Текст книги "Полуночный Дождь (ЛП)"

Автор книги: Джетти Вудрафф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 16

Сара даже не удивилась, увидев меня. Она открыла дверь и печально улыбнулась.

– Заходи. Я только что сварила кофе.

– У меня не так много времени. Нам сегодня мебель привозят.

– Барри сказал, что ты нашла письмо в электронной почте.

– Да, но я не за этим пришла.

– Мне нужно это сказать, Микки. Я пыталась это сделать, как только познакомилась с тобой.

– Я больше на тебя не злюсь. Я не знаю, что именно происходило в тот момент в твоей жизни. Не могу судить тебя за то, что сама никогда не переживала. Я все еще не простила тебя за то, что ты знала обо мне, но со временем это придет. Не хочу заполнять свое сердце сожалениями.

– Сожалениями?

– Да, как если бы я обижалась на то, за что должна быть благодарна.

– Ничего не понимаю, ты должна сердиться. А теперь ты благодаришь меня?

– Это глупо. Мама всегда говорила мне, что у всего есть какая-то цель и причина. Если бы ты рассказала Барри о том письме, возможно, я бы выросла с Дженни как со своей сестрой.

На лице Сары было написано замешательство.

– Да? – спросила она, ожидая, что я продолжу. Она все еще не поняла. Тьфу ты.

– Сара... Ты серьезно? Мне надо все тебе разжевать? Я на сто процентов уверена, что не стала бы спать с Блейком, зная об этом заранее. Всё это часть цели и плана. Разве ты не понимаешь?

– Я пытаюсь, Микки, правда. Я не ожидала, что ты будешь такой понимающей. Ты должна была бы обозлиться на меня. Я это заслужила.

– Ты этого не заслуживаешь. Если ты считаешь, что это карма, то она работает совсем по-другому. Она не вымещает твои ошибки на ком-то другом. Ничто не предопределено для тебя, Барри или Блейка. Дело не в тебе. И ни в ком из вас.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Забудь. Не знаю, как объяснить всё это, чтобы было понятно. В моей голове это все имеет смысл.

– Как и в твоем сердце, – произнес Барри в дверях. – Она говорит о Пи. Все мы потратили так много времени, скорбя о произошедшем, что практически перестали жить. Мы встретили Микки и Пи не случайно. Вот о чем она говорит.

– Да, – прошептала я, – но подождите, я не за этим пришла, – продолжила я, возвращаясь к цели своего визита.

Меня действительно всё устраивало. Возможно, мне нужно было какое-то время, чтобы переварить то, о чем я не дала себе времени подумать, но я не возражала. Одна тихая ночь и ручка помогут в этом позже. В глубине души я знала, что Сара скрывала эту информацию от Барри не из чувства мести. Я также понимала, что моя мама, влюбилась в ее мужа не ради крестового похода против Сары. Иногда вещи распадаются, чтобы собраться вместе. И я действительно в это верила.

– Мне нужно узнать, что случилось с Дженни, где у нее обнаружили рак, и как всё случилось.

– Зачем?

– Мне просто нужно знать. Чуть позже всё объясню.

– Будешь кофе? – спросила Сара, наливая кружку для Барри.

– Конечно.

Барри выдвинул для меня стул, и я села. Он первым начал разговор.

– Я думал, что мой мир рушится. Она была такой молодой, впереди целая жизнь. Я никогда не думал, что она проиграет. Дженни была бойцом, и когда ей стало лучше, и она вернулась в школу и стала делать всё то, что делала с Блейком, я изменился. Мы все изменились. Мы стали больше ценить друг друга, перестали всё принимать как должное, и стали любить друг друга сильнее.

– Посмотрите на это, – сказала я, доставая фотографию из конверта.

Сара улыбнулась.

– Клянусь, они были там все время, пока мы находились в этом комплексе, – сообщила она.

– Но взгляни на это. Посмотри на всю эту пыль. Блейк сказал, что рак у Дженни начался в печени. Это правда?

– Поначалу врачи так считали, но после большего количество анализов, они решили, что все началось с легких. А что? – поинтересовалась Сара.

– У моей мамы рак тоже начался в легких, а затем распространился дальше. Не думаю, что это совпадение. Я считаю, что они подверглись воздействию какого-то вещества, – я показала им еще несколько фотографий, на одной из которых фортепиано было чистым, а на другой – полностью покрыто пылью. Они дышали ядовитыми пылевыми клещами и даже не подозревали об этом.

– Ладно, в этом есть смысл, но прошли годы. Я к тому, что, какое это сейчас имеет значение? Я точно знаю, что в настоящее время в воздухе вокруг того отеля нет ни асбеста, ни формальдегида, – заверил меня Барри.

– Нет, нет, я знаю. Мне просто нужно было удостовериться. Разве вы не понимаете? Наши с Пи судьбы не определены, это не облако генетических дефектов, которое по жизни будет висеть над нашими головами.

– Хорошо? – задал вопрос Барри.

– О, боже. Наверное, я не слишком хорошо всё продумала. Это намного сложнее, чем я полагала. У меня опухоль. Я нащупала ее за день до нашего отъезда из Нью-Йорка.

– Где? – спросила Сара.

– Здесь, – мои пальцы коснулись внешней стороны груди.

– Ты ведь ее проверила? – напряженно спросила Сара.

– Нет. Я боялась. Я знала свою судьбу и не хотела, чтобы Блейк пережил всё заново. Я собиралась уехать, потому что тоже не хотела через это проходить. Я знаю, что пережила моя мама, знаю, как много боли приносит рак, но то, что я недавно узнала, всё меняет. Я больше не хочу уезжать. Что если всё не так страшно? Что если это можно вылечить, а я слишком долго ждала?

Сара стояла, не веря своим ушам.

– Боже милостивый! Позвони Грейс. Мы едем к доктору.

– Что? Нет, подожди. Я поеду, но не сегодня. Нам сегодня мебель привезут.

– Я иду одеваться. Я сама позвоню Грейс. Ее двоюродная сестра Сью – гинеколог. Не дай ей уйти, – приказала Сара, сжав плечо Барри.

– У Грейс родственники по всему Нэшвиллу? – поинтересовалась я. – Сара, ну правда. Я абсолютно серьезно. Я сегодня не могу, но ты можешь записать меня на прием. Я пойду. Обещаю.

– Ты поедешь сегодня. Блейк сам справится с мебелью.

– Но я хочу быть там. Хочу быть с ними.

– А я хочу, чтобы ты была с ними и завтра. Не спорь со мной.

– Сара... Я. Уф. Позволь мне улизнуть, – попросила я Барри.

– Ни за что. Ты не сдвинешься с этого стула до тех пор, пока моя жена не вернется. Может ты и умна для своего возраста, но я знаю Сару. Сиди и не двигайся.

Отлично. План провалился. Клянусь, Грейс подъехала еще до того, как Сара спустилась вниз.

– Поехали. Доктор Бартли сказала привезти тебя немедленно.

– Сара, – мои возражения игнорировали, и стало еще хуже, когда приехала Грейс. Меня запихнули на заднее сиденье собственной машины. Грейс хотела сесть за руль.

– Даже не знаю, обнять тебя или ударить, – сказала она, встряхнув меня за плечи.

– Можешь отпустить меня домой. Пожалуйста, Грейс. Нам привозят мебель, я завтра съезжу к врачу. Обещаю.

– Сью по пятницам не работает, у нее гольф. Залезай в машину.

– Я поеду в понедельник.

– Ты поедешь сегодня, и не будешь думать об этом все выходные. До сих пор не могу поверить, что ты не рассказала мне или Саре.

– Это похищение! Ты не можешь заставить людей делать то, что они не хотят.

– Можешь, когда любишь их. Таковы правила, – заверила меня Грейс, и Сара согласно кивнула. Я стукнулась головой о подголовник, я не хотела сегодня идти к врачу, а может проблема была не в этом. Я вообще не хотела обращаться к врачу, но это ничего не значило. Мои мольбы остались без ответа, и сердце бешено колотилось в груди. Что если мне придется вернуться домой и сообщить Блейку плохие новости? Я не собиралась это делать. Я не собиралась возвращаться домой. Я собиралась отправиться на край земли, где бы он не находился.

– Милая машина. Может мне придется купить вторую себе, – решила Грейс, забавляясь с телескопическим рулем.

– Ты знала? Не думаю, что стоит так делать во время езды.

– Да, она в моем гараже.

– Могла бы мне и сказать.

– Сара должна была сказать Барри, – ответила Грейс, передавая доллар Саре.

В связи с тем, что было еще очень рано, мы припарковались прямо у входа.

– Это больше похоже на больницу, а не на врачебный кабинет, – сказала я, взглянув на здание. На самом деле, оно не выглядело как больница, но было гораздо больше, чем кабинет врача.

– Потому что тут принимает не один врач. Идемте.

– Ты мне не очень нравишься, – заявила я, когда Сара открыла мне дверь, – и ты, – заверила я Грейс.

– Мы тебя любим и всегда будем рядом. Ты можешь обращаться к нам.

– А что если все серьезно?

– Тогда мы будем бороться, – заверила меня Сара.

Нет, не будем. Я никому бы из них этого не позволила. Я, правда, собиралась запрыгнуть в свою машину и просто уехать куда глаза глядят. Я бы не позволила им снова такое пережить.

Доктор Бартли встретила нас у двери и пригласила внутрь. Пара медсестер болтали, и готовились к новому рабочему дню, доставая карты больных и обсуждая первый прием. Я была первой на прием, девушкой, у которой вся жизнь была впереди. Почти.

– Ну, привет. Значит это ты собираешься замуж за малыша Блейки? – поинтересовалась она. Я нервно показала безымянный палец с обручальным кольцом. Вот и всё. Настал решающий момент в моей жизни. Я выйду отсюда либо опустошенной, либо на седьмом небе от счастья. Пожалуйста, пусть это будет последнее. – Расслабься, – улыбнулась мне доктор. Ага. Легче сказать, чем сделать.

Сара и Грейс следовали за мной. Я оглянулась через плечо и решила, что об этом тоже стоит поволноваться. Они собирались тут сидеть, пока я буду раздеваться? Ага. Именно это они и делали. Ни одна из них не села на места, отведенные для семьи. Их любопытные задницы встали прямо рядом с доктором. Я не знала, нравится ли мне, что у меня так много надоедливых мамочек.

– Сколько тебе лет?

– Четвертого исполнится двадцать.

– Можешь мне показать, где у тебя опухоль? – попросила она, передавая мне грубую больничную рубашку. – Когда ты впервые ее заметила?

Я предположила, что не видать мне уединения, какое дают своим пациентам нормальные врачи, и, стянув футболку через голову, опустила бретельку лифчика.

– Здесь, – показала я пальцами. Я наблюдала за ее лицом, когда она сначала подняла мою руку и просто осмотрела. – Ой, – воскликнула я, когда она надавила чуть сильнее, чем было необходимо, двигаясь сначала маленькими кругами, потом большими.

– Больно?

Нет, дамочка. Я просто слишком эмоциональная.

– Немного.

– Думаю, у тебя их тут две. Я прощупываю чуть поменьше сразу за этой. – Отлично. Я определенно была обречена. – Раковая опухоль обычно не болит. Полагаю, что это фиброзная аденома, но мы узнаем наверняка. Не волнуйся. – Не волнуйся? Серьезно? – Чем ты предохраняешься? – Это ненастоящий доктор. Раковая опухоль не болит? Она с ума сошла?

– Уже пару лет принимаю таблетки. Когда Блейка арестовали, я месяц их не принимала, но потом сразу же возобновила прием. А что? – поинтересовалась я. Я понимала, что наверно это звучало глупо. Я была уверена, что большинство женщин, которые приходили к ней на прием с такой же проблемой, уже знали больше, чем она. Но не я. Я не читала ни о чем. Я ничего не хотела об этом знать. Знание не было лекарством.

– Вот, что я думаю, – ответила она, спуская вниз вторую бретельку. Доктор Бартли продолжила обследовать мою грудь, пока давала свой прогноз. – Без каких-либо анализов и основываясь на опыте, могу сказать, что тебе не о чем беспокоиться. Я попрошу Энди сделать УЗИ, и потом мы продолжим. Хорошо? – спросила она и, улыбнувшись, отошла. Накинув зеленую рубашку на обнаженную грудь, я кивнула.

– Так вы узнаете уже сегодня. Типа прямо сразу?

– Фиброаденому часто можно очень четко определить на УЗИ. Если мой радиолог посчитает, что у тебя фиброаденома, значит, скорее всего, так и есть.

– А что потом?

– Существует несколько путей, которыми мы можем пойти. Мы можем удалить ее хирургически, аспирировать или понаблюдать полгода. Для твоего полного спокойствия, мы удалим ее полностью. Нельзя сказать наверняка, что это, не изучив под микроскопом.

– Да, согласна. Когда вы сможете ее удалить?

Доктор, хихикнув, улыбнулась.

– Я выясню и дам тебе знать.

– Но не сегодня?

– Давай сначала сделаем УЗИ. Хорошо?

Я кивнула и глубоко вздохнула. Ничего страшного. Я вдруг почувствовала себя счастливой, что со мной были две мамы для поддержки. Они стояли рядом и ободряюще улыбались.

Энди была замечательной. С блеском в глазах она рассказывала мне о своем четырехлетнем мальчике, пока крутила колесо на аппарате, записывая измерения. Благодаря ее успокаивающим словам и невинности четырехлетнего ребенка мне удалось немного расслабиться. Я слушала, пока она рассматривала чужеродный предмет, и думала о Блейке и Дженни в больнице, где они зачали ребенка. Зачали Пи. Я улыбнулась про себя и почувствовала благодарность за то, что узнала ее, невзирая на исход. Я смогла повстречать и полюбить двух людей, которые никогда бы не вошли в мою жизнь, если бы мама и Дженни не прошли через то, что им было уготовано. Они сделали это ради Пи.

Вернувшись в кабинет с Сарой и Грейс, я принялась расхаживать туда-сюда. Сколько времени это обычно занимает? Ах да, целую вечность. Мне все это было жутко знакомо. Я невольно вспомнила, как часами сидела в приемных и смотровых кабинетах.

– Тебе Блейк звонил. Я сказала ему, что мы ходим по магазинам.

– О, Грейс, зачем? Теперь он будет думать, что мне наплевать на мебель. Что он ответил?

– Ничего. Я объяснила ему, что ты в примерочной примеряешь нижнее белье. Он попрощался и сказал, что они идут плавать. Тебе лучше привезти домой комплект белья.

Знаю, Грейс просто пыталась успокоить меня, и я оценила ее попытку рассмешить меня. Только мне было не до смеха.

– Микки, перестань переживать. Ты же слышала Сью. Про нее много чего можно сказать, но она не лгунья, – заверила меня Грейс.

– Эй! – огрызнулась Сью, присоединяясь к нам. Это меня рассмешило. – Ладно, с тобой все в порядке.

Что она сказала?

– Энди уверена, что у тебя фиброаденома. И вот, что я хочу сделать, это конечно полностью твой выбор, из-за твоего возраста и того, что ты принимаешь таблетки, я бы хотела сейчас взять биопсию обоих уплотнений. Мы можем сделать это прямо здесь и сейчас под местным наркозом. Отправим ее на проверку, и, если все пройдет так, как я думаю, будем за ними присматривать. Можно рассмотреть другую форму контрацепции, если эта проблема останется.

– Или можем не принимать никакой контрацепции, – предложила Сара, а Грейс согласно закивала головой. Я сердито посмотрела на них.

– И вы не думаете, что мне нужно сделать операцию и удалить их? Это точно хорошая идея?

– Думаю, биопсия покажет все, что нам нужно знать. Сара как раз рассказала мне о твоих подозрениях, я собираюсь запросить медицинские карты твоей матери и Дженни Линн, чтобы самой провести кое-какие исследования. Если они точны, твои шансы на рак молочной железы просто значительно уменьшатся. Я сообщу тебе о результатах.

– Правда? Хорошо, отлично. И что теперь?

– Пойду, позову своего анестезиолога.

Я провела несколько минут наедине с Грейс и Сарой и поблагодарила их.

– Спасибо, что находились тут со мной.

– По-другому и быть не могло, но на будущее, обращайся к нам в следующий раз. Не держи это в себе. Выговорись, – настаивала Сара.

– Только не говори, что ты уже не чувствуешь себя лучше? – добавила Грейс.

– Чувствую, – призналась я.

Грейс ахнула, увидев длинную иглу. Нас с Сарой она не напугала. Я решила, что мы обе в свое время достаточно их повидали, на всю жизнь хватит. Мою маму постоянно тыкали и кололи ими.

Уверена, что Дженни тоже.

Было не так уж плохо; самым худшим был резкий щипок, когда вытягивали иглу.

Теперь мне оставалось только ждать.

ЦЕЛЫХ ПЯТЬ ДНЕЙ!

Для меня это целая жизнь. Я пообещала своему любимому доктору, что не буду волноваться, отправлюсь домой и спланирую лучший день рождения для пятилетней девочки. И я собиралась сделать именно это.

Всю поездку домой после того, как высадила Грейс и Сару, я была взволнована, но все же грустна. Ничего не могла с собой поделать. Кое-что не давало мне покоя. И я должна была разобраться с этим.

– Ух ты! Мне так нравится! – воскликнула я, открыв входную дверь. Казалось, теперь у дома появилась душа, смысл. Он стал семейным.

– Где ты пропадала? Я жутко переживал. Мама сказала, что ты высадила их у Сары больше часа назад.

– Мне нужно было собраться с мыслями. Где Пи? – поинтересовалась я, бросив свои вещи на новый диван.

– Смотрит большой телевизор в гостиной, – улыбнулся Блейк. Это была счастливая улыбка? Печальная? Я точно не знала. Он все еще отталкивал меня, или мы вернулись к притяжению?

– Хочу на это посмотреть. – Ничего не могла поделать, отложила на время все остальное и решила просто оглядеться. Это был мой дом.

Ноги Пи едва касались подставки для ног, руки она держала над головой. Я влюбилась в новую гостиную. Это были мои вещи, и это был мой дом. Я села рядом с Пи. Она повернула голову и улыбнулась, потом снова отвернулась к огромному экрану. Ральф был огромен.

– Сколько еще раз ты собираешься его смотреть?

– Может пять.

– Хорошее число. Ты обедала?

– Нет, папа делает мне бутерброд, и я могу съесть его прямо тут и лимонад тоже.

– Хм, наверное, мне придется обсудить с твоим папой наше правило «лимонад только с пиццей».

– Нет, не надо, – взмолилась она.

Я засмеялась и поцеловала ее в макушку.

– Хорошо, не в этот раз. Но существует множество причин, почему не стоит пить лимонад каждый день.

– Только не рассказывай мне о них снова. Ладно?

– Боже, я тебя люблю.

– Ну, хватит, Микки. Это моя любимая часть, – заныла Пи, когда я обняла ее и поцеловала в обе щечки десять раз подряд.

– Я сплю в этих обертках и закутываюсь, как маленькая бездомная леди, – подхватила я за Ванилопой. Пи, не обращая на меня внимания, оттолкнула меня в сторону, чтобы не заслоняла мультфильм, и променяла меня на милую маленькую девочку на экране.

– Есть хочешь? – спросил Блейк, намазывая майонез на кусок хлеба.

– Вот это стол, только посмотри. Мне так нравится, Блейк.

– Я же говорил, что у меня вкус лучше, чем у тебя.

Я улыбнулась, чувствуя, словно гора с плеч свалилась. Мы еще не все выяснили между собой, но, черт возьми, было приятно почувствовать облегчение.

– Я хочу есть. Надеюсь, ты это не для Пи делаешь.

– Для нее. А что?

– Ее стошнит.

– Что?

– Серьезно. Если она съест хоть кусочек этого бутерброда с майонезом, ее вывернет прямо на наши новые кресла. Она его ненавидит.

– Ладно, кукурузная соломка или крендельки?

– Кукурузная соломка с ветчиной, крендельки с арахисовым маслом. Ты тренируешься? – тихо поинтересовалась я. Блейк положил еду Пи на ее пластиковую тарелку с изображением Свинки Пеппы и посмотрел вниз.

– А я должен?

Я забрала тарелку прежде, чем он успел уйти, и отрезала края у хлеба. Если бы я этого не сделала. он сразу же вернулся бы обратно.

– Мне нужно кое-что узнать, Блейк, – подавлено произнесла я.

– Позволь мне доставить эту еду. Я сейчас вернусь.

Я заняла место Блейка и приготовила нам по бутерброду тоже.

– Приятно посидеть тут на табуретке. Мне они нравятся.

– Не помню, чтобы ты жаловалась на то, что сидела на кухонном островке, когда я в последний раз тут ел.

– Замолчи.

– Поговори со мной, – Блейк засмеялся и сел.

Я обхватила соломку губами и слизала соль, прежде чем съесть.

– Ты собирался меня отпустить?

Больше Блейку ничего и не требовалось; он точно знал, о чем я спрашивала. У меня сердце сжалось, когда он тяжело вздохнул, прежде чем ответить. Не на такой ответ я наделась.

– Ты должна кое-что понять.

– Нет, не должна. Я понимаю. Я тоже такое пережила, Блейк. Я не против. Я тебя понимаю.

– Нет, не понимаешь. Я с ума сходил от страха и знал, что ты вероятно тоже. Но, тем не менее, ты не хотела мне рассказывать. Я предоставил тебе кучу возможностей.

– Неужели, Блейк? Ты действительно хотел, чтобы я рассказала тебе, или ты собирался позволить мне выйти из игры? Вернее, ты собирался сам легко выйти из игры?

– Не знаю, Макайла. Тот день, когда врач сообщил нам, что у Дженни началась ремиссия, стал лучшим днем моей жизни. Следующие два года мы провели, наслаждаясь жизнью. Мы сбежали и поженились, отправились в Африку и строили школу. Пролетели на воздушном шаре через Великий каньон, вызвались расчищать дебри в нескольких городках штата Айова после разрушительного наводнения. Все было замечательно, я занимал видное положение в обществе, и Дженни была моей жизнью. Мы были счастливы, и впереди у нас была целая жизнь. Тот день уничтожил меня, Макайла. Полностью. Ты можешь понять, что именно твое лицо я увидел первым после того звонка? Холден просто сплавил тебя мне и сказал избавиться от тебя.

– Я помню. Я подумала, что ты урод. Ты держал меня за руки и смотрел так, словно собирался убить. Мне было пятнадцать.

– Я не хотел тебя убивать. Не могу объяснить, тогда я этого не знал, но что-то в твоих глазах говорило мне, что ты понимаешь. Я совсем забыл о тебе, никогда не думал после того дня, но теперь, оглядываясь назад, я верю, что ты была моим предвидением.

– Твоим предвидением?

– Да, будто ты была послана сообщить мне, чтобы я держался. Что ты меня спасешь.

– Я лишь исполняла предсмертную волю своей матери: рассказать своему отцу о себе. Я ведь тебя даже не знала, но знаешь, что забавно?

– Просвети меня.

– Я тоже заглянула в твои глаза.

– О чем ты?

– Словно ты был предвидением. Я появилась там через несколько минут после смерти Дженни и встретила тебя через несколько минут после того, как умерла мама. Это судьба, но я все-таки хочу знать. Ты собирался дать мне уйти?

– Ты ищешь предлог, чтобы уйти? Что если бы я сказал, да?

– Я бы поняла.

– Нет, не поняла. Пока сама не испытала такого. Барри сказал мне, что ты ездила к Сью. Что она сказала?

– Она сказала, ничего страшного. Фиброаденома. Полагаю, она встречается у многих девушек моего возраста, и противозачаточные таблетки, видимо, играют роль. Что ты хочешь этим сказать? Пока я сама не испытаю этого?

– Я имею в виду, поставь себя на мое место, Макайла. Ты бы забрала Пи и сбежала, чтобы не смотреть, как я угасаю у тебя на глазах? Я бы этого хотел, но тебе не надо это делать. Я бы не ждал, что ты повторишь это. Одного раза в жизни больше, чем достаточно.

– Я бы сделала это ради тебя, Блейк. Просто я хочу знать, что за меня стоит бороться. Даже если бы я никогда не осталась здесь и не позволила тебе этого, мне нужно знать, что я значу для тебя не меньше, чем Дженни.

– Ты глупая дуреха. Я ни за что не хочу переживать эту боль снова, и мысль отпустить тебя, если бы решила уйти, мучила меня как самая ужасная болезнь. Я понимал, что для всех было бы лучше, если бы ты уехала. Но я также знал, что никогда бы не отпустил тебя. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы позволить тебе пережить это в одиночку. Я был бы рядом.

– Мне кажется, ты так говоришь, потому что знаешь, что со мной все в порядке.

– Серьезно? Что ж, помнишь ту ночь, когда ты разрисовала мою руку?

– Да?

Мои брови поползли вверх, когда Блейк направился ко мне.

– Я хотел дождаться твоего дня рождения, но ты все время портишь все мои попытки удивить тебя. – Блейк приподнял рукав до локтя, и я ахнула.

– Черт возьми, Блейк! Она настоящая? Когда ты это сделал?

– В течение последних трех дней. Она еще не совсем закончена. Надо еще больше затушевать льва.

Потрясенно, я провела рукой по предплечью Блейка.

– Ты сделал татуировку?

– Мне она была нужна.

– Нужна?

– Да. Мне необходимо было это постоянное напоминание. На которое я бы смотрел каждый день и помнил, ради чего все это.

– Это мой рисунок, – произнесла я, рассматривая точную копию того, что я нарисовала на Блейке. Точная копия рисунка, который я разместила на его руке, была заменена на стойкие чернила. Лев был силен и высокомерен, с властным выражением лица. Крошечное сердечко на груди львицы содержало инициалы ДЛХ: Дженни Линн Холден. В детально прорисованных лапах находилось имя, которое я написала каллиграфическим почерком, вплоть до крошечной горошины в качестве точки. Фраза «Я никогда не отпущу» была выведена на бриллиантовом ошейнике, обвивавшем сильную кошачью шею, тем же шрифтом, что и имя Пи. На круглой бирке у горла Льва виднелись буквы «М.К.».

– М.К.? – Спросила я. Я знала только одну M.К.

– А ты как думаешь?

– Макайла Коуст?

– Хм-м, может подойти.

– Ты ведь помнишь мою фамилию? Также получается М.К.

– Да, я об этом думал, но тебе не кажется, что Коуст звучит лучше?

– Кажется, но ведь это и фамилия моей мамы тоже.

– То есть ты хочешь ее оставить?

– Нет, мама бы хотела, чтобы я взяла ту же фамилию, что у вас с Пи.

– Карли – красивое имя для маленькой девочки.

– Не начинай и ты тоже, – я фыркнула.

– Мама и Сара?

– Да, – закатив глаза, призналась я.

– Забудь про инициалы. В принципе, я не собирался их набивать вообще. Но все-таки набил, потому что боялся задеть твои чувства.

– Так бы и было.

– Но не должно. Львица нарисована тобой. Посмотри на ее морду, посмотри, какая она сильная. Эти лапы, держащие Пи, никогда ее не отпустят. Имя Дженни в этом сердце только благодаря тебе. Я был так занят, пытаясь отпустить ее, и не понимал, что мне не только не нужно это делать, но я и не хочу. Мне нравится рассказывать Пи о ее маме. Мне нравится, что она будет помнить о ней, даже не зная ее. И все это благодаря тебе.

Ух ты. Какое убедительное заявление. Какая многозначительная татуировка.

– Я был напуган, Макайла, но ни за что бы не отпустил тебя, – склонившись над моими губами, прошептал Блейк.

– Правда? – спросила, я, приоткрыв губы.

– Да. Я тебя люблю, и со всеми невзгодами мы будем бороться вместе. Обещаю, и ещё одно.

– Что?

– Если ты ещё хоть раз утаишь от меня что-то подобное, я отшлепаю тебя так, что долго сидеть не сможешь. Поняла?

– Да. Четко и ясно. Прости меня.

– И ты меня прости. Мне стоило обсудить это с тобой раньше. Давай пообещаем, что больше не будем так делать. Никогда. Если тебя что-то беспокоит, скажи мне. Я хочу чувствовать все то, что чувствуешь ты.

– Я не хочу, чтобы ты снова такое переживал.

– И я не хочу для тебя такого, но, если это когда-либо случится, мы переживем это вместе, понятно?

– Да. Ты собираешься меня поцеловать или как?

Пи с тарелкой в руках прервала нас.

– Я говорю нет. Фу. Можно мне еще соломки? Мне не нравится этот бутерброд.

– Почему? Ты едва прикоснулась к нему.

– Он с неправильным сыром. Я не люблю этот желтый сыр.

– Ты положил швейцарский сыр на ее бутерброд с ветчиной?

Блейк пожал плечами.

– Откуда ты все это знаешь?

– Ну, вообще-то она умеет разговаривать, – нахмурилась я, забирая бутерброд.

Я очень сильно любила свою жизнь. Мой дом. Мою новую кровать. Божечки мои, у нас была кровать. Больше никаких палаток.

Тем вечером Пи выпила еще больше лимонада, потому что мы заказали пиццу и смотрели кино. Я подкупила ее, чтобы сесть посередине, хотела быть ближе к Блейку и к ней. Мне нужно было сесть между ними, но еще больше мне хотелось, чтобы фильм побыстрее закончился и Пи пошла спать.

– Пойду готовиться ко сну. И ты давай тоже. Я приду и уложу тебя.

– Нет, папа уложит. Он собирается рассказать о том, как моя мама наступила на пчелу и распугала парад.

Я улыбнулась Блейку и взъерошила его волосы. Позже я собиралась расспросить его об этом, можно только представить, что эта история повлекла за собой.

Я провела в ванной больше времени, чем когда-либо. Не столько готовилась ко сну, сколько очень нервничала, как открыть дверь и выйти. В очередной раз я перекинула волосы на плечо, а потом назад.

Ох! Не могла я этого сделать. Не могла быть сексуальной. Это было глупо. Не стоило трать деньги. Из зеркала на меня смотрело отражение все той же трусливой Микки, которая десять минут собиралась с мыслями, чтобы войти в магазин белья от «Виктории Сикрет». Возможно, это была плохая идея. Может, мне стоило подождать еще денек. Может быть, мне надо…

– Ничего себе.

– Привет.

– Ты – красавица. Это для меня?

Я пожала плечами, глядя на себя в зеркале. Я выбрала очень дорогое, наверное, самое дорогое белье в своей жизни, черную коротенькую комбинацию. Перед назывался «свободный». Так мне сказала продавец. Лифчик прикрывал грудь, а вырез спереди с прозрачной мягкой сеткой доходил до бедер. Мои трусики походили на крошечные завязки, обхватывающие бедра, и одна – между ягодицами. Довольно непривычно.

– Это была необходимая мне минута, о которой я тебе говорила. Я хотела отпраздновать. С тобой.

Блейк расплылся в самой широкой улыбке и направился ко мне.

– Мне нравится. Очень нравится. Повернись, дай на тебя посмотреть.

– Нет. Чувствую себя по-идиотски.

– Не надо, но тебе стоит накинуть что-нибудь. Пи ждёт, чтобы ее уложили спать.

– Правда? Она сказала, что ты собирался это сделать.

– У меня не очень получается. Иди, уложи ее и позволь мне принять душ. Встретимся через... Бог ты мой, у нас есть кровать!

– Знаю. Я сказала то же самое. Давай больше никаких походов.

– Пи хочет спать в палатке в свой день рождения.

– Давай тогда это будет последний раз.

Блейк потянул меня к себе, и я сделала шаг назад. Он обхватил рукой мою правую обнаженную ягодицу и поцеловал. По-настоящему поцеловал. Я сразу же возбудилась. Вот такой это был поцелуй. Хотя, может, причиной тому стал его твердый член, которым он прижался мне между ног.

– Тебе стоит уйти, пока я не нарушил твои планы и не отодвинул эти симпатичные трусики в сторону, и не вошёл в тебя.

– Можешь это сделать, – выдохнула я.

Мои бедра сами потянулись к пальцу Блейка, когда он коснулся меня там. Тонкий материал нисколько не защищал от ощущений, вызванных небольшим давлением.

– Пи помешает нам, и ты на нее разозлишься. Она не станет ждать больше…

– Микки, ты идёшь? – раздался за дверью приглушённый голос.

– Да, детка. Иду, – откликнулась я, прошептав слово «иду» в губы Блейка.

– Поторапливайся. Я вернусь через пять минут, – сообщила я, отстраняясь от него.

– Мне нужно только две.

– Подожди. У меня тут нет халата. Я не могу открыть дверь.

– Держи.

Блейк расстегнул свою рубашку, и мой взгляд упал на льва. Я до сих пор не могла поверить, что Блейк сделал татуировку. Блейк сделал татуировку.

– Подойди к двери, и я дам тебе свою рубашку, – кивнул Блейк.

– Ни за что. Я не могу.

– Придется. Ты не можешь надеть это и не позволить мне видеть тебя в этом белье. Давай.

Я прищурилась и ответила на вызов, после того, как погладила его эрегированный член под штанами. Я не только подошла к двери, но и устроила ему представление. Просунув два больших пальца в стринги, я повернулась спиной и медленно спустила их по бедрам.

– Мать твою, – хрипло произнес Блейк. Я захихикала и потянулась за его рубашкой.

– Эй, ты где? – позвала я Пи, которая только что стояла за дверью.

– Какаю! – услышала я дальше по коридору. Я развернулась к телефону, который зазвонил на кровати. Кровать. Ура!

– Привет, Сара, – ответила я на звонок, пока искала Пи.

– Привет. Ты в порядке? – Я улыбнулась и вошла в ванную, где была Пи. Она махала руками, словно пыталась взлететь, и я нахмурилась.