Текст книги "Полуночный Дождь (ЛП)"

Автор книги: Джетти Вудрафф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Перевод группы https://vk.com/bambook_clubs

Переводчица: Елена Ковалева

Редакторы: Ника Гарская, с 12. гл Аня Мурзина

Бета-вычитка: Аня Мурзина

Русификация обложки: Ника Гарская

Приятного прочтения и помните – книга переведена для ознакомления, не для коммерческих выгод. Просим Вас уважать труд наших пчелок, не присваивать его себе и не выкладывать, без согласования с администрацией группы-переводчика, данный материал на сторонних сайтах.

Спасибо ;-)

Аннотация

Эта история обо мне, о том, кем я являюсь, о том, как я стала такой, и о людях, которые помогли мне преобразоваться в Макайлу Карли. Наступает момент, когда жизненные разочарования начинают прибавляться. Когда ты больше не можешь проронить ни одной слезы. Когда больше не можешь чувствовать приступов паники или, когда не можешь молить еще об одном дне. Интересно, мы люди, имеющие духовные переживания или же мы духи, обладающие человеческим опытом? Что все это значит? У нас у всех есть цель? Говорят, я была героем – могла добиться всего, что задумала. Как я могла быть героем, если у меня не было выбора? Меня никто не спросил. Я сделала то, что, надеюсь, любой, читающий это, сделал бы. В то время как одну жизнь забрали слишком рано, другой нужно было жить, жить по-настоящему. Ей нужно было быть центром чьей-то вселенной. Я была этой вселенной. Я чувствовала ее, прямо как Горошинку под матрасом.

Глава 1

Блейк всю ночь крепко прижимал меня к своей груди. Я не знала, что теперь будет с нами, мы могли бы, наверное, остаться на некоторое время в доме на Стейтен-Айленд. Я скучала по своей маме. Боже, как мне хотелось поговорить с ней. Удерживая себя от создания нового шедевра на своей руке, я лежала совершенно неподвижно и прислушивалась к дыханию Блейка. Может ничего страшного, может это просто уплотнение. Я передвинула руку и снова пощупала его пальцами; оно по-прежнему было там.

В течение нескольких часов я лежала без сна и размышляла, что же это могло означать. Все, о чем говорил Блейк, никогда не осуществится; мне не суждено жить долго и счастливо с ним и Пи. Нам не суждено стать жизнерадостной семейкой, которую описал Блейк. Мы не откроем наш маленький театр, и не будем учить детей играть на чем-нибудь. Нам не суждено ничего из этого сделать. Я последую по стопам своей матери. Я умру.

К тому времени, когда я услышала голоса, раздававшиеся за дверью, дневной свет пробрался в комнату. Блейка не было, а Пи крепко спала рядом со мной, по-видимому, усталость взяла верх в предрассветные часы, что я даже не заметила, как Пи забралась к нам в кровать. Может оно исчезло. Моя рука скользнула вверх по футболке к моей левой груди, я обхватила ее, ощупывая на предмет чего-нибудь ненормального, и села. Оно пропало, я вообще ничего не почувствовала. А потом, почувствовала; там же, где оно было прошлой ночью. Близко к подмышке, так что я предположила, что оно уже распространилось на мои лимфатические узлы, как и у моей мамы.

Предполагая, что такова моя судьба, моя участь, что Бог послал меня на землю для этого, я тяжело вздохнула и встала с кровати. Оно было там, и никуда не исчезнет.

Я поцеловала головку Пи и набросила одеяло на ее попку в белых с какими-то фиолетовыми рисунками трусиках, думаю, это должны были быть монстры из Корпорации Монстров, но они больше походили на пушистые шарики с ножками. Пройдя по коридору, я услышала голоса, которые, по всей видимости, спорили. Я вошла в ванную комнату и тихо прикрыла за собой дверь; подойдя к открытому окну справа, я прислушалась.

– Нет, я увезу их сегодня отсюда. Я уже позвонил своей матери. Я не позволю им иметь с этим дело, – сказал Блейк, настаивая на своем. Иметь дело с чем? Что он имел в виду?

– Блейк, ты скрывал нашу внучку от нас в течение пяти лет. Микки – дочь Барри. Ты не можешь лишить нас права знать их.

– Не притворяйся, будто бы ты не знала, Сара. Ты знала. Вы все знали о Макайле. Где вы были, когда она нуждалась в вас? Где был ты, Холден? Ты хоть представляешь, через что она прошла?

– Не учи меня, мальчишка.

– Перестаньте! – сказала я громким шепотом, идя по коридору в сторону голосов. Я остановилась и повернулась к окну. Это был тот же самый шум, который я слышала из окна ванной. Все замолчали и посмотрели на меня с жалостью, Сара погладила меня по спине, а Барри улыбнулся мне. Они уже знали, что я умираю? – О, Боже! Кто все эти люди?

– Пресса, но не волнуйся, мы сваливаем отсюда к черту. Ларри уже на пути сюда, чтобы забрать меня. Я собираюсь съездить в пентхаус, чтобы забрать кое-какую одежду, и мы уедем. Мы поедем к моей матери на некоторое время, – объяснил Блейк. Даже не глядя, я знала, что его рука заменила руку Сары. Я узнала это прикосновение. Оно обжигало мою кожу и не теплом.

– Нэшвилл? – спросила я.

Блейк перевел свое внимание с чуть приоткрытых занавесок на Холденов. Мне стало жалко Сару, Блейк снова забирал у нее Пи. Рука Барри, казалось, поддерживала ее.

Большим пальцем Блейк погладил мою поясницу. Он улыбнулся, когда я взглянула на него. Это причинит боль. Ну почему он такой правильный?

– На данный момент. Мы обсудим это позже?

Тьфу! Теперь что? Я не хотела, чтобы Блейк оставался в городе. Я хотела, чтобы у Пи был дом, как у меня на Бегония Драйв с соседями и тротуаром, на котором она сможет кататься на велосипеде. С другой стороны, я хотела, чтобы Сара узнала Пи, и я хотела, чтобы Пи узнала Сару. Дженни бы этого хотела. Я не могла поверить в то, что творилось на улице перед домом. Обычно такое вы видите по телевизору, но не в обычной жизни. Я наблюдала, как один парень оттолкнул оператора со своего пути и повернулся обратно к Холденам. Глубокие морщины пролегли между бровями Барри, но я не думала, что в этом виноват возраст. Он беспокоился о своей жене, о том, что Блейк забирает у нее Пи. Почему все должно быть против меня? Почему нельзя сделать жизнь проще для всех?

Одно было наверняка, Пи обладала завораживающим магнетизмом, которое влияло на каждого, с кем она общалась, и кто-нибудь должен был пострадать.

– Кофе есть? – спросила я, испытывая необходимость отойти. Это было слишком. Мне нужно было уйти и собраться с силами. Как я могла позаботиться обо всем и сделать всех вокруг счастливыми? Как же мне удержать всех вместе?

– Да, пойдем со мной, – Сара по-матерински улыбнулась мне. Знаю, все это звучит безумно. Сара была мне никем, в моих венах не текла ее кровь, но все же, я чувствовала сильное притяжение к ней тоже.

Она заботилась обо мне, она улыбалась мне, как моя мама когда-то. Это согревало мое сердце.

– Не ругайся, – тихо сказала я Блейку. Мой взгляд метнулся к Саре и Барри, когда он фыркнул и поцеловал уголок моего рта. Ох! Мое лицо сразу же стало красным, как амбарные ворота. Блейк сжал мою руку, и я одарила его строгим взглядом. Он не мог делать это на людях. Боже мой.

– Микки, – громким шепотом позвала Пи из коридора. Я почувствовала, как румянец вернулся на мои щеки, когда увидела ее голову.

–Ты пьешь со сливками? – спросила Сара.

– Да, я приду через минуту.

Пи приоткрыла дверь и позволила мне протиснуться в комнату.

– У меня больше нет штанишек.

– Я знаю. Твой папа собирается съездить домой и привезти нам одежду. Тебе придется походить в тех же шортах. Бабушка Сара их постирала.

– Иди, принеси их. Мне надо пописать.

– Тебе пройти прямо через коридор. Ты не можешь пописать без шорт?

– Нет. Кто-нибудь увидит моих монстров, – захихикала она, разворачиваясь попкой и тряся предо мной маленькими зверюшками.

– Ах, ладно. Не волнуйся. Я тебя прикрою. Подожди, – сказала я, абсолютно ее понимая. Мое лицо только что превратилось из бледного в ярко-красное от одного невинного поцелуя. Я понимала ее.

Достав шорты, которые полетят в мусорное ведро, как только у нас появится одежда, я зашла в ванную, нанесла зубную пасту на ее щетку, пока она писала, и писала, и писала. Бог ты мой.

– Мы собираемся жить тут?

– Нет, мы собираемся навестить бабушку Грейс ненадолго.

– Как мы сделали на Рождество?

– Да, вот. Вымой руки.

– Подожди. Что это? – я не пыталась остановить ее, когда она выглянула в окно. Толпа на улице была громкой. Пи тоже это услышала. – Мы знамениты?

Я засмеялась и протянула ей мыло. Радостное волнение на ее лице убедило меня, что она счастлива быть знаменитой. Глупышка.

– Только ты. Пойдем. Мне нужно кофе.

– Фу, на вкус он, как уголь.

– Откуда ты знаешь, какой вкус у угля?

– Я лизнула его, когда мы жили в доме у леса.

Пихнув ей в руку зубную щетку, я хмуро посмотрела на свое отражение в зеркале.

– Зачем?

– Он вкусно пах.

– А на вкус?

– Как кофе.

– Чисти зубы. Я пойду на кухню. И не лижи больше ничего, что вкусно пахнет, – предупредила я, открывая дверь Блейку. Мое лицо снова покраснело. По ухмылке на его губах и блеску в его глазах я поняла, что было у него на уме.

– Ты прекратишь смущаться в моем присутствии? – спросил Блейк, пытаясь взять меня за руку. Я отняла ее и открыла дверь в нашу комнату.

– Нет, ты перестанешь целовать меня на людях, – возразила я, сдергивая покрывало с кровати. Блейк продолжал улыбаться и схватил покрывало, чтобы помочь, или это я так думала. Он потянул его к себе, пытаясь дернуть меня на кровать. Я отпустила его.

– Блейк, перестань. Пи скоро придет, – предупредила я, когда он бросился вперед и повалил меня на кровать. Он навис надо мной, и его рука мгновенно потянулась к моей футболке.

– Не могу, – признался он, целуя меня в губы. – Я не хочу останавливаться, никогда.

Слава Богу, я почистила зубы. Правда что ли? Мать честная! Прежде чем я поняла, что происходит, Блейк был между моих ног, и я стонала в его губы. Его руки скользили по моей спине, и я забыла обо всем на свете, обо всем, кроме чувств, которые вызывал во мне этот мужчина. Я обхватила его ногами, мои бедра двигались в такт с его бедрами. Одежда, разделявшая нас, едва ли была препятствием желанию, возникшему между нами. Я не сомневалась, что кончу лишь от одной эрекции, выпиравшей из джинсов Блейка, но я остановила его прежде, чем это случилось.

– Господи, Блейк, – выдохнула я, отворачиваясь от него, но он не остановился. Его руки продолжали исследовать мое тело, пока его губы оставляли настойчивые, теплые, влажные поцелуи на моей шее и груди. Я почти снова потеряла контроль. Мои глаза снова закрылись, а бедра опять начали тереться о него. Мой клитор требовал большего, и на короткий миг, я почти позволила этому случиться. Пока Пи не прервала нас. Я хихикнула Блейку в губы.

Тут. Тук.

– Пенни.

Тук. Тук.

– Пенни.

Тук. Тук.

– Пенни.

– Кто такая Пенни, черт побери? – спросил Блейк, вопросительно выгнув бровь. Боже, как я любила этого ребенка.

– Тссс, – прошептала я, целуя его в губы. Я выскользнула из-под него и на цыпочках подошла к двери, потянув за собой Блейка. Я взялась за холодную дверную ручку и подождала.

Тук. Тук.

– Пенни.

– БУУУУУУУУ! – закричала я, хватая Пи на руки, когда она завизжала. Я засмеялась, на крик прибежали Холдены.

Черт.

– Святой Боже. Что случилось? – спросила Сара, Барри бежал следом.

Я спустила Пи с рук и извинилась.

– Ой, простите, мы просто играли.

Барри улыбнулся нелепой, во все тридцать два зуба улыбкой. Я отвела глаза. Ничего не могла с собой поделать. Я еще не была готова улыбаться ему в ответ.

– Пи, хочешь помочь мне приготовить оладьи? – Сара протянула к нам руку.

Конечно же, Пи улизнула и взяла ее за руку.

– Да! Ты можешь сделать жирафа? Микки может, но всегда ломает ему шею. Потом мы поливаем его сиропом, и из него течет кровь. – я покачала головой на ее объяснение про кровь и повернулась к Блейку, который все еще стоял в спальне. Ей обязательно нужно было продолжить и рассказать об этом. Ее бабушка с дедушкой рассмеялись. Слава Богу, я больше не была никудышней няней.

– Пойдем, выпьем кофе.

– Я не могу.

Пожалуйста, не смотрите. Пожалуйста, не смотрите. Кричал мой мозг моим глазам, будто зная, что произойдет. Я посмотрела.

Проклятье.

Блейк затащил меня обратно в комнату и закрыл дверь. Зажав меня между дверью и своей эрекцией, то есть своим телом, он снова поцеловал меня.

– Мы должны заняться этим. Я не могу больше терпеть.

– Нет. Нужно было заниматься этим прошлой ночью.

– Ты была расстроена.

– Я не буду заниматься этим здесь, когда Сара и Барри прямо там!

– Думаешь, это первый раз, когда я занимаюсь сексом на этой кровати, когда они там? Я собирался жениться на их дочери. Мы провели тут много времени, – тон Блейка был умоляющим, но его слова окатили меня, словно ледяная вода.

Его слова ударили меня, словно пощечина.

– Ты занимался сексом с Дженни здесь? – спросила я, отходя от него. Мне не нужно было поворачиваться, когда я услышала громкий стук, я знала, что это Блейк ударился головой об дверь. Я уставилась на незаправленную кровать. Я совсем недавно спала с Блейком в той же кровати, в которой он спал с Дженни. И почему меня это так увлекало?

– Что, Макайла?

– Что? Почему ты так говоришь?

– Как? Я скучал по тебе. Я просто хочу быть с тобой, а ты все усложняешь, – ласково сказал Блейк, притягивая меня к себе. Не дикой и жаждущей хваткой, а нежно, словно он пытался сделать то, чего я хотела.

– Я не хочу, чтобы наш первый раз произошел здесь, когда они поблизости.

Блейк раздраженно вздохнул и поцеловал меня в лоб.

– У нас это не в первый раз. Все в порядке. Давай, иди. Я пойду в душ и позабочусь об этом, – заявил он, отпуская меня.

Я посмотрела вниз, затем снова на него. И почему мне не очень комфортно по этому поводу? Я знала, о чем он говорил, он собирался подрочить. Я не могла это обсуждать. Ни за что. Я краснела лишь при одной мысли об этом. Сладостная тяжесть внизу живота усилилась, и я сразу же почувствовала, что стала мокрой. Наверно, мне тоже понадобится душ.

– Не делай этого, Блейк. Я поеду с тобой. Мы вместе съездим в пентхаус. В любом случае, ты не знаешь, что взять.

– Нет. Оставайся здесь. Я возьму только одежду. За остальным мы вернемся потом. Я не хочу, чтобы ты сталкивалась с прессой. Они не очень милые люди.

– Мы не преступники.

– Ты можешь поехать, если действительно хочешь, но мы там ничем заниматься не будем. Холден тоже едет.

– Я останусь здесь, – сказала я уступая.

То, чем он собирался заняться в душе, не выходило у меня из головы. Блин. Я хотела это видеть.

Блейк поцеловал меня и повел из комнаты. На этот раз именно я перешла в наступление. Мои руки скользнули вверх по его рубашке к ребрам.

– Пожалуйста, не делай этого.

– Не делать чего?

– Ты знаешь, о чем я говорю. Я не хочу, чтобы ты это делал. У нас ведь будет время сегодня ночью, правда? – спросила я. Я даже не понимала, какого черта происходило.

– Надеюсь. Это беспокоит тебя?

– Немного. Я не хочу, чтобы ты думал, что я не хочу тебя. Я хочу. Очень. Я просто не хочу делать это здесь.

Блейк поцеловал меня легким, нежным касанием.

– Ты такая невинная.

– Ты смеешься надо мной.

– Нет. Как я могу смеяться над тобой? – усмехнулся он.

Он надо мной смеялся. Точно.

– Ты считаешь меня незрелой.

– О, я так не думаю. Я это знаю. Ты только что до чертиков напугала всех в этом доме.

– Хмм. Верно подмечено. Нам лучше убраться отсюда, пока они не подумали, что мы тут чем-то занимаемся.

– Боже, милая, да им плевать! Ты действительно думаешь, что они этого не делают?

– Фу. Идем, – хотя я была уверена, что они этим занимались, я не хотела думать об этом и на самом деле не могла поспорить по поводу комментария о своей незрелости. Я только что до смерти напугала Пи. Мне это понравилось. Я была в восторге от того, как ее глаза стали огромными, как она моментально завизжала и как попятилась назад, приседая на корточки. Это было эпическое зрелище, и я была уверена, что сделаю это снова.

Я наблюдала, как Ларри увез Блейка с Холденом, пока Сара занимала Пи. Я не хотела, чтобы она увидела Ларри со всеми этими журналистами на улице. Сара увела ее в кабинет Холдена, чтобы показать тропических рыбок. У меня экзотические рыбки не вызывали такого интереса, как у Пи. Она охала и ахала над каждой из них. Меня больше интересовали фотографии, висевшие на стенах и стоявшие на полках.

Я видела фотографии Дженни на ее странице в Фейсбуке, но то были обычные снимки, джинсы и волосы, собранные в растрепанный пучок. Эти фотографии были профессиональными и великолепными. Ух ты. Дженни была красивой, я никогда с ней не сравнюсь. Я не смогу выглядеть так даже после пластической операции и со всей косметикой мира.

– Пи, иди сюда, – сказала я, потянувшись к ее руке. Не я должна была говорить ей об этом, но девочке было почти пять лет, а она и понятия ни о чем не имела. Пора кому-то сообщить ей новости.

– Да? – спросила она, отвлекаясь от светового шоу, которое Сара включила ей в этом громадном аквариуме. Господи. Спорим, я могла бы купить машину за те деньги, которые он стоил. Я не смотрела на Сару, боясь увидеть ее взгляд, говорящий, что я лезу не в свое дело. Вчера она провела с Пи целый день, она могла поговорить с ней. Я усадила Пи себе на бедро так, чтобы ее глаза оказались на уровне фотографий ее матери. Это был снимок Дженни в детстве, может двенадцати лет или около того. Она стояла перед табличкой Зазен Ризорт в красивом цвета морской волны бархатном платье. Огни вокруг входа в великолепный отель придавали золотистое сияние ее сливочной коже.

– Ты знаешь, кто это? – спросила я, перемещая немного ее вес. Клянусь, она каждый день набирала по килограмму.

– Да, это моя мама.

Сара смотрела на меня, слегка улыбаясь, когда я повернулась к ней.

– Она увидела эту фотографию, – объяснила Сара, показывая мне семейный портрет на столе Барри.

– Она похожа на меня, – сказала мне Пи.

– На тебя? – спросила я, опуская ее на пол. – Тебе сколько лет?

– Прости, я имела в виду, я похожа на нее.

Пи вернулась к световому шоу. Я смотрела, как она играла с пультом, создавая игру света среди рыб. Крошечные белые скалы поменяли цвет, переливаясь яркими красками.

– А Блейк это видел? – спросила я, держа в руках точную копию Пи. Те же бирюзовые глаза смотрели на меня.

– Ни разу с рождения Пи. Потрясающе, не правда ли?

– Правда. Она тоже ненавидела свои вьющиеся кончики, как и Пи?

Сара засмеялась,

– Уверена, мы потратили тысячи долларов, пытаясь от них избавиться. У тебя они тоже есть. Как и у твоего отца.

– Он мне не отец, и мне плевать на свои волосы. Меня это никогда не беспокоило. Я не слишком переживала, что у меня вьющиеся волосы, – спокойно ответила я, стараясь скрыть внезапно появившуюся злость. Я не хотела быть грубой, но все же. Твой отец? Серьезно?

– Он говорил о тебе не переставая в течение нескольких месяцев.

– Да, мы могли бы не говорить об этом? – спросила я, переводя взгляд на Пи. Я использовала ее, как предлог, чтобы избежать этой темы.

– Прости. Просто не могу видеть его в таком состоянии. Он сожалеет. Очень сильно. Он не знал, Микки.

– Да, да. Я знаю.

– Как бы я хотела, чтобы твоя мама позвонила мне, я бы позаботилась о тебе. Пожалуйста, знай это, Микки.

– Почему? Ты знала о ней. Ты знала, что он делал с ней в течение многих недель.

– Иди сюда, я хочу кое-что показать тебе.

– Нет. Мне и так не плохо. Вот, что меня больше всего сейчас волнует, – заверила я ее, кивнув в сторону Пи. Нам не нужно было говорить об этом. Я не хотела делать этого. Я не хотела быть дочерью Барри. – Я лишь хочу, чтобы вы с Пи общались.

– Пи, ты в порядке? Мы собираемся пойти в мою комнату. Если хочешь, можешь пойти с нами, – предложила Сара.

– Нет, я хочу поиграть с рыбками. Почему они не плавают задом наперед?

– Хмм, хороший вопрос. Давай разберемся с этим позже, – предложила я, направляясь к ней. Я пыталась использовать рыбок и пытливый ум Пи, чтобы не ходить с Сарой. Я не хотела ничего видеть. Сара взяла меня за руку и повела дальше по коридору в их спальню. – Сара, мы не должны это делать, – заныла я, как обычно вела себя Пи, когда не хотела что-то делать. Я, наверное, даже топнула ногой. – Меня не волнует, что делает Барри. Я просто хочу, чтобы он хорошо относился к Пи.

– О, он будет. Он от нее без ума. Сядь здесь, – скомандовала Сара, почти заставив меня сесть на подоконник. Это окно выходило на парк, разбитый во внутреннем дворе. Не удивительно, что Сара любила этот дом. Я тоже его полюбила.

Сара села рядом со мной с белым альбомом с фотографиями. На обложке каллиграфическими золотыми буквами была сделана надпись Дженни Линн Холден. Великолепно. Я не хотела смотреть, как росла Дженни, я хотела, чтобы Сара показала его Пи, а не мне. Я не являлась частью этой семьи и не хотела ею становиться. Только Пи. Почему ей так трудно это понять?

Я посмотрела на нее, когда она открыла альбом. У меня сразу же возникло сильное желание взять в руки ручку.

– Моя мама, – сказала я, слова застряли у меня в горле. Торжественное открытие в Атланте было написано тем же каллиграфическим шрифтом. Она была такой красивой, но я не понимала. – Как ты можешь хранить эти фотографии, когда знаешь, что она тебе сделала?

– Дженни ничего об этом не знала. Мы никогда не позволяли ей услышать наши ссоры в тяжелые время нашего брака.

– Как ты можешь просто простить его за это? Как ты можешь хранить эти фотографии?

– Я храню их из-за этого, – указала она, – посмотри на лицо Дженни. Твоя мама была особенным человеком в ее жизни. Твоя мама познакомила Дженни с роялем и привила любовь к музыке, я никогда не думала, что в ней это есть. Дженни так и не узнала о твоей маме и ее отце. Виктория была для нее идолом, и иногда ты делаешь что-то, чтобы защитить своего ребенка от вещей, которые могут ему навредить. Ей не нужно было знать об этом. Твоя мать любила ее.

– Ух ты. Ты – настоящая находка.

– Что ты имеешь в виду?

Я перевернула страницу и засмеялась. Это была моя мама. Дженни и моя мама, вымокшие до нитки, держались за руки и танцевали под ливнем. Они обе подняли лица к небу и открыли рты.

– Я просто имею в виду, не у многих есть способность ставить интересы других выше собственных. А у тебя есть. Ради Дженни ты проглотила обиду, которую моя мама причинила тебе. Это правда.

– Твоя мать спасла мою семью.

– Что ты имеешь в виду? – теперь была моя очередь спрашивать.

– Посмотри на нее. Посмотри, какая она счастливая на этих фотографиях, – я улыбнулась. Она всегда была счастливой. Даже когда испытывала ужасную боль, она по-прежнему могла найти над чем посмеяться. Вот таким человеком она была. – Теперь, посмотри на меня.

– Ты красивая, – сказала я, глядя на успешную женщину, одевающуюся в дорогие платья и костюмы.

– Я не была такой красивой, как твоя мама.

– Конечно, была. Просто другим видом красоты.

– Нет, я была уродливой. Очень уродливой. Меня волновало только одно, деньги и следующий курорт. Мы с Барри построили все это вместе. Именно он захотел притормозить и создать семью, я этого не хотела. Мы были в самом расцвете лет, живя мечтой, которая была лишь видением в нашем сознании. Только после романа твоей мамы с моим мужем я увидела, в чем заключались мои приоритеты. Твоя мать научила меня этому. Твоя мать показала мне, что вот эта маленькая девочка – самое важное в жизни, – объяснила Сара, указывая на фотографию Дженни.

– Ты выясняла отношения с моей мамой? Она знала, что ты знала? – спросила я, перевернув следующую страницу. Дженни и моя мама стояли спина к спине в купальниках с водными пистолетами в руках, готовые выстрелить.

– Да, ситуация накалялась. Я ненавидела ее всей душой.

– Думаешь, она любила Барри?

– Я не знаю. Может быть. Она любила Дженни, это точно. Я удивлена, что она не вышла замуж, я была уверена, что какой-нибудь счастливчик покорит ее. Она была такой молодой и полной жизни.

– У нее не было времени со мной, оркестром и ее работой, думаю, это все, чего она хотела. Я никогда не видела свою маму в одиночестве. Никогда, – объяснила я. И это не было ложью. Мы были заняты и мы были заняты, развлекаясь. Только это имело для нее значение, убедиться, что я жила полной жизнью.

– Нисколько в этом не сомневаюсь. Я научилась этому у нее. В тот день, когда твоя мама собрала свои вещи, чтобы уехать, я пришла повидаться с ней. Я сказала ей, что не хочу, чтобы она когда-либо связывалась с Барри или Дженни в будущем. Она пообещала, что не будет и в пятидесятый раз попросила прощения. Она кое-что сказала мне тогда, что изменило мою жизнь.

– Кое-что сказала?

– Да.

– Что?

– Она плакала. Она сказала мне, что я не вижу Дженни, что даже не знаю, какая она.

– Это не так. То есть, кто тогда сделал все эти фотографии? – задала я вопрос. Этот ребенок фотографировался ежедневно.

– Я узнала ее по этим фотографиям. Барри нанял студентов колледжа на летнюю практику, Дженни была частью их практики. Твоя мама и Дженни собрали этот альбом.

– Моя мама сделала это вместе с Дженни? – спросила я.

– Да. Я хочу, чтобы ты взяла его себе.

– Нет. Я не могу.

– Можешь. Ты хочешь смотреть на них и вспоминать ее такой, как на этих снимках.

– Я ничего не взяла.

– Ты ничего не взяла? – спросила она.

– Да, я убежала. Когда она умерла, я не вернулась в нашу квартиру. Я должна была. Я даже не знаю, где она похоронена.

– Мне так жаль, что ты прошла через это одна, милая.

– Тебе грустно, Микки? – спросила Пи, встав прямо передо мной. Я даже не слышала, как она вошла.

– Нет, детка. Мне не грустно. Посмотри сюда. Это твоя мама и моя мама, как классно, правда?

– Это? – спросила она. Я подняла альбом и она забралась на мои колени. Конечно же, ей нужно было начать сначала.

– Что это, бабушка? – спросила она, указывая на фотографию двух счастливых девочек в свитерах и бейсболках. Я услышала радость в голосе Сары, и должна признать, у меня на сердце тоже потеплело, когда она назвала ее бабушкой. Дети действительно забавные существа. Я переживала, как все пойдет, как она будет с этим справляться, но, по правде говоря, она справлялась намного лучше, чем я. Для меня это оказалось намного тяжелее, чем для нее.

– Это первая игра команды Atlanta Braves (Атланта Брэйвз – американская профессиональная бейсбольная команда. Прим.пер.), которую посетила твоя мама.

– Моя мама любила их, – улыбнулась я счастливым воспоминаниям.

– О, поверь мне, я знаю, – заверила меня Сара, – Дженни тоже обожала их, спасибо твоей маме.

– Ты тоже туда ходила? – спросила Пи Сару.

– Да. Твой дедушка купил твоей маме сезонный абонемент на ее день рождения. В тот год мы часто туда ходили. У меня есть эти счастливые воспоминания благодаря очень особенной девушке, которая любила твою маму.

– Твоя мама, – объявила Пи, глядя на меня. Никогда не знала, что моя мама была такой важной частью их жизни. Это не должно было меня удивлять. Моя мама оказывала такой эффект на людей. У нее не было ни единого врага. Ни одного. Слушая истории о Дженни и о моей маме, мне хотелось взять в руки ручку, моему мозгу нужно было чем-то занять себя. Мне нужно было остановить это. У меня в горле образовался сухой комок, я отодвинула Пи в сторону и вышла. Я собиралась расплакаться. Должна была.

Вернувшись в комнату, в которой я провела прошлую ночь, я подошла к окну. Умоляя себя не плакать, я сдерживалась, делая глубокие вдохи, пытаясь побороть слезы. Ух ты. Неожиданно. Я щелкала пальцами и размахивала руками, расхаживая по комнате. Затем я так сильно сжала руки в кулаки, что костяшки побелели, и я снова потрясла ими, пытаясь сдержаться. Не сейчас. Не сейчас. Не сейчас. Я отодвинула занавеску и снова сделала глубокий, долгий вдох.

– Прости меня, Микки. Я не хотела расстраивать тебя. Я лишь хотела показать тебе, что очень многим обязана твоей матери. Мой брак распадался, я видела лишь богатство и успех, и не знала свою дочь. Я поняла это только тогда, когда Дженни полюбила твою мать больше, чем меня, когда Барри захотел твою мать больше, чем меня. Я обязана твоей матери всей своей жизнью. Я просто хотела, чтобы ты это знала, чтобы знала, каким особенным человеком она была.

– Я так по ней скучаю, – всхлипнула я. И вот оно. Проклятье.

– Если бы ты была моей дочерью, я подошла бы и обняла тебя. Я не знаю, что делать, Микки. Мне уйти и оставить тебя в покое?

– Да, пожалуйста. Просто займи Пи чем-нибудь на пару минут. Я в порядке. Все хорошо. Я рада, что ты рассказала мне. Я счастлива, что моя мама заставила тебя увидеть, какой особенной была ваша семья. Мне просто нужно немного времени, – объяснила я, повернувшись к ней спиной. Я не хотела, чтобы она видела мои слезы. Фу. Я была подавлена. Откуда вообще это взялось?

– Хорошо, не торопись.

Я повернулась к двери, когда услышала щелчок. И еще одна дверь закрылась. Теперь, мне нужно убедиться, что следующая откроется. У меня была довольно хорошая идея, что я должна была делать, но мне нужен план. План, в конечных результатах которого меня уже не будет. План, который оставит Пи и Блейка счастливыми. Вот, что мне было нужно.

Вот о таком чудо-плане я мечтала. О двери, которую мне нужно открыть.