Текст книги "Дар или проклятье"

Автор книги: Джессика Спотсвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Я просто передала сообщение для Финна Беластры. Он наш новый садовник. Я только зашла сказать, и… – Надеюсь, они не спросят, почему сообщение не мог передать Джон. Или не оставались ли мы с Финном в магазине наедине.

Брат Ральстон сладенько улыбается, охотно поверив в мою женскую слабость. Такое легковерие мне на пользу, но как же хочется стереть с его лица эту улыбку!

– В этом есть смысл. Ваш отец говорит, что вы не слишком умны.

Я скрежещу зубами.

– Признаюсь, меня не слишком влечет книжная премудрость, – я одариваю их взглядом попавшей в беду лани, хлопая длинными светлыми ресницами. Даже Саши Ишида могла бы мной гордиться.

– Это не беда. Большая ученость не доводит женщину до добра, – говорит Брат Ральстон.

– Ты ничего не потеряла от того, что росла без крестной, – говорит Брат Ишида. – За тобой всегда был должный присмотр. Это наш долг – наставлять наших сынов и дочерей, и мы счастливы его выполнять.

Я прячу ярость за улыбкой:

– Да, сэр. Я очень признательна за это, сэр.

– Когда вам исполнится семнадцать, мисс Кэхилл?

О, нет!

– Четырнадцатого марта, сэр.

От того, как Брат Ральстон смотрит на меня сверху вниз своими веселыми голубыми глазами, мне становится неуютно.

– Вы полностью осознаете важность вашего грядущего дня рождения?

Я киваю, надеясь, что этим он и ограничится, но он продолжает:

– За три месяца до него вы должны либо объявить имя своего жениха, либо сообщить о намерении вступить в Сестричество. В середине декабря на церемонии в церкви вы торжественно пообещаете себя либо мужу, либо Господу. И мы очень серьезно отнесемся к вашему заявлению.

– В случае если за месяц до церемонии ты не определишься с женихом, этим займется Братство. Мы подберем тебе пару, – добавил Брат Ишида. – Для нас это честь и привилегия – помогать нашим дочерям найти свое место в сообществе.

Брат Ральстон встревоженно смотрит на меня.

– Это середина ноября.

По спине бежит холодок. Сегодня первое октября. Осталось всего шесть недель. Мне придется принять решение даже раньше, чем я думала.

– У нас уже есть несколько претендентов на твою руку, – говорит Брат Ишида. – Твоя преданность сестрам, которую ты проявляешь с тех пор, как умерла ваша матушка, не осталась незамеченной. Есть несколько вдовцов с маленькими детьми на руках. Детям нужна материнская забота. И Брат Андерс, и Брат Соболев могут стать тебе хорошими мужьями.

Я не могу выйти ни за одного из этих стариков! И не выйду. Брат Соболев – это угрюмый отец семерых детей в возрасте от одиннадцати до двух лет. Надеюсь, хотя бы на том свете его жена смогла обрести покой. А Брат Андерс старше моего Отца – ему, по меньшей мере, сорок, у него пятилетние сыновья-двойняшки, и он лысый.

– Да, сэр, спасибо, – мямлю я.

– Очень хорошо. Тогда на этом закончим, – говорит брат Ишида. – Очистим наши умы и откроем сердца Господу.

– Очистим наши умы и откроем сердца Господу, – вторим мы с Братом Ральстоном.

– А теперь иди с миром служить Господу.

– Благодарение Господу.

Я и на самом деле благодарна. Я преисполнилась огромной благодарности, как только они скрылись с моих глаз долой.

Как они только смеют! Как они смеют приходить сюда, в мой дом, и велеть мне держать рот закрытым, а голову – пустой! И заставлять меня искать мужа, и грозить тем, что иначе они это сделают сами!

Прежде чем вернуться в кухню, я слушаю, как гремит по булыжникам экипаж Братьев. Моя колдовская сила бурлит во мне, вздымая валы, как морская вода во время шторма. Я глубоко вздыхаю, прижимая ладонь к холодному оконному стеклу в гостиной.

Мой взгляд натыкается на красное пятно. Это Маура идет среди дубов по саду рука об руку с Еленой. Из-под капюшона чуть-чуть виднеются яркие волосы сестры. Мне никогда не удавалось убедить ее оставить свои романы и выйти со мной погулять. Но для этой чужеземки в красивых платьях и с красивыми манерами Маура готова на все. Она прислушивается к Елене, она обожает Елену, а я тем временем провожу все дни и ночи в беспокойстве о безопасности драгоценной сестрички.

Только вот что можно сделать, чтобы ее обезопасить? Следует ли мне выйти за Пола, уехать с ним и видеть сестер не чаще пары раз в год, оставив их на попечение Елены? Или остаться тут, в Чатэме, чтобы Братья поступили со мной как с племенной кобылой, выдав за кого-то по своему усмотрению, и быть готовой пустить в ход ментальную магию, если сестер в чем-то заподозрят?

Ни один из этих вариантов не кажется мне надежным.

Оконное стекло становится холодным, как мартовский лед на пруду, и идет под моей ладонью мельчайшими трещинами. Я глубоко вздыхаю. Если бы я потеряла контроль в кухне, на глазах у Финна, Пола и миссис О'Хара…

Мне не следует об этом думать. Я должна быть более осторожной.

«Renovo», – шепчу я, и стекло снова становится прежним.

В кухне меня ждет море вопросов. Заляпанное супом пальто Пола висит на спинке стула, а сам он щеголяет в рубашке и бежевом жилете.

– Чего они хотели? – требовательно вопрошает он.

Миссис О'Хара поднимает глаза от стола, где она зачем-то опять вымешивала тесто, хотя на подоконнике исходит паром свежий каравай.

– Все хорошо, Кейт?

Но я смотрю на Финна, который по-прежнему сидит в кресле у очага. Он не кажется таким взволнованным, как остальные, хотя его густые волосы чуть сильнее взлохмачены, словно он не раз запускал в них руки. Его лицо невозмутимо; все это время он явно что-то прикидывал. Может, решал в уме математическую задачку, а может, соображал, как прийти мне на помощь, если вдруг возникнет такая необходимость.

– Это ничего. Я в порядке, – твердо заявляю я.

Пол подходит ближе, нависает надо мной:

– Кейт, Братья не приходят просто так…

Я взрываюсь и, повернувшись к нему, повторяю:

– Я же сказала,все в порядке!

Он, сдаваясь, поднял обе руки:

– Ладно, ладно. Все хорошо.

Конечно, он мне не поверил, но что я могу ему сказать? «Пол, они так хотят пристроить меня замуж, чтобы я не причиняла им хлопот, как когда-то моя крестная. Пожалуйста, помоги мне»? Это унизительно.

– У Джона наверняка уже готов экипаж, – сказал Финн, поднимаясь. Миссис О'Хара одолжила ему свою деревянную тросточку. – Еще раз спасибо за все.

Я пытаюсь улыбнуться, но улыбки не получается.

– Я тебя провожу.

Финн прочищает горло:

– Все нормально, я сам справлюсь, – и хромает к двери.

– Посиди, попей со мной чаю. Ты же как выжатый лимон, – настаивает Пол, придвигая мне стул.

– Сейчас, только вначале Финна провожу. – И следом за Финном я выскакиваю из дома, прежде чем кто-то успевает возразить.

Мне уже довольно скоро придется подчиняться приказам мужа, но я не хочу начинать заранее. Чтобы догнать Финна, мне приходится пробежать несколько ярдов по садовой дорожке.

– Ты же знаешь, что я прекрасно дойду сам. Не хочу, чтоб из-за меня у тебя были проблемы с женихом. – Он смотрит вниз, как будто адресует свои слова земле под ногами, и тяжело опирается на палку.

– Он мне не жених, – огрызаюсь я, срывая садовую ромашку. Что там Пол успел наговорить в мое отсутствие?

Шесть недель. Это так мало. Шесть недель назад у меня не было ни крестной, ни гувернантки; тогда я ничего не знала о пророчестве и едва знала Финна.

– А? Он не… тогда приношу свои извинения. Видимо, я сделал неправильные выводы, – улыбается Фиш.

– Видимо, – я обрываю с цветка лепестки (любит? не любит?) и отмахиваюсь от чувства вины. Мы с Полом ничего не обещали друг другу. Я сказала, что подумаю над его предложением, и вот, думаю. – Братья спрашивали меня, зачем я была у тебя в лавке. Они знали, что я приходила, и знали, сколько времени я там провела, и что вышла с пустыми руками. Они следят за лавкой. Я хотела сказать тебе это по секрету от Пола и миссис О'Хара.

Финн сжал губы:

– Ничего нового. Прости, если я втянул тебя в неприятности, но…

– Вовсе нет, они считают, что я почти безграмотна.

– Как? – Финн прислоняется к каменной садовой ограде.

– Ну, судя по всему, всем известно, что я не слишком умна, – фырчу я, бросая на землю общипанную ромашку. Финн стоит и смотрит, а потом тянется ко мне и берет мою руку. Вот отважный человек!

Этого оказывается достаточно, чтобы усмирить мой гнев.

– Они хотят, чтобы ты чувствовала себя маленькой; не позволяй им этого. Всякий, у кого в мозгу есть хоть одна извилина, видит, как ты умна. – Он бросает на меня косой взгляд. – И ты храбрая. Ты почти не медлила, когда узнала, что пришли Братья.

– Ты считаешь, что я умная? – Неужели Финн с его блестящим умом действительно так думает?

– Да. – Моя ладонь покоится в его; это прикосновение и успокаивает, и тревожит одновременно. Мое сердце переворачивается в груди. – О чем еще спрашивали Братья?

Раздается грохот колес по выбоинам – это Джон выводит из сарая наш экипаж. Я отпускаю руку Финна и отхожу на приличествующее расстояние.

– Твоей матушке лучше?

Финн, кажется, озадачен.

– Да. Сегодня она уже торгует в лавке.

– Может быть, я завтра загляну к ней. Я хочу кое-что у нее спросить. – Это безрассудно, ведь я знаю, что за лавкой следят Братья. Но как еще я могу узнать об этом проклятом пророчестве? Что ж, придется мне измыслить еще одно отцовское поручение. – А ты там будешь, как думаешь? – Я стараюсь, чтоб мой вопрос прозвучал равнодушно, словно мне нет до этого особого дела, но мне ясно: завтра я хочу снова увидеть Финна. Он улыбается:

– Утром буду. Тогда увидимся завтра.

– Увидимся завтра, – вторю я.

Прислонившись к ограде и ощипывая другую ромашку, я смотрю, как он ковыляет по дорожке, и чувствую, что завтра наступит ужасно не скоро. Прежде чем я снова смогу увидеть Финна, пройдет слишком много времени.

Ничего хорошего из этого не выйдет.

Когда я возвращаюсь в кухню, Пол сидит на стуле Финна, а миссис О'Хара куда-то испарилась. Когда я захожу, он вскакивает.

– Я так устала, – отрывисто говорю я. – Сегодня было тяжелое утро.

– Неужели? – Пол совершенно как раньше шевелит нижней челюстью. Он с самого детства делал так, когда его что-то раздражало, и эта привычки никуда не делась по сей день. – Ладно, только я все равно не уйду, пока ты не скажешь мне, зачем приходили Братья. Давай выясним этот вопрос.

Я беру с подоконника каравай и несу его на стол.

– Да ничего важного.

Пол нагибается ко мне через стол, опираясь на загорелые, мускулистые руки.

– То, что касается тебя, не может быть для меня неважным. Тем более ты, кажется, рассказала обо всем Беластре. Вот уж не знал, что вы с ним такие близкие друзья.

Финн был прав: Пол ревнует.

– Это вовсе не так. Я почти его не знаю. – На миг наши сердитые взгляды встречаются. Пол бессчетное количество раз выводил меня из себя, но я ни разу не усомнилась в том, что у него добрая душа. Он просто обо мне беспокоится.

Сказать по правде, я о нем тоже беспокоюсь.

– Дело касается книжной лавки, – объясняю я, варварски кромсая хлеб серебряным ножом. – Братья подозревают, что миссис Беластра торгует запрещенными книгами. Я была там вчера, передавала поручение от Отца. Братья видели меня и пришли спросить, не заметила ли я чего-нибудь предосудительного.

– И это все? – На лице Пола появляется облегчение.

– В основном да. Они еще напомнили мне о том, что близится церемония оглашения моей помолвки, – вздыхаю я.

Пол снова кажется удрученным:

– И ты захотела рассказать об этом Беластре?

– Нет, я хотела рассказать ему, что Братья следят за магазином.

– Вот как. – Он берет со стула свой пиджак. – Значит, между вами ничего нет?

– А что должно быть? Он наш садовник. – Я изо всех сил стараюсь, чтобы в моих словах звучало недоумение, но не могу при этом не вспомнить покрасневшую веснушчатую кожу на шее Финна. И тепло его пальцев, обхвативших мою ладонь.

– Я не знаю. Я был в отъезде. – Пол накидывает пиджак на широкие плечи. – Откуда мне знать, кто к тебе наезжал.

– Могу тебя заверить, что Финн Беластра сюда не ездил.

Он обходит стол, упирается рукой в стену, и я оказываюсь в ловушке, зажатая между ледником, столом и его телом.

– Это хорошо. Я не думаю, что Беластра мужчина того типа, который тебе подойдет.

Вот ведь дерзкое создание!

– Да? И какой же мужчина, по-твоему, подойдет мне?

Пол одним пальцем приподнимает мой подбородок. В его глаза опять вернулась самоуверенность. Он проводит мне пальцем по скуле, и у меня отчего-то пересыхает во рту, а пульс начинает частить.

– Я, – говорит он.

10

На следующее утро я в весьма приличном новом сером плаще шагаю по Черч-стрит. Возле шоколадной лавки мне встречается миссис Уинфилд, которая хвалит мой плащ и интересуется, как дела у Отца. Миссис Уинфилд сокрушается, предполагая, что мы, наверное, страшно по нему скучаем, и я вежливо соглашаюсь. Не стану же я ей объяснять, что жизнь с Отцом больше всего похожа на жизнь со скучным, обожающим науку призраком.

Так было не всегда. Когда-то он привозил нам шоколадки, а по дороге из школы для мальчиков набирал букеты в подарок Маме. Когда она была здорова, в хорошую погоду по выходным мы выбирались в долгие поездки. Миссис О'Хара собирала нам ленчи из хлеба, острого сыра и свежей земляники, а после еды Отец читал нам про Одиссея, Геракла и других героев древности. Читал он нам и зимой, когда в дымоходе завывал ветер, а в камине гостиной уютно потрескивало пламя. Иногда он даже читал на разные голоса, снабжая каждого героя собственными интонациями.

Я думала, что он, в конце концов, оправится от горя. Кажется, я ошиблась.

Пока миссис Уинфилд говорит, я оглядываюсь по сторонам: у меня возникает ощущение, что за мной следят. Быть может, вон та старая перечница в коричневом – информатор Братьев? Или, может, это Алекс Ральстон, привязывающий лошадь к коновязи возле хозяйственного магазина? Раньше я не поощряла свою манию преследования, но сейчас, когда я узнала о пророчестве, многое изменилось. Сдается мне, мы должны быть очень осторожны, потому что любой неверный шаг может стоить очень дорого.

Наконец миссис Уинфилд удовлетворяет свою страсть к сплетням и исчезает за дверьми шоколадной лавки. Я ненадолго задерживаюсь у витрины канцелярских товаров, разглядывая визитные карточки, а потом иду дальше и поднимаюсь по ступеням лавки семьи Беластра. У приоконного ящика с растениями я вижу Клару, которая обрывает засохшие цветы.

Когда я вхожу, миссис Беластра поднимает голову на звон колокольчика. Она стоит посреди лавки, выставляя книги из коробок на стеллажи.

– А, мисс Кэхилл, – говорит она. – Финн предупредил меня, что вы придете.

– Да, я… я надеюсь, что вы сможете мне помочь. Кое в каких поисках.

Ее карие глаза очень похожи на глаза Финна, но смотрит она оценивающе. Под этим взглядом я начинаю переминаться с ноги на ногу, внезапно устыдившись того, что всегда вела себя с ней довольно бестактно. Когда я приходила сюда за книгами для Отца или за компанию с Маурой, я едва удостаивала ее парой пустых вежливых реплик. Не потому, что Беластра не принадлежат к нашему кругу – хотя это так, – а потому, что мне здесь не нравилось. Я только что не тянула Мауру за подол, чтобы поскорее увести ее отсюда. А теперь я явилась молить миссис Беластра раскрыть мне тайну, хоть это и грозит нам обеим арестом.

Что ж, она имеет полное право мне отказать.

– Я не знала, что Финн вас предупредил, – говорю я, расправляя плечи, – но дело в том, что я недавно обнаружила дневник моей матери, и она пишет там об очень странных и тревожных вещах. Я буду вам очень признательна, если вы поможете мне разобраться с этим.

Ну вот, теперь я полностью сдалась ей на милость. Я не знаю, что мне еще делать. Если Марианна откажет мне в помощи, я пропала.

– Я сделаю все, что смогу. – На лице Марианны пока нет улыбки, но она заметно расслабляется. – Я очень любила вашу матушку.

– Я не знала, что вы были подругами. Во всяком случае, пока не прочла дневник. Она там вас упоминает. Она пишет… она пишет, что… – Я выворачиваю шею и бросаю взгляд в глубь магазина.

Миссис Беластра понимает меня правильно.

– Мы тут одни; Финн наверху. Я подумала, что вам, возможно, захочется, чтобы этот разговор остался между нами.

– Да, вы правы. Спасибо.

Я застываю как раз напротив входной двери. Солнечный свет из широкого панорамного окна отражается от кольца с маленьким рубином на безымянном пальце миссис Беластры. Ее волосы собраны сзади в тугой пучок, да и весь внешний вид скорее благопристойный, нежели модный. От карих глаз разбегаются «гусиные лапки», на лбу тоже залегли глубокие печальные складки, зато вокруг рта видны смешливые морщинки. Можно смело сказать, что в юности она была красавицей. У нее такая же, как у Финна, квадратная нижняя челюсть, пухлые алые губы и красивый вздернутый нос.

Интересно, когда это я решила, что у Финна красивый нос?

– Наша дружба с вашей матушкой началась с общей любви к книгам, – поясняет Марианна, махнув в мою сторону томиком стихов. – Нам обеим очень нравилась романтическая поэзия. А уж когда в город приехала Зара…

– Так вы знали и Зару тоже?

Ее губы трогает улыбка.

– Не более чем все остальные. Она была очень замкнутой. И очень храброй; многие сказали бы, безрассудно храброй, если дело касалось ее собственной безопасности. Ее жизнь была в ее исследованиях. Финн говорил, что вы искали информацию о том, что с ней произошло.

Я смотрю себе под ноги на натертый до блеска паркет. В магазине пахнет воском и лимоном, словно Марианна разложила по нему лимонные корочки.

Если Зара была так важна для Мамы, почему она никогда даже не упоминала мою крестную? Может быть, опасалась напугать нас историями о девушке, которая оказалась в Харвуде?

– Я даже не знала, что у меня была крестная, пока не прочла Мамин дневник. Я совсем ее не помню.

– Когда ее арестовали, вам было всего лет шесть. Последний год на воле она много путешествовала, а когда возвращалась, за ней постоянно наблюдали Братья. Арест был только вопросом времени. Они с вашей матерью иногда встречались здесь, но Зара боялась навлечь на Анну подозрения.

Анна.Я так давно не слышала, чтобы кто-нибудь произносил Мамино имя. Я подавляю всколыхнувшуюся отчаянную боль потери.

– А почему вы продолжали с ней дружить, если это было так опасно?

Марианна улыбается, словно сочтя мой вопрос вполне закономерным и вовсе не дерзким.

– Есть вещи, ради которых стоит рискнуть, разве нет? Я никому не позволю диктовать мне, что читать и с кем дружить. Мне доставляет удовольствие хотя бы в малом идти наперекор Братству. А потом, я думаю, что исследование Зары было очень важным. Она изучала предсказания оракулов Персефоны и весь последний год занималась одним пророчеством, которое, осуществившись, может изменить весь ход истории.

Я прикусываю губу.

– Мама писала о пророчестве, но очень мало. А вы… вы знаете о нем больше? – спросила я, молясь про себя, чтоб Мамина вера в Марианну оказалась не напрасной.

Марианна живо кивает:

– Немного. Мне известно кое-что, что может помочь. Почему бы вам не пройти и не присесть за стол? Я принесла бы вам несколько книг.

Я прохожу в глубь лавки и усаживаюсь за знакомый стол. На нем рядом с чашкой остывшего чая лежат Марианнины очки и какие-то заметки, сделанные ее аккуратным почерком.

Интересно, сама Марианна – ведьма или просто эрудит и книготорговец? Знает ли Финн, насколько серьезно его мать занята изучением колдовства? Часто женщин убивали и за меньшее.

Марианна возвращается, неся два завернутых в марлю манускрипта. На одном вычурными синими буквами написано «Трагическое падение Дочерей Персефоны».Второй сильно поврежден водой: чернила в правом нижнем углу расплылись, записи местами невозможно разобрать. Он называется просто «Оракулы Персефоны».Под заголовком мелкими буквами значится: «З. Ротт».

Мои пальцы изумленно замирают над манускриптом. Когда у власти были Дочери Персефоны, образование было доступно для каждого. Такие девочки, как Тэсс, могли вместе с мальчиками учиться математике и философии, и некоторые из них впоследствии становились известными учеными. Теперь девочек не допускают даже в сельские школы; желание научиться чему-то, кроме рукоделия, вызывает подозрения. Труды, написанные женщинами – неважно, ведьмы они или нет, – запрещаются и уничтожаются.

– Это написала Зара? – Я испытываю прилив гордости от того, что у меня такая необычная крестная.

Марианна надевает очки; так сходство с Финном еще более заметно.

– Да. Она исследовала последнее пророчество, которое так беспокоило Анну.

Я выжидающе смотрю на Марианну, но она открывает «Оракулы Персефоны»и протягивает его мне.

– Вы должны сами это прочесть. Так будет понятнее.

Я склоняюсь над книгой и читаю кусок, на который она указывает:

«Автор подозревает, что к моменту написания этих строк в Новой Англии осталось в живых не более нескольких сотен ведьм. Храмовые жрицы были повсеместно убиты летом 1780 года. Женщин, подозреваемых в ведьмовстве, массово сжигали и обезглавливали на протяжении всего девятнадцатого столетия.

Великий Храм Персефоны был сожжен дотла на рассвете 10 января 1780 года. Двери Храма были заперты, чтобы никто не мог спастись. Перед тем как храм был полностью охвачен пламенем, несколько жриц спрыгнули с его крыши.

Книга Пророчеств, содержавшая сотни предсказаний, сгорела вместе с Храмом. Но ходили слухи, что было сделано еще одно, последнее пророчество, которое дало надежду обреченным на гибель жрицам. В нем говорилось, что перед наступлением двадцатого века три сестры, три ведьмы, достигнут совершеннолетия. Одна из них, обладающая способностью к ментальной магии, будет самой сильной ведьмой за много столетий – достаточно сильной для того, чтобы вновь привести ведьм к власти или спровоцировать новый Террор. Эта семья будет одновременно и благословенной, и проклятой, потому что одна из сестер…»

На этом запись обрывается: слова в правом нижнем углу расплылись так, что невозможно ничего прочесть.

– Что будет с одной из сестер? – требовательно спрашиваю я, вскинув глаза на Марианну.

– Боюсь, что не знаю. Перед тем как Зару арестовали, она успела спрятать рукопись под застрехой крыши пансиона Коста. К счастью, Братья не нашли ее труд. Но увы, прежде чем я успела до него добраться, он оказался частично поврежден.

– Но мне нужно узнать. Мама беспокоилась… она боялась, что мы – те самые три сестры из пророчества, – шепчу я.

– Я знаю, – говорит Марианна, сморщившись. – Я думаю, Анна знала продолжение пророчества, но мне она его не сказала. И Зара не сказала тоже. Мы дружили, да, но я не была посвящена во все их секреты.

Я так сжимаю кулаки, что ногти впиваются в ладони:

– Этого не может быть.

– Оракулы никогда не ошибались. Вы можете почитать о других пророчествах в…

– Мне нет дела до других пророчеств! – Я резко встаю, и мой стул падает на пол. – Это… оно не может быть о нас. Где-то должны быть еще три сестры, которые… которые могут… – Даже сейчас я не могу заставить себя произнести это вслух. Чего там вслух, я даже себе не могу в этом признаться.

– Одна из вас обладает ментальной магией? – спрашивает Марианна.

Я молча разглядываю красный тканый ковер под столом, и она принимает мое молчание за признание.

– Милостивый Боже, – выдыхает она.

– Но неужели это означает, что мы – те самые сестры? Разве это абсолютно точно? Может, есть и другие, кто…

Марианна кладет руку мне на плечо.

– Я так не думаю. Даже если не учитывать то, что вы – три ведьмы в одном поколении, хотя я никогда о таком не слышала. Такого, кажется, не бывало даже в старое время. – Она имеет в виду, до Террора. – А сейчас… вы все прочли сами. Все жрицы были убиты, и на ведьм шла настоящая охота. Некоторые ведьмы приняли решение не вступать в брак и не заводить детей. А у тех, кто становился матерями, способность к магии обычно наследовала только одна дочь. Три ведьмы в одном поколении – это очень ценно.

– Ценно? – задыхаюсь я. – Это не ценно, это ужасно.

– Я знаю, что вы не просили о такой ответственности, но у вас есть возможность изменить ход истории. Снова вернуть женщинам власть. Анна рассказывала вам что-нибудь еще?

– Вы имеете в виду, говорила ли она мне, как быть? Как сберечь Тэсс и Мауру? Или еще что-нибудь полезное? – Я ссутуливаюсь меж рядами книжных стеллажей. – Нет. Скоро моя церемония оглашения жениха, и я не знаю, как мне быть. Полагаю, мне следует выйти замуж.

Марианна испускает глубокий вздох.

– Вы должны представлять себе все возможные варианты. Присядьте, Кейт. Я должна кое-что вам сказать.

Я сажусь и нервно стучу пальцами по столешнице.

– Я заметила, что вы не упомянули Сестричество.

Я трясу головой.

– Но ведь там мы будем в большей опасности.

– Если хорошенько вникнуть, то в меньшей. Кейт, Сестры – это ведьмы.

Моя нижняя челюсть отпадает.

– Все Сестры?

Марианна кивает головой:

– Еще со времен основания этого ордена. Собственно говоря, Сестры – это бывшие Дочери Персефоны. Это очень важная, очень тщательно охраняемая тайна.

– Но тогда… тогда ведьм должно быть гораздо больше, чем думала Зара? – преисполняясь надежд, спрашиваю я. Ведь, если ведьм больше, возможно, мы не те три сестры.

– Нет. Сестер едва ли несколько дюжин, и, возможно, они одновременно воспитывают с полсотни учениц. Некоторые девочки, получив магическую подготовку, возвращаются к мирской жизни. А некоторые остаются и становятся полноправными членами ордена.

– Погодите, – говорю я, потому что меня вдруг осеняет. – Значит, наша гувернантка, Елена Робишо – ведьма?!

– Должно быть. – Марианна склоняется ко мне через стол, словно опасается, что от шока я лишусь сознания. – Я думаю, ее послали сюда разведать, не вы ли три сестры из пророчества.

Я думаю о Елене, хихикающей в гостиной с Маурой. Прогуливающейся с ней рука об руку по саду.

– Тогда она шпионка.

Марианна снова кладет руку мне на плечо; ее длинные пальцы легонько гладят меня, успокаивая.

– Да. Но Сестричество сделает все, чтобы обучить и защитить вас. Они готовы любой ценой уберечь вас от Братьев.

Я прикусываю губу.

– Но как они вообще узнали, что мы ведьмы? Мы же были очень осторожны.

– Когда Анна училась в монастырской школе, ее научили обращать ментальную магию против врагов. Я полагаю, что орден не мог не заинтересоваться ее дочерьми. Ну и то, что вас трое… – Марианна снимает очки, и ее карие глаза встречаются с моими. – Я некоторое время искала способ связаться с вами, чтобы мы вместе поискали выход из положения. Но за мной наблюдают Братья, и мой интерес мог оказать вам медвежью услугу. Однако я хочу, чтоб вы знали: я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Никогда не стесняйтесь задавать мне вопросы.

У меня на глазах выступают слезы. Она знала о Маминой способности к ментальной магии – и теперь знает о моей – и все равно остается нашим другом.

– Спасибо вам. Это… это очень много для меня значит, – тихо говорю я.

Наверху открывается дверь, и кто-то, хромая, начинает спускаться по лестнице. Это Финн; в сапогах и в домашней одежде, с невероятно всклокоченными волосами, он выглядит каким-то взъерошенным.

– Кейт? Мне показалось, я слышу твой голос.

– Финн, – Марианна властно смотрит на сына, – мы добрались только до середины…

– Да в чем дело? – спрашивает Финн.

Я изо всех сил стараюсь успокоиться.

– Ни в чем. Все хорошо.

– Просто дай нам еще несколько минут, хорошо? Пожалуйста, – просит Марианна, и Финн послушно уходит в переднюю часть лавки. Марианна берет со стола книгу Зары и протягивает ее мне. – Я знаю, это наверняка очень угнетает. Если вы, девочки, оказались объектом пророчества, на вас лежит огромная ответственность. А еще вам угрожает опасность. Возможно, надо рассматривать ситуацию в контексте других пророчеств оракулов. Анна действительно верила…

Ее останавливает звон висящего над дверью колокольчика; в лавку вбегает Клара.

– Мама! – кричит она. – Идут Брат Ишида и Брат Уинфилд!

Я вскакиваю. Марианна снова заворачивает манускрипты и вкладывает их мне в руки.

– И что мне с этим делать? – в панике спрашиваю я.

– Давай в чулан! – указывает Финн, возникнув у меня за спиной.

– Что?

– Кейт, нет времени на споры. Полезай в этот чертов чулан!

Я даже не догадывалась, что у Финна может быть такой голос. Он аккуратно, но настойчиво подталкивает меня к передней части лавки и открывает дверь в чулан. Именно туда он вчера ходил за реестром. Я вижу высокие стеллажи, на которых стоят книги в кожаных переплетах. Предполагается, что мы тут спрячемся? Но это место как-то не очень тянет на убежище.

Финн толкает в сторону здоровенный стеллаж так, словно тот ничего не весит. За ним в стене обнаруживается узенькая дверца. Открыв ее, Финн делает шаг вперед и манит меня за собой. Я с сомнением заглядываю в крошечную комнатушку, больше всего похожую на погреб. Там едва хватает места для Финна. Вдоль земляных стен навалены груды книг; если честно, это место кажется мне идеальным для пауков.

– Скорее, – говорит Финн. Он протягивает руку, чтобы помочь мне перебраться через высокий порог, но я справляюсь сама. Миссис Беластра сует ему в руку свечу, а Клара пихает мне мой плащ и закрывает дверь. Я слышу, как они вдвоем ставят стеллаж на место. Я аккуратно кладу манускрипты на самую высокую книжную гору.

Как только дверь чулана захлопывается, я слышу звон колокольчиков над входом с Черч-стрит. Потом до меня доносится тяжелая поступь мужских сапог и приветствующий миссис Беластра голос Брата Ишиды – его не спутаешь ни с каким другим. Когда Финн задувает свечу, все погружается во тьму. Я почти перестаю ориентироваться, делаю движение, чтобы отодвинуться от влажной стены, и что-то задеваю ногой. Это еще одна громоздящаяся на полу стопка книг. Я покачиваюсь и взмахиваю руками, чтобы удержать равновесие. Если я все это опрокину, мы точно попадемся.

Финн подхватывает меня и помогает не упасть.

Брат Ишида просит у миссис Беластра список ее последних покупателей. Я замираю, перебирая в уме наши покупки в книжной лавке: учебники по языковедению и научные трактаты. Значит, Братья будут считать, что я была тут по поручению Отца.

– А сейчас здесь нет покупателей, миссис Беластра?

– Никого. По ряду причин в моем бизнесе сейчас застой, – говорит Марианна, и я слышу ее дерзкий смешок.

– Кажется, недавно тут была мисс Кэхилл? Мы не заметили, чтобы она выходила.

– Она вышла через заднюю дверь. Ей хотелось взглянуть на мои розы.

Финн берет меня за руку.

В нормальных условиях я бы вырвала руку: ему следовало бы знать, что я не из пугливых. Только вот сейчас я в самом деле боюсь, поэтому не дергаюсь, а, наоборот, отвечаю на его пожатие. Его рука теплее моей, у оснований пальцев мозоли. Интересно, он набил их, плотничая в нашем саду?

Когда дверь чулана вдруг открывается, и я слышу тяжелые шаги, направляющиеся прямиком к нашему убежищу, мое сердце замирает. Я боюсь дышать, у меня перехватывает горло. Финн рядом со мной словно превращается в камень. Единственный звук, который может нас выдать, это быстрое, неравномерное биение наших сердец.