Текст книги "Оглянись за спину"

Автор книги: Джей Барбетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Хайнс озабоченно наблюдал за мной в зеркало заднего вида. Его худощавое морщинистое лицо выглядело опечаленным, а сам он в ярком утреннем свете вдруг показался мне очень старым. Собственно говоря, ему давно уже пора было на покой. Мой отец в завещании назначил ему небольшую пенсию, но Хайнс не мог жить без своей работы и без машины. Машина была, конечно, чересчур помпезной, почти анахронизмом, и я бы, вероятно, уже давно от неё избавился, если бы Хайнс так не привык к ней. Впрочем, Лесли, вероятно, тоже стала бы протестовать, она находила определенный шик в том, чтобы разъезжать по городу в громадном «роллс-ройсе» с шофером. Я ободряюще улыбнулся Хайнсу и наклонился вперед, чтобы сказать, что высадить меня нужно не у конторы, а у магазина Чартера.

У Чартера был лучший в городе ювелирный магазин. Наши обручальные кольца были приобретены у Чартера, также как кольца моих родителей, бабушки и дедушки. Я любил торжественную атмосферу этого заведения, где продажа ещё оставалась церемонией, останавливавшей время.

Сейчас я оказался единственным клиентом и потому прошел к стойке в дальнем конце вытянутого в длину торгового зала. Толстая ковровая дорожка заглушала мои шаги; несмотря на это за прилавком тут же появился продавец. Я развернул носовой платок, извлек цепочку и положил её на прямоугольный кусок бархата. На темном фоне четко выделялся изящный плетеный узор из серебряной проволоки – тонкое, воздушное, хрупкое произведение искусства с вкраплениями лунных камней. Продавец повертел в руках цепочку, попутно показав мне, как тщательно она обработана с обратной стороны. Теперь я никак не мог понять, почему же эта безделушка не бросилась мне в глаза раньше среди прочих украшений Лесли. Должно быть, я был слеп. Она прекрасно подходила Лесли. Жаль, что не мне пришла идея выбрать для неё это украшение. Но в таких делах я был безнадежным профаном.

– Очень интересная вещь, мистер Брайнерд, – восхищенно произнес продавец. – Кортес превзошел сам себя. Это действительно нечто совершенно исключительное.

– Возможно. Вы можете судить об этом лучше меня. Ведь жена купила эту цепочку у вас.

Его пальцы нежно гладили металлическое кружево.

– Ах, если бы это было так. Я уже давно не видел ни одной новой вещи от Кортеса.

Я ухмыльнулся. Не часто случается, чтобы служащий Чартера был пойман на ошибке, и уж совсем невероятно, когда речь шла об их собственном товаре.

– Ну, неважно. Жена утверждает, что якобы замочек не в порядке. У вас смогут его починить?

– Ну конечно. – Он поднял её к свету. – Это один из своеобразных запоров Кортеса, – пробормотал он и показал его мне, проведя по замку указательным пальцем. Запор состоял из двух филигранных стилизованных букв «С», сцепляющихся друг с другом. – Мне этот замок не слишком нравится, заметил продавец. – Он, разумеется, очень декоративен и характерен, своего рода фирменный знак мастера. Но ненадежен, слишком сложен и очень быстро ломается… – Он пожал плечами. – Смотрите, что здесь получилось. Может быть, лучше поставить сюда обычный, надежный замочек, конечно, при условии, что миссис Брайнерд согласится.

– Ладно, но сначала попытайтесь все-таки его починить. Да, кроме того, мне нужно несколько подарков к свадьбам. У вас в витрине были недавно такие красивые и строгие серебряные бокалы…

– Это модели по эскизам Ревера, мистер Брайнерд. Они действительно сделаны с большим вкусом. – Он провел меня по магазину к одной из застекленных витрин и приподнял стекло.

– Да, эти, – кивнул я. – Нужны три дюжины. Справьтесь у моей жены насчет монограмм и адресов.

* * *

Когда я добрался до здания нашей фирмы, утреннее оживление уже спало, и в лифте я оказался один. Стремительный подъем довольно неприятно напомнил мне о только что перенесенном гриппе. Зато как только у меня под ногами оказалось твердь, я сразу почувствовал себя лучше. Очутившись в своем кабинете, обошел письменный стол и с облегчением опустился в кресло. Ноги дрожали, как после получасового бега трусцой. Я совершенно обессилел. Но, несколько минут передохнув, почувствовал, что мне по плечу даже разговор с мисс Харкорт. И позвонил.

Она тут же вошла и проинспектировала мой кабинет, как будто все последние недели не проделывала это по меньшей мере раз в день. Полон ли свежей воды графин на моем письменном столе? Чиста ли пепельница, пуста ли корзина для бумаг? Готов ли к записи магнитофон в верхнем ящике письменного стола? Правда, у меня не было уверенности в том, что мисс Харкорт безоговорочно одобряет эту современную аппаратуру. Отец пользовался старомодным диктофоном, который все ещё стоял на передвижной подставке рядом с письменным столом мисс Харкорт. Мисс Харкорт часто пользовалась им, с негодованием отвергая все мои предложения о замене на что-нибудь посовременнее. Закончив инспекцию, она мне улыбнулась и перелистала свой блокнот.

– Недавно я звонила вам домой, и там мне сказали, что вы сегодня будете в конторе. Вы в самом деле уже чувствуете себя в форме, мистер Джон? – Ее обычно резкий голос сегодня звучал по-матерински озабоченно.

– Я чувствую себя отлично. Просто разучился быстро ходить, только и всего. Зачем вы мне звонили?

– Ах, речь идет о корректуре статьи для журнала. Уже сегодня она должна быть в типографии, если мы хотим, чтобы её поставили в номер.

– Хорошо, я посмотрю. До выхода номера ведь ещё две недели. Масса времени. Все остальное в порядке?

Она кивнула.

– Наша молодежь говорит, что в это время ничего не происходит. Мертвый сезон. Никто, похоже, ничего не затевает…

– Вот как? А что тогда означает оживление вокруг акций «Мидленд-централь»? Я проследил за ним по газетам. Как вы полагаете, что за этим кроется?

Мисс Харкорт придвинула мне под нос кипу деловой корреспонденции, увенчала её ещё одним нераспечатанным письмом и лишь затем бросила на меня зоркий взгляд.

– Обычные сезонные колебания, что же еще?

– Не знаю… Думаю, тут кроется нечто большее, – задумчиво пробормотал я, закурил, но тут же положил сигарету на край пепельницы. У меня было неопределенное ощущение, что дело не только в сезонных колебаниях, но доказать это я не мог. Очевидно, мисс Харкорт не заметила моей внутренней неуверенности. Иногда я казался себе некомпетентным, незванным гостем в своем собственном кабинете. Не мог отделаться от ощущения, что он, в сущности, все ещё принадлежит моему отцу, и без его компетентного руководства я очень часто чувствовал себя растерянным – прежде всего тогда, когда мисс Харкорт словно под лупой сравнивала меня с моим предшественником. Именно в моменты критических решений я ощущал, как сильно мне его не хватает. Вот за ним не водилось ни колебаний, ни неуверенности.

Я глубоко вздохнул и посмотрел мисс Харкорт прямо в глаза.

– Нет, за этим стоит нечто большее. Дело дрянь. Готов держать пари, что речь идет о какой-то заранее спланированной игре.

Мисс Харкорт опустила ресницы.

– «Мидленд-централь», гм… Эти акции сегодня с утра упали на две десятых пункта.

– Они упадут ещё больше, попомните это. Кто-то выбрасывает их на рынок в большом количестве. Много их прошло через наши руки?

– Нет, мы покупали только по поручению мистера Артура Энсона, а он половину своего пакета акций уже сбыл снова. – Мисс Харкорт ждала, постукивая карандашом по своему блокноту.

– Кто занимается счетом мистера Энсона? Билл Герхард, не так ли? Мисс Харкорт кивнула. – Хорошо, тогда скажите Биллу, чтобы он позвонил мистеру Энсону и передал ему от меня, что я подозреваю, будто кто-то хочет захватить контроль над «Мидленд-централь». Посмотрим, что ответит Энсон.

– А потом?

– Потом Энсон позвонит мне, если имеет отношение к этой игре. Я не могу допустить, чтобы он использовал фирму Брайнерда для своих личных биржевых манипуляций.

Мисс Харкорт сделала несколько пометок в блокноте и улыбнулась.

– Так же сказал бы и ваш отец.

– Я далеко не мой отец, и никогда таким не стану.

– Глупости, мистер Джон. Вам ещё не хватает опыта, но это с годами придет само собой. А что касается ваших знаний и проницательности, вы вполне можете сравниться с вашим отцом.

– Спасибо, мисс Харкорт. Дай Бог, если вы правы. Во всяком случае, ваше мнение мне очень лестно, поэтому возражать я вам не буду. Еще что-нибудь? – Я ткнул пальцем в письма. Есть что-то срочное?

Мисс Харкорт покачала головой.

– На большинство из них я уже очень коротко, в несколько строк, ответила, что вы пока больны. Здесь нет ничего, что не могло бы подождать, пока вы снова не почувствуете себя полностью здоровым.

– Я чувствую себя прекрасно, – раздраженно бросил я. Постоянные намеки на мою болезнь уже стояли у меня поперек горла. – А это что?

Я взял письмо, лежавшее сверху, и повертел его в пальцах. Конверт авиапочты из тонкой голубоватой бумаги с надпечаткой «Коррео Аэро» в одном углу, мексиканским штемпелем и такой же почтовой маркой. В качестве адресата был указан только «Джон Брайнерд, Нью-Дейвен», а название штата и «США» были написаны внизу почти неразличимыми каракулями. В левом нижнем углу значилось «Лично, конфиденциально».

Моему удивлению не было предела.

– Вы знаете, от кого оно?

Мисс Харкорт покачала головой.

– Не имею понятия. Письмо пришло в прошлый вторник, на следующий день после того, как вы заболели. Я бы сразу переслала его вам, но миссис Брайнерд сказала, что врач запретил вам заниматься делами.

Я вскрыл конверт. Внутри оказались два листа такой же тонкой бумаги.

– Ладно, взгляну, что это может быть. Что еще, мисс Харкорт?

– На данный момент все. Вы здесь пробудете весь день, мистер Джон? Она поднялась и быстро зашагала к выходу.

– Возможно, – рассеянно ответил я и развернул письмо.

Мисс Харкорт энергично закрыла за собой дверь. Я откинулся на спинку кресла и занялся письмом.

Почерк был неразборчивым и читался с трудом. На листах стоял штамп «Вилла Мария Долорес, Морелия, Микоакан, Мексика» и дата: пятница, 3 апреля. Следовательно, оно было написано две недели назад.

«Джон Брайнерд!

У меня мало времени. У моей машины спустила шина. Как только её починят и заправят бензобак, мне придется ехать дальше. Но думаю, этих немногих минут будет достаточно, чтобы изложить вам главное.

Когда вы будете читать это письмо, меня, вероятно, уже не будет в живых. Мой муж хочет меня убить. Он уже однажды пытался это сделать и будет пытаться снова. На этот раз у него может получиться. И если так, вы станете его следующей жертвой…»

Я невольно поднялся с кресла.

«Мой муж хочет заполучить то, что принадлежит вам. Если он что-нибудь задумает, ничто на свете не заставит его переменить решение. То, что он хочет, он просто берет, а хочет он вашу жену.»

Я раздавил свою сигарету и судорожно сглотнул. До сих пор мне не доводилось сталкиваться с мерзостями такого рода. Я протянул руку к звонку, чтобы вызвать мисс Харкорт. Вероятно, она разбиралась в таких проблемах лучше меня. Но затем убрал руку и счел за лучшее пока не показывать это письмо мисс Харкорт. По-видимому, эта грязная, злобная клевета была направлена прежде всего против Лесли, и чем меньше людей узнают об этом, тем лучше. Все во мне протестовало против этого письма, но я не мог его отбросить.

«Вы не поверите мне и, вероятно, сочтете меня сумасшедшей. Вначале я тоже не хотела этому верить. Я докажу вам свои утверждения, насколько смогу. Ваша жена Лесли до вашего с ней брака любила мужчину по имени Ги Кетлер. Ее отец запретил ей выйти за него и выгнал Ги из города. Вскоре после этого Ги женился на мне, и мы уехали в Мексику. Подозреваю, что все это время он поддерживал контакт с вашей женой. Несколько недель назад она ему написала. Я прочитала только часть письма. Но даже из нескольких строк мне стало ясно, о чем идет речь. Она была очень сердита на вас, просила Ги срочно приехать и помочь ей…»

«– Она была очень сердита на вас», – мысленно повторил я.

Действительно, несколько недель назад Лесли имела все основания сердиться – из-за Сандры Донен. Я с досадой остановил себя. Одно такое письмо ещё нельзя принимать всерьез.

«Я очень скоро поняла, что Ги уже давно ждал подобного призыва и твердо решил ему последовать. Еще я обнаружила, что он хотел уехать свободным от тягостных уз брака. Он написал вашей жене, а через несколько дней после того послал ей подарок. У нас была коллекция лунных камней чудесного оттенка, всего тридцать штук, которые для меня были вставлены в цепочку. С тех пор эти камни исчезли…»

У меня по спине пробежали ледяные мурашки. Я тут же вспомнил сегодняшнюю утреннюю сцену на веранде: эту серебряную цепочку, на которой как капли росы молочным матовым сиянием, словно луна в туманной дымке, мерцали эти камни.

Все во мне будто окаменело. Казалось, в кабинете стоит неестественная тишина. Но я заставил себя читать дальше.

Последний абзац состоял из таких торопливых каракулей, что стоило немалого труда разобрать их.

«Только что я узнала, что машина готова. У меня больше нет времени. Вы должны мне поверить, Джон Брайнерд, ради вас самого! Ги убьет вас, если удастся его покушение на меня. Он хочет заполучить вашу жену и ваши деньги. Я его знаю. Он обставит это убийство как несчастный случай, совести у него на это хватит. Остерегайтесь, Джон Брайнерд! Всегда оглядывайтесь ночью на темной улице! Следите, что творится за вашей спиной!»

3

Письмо было подписано «Кэтрин Тири», а рядом стояло в скобках: «миссис Ги Кетлер». Ни одно из этих имен ни о чем мне не говорило, но само письмо сказало многое. Я нервно ерзал в кресле. «Остерегайтесь, Джон Брайнерд…»

Мне стало жутко не по себе – как ребенку, оставленному в темной комнате и боящемуся привидений. Женщина, конечно, была не в своем уме, но писать страшные письма она умела. Меня она ввергла в изрядный шок.

История с серебряной цепочкой не выходила у меня из головы. Из-за того письмо и привлекло мой интерес. Все остальное было безумным бредом, но то, что у Лесли есть цепочка с лунными камнями, мне стало известно сегодня утром. Кэтрин Тири, должно быть, каким-то образом, узнала об этом, и из простого факта раздула целую историю. Я только вновь и вновь задавал себе вопрос: зачем? Какую цель она преследовала?

Если эта женщина имела основания опасаться, что муж стремился её убить, почему она не обратилась в полицию? Я не бывал в Мексике, но, вероятно, полиция там такая же, как и повсюду. Ответ лежал на поверхности: ей бы не поверили. Я тоже не поверил ей. У неё не было никаких доказательств своих подозрений кроме того, что исчезли её лунные камни.

В раздумье я ещё раз осмотрел конверт. «Коррео Аэро», авиапочта. Мексиканская почтовая марка, мексиканский штемпель. Неполный адрес. Удивительно, что это письмо вообще меня нашло. Оно пришло во вторник, день спустя после того, как я заболел, и мисс Харкорт едва не переправила его мне домой. Слава Богу, она этого не сделала. Лесли бы вскрыла его, и тогда… Меня пробрал озноб, когда я представил, как бы оно подействовало на нее. Это была жестокая шутка, задуманная и разыгранная злобными, язвительными, больными людьми, и я уже потратил на неё слишком много времени.

Сложив письмо, я положил его в конверт и сунул в карман пиджака. Потом, чтобы переключиться, встал и принялся за чистку оружия в стенном шкафу. Начал с марокканского пистолета Мигеля и прошел весь ряд. Чисто механическое занятие действовало необычайно успокаивающе и, когда я с ним управился, письмо миссис Кетлер лишилось для меня всякого значения. Теперь оно казалось мне пустым и нелепым.

Вымыв руки, я подошел к шкафчику, чтобы выпить рюмку хереса прежде, чем приняться за корректуру статьи. Но вынув пробку из графина, заметил, что он пуст. Другой тяжелый хрустальный графин с серебряной пробкой тоже оказался пустым. Правда, его едва ли когда-нибудь использовали. Странно. Неделю назад я наливал себе рюмку из почти полного графина. Кроме меня, ключ от шкафчика был только у мисс Харкорт. Она заботилась о чистоте графинов и рюмок, доливала херес и пополняла его запас. Я вернулся к своему письменному столу и позвонил.

Мисс Харкорт взглянула на пустые графины и кивнула:

– Да, я знаю, мистер Джон. Мне ещё несколько дней назад бросилось в глаза, что они пусты. Но я не хотела в ваше отсутствие открывать новую бутылку.

– Дело не в этом, мисс Харкорт. Меня интересует, как случилось, что они опустели. Неделю назад один был почти полным. – Я поднял графин за узкое горло и посмотрел на свет. – Вы его вымыли?

Мисс Харкорт покачала головой. Графин был безупречно чистым и блестел, как полированный. Никаких следов на стенках, никакого осадка на дне, ничего.

Я напряженно размышлял. Неделю назад – в тот самый день, когда я заболел – я налил себе рюмку хереса, и графин оставался почти полным. Тут я, определенно, не мог заблуждаться. Дело было не слишком важным, но мне совсем не нравилось, что кто-то тайком грабит запасы хереса моего деда.

– Вы верите, что кто-то потихоньку пьет из этого арсенала? – спросил я.

Мисс Харкорт сидела на корточках перед шкафчиком и доставала новую бутылку. Она поспешно выпрямилась и повернулась ко мне.

– Исключено! – с возмущением воскликнула она. – Из наших сотрудников никто на это не пойдет. Кроме того, ключ только у меня, а вы, надеюсь, не считаете, что я…

– Не говорите глупости. Этот херес полностью в вашем распоряжении. Пейте, сколько хотите. – Возмущенное выражение её лица вызвало у меня улыбку. – Отцу, вероятно, эта идея доставила бы удовольствие.

К моему удивлению, она стыдливо покраснела. Потом улыбнулась милой улыбкой, осветившей её лицо и странным образом молодившей её. Это напомнило мне, что ведь мисс Харкорт тоже была когда-то молода и красива.

– Ваш отец всегда был очень щедр по части своего хереса, – кратко заметила она и протянула затем мне непочатую бутылку, которую я откупорил с такой же церемонной торжественностью, как когда-то это делал мой отец. Перелив херес в графин, я достал ещё одну рюмку.

– Составите мне компанию на одну рюмочку, мисс Харкорт?

– В другой раз с превеликим удовольствием, мистер Джон. Но не сейчас. Благодарю.

Я налил себе рюмку, при этом все ещё ломая голову над загадочным исчезновением хереса.

– Как вы считаете, возможно, что кто-то раздобыл ключ к этому шкафчику?

Мисс Харкорт подумала.

– Конечно возможно. Здесь же входит и выходит масса людей. Уборщицы, управляющий домом, ночные сторожа; у всех есть ключи к этому кабинету. Но до сих пор это не доставляло никаких неприятностей. Я, собственно говоря, тоже не могу подумать, что…

Звонок телефона перебил её.

– Я подойду. – Она сняла трубку.

Я посмотрел вино на свет. Херес был кристально чист. Он имел превосходный, слегка коричневатый оттенок темного золота – благородный напиток, которым я всегда наслаждался. Но сегодня он вдруг стал мне отвратителен и мой желудок взбунтовался против него. Я отставил рюмку. С ухмылкой я подумал, что дело в так часто хулимых нами инстинктах. Мой желудок не забыл, что дедушкин херес был последним напитком, который я принял перед тем болезненным приступом гриппа. Он больше не желал хереса. С него было довольно. Я вылил нетронутое содержимое рюмки обратно в графин.

– Мистер Джон, у телефона кто-то от Чартера, – возбужденно сообщила мисс Харкорт. – Речь идет о цепочке, которую вы им отдали сегодня утром. Она протянула мне трубку.

– Да, что случилось? – нетерпеливо спросил я. – Вы не можете её починить?

Человек на другом конце провода на мгновение, казалось, заколебался. Затем ответил:

– Нет-нет, конечно мы можем её починить, мистер Брайнерд. Дело только в замочке…

– Правильно, – перебил я. – Вы уже говорили об этом сегодня утром. Или, если это были не вы, – голос показался мне незнакомым, – то один из ваших служащих. Ему не нравился теперешний запор цепочки. Вы все ещё придерживаетесь мнения, что его нужно заменить?

– Конечно, мистер Брайнерд, – сказал мужчина с явным облегчением. Как раз об этом и идет речь. Новый замочек безусловно гораздо лучше. Мы отобрали для вас несколько образцов и будем благодарны вам, если бы вы зашли и выбрали.

Я бросил взгляд на часы. Около двенадцати. Ювелирный магазин находился всего в нескольких шагах.

– Хорошо. – В конце концов я обещал Лесли позаботиться о её вещице. Через несколько минут я буду у вас. – Я положил трубку.

Хотя все утро было переполнено событиями, по-настоящему работой я так и не занялся.

– Я сейчас ухожу, мисс Харкорт. Ленч проведу в клубе. Если кто-нибудь позвонит, можете сказать, что всю вторую половину дня я буду здесь. Может быть, тогда мы сможем, наконец, заняться делами, – сорвалось у меня с легким раздражением.

Когда я вышел на улицу, как раз поднялся вой фабричных сирен, тот пронзительный, проникающий до мозга костей звук, к которому я никогда не мог привыкнуть. За несколько секунд тротуары заполнились людьми. Спешащая толпа безжалостно потащила меня, толкая и сжимая со всех сторон. Избежать этого было невозможно.

На первом перекрестке стало совсем плохо. Пока на светофоре горел красный свет, плотная толпа пешеходов на углу ожидала зеленого. Я стоял у самого края тротуара, и какой-то невидимый мне человек, стоящий сзади, все время упирался мне в ребра острым краем коробки. Я пытался избавиться от этого давления, но был так сильно стиснут, что не мог пошевелиться. Дело усугублялось ещё тем, что я, в сущности, ещё толком не поправился. Этот короткий переход стоил мне такого напряжения, что ноги уже дрожали. На углу стоял городской автобус. Внезапно он выпустил зловонное газовое облако выхлопа. Я задержал дыхание и отшатнулся назад. Этот проклятый газ всегда вызывал у меня кашель.

Шаг назад стал ошибкой. Какую-то долю секунды я стоял практически только на одной ноге, и именно в этот миг давление сзади возросло. Кто-то толкнул меня в плечо, я потерял равновесие и стал падать вперед. На меня надвигался грузовик, я попытался отскочить в сторону и растянулся во весь рост. Дюжина женщин пронзительно закричала, заскрипели тормоза. Грузовик остановился. Выхлопные газы окутали меня, ядовитое облако проникло в нос и в рот. Мои глаза слезились. Я оперся на руки и захлебнулся в кашле. Мне было плохо, но я остался жив, и это граничило с чудом.

Человеком, который помог мне подняться на ноги, оказался малый с внешностью покойника, с желтой гвоздикой в петлице и выражением хронического недовольства на лице. Он угрожающе размахивал своей костлявой рукой и извергал страшные проклятия, заботливо переводя меня на другую сторону улицы.

– Мерзкие парни эти водители! Они на самом деле вбили в голову, что улицы принадлежат только им! Подайте на него в суд, сэр. С удовольствием дам показания против него. Этому невежде нужно указать его место. Никто уже не чувствует себя в безопасности перед ними.

– Большое спасибо. Вы очень любезны, – бормотал я, в то время как он хлопотливо отряхивал мой пиджак. – Не беспокойтесь. Я уже в полном порядке.

Толпа любопытных постепенно рассеялась. Глубоко потрясенный водитель, которого это неожиданное происшествие ошеломило по меньшей мере так же сильно, как и меня, продолжил свой путь. Его вины тут не было. Если вообще можно вести речь о чьей-то вине, за это должно быть ответственно сумасшедшее уличное движение большого города, спешка и давка недисциплинированной, безликой массы. Просто чудо, что такие несчастные случаи не происходят гораздо чаще.

Я попытался отделаться от оказавшего мне помощь доброго самаритянина, но он не отставал и предлагал одну за другой свои услуги в качестве очевидца, автора возмущенного открытого письма в газеты, специалиста по оказанию первой помощи и сочувствующего, понимающего друга. Я действительно был ему очень благодарен за заботу, но постепенно он стал действовать мне на нервы. Я хотел остаться один. Чтобы хоть как-то отвязаться от него, я в отчаянии сочинил, что служу продавцом у Чартера, и даже после этого он дважды оборачивался мне вслед, желая убедиться, смогу ли я благополучно войти в дверь магазина.

Теперь там было довольно оживленно. Я отыскал тихое местечко и опустился в кресло, довольный тем, что меня никто не заметил. Кроме масляного пятна на брюках на уровне колена, несчастный случай, похоже, не оставил на мне никаких следов. Прерывистое дыхание, шум в голове и отвратительное чувство слабости в ногах внешне никто не мог заметить. Через некоторое время меня увидел продавец, с которым я беседовал сегодня утром, и поспешил ко мне.

– Мистер Брайнерд? Чем могу быть вам полезен?

– Да все цепочка, – объяснил я слабым, утомленным голосом. Потом откашлялся и судорожно проглотил слюну. – Речь идет о той цепочке, которую я принес сегодня утром. Кто-то из ваших коллег только что звонил мне и просил зайти. Он хотел предложить мне на выбор несколько новых замочков.

Продавец удивленно посмотрел на меня.

– Я действительно считаю, что тот запор от Кортеса не очень подходит, но я вам не звонил, мистер Брайнерд, и не поручал своим коллегам. И уж тем более не отбирал для вас никаких замочков. Если вы сможете минуту подождать, я узнаю.

Я кивнул, довольный возможности посидеть ещё некоторое время в полном покое. Молодой человек поспешил к своим коллегам, а затем к управляющему, который, казалось, был несколько раздражен тем, что его побеспокоили. Он в этот момент был занят, демонстрируя некоему элегантному джентльмену с проседью коллекцию неотшлифованных алмазов. Затем мой продавец исчез в служебном помещении магазина, а когда появился снова, то выглядел почти смущенным.

– Я не смог найти того, кто звонил вам, мистер Брайнерд, – растерянно объявил он. – Но один из наших продавцов ушел обедать. Может быть, он…

– Почему же он тогда не подождал? – резко перебил я. Ведь я хотел тотчас прийти.

– Мне очень жаль, мистер Брайнерд. Я даже не могу понять, как… – Он едва не ломал руки от отчаяния. – Если желаете, сэр, я вам охотно предложу выбор прекрасных замочков.

Я нетерпеливым жестом отклонил его предложение. Это было как наваждение. Сегодня все мои действия, даже самые незначительные, непременно оборачивались какими-то неприятностями. Началось все за завтраком, затем пришло то отвратительное письмо, потом история с хересом, инцидент с грузовиком, а теперь ещё этот проклятый звонок. Я почувствовал, что просто не в силах выдержать дальше этой путаницы.

– Нет, делайте как хотите. Почините эту цепочку, как считаете нужным, мне все равно.

Он уставился на меня с удивлением и одновременно с благодарностью. Затем склонил голову и изобразил такую высокопарную торжественную мину, что я с удовольствием влепил бы ему пощечину.

– Большое спасибо, мистер Брайнерд. Мы будем достойны оказанного вами доверия. – Он механически улыбнулся и совершенно инстинктивно добавил: – Не могу ли я сделать для вас что-нибудь еще?

– Да, – буркнул я. – Вы упомянули сегодня утром, что эта цепочка представляет собой необычайно удачную работу Кортеса. Кто такой этот Кортес? Коллекционер? Ювелир?

Он казался слегка шокированным.

– О, нет, сэр. Кортес – Карлос Кортес – серебряных дел мастер, и его украшения пользуются большой известностью. Правда, в последние годы он уже почти ничего не делал. Эта цепочка – первая новая вещь от него, которую я вижу за долгое время.

– Слушайте, вы по меньшей мере слегка преувеличиваете. Эта цепочка не может быть вам совершенно незнакома. Моя жена купила её здесь, в этом магазине. Год назад или около того. Она только сегодня утром мне это сказала.

Он решительно покачал головой.

– Исключено, сэр. Это совершенно невозможно. Миссис Брайнерд, должно быть, ошиблась. Может быть, в каком-то другом магазине? Или в Нью-Йорке?

Этот парень был полным идиотом, и больше всего мне хотелось напрямик высказать ему свое мнение. Вместо этого я раздраженно спросил:

– А где, собственно говоря, работает этот Кортес? В Нью-Дейвене?

На этот раз он откровенно испугался.

– Да нет же, сэр. Я не думаю, что Кортес вообще хотя бы раз бывал в Соединенных Штатах.

– Где же он работает?

– Где? В своей мастерской, конечно. В Таско. – Он внимательно посмотрел на меня, и что-то в выражении моего лица побудило его добавить, как посткриптум: – Таско находится в Мексике. Но об этом вы, конечно, знаете.

Возможно, когда-то я это и знал. Но, по-видимому, мой разум сегодня отказывался нормально функционировать.

«– Мексика, – подумал я. – Снова Мексика».

Мне вдруг стало совсем нехорошо.

Продавец наблюдал за мной поначалу с любопытством, а затем с нарастающей озабоченностью. Он склонился над прилавком.

– Вы себя плохо чувствуете, мистер Брайнерд? У вас такой вид…

Я рассеянно объяснил ему, что был болен и ещё не оправился окончательно от гриппа. Он покачал головой и пробормотал что-то о биче вируса и о бессилии перед ним современной медицины. Я же тем временем ломал голову над возникшим у меня вопросом. Он не давал мне покоя, но я испытывал страх перед возможным ответом. В конце концов я все-таки решился.

– Вы не можете сказать, из скольких камней состоит цепочка моей жены?

Продавец, задумавшись, поджал губы.

– По меньшей мере, двадцать пять, сэр, и один лучше другого. Кортес наверняка был ими доволен.

– А их не может быть тридцать? – настойчиво спросил я.

– Это легко установить, сэр. Подождите минуту, пожалуйста. Я принесу цепочку. – Он поспешно вышел и вскоре опять вернулся с цепочкой Лесли, которая покоилась на подставке из черного бархата. – Чудесно! – прошептал он. – Такое изящество!

Он, очевидно, был уже готов подробно распространяться на тему лунных камней в тайной надежде, что сможет продать мне ещё какое-нибудь украшение из богатых запасов Чартера.

– По настоящему красивые лунные камни встречаются довольно редко. Камни, которые обрабатываются для модных украшений, чуть меньше гальки. Очень красивы, но… – Он пожал плечами. – Немного найдется мексиканских камней с таким красивым свечением, как эти. По моему мнению, Кортес изготовил эту цепочку для особого клиента, для кого-то, кто разбирается в хороших камнях и кто потребовал соответствующий им эскиз цепочки.

Я слушал его лишь вполуха. Снова и снова я пытался сосчитать мерцающие матовым светом капли на плетеной серебряной ленте. Мне дважды пришлось начинать сначала, так как на середине сбивался со счета. Может быть, мне хотелось просчитаться, потому что лунных камней было ровно тридцать, не больше и не меньше. Я отказался, во всяком случае пока, размышлять над зловещим значением этого числа. Сначала нужно было выяснить кое-что еще.

– Вы только что упомянули, что Кортес в последние годы вряд ли делал какие-то новые вещи. Когда, как вы полагаете, он изготовил эту цепочку?

Продавец хотел ответить, но передумал, полез в карман и достал лупу. Он прихватил её веком и рассмотрел украшение со всех сторон.