Текст книги "Полуночный Дождь (ЛП)"

Автор книги: Джетти Вудрафф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 4

– Ух ты, ты исполнял «Восточную фантазию» в двенадцать лет? – спросила я Блейка.

Я почувствовала его улыбку на своих волосах,

– Я все время забываю, что ты разбираешься в этих вещах лучше меня.

Я засмеялась и передвинулась на свою сторону кровати,

– Полежи со мной, – попросила я. Блейк прижался грудью к моей спине, и я, улыбаясь, закрыла глаза. Дженни была маленькой бунтаркой, а Блейк был маленьким щенком на коротком поводке.

– Я тебя люблю, – прошептал он мне в волосы.

– Я тоже тебя люблю, Блейк, – сказала я, сделав глубокий вдох. Как бы сильно мне ни хотелось не думать об этом, я знала, что должна. Но сегодня ночью я хотела заснуть с улыбкой, представляя себе Блейка и Дженни на той сцене, бросающими вызов его отцу. Я буду волноваться о том, что мне делать, в другой раз. Я была слишком счастлива, чтобы беспокоиться о том, что покину их.

Проблема заключалась в том, что я всегда была слишком счастлива.

На следующее утро, еще и восьми часов не было, а уже Пи барабанила в дверь. Она была взволнована предстоящим парадом.

– Открыто, – крикнула я, видя, что рычажок замка находился в горизонтальном положении. Мы оба одеты, поэтому не было смысла закрывать дверь прошлой ночью. Блейк застонал и откатился от меня.

– Сегодня день парада. Давайте, пора собираться.

– Пи, парад начнется не раньше четырех, у нас весь день впереди.

– Ну, нам сначала нужно позавтракать.

– Пойдем, малышка, бабушка сделает вафли. Пусть они лентяйничают, мы просто соберемся без них.

Я улыбнулась улыбке Пи, она любила свою бабушку Грейс. Это заставило меня вспомнить о бабушке Саре – она не видела ее почти две недели, и мне стало стыдно за себя. Я должна была придумать, как все это заставить работать, и чтобы все благополучно остались в жизни Пи. Это было сложно, учитывая, что расстояние стало преградой, они жили в разных штатах. Мне нравился район, в котором жила Грейс, и мне нравился обычный дом. Именно это я и хотела для Пи. Я хотела такой же дом с задним двориком в безопасном районе. Но в каком районе? Исходя из информации, которую я нашла в своем телефоне, я знала, что Роанок, штат Вирджиния находился посередине, но все же в шести часах езды в каждую сторону. Может, стоит найти сначала театр.

Это должно было стать в значительной степени решающим фактором. Он по-прежнему должен был быть стоящим. Какой-то заброшенный театр в городе-призраке, возможно, не привлек бы большую толпу. Нэшвилль был бы идеальным местом, за исключением того, что находился так далеко от Холденов.

Я громко вздохнула и посмотрела на спящего Блейка.

– Почему ты так тяжело вздыхаешь? Что творится в твоей маленькой симпатичной головке?

– Ты написал ей сообщение? – я фыркнула и сказала ему, о чем думала именно в тот момент.

– Ты все еще думаешь об этом?

– Да. Так написал?

– Конечно. Я писал ей каждый раз, когда появлялась возможность, – сказал Блейк, перекатываясь на спину. Он закинул одну руку у себя над головой, а другую положил мне под голову. Я перекатилась в его объятья и насладилась теплыми губами на моем лбу. – А ты помнишь телешоу под названием «Фактор Страха»?

– Да, я смотрела его с мамой.

– Я воспользовался этим шоу, как предлогом, чтобы написать ей. Все, что мне надо было сказать – «Ты смогла бы?» Она бы поняла, что я имел в виду текущее задание в шоу.

– Бог мой, я помню, какое испытывала отвращение от того, что им иногда приходилось есть или делать.

– Змей, больше всего я ненавижу змей, – признался Блейк.

– Я ненавижу самолеты больше, чем змей.

– Как только Дженни узнала об этом, она пользовалась моим страхом, чтобы помучить меня.

– Что ты имеешь в виду?

– Резиновые змеи. Холден присоединился к ней, как только услышал, как я однажды вопил, как девчонка, у нее дома. Он привозил ей резиновых змей отовсюду, куда ездил. Нормальные девочки собирали кукол Барби, Дженни Линн Холден коллекционировала ненастоящих змей с единственной целью, чтобы помучить меня.

– Это здорово. Я люблю ее, но тебе наверно было тяжело держать это в себе.

– О, нет, я научился сводить счеты. Будь я на твоем месте, я оставил бы эту тему в покое. Я довольно хорош в мщении.

– Ты мне угрожаешь?

– Именно это я и делаю.

– Тебе ведь известно, что, если много будешь знать, скоро состаришься?

– Не делай этого, кисуля, – Господи, он говорил о кошке, а не о мгновенной пульсации у меня между ног. Полагаю.

– Давай вставать, твои подмышки воняют, иди, прими душ.

– Пойдем со мной.

– Ни за что, я тебе не доверяю.

– Я к тебе не притронусь.

– Врунишка. Я не буду принимать с тобой душ. Пи задает слишком много вопросов.

– Можешь сказать ей, что ходила в туалет, ей этого будет достаточно.

– Я не буду принимать с тобой душ.

– Камень, ножницы, бумага.

– Нет. У меня месячные.

– Я не буду прикасаться к тебе.

– Ты врешь.

– Я не дотронусь до тебя, если ты сама не скажешь мне это сделать.

Я села, перекатилась поверх него и прижалась своими бедрами к его промежности.

– Я не буду заниматься этим, – заверила я его, целуя в губы. Я посмотрела на него сексуальным взглядом и оставила одного. Блейк последовал за мной, и я побежала, стараясь успеть закрыть дверь ванной на замок прежде, чем он поймал бы меня.

– Ой! – заскулил он, когда его ногу зажало дверью, – открой дверь.

– Нет, это ловушка.

– Нет, это не так. Просто отпусти мою ногу!

– Обещаешь, что сдаешься?

– Да, Боже, открой дверь.

Конечно же, глупенькая я повелась на это. Как только «я дала ему палец, он был готов откусить всю руку», и стоял внутри ванной комнаты, обнимая меня.

– Блейк, перестань! Мне нужно в туалет, – воскликнула я, извиваясь под его терзающими пальцами. Я ненавидела щекотку.

– Да здравствует Король.

– Нет!

– Скажи это! – приказал Блейк, сжав пальцами мои бедра.

– Я приветствую короля, – побеждено прокричала я. Блейк отступил и направился к унитазу. Я наблюдала, как он спустил свои баскетбольные шорты и прицелился.

– Что? – спросил он, обернувшись.

– Ничего, ты возбужден?

– Нет, то есть да, ты всегда меня возбуждаешь, но сейчас мне просто нужно облегчиться. И благодаря тебе, я не могу.

– Я тебе помогу, – предложила я, встав рядом с ним. Он позволил мне заменить его пальцы своими, и я прицелилась.

– Вперед, – уговаривала я, закусив верхнюю губу. Если бы он понял, что я готова рассмеяться, он бы оттолкнул меня.

– Это мне не помогает.

– Сделай это, – я почувствовала под своими пальцами толчок, и затем струю. Живот Блейка напрягся, будто он действительно прилагал усилия. – Господи, теперь я знаю, откуда это у Пи, – поддразнила я, задумавшись, остановится ли он вообще когда-нибудь.

– Твоя очередь.

– Я не буду писать перед тобой, у меня тампон вставлен. Иди в душ.

– Не-а. Писай, – приказал он, кивая в сторону унитаза. Я сделала это не потому, что он приказал, а потому что очень хотела в туалет. Я не позволила ему видеть меня, я держала ноги вместе, и писала.

– Прими со мной душ. Обещаю, я не притронусь к тебе.

– Хорошо, зайди в кабинку, чтобы я могла вытащить тампон.

Блейк включил воду и снял свои шорты.

– Ладно, но просто чтобы ты знала. В тебе нет ничего, что внушило бы мне отвращение.

Я не стала с ним спорить, он мог так думать, если хотел. Я думала по-другому. Не было ничего приятного в месячных. Я должна была понять, что это ловушка.

– Стой там, – указала я пальцем, когда встала под душ. Блейк прислонился к кафельной плитке, и я устроила ему шоу, используя намыленную мочалку, чтобы привлечь его внимание к запрещенным местам.

– Знаешь, мы могли бы просто трахнуться? – предложил он. Я проигнорировала его и использовала горячую воду, как средство совращения.

Выгнув спину, я прижалась грудью к нему. Когда я опять посмотрела на него, атмосфера вокруг слегка накалилась. Блейк держал свой твердый член в ладони, скользя по нему вверх-вниз.

Проклятье. Он бил ниже пояса. Это была самая сексуальная вещь, которую я видела в своей жизни. Дурацкие месячные.

– Я знала, что это была плохая идея.

– Ты не хочешь кончить?

– Блейк, – взмолилась я, склонив голову.

– Это не грязно.

– Это слишком грязно.

– Только если ты будешь так считать. Просто развернись и позволь мне войти в тебя сзади.

Мой разум кричал – нет, но он не контролировал мое тело. Пульсация у меня между ног забрала весь контроль. Я развернулась и оперлась руками на серую плитку.

Блейк не терял ни секунды, его руки были на моих бедрах, а его твердый член вошел в меня. Я застонала, моментально забыв о причине, почему я отказывалась от этого. Он начал ласкать мой клитор пальцами, отчего тот затвердел.

– Тсс, – предупредил Блейк, скользя внутрь и наружу.

– О, Боже, я не могу.

– Повернись.

Развернувшись к нему лицом, мой взгляд опустился на член Блейка. Он напомнил мне о моих художествах, которые я создавала на своей руке, только это был не черный дождь, он был красным. Блейк был прав, меня совсем не коробило от этого зрелища. И мне не казалось это грязным. Это было похоже на Микки и Блейка. Я чувствовала, что это что-то значило. Я прислонилась спиной к прохладной кафельной плитке, а мои ноги обвили его талию. Мою кровь на члене Блейка смыли потоки воды, стекающие между нашими телами. Это совсем не было отвратительно, а наоборот – чертовски эротично.

Рот Блейка накрыл мой, когда я снова застонала, не знаю, возможно ли это физически или нет, но этот оргазм был другим. Не могу быть уверенной на сто процентов, что я не испытала струйный оргазм. Я раскачивалась на бедрах Блейка, и эта позиция располагала его член под идеальным углом. Может, все дело было в месячных, не знаю, но, даже когда Пи вмешалась с другой стороны двери, я не могла остановиться.

Тук, тук.

– Пенни.

Тук, тук.

– Пенни.

Тук, тук.

– Пенни.

– Не останавливайся, – выдохнула я в губы Блейка. Он не остановился. Он проглотил мои стоны и начал жестко вдалбливаться в меня, изо всех сил пытаясь сохранять свое собственное удовольствие бесшумным.

– Микки! – заныла Пи, когда ее глупая выходка не сработала.

Я плыла на гребне затяжной волны моего оргазма, пока Блейк достигал своего.

– Микки! Я хочу писать. Папа! Пустите меня!

– Подожди, Пи, – ответила я, задыхаясь.

– Почему? Открой, – удар, – эту, – удар, – дверь! – удар.

– Пи, я в туалете, а папа – в душе. Подожди.

– Ну, я хочу писать.

– Поставь меня на ноги, – прошептала я, целуя его. Блейк отпустил мои ноги, и мы оба наблюдали за тем, что должно было быть отталкивающим, как моя кровь, смешиваясь с его спермой, кружилась в водовороте, стекая в водосток. – Иду, перестань, – крикнула я Пи, когда она снова заныла. Я быстро ополоснулась и вышла из душа. Завернувшись в полотенце, я тихо открыла замок на двери и стала ждать, когда она снова начнет канючить. Обхватив пальцами дверную ручку, я рассчитывала напугать Пи до чертиков.

– Микки.

– Р-Р-Р-Р-А-А-А-А-У-У-У-У, – закричала я. Очко в мою пользу. Пи отскочила назад, упав на колени, и закричала, замахав руками. Это был грандиозный испуг. Бесценно.

– А-а-а-а, я ненавижу, когда ты так делаешь!

– Не будь занудой, я сказала тебе, что сейчас открою. Почему ты не могла пописать в туалете бабушки Грейс?

– Я просто хотела войти. Я уезжаю с бабушкой.

– Уезжаешь куда? Я думала, мы все вместе пойдем на парад? – спросила я, направляясь по коридору в нашу комнату. – Отвернись, сказала я, доставая тампон из своей сумки.

– Зачем?

– Потому что мне нужно воспользоваться тампоном.

– И засунуть его себе в попу?

– Отвернись, мы поговорим об этом через несколько лет, – мне стало грустно. Я быстро ввела тампон и натянула трусики. Не ко мне она придет с этим вопросом, ей придется обсудить это с одной из своих бабушек. Моя печаль усилилась, когда я подумала о том, что Блейк встретит другую, и она должна будет рассказать Пи об этом. Что если она не будет любить Пи так, как я? Я не хочу, чтобы кто-то другой был рядом с Блейком и Пи. С другой стороны, полагаю, что для них будет лучше двигаться дальше и забыть обо мне. Тем не менее, это расстраивало меня.

– Мы уходим, мы собираемся отправиться на нашу платформу, поэтому я буду держать рот на замке. Бабуля Грейс сказала, я должна уйти от тебя.

– Что? Почему? – спросила я, озадаченно натягивая джинсы и кофту.

– Потому что она сказала, что я открою тебе секрет.

– Какой секрет?

Грейс выдернула малышку Пи в коридор.

– Никаких секретов. Давай, болтунишка. Пойдем.

– Грейс, о чем она говорит?

– Ни о чем, ты же знаешь, что у нее богатое воображение. У нее всегда есть секрет. Увидимся на параде.

– Я не доверяю ни одной из вас. Вы что-то задумали, – прищурившись, я упрекнула их.

– Нет, ничего мы не задумали. Скажи ей, Пи.

– Не-а, мы просто собираемся на нашу платформу. Увидимся позже, – улыбаясь, сказала Пи. Я даже не успела высказать свое мнение о ее новом маленьком сарафане с красными клубничками. Она выглядела так мило.

Грейс нравилось возиться с Пи. Она светилась от счастья. Я была не против иметь Грейс под рукой, она постоянно занимала Пи чем-нибудь, в то время как ее отец занимал меня.

– Куда они собрались? – спросил Блейк, присоединившись ко мне с полотенцем, обернутым вокруг его талии. Боже правый. Я стала озабоченной. Глядя на его влажную грудь и четко выраженные мышцы пресса, мне захотелось снова запрыгнуть на него.

– Не знаю, но думаю, ты знаешь.

– О чем ты?

– Твоя мама хотела увести Пи из дома, чтобы она не раскрыла мне секрет. Какой секрет, Блейк?

– С какой стати ты спрашиваешь об этом меня? Думаю, что твой мозг работает, как у Пи. Ты опять ее напугала?

Я засмеялась, подумав об этом,

– Да, это было грандиозно. Видел бы ты ее лицо.

– Не понимаю тебя.

– И никогда не поймешь. Я собираюсь приготовить нам завтрак. Поторапливайся и оденься, мне тяжело сдерживаться, – призналась я, прикоснувшись рукой к его влажной груди и поцеловав его в губы. Я не могла насытиться им. Господи.

Мы с Блейком расположились на заднем дворике и ели овсянку с тостами и кофе. Я определенно собиралась переодеться в шорты, синоптик обманул, на улице было намного теплее, чем двадцать пять, о которых он объявил по радио. Я не собиралась разгуливать в джинсах весь день, так как не хотела зажариться до смерти.

– Давай собираться и выдвигаться. Погуляем по улицам, прошвырнемся по всем торговым палаткам и побездельничаем.

– Хорошо, звучит весело. Но сначала, я хочу переодеться в шорты, на улице жарко.

– Да, конечно. Ты должна это сделать, – признал Блейк, непристойно улыбаясь. Я засмеялась, он тоже не мог мной насытиться, и я знала, что это правда.

Наш день был наполнен весельем, и, если такое возможно, я влюблялась еще больше. Гуляя по улицам, взявшись за руки и наслаждаясь теплым летним днем, я чувствовала себя хорошо. Я хотела этого. Я хотела всего этого. Блейк заставил меня захотеть. Он купил Пи длинный, тонкий носок обезьяну, а мне – колье из прозрачного горного хрусталя. Дама, торговавшая ими, сказала, что горный хрусталь использовали для исцеления. Не знаю, верила я в такие вещи или нет, но я купила и для Пи одно, просто на случай, если в ней тоже есть этот ген.

После, Блейк повел меня к палатке, где продавали самое вкусное в мире домашнее клубничное мороженое. Мы сидели за одним из столиков для пикников, расставленных на тротуарах, и ждали торжественного завершения праздника. Мне не терпелось увидеть выражение лица Пи на платформе. Убедившись, что батарея на моем телефоне заряжена, я заметила уведомление из Facebook.

– Мне это нравится, – сказала я, наклоняясь, чтобы поцеловать Блейка в губы. Это был всего лишь небольшой глупый рисунок с надписью: «Я проснулся этим утром, потому что ты есть в моей жизни». Это было мило. Мне нравилось видеть свою стену заполненной смешными снимками Пи, этими глупыми короткими сообщениями, и всеми «я тебя люблю», о которых можно только мечтать. Я сделала селфи наших губ в поцелуе и послала ему.

– Расскажи мне побольше о Дженни, – попросила я, держа его руку. Его рука покоилась на внутренней поверхности моего бедра, и он поцеловал меня в лоб. – Расскажи мне, как впервые поцеловал ее.

– Ты ведь знаешь, что я никогда не рассказывал о ней, не так ли?

– Я верю, но думаю, что это глупо. Ты должен говорить о ней, она была большой частью твоей жизни. Она сделала из тебя Блейка, и я думаю, Пи должна слышать, как ты рассказываешь о ее мамочке.

– Ты ведь не говоришь о своей маме.

– Я знаю, но эта тема для меня еще достаточно болезненна.

– Уже больше года прошло.

– Я не знаю, где она, и это я ненавижу больше всего.

Блейк снова поцеловал мой лоб и сделал то, что мне нужно было, чтобы он сделал.

– Когда у нее день рождения?

– Третьего сентября.

– Серьезно? Ее день рождения тоже в сентябре? Какая ирония?

– Знаю, правда?

***

Я проснулся тем утром в понедельник от жужжания моего сотового на прикроватной тумбочке. Это снова была смутьянка. Дженни хотела, чтобы я прогулял школу, она хотела пойти в зоопарк в Бронксе и понаблюдать за рождением львят. Как только я понял, что еще не было даже половины шестого, я перевернулся на другой бок и закрыл голову подушкой. Сумасшедшая девчонка. Конечно же, это не остановило Дженни, она что-то задумала, и я точно буду наказан.

– Алло, и нет, я не собираюсь прогуливать школу, чтобы пойти в зоопарк. Кто так делает?

– Ты ведь знаешь, что сегодня мой день рождения, да?

– Дженни, еще даже утро не наступило, и не волнуйся, у меня кое-что есть для тебя. Я отдам это тебе сегодня вечером во время занятий.

– Давай встретимся перед отелем «Зазен» в девять. Зельда рожает, говорят, это займет несколько часов. У тебя есть бинокль? Принеси его. Я знаю идеальное место.

– Я не пойду в зоопарк, у меня контрольная.

– Нет у тебя контрольной. Я уже спрашивала тебя об этом вчера. Ты врешь. Встреть меня у отеля моего отца в семь.

– Думаешь, он не заметит, что ты слоняешься перед его отелем?

– Ой, правда. Ладно. Давай встретимся в двух кварталах от отеля, около того нового книжного магазина.

– Какой новый книжный магазин? Нет. Мы не будем это делать. Я иду в школу.

– Это на другой стороне улицы, прямо рядом с ювелирным Кэллоуэй Джувелс. Увидимся полдевятого, не забудь бинокль!

– Дженни! – закричал я, но она уже отключилась. Как, черт возьми, она думала, я попаду туда? Мой отец убил бы меня.

– Мам, сможешь подбросить меня до Мэтта? Я собираюсь поехать с ним в школу сегодня. У его отца новый Корвет. – Это звучало, как правдоподобная ложь для четырнадцатилетнего парня.

– Нет, посмотришь на него в другой раз. У меня встреча этим утром.

– А ты, пап? – спросил я, уже зная ответ.

– Полагаю, что да. Мне в любом случае нужно в музыкальный магазин, тебе бы лучше не опаздывать.

– Я не опоздаю, – соврал я, будучи слишком взволнованным. Ух ты. Это было просто. Непростой частью было постучать в дверь Мэтта без предупреждения.

– Привет, Блейк, Мэтт уже ушел, только что.

– Вот, блин. Ничего, если я поищу в его комнате свой CD диск? Он сказал мне, что я могу заскочить и забрать его, – я был опытным лжецом; Дженни Линн Холден превращала меня в преступника. Я помахал рукой отцу и зашел в дом, когда мать Мэтта впустила меня. Я снова солгал, сказав миссис Фернандез, что не смог найти диск, и, должно быть, Мэтт забрал его. Я все равно поблагодарил ее и прошел девять кварталов, чтобы встретиться с Дженни, все время матерясь себе под нос.

– Ты принес бинокль? – спросила она, надев темные очки.

– Да, и тебе повезло, что сегодня твой день рождения.

– Давай, пойдем, я не хочу это пропустить, – уговаривала она, потянув меня за собой навстречу неприятностям.

К счастью для Дженни я не успел еще потратить деньги, заработанные за стрижку трех газонов. Глупая девчонка даже не взяла с собой деньги. У меня было достаточно, чтобы заплатить за вход и купить нам очень дешевый обед. Возможно, нам пришлось бы даже разделить одну порцию на двоих. Цены в зоопарке были возмутительными.

Я снова возразил, когда она захотела прошмыгнуть за забор, доступ туда был только для сотрудников, так гласила большая желтая табличка.

– Я не собираюсь туда забираться, из-за тебя нас арестуют.

– Да ладно, я делала это раньше. Мы должны или ничего не увидим. Ее ведь сейчас не показывают, идиот.

– Дженни. Боже, мой, – возразил я, наблюдая, как она перелезала через бетонную стену, доступ за которую также был только для работников зоопарка.

Конечно же, я последовал за ней. Я бы последовал за Дженни Линн прямо в пасть медведя, если бы она приказала мне. Не знаю, почему, но действовала она на меня именно так.

Дженни не лгала, она делала это раньше. У нее было идеальное место, скрытое среди деревьев. Мы разместились на ложе из красновато-желтой сосновой хвои и стали ждать. И ждали. И ждали.

– Смотри, что моя мама подарила мне на день рождения, – сказала она, показывая мне серебряный браслет с болтающимися подвесками. Я посмотрел на каждый из них с притворным интересом. Меня больше волновала ее рука в моей руке, даже в этом нежном возрасте четырнадцати лет, я знал, что всегда буду держать ее за руку. – Я собираюсь добавить сюда льва. Ты разве не рад? – пронзительно воскликнула она. Судя по ее волнению, можно было подумать, что мы наблюдали за рождением младенца Иисуса. Меня не волновало, был ли это какой-то дурацкий лев; я прятался в запрещенном месте с Дженни. Мир мог остановить свое вращение, а мне было бы все равно.

Мы болтали о школе и ее друзьях. Мы оба только что перевелись в средние классы. Дженни посещала школу для девочек Святой Марии, и ненавидела ее. Она не хотела ходить в школу только для девочек, но ее отец настоял на этом, он не хотел, чтобы она отвлекалась на мальчиков. И хотя я тоже был мальчиком, Барри, на самом деле, никогда не воспринимал, как угрозу. Он рассматривал меня больше, как одну из ее подруг.

– Я собираюсь попросить твоего отца поработать на него следующим летом, – заявил я, глядя на крупный план львицы, которая находилась как минимум в ста ярдах от нас. Она ничего особо не делала, только разгуливала по маленькой клетке. Двое служащих сидели на земле у клетки, но на мой взгляд не было ни каких следов львят. Я даже не был уверен, что львица беременна, мне она такой не казалась.

– Ты должен получить высшее образование, тебе только четырнадцать, ты не можешь работать на моего отца.

– Я буду работать в почтовом отделе или что-то подобное.

– Почему ты хочешь этим заниматься? Я думаю, нам стоит договориться о выступлении с Фрэнком и Сэсси.

Я засмеялся и опустил бинокль, чтобы посмотреть на нее,

– Ага, потому что Фрэнк и Сэсси нуждаются в парочке подростков, играющих на их концерте. Ты под кайфом.

– Такое может произойти. Я собираюсь отправить им CD диск, где мы играем Восточную фантазию.

– Ты имеешь в виду кассету?

– Нет, CD диск. Мне подарили резак (резак, сл. – устройство для записи компакт-дисков. Прим.пер.) Мы теперь можем записать компакт-диск.

– Ни за что! Правда? Тебе подарили резак? Повезло.

– Ага, тебе повезло, что ты мой лучший друг. Ты тоже можешь им пользоваться.

– Я?

– Ты, что? – спросила Дженни, снова глядя в бинокль.

– Твой лучший друг. Ты считаешь меня своим лучшим другом? – еще раз спросил я для ясности.

– Конечно же.

– Почему? Потому что никто другой не будет делать то, что ты говоришь им делать?

– Я не заставляла тебя приходить сюда.

– Нет, заставляла. Как думаешь, я когда-нибудь смогу быть кем-то большим? Ну, например, когда мы повзрослеем?

– Типа моим парнем?

Я почувствовал, как кончики моих ушей стали малиновыми от смущения, и повернулся к Зелде. Иметь красный прыщ посередине лба уже было достаточно неприятно. Я не хотел, чтобы она увидела, как я покраснел.

– Да, – пропищал я девчачьим голосом. Откашлявшись, я постарался это замять.

– Я уже вроде как думаю так.

– Правда? – спросил я чуть более шокировано, чем хотел бы показать.

– Да, а ты?

– Это значит, что мы теперь парень и девушка? – спросил я, стараясь сдержать улыбку.

– Значит, если ты этого хочешь.

Я повернулся и вытащил маленькую розовую коробочку, и протянул ей. Дженни Линн Холден была моей девушкой. Огромный метеор мог бы уничтожить землю в тот момент, и я бы умер счастливым человеком.

– Я уже знал, что твоя мама собиралась подарить тебе этот браслет, это к нему подойдет, – объяснил я, передавая ей упакованную коробочку.

Дженни открыла крошечную коробочку, и у нее отвисла челюсть,

– Боже, мой. Мне нравится! – воскликнула она, вытаскивая крошечную подвеску в виде пианино. – Надень ее, – потребовала она, положив подвеску мне на колени. Я нацепил маленькую подвеску со всеми остальными и улыбнулся ей, радуясь, что она уговорила меня прогулять школу.

– Можешь поцеловать меня, если хочешь.

Первые поцелуи должны быть неловкими, но этот не был таким. Совсем. Губы Дженни подходили моим идеально. Я не знаю, откуда знал, что делать, но я делал. Как только губы Дженни раскрылись, я скользнул языком внутрь, и наши языки встретились. Это было похоже на громкий выстрел пушки и яркие фейерверки вокруг.

Наш первый поцелуй был космическим, нереальным, и я никогда не забуду его. Никогда. Мне никогда не хотелось целовать другие губы. Никогда. Вот насколько могущественным был поцелуй Дженни. Впечатляющим и больше, чем жизнь.

– Нам лучше наблюдать за Зельдой, – тихо сказала она, произнося слова в мои губы. Я открыл глаза и посмотрел в ее бирюзовые глаза, и почувствовал, что влюбился. Сильно.

Это был один из лучших дней в моей жизни. Мы тусовались под деревьями около четырех часов прежде, чем Зельда решила хоть что-то делать. Первый львенок родился в десять пятнадцать утра, Дженни назвала его Уинстон, в честь Уинстона Черчиля. Мама-львица оставила малыша прямо в соломе, Дженни забеспокоилась, когда она не подошла к нему сразу. Я слушал ее рассказ о том, что иногда мать может отказаться от новорожденных детенышей, и их приходится кормить из бутылочки. У Зельды это был второй помет, и я заверил Дженни, что она примет их. Она уже делала это однажды, она знала, что делать.

– Смотри, появляется еще один! – крикнула она, держа бинокль у глаз. Я не смотрел. Меня не волновал единственный в жизни шанс увидеть рождение львят. Радостное волнение Дженни было мне более интересно.

– Эй! Вы не можете здесь находиться. Что вы, ребята, тут делаете?

– Черт. Беги! – закричала Дженни. У нас не было времени убежать; два служителя зоопарка встали рядом с нами прежде, чем мы успели собрать свои вещи. Ох, блин. Ну вот, опять. Мы попались.

– Запрыгивайте, мы вывезем вас отсюда. Вам повезло, что именно мы поймали вас. Если бы это был Джон, вы были бы уже на пути в тюрьму. Что вы вообще тут делали? – спросила женщина.

Мы с Дженни сели сзади на мягкое сиденье гольф-кара, и я задумался о своей смерти. Мой отец убьет меня, я буду мертв, а мой отец будет доживать остаток своих дней в тюрьме. Моя бедная мать умрет смертью старой одинокой кошатницы.

– Мы просто хотели посмотреть на рождение детенышей. Я ждала этого все лето, – объяснила Дженни.

– Она не должна была забеременеть, ей давали противозачаточные, – объяснила женщина служащая. Я посмотрел на нее через плечо. Может она собиралась отпустить нас. Она была слишком милой для того, кто собирался нас повесить.

– Ой, у нее еще один родился. Кенсингтон. Давайте назовем его Кенсингтон, в честь Кенсингтон Гарденс (Кенсингтон-Гарденз – большой парк в Лондоне; примыкает к Гайд-Парку. Прим.пер.) – заявила Дженни.

– Мне нравится. Разве вы, ребята, не должны быть в школе?

– Да, – на этот раз ответил я. – Меня зовут Блейк, а это – Дженни, сегодня у нее день рождения, и это все, что она хотела. Она хотела посмотреть, как Зельда рожает потомство. Пожалуйста, не заявляйте о нас, мы никому не навредили, – взмолился я. Я больше молил за свою жизнь, чем за ее. Я знал, на каком коротком поводке Дженни держала своего отца. У меня не было такой роскоши.

– С днем рождения. Сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

– О, сложный возраст. Я ненавидела те годы. Я – Венди, а это – Мэлоун. Я – один из ветеринаров.

Джени ахнула и повернулась, чтобы взглянуть на нее,

– Правда? Вы собираетесь посмотреть на детенышей?

– Если будет нужно. Пока мама выполняет свои обязанности, мы не вмешиваемся.

– Она будет выполнять. Я знаю, что будет.

– Хотите посмотреть поближе?

– Серьезно?

– Почему бы и нет? Это твой день рождения, но вы не можете никому рассказать. Вам не разрешено находиться за этой стеной. Вы должны пообещать, что не сделаете это снова.

– Мы обещаем, правда, Блейк?

– Да, конечно, – согласился я, зная, что сделаю это опять, если она скажет мне.

Во время рождения следующих двух детенышей мы находились в первом ряду. Малыши уже были названы, но Дженни это не волновало, она все равно дала им имена. Еще летом в зоопарке проводился конкурс, и они уже выбрали имена. Дженни ловила каждое слово ветеринара о Зельде, а я ловил каждое слово, произнесенное Дженни.

– Лондон! – воскликнула Дженни, когда родился последний детеныш.

– Лондон? – спросила ветеринар, странно посмотрев на Дженни.

– Да, знаете, Лондонский Тауэр, Собор святого Павла и теарт «Глобус». Ноттинг Хилл, Бомбоубежище Кабинета (официальное название бывшей подземной штаб-квартиры Черчилля, а ныне музея в Лондоне. Прим.пер.), Букингемский дворец. – объяснила Дженни, пребывая в восторге от последнего детеныша. Она была так увлечена этим. Ее совершенно не волновало, что ни один из детенышей не будет носить имена, придуманные ею, ей было все равно, она называла их так, как хотела.

– Я собираюсь оставить это имя; ты только что выиграла конкурс, чтобы назвать единственную девочку. Оно такое впечатляющее, само звучание этого имени уже впечатляет, ты так не считаешь?

Дженни не могла мечтать о лучшем дне рождения. Мы поели с работниками зоопарка, посмотрели, как Зельда прижимала к себе своих четырех детенышей, а затем ожидали в офисе, когда родители приедут за нами.

К несчастью для меня, лишь мой отец был свободен. Излишне говорить, что я потерял свой телефон и был посажен под домашний арест еще на одну неделю.