Текст книги "Полуночный Дождь (ЛП)"

Автор книги: Джетти Вудрафф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Микки! Микки! – воскликнула Пи и помчалась ко мне так быстро, как ее маленькие ножки могли ей позволить.

– Что? – спросила я, подхватывая ее на руки. Она обхватила меня ногами вокруг талии, а ее ладошки прижались к моим щекам. Это было что-то серьезное. Ей нужно было все мое внимание.

– Угадай, что случилось?

– Не знаю. Расскажи мне. – Грейс и Сара светились от гордости. Этот ребенок был счастливчиком.

– Мне удалось его потрогать. Льва. Я погладила льва.

Я перевела полный ужаса взгляд на не столь здравомыслящих бабушек. Это мне полагалось быть глупой.

– Не волнуйся. Дрессировщик был рядом, а Вэнити – это большой ребенок. Он полюбил ее.

– У него действительно большая грива и мне удалось причесать ее. Один раз я подумала, что он меня съест, и слегка вскрикнула, но он всего лишь устал. Поэтому зевнул.

– Ты немного попахиваешь львом. Ты видела еще кого-нибудь? Других животных?

– Да, и угадай, сколько там было львов? Пять. Но только один лев. Девочек зовут львухами, – объяснила Пи, неправильно произнеся слово. Ей было наплевать на других животных, она хотела рассказать мне только об одном. – Их отведут в шатер, и они будут выполнять трюки, а дрессировщик наденет смешные штаны и будет говорить, что им делать. – Я думаю, что поняла большую часть того, что она пыталась рассказать мне на одном дыхании. – И мы все пойдем на представление, – радостно сообщила мне Пи, разведя руки в стороны, как будто собирала нас всех.

– Что ж, похоже, будет очень весело. Мне уже не терпится пойти.

– Это завтра в семь, правда, бабушки? – мы все засмеялись над ней.

Она была чертовски милой. Мне нравилось, когда она была такой взволнованной. Не уверена, что мои эмоции были столь же яркими, как и ее. И почему она не мечтала стать балериной или рисовать панорамные виды океана? Почему ей надо было так сильно любить львов?

– Да, завтра. Дедушка Холден отвезет нас всех на ужин, а затем в цирк, – ответила Сара.

– Кажется, будет довольно весело. Иди, вымой руки, я хочу поговорить с твоими бабушками.

– Я тоже хочу послушать, – заверила она меня, сползая с рук на пол.

– Но тогда ты услышишь, как я спрашиваю, у кого из них ты останешься ночевать.

– У меня! – воскликнули они одновременно. Здорово. Я не хотела, чтобы они устраивали соревнования по перетягиванию каната из-за Пи, я просто хотела, чтобы одна из них забрала ее на ночь.

– Ну, думаю, мы просто устроим пижамную вечеринку, и ты тоже можешь присоединиться, Микки.

– Давай так и сделаем, Грейс. Мы останемся у тебя дома, посмотрим Ральфа и поедим попкорн, – радостно согласилась Сара. Грейс была обеими руками за, кроме мультика, конечно.

– Мы возьмем в прокат что-нибудь, что еще не смотрели. Микки, ты с нами?

– Нет, иди и вымой свои липкие ручки, Пи, – снова сказала я. – Зачем мне просить вас забрать ее на ночь, если бы я не пыталась, ну вы понимаете – намекнула я.

– Избавиться от меня, – ответила Пи равнодушно. Она побежала мыть руки, как будто в этом не было ничего особенного. Для нее веселье продолжалось.

– Да, то, что она сказала.

– Все хорошо? – спросила Грейс, глядя на коробки. – Ты сама их пересмотрела?

– Нет, то есть, да, не все, но я в порядке. Я бы хотела провести вечер одна с Блейком.

– Мы все поняли. Не надо дальше объяснять.

– Расслабься, Грейс. Я не собиралась вдаваться в детали о твоем сыне, хотя должна сказать, он может …

Грейс заткнула уши и запела: – Ля-ля-ля! Ничего не слышу. Ничего не вижу.

Глава 10

Я отправилась в местный супермаркет и купила продукты. В надежде, что мебельный магазин организует доставку в тот же день, я затарилась. Жаркое с картофелем и морковью звучало замечательно, и Блейк обожал это блюдо. Я даже купила бутылку вина. Парень в магазине вообще не спросил о моем возрасте. Он просто пробил алкоголь вместе со всем остальным. Неплохо. У меня все ещё оставалось несколько недель до того, как мне исполнится двадцать один.

Жаркое тушилось в духовке, продукты были убраны, а вино охлаждалось. Всё, что мне оставалось сделать, это принять душ и ждать. Что я и делала. Я ждала. И ждала. И ждала. Впервые с того времени, когда мы с Блейком сблизились, позвонить ему казалось не такой хорошей идеей, и я не понимала почему.

Я поужинала в одиночестве у бассейна в восемь. В девять убрала всё со стола. К десяти выпила полбутылки вина, а к половине одиннадцатого уже была пьяна. Налив вино в кружку в третий раз, я снова посмотрела на свой телефон. Хрень собачья. Абсурд. Если он собирался быть задницей, хотя бы объяснил мне, почему. Я отправила ему сообщение и сделала большой глоток вина.

Макайла: «Где тебя черти носят?»

Ну, это получилось немного злее, чем я планировала.

Блейк: «На подъезде. Сейчас буду».

Я швырнула телефон на столешницу и пошатываясь потопала к двери. Ого. Блин.

Я была пьяной. Пьяной и в бешенстве, и я хотела, чтобы он знал об этом. Только, может, не стоило топать так сердито, я ведь не хотела упасть.

– Где ты был? Я отправила Пи к Холденам, чтобы мы могли поговорить.

– Ты не говорила мне об этом, ты только сказала, что находишься здесь. О чем ты хочешь поговорить?

– Не знаю. Почему ты пошел в бар?

– Макайла, в чем дело? Я съел сэндвич и вернулся на работу. Я знал, что завтра не буду работать. Хотел сделать как можно больше сегодня.

– Я приготовила ужин и купила вино, – сообщила я, подняв вверх почти пустую бутылку.

– И выпила ее заодно?

– Не смейся. Я действительно зла на тебя.

– Мне жаль, детка. Иди сюда.

Вот черт. Почему все всегда происходит не так, как я задумала? Я растаяла за две с половиной секунды. Какого хрена?

– Прости меня. Прости, что был резок с тобой сегодня, и мне жаль, что меня не было рядом, чтобы помочь тебе выпить это.

Я что, сходила с ума? Или была параноиком? Блейк был Блейком. Тем же самым Блейком, которого я любила до того, как начала сходить с ума. Господи. Должно быть, это опять эти дни. Я не знала, говорить ли ему о том, что я подумала, будто он меня больше не хочет, или нет. Я не относилась к тем девушкам, которые сидят, сложа руки, и ноют из-за недостатка внимания. Черт. Да, я была такой. Именно такой я и была. В этом то всё дело. Весь этот стресс мог пошатнуть любые отношения. Я чувствовала себя нуждающейся плаксой. Я была такой девушкой. Мне можно. Правда, ведь?

– Иногда я жалею, что мы ухватились за идею театра так быстро, – призналась я. Споткнувшись, я навалилась на Блейка, когда попыталась быть сексуальной и ... Я была слишком пьяной для этого.

– Не волнуйся об этом. Хорошо? Все сложится так, как должно быть. Так всегда бывает.

– Что это значит? – спросила я, посмотрев на него.

– Ничего. Перестань принимать всё близко к сердцу. Что ты пьешь? Ты пахнешь алкоголем и шоколадом, или это мята? – прошептал Блейк мне в губы.

– Все вместе. Я съела мятную конфету в шоколаде.

– Я от тебя без ума, – запрокинув голову назад, Блейк захохотал.

– Я тоже тебя люблю, но от тебя слегка попахивает.

– Ты говорила, тебе нравится, как от меня пахнет, когда я прихожу домой с работы.

– Я имела в виду, когда от тебя пахнет стрессом и Фордом Томом, а не потом.

– Это Том Форд (Tom Ford – линия мужской парфюмерии. Прим.пер.). Есть что поесть? Я умираю с голода.

– Да, но тебе придется есть на полу. Ты ведь знаешь, у нас нет ни стола, ни стула, ни дивана, ни...

– Да, да, любимая. Я знаю. Завтра. Я обещаю.

– Иди, прими душ, – я обняла его за шею и поцеловала. – Я разогрею тебе жаркое с картофелем и морковью.

– Боже, ты серьезно?

– Да, иди в душ, – я засмеялась и отошла назад.

Десять минут назад мне казалось, что мой мир рушился, а теперь я таяла от любви. Остаток вечера прошел в том же духе. Блейк был таким же любящим, как и всегда, очень внимательным по отношению ко мне и игривым.

– Что это? – спросил он, заходя на кухню. Он был без рубашки и босой, джинсы сидели низко на талии. Подсушив волосы полотенцем, он бросил его на кухонный остров. Святые угодники, он ходячий секс.

– Ну, э-э, Барри. Они мои, – я покачала головой и проглотила слюну, которая начала собираться у меня во рту.

– Что? – Блейк усмехнулся над моим косноязычием.

– Господи, Блейк. Я просто превратилась в сексуальную маньячку, как мне хочется тебя трахнуть. Очень хочется.

За этим последовал смех, а потом чертовски страстный поцелуй. Ну, спасибо. Как будто это помогло мне справиться с трепетом между ног. Его ли тело заставило меня попятиться назад или его губы, неизвестно. Его руки, скользнувшие вверх по моим ребрам, и холодная сталь холодильника, которой коснулась моя спина, вызвали чувства, о которых я никогда не думала.

Он отстранился первым.

– Могу я сначала поесть?

– Да, – ответила я, почти шепотом. Мой мозг был абсолютно занят мыслями о сексе. Блейк отошел, взглянув на меня так, что я поняла, он тоже меня хотел.

– Что в коробках? – снова спросил Блейк. Он взял свою тарелку и опустился на пол, у стены. – Мне они нравятся. Ты их купила? – спросил он, разглядывая мои новые тарелки.

– Да, и спасибо. Они мне тоже нравятся, – я вылила остатки вина в кружку и протянула ему.

– Барри привез коробки. Помнишь, когда мы первый раз столкнулись с ним в ресторане? После этого он провел расследование. Так он узнал, кто я такая. Управляющий в нашем доме собрал эти вещи в коробки, надеясь, что я когда-нибудь вернусь за ними.

– Правда? – с набитым ртом спросил Блейк.

– Он никогда не рассказывал мне об этом.

– Потому что считал, что мы с тобой воровали у него, помнишь?

– Да, но я имею в виду даже теперь. Он вообще не говорил, что у него были все эти вещи, или, что он собирается привезти их тебе. Ты открывала коробки?

– Да, боже, Блейк, подожди, пока не увидишь это. Нам надо найти для Пи витринный шкаф с подсветкой и с зеркалом на задней стенке.

– Зачем ты хочешь купить ей шкаф? – растерянно спросил Блейк.

– Я не вспоминала о них много лет. Я совсем забыла, что моя бабушка коллекционировала их. Вернее, я много раз думала об ее коллекции хрустальных фигурок, просто никогда не задумывалась о самих фигурках, – медленно я распаковала из пузырчатой пленки хрустального льва. – Этот, выполненный в мельчайших деталях, представляет собой пресс-папье.

Блейк поставил тарелку на пол и взял его у меня из рук.

– Откуда это у тебя?

– Что? О чем ты? Это принадлежало моей бабушке.

– Нет, это не так, – Блейк перевернул фигурку и улыбнулся. – Он принадлежал твоей маме. Смотри. У меня есть второй. Такой же.

Я прочитала надпись, гласившую: «Ты мой...»

– На втором написано «лучший друг».

Я подвинула коробку ближе к Блейку, и он снова начал есть.

– Я вроде как припоминаю эту историю. Моя мама покупала подарок на день рождения для моей бабушки. На нем должна была быть надпись «С Днем рождения». Маленькая Дженни, хотела, чтобы надпись гласила «лучшие друзья». У моей мамы не хватило духу сказать ей «нет», вот почему здесь эти слова.

– Я подарю ее Пи, – с гордостью объявил Блейк.

– Замечательно, у нее будет одна фигурка от моей мамы, одна от ее мамы. Мне не терпится увидеть все эти фигурки, снова выставленными на витрине. Давай отнесем их в ее комнату и удивим Пи.

– А почему ты не хочешь оставить их себе? Я имею в виду, они ведь семейная реликвия. Ты должна сохранить их, – заверил меня Блейк, разговаривая с полным ртом еды.

– Перестань говорить с набитым ртом. Это отвратительно. Я хочу, чтобы они были у Пи, для нее они будут значить больше. Я ведь даже не вспомнила об этой дурацкой коллекции, – печально ответила я, взяв в руки следующую фигурку. Я вспомнила, как мы с мамой пересекли целый штат, чтобы заполучить ее.

– Прости, я умираю с голоду. Это печальные воспоминания? – спросил Блейк.

– Следовало раньше домой прийти.

– Я бы пришел, если бы знал, что получу такой ужин. Так это печальные воспоминания?

– Нет, – засмеялась я, – вовсе нет. Было очень весело. Она нашла ее в каком-то ломбарде, почти в Иллинойсе.

Я провела пальцами по золотой гриве и кончику хвоста. Как я могла забыть об этой фигурке, ума не приложу, я ведь ее обожала. Я знала, что у бабушки Ронды такой не было. Золотая грива и хвост были невероятно блестящими, а хрустальное тело мерцало собственной магией.

– Сколько тебе было лет?

– О, боже, может пять. Эта фигурка ехала на моих коленях всю дорогу домой. Мама сказала, что она очень дорогая и должна оставаться завернутой в коробке. Я поклялась, что буду осторожна, если она позволит мне держать ее.

– И она позволила?

– Да, но видишь этот небольшой скол здесь? – спросила я, окунаясь в воспоминания, – я ударила ее пряжкой ремня безопасности. Хвост сразу же откололся, и я заплакала. Я знала, мама была в шоке, что я только что разбила очень дорогую хрустальную фигурку, но сдерживалась.

– Она разозлилась?

– Она этого не показывала, но я знала, что она злилась. Она посмотрела на меня и сказала: «Хорошо, что кто-то решил изобрести суперклей, правда, Микки?» – сказала я, услышав голос своей матери в той машине. Мне давно не удавалась сделать это. Я скучала по ее нежному голосу. – А потом у машины спустило колесо, пока мы пытались заменить его, пошел дождь, а потом мы получили штраф за превышение скорости. Лучшая девчачья поездка, – сообщила я, заворачивая хрупкую фигурку обратно в пузырчатую пленку.

– Пи разобьет их, нельзя ей их давать.

– Готова поспорить, что она будет обращаться с ними осторожнее, чем я, – меня не волновало, что сказал Блейк, я все равно собиралась отдать фигурки Пи. Я знала, что Пи единственная, кто будет ценить их больше всего на свете.

Пока Блейк доедал свой ужин, мы распаковали весь сверкающий хрусталь. Фигурки расположились на полу вокруг нас одним большим львиным прайдом. Та, что с отбитым хвостом, была прямо посередине. Я жалела, что не обращала раньше на них должного внимания. Я бы хотела рассказать историю о каждой из них, но не могла. Вот поэтому-то для Пи они были бы важнее. Ей бы захотелось узнать подробности о каждой.

– Что в других коробках? – спросил Блейк, помогая мне завернуть фигурки и сложить их обратно в коробку.

– В одной куча вещей. Чарли посчитал, я захочу сохранить их. Он был добр ко мне, он знал, что моя мама болела, и, хотя он тоже не был богат, но в холодную или дождливую погоду он приносил нам ужин.

– В смысле? Причем тут холодная или дождливая погода? – Блейк встал и засунул коробку в кладовую для продуктов. – Ух ты, ты действительно затоварилась. О, печенье с шоколадной крошкой. – Внимание Блейка переключилось в мгновение ока, как это обычно бывало у Пи.

– Когда мама чувствовала себя совсем плохо, я ходила в бесплатную столовую и приносила нам домой ужин. Она готовила, когда могла, и я тоже, но мне там нравилось. Это не было благотворительностью, я отрабатывала, я помогала обслуживать посетителей в те дни, когда могла.

Блейк откусил печенье и присоединился ко мне на кафельном полу.

– Мне не нравится, что ты ходила в бесплатную столовую.

– А я, наоборот, рада, что ходила туда. Это помогло мне стать тем, кем я сейчас являюсь. Я ничуть не лучше, чем любой из тех пьяниц, которые приходили за бесплатной едой. Их жизни были намного тяжелее, чем моя.

– Сара права, ты добрая душа. Откуси кусочек. Ты это заслужила, – подразнил Блейк, пихая печенье мне в лицо. Мне ничего не оставалось, как откусить.

– Спасибо, – я подвинула коробку, которую уже просмотрела, ближе к Блейку. Я показала ему ювелирные украшения, а потом пихнула локтем в живот, когда он назвал моего мистера Зелибобу крысой.

– Прости. На, съешь еще кусочек.

Я взяла печенье зубами и держала его во рту, в то время как Блейк откусил с другой стороны, позволяя крошкам упасть между нами. Я задрожала, когда он слизал их с моей груди и засмеялся.

– Ты замерзла?

– Нет, это твой язык виноват. Я же говорила тебе, что готова была сорвать с себя одежду, как только ты приехал.

– Я собираюсь позволить тебе снять с себя одежду, но мне хочется посмотреть. Я очень хорошо знаю Макайлу. Покажи мне, кто такая Микки.

Я улыбнулась и достала мешочек с камнями. Они благополучно лежали в том же фиолетовом бархатном мешочке, в который я положила их много лет назад. Это была веселая ночь перед тем, как мою бабушку положили в больницу. Я вытащила золотую нить и раскрыла ладонь Блейка, красивые самоцветы всех цветов легли на его ладонь. Он улыбнулся и повертел их, создавая на стене разноцветное сияние.

– Где ты их взяла?

– Это был мой первый и последний поход до Пи. Я хотела совершить его на свой день рождения. Бабушка Ронда и мама не горели желанием, но все-таки согласились. Это было ужасно. Никто не додумался проверить палатку до того, как мы добрались до места. В ней оказались дырки, и не хватало двух дуг. Дождь лил на наши ноги, и все наши сухие вещи промокли. Потом пришло какое-то животное и съело всю нашу еду, а наша машина застряла в грязи.

– И ты нашла клад? – спросил Блейк, пересыпав разноцветные самоцветы на мою ладонь, а я отправила их обратно в мешочек.

– Мы остались только на одну ночь, потому что все были очень расстроены. По дороге домой бабушка Ронда увидела старый деревянный указатель, в котором говорилось что-то о поисках сокровищ и добычи золота. Светило солнце, но я не чувствовала себя доброй и пушистой. Ведь это была поездка на мой день рождения, и она была ужасной. Мама взяла целых два дня отпуска ради той ужасной ночи.

– Так или иначе, это было место для добычи золота и поиска сокровищ. Эти вещи были спрятаны повсюду. Мы часами гуляли по участку в поисках сокровищ, Мне дали бесплатную маленькую черную сумочку, но мама и бабушка, прикончив бутылку виски Crown Royal, подарили мне этот мешочек. Мы остановились в домике на дереве, и они напились. Это был самый лучший день рождения. Я собираюсь отдать их Пи, – улыбнулась я, взяв мешочек.

Я отложила его в сторону, и мы с Блейком просмотрели все содержимое коробки. Я нашла керамического единорога, которого любила, но не помнила, откуда он взялся. Сколько я себя помнила, он стоял на моем комоде. Еще в коробке были бесформенный браслет из разноцветных резинок для волос, поздравительные открытки, карманный нож, который я нашла в парке, снежный шар, который я выиграла на ярмарке, и маленький сарафан, который сшила мне мама, когда я была маленькой. Все, что Чарли упаковал в коробки, имело для меня определенное значение, и это согрело мне сердце. Все эти вещи пробуждали счастливые воспоминания, и я дорожила теми чувствами, которые они во мне вызывали. Вспомнив, что в моей жизни были хорошие времена, что я была счастлива, и что у всего произошедшего была причина, я положила последний предмет обратно в коробку.

– Твоя очередь. Барри сказал, что вы с Дженни расстались. Ты никогда не рассказывал мне об этом, – сказала я, отпихивая коробку ногой.

– Что? Зачем он тебе сказал об этом? Почему он вообще об этом говорил?

– Я спросила его. Мне хотелось знать.

– Почему? Я бы предпочел послушать про тебя. Что здесь? – кивнул он в сторону третьей коробки.

– Я едва взглянула на нее. Коробка с фотоальбомами. Не уверена, что уже готова увидеть их.

– Что самое ужасное может произойти? Ты начнешь снова рисовать на себе? Я задницу отсидел. Давай перейдем на ковер.

– Не смешно. Ты говоришь о нашей палатке? – поддразнила я, позволив ему поднять меня на ноги.

– Ну, всё. Никакой тебе мебели.

– Прости меня, пожалуйста, отвези меня за мебелью. Беру свои слова обратно.

– Хорошо, но я все равно хочу увидеть твои детские фотографии.

– Расскажи мне о своем расставании с Дженни.

– Я с ней не расставался, это она бросила меня.

– Почему? Барри сказал, что ты действовал разрушительно.

Блейк фыркнул и включил камин.

– Напомни мне не рассказывать тебе ничего.

– Блейк, здесь жарко. Почему? Почему ты так сказал? Я хочу, чтобы ты мне все рассказывал.

– Да, но я не хочу, чтобы ты потом трезвонила об этом на всех углах.

– О, понятно. Но это же ты. Если бы Барри рассказал что-нибудь плохое о твоей маме, я бы ей не сказала.

– Но мне ты скажешь, что он считал мое поведение разрушительным?

– Но ведь это ты, – заявила я опять.

– То есть, ты утверждаешь, что все мне рассказываешь?

Вот черт. И кто меня за язык тянул. Я подошла и села рядом с ним на походный стул.

– Да, – нагло соврала я, переплетая наши пальцы. Он поднял мою руку к губам и, тяжело вздохнув, поцеловал костяшки. Почему? Почему он так вздохнул? И почему у меня такое чувство, будто я его подвела?

– Что ты хочешь знать?

– Расскажи мне, как Дженни бросила тебя.

– Будет больно.

– Мне или тебе?

– В основном тебе. Ты создала этот волшебный маленький пузырь вокруг нас с Дженни; идеальный пузырь, который ничто или никто не сможет проколоть. Все было совсем не так, мы не были идеальными, и мы не всегда были идеальной парой.

– Я этому не верю. Между вами была связь с первой встречи. Ты сам говорил мне об этом.

– То, что она была моей самой сильной зависимостью, не значит, что мы были идеальной парой.

– И почему у меня возникает такое чувство, будто ты собираешься оправдываться за что-то?

– Я не оправдываюсь. Я делал так раньше. Очень долго. Знаешь, почему я перестал оправдываться?

– Почему? – спросила я, желая, чтобы мы снова оказались на полу. Я хотела быть к нему ближе, хотела, чтобы он обнял меня.

– Потому что однажды в мою жизнь ворвалась одна девушка, источник неприятностей, которая перевернула мой мир. Она была вздорной, но совсем невинной. Она вынудила меня взглянуть на вещи под другим углом, что я отказывался раньше делать. Она заставила меня впервые услышать, как смеётся моя дочь, и заставила меня понять, что я облажался. Что я был подростком, старавшимся во всем разобраться, и это нормально. Это нормально признаться в этом и не искать оправданий. Я обидел Дженни по причинам, которые не мог контролировать. Я боролся с проблемами, которые разрушали меня, и то, что я вредил себе, это еще мягко сказано.

***

– Ты собираешься идти? Я хочу попасть туда до того, как всё выпьют.

– Мы еще не вернулись. Мы едем.

– Какого черта, Дженни. Это ведь была ознакомительная поездка в колледж. Почему ты еще не дома?

– Я хотела, не торопясь, все осмотреть. Если я собираюсь там жить, я хочу все досконально проверить.

– Проехали. Встретимся там.

– Я напишу тебе.

Дженни: «Ты идиот! Ты ведь знаешь, что я с родителями. Они не повезут меня на вечеринку. Приезжай за мной».

Блейк: «Сколько еще?»

Дженни: «Не знаю, может, минут тридцать. Ты не можешь подождать полчаса, прежде чем напиться, а я проведу вечер твоей нянькой?»

Блейк: «Тебе не обязательно идти...»

Дженни: «Ты – мудак. Ладно, иди один. Мне похер».

Блейк: «Господи боже, Дненни Линн. Перестань истерить! Я буду через тридцать минут».

Дженни: «Истерить? Я истеричка? Дай мне час. Мне нужно принять душ».

Блейк: «Как скажешь».

Я отправился к своему приятелю, Джерому, чтобы подождать, когда Дженни вернется домой, и с радостью выпил первую рюмку. К тому времени, когда она позвонила мне, интересуясь, где меня черти носят, я был сильно пьян.

– Привет, Дженни. Я как раз собирался тебе звонить, – произнес я в телефон заплетающимся языком.

– Здорово, Блейк. Ты напился.

– Ага, мне лучше не садиться за руль. Ты ведь знаешь, что случается, когда мужчины семейства Коуст водят пьяными.

– Я так не могу. Неважно, Блейк. Поговорим завтра. Я все равно устала.

– Конечно же, ты устала. Увидимся.

– Увидимся?

Я отключился, не желая, чтобы ее сердитый голос испортил мне настроение. Был вечер пятницы, родителей не было дома, а выпивка рекой текла. О, и сексуальные цыпочки, прогуливавшиеся вокруг бассейна Джерома. Нью-Йорк в январе заставил меня радоваться тому, что у меня был богатый друг с крытым бассейном. Повсюду были полуобнажённые тела.

Я ни разу о ней не вспомнил. Я был слишком занят, развлекаясь и заигрывая с сексуальными цыпочками в бикини.

Жизнь была великолепна.

– Давай, пойдем потанцуем.

– О, не могу, но спасибо. Я вроде как не один, — сказал я, улыбаясь паре идеальных округлых сисек.

Вот это да.

– Конечно, можешь. Её здесь нет, а ты наблюдал за нами весь вечер.

– За вами?

– Да, за мной и моими девочками, – объяснила она, поймав меня с поличным.

– Лучше не стоит. Она все узнает.

– Отстой. Она одна из этих?

– Что ты имеешь в виду? Нет, я говорил о том, что мы вращаемся в одних кругах. Одна из этих девиц сразу же ей позвонит.

– Это ведь просто танец. Пожалуйста?

Я глубоко вздохнул и снова посмотрел на ее малышек.

– Ладно.

– Тебя ведь зовут Блейк Коуст?

– Да, а ты – Тиа. Ты подруга Хлои, – ответил я, прижимая ее к себе.

Ух ты. Не знаю, что за музыка играла, думаю, техно. Басы были отпадные, и джинсы мгновенно стали тесными. Тиа была выше Дженни, и я понимал, что мой возбуждённый член упирался в ее промежность. Я очень хотел ее трахнуть. Я это сделал, только не тем вечером.

Дженни появилась со своей новой лучшей подругой. Она мне не понравилась ещё до того, как я встретился с ней тем вечером. Дженни все время говорила; «мы с Фаррой то, мы с Фаррой сё», и меня уже тошнило от одного напоминания о ней.

Они познакомились прямо перед тем, как мой отец решил стать идиотом. Они сблизились после того, как я решил вести себя как идиот, потому что мой отец повел себя как идиот. Я проводил с ней гораздо меньше времени, чем раньше. Она познакомилась с Фаррой на каком-то банкете, на который я не захотел пойти. Закончилось тем, что они начали тусоваться вместе и теперь были словно давно пропавшие сестры.

Наши тела покачивались в такт музыки, и Тиа прижималась бедрами ко мне. Одну руку я держал на ее бедре, притягивая ее ближе к себе, а во второй — была пустая пивная бутылка. Я ужасно хотел просунуть палец или два между ее ног.

Если бы это была Дженни, я бы так и сделал. Сама мысль об этом возбудила меня ещё сильнее.

– Чувак, Дженни наблюдает за тобой, – сообщил мне Уэйн, как будто бы случайно столкнувшись со мной.

– Мать твою, – произнес я, подняв глаза и увидев ее бледное, словно у приведения, лицо. Мне никогда не забыть его. Она выглядела также, как я, когда мне позвонили насчёт отца. Словно я ударил ее бейсбольной битой.

– Отлично, увидимся. Ненавижу выяснять отношения, – сообщила Тиа. Она ушла, кинув меня, а я остался стоять на месте. Я не отводил взгляда от Дженни. Мне было наплевать на Тию. Дженни отвела взгляд, опустив глаза на мой явно выпиравший возбужденный член, который уже начал опускаться, но недостаточно быстро.

– Дженни, подожди, — крикнул я, когда она развернулась.

– Я тебя чертовски ненавижу. Оставь меня.

– Дженни, ничего не было. Только танец.

– Ага, только потому, что тебя, мать твою, поймали. Не прикасайся ко мне, – закричала она, толкая меня в грудь.

– Пойдем, Дженни Линн, – ее тупая подруга уговаривала ее.

– Отвали от нее! – воскликнул я, отпихивая ее руку.

– Не трогай меня, – рявкнула она.

– Сучка, просто отвали нахер. Я разговариваю со своей девушкой, – процедил я сквозь зубы, встав между ними. Да кем эта телка себя возомнила?

– Блейк, просто дай мне уйти. Иди, веселись дальше.

– Нет, Дженни. Мы поговорим об этом.

– Отпусти, Блейк! – потребовала она сквозь зубы, пытаясь вырвать руку из моей хватки.

– Копы! – крикнул кто-то из гостиной. В доме начался хаос, и люди побежали. Это был сумасшедший дом.

– Давай сматываться, – взмолился я, потянув Дженни за собой.

– Нет! Это не я пила. И не мне попадать в неприятности.

Дженни вырвалась, а я сделал то, что должен был. Я побежал. К сожалению, не достаточно быстро. Меня забрали за употребление алкоголя, будучи несовершеннолетним, и мне досталось от Холдена по первое число. После этого случая он все больше загружал меня работой. Я понимаю, что он делал это ради моей мамы, пытался помочь ей справиться со мной, когда она уже не знала, что со мной делать. И, по правде говоря, я рад, что он был рядом. Не знаю, где бы я был без него.

Тем вечером мама забрала меня из полицейского участка, а Дженни не хотела со мной разговаривать. Вечер за вечером я ходил из угла в угол по своей комнате. Я видел Холдена каждый день в отеле, но он мне не собирался помогать.

– Блейк, успокойся. Сосредоточься на получении школьного диплома и поступлении в колледж. Отдохни от Дженни, это пойдет на пользу вам обоим, – сказал мне Холден. Чем дольше она со мной не разговаривала, тем безумнее я становился. Я ведь ни с кем не трахался. Вокруг меня было более тридцати человек. Она не имела права так злиться на меня.

На шестой вечер я сходил с ума. Я никогда так долго не разговаривал с Дженни.

Я был в своей комнате, уставившись в окно, с телефоном в руке, когда мама постучала в дверь.

– Куда ты собралась? – спросил я, глядя на вечернее платье и туфли на каблуках.

– Я тебе уже говорила. Я иду на ужин и художественную выставку с Холденами. Закажи себе пиццу. Вот двадцать долларов.

– Ладно, увидимся позже, – безразлично ответил я и отвернулся.

– Блейк, я не могу видеть тебя таким. Позвони Уэйну. Сходите в кино.

– Я не хочу смотреть кино, я хочу видеть Дженни. Подожди, а она там будет?

– Ты не пойдешь. Тебе ведь даже не нравятся картины.

– Так будет?

– Нет, Блейк. Ты не пойдешь.

– Она там будет. Пожалуйста, мам. Умоляю. Я буду себя очень хорошо вести. Я не буду с ней ругаться. Обещаю. Я просто хочу ее увидеть. Я даже костюм надену. Пожалуйста, – начал умолять я, как делал это, когда был ребенком.

– Не думаю, что это хорошая идея. Оставайся дома. Всё само собой образуется.

– Не образуется. Прошу тебя.

– Сара меня убьет.

– Не убьет. Сара меня любит, – радостно воскликнул я и помчался в душ.

– Поторопись! – крикнула мне мама вдогонку. Без проблем. Вообще никаких проблем. Мне и самому не терпелось побыстрее собраться.

И я даже не возражал против костюма. Мама взяла меня под руку, и хостес проводила нас на вечеринку; к Дженни. Дженни сидела между Фаррой... и каким-то чуваком!? Какого. Хрена?

– Веди себя прилично. Он, возможно, пришел с ее подругой, – прошептала мама. Он был не с ее стервозной подругой. Он пришел с Дженни. Шок, отразившийся на ее лице, стал тому подтверждением. Холден встал и пожал мою руку. Его взгляд и боль от его очень крепкого рукопожатия успокоили меня. Его предупреждение было четким и ясным.

Я кивнул в знак приветствия Саре, а потом Фарре. Встретившись глазами с Дженни, я сел прямо напротив нее.

– Дженни, – произнес я с той же любезностью, – кто твой друг? Прошу прощения, не думаю, что мы встречались. Я — Блейк, парень Дженни.

– Боже ты мой, Блейк. Серьезно?

– Блейк, – произнес Холден с укором.

– Я — Блейк, а ты? – улыбнулся я, протягивая руку.

– Э-э, Райан. Приятно познакомиться.

– Аналогично.

– Блейк, – снова предупредил Холден.

Я заткнулся и сердито посмотрел на Дженни. Холден с Райаном обсуждали его учебу на факультете бизнеса, и Холден долго рассказывал о своем бизнесе. Я слушал их беседу с отвращением, нервно дергая ногой под столом. Я весь горел. Я был просто ослеплен яростью. Райан стелился перед Холденом, как сучка во время течки. Это было отвратительно. Даже при чрезмерном напряжении, повисшем между нами, вечер был забавным. Я наблюдал за Дженни, как ястреб, а Райан пытался очаровать всех сидящих за столом. Чертов самозванец.