Текст книги "Час Предназначения"

Автор книги: Джеймс Алан Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Нет. – Рашид покачал головой. – Когда Лучезарные подписали свой договор с Союзом, всех пришельцев со звезд обязали покинуть Землю. Поскольку Господин Ворон и Госпожа Чайка продолжают появляться каждый год, вероятно, процесс полностью механизирован и продолжает работать на автопилоте под управлением компьютеров…

– Погоди, – прервал я его. – Ты думаешь, что Господин Ворон и Госпожа Чайка – тоже оттуда?

– Конечно! Господин Ворон и Госпожа Чайка – всего лишь самолеты, разве не так? Управляемые роботами самолеты, которые забирают детей тоберов…

Я облегченно вздохнул. Самолеты. Самолеты в качестве аргумента. Старая знакомая песня.

Да, тоберы знают о самолетах. Мы видели их изображения в книгах Древних. И когда житель Юга говорит: «Да ваши боги – всего лишь самолеты», это ни в коей мере не является опровержением всей нашей веры, как, похоже, считают южане.

Да, наши дети летают в Гнездовье на самолетах. Обычных летательных аппаратах. Машинах.

Но какое это имеет значение? Все сущее всегда принадлежало богам. Машины даны нам богами точно так же, как камни или листья. И самолеты не были настоящими Господином Вороном и Госпожой Чайкой, являясь всего лишь орудиями в руках богов, для которых металл и механизмы самолетов были чем-то вроде ничего не значащей оболочки.

Если это было так в отношении самолетов, почему не могло быть так же и со всем остальным? С Рукой Патриарха, с самовосстанавливающейся оградой и прочим. Почему бы даже и не с пришельцами со звезд, основавшими Тобер-Коув? Боги могли использовать людей столь же легко, как и машины. Они могли послать утку, чтобы сообщить, каким они хотели бы видеть твое Предназначение – мужским или женским, и изменников из космоса, чтобы основать поселок, где люди жили бы спокойно и счастливо.

Если за всем этим стояли боги, какая разница, какой облик они принимали? Отвлекаться на подобные мелочи означало лишь страдать тем самым материализмом, о котором говорил Хакур. Можно считать, что боги ни при чем, просто потому, что объяснение происходящему существовало и без них. Но боги были при чем, и я не мог позволить себе даже усомниться в этом.

Терпеть не могу, когда Хакур оказывается прав!

– Лорд Рашид, – сказал я, – Патриарх когда-то проповедовал, что ученые режут птиц на части, а потом удивляются, что ни один из кусков не летает. Так же ты поступаешь и сейчас. Может быть, ты и рад, что тебе удалось разложить все на части, но правду о Тобер-Коуве ты не узнал. Ты даже крошечного кусочка ее не видел.

Лучезарный с любопытством взглянул на меня.

– Но ты ведь согласен, что ограждение, антенна…

– Какое мне дело до антенны – всего лишь большой высокой штуковины на холме? Ты даже не знаешь, для чего она предназначена.

– Это передатчик. Вероятно, весь полуостров покрыт радиорелейными станциями вроде той, что спрятана в двигателе старой машины. Они принимают местные радиосигналы и передают их на эту башню. Антенна усиливает их и передает в другое место…

– Погоди, – прервал я его. Половины того, что он говорил, я не понял, но слова его вызвали у меня улыбку. – Какие местные радиосигналы? В Тобер-Коуве ни у кого нет радио.

– Что ж, смотри.

Рашид полез в карман на поясе и достал свой маленький пластиковый радиоприемник. Когда он включил его, коробочка начала издавать тот же самый шум бьющихся о берег волн, что и раньше.

– Снова одни помехи, – пробормотала Стек.

– Нет, сигнал слишком сложный для того, чтобы мой приемник мог его расшифровать. И догадайся, откуда он исходит.

Он коснулся приемником моего лба. Шум стал в несколько раз громче.

– Понял? В эфире – Радио Фуллин.

Глава 17
БОЧКА ДЛЯ ПОКОЙНИКА

Рашид не стал ничего объяснять, лишь сказал:

– Тебе ведь не нравится, когда я говорю как ученый.

Стек попросту заявила, что ей не ясно, что такого значительного в открытии Рашида. Он ей не поверил.

– Я же многому тебя учил, и ты вполне в состоянии во всем разобраться. Будь я чуть более подозрителен, то решил бы, что ты прекрасно знаешь, как обстояли дела в Тобер-Коуве много лет назад. Ты лишь притворялась, будто это некая великая тайна, – только потому, что хотела, чтобы я взял тебя с собой на Предназначение Фуллина.

Она обняла его за плечи.

– Что плохого в том, что я не забываю своего сына?

– Ничего. Но ты могла сказать мне правду. Ты думала, я ничего не пойму?

Стек молчала. Похоже, что сейчас начнутся извинения и взаимные поцелуи со словами «Не обижайся на меня, ладно?» или вроде того. Мне не хотелось это видеть отчасти потому, что она моя мать, отчасти потому, что она нейт. Кроме того, неприятно сознавать, что Лучезарный может поддаться на подобную лесть.

– Мы собираемся возвращаться? – громко спросил я.

Оба посмотрели на меня. Лорд подмигнул Стек.

– Не будем устраивать сцен в присутствии детей.

Она рассмеялась.

Я повернулся и бросился бегом вниз по склону.

Рашид и Стек шли рядом со мной, причем я держался между ними, чтобы у них не возникло искушения взяться за руки. Впрочем, со стороны я, наверное, просто выглядел заботливым сыном, сопровождающим мать.

Когда мы огибали здание Совета, я увидел Кайоми, Стэллора и Минца, кативших выкрашенную в черный цвет бочку к центру площади. Краска была свежей – пока бочка перемещалась по лужайке, к ней прилипли травинки, камешки и даже несчастный червяк, превратившийся в слизкую ленту.

Мне довольно часто приходилось видеть черные бочки. Появление этой свидетельствовало о том, что тело Боннаккута выставлено на всеобщее обозрение под ветвями Маленького дуба. Все наши покойники проводили один день на смертном одре у подножия дерева, и люди, приходившие отдать последние почести, зачерпывали кружку воды из черной бочки и делились последним глотком с умершим. Большинство лишь молча поднимали кружку, прежде чем выпить, но некоторые прикладывали ее к губам мертвеца и выливали несколько капель, прежде чем сделать глоток самим.

Доктор Горалин строго следила за тем, чтобы все пили из отдельных кружек.

Вокруг тела уже собралась группа тоберов: в окружении жителей поселка стояли Хакур и Лита, а также ближайшие родственники Боннаккута – дочь Ивис и мать Кенна. Дорр тоже находилась там; рука ее висела на перевязи, казавшейся ослепительно белой на фоне загорелой кожи. Она была единственной, кто посмотрел в нашу сторону. Хакур и Лита наблюдали, как трое воинов подтаскивают бочку поближе к телу. Ивис и Кенна просто стояли молча, с таким видом, будто им было неловко оттого, что они не знают, чем и как помочь. Глаза матери покраснели от недавних слез, дочь не плакала. В шесть лет она должна была уже иметь некоторое представление о смерти, но, видимо, случившееся слишком потрясло ее для того, чтобы проявлять хоть какие-то чувства.

Когда мы подошли, Ивис испуганно подбежала к бабушке и обхватила ее руками за пояс. Кенна обняла девочку за плечи. Лита поспешила к Рашиду.

– Тебе действительно надо здесь быть? – тихо спросила она.

– Что, есть проблемы?

– Боннаккут мертв! Убит из-за того пистолета, который ты ему дал.

– Откуда ты знаешь, что дело именно в этом?

– Пистолета ведь нет, не так ли?

– Да, – согласился Лучезарный, – но это не означает, что его убили исключительно из-за пистолета. Возможно, кому-то хотелось избавиться от Боннаккута и по другим причинам. Судя по словам Фуллина, у меня сложилось впечатление, что… – Он бросил взгляд на Ивис и Кенну и понизил голос. – Погибший не пользовался в поселке особой любовью, ведь так?

Глаза жрицы сузились.

– И лишь по чистой случайности, прожив в полном здравии двадцать пять лет, он умер через двенадцать часов после твоего появления?

– Да, – сказала Дорр, – это лишь чистая случайность.

Я даже не слышал, как она подошла ко мне сзади, – живя в доме Хакура, она научилась двигаться совершенно бесшумно, чтобы не беспокоить старого змея.

– Смерть Боннаккута никак не связана с чужаками, – сказала внучка служителя.

Все дружно повернулись к ней. Девушка между тем вытащила из ножен на бедре нож, тот самый, который я видел у нее в Кипарисовой топи, когда она срезала пучки растений для своих красок. На болоте лезвие было чистым, если не считать капель сока травы. Сейчас металл был покрыт ржавого цвета пятнами.

– Дорр… – начала Стек.

– Замолчи! – выкрикнула Дорр. Впервые за многие годы я услышал, что она повысила голос, и голос ее звучал совершенно не по-женски. – Сейчас говорю я. – Она подняла нож над головой, направив лезвие в небо. – Видите? Все видите? Это я его убила!

Резким движением она с размаху вонзила нож в крышку черной бочки.

Никто не пошевелился. Впрочем, ее признание не столько потрясло или удивило нас, сколько вызвало некоторое замешательство, словно Дорр – нелюбимая всеми маленькая девочка, которая врет лишь затем, чтобы привлечь к себе внимание. Даже несмотря на кровь на ноже, никто не воспринял ее всерьез. Внучка служителя Патриарха не могла быть убийцей – просто сошла с ума от отчаяния.

Девушка посмотрела на нас и, скорее всего, тоже увидела в наших взглядах лишь жалость и недоверие.

– Это в самом деле сделала я! – сердитым тоном проговорила она. – Потому что он был свиньей.

– Дорр… – снова начала Стек, но ее перебила Лита:

– Тихо, Дорр! Здесь его семья.

– Моя внучка выжила из ума! – громко заявил Хакур, ткнув в ее сторону костлявым пальцем. – Ступай домой, женщина!

– Ты знаешь, что я не женщина! – И Дорр здоровой рукой задрала свое простое полотняное платье выше пояса.

Она носила плотные белые трусики, впрочем, не скрывавшие очертания пениса и яичек. Под платьем действительно ничего такого не проступало, но сейчас, в ярких лучах солнца, предательские контуры были хорошо видны.

Служитель судорожно закашлялся. Лита озабоченно посмотрела на него. «Они и в самом деле любовники», – подумал я. Хакур наверняка давно рассказал Лите о Дорр, и сейчас наша жрица намного больше беспокоилась за старого змея, чем за его сумасшедшую внучку.

Дорр отпустила подол платья, даже не пытаясь его пригладить.

– Боннаккут все знал про меня, – сказала она. – Он иногда бывал у нас дома и обсуждал с моим дедом разные законы. Видимо, он заметил во мне что-то такое, что вызвало у него подозрения.

«Конечно, – подумал я. – Просто случайно». Я мог себе представить, как Дорр изводила своего деда, когда в доме появлялся Боннаккут, туманно намекая на свой истинный пол лишь для того, чтобы заставить старика в очередной раз вздрогнуть. Она могла «случайно» сесть, чуть шире раздвинув колени, или почесаться, как мужчина, и в конце концов Боннаккут обо всем догадался.

– Когда появились лорд Рашид и его бозель, они чем-то вывели Боннаккута из себя, и он решил отыграться на мне.

Я посмотрел на Стек. На ее лице отражались испуг и смятение, и, на мой взгляд, вполне справедливо. Боннаккут был именно из тех, кто пришел бы в ярость, поняв, что ничего не может сделать против нее, и перенес свой гнев на другую нейт, у которой не было защитника в лице Лучезарного.

– Он подкараулил меня в лесу и схватил, – продолжала Дорр. – Он сказал, что расскажет всем про мою тайну, если я не… – Она замолчала и перевела взгляд на Ивис, которая слушала ее в полном недоумении, словно речь шла вовсе не о ее отце. – Он угрожал мне, – сказала Дорр чуть тише. – И я очень, очень разозлилась. Боннаккут, видимо, не знал, насколько я могу разозлиться, – пока мы говорили, он повернулся ко мне спиной. И тогда я…

Она протянула руку к ножу, все еще торчавшему в крышке бочки, и погладила пальцами его рукоятку.

– И ты взяла его пистолет? – спросил Рашид.

Дорр посмотрела на него и, помолчав, ответила:

– Да. Я взяла его пистолет.

– И что ты ним сделала?

– Выбросила.

– Куда?

– Просто выбросила. – Она взглянула на нож. – Тобер-Коуву не нужны пистолеты.

Лорд повернулся к Стек, но та уставилась в землю, словно чувствуя собственную вину в случившемся – вину нейт, обрекшей на позор и изгнание другую, подобную ей. Лучезарный вновь обратился к Дорр.

– Значит, ты убила Боннаккута, потому что он угрожал выдать твою тайну. Но ведь сейчас, всего лишь час спустя, ты добровольно рассказываешь о ней всему поселку – притом что никто тебя ни в чем не обвинял и даже ничего не спрашивал об убийстве.

Она посмотрела на него и пожала плечами.

– Правда все равно бы рано или поздно всплыла. Я больше не могла ждать.

– Значит, говоришь, ты его убила, – вдруг послышался голос Минца.

– Да, перерезала ему горло, как хряку.

Копье Минца лежало рядом с ним на земле. Подняв его, он направил острие на Дорр, но Рашид быстро шагнул вперед, заслоняя девушку своим одетым в броню телом.

– Давайте не будем спешить, – сказал он. – Тоберы верят в честный суд, не так ли?

– Над нейт? – рассмеялась Дорр, будто действительно услышала нечто смешное. – Их убивают и изгоняют лишь за то, что они существуют. А уж если кто-то из них совершил убийство…

Она выжидающе посмотрела на Минца и остальных воинов, но у тех не было никакого желания второй раз за сутки связываться с Лучезарным. Минц опустил копье.

– Очень хорошо, – кивнул Лорд-Мудрец. – Впредь всем нам стоит быть умнее.

– Жаль. – Дорр смотрела на воинов. – У вас был шанс.

Ее свободная рука метнулась к перевязи, на которой висела другая рука. Выхватив бурдюк, горловина которого была уже открыта, она опрокинула его в рот, полилась коричневая жидкость. Стек бросилась к ней, но Дорр уже сделала глоток.

Она улыбнулась, словно была вполне довольна собой.

Схватив Дорр под мышки, Стек грубо толкнула ее на траву. Глаза самоубийцы удивленно расширились, но рот оставался закрытым.

– Открой! – крикнула Стек, пытаясь раздвинуть пальцами ее губы. – Открой рот!

Дорр покачала головой.

– Что попало внутрь, точно так же может выйти и наружу. Если ты не позволишь мне сунуть пальцы тебе в горло, я просто дам пинка тебе в живот. Фуллин! – позвала Стек. – Помоги!

Я присел и придержал голову Дорр, пока Стек пыталась разжать ее челюсти. Девушка, сопротивляясь ее усилиям, продолжала улыбаться. Глаза ее блестели.

– Не делай ей больно! – крикнул Хакур. – Ей же больно!

– Это не она, – ухмыльнулся Минц. – Это оно. Стек яростно уставилась на него – и вдруг со всей силы ударила основанием ладони в живот Дорр. Та судорожно дернулась, ее рот на мгновение приоткрылся, и я сумел сунуть туда пальцы. Выражение глаз девушки безмолвно говорило: если я не уберу руку, она укусит ее со всей силой, на какую только способна.

Я осторожно убрал руку, но до этого она успела слегка лизнуть мои пальцы. А ведь она меня целовала…

– Да, – проговорила Дорр хорошо знакомым мне полушепотом. Возможно, ее слышали только я и Стек. – Твой отец никогда не простит мне, если я причиню вред тебе… твоим рукам скрипача.

– Дай нам помочь тебе! – крикнула Стек. – Мы не хотим тебя потерять!

Дорр подняла руку и погладила Стек по щеке.

– Позаботься о нем. Ты всегда была…

Неожиданно она закашлялась, словно к ее горлу подступила тошнота без какой-либо нашей помощи. Дорр судорожно дернулась, и я вдруг понял, что крепко держу ее, почему-то веря, что с ней будет все в порядке, если я смогу сделать так, чтобы она перестала дрожать.

Рашид наклонился ко мне.

– Можешь сказать, что именно она выпила?

Я покачал головой.

– Она хорошо разбирается в соках растений. Научилась у своей матери.

Хакур застонал. Лита стояла рядом с ним, держа его за руку.

Агония длилась еще двадцать минут. В конце концов нам удалось вызвать у Дорр рвоту, после того как она слишком ослабла для того, чтобы сопротивляться. К этому времени каждые несколько секунд ее сотрясали судороги, от которых тело выгибалось дугой.

В конце концов Вин, до этого с каменным лицом наблюдавшая за смертью своей внучатой племянницы, оттащила меня от трупа.

– Ты ничего не сможешь сделать, – сказала она. – И ты ведь не хочешь стать ее посмертным мужем, правда?

Я не знал, может ли у нейт быть посмертный муж… Однако искренне надеялся, что хоть кто-то из богов примет Дорр.

Глава 18
КУРИНАЯ ЛАПКА ДЛЯ ЗЕФРАМА

Рашид отнес Дорр в здание Совета, где можно было в относительном уединении совершить последний ритуал. Он сказал, что прикосновение к трупу его нисколько не беспокоит, так как его защищают доспехи.

Хакур и Лита вместе вошли в зал. Судя по выражению их лиц, в зрителях они не нуждались, поэтому мы тихо вышли через боковую дверь.

Солнце светило настолько ярко, что от его лучей слезились глаза.

Глубоко вздохнув, Стек пробормотала:

– Дерьмо.

– В самом деле дерьмо, – кивнул Рашид. – Поднимите руки все, кто поверил в признание этой девушки.

– О чем ты? – удивился я.

– У нее не было никаких причин так поступать, она вовсе не была загнана в угол, никто даже ее не подозревал. И не было похоже, что ее мучили угрызения совести.

– Возможно, она гордилась тем, что сделала. – Стек пожала плечами.

– Почему? – Лорд посмотрел на нее. – Потому что Боннаккут был ей неприятен? Обычно для убийства требуются более серьёзные мотивы.

– Она сказала, что Боннаккут ей угрожал, – напомнил я. – Он хотел, чтобы…

Как закончить фразу?

– Чего он хотел? Дорр пыталась предположить, будто имелся в виду секс. Насколько такое вероятно? Учитывая его реакцию прошлой ночью, можно ли допустить, что он испытывал страсть к нейт?

– Сексуальные притязания не имеют отношения к страсти, – ответила Стек. – Их причиной часто бывает гнев и неудовлетворенность. Боннаккут пришел в ярость, увидев меня, но ничего не мог поделать. Возможно, он попытался выплеснуть свой гнев и раздражение на другую нейт… изнасиловав другую нейт.

– Не стану утверждать, что подобное невозможно, – сказал Рашид, – но откуда непреодолимое желание наброситься на Дорр в… сколько там было, семь тридцать утра? Он что, не мог дождаться ночи, когда у него будет намного больше шансов остаться незамеченным? И выбрать более подходящее место, чем та дорога? Насколько я понимаю, по ней все время ходят люди, верно, Фуллин?

– Только мой… – Я не договорил. – На самом деле – да, по ней ходит довольно много народу.

– Вот видишь? Слишком многое не совпадает. В таком случае следует спросить, зачем Дорр солгала? Есть в поселке кто-то, ради спасения которого она готова была умереть? Кто-то, кто мог бы быть настоящим убийцей?

Он смотрел на меня. Я попытался как можно более легкомысленно пожать плечами.

– Возможно, ее дед, но я не могу себе представить, чтобы он убил Боннаккута. Хакур едва передвигает ноги, не говоря уже о том, чтобы убить одного из лучших воинов и сбежать, прежде чем кто-то появится на месте преступления.

– Да, выглядит он именно так, – согласился Лорд-Мудрец, – хотя не стоит внешний облик и поведение принимать на веру. Тем не менее, даже если Хакур в состоянии бегать, словно страус, подобное преступление не в его стиле, учитывая его хитрость и коварство. Он бы попытался представить случившееся как несчастный случай или обвинить в нем кого-то из тех, кто ему чем-то не нравился. Кого еще могла защищать Дорр? У нее был любовник?

– Нет, – поспешно ответил я.

Рашид с любопытством взглянул на меня, требуя пояснений.

– Хакур держал ее на слишком коротком поводке. Он хотел, чтобы она целиком принадлежала ему.

– Любовники обычно всегда находят какой-то способ добиться своего, – заметил Лучезарный. – Но если ты ни о ком не знаешь…

Над нашими головами прозвенел колокол на башне Совета – самый маленький из четырех.

– Что это? – спросил Лучезарный.

– Предупреждение, – ответил я. – О том, что остался час до прибытия Господина Ворона и Госпожи Чайки – если, конечно, их не напугало все то, что случилось сегодня.

Рашид и Стек переглянулись.

– Похоже, нам пора, – сказал лорд.

– Пора? – переспросил я. – Я думал, вы именно за этим и пришли.

– Мы лучше пойдем туда, откуда хорошо видно, – ответил Рашид. – Может быть, на Путеводный мыс. Там мы сможем увидеть, откуда прилетают Господин Ворон и Госпожа Чайка.

Я подозрительно посмотрел на них.

– Вы ничего не замышляете?

– Сколько раз мне повторять, что мы не собираемся во что-либо вмешиваться? Пойдем. Удачного тебе Предназначения.

Я хотел было возразить, но на самом деле мне хватало сейчас и других забот, к тому же хотелось побыть одному.

– Ладно, – сказал я. – Вы будете еще здесь, когда я вернусь?

– Какая мать не захотела бы узнать, какое Предназначение выбрало ее дитя? – Лорд-Мудрец усмехнулся. – Должен признаться, мне и самому это очень интересно.

– Мне тоже, – кивнул я.

– Что ж, не будем гадать. А теперь поцелуй свою мамочку, и мы пойдем.

Стек толкнула его локтем в бок, и мы с ней обменялись рукопожатием.

Площадь я обошел стороной – сейчас там наверняка было полно народа, обсуждавшего случившееся с Дорр и Боннаккутом. Вместо этого я последовал тем же путем, которым наверняка шла Стек, выйдя из боковой двери Совета, и направился к дому Зефрама.

По той самой дороге, на которой погиб Боннаккут.

Конечно, я солгал Рашиду – этой дорогой пользовались только те, кто направлялся в гости к моему приемному отцу.

Почему Боннаккут там оказался?

Дорр сказала, что первый воин следил за ней. Рашид счел, что все ее признание было ложью, но если все же предположить обратное?

Тогда возникал другой вопрос: почему Дорр шла к дому Зефрама? Я вспомнил те дни, когда мне было четырнадцать, а она постоянно крутилась возле дома. Особенно когда знала, что я собираюсь отправиться на болото поиграть на скрипке. Предположим, что она ждала вовсе не затем, чтобы меня увидеть или чтобы тайком прокрасться следом и послушать, как я играю.

Предположим, что она ждала, когда я уйду.

А в последние несколько лет, когда я жил вместе с Каппи на берегу, Дорр могла бывать у Зефрама почти в любое время. Никто бы этого не заметил, если оба они держали язык за зубами.

Дорр могла двигаться очень тихо, когда хотела.

Умирая, она сказала: «Твой отец никогда не простит мне, если я причиню вред тебе… твоим рукам скрипача». И, обращаясь к Стек: «Позаботься о нем. Ты всегда была…»

Ты всегда была – кем? Настоящей любовью Зефрама?

Неужели Дорр покончила с собой, решив, что Зефрам бросит ее ради Стек?

Ответа я не знал; но мне очень захотелось встретиться со своим приемным отцом.

Зефрам сидел за тем же самым столом, за которым мы завтракали. По щекам его катились слезы.

– Ты знаешь про Дорр? – спросил я. Он кивнул.

– Я нес Ваггерта на площадь, когда услышал это известие.

– Где сейчас Ваггерт?

– Каппи тоже была на площади, я оставил его с ней. Малыш понял, что что-то не так. Может быть, я даже плакал, не знаю. Он испугался. Так что я подумал, что будет лучше…

– Каппи о нем позаботится, – кивнул я. – А что будешь делать ты?

Он вяло пожал плечами.

– Значит, ты и Дорр… – Я не смог договорить.

– Да. Я и Дорр.

Несколько последующих минут мы молчали.

– Как давно? – спросил я.

– Шесть лет. Почти с тех пор, как она выбрала Предназначение. – Он грустно усмехнулся. – Трогательно, да? Старик и молодая женщина.

– Молодая нейт.

– Помолчи, Фуллин. Я не хочу, чтобы ты насмехался над нейтами. По крайней мере, сегодня.

Я не стал спорить.

– Как все началось?

– Подобное всегда начинается незаметно, – сказал он. – Дорр нравилось разговаривать со мной про жизнь на Юге. Даже еще подростком она намеревалась сбежать туда сразу же после Предназначения – лишь бы вырваться из дома деда. Когда ей было девятнадцать, она приходила сюда почти каждый день. Мы оба делали вид, будто ее просто интересуют подробности торгового ремесла в Фелиссе, но… потом дело зашло слишком далеко. Дорр была первой в Тобер-Коуве, кого действительно интересовали мои знания в деловой сфере, а я был единственным, кто мог с ней общаться, не беспокоясь о том, что подумает Хакур.

– А что на самом деле думал Хакур? Он знал про вас двоих?

– Знал. Причем она сама сделала для этого все. Ей нравилось изводить своего деда. Легко представить Хакура бессердечным и жестоким, но он потерял собственную дочь, лишившуюся рассудка, и когда подобное стало угрожать его внучке… Думаю, даже вдалбливая ей в голову сентенции о «чужаках-безбожниках», он втайне был доволен, что она не столь одинока, как ее мать. Незадолго до Дня Предназначения он даже сказал, что может разрешить нам пожениться…

– О боги! – простонал я. – Какое коварство! – Мне хотелось закрыть лицо руками. – Согласиться на ваш с Дорр брак? Предложить вам пожениться…

– Что в этом такого?

– Дорр вовсе не собиралась выходить замуж! Ей хотелось вырваться! Вырваться из поселка, подальше от Хакура. Если бы вы поженились, это еще сильнее привязало бы ее к Тобер-Коуву. Это была угроза, а вовсе не уступка. Хакур, по сути, приставил ей нож к горлу и вынудил поднять ставку – выбрать Предназначение нейт.

– Нет, – прошептал Зефрам. – Дорр поступила так, чтобы сделать приятное мне.

– Сделать приятное тебе? – переспросил я. – Только не говори мне, будто ты рассказал Дорр счастливую сказку про жизнь нейтов на Юге! Вряд ли ты был способен на такое после того, что произошло со Стек.

– Я никогда не рассказывал Дорр о нейтах, – ответил Зефрам. – По крайней мере, до ее Предназначения. Но Дорр было пять лет, когда Стек сделала свой выбор. Дорр была уже достаточно взрослой, чтобы помнить кое-что из случившегося тогда, и слишком молодой для того, чтобы сделать верные выводы. Ей пришло в голову…

Он помахал рукой, словно пытаясь подобрать нужные слова.

– Что ты был любовником Стек, после того как она стала нейт? – подсказал я. – Что тебе нравятся нейты?

Отец провел рукой по влажным от пота волосам.

– Возможно, мне следовало рассказать ей о нейтах до ее Предназначения. Но мне не хотелось затрагивать эту тему, чтобы не повлиять на Дорр так, как когда-то я повлиял на Стек. Пару раз она сама заводила об этом разговор, но я ограничивался общими фразами. Тогда мне это казалось верным.

«Иногда верных путей не существует», – подумал я, вслух же произнес:

– И когда она выбрала Предназначение нейт…

– Я остался с ней. Это был тот же самый человек. И я не собирался бросать ее после того, как она… ради меня…

– Да, конечно, – кивнул я.

Мне не хотелось причинять ему боль, высказывая свои соображения по этому поводу. Действительно ли Дорр думала, что для Зефрама предпочтительнее нейт? Или она поступила так, чтобы шокировать деда, а потом сочинила другую историю для любовника? Возможно, она боялась, что Зефрам отвернется от нее, если не будет считать, что виной случившемуся он сам.

Узнать правду было невозможно. Дорр не было в живых. Несчастной скрытной двадцатипятилетней девушки, готовой пойти на любой безумный поступок ради того, чтобы освободиться от власти деда.

Возможно, не было случайностью и то, что она влюбилась в человека, которому было столько же лет, сколько и Хакуру.

– По поводу Дорр и Боннаккута… – Я невольно помедлил с вопросом. – Его в самом деле убила она?

Зефрам кивнул.

– Ты уверен? – уточнил я. – Рашид считает, что ее признание лишено какого либо смысла.

– Он прав, все ее признание – ложь. Но она действительно его убила. Я присутствовал при этом.

– Что произошло?

Закрыв глаза, он начал рассказывать, словно воспроизводя события перед своим мысленным взором, а может быть, просто не хотел никого и ничего видеть.

Все началось, естественно, с собрания, на котором Тобер-Коув приветствовал Рашида. Зефрам сидел на траве, держа на коленях Ваггерта и греясь в лучах утреннего солнца. День обещал быть приятным – в полдень ему предстояло проводить меня с Госпожой Чайкой в Гнездовье, а затем всех взрослых ждало праздничное веселье, вплоть до возвращения детей на закате. Зефрам мог встретиться с Лучезарным, провести время с Дорр…

А затем на ступенях Совета появилась бозель Рашида.

Как только собрание начало расходиться, Зефрам поспешил домой, почти бегом, хотя Стек должна была знать, где его найти. Поскольку за его шею цеплялся Ваггерт и поскольку ему было уже за шестьдесят, Зефрам был лишь на полпути к дому, когда Стек нагнала его – на той самой лесной дороге, где все и произошло.

Они немного поговорили – о том, что с ними случилось за это время. Обо мне.

Потом появился Боннаккут с пистолетом в руке. Он следил за Стек, дожидаясь того момента, когда она окажется вне защиты «силового поля» Рашида. Наш первый воин не видел, как Стек выскользнула через боковую дверь здания Совета, но догадался о том, куда она может пойти – к своему бывшему любовнику. (Боннаккуту было пять лет, когда Стек изгнали из поселка; как и Дорр, он, скорее всего, об этом помнил. Нейт, в которую можно было вволю пошвыряться камнями, – вот потеха!)

Если бы Боннаккут нажал на спуск, как только появился, Стек была бы мертва. Наш гордый первый воин притащил бы ее тело за волосы и объявил бы о своем триумфе со ступеней Совета. Но, к счастью для моей матери, Боннаккут не смог удержаться от того, чтобы позлорадствовать.

И тут появилась Дорр, каким-то образом почувствовавшая, что Зефрам встречается со своей бывшей любовницей.

– Она вовсе не выглядела огорченной, – сказал отец. – Напротив, впечатление было такое, будто она… освободилась. Будто она готова была отдать меня Стек и начать свою собственную жизнь.

Я вспомнил Дорр, какой я ее видел, когда пришел за Хакуром, чтобы совершить последний ритуал. Дорр пыталась сменить прическу. Дважды поцеловала меня – исключительно из озорства. Если она полагала, что освободилась от Зефрама, от последнего обстоятельства, что связывало ее с Тобер-Коувом… Но, возможно, это было лишь своеобразной реакцией на совершенное ею убийство – да и самоубийство она уже замышляла…

Но все это произошло уже позже. Перед убийством Дорр просто шла к Зефраму – скорее всего, намеревалась поговорить с ним о возвращении Стек. Вероятно, она услышала насмешки и угрозы Боннаккута еще издали. Тихо прокравшись за деревьями, она увидела все – пистолет, моего отца и Стек под прицелом.

Дорр вытащила нож и ударила. Боннаккут стоял к ней спиной; он умер, даже не заметив ее.

– А потом она убежала. – Зефрам покачал головой. – Она крикнула нам: «Будьте счастливы!» и убежала в лес. Я думал, что она просто уйдет из поселка на Юг или куда-нибудь еще. Но, видимо, она решила сочинить правдоподобную историю, чтобы защитить меня от подозрений. – Он опять покачал головой. – Я никогда ее не понимал, Фуллин. По-настоящему – никогда. Не знаю, почему она была со мной, и точно так же не знаю, почему она ушла. – Он опустил голову и закрыл лицо руками.

Как утешить отца?

Погладить по плечу? Пробормотать несколько сочувственных слов? Обнять его, чтобы он перестал плакать?

Из всех людей во вселенной отец – единственный, кого нельзя трогать, пока он сам не справится со своим горем.

Я прислонился к кухонному шкафу, не зная, куда девать руки.

Наконец он снова заговорил, почти шепотом:

– Жаль, что Дорр убежала – если бы мы все просто пошли прямо на площадь и заявили, что она убила Боннаккута, защищая Стек и меня, возможно, что Отец Прах и Мать Пыль объявили бы убийство законным. Возможно, стала бы известна правда про Дорр и меня, так же как и о том, что Дорр и Стек – нейты. Не знаю. В отсутствие Дорр Стек и я не могли решать за нее. Мы просто попытались запутать следы, чтобы никто не сумел составить истинную картину. Стек еще несколько раз ударила Боннаккута ножом в живот. Я забрал его пистолет…