животе в церемониальном жесте приветствия. Когда шлюпка приблизилась, Истормун встал, и вслед за ним с готовностью вскочили на ноги его охранники и помощники. Три пары гребцов перестали грести, удерживая утлое суденышко на месте, благо волнения на море не было. Келлер застыл на ступенях. Истормун метнул на него беглый взгляд, после чего плавно поднялся в воздух. Сотканные из тумана крылья бережно перенесли его на причал.

– Проклятый пижон, – проворчал себе под нос Гаран.

Крылья растаяли, едва подошвы колдуна коснулись набережной, и он прошагал мимо Келлера, словно мимо пустого места. Келлер поспешил вслед за своим хозяином. Гаран глубоко вздохнул, чувствуя, как по спине у него пробежал холодок.

– Начинается, – проворчал он.

Истормун широким шагом подошел к нему, так плотно сжав губы, что они стали почти невидимыми. Глазки его спрятались за недовольно нахмуренными бровями.

– Милорд Истормун, – сказал Гаран. – Добро пожаловать на Калайус.

– Во главе нашего завоевательного похода они поставили солдата, – процедил Истормун, глядя на Гарана сверху вниз. – И вот результат. По прибытии благодетеля встречают не развевающиеся знамена и стяги, а дым пожаров и ужасный запах горелой человеческой плоти. А мне докладывали, что этот город полностью находится в вашей власти.

– Прошлой ночью на нас было совершено небольшое нападение. Но мы успешно его отразили.

– Интересный выбор эпитетов, – голос Истормуна не соответствовал ширине его грудной клетки и звучал мощно и властно, так что эхо его разнеслось над руинами и уцелевшими зданиями. – Еще с борта своего корабля я заметил пожар. Мои причастники предполагают, что у вас возникли серьезные проблемы с группой эльфов, которые именуют себя ТайГетен. Это так?

Гаран вперил тяжелый взгляд в Келлера, который старательно смотрел куда-то в сторону.

– У меня нет привычки лгать и выдумывать. В свете нашего завоевания города и контроля над ним нападение действительно было мелким. Хотя и успешным в том смысле, что пленные были освобождены. Но все они – самые обычные мирные эльфы, раздираемые внутренними конфликтами. Они не представляют для нас опасности. Но ваш информатор прав. ТайГетен и впрямь остаются нашей самой серьезной головной болью.

Истормун поднял глаза к небу, на которое быстро наплывали тяжелые, свинцовые тучи.

– Здесь часто и подолгу идет дождь, – заметил Гаран.

– В таком случае идемте под крышу. Где мой экипаж?

– Келлер, ты позаботился об этом? – осведомился Гаран. – Где экипаж милорда?

Келлер метнул на Гарана убийственный взгляд. Истормун резко обернулся к нему, и брови его взлетели на лоб.

– Это жаркая и неблагоустроенная страна, – сказал он. – Я не собираюсь летать или ходить пешком, когда могу с комфортом устроиться сидя. Полагаю, у этих дикарей имеются экипажи, не так ли?

– Да, – подтвердил Келлер. – Иногда они пользуются вычурными церемониальными каретами. Но прошлой ночью у нас было второе нападение, на храм Шорта, в самом центре укрепленной территории, в результате чего экипажи, конюшни и упряжные быки серьезно пострадали.

Шлюпки причаливали одна за другой, и на берегу тем временем стало тесно от солдат и магов. Несколько мгновений Истормун наблюдал за ними, после чего поманил к себе Келлера и Гарана, обращаясь к обоим одновременно.

– Так сколько раз ТайГетен атаковали вас прошлой ночью?

– Восемь.

Истормун помолчал. Такой ответ явно стал для него неожиданностью.

– Восемь раз.

– Упрямые ребята, – заметил Гаран. – Настоящее шило в заднице.

– И где же они прячутся?

– Тропический лес велик.

– Но, если не ошибаюсь, летать они не умеют. Значит, они ушли совсем недалеко, если могут напасть в любое время и в любом месте.

Истормун вперил в Гарана многозначительный взгляд.

– Мы ищем их и непременно найдем, – заявил в ответ тот.

– Ты считаешь, это должно приободрить меня? – желчно бросил Истормун. – В какую сторону прикажете идти среди этих нелепых построек? Выслушав ваши некомпетентные объяснения, я пришел к выводу, что должен сделать нечто полезное.

Келлер махнул рукой, указывая направление, и они зашагали к храмовой площади. В качестве прелюдии к предстоящему ливню в небесах зарокотал гром, а в тучах сверкнула первая молния. Гаран поморщился и взмолился про себя, что неплохо было бы дождю обождать, хотя и знал, что молитва его не будет услышана.

– Мне нужно, – заявил Истормун, – чтобы вы сообщили мне, что знаете, где они затаились, и что вы убьете их всех.

– Непременно, – пообещал Гаран. – Они немногочисленны, зато преуспели в искусстве тайной войны. На это потребуется время.

– Немногочисленны? Надо же. Сколько их, по-вашему, участвует в этих нападениях?

Гаран хотел было солгать, но вместо него заговорил Келлер.

– Это очень умелые и опытные воины. Куда лучше тех, с которыми мы имели дело на Балайе. Если допустить, что сведения, которыми мы располагаем, верны, то их насчитывается около девяноста. В настоящий момент, по нашим расчетам, в непосредственной близости от города находятся около тридцати ТайГетен.

Истормун закрыл глаза и двинулся дальше, хотя перед этим явно собирался остановиться. На щеках у него выступил легкий румянец, а пальцы, сплетенные на животе, побелели от напряжения. Щелкнули костяшки.

– И скольких вы убили прошлой ночью? – негромко поинтересовался он.

– В доках со всей определенностью можно говорить о двоих убитых, – ответил Гаран.

– А скольких наших людей они убили?

– Если считать все нападения, то пятьдесят семь человек.

– Пятьдесят семь! – вспылил Истормун, не в силах более сдерживаться. – Это же десять процентов всех передовых сил. За одну ночь. Черт вас побери, Гаран, чем вы здесь занимаетесь?

– Охраняю город и охочусь на наших врагов, – тщательно подбирая слова, отозвался тот.

– На них не нужно охотиться, неужели это не ясно? Они сами идут к нам. Мне представляется, что это они охотятся на нас. Следовательно, и город вы охраняете плохо. Скажите мне, разве после вчерашнего нападения на улицах не стало опаснее?

– Мы держались. Ожидали подхода главных сил. Теперь, с прибытием двух тысяч солдат и сотни с чем-то магов наше господство станет полным и окончательным.

– Почему я должен верить вашим словам? По моим расчетам, через пятьдесят дней они истребят нас едва ли не подчистую, а их при этом останется не меньше четверти. Каковы бы ни были ваши планы, они недостаточно хороши. Имеющиеся у меня сведения позволяют сделать вывод, что ваши методы отличаются слабостью. Вы ведете переговоры с эльфами, а не заставляете их действовать так, как нужно нам. А ведь однажды утром в каком-то здешнем парке вы уже преподали им урок. К сожалению, я вижу, что он впрок не пошел. Где ваша стратегия, рассчитанная на демонстрацию нашей силы?

Гаран пристроился рядом с Истормуном. Келлер держался на шаг или два позади. Трусливый глупец. Гаран постарался, чтобы в голосе его не прозвучало и следа жалобы или недовольства.

– Признаю, что здешние условия и враги застали нас врасплох, а наши бывшие союзники не выполнили своих обещаний и не передали нам ТайГетен до того, как мы отстранили их от власти. Но мы удвоили караулы на всех подступах к городу, установив сложную систему охранных заклинаний, тревожных и взрывчатых, в качестве первой линии обороны.

– Она не работает! – выкрикнул Истормун и на сей раз остановился. – Вы говорите мне, что эти эльфы не похожи на тех, с кем нам приходилось иметь дело до сих пор. Тем не менее вы установили оборонительный периметр, способный отпугнуть лишь дикарей вроде племен уэсменов и рейхов. Какая глупость! Неужели я должен объяснять вам, что для других врагов необходима и другая тактика?

– Мы можем установить дополнительные заклинания, – предложил Келлер.

Истормун вперил в него настолько гневный взгляд, что тот испуганно попятился к охранникам его светлости лорда-мага, от всей души наслаждающимся унижением местных начальников.

– Неужели я остановил свой выбор на тебе из-за твоих умственных способностей? Если так, мне придется отказаться от своего места в Круге. Другая. Это означает иная, а не та же самая. Вы должны отбить у этих ублюдков всякое желание проникать в город, потому что уже ясно, что вы не можете помешать им в этом, если они того захотят. А как только вы добьетесь этого, то должны выйти за пределы города и отогнать их прочь. Как, кстати, вы их ищете? Парочка магов в воздухе и горстка насмерть перепуганных солдат на опушке леса?

И Гаран, и Келлер предпочли промолчать.

– Слушайте меня, – продолжал Истормун. – Вот как вы отныне будете действовать.

И они выслушали его. Закончив, Истормун зашагал прочь в сопровождении своей охраны, ориентируясь на шпили храма, торчавшие неподалеку. Келлер посмотрел на Гарана.

– У нас есть выбор? – спросил он.

– Нет, если мы хотим остаться в живых, – ответил Гаран.

– От этого они взбесятся еще сильнее, – сказал Келлер. – Он ничего не понимает.

– Скоро поймет. Скорее всего, еще до наступления ночи, не сегодняшней, так завтрашней, когда их ярость окончательно вызреет.

– Мы должны указать ему на его ошибку.

Гаран искоса взглянул на Келлера.

– Правильно. Валяй. Когда вернешься, я поставлю тебе выпивку.

* * *

Стражники покинули свои посты. По всему периметру города, через равные интервалы, в землю были вбиты ежи из бревен, и на каждом из них висел эльф. Так было на мосту Ултан, на перекрестке Аппосан-кроссинг, на южном мосту через Икс и на всех прочих пунктах въезда.

Всего были убиты сорок эльфов. Им вспороли животы, так что внутренности вывалились на землю, чтобы дикие звери лакомились ими, пока они были еще живы. Им срезали веки, чтобы они сполна ощутили яростный жар солнца и колючие уколы дождя. Их распяли на деревянных брусьях, и запястья и лодыжки у них обильно кровоточили от тщетных и бесплодных попыток освободиться. У каждого на груди был приколот листок пергамента. Написанный на них текст был одинаковым.

Катиетт вознесла молитву на мосту через Икс, прежде чем отправить своих воинов снять распятые тела. Они отнесут их в лес и оставят там для Возвращения. Молитвы должны были раздаваться всю ночь. Нападений сегодня не будет. Еще до того как прочесть пергамент, она знала, что увидит там преднамеренные угрозы и обещание страшной кары. Ничем иным он быть просто не мог.

Катиетт прочла написанное вслух Меррат и Графирру на обратном пути в лес, куда они возвращались, неся на себе убитых собратьев, пока их полностью не скрыл лесной полог. Затем они остановились и притаились, как делали каждую ночь, чтобы убедиться, что за ними не следят.

– Здесь чувствуется рука эльфа, – сказала Катиетт. – Их предательство стало окончательным. Когда все это кончится, cascarg не будет пощады. Эти слова пропитаны злом и ненавистью.

– Мы хотим их услышать? – спросила Меррат.

– Нет, но ты должна. Чтобы знать, с чем мы сражаемся. – Катиетт откашлялась и начала читать. – «…Эльфы ТайГетен, сражение за обладание Исанденетом закончилось, а вместе с ним – и битва за Калайус. Вы более не будете вторгаться в город. Кровь этих сорока жертв – на ваших руках. Если ваша нога еще раз ступит в пределы городской черты, умрут сорок раз по сорок эльфов. Если вы убьете еще хотя бы одного солдата или мага, то умрут сорок раз по сорок раз сорок эльфов. Итак, отныне в вашей воле спасти или пожертвовать жизнью каждого эльфа в этом городе.

Далее. Вы выдадите всех мирных иниссулов, которых защищаете, и всех гвардейцев Аль-Аринаар, которые ушли вместе с вами. И наконец, вы сдадитесь сами. На принятие решения у вас есть два дня. Если на рассвете третьего дня вас не окажется в Ултан-ин-Кайен, мы будем убивать по сорок эльфов с каждым ударом колокола и каждой каплей дождя. Казнь состоится перед храмом Шорта. Мы не лишены сострадания. Душам погибших не придется идти далеко, дабы обрести утешение в его объятиях.

Никаких переговоров больше не будет. Вы получили предупреждение».

– Обращение подписано? – спросила Меррат.

– А ты как думаешь? И они еще называют нас дикарями. Идемте.

Наступил рассвет, но он был кровавым и тошнотворным. Ночью Хитуур так и не сомкнул глаз. Крики несчастных, которых выволакивали из своих домов и потрошили на окраинах города, будут преследовать его в кошмарах до конца жизни. И дело было даже не столько в криках боли. В ушах у него до сих пор звучали слова мольбы. Причем мужчины молили не о том, чтобы сохранить им жизнь. Они взывали к Ллирон.

Хитуур одевался с необычной тщательностью, надеясь справиться с тошнотой, поселившейся в душе. Да, он совершил преступление, но только ради блага эльфов. Чтобы нация крепла и развивалась, вернувшись к прежнему образу жизни, который, как все они интуитивно понимали, был лучшим и единственно возможным. Да, при нем не было равенства, зато он давал уверенность и безопасность. Он работал. Инисс свидетель, он работал! Но это… Ужасно и отвратительно. А он своими руками помог устроить бойню. Это должно прекратиться. Чем скорее, тем лучше.

Покинув свою комнату, Хитуур прошел коротким коридором и оказался в панорамном зале, где надеялся застать Ллирон и Силдаан. Он уже собрался взяться за ручку двери, как услышал голос Ллирон. Хитуур замер, прислушиваясь. Оказывается, там был еще и Хелиас. И Силдаан тоже. Присутствовали и люди. Гаран. И высокий и худой лорд-маг, презиравший их всех, от которого исходил запах смертельной опасности. Хитуур замер, стараясь не дышать.

– …но вы не смогли отдать мне ТайГетен, – сказал Гаран.

– Мне нужно было время, – заявила в ответ Ллирон. – И тогда я бы передала их тебе тепленькими.

– При чем здесь время? Результаты приносят действия, как я уже продемонстрировал, – прошипел лорд-маг Истормун. Он говорил по-эльфийски правильно, хотя и с едва уловимым акцентом. – Я лишил их возможности нанести нам ответный удар.

Силдаан поперхнулась смехом.

– Ничего подобного. Они не сдадутся, как бы тебе этого ни хотелось. Они будут ломать голову, как добраться до тебя, не позволив тебе погубить при этом тысячи невинных жертв, но если для того, чтобы заполучить тебя, им придется пожертвовать всеми эльфами Исанденета, они это сделают безо всяких угрызений совести. И единственная разница теперь заключается в том, что они не просто убьют тебя, а вырвут у тебя сердце и покажут его тебе, пока оно еще будет биться.

В комнате воцарилась тишина. Хитууру показалось, что из-за закрытой двери на него потянуло холодом. Бревенчатые стены сочились страхом, который проник ему в самое сердце. Он содрогнулся, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы остаться на месте.

– Ты преувеличиваешь, – заговорил наконец Истормун, и голос его прозвучал холодно и зловеще. – Разыгранная тобой мелодрама ничего тебе не даст. ТайГетен будут уничтожены. Ни один эльф, сколь бы быстр он ни был, не устоит перед магией. А я владею ею очень хорошо.

– Я всего лишь хотела предупредить тебя, что они придут по твою душу, – сказала Силдаан.

– Тогда пусть приходят, – резко бросил Истормун. – И пусть горят. Довольно. Почему я должен тратить на тебя свои силы и время? Итак, теперь Хелиас, верно?

– Милорд Истормун, – отозвался Хелиас. – Что вам угодно?

Хитуур покачал головой.

– Змей подколодный, – прошептал он.

– В твоих предложениях есть рациональное зерно, и мы поговорим о них подробнее. Чем меньше времени я буду вынужден провести здесь, тем лучше будет мое настроение. Но пока у нас есть и более важные дела. Скажи мне, Хелиас, какие из ваших… кланов, не так ли? Кланов, да. Какие из ваших кланов могут быть мне полезны, а какие – нет?

– Прошу прощения, милорд? – переспросил Хелиас.

– Что здесь может быть непонятного? – обронил Истормун.

Стоя в коридоре, Хитуур почувствовал, как на лбу у него выступил холодный пот.

– Я не… – начала было Ллирон.

– Я не с тобой разговариваю, – оборвал ее Истормун. – Сядь. Давай-ка по порядку, Хелиас. Начнем, пожалуй, с иниссулов, как они себя называют. Жрецы и воины, насколько я понимаю. А что насчет остальных? Они умеют работать? Приносить пользу и производить товары для Балайи? Для меня?

В комнате вновь воцарилась тишина. Хелиас явно взвешивал свои слова. Хитуур взмолился про себя, чтобы он ответил мудро. Увы, его надеждам не суждено было сбыться.

– По традиции они принадлежат к правящему классу. Большинство из них – владельцы деловых предприятий. Хозяева, а не работники. Стойкие приверженцы кодекса жречества и воинов.

– Видишь, как легко, – рассудительно отозвался Истормун. – Здесь появился новый правящий класс. Со мной во главе. Иниссулы нам больше не нужны, за исключением разве что жрецов. Хуже того, они поставляют бойцов для ордена ТайГетен. Мне представляется, что само их существование порождает больше проблем, нежели решает таковые. Гаран. Уничтожить всех.

– Ты не можешь так поступить! – взорвалась Ллирон.

Послышался звук звонкой пощечины.

– Тебе еще предстоит узнать, иниссул, что я могу делать все, что захочу.

Силдаан презрительно фыркнула.

– Ты даже не знаешь, где они.

– И вновь неправильный ответ, – заметил Истормун. – Какие же вы на самом деле тупицы. Идем дальше. Кланов у вас много, не так ли? Так что давайте займемся делом. Кто останется жить, а кто умрет?

Застыв у двери, Хитуур почувствовал, как его охватывает паника.

– Что же я наделал? – прошептал он.

Он стал слушать дальше, и душа его заплакала горючими слезами.

Глава 34

Воин с ясной головой живет дольше того, кто вспоминает вчерашние победы.

День был уже в самом разгаре, когда они вышли из-под зеленого покрова и оказались на ярком солнечном свете, заливавшем перевалочный лагерь сквозь разрывы в ветвях и листве. Облака рассеялись, и повсюду заплясали тени. Иниссулы приветствовали их радостными криками и разразились неожиданными аплодисментами, чем привели в явное замешательство ТайГетен и Молчащих, которые оказались совершенно непривычны к чему-либо иному, кроме молчаливого уединения тропического леса.

Катиетт стояла на самом краю закрытой зоны, где располагался ее импровизированный командный пункт, и молилась с каждым звеном по очереди, целуя их глаза и губы, в молчании преклоняя колени и благословляя Инисса за то, что он даровал им очередную встречу. При виде их сердце ее переполняла гордость. Высокие, грациозные дети Инисса, с мечами за спиной, в легком кожаном облачении, коричневых и зеленых рубахах, мягких сапогах, с коротко стриженными или наголо бритыми головами и лицами в маскировочной раскраске.

Она знала каждого из них по имени, а каждого вожака звена узнала бы с закрытыми глазами по запаху и на ощупь. Они оставили все свои дела в лесу и вышли из-под его зеленого покрова, сразу же став уязвимыми для врага. Но все они пришли сюда, чтобы остановить осквернение своей земли людьми, приняв новую задачу, которую возложил на них Инисс, со стоицизмом и решимостью.

Других разговоров, кроме обмена приветствиями да радостных восклицаний от встречи с братьями и сестрами, разлученными гигантскими просторами леса, пока не было. Катиетт всем своим существом ощущала тепло от долгожданного воссоединения и грусть оттого, что их оказалось так мало. В дни расцвета на Хаусолисе орден ТайГетен насчитывал три с лишним тысячи первоклассных воинов. А сейчас, за исключением тех, о ком было точно известно, что они погибли или пропали без вести, в ее распоряжении остался восемьдесят один эльф. Всего двадцать семь звеньев. Должны были подойти еще двадцать Молчащих со своими телохранителями. И все.

Тем не менее те, кого сейчас пристально и с надеждой рассматривали мирные обыватели-иниссулы, обладали отменной выучкой и знаниями. Квиллар, Тринн, Ориаал, Илласт, Керрин, Дравин, Корсаар, Эсток. Все они были ветеранами войны с гаронинами. Командиры звеньев Тай, которым она, не раздумывая, доверила бы свою жизнь.

Когда на общий сбор прибыли уже шестьдесят воинов, что составило двадцать полных троек ТайГетен, в лагерь вошел первый из Молчащих Жрецов вместе со своим телохранителем. Иниссулы в лагере провожали его взглядами, полными немого благоговения. При иных обстоятельствах никто из них в жизни не увидел бы одного из Молчащих, представителя той касты духовенства, что никогда не заходила в города, предпочитая до конца дней своих оставаться в лесу. Лицо и тело его покрывала белая краска, из одежды на нем была только набедренная повязка, ноги его оставались босыми, а зубы и ногти были остро отточены. Пугающее зрелище для молодежи, внушающее почтение и трепет – для старшего поколения.

Это был Сикаант с Улисаном, своим ТайГетен. Казалось, Сикаант не идет, а скользит над землей. Иниссулы уважительно расступались перед ним, словно трава под ветром, когда он направился к Катиетт. Она шагнула вперед, чтобы приветствовать его. Сикаант взял ее лицо в ладони и притянул ее голову к себе, поцеловав в лоб и веки.

– Благодарю за то, что ты почтил нас своим присутствием, жрец Сикаант.

Вместо ответа Сикаант кивнул. Катиетт встретила его взгляд и содрогнулась.

– Что ты видел? – спросила она.

– Слишком много, – ответил он. – Помолимся.

Все ТайГетен преклонили колени, прижав одну ладонь к земле, а другую обратив к небу. Иниссулы последовали их примеру. В лагере воцарилась тишина. Голос Сикаанта, хриплый и прерывистый, эхом заметался меж деревьев, отражаясь от стен бараков.

– Шорт да примет наши души. Зло ходит по лесу. С твоего благословения, Инисс, мы уничтожим его. Направь наши руки и устрани препятствия с нашего пути. Подготовь нас к тому, что грядет. Я, Сикаант, прошу тебя об этом.

– Спасибо тебе, Сикаант. Ты знаешь что-либо о других Молчащих?

Сикаант отрицательно покачал головой.

– На твой зов откликнутся немногие, – вмешался Улисан, молодой ТайГетен, сдержанный и смертельно опасный. – Ты знаешь, что произошло в Аринденете?

Катиетт кивнула.

– Здесь побывал жрец Серрин.

– Жрец Сикаант был там, когда на храм напали.

Катиетт вздохнула и протянула обе руки Сикаанту. Молчащий Жрец принял их.

– Тогда ты видел то, с чем мы столкнулись. Мне очень жаль.

– Наш храм осквернен, – сказал он.

– Да, но мы выжжем скверну каленым железом. Я обещаю тебе. – Катиетт вновь повернулась к Улисану. – Расскажи мне о том, что ты видел, пока вы шли сюда.

Улисан провел рукой по подбородку, размазывая маскировочную раскраску.

– По лесу ходят слухи. Доверия к ТайГетен и Молчащим больше нет. Большинство просто отказались говорить с нами. Кое-кто даже не позволил нам присесть у своего костра. Предстоит много работы, чтобы вернуть лесу гармонию.

Катиетт обернулась к своим воинам.

– Лес разобщен. Но прежде чем мы вернем ему мир и порядок, нам предстоит уничтожить заразу, пожирающую нашу столицу. Предателя иниссула и людей с севера. Корни предательства уходят в высшие эшелоны духовенства и правительства нашей земли. К Ллирон и Хелиасу. Мы можем доверять только самим себе и Молчащим. Но при этом мы должны быть очень осторожны. Люди принесли с собой силу, от которой у нас нет защиты. Я видела ее собственными глазами. Как и жрец Сикаант. Она куда более опасна, чем клинок ТайГетен.

Катиетт подняла руку, чтобы утихомирить прокатившийся ропот.

– Есть и еще одна вещь. Жрец Серрин и Ауум отправились на поиски Такаара. Если он еще жив, он придет.

* * *

– Нет, нет, нет.

Ауум остановился. В который уже раз. Такаар сидел на корточках, прислонившись головой к стволу дерева, увитого колючей лозой. Чем ближе подходили они к перевалочному лагерю, тем глубже уходил в себя Такаар. Голос у него в голове все чаще обращался к нему, настойчиво и властно. Такаара охватили сомнения.

– Стоит мне войти туда, как я стану изгоем, отверженным. Меня забросают камнями. Убьют. Мне все равно, что ты там говоришь. Я тот, кем ты меня называешь. И всегда был им. Но так умирать я не согласен. Я сам сделаю свой выбор. И ты не столкнешь меня вниз.

– Такаар, – негромко сказал Ауум, опускаясь на колени рядом с ним. – Он отравляет вас. Загляните в свою душу и сердце. Вы нужны своему народу. Вы нужны мне.

Такаар поднял на него глаза.

– Я так и знал, что ты мне скажешь. А вот он говорит, что это ты отравляешь меня. Я странствую в обществе двух человек, и ни один из них не говорит мне правду.

– Разница заключается в том, что я не заставляю вас идти куда-либо. Вы делаете только то, что считаете нужным и во что верите. Один из нас, похоже, подталкивает вас к самоубийству. Для чего ему это понадобилось, если не для того, чтобы причинить вам зло?

– Но я заслуживаю смерти, – отозвался Такаар, стиснув руки. На лице его отражалась искренняя душевная мука. – Я – предатель и трус.

Ауум тщательно подбирал нужные, на его взгляд, слова.

– Вы всю свою жизнь посвятили служению Иниссу и эльфам всех кланов. Вы спасли бесчисленное количество жизней. Мир, продлившийся целое тысячелетие – ваша заслуга. Вы – не предатель.

– Но я струсил. Сбежал. Погибли десятки тысяч. Ты-то знаешь об этом. Ты был там.

– Я знаю, что без вас смерть собрала бы куда более обильную жатву. Я знаю, что без вас мы бы сдались и исход, нет, паническое бегство состоялось бы на двадцать лет раньше.

Такаар приложил ладонь к щеке Ауума.

– Ты – добрый. Но я слышу их голоса отсюда. Они меня ненавидят. Все до единого. Почему остальные ТайГетен нас до сих пор не заметили?

Ауум умолк. До лагеря оставалось меньше пяти миль, но в пределах слышимости они еще не оказались. Остальные ТайГетен шли на общий сбор, но Ауум выбрал такой маршрут, чтобы не столкнуться ни с кем из них.

– ТайГетен с уважением относятся к тому, что в дороге вам нужен мир и покой. Как и я тоже. К вам не подойдет никто, если только вы сами этого не захотите. Вас ждут иниссулы. Да, в их душах живет ненависть, но она направлена не на вас. Они ненавидят тех, кто в последние дни совершил против них преступления в Исанденете. И ваше появление даст им надежду на то, что они смогут вернуться к прежней жизни.

Такаар покачал головой.

– Я не могу взвалить на себя такую ношу. Мне не нужна их вера. Да, ты прав. С ненавистью жить легче. Ненависть не требует мужества и широких плеч. Я знаю. Мне не следовало приходить сюда. Я не могу возглавить борьбу.

Ауум мысленно перебрал слова Такаара в поисках тех, что, предположительно, были адресованы ему.

– Никто не ожидает от вас того, что вы станете лидером. Идемте, прошу вас. Оцените то положение, в котором оказался ваш народ. Дайте нам совет. А потом можете уйти, если захотите. Вы ведь наверняка все еще любите тех, кто вверил себя Иниссу и живет, надеясь на его покровительство? Пусть даже они полны ненависти, которой нет в иниссулах.

– Я не вынесу такого количества людей. Их запаха, когда они окажутся близко. Крика их души. У меня заболят уши.

Ауум протянул ему руку.

– Я – ТайГетен. И я буду защищать вас, Такаар. В глубине своего сердца вы знаете, что можете довериться мне. Прошу вас. Пойдемте со мной, и посмотрите сами. Сделайте это для ваших братьев и сестер.

– Он не принуждает меня силой. Он протягивает мне руку помощи. Не для того, чтобы связать меня. Замолчи. Твои слова бессмысленны. Здесь нет утеса, с которого можно прыгнуть. Я пройду еще немного. А там посмотрим.

Такаар схватил Ауума за руку и вскочил на ноги.

– Я не подведу вас.

– Когда-то я тоже так говорил, – ответил Такаар.

Ауум быстрым шагом двинулся на север, рассчитывая выйти к лагерю по старой западной дороге. От нее уже ничего не осталось к этому времени, разумеется, но земля под ногами по-прежнему была твердой, и вряд ли их здесь заметит кто-либо, кроме разведчиков, да и то это случится только тогда, когда они приблизятся к месту своего назначения.

Пошел первый утренний дождь. Он начался резко и неожиданно, и капли его звонко забарабанили по зеленой крыше над головой. Подданные Туала на разные голоса подхватили мелодию дождя. Птицы и млекопитающие, ящерицы и лягушки устроили оглушительный звуковой фон для слез Гиал. Ауум понимал, что может гордиться тем, что ему удалось привести Такаара так далеко, но он не мог отделаться от ощущения, что над эмоциональным состоянием падшего героя он потрудился недостаточно. Он вдруг обнаружил, что с тревогой ждет того момента, когда они войдут в лагерь. Смешно и странно. До того, как отправиться на поиски Такаара, он видел лица, полные надежды, радости и улыбок. Видел силу, уверенность и решимость. Но в последнее время перед его мысленным взором все чаще вставали презрение, разочарование и тоска. Поникшие плечи, слезы отчаяния и увядающая надежда.