Текст книги "Дар или проклятье"

Автор книги: Джессика Спотсвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

17

Сжав в кулаке Мамино письмо, я отступаю в свою комнату. Тут я в безопасности. Отдернув занавески, я сажусь на старенький Мамин диванчик и вдыхаю слабый аромат розовой воды, который он хранит до сих пор. Я смотрю, как над холмом поднимается бледное утреннее солнце. До меня доносятся звонкие птичьи трели и звуки просыпающегося дома. Я думаю, как мне быть.

Сестричество станет действовать, исходя из интересов Дочерей Персефоны, а не из того, что лучше для сестричек Кэхилл, – в Мамином письме об этом говорится очень ясно. Но как нам уберечься от лап Сестер?

Я не хочу, конечно, чтобы по всей Новой Англии росли запуганные, бесправные девочки, но мое обещание Маме для меня куда важнее. Первое и самое главное, что я должна сделать, – сберечь своих сестер.

Когда я выхожу в холл, чтобы спуститься к завтраку, то обнаруживаю, что меня караулит Елена. Она расплывается в широкой улыбке:

– Я вас поджидала.

– Зачем? – невежливо интересуюсь я.

– Пришло время сказать мне правду. Кейт, вы владеете ментальной магией?

Я борюсь с желанием шмыгнуть обратно к себе. Вместо этого я выпрямляюсь в полный рост и нависаю над нашей гувернанткой.

– Я уже говорила вам, что не знаю.

Карие глаза Елены впиваются в мои.

– Я вам не верю.

Я отвечаю ей таким же взглядом:

– Вы назвали меня лгуньей?

Она игнорирует мой вопрос и возится с нефритовой сережкой в виде капельки. Сегодня на ней розовое платье с окантовкой цвета листьев мяты.

– Думаю, вы напуганы. Я не могла справиться с тем, во что вы превратили сад. И ваши сестры тоже не могли. Сестричество примет такую сильную ведьму с распростертыми объятиями. Такой мощный талант нельзя зарывать в землю.

– То, что произошло в саду, было случайностью.

Избегая ее взгляда, я смотрю на свое отражение в зеркале над столом. В позолоченном обрамлении мое лицо выглядит бледнее обычного, а под глазами залегают глубокие фиолетовые тени.

– Ой ли? – Елена кладет ладонь на мою руку; ее гладкая коричневая кожа резко выделяется на льдистой голубизне моего платья. – Кейт, я знаю, что одна из вас способна к ментальной магии.

Я отстраняюсь и оборачиваюсь к зеркалу, притворившись, что должна немедленно поправить прическу.

– Не понимаю, откуда взялась такая уверенность.

– У вашего отца довольно интересные провалы в памяти, – говорит она.

Я цепенею. Откуда она знает?

– Способность к ментальной магии была у моей Мамы.

– Да, только эти провалы появились уже после еесмерти. Он абсолютно ничего не помнит о предложении миссис Корбетт отправить вас в монастырскую школу Сестричества, – говорит Елена. – Забавно, однако. И кто же это прибегнул к такой темной магии, чтобы вы, сестрички, не разлучились?

Ах, миссис Корбетт! Вот гнусная старая летучая мышь! Не знаю, почему я так удивлена. По-хорошему, мне бы следовало быть благодарной за то, что она не стала привлекать к нам внимание Братьев.

– Тэсс тогда было всего… девять, кажется? Или десять? Слишком рано для того, чтоб проявилась ее колдовская сила. Остаетесь вы с Маурой. Но если бы Маура знала, что владеет ментальной магией, мне уже было бы об этом известно. Значит, это вы. – Отражение Елены смотрит на меня из зеркала. – У меня есть обязательства перед Сестричеством. Не думаю, что Сестрам нужна именно Маура, но вы не желаете со мной сотрудничать, а вот она, смею вас уверить, – вполне. Она стремится уехать в Нью-Лондон. И уедет сегодня же, если я ей это предложу… особенно если узнает, сколько у вас от нее тайн. Мне очень нравится Маура, – медленно продолжает она, все не отрывая от меня своих шоколадных глаз. – Я бы очень не хотела увидеть, как с ней случится что-нибудь плохое. К несчастью, руководство Сестричества во многом придерживается макиавеллевских понятий. Они, конечно, не причинят ей непоправимого вреда, а просто используют ее в качестве приманки.

Я разворачиваюсь, мое сердце стучит, как барабан. С меня довольно.

– Оставьте Мауру в покое. Это я. Вам нужна я.

Елена вперяет в меня взор:

– Мне нужны доказательства. Я не могу доверять вам, Кейт. Я полагаю, что вы лжете мне даже сейчас.

Мои руки сжимаются в кулаки.

– Вы претендуете на то, чтобы быть подругой Мауры, но вам нет до нее дела. Вас заботит только ваше проклятое Сестричество.

Елена резко поднимает руку, словно хочет меня ударить:

– Не я подвергаю ее опасности. В этом ваша вина. Если только вы станете со мной сотрудничать…

Мои ногти впиваются в ладони, оставляя на них полукруглые отметины.

– Чего вы от меня хотите?

Елена, торжествуя, улыбается змеиной улыбкой:

– Начнем с того, что вы встретитесь со мной в розарии для урока ментальной магии. В половине третьего, пожалуйста.

– В половине третьего, – соглашаюсь я, проклиная ее про себя. – И если я докажу, что способна к ментальной магии, вы оставите Мауру и Тэсс в покое?

– Насколько это зависит от меня, да. – Она, как всегда, себе на уме. – Если вы докажете, что в пророчестве речь шла именно о вас, и согласитесь вступить в Сестричество, чтобы сыграть уготованную вам роль, мы обеспечим их безопасность. Ради вас.

Не бог весть какое обещание, но все же лучше, чем ничего.

– Отлично, – огрызаюсь я. А что еще я могу сделать?

Я говорю миссис О'Хара, что не буду завтракать. Не могу смотреть на самодовольное лицо Елены без желания запустить в нее фарфоровую чашку. По дороге в сад я беру на кухне яблоко. Осенний воздух вокруг тоже хрусткий, будто яблоко, хрустят и усыпавшие дорожку палые листья.

Я останавливаюсь у заросшей, нуждающейся в прополке клумбы с белыми розами и прислушиваюсь, не донесется ли от беседки стук молотка. Впрочем, для Финна, скорее всего, еще слишком рано. Я опускаю плечи. Возможно, это и к лучшему.

Быть может, отказ от Финна и станет той жертвой, которую предвидела Бренна? Это гораздо больше того, о чем просила меня Мама. Я знаю, что жизнь с ним тоже потребует жертв: придется научиться готовить, шить, перелицовывать платья. Но возможность быть с ним превратит жизнь в жалком домишке семьи Беластра в рай. К тому же можно будет не расставаться с сестрами и учиться колдовству у Саши и Рори. А когда я устану от городских сплетен, я смогу навестить мой сад и отдохнуть в нем.

Нью-Лондон слишком далеко.

Но если я должна поехать туда, чтобы обеспечить безопасность моих сестер, значит, так тому и быть.

Я опускаюсь на колени и начинаю выдергивать упрямые сорняки. Через пять минут возле меня уже вырастает изрядная куча травы. Теперь клумба выглядит значительно приличнее, а я испытываю удовлетворение от хорошо проделанной работы и перевожу взгляд на следующую клумбу. Там, возле фонтана с купидоном, на кустах винно-красных роз, вновь появились молодые бутоны. Ими тоже следует заняться. Я передвигаюсь, мурлыча про себя какой-то мотивчик и выравнивая примятый грунт.

На меня падает чья-то тень.

– Кто-то, кажется, делает за меня мою работу?

От звуков этого голоса мое сердце пускается в галоп.

– Если хочешь, можешь помогать.

Финн опускается возле меня на колени, соблюдая, впрочем, приличествующую дистанцию, – нас прекрасно видно из кухонного окна.

– Так ты не возражаешь против компании?

Я, потеряв от любви голову, улыбаюсь ему, его вишневым устам, веснушкам и теплым карим очам.

– Против твоей точно не возражаю.

– Ты же это любишь, верно? – спрашивает он, жестом указав на цветы. – Не только результат, но и работу?

– Да. – Миссис О'Хара вечно поднимает вокруг этого суету; я всегда забываю про перчатки, и она пеняет мне за испорченные руки и грязь под ногтями. Лично я, например, не вижу, какой урон может нанести мне простая грязь. – Мне нравится, когда то, за что я принимаюсь, становится лучше. И я ненавижу сидеть в четырех стенах.

– Я вижу. – Он проводит пальцем по моей щеке. – Знаешь, ты прекрасна. С моей стороны непростительная оплошность, что я не говорю тебе этого постоянно. Ты будто современная Помона. Или Венера – прежде чем стать богиней любви, она была божеством плодородия и садоводства.

Он задерживает на мне взгляд достаточно долго для того, чтобы я успела зардеться, а потом начинает распутывать клубок колючих стеблей. Сидя на корточках, я смотрю, как шевелятся его пальцы, аккуратно освобождая листву и бутоны. Быть с ним – такое искушение. Когда мы вместе, я хочу забыть о пророчестве, об обязательствах, о сестрах. Я хочу быть обычной влюбленной девушкой.

Я пересаживаюсь на край фонтана и болтаю руками в прохладной воде.

– А ты что любишь? – спрашиваю я.

– Прости? – Он, как попугай, наклоняет голову.

– Я люблю садовничать. Тэсс – печь. Маура… – Маура мечтает уехать. Я трясу головой, отказываясь думать об этом. – Если ты не работаешь здесь или в книжной лавке, как ты проводишь время?

Он с минуту думает.

– Наверное, сижу взаперти. Пока был жив мой отец, я собирался поступить в университет. Для независимого филолога сейчас не слишком много возможностей, но мне хотелось самому переводить мифы. Про Орфея и Эвридику, например, он один из самых моих любимых. Или про Бахуса и Филимону. Или про все деяния Аполлона.

Я знаю эти истории – Тэсс изучала их вместе с Отцом.

– Ну… ты же все равно можешь их переводить, правда? – спрашиваю я, вылавливая из фонтана опавший лист.

– Я стараюсь. Но не хватает времени.

– Как жаль, – говорю я, припомнив, что пострадать придется не мне одной. – Насчет твоего отца… думаю, это было ужасно.

– Все случилось совершенно неожиданно, не знаю уж, к добру это или к худу. Матушка была стойкой, как скала, но я знаю, что ей пришлось тяжелее, чем нам с Кларой. Я стараюсь помогать ей, чем могу.

– Я уверена, что у тебя это получается.

Финн проводит рукой по и без того взъерошенным волосам. Интересно, с утра он хотя бы пытался причесаться?

– Может быть. Но мне хотелось бы делать для нее еще больше.

Я чувствую, что мне хочется защитить его, оградить от невзгод. Я знаю, что мне хватает и собственных неприятностей, но иногда хочется забрать и его горести.

– Я хочу знать, что тебя огорчает. Я хочу знать тебя. Все о тебе. Твои любимые цветы, и блюда, и книги.

Финн улыбается:

– На это у нас будет много времени.

Но это не так! Как раз времени у меня совсем не осталось. Станет ли Елена ждать моей церемонии оглашения, когда поймет, что я обладаю ментальной магией? Увижу ли я его снова перед тем, как меня увезут в Нью-Лондон?

Мое настроение омрачается. Я наклоняюсь и дергаю несчастные сорняки. От неловкого движения ломается ветвь розового куста. Я отламываю ее окончательно и швыряю куда-то в сад.

– Кейт? Я что-то сделал не так? – неуверенно обращается ко мне Финн.

– Нет, ты тут ни при чем. – Я чувствую, как начинает дергаться веко, и прижимаю его рукой.

Может быть, Сестричество – это не так уж плохо. Они защитят нас от Братьев и не дадут отправить нас в тюрьму или в богадельню. Они же хотят помогать таким девушкам, как мы! Могу ли я действительно обвинить их в жестокости? Я сделаю все, чтобы защитить Тэсс и Мауру, даже если это причинит боль другим людям. Вот и Сестры рассуждают так же, просто сфера их интересов куда шире.

Я могла бы простить им их методы, если бы дело не касалось напрямую моей семьи. Если бы они не угрожали Мауре, чтобы принудить меня к сотрудничеству, хоть я и не хочу такого будущего. Будущее, которое я хочу, стоит сейчас прямо передо мной; его лоб прорезали морщинки, а глаза полны тревоги.

– А в чем тогда дело? Скажи мне, – просит он.

– Не могу, – отстраняюсь я.

– Если ты отчего-то несчастна, расскажи мне. Пожалуйста.

Я смотрю на него – действительно смотрю, заглядывая вглубь за веснушки, спутанные волосы и волшебные поцелуи. Финн – умный, одаренный человек, воспитанный умной, одаренной матерью. Я на самом деле нравлюсь ему. Настоящая я – не только смеющаяся барышня, которая лазает по деревьям и ловит руками пескарей, но и упрямая, раздражительная девица, которой я становлюсь в свои самые плохие минуты. Я думаю, что нравилась бы ему – он любил бы меня, – даже если бы он узнал о моей колдовской силе.

Но если бы он узнал, что я применила к нему ментальную магию? Я смотрю на булыжник у себя под ногами. Это непростительно. Я не заслуживаю того, чтобы быть с Финном.

Я отряхиваю грязь со своего бледно-голубого платья.

– Мне надо идти. Сегодня я не лучшая компания.

Он смотрит мне вслед, явно озадаченный, и я не могу сказать, что виню его в непонятливости. Я уже на середине дорожки, когда он кричит мне вслед:

– Скорее всего, лилии. И яблочный пирог. И «Метаморфозы».

Я не могу сдержать ответной улыбки:

– Красные розы, земляника и «Рассказы о пирате Ле Ферв»!

Миссис О'Хара морщится, когда я вхожу в кухню.

– Мисс Кейт, вымойте руки, прежде чем до чего-то дотрагиваться. И снимите ботинки, пока не разнесли грязь по моим полам. Я вижу, вы опять копались в грязи.

– Я садовничала, – поправляю я, расстегивая ботинки и выбираясь из них, – потому что розы в этом нуждались.

– Я думала, для ухода за розами мы наняли Финна Беластру.

– Он был занят. – Намыливая руки, я склоняюсь как можно ниже к раковине, чтобы скрыть предательский румянец. – В беседке.

Хмыкнув, она принимается оттирать пятно с моей щеки.

– Вы выглядите как уличный мальчишка. Можете задаваться сколько угодно, но вы все еще маленькая девочка, которая любит поплескаться в грязной луже. Разве нет?

– Полагаю, что да, – я заключаю ее в быстрые, любящие объятия.

Миссис О'Хара пахнет гренками с маслом, всю жизнь, сколько я ее знаю, она всегда перекусывает ими в полдень.

– Уф, – с улыбкой отдувается она. – И за что же это?

– За то, что вы – это вы. За то, что вы всегда здесь, с нами, – говорю я, и она вспыхивает от удовольствия.

Наверняка она уже давно в преклонных годах. У нее всегда, сколько я помню, были седые волосы и морщинистое лицо. Иногда в дождливую погоду ее левое колено ноет, и тогда она подтаскивает свой стул к очагу и объявляет швейный день. Она не проявляет больше никаких признаков старения, и это хорошо, потому что я не знаю, как бы мы без нее обошлись. А сейчас, когда мне, возможно, придется уехать, она еще больше станет нужна Тэсс.

В кухню просовывается голова Мауры. На ней простое дневное платье кремового цвета с красным кушаком, а волосы заплетены в одну длинную косу, которая свисает вдоль спины. Сестра выглядит очень молодо.

– Замечательно, – произносит она, но ее улыбка выходит несколько нервозной. – Я хотела поговорить с тобой, Кейт. Это важно. Ты можешь подняться наверх?

Я иду следом за ней в ее комнату, а за мной, будто тень, ползет страх. Маура захлопывает за нами дверь и ведет меня к подоконнику.

– Я знаю, тебе это не понравится, поэтому давай поскорее с этим покончим. Я собираюсь во второй половине дня написать Отцу, потому что я приняла решение. Я вступлю в Сестричество.

Ей нельзя так поступить. Во всяком случае, не зная о пророчестве и о том, чем оно может для нас обернуться. Я кусаю губу, разрываясь между тем, что следует знать сестре, и тем, что велела мне Мама.

– Маура, в этом году ты еще не должна принимать решение!

Маура поворачивается ко мне спиной и жестом просит завязать ей на талии бант.

– Зачем ждать?

– А зачем такая спешка? Тебе не терпится расстаться с семьей?

– У меня будет новая семья. Несколько дюжин сестер, – лучезарно улыбается Маура.

Сердце уязвленно бухает в моей груди, и я резко затягиваю узел:

– У тебя уже есть сестры.

– Я знаю. Я не имею в виду… – Полюбовавшись на себя в зеркало, Маура поворачивается ко мне. – Я знаю, в последнее время мы спорили больше, чем обычно, но я буду скучать по тебе, Кейт.

– Но все равно уезжаешь от нас, не подумав дважды, просто по щелчку? – Я прищелкиваю пальцами.

– Нет. – Маура садится рядом со мной и, сдвинув в сторону желтые занавески, глядит на ухабистую дорогу и красные клены. – Я подумала и дважды, и трижды, и даже четырежды. Мама не научила нас даже половине того, что знала, и мы не практиковались столько, сколько нужно. Я буду отставать от своих ровесниц. Но мы родились с колдовской силой, она передалась нам по наследству, и я хочу лучше в ней разбираться.

– Ты не можешь ехать! – настаиваю я. – Отец тебе не позволит.

Маура закатывает глаза. Мы обе знаем, что эту проблему она решит.

– Отца, возможно, удивит мой религиозный пыл, но он не станет воевать со мной по этому поводу. К тому же он оценит эрудицию и милосердие Сестер.

– Я все расскажу ему, – угрожаю я, поднимаясь. – Я расскажу, кто они на самом деле.

– Ты не станешь так рисковать. Конечно, Отец не подчиняется Братьям, когда дело касается его книг. Но если он узнает, что все его дочери – ведьмы… Боюсь, он может не справиться с шоком. Здоровья не хватит.

Я представляю себе, как стучу в дверь отцовского кабинета. Как сажусь в одно из кожаных кресел. Подаюсь вперед и сообщаю Отцу, что Мама была ведьмой. Что Тэсс, Маура и я – тоже ведьмы. И – что дальше? Что он скажет? Мама любила его, но не верила, что он сможет освоиться с таким знанием.

– Тебе меня не остановить. Но ты можешь ко мне присоединиться. Я тебе напишу. Я не смогу написать подробно из-за цензуры, но ведь ты сможешь навестить меня, если захочешь. Я надеюсь, что так и будет. Возможно, когда ты увидишь, как мне там хорошо… – Маура соскальзывает с подоконника и берет обе мои руки в свои. – Я буду скучать по тебе.

Она права. Я не могу остановить ее, она не хочет ничего слышать. Я могу только перехитрить ее, а это значит – пойти на сделку с Еленой.

– Я тоже буду по тебе скучать. Отчаянно, – говорю я, и это чистая правда.

Маура крепко обнимает меня:

– Спасибо. Я не думала… я так рада, что ты решила меня поддержать. Ты лучшая сестра в мире, Кейт. На самом деле.

– Всегда пожалуйста, – бормочу я, чувствуя себя предательницей.

Через час я врываюсь в книжную лавку Беластра. Марианна сидит на стуле за прилавком, нацепив на вздернутый нос очки для чтения. Увидев меня, она указательным пальцем сдвигает их повыше, и этот жест душераздирающе напоминает мне Финна.

– У вас есть другие покупатели? – спрашиваю я.

Она качает головой и откладывает книгу:

– Нет, но…

– Вот что я нашла, – перебиваю я, вынимая из кармана смятое Мамино письмо. – Мама оставила его мне. Конец пророчества… там говорится, что только две сестры встретят двадцатый век, потому что одна из них убьет другую. Мама хотела, чтобы я нашла способ предотвратить это. Она думала, что грядет война, и из-за моего дара я окажусь в самом эпицентре. А я не знаю, как этого избежать. Сестры уже угрожают Мауре, чтобы заполучить меня. Они безжалостны. Вы знали это? – Тяжело ступая, я подхожу к прилавку и бросаю на него письмо. – Потому что, должна сказать, с ее стороны было большой ошибкой не рассказать мне обо всем перед смертью. А я теперь должна это расхлебывать!

Я ору во всю глотку, поэтому меня не удивляет, что карие глаза Марианны округляются; только вот смотрит она не на меня. Она смотрит… куда-то за мою спину.

Я судорожно сглатываю. У меня возникает ужасное чувство, что там, за моей спиной, в лабиринте стеллажей с книгами кто-то есть. И если это не покупатель…

Я медленно оборачиваюсь.

Это Финн. С белым как бумага лицом.

– Ты… Кейт? Что ты сказала?

Мой желудок подскакивает и застревает где-то в районе горла.

Финн не должен был быть здесь. И не должен был узнать обо мне так.

Проходит одна-единственная томительно долгая секунда.

Я не могу больше врать ему:

– Я – ведьма.

18

Он выглядит… как? Разочарованно?

Его глаза за очками непроницаемы, лишь на лбу меж бровями залегла глубокая морщинка.

– Ты мне не сказала, – говорит он.

– Нет.

– Почему?

Как я могу это объяснить? Он думает, что я храбрая и сильная, но это не так. Я даже вполовину не такая сильная, как мне хотелось бы. Иногда я боюсь и сомневаюсь. Прямо сейчас меня переполняют эмоции – отчаяние, и злость, и досада на то, что я не понимаю, как теперь все исправить. Если бы я призналась ему раньше – как знать, какие чувства он испытал бы?

Я не хочу отталкивать Финна. Но как рассказать ему, что я передумала и перечувствовала за несколько последних недель?..

Я не уверена, что достаточно смела для этого.

– Я думала, что ты, может быть, догадался, – беспомощно лепечу я. – Когда я пришла посмотреть реестр.

Он качает головой.

– Я подозревал, что, возможно, кто-то из твоих сестер…

– И я, и сестры. Мы все. И мы не просто какие-то обычные ведьмы, о нас есть пророчество. Мы… да ты же слышал, наверное.

Он пожимает плечами:

– Ты кричала.

Я смотрю на Марианну, а она с любопытством смотрит на нас, переводя взгляд с одного на другого. Интересно, какие выводы она сделает.

– Я совсем не знаю, что теперь делать, – говорю я тоненьким, жалобным голоском. – Они заставляют меня поехать в Нью-Лондон. В пророчестве говорится, что одна из нас либо поможет ведьмам вернуться к власти, либо станет причиной нового Террора. Они думают, что это я, а Сестричество… они там все, на самом деле, ведьмы… а мне придется навсегда уехать из Чатэма, и…

Мой голос срывается. Я сглатываю Слезы, спрятав лицо в ладонях. Чтобы восстановить самообладание, я ритмично дышу: вдох-выдох, вдох-выдох. Чья-то рука ложится мне на плечо и разворачивает меня. Сквозь пальцы я вижу, что это Финн. Он смотрит на меня глазами, полными сострадания. Сострадания и еще чего-то; это «что-то» дает мне надежду, что он не станет относиться ко мне хуже, даже если я начну вопить, плакать и швыряться вещами. Он привлекает меня к себе, хотя его мать стоит тут же рядом.

Он смелее, чем я.

Я шмыгаю носом, уткнувшись в его грубую серую хлопчатобумажную рубаху.

– Я не хочу терять тебя. Но и сестер я не хочу терять тоже.

– Я знаю. – Он гладит меня по спине. Прижавшись к его груди и закрыв глаза, я чувствую себя защищенной от всех бед мира.

Его мать кашляет:

– Финн? Могу я минуточку поговорить с Кейт?

Рука Финна скользит по моей спине, и он неохотно выпускает меня из объятий. Я с такой же неохотой отстраняюсь от него.

– Конечно. – Он отходит, едва взглянув на Марианну. – Я буду наверху.

Мы обе ждем, когда закроется дверь, ведущая в жилую часть дома. Марианна смотрит на меня поверх очков, и я чувствую себя нерадивой школьницей, не выполнившей домашнее задание. Сейчас ей наверняка стало совершенно очевидно, что между ее сыном и мной что-то есть. Она была так добра ко мне, но теперь, наверное, возненавидит.

– Простите, – говорю я.

Марианна снимает очки, кладет их на прилавок и, сощурившись, смотрит на меня:

– За что?

– Вам наверняка неприятно, что ваш сын попал в такую переделку.

– Ну конечно, это все несколько осложняет, но мы не можем выбирать, кого полюбим.

– Ох… ну он… это же… он не… – бормочу я.

– Может, он и не сказал ни слова, но я знаю моего сына. Я видела, как он на вас смотрит.

– Как? – Я ненавижу себя за то, что не могу не задать ей этого вопроса.

– Он готов убить за вас.

Я думаю о пистолете в голенище сапога Финна. О том, как он говорил, что готов на все, чтобы защитить от опасности мать и сестру. Тогда меня это заинтриговало, потому что не вязалось с обликом робкого сына книготорговца. Но сейчас это пугает меня. Закон менее суров к мужчинам, но за тяжкие преступления, вроде восстания против Братьев или убийства, полагается плавучая тюрьма.

– Я могу сама о себе позаботиться, и о своих сестрах тоже. Знаю, я совершила ошибку, но мои сестры важнее для меня всего на свете. Я все ради них сделаю.

– А вы яркая женщина, Кейт, – улыбается мне Марианна. – Такая сильная, и знающая, и…

– Знающая? – Я смеюсь, но в моем смехе нет ни капли веселья. – Вряд ли. Все оказалось совсем не так, как я думала. Я так зла на Маму… я понимаю, это ужасно, потому что она умерла и не может себя защитить, но у нее было от меня слишком много этих чертовых тайн! – Я с силой опускаю кулак на прилавок, и предплечье отзывается болью. – Она просит меня позаботиться о сестрах, а потом по рукам и ногам вяжет меня своими секретами!

Марианна перехватывает мой кулак прежде, чем я успеваю еще раз стукнуть им по прилавку.

– Анна была моей подругой, но она поручила вам очень серьезное дело. Слишком серьезное. Держать все это в тайне от Отца, от сестер… ото всех… такого никто не выдержит.

– Нет. Я справлюсь.

Я отхожу в сторону и смотрю в окно, на соседей, спешащих по своим делам. Им нет никакого дела до моих страданий.

– Но вы не должны справляться в одиночку, – мягко говорит Марианна. – Сильный человек силен еще и потому, что может попросить о помощи и поделиться своими бедами, а не прятать их ото всех.

Я глубоко вдыхаю и чувствую запах чернил, пергамента и пыли. Я делаю выдох. Она права. Я не знаю, как мне быть. И я не хочу быть пешкой в руках Сестер. Поэтому я и пришла сюда.

– Вы поможете мне? – тихо спрашиваю я. – Пожалуйста.

Марианна снова улыбается.

– Вы любите моего сына, Кейт? Вы хотите за него выйти?

Я киваю.

– Тогда давайте посмотрим, что можно сделать.

Она хлопает по соседней табуретке, приглашая меня присесть.

– Маура хочет вступить в Сестричество. Елена говорит, что Сестры могут причинить ей вред, чтоб только заполучить меня. Если мне придется отдать свою свободу за ее, я так и поступлю. А что еще делать? Они обещают оберегать Мауру и Тэсс, если я буду их слушаться.

Марианна хмурится.

– Откуда вы знаете, что они сдержат слово? Они могут нарушить его, стоит вам в чем-то им отказать. Неповиновение в Сестричестве карается так же строго, как у Братьев, Кейт. Почему, вы думаете, они позволили Братьям схватить Зару?

У меня перехватывает дыхание:

– Они могли спасти ее?

Лицо Марианны искажается, как от боли.

– Да. Но она довольно откровенно критиковала Сестричество. Она была не согласна с некоторыми их методами и очень ясно заявляла об этом. Поэтому-то она и уехала из монастыря и стала работать гувернанткой. Это дало ей толику свободы и возможность быть подле Анны. Не думаю, что Сестрам понравилось, когда две самых сильных ведьмы отказались продолжать играть в их игры.

– Я ценю и уважаю то, что пытаются сделать Сестры, но я не хочу стать орудием в их руках. – Я мотаю головой и прижимаю к груди отбитую руку. – И не хочу такой судьбы для своих сестер.

– А вы на самом деле хотитевыйти за Финна? Не только для защиты от Сестер?

Я без колебаний встречаю ее взгляд:

– Никогда не была ни в чем так уверена.

Марианна кивает и трет переносицу, словно стараясь прогнать головную боль:

– В таком случае не попросите ли вы его спуститься? У меня есть одна идея, но, боюсь, нам обеим придется попотеть, чтобы добиться его согласия.

Я поднимаюсь по лестнице, заглядываю в жилую часть дома и вижу тесноватую, но уютную гостиную. В камине горит нежаркое пламя, на краю стола стоит стеклянная банка с хризантемами, у стула – корзинка со штопкой, и повсюду, куда ни посмотри, – книги, книги, книги. Доносящийся из кухни сильный запах жареной говядины заставляет мой живот возмущенно заурчать.

Финн сидит на диване. В его руках книга, но он смотрит не в нее, а в пол. Стоит мне войти, он вскакивает.

– Можно посмотреть, что ты читаешь? – спрашиваю я.

Он протягивает мне книгу; это коллекция очерков.

Колдовская сила бурлит во мне, щекочет мои нервы.

–  Commuto, – говорю я.

Книга исчезает, и на ее месте возникает букет пушистых золотых хризантем.

– Я – ведьма, – говорю я.

Я устала стыдиться того, что я родилась женщиной и ведьмой. Благословение это или проклятие, но сейчас я сделала лучшее из всего, что могла сделать.

Я поднимаю глаза на Финна. Несмотря на все заверения Марианны, я ожидаю страха или агрессии, но вместо этого он берет цветы у меня из рук, изучает их со всех сторон, а потом издает изумленный свист:

– Это изумительно. И ты изумительна. Я никогда не видел… несмотря на все эти разговоры Братьев о колдовстве, я никогда не видел ничего подобного.

– Я могу кое-что еще, – поколебавшись, говорю я и сосредотачиваюсь на стоящей на столе чашке с чаем. – Agito!

Чашка перелетает через всю комнату ко мне в руки.

– Милостивый Боже, – шепчет Финн. – А что еще?

– Ментальная магия. Но я использовала ее, только чтобы уберечь сестер от неприятностей. – Я смотрю в его улыбающееся веснушчатое лицо. Я расскажу ему все, кроме того, что сделала с ним. И если мы действительно сможем быть вместе, я жизнь положу на то, чтобы загладить свою вину. – А ты… это тебя пугает?

– Нет. Я доверяю тебе, Кейт. – Он обнимает меня, и это получается у него одновременно страстно и нежно.

– Я хотела рассказать тебе раньше. Несколько недель назад, когда ты показал мне реестр и сказал, как собираешься защищать мать и сестру, я хотела рассказать тебе все. Я… я рада, что теперь ты знаешь.

Финн ухмыляется:

– А я-то как рад! Я люблю тебя. Всю, целиком. Вместе с твоим упрямством, ершистостью, отвагой и колдовской силой.

Я смеюсь, а на моих глазах выступают слезы благодарности.

– Ты любишь мое упрямство?

– И твой смех. И твой острый маленький подбородок. И твои великолепные волосы, – говорит он, заправляя мне за ухо непослушную прядь.

– Мои волосы не великолепны. Вот у Мауры… – Я обрываю себя. Я должна научиться принимать комплименты, не сравнивая себя с сестрами. – Я тоже тебя люблю. И хочу выйти за тебя замуж.

Финн отстраняется.

– Я бы тоже этого хотел больше всего на свете. Но я не понимаю, как… я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебя защитить, но, если мы поженимся, Братья станут еще пристальнее к тебе присматриваться. Да и разговоры пойдут. Тебе нужно выйти за ровню.

– Не смей так говорить! Я буду горда войти в вашу семью. Ты и понятия не имеешь, как добра ко мне твоя матушка. Куда добрее, чем я заслуживаю.

Финн затыкает мне рот долгим, дурманящим поцелуем, мои руки обвиваются вокруг его шеи.

– Кажется, ее не очень-то беспокоит моя добродетель, раз она послала сюда тебя одну.

– Нет. На самом деле… – я на секундочку прерываюсь, чтобы восстановить дыхание и снова обнять его за талию, – на самом деле твоя матушка ждет нас внизу. Она сказала, что у нее есть мысль.

Марианна с покрасневшими глазами сидит за прилавком. Финн делает к ней беспокойное движение, но она лишь отмахивается:

– Это смерть одной мечты и рождение новой, – говорит она, крутя на пальце кольцо с рубином.

Мы с Финном стоим посреди магазина, и ряды стеллажей скрывают нас от любопытных глаз случайных прохожих, которые могли бы что-то увидеть через окно. Финн, держа мою руку, щурится на мать:

– Матушка, сейчас не время говорить загадками.

Она улыбается:

– Сегодня последний день книжной лавки Беластра. Это была славная лавка, но, вижу, пора ее закрывать.

– Что? Нет. – Финн отпускает мою руку и подается вперед. – Ты не можешь принять такое решение, не посоветовавшись со мной.

– Юридически, мой дорогой, вполне могу. Лавка – моя собственность, – ясным голосом говорит Марианна.

– Но почему сейчас? Какое отношение это имеет к… – Его лицо медленно озаряется пониманием. – Ты же это не всерьез?