Текст книги "Дар или проклятье"

Автор книги: Джессика Спотсвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Нет, – сурово говорит Саши, выбивая из рук Рори какую-то маленькую бутылочку. Та катится по палисандровому чайному столику. – Ты что, хочешь стать, как она,раз собралась пить средь бела дня?

Рори опускается на диван.

– Нет, – говорит она жалобно, – но я так не хочу всего этого!

Тут до меня доходит.

– Но ты-то ведь не ведьма?

– Почему нет? – Рори стискивает челюсти, отчего ее неправильный прикус становится заметнее, и вперяет взор в бутылочку. – Evanesco, – говорит Рори, и бутылочка исчезает.

– Отличная работа, – хвалит ее Саши.

Без сомнения, это самый невероятный день в моей жизни.

А мне-то казалось, что мы с сестрами – единственные ведьмы в городке.

– Выпивка притупляет колдовскую силу, – объясняет Рори, – и я перестаю постоянно ее чувствовать.

– Проблема в том, что ты и все остальное тоже чувствовать перестаешь, – говорит Саши, – а тебе соображать надо. Брат Уинфилд спит и видит, как бы придумать причину, чтобы запретить Нильсу с тобой встречаться.

Рори шлепается на диван, пнув при этом свои пышные желтые юбки; на потертый ковер сыплются крошки.

– А мне-то что до этого?

– Нильс нам нужен. С ним ты выглядишь приличной, респектабельной барышней, – терпеливо объясняет Саши, несомненно, далеко не в первый раз. Таким же тоном я порой говорю с Тэсс и с Маурой.

Я думаю о том, как Рори обычно улыбается Нильсу, как старается коснуться его.

– Так это все просто игра на публику? А на самом деле ты не влюблена в него?

Рори смеется своим немелодичным лающим смехом:

– Господи, конечно, нет. Он глуп как пробка. Зато красавчик, правда же?

Я хмурюсь, и Саши бросает мне тяжелый взгляд:

– О, а ты, наверно, никогда не лгала, чтобы сохранить свою тайну? И никого не использовала, наверно?

Она права. Я так поступала и поступлю так снова.

– Ладно, – говорю я, – вы правы. Я ведьма.

Говорить такие слова вслух опасно. Они слишком важны.

Саши улыбается:

– Тогда докажи.

12

Это вызов, а я не из тех, кто уклоняется от вызовов. Ни в те времена, когда Пол подбивал меня забраться на яблоню или пройти по ограде свинарника, ни сейчас.

Я смотрю на лесной пейзаж, выгравированный на чайном столике, на то место, откуда исчезла бутылочка Рори. Я чувствую разлитое над этим местом волшебство, оно так и мерцает в воздухе. Мы с моими сестрами примерно равны по силе, поэтому мне трудно развеивать их чары. Но, наверно, это легче сделать с колдовством более слабой ведьмы – а Рори, несомненно, слабее меня. Я мысленно отталкиваю ее заклинание, оно трескается, и я снова вижу бутылочку с золотисто-коричневым ликером. «Commute», – думаю я. Но на столе по-прежнему всего лишь бутылка. Я делаю глубокий вдох. Мое колдовство, в лучшем случае, неубедительно.

– Забудь обо всем постороннем и сосредоточься, – говорит Саши.

Я смотрю на нее, ожидая увидеть выражение презрения на ее лице, но Саши улыбается, словно желает мне удачи. Мама никогда не смотрела на меня так, когда мы с ней практиковались. Все, связанное с колдовством, причиняло ей страдания.

Саши права. Финн – пророчество – Елена – новость, что мы с сестрами, оказывается, не единственные ведьмы в городе, – все это вертелось у меня в голове, отвлекая внимание. Я снова глубоко вдыхаю, наполняю свой разум одним-единственным намерением и снова и снова повторяю: «Commuto», – четко и ясно.

И вот на месте бутылки появляется воробушек с коричневыми перьями и белой грудкой. Рори, вскрикнув, вскакивает со своего места.

– Я знала! – Саши торжествующе воздевает руки. – Хорошая работа, Кейт.

– Ничего хорошего, наоборот, ужасно, – протестует Рори. – Птицы разносят болезни.

– Настоящие птицы – да. – Саши отдергивает тяжелые бархатные занавески, распахивает окно, и в комнату врывается холодный воздух улицы.

«Avolo», – говорит она, и воробей, захлопав крылышками, улетает.

– Показуха, – дрожа, ворчит Рори. – И где теперь мой бренди?

Саши смотрит на меня, ее глаза искрятся:

– Поищем в кустах?

– Сколько времени ты уже тренируешься? – спрашивает Рори. Она скидывает туфли и вытягивается на диване, словно мы давние близкие приятельницы и не нуждаемся ни в каких церемониях.

– С одиннадцати лет.

На них это явно производит впечатление; я не уточняю, что почти не практикуюсь в колдовстве с тех пор, как не стало Мамы. Все чары, которые я могу сплести в свои шестнадцать лет, я освоила еще до тринадцати.

– А у меня в тринадцать началось, – говорит Саши. – Во время обеда папенька так яростно распространялся насчет распутности, органически присущей всем женщинам, что я страшно разозлилась, и это пробудило мою колдовскую силу. Я разбила тогда все три зеркала и музыкальную шкатулку, которую Реньиро прислал мне из Нью-Лондона. Потом целую неделю соображала, как все это починить, и все это время мне пришлось выдумывать причины, чтобы не пускать горничных в свою комнату. Я не могла допустить, чтоб папенька думал, будто его маленькая дочурка может вспылить.

Когда я впервые начала колдовать, мне было одиннадцать, Мауре едва исполнилось десять, а Тэсс – семь. Стоял дождливый летний день, Пола не было. Мне надоело сидеть в четырех стенах, и я уговорила сестер выйти во двор и поиграть со мной. Мы рисовали мелками на каменных плитах, и нас со всех сторон окружал запах роз и свежескошенной травы.

Мы с Маурой поссорились из-за того, что я нечаянно размазала ее рисунок. Маура толкнула меня, и я врезалась в Тэсс, которая упала, порвала чулки и разодрала коленки. Маура сказала, что это я во всем виновата, и что она пойдет и все расскажет Маме, а Тэсс просто сидела рядом с трясущимися губами и окровавленными коленями. Я была так зла на Мауру, что мне хотелось хорошенько тряхнуть ее, чтобы она разревелась, а ее платье порвалось и измазалось кровью пополам с мелом.

Я чувствовала, как во мне все выше и выше поднимается горячая волна гнева. Что-то взорвалось внутри меня и выплеснулось на кончики пальцев. Зеленое платье Мауры треснуло. По юбке пошли белые меловые полосы, брызнула кровь. Вначале я подумала, что все происходит только в моем воображении, но потом глаза Тэсс расширились, а Маура начала кричать, и я поняла, что они тоже это видят. Я попыталась подкупить их обещанием интересных историй и сластей. Я не слишком-то прислушивалась к проповедям Братьев, но о ведьмах кое-что знала. Я считала, что их магия возникла, когда Персефона вышла замуж за дьявола, поэтому все ведьмы рождаются дурными и грешными.

– Твоя мать была ведьмой? – Рори закинула руки за голову, дотянувшись до пола кончиками пальцев.

Я нервно тереблю юбку.

– Да. Была.

– А твои сестры? – спрашивает Саши.

– Нет, хотя могли бы, – быстро отвечаю я. Братья уже не могут причинить зло Маме, но сестры – это другое дело. – Из нас троих ведьма только я.

– Тогда тебе повезло, что мы тебя нашли, – хитро улыбается Саши. – Мой дар достался мне по отцовской линии. Он не любит, когда об этом говорят, но его прабабушка была ведьмой.

– А в кого я такая, совершенно неизвестно, – говорит Рори. – Но уж всяко не в матушку.

– В тебе ничего нет от нее, – говорит Саши, поглаживая темные волосы Рори, – ты гораздо сильнее.

Рори сбрасывает ее руку, и Саши вздыхает. У меня создается впечатление, что и этот разговор происходит далеко не в первый раз.

– Кейт, а что ты можешь, кроме иллюзий? – спрашивает Саши.

– Это все, насколько мне известно. Перед смертью Мама научила меня только нескольким заклинаниям. – Я беру черничное печеньице. Неважно, милая там Саши или нет, я ни за что не рассажу ей о ментальной магии.

– Передвигать предметы гораздо сложнее. На это нужно больше энергии, чем на иллюзии. – Чайная чашка Саши поднимается на несколько дюймов над столом, а потом аккуратно возвращается на свое место, прямиком на синее блюдечко.

– Это не так легко, как кажется. Предметы… ну, они не всегда двигаются, когда я этого хочу, – добавляет Рори.

Саши искоса смотрит на Рори.

– Если ты не будешь пить, то…

–  Agito, – перебивает ее Рори; толстая Библия в кожаном переплете срывается с книжной полки и летит по комнате прямо в голову Саши.

–  Desino, – парирует Саши, и книга, не причинив вреда, падает на пол. – Очень хорошо, Рори.

– Хватит читать мне лекции, пусть лучше Кейт попробует.

– Я? Здесь? – Я бросаю нервный взгляд в сторону коридора.

Если не считать воробья и перья, я никогда не колдовала перед кем-то, кроме Мамы, Мауры и Тэсс. Я смущаюсь, будто Рори предложила мне раздеться.

– Это безопасно. Элизабет ушла на рынок, а мать Рори не спустится до ужина, – говорит Саши, указывая глазами на потолок.

Но это же совсем новое для меня заклинание! Кто знает, что может пойти не так?

– Если ты что-то тут разобьешь или поломаешь, никто не обратит внимания, – говорит с дивана Рори. – Мать никогда не замечает, если у нас пропадают блюдца.

– Все, что от тебя требуется, – это выбрать объект и сосредоточиться на том, что ты хочешь с ним сделать. Обязательно точно определи конечное местоположение предмета; если ты отвлечешься, он может оказаться где-нибудь еще, – инструктирует меня Саши. – Лучше всего использовать заклинание agito,хотя я иногда прибегаю к avolo,если хочу, чтобы предметы двигались побыстрее. Ну а чтобы остановить движение, используй desino.

Уж на что я слаба в языках, и то понимаю, что это латынь. Я ставлю чашку:

–  Agito? – Чашка не шевелится. Я пробую снова, более напористо, представляя, как она сдвинется на три дюйма вправо. – Agito!

Снова ничего. На меня накатывает разочарование.

Чувствуя, как краснеют щеки, поднимаю взгляд на Саши.

– Я не могу этого сделать.

Саши только смеется.

– Ты же не рассчитываешь стать мастером заклинаний за пару минут? Понаблюдай немножко за нами.

Рори садится, и они вдвоем заставляют предметы летать по комнате. Летят книги, подушки, комнатные туфли Рори, сахарница. Рори вытягивает из волос Саши шпильки; в следующее мгновение диван вместе с визжащей Рори на несколько футов отрывается от пола. Они забавляются с магией так, как никогда не забавлялась я. Колдовство выглядит у них веселым развлечением.

Оказывается, все может быть совсем по-другому. Все дело в том, что я совсем другая.

Мама говорила очень четко: магия – это не то, с чем можно шутить. Ведьмовство – не подарок и не повод гордиться. Это бремя, и бремя тяжкое; чтобы обезопасить себя, мы должны научиться как следует с ним управляться.

Каково было бы осваивать колдовство без этих ее предупреждений, без бесконечных страхов и тревог, которыми были пропитаны все наши занятия? Может быть, тогда проповеди Братьев не заставляли бы меня до сих пор страдать от чувства вины?

– Попробуй, – говорит Саши, и я пробую.

Чашка многообещающе звенит, и Саши с Рори оставляют свое занятие, переключившись на меня. Я делаю еще одну попытку. На этот раз чашка быстро сдвигается в сторону.

Рори засовывает пальцы в рот и издает пронзительный свист.

– Отлично! Мне понадобилось несколько недель, чтобы этому научиться.

– Мне тоже. Ты просто удивительная, – заявляет Саши. – У тебя настоящий талант к этому типу колдовства.

Я с подозрением смотрю на нее, но она вовсе не издевается. Она действительно считает, что я хороша. Господи, как же я недооценивала этих девчонок!

Спустя полтора часа я усаживаюсь в наш экипаж. Саши и Рори стоят в воротах, машут и обещают прийти во вторник к нам на чай. Экипаж подскакивает и грохочет по мостовой, но я так устала, что задремываю. Я чувствую себя такой разбитой, что еле дышу; ноют виски, и ноги будто свинцовые. Может быть, Мама именно поэтому не учила нас передвигать предметы колдовством? Ждала, когда мы станем старше и сильнее?

Однако она ведь знала, что умирает. Если она беспокоилась о нас, то должна была постараться научить нас всему, на что мы способны. Почему она не захотела, чтобы мы стали настолько сильны, насколько это вообще возможно?

Потому что она считала, что это дурно,робко предположил мой внутренний голос, и я немедленно с ним согласилась. Она хотела, чтоб мы были нормальными, обычными девочками. И чтобы нам ничто не угрожало.

Но это не так. Когда я смотрела на Саши и Рори, то удивлялась, какие они свободные и бесстрашные. Возможно, Маура права. Я следовала Маминому примеру просто потому, что другого у меня не было. Я думала защитить нас, спрятав от мира наши колдовские возможности; я сердилась на магию за то, что из-за нее мы в опасности. Возможно, я шла не тем путем. Господь знает, что сейчас мы больше, чем когда-либо, нуждаемся в защите. А значит, нужно защищаться всеми доступными нам способами.

Джон останавливает экипаж перед главным входом и помогает мне сойти. Я не иду в дом, решив вместо этого прогуляться по саду. Я просто обязана извиниться перед сестрами: мне следовало учить их, а не мешать учебе. И следить за тем, чтоб мы вели респектабельную жизнь: хорошо одевались и ладили с соседями.

С этим нам может помочь Елена – и еще Саши. И тогда – приняв все меры безопасности – мы сможем разучивать новые чары.

В любом случае мы больше не одиноки. Теперь у нас есть Саши и Рори. И Елена, за спиной которой стоит Сестричество. От этих мыслей мне становится удивительно хорошо и спокойно.

Я прогуливаюсь и размышляю. Меня несколько смущают извинения – ненавижу признавать себя неправой, – но в целом план хорош. Мы будем развиваться, двигаться вперед. Возможно, если я позволю Елене научить нас чарам исцеления и перемещения, она сообщит Сестрам, как мы стараемся, и те будут довольны нашим развитием. Это не решит всех проблем, но даст мне время, и я смогу побольше разузнать о пророчестве. А также о том, можно ли доверять Сестрам.

И тут у меня вытягивается лицо: времени, чтобы что-то выяснить, у меня почти нет. Солнышко в начале октября еще пригревает, и по ярко-синему небу бегут белые пушистые облачка, однако ноябрь уже не за горами. Если в самое ближайшее время я не приму решения, за дело возьмутся Братья.

Я так погрузилась в свои мысли, что не замечаю бабочек, пока они не подлетают к самому моему лицу. Голубые бабочки с золотой каймой по краю крыла. Розовые бабочки с оранжевыми крапинками. Бабочки с тигровыми полосками и топазовыми глазками. Я никогда не видела ничего подобного. Я застываю, пораженная. А бабочки, стайка за стайкой, все летят из розария.

Я слышу переливчатый смех и спешу вперед. Это Маура. Ее обворожительный смех я никогда ни с чем не спутаю. Но раз бабочки летят… откуда она узнала чары передвижения?

Я скольжу вдоль высокой живой изгороди, надеясь застичь ее врасплох и удивить.

Однако удивляться приходится мне.

На нашей скамье сидит Елена Робишо, сжимая губами тонюсенькую сигаретку и пуская дым колечками. Взлетев, каждое колечко превращается в бабочку, которая устремляется вслед за остальными.

А Маура… Маура в одном из своих старых платьев растянулась на траве, ее рыжие волосы сияют на солнце, и она с обожанием взирает на Елену.

Елена поднимает глаза.

– Здравствуйте, Кейт. – Она выпускает еще одно дымовое колечко, и оно превращается в бабочку с бархатистыми рубиново-красными крыльями. – Мы с Маурой как раз изучаем чары перемещения. Не желаете ли присоединиться?

Меня захлестывает гнев. Несмотря на все эти разговоры о дружбе, мне не нравится эта женщина. Я не доверяю ей в том, что касается Мауры. Когда мы были совсем малютками, Маура только на меня смотрела такимиглазами. Лишь я была той, за кем она всегда шла, в чьих безумных замыслах неизменно участвовала.

У ног Елены лежит коричневая книга с белыми буквами. Отринув все остальное, я сосредотачиваюсь на ней, не позволяя себе даже помыслить о неудаче.

– Agito.

Когда мы тренировались у Эллиотов, мой разум воздействовал на чашку аккуратно, почти нежно. Но в импульсе, который я сейчас послала книге, ничего нежного не было.

Со свистом рассекая воздух, книга промчалась по саду и упала у подножия статуи Афины – именно туда, куда я запланировала.

– Кейт! – задыхается Маура. – Где ты этому научилась?

Я делаю шаг и оказываюсь посреди розария.

– Елена, я хотела бы поговорить со своей сестрой. Наедине.

– У нас урок, – приподнимаясь на локтях, высокомерно говорит Маура. – А ты нас прервала.

– Очень мило! – Я машу рукой в направлении полускрытого за высоким кустарником дома. – Сильно сомневаюсь, что Отец нанял ее учить нас именно этому.

– Я и не подозревала, что вы владеете чарами перемещения, – говорит Елена.

– И я тоже, – ворчит Маура, отряхивая свою бледно-желтую юбку.

– Ох, я вас умоляю, я только сегодня их выучила.

Это правда. Но мне все равно немного стыдно, ведь я скрываю от сестры другие важные вещи. Это и моя ментальная магия, и пророчество, и письмо от Зары, и поцелуй Финна. Я разозлилась на нее за тайный урок колдовства с Еленой, но, думаю, если она узнает мои секреты, ее ярость будет раз в десять сильнее.

– Врешь ты все! – задыхается Маура, уперев руки в боки. – Я весь день пробую и даже пошевелить ничего не смогла!

Вздохнув, я нагибаюсь выдернуть парочку сорняков (когда только вырасти успели!) и говорю:

– Ну иногда мне удается что-то вбить в свою тупую голову.

– Вообще-то вы научились им довольно быстро, – задумчиво говорит Елена, и у меня внутри все падает. Зачем только мне понадобилось хвастаться?

– Все, что ты собираешься мне сказать, можно говорить при Елене. Она хочет нам помочь, – настойчиво говорит Маура, сорвав розовую розу и заложив ее за ухо.

Я глубоко вздыхаю.

– Это она так говорит.

Елена хмурится:

– Если вы прекратите наконец ребячиться и признаете, что… – Она вдруг обрывает себя и проводит рукой по волосам. – Нет. Вы правы. Вам действительно нужно поговорить. Я буду у себя.

Мы с Маурой провожаем взглядами ее элегантную фигурку. Когда шелест темных юбок Елены затихает, я начинаю чувствовать себя так, словно совершила какую-то гадость.

– Да что с тобой? – напористо спрашивает Маура.

– Она посторонняя! Чужая! И ты рассказала ей о нас!

Маура не отвечает. Стуча каблуками по булыжникам, словно у меня вдруг выросли копыта, я подхожу к ней вплотную:

– Рассказала ведь?

Маура складывает руки на груди:

– А что, если и так? Я что, должна была спросить у тебя разрешения?

– Вот именно! И у меня, и у Тэсс. Это ведь не только твоя тайна, Маура.

– И что, по-твоему, она сделает? Сдаст нас Братьям? Она вообще-то и сама – ведьма. Она хочет нас учить. Она знает множество заклинаний, о которых мы понятия не имеем. Мы можем доверять ей, Кейт.

– Можем ли? Она не была абсолютно честна с тобой. – Я закусываю губу и старательно пытаюсь выбросить из головы тот факт, что сама грешна тем же. Я сажусь на мраморную скамью, которая еще хранит тепло Елениного тела. – Я имею в виду, со всеми нами. То, что она оказалась здесь, в доме, где живут три ведьмы, это не совпадение. Все Сестры – ведьмы.

– Все? – У Мауры перехватывает дыхание. Я киваю, но Маура реагирует совсем не так, как я ожидала. – Но ведь… Кейт, значит, в монастыре Нью-Лондона живут десятки ведьм! И они там одни! Елена намекала на то, что я могла бы вступить в Сестричество, но я не поняла тогда, что она имеет в виду. Но сейчас… о! Ведь в этом есть смысл, правда же? – Глаза Мауры блестят от возбуждения, щеки горят. Она дергает меня за рукав: – Мы можем вступить в Сестричество! И они будут учить нас колдовству, и мы станем жить в Нью-Лондоне. Тогда нам не придется выходить замуж за всяких гнусных стариканов! – Маура кружится, и ее бледно-желтые юбки кружатся вместе с нею. Это просто замечательно!

О нет!

– Маура, – мягко говорю я, – все не так просто.

– Почему? Ты ведь не влюблена в Пола. Ты сама сказала, что не особенно хочешь за него выйти. Нам незачем будет расставаться, и Братья не смогут до нас дотянуться!

Кружась в солнечных лучах, она выглядит такой счастливой. И такой хорошенькой.

И она права – Сестричество действительно хороший вариант. Всяко лучший, чем брак со стариком, который повесит тебе на шею полдюжины сопливых ребятишек. Но в обещаниях Елены мне видится какой-то подвох. Хранить истинную сущность Сестричества в тайне, должно быть, очень сложно. Вдруг они попросят меня для защиты от врагов пустить в ход ментальную магию, как это делалось в былые времена? Может, именно поэтому Мама вышла за Отца и сбежала в деревню ? И тогда за тобой станут охотиться те, кто захочет использовать тебя в своих целях. Не доверяй никому.

Как знать, что вынудило Маму написать эти строки – излишняя осторожность или точное знание? Что она знала о Сестричестве, и чего не знаю о нем я?

Маура видит, что я сомневаюсь.

– Ну или ты можешь выйти за Пола. Если мы с Тэсс присоединимся к Сестричеству, мы все равно все вместе будем в Нью-Лондоне! У тебя есть выбор! – щебечет она.

Правда? Почему же тогда ни одна из этих возможностей меня не радует?

Маура снова начинает вертеться, а потом с закружившейся головой валится на траву, причем ясно, что голова ее кружится не столько от вращения, сколько от открывшихся перспектив. Наш маленький уголок мира достаточно велик для меня, а вот сестре в нем тесно. Быть может, виноваты ее романы, а может, истории, что Мама рассказывала над ее колыбелью, но ей всегда хотелось чего-то большего. На прошлой неделе она говорила мне об этом, но до этой самой минуты я не понимала, насколько глубоко и сильно ее желание.

А вот Елена сразу же это поняла. Она, Елена, барышня себе на уме: говорит, что приехала нас защищать, а сама тем временем вербует Мауру. Интересно, она думает, что Маура – ведьма из пророчества? Или надеется, что, если она заполучит Мауру, мы с Тэсс тоже неизбежно попадем в ее сети? Она не может не видеть, как сильно я люблю сестер, и как важно для меня мое обещание Маме. Я готова пожертвовать своим счастьем, лишь бы сестры были в безопасности. Если им хочется присоединиться к Сестричеству, и оно действительно защитит их от Братьев, я, конечно же, не стану возражать.

– Елена замечательная, – продолжает Маура, снова поднявшись на ноги. Ее прическа растрепалась, а роза уже валяется на земле. – Она умная, добрая и великодушная. Ты должна быть с ней поласковее.

– Может, ты и права, только вот ее прислали сюда шпионить за нами. Выяснить, ведьмы мы или нет. Так что, думаю, мои подозрения вполне резонны.

– Ну теперь-то ты знаешь, в чем дело, и должна бы извиниться перед ней за грубость. – Маура садится возле меня на скамью и обвивает рукой мою талию. – Я знаю, мне никто никогда не станет ближе, чем ты, но ее дружба тоже очень важна для меня. Я ведь не разозлилась, когда Саши и Рори пригласили тебя на чай, а меня – нет. Ты же не можешь постоянно ходить следом за мной, чтобы защищать меня от всего.

Я смотрю на одинокую пурпурную бабочку, которая, дергая крыльями, летит к желтому золотарнику.

– Я всегда буду стремиться защитить тебя. И неважно, от чего.

Маура трясет головой:

– Ну хватит уже. В конце концов, подумай о своем собственном будущем. Сестричество может оказаться самым лучшим выбором для нас всех.

Дверь в спальню Елены открыта. Сама Елена темным силуэтом застыла на фоне яркого окна, обрамленного зелеными гардинами.

– Я ждала вас, – говорит она, оборачиваясь ко мне. Ее ярко-розовые губы задумчиво поджаты. – Я уже говорила, мы не должны быть противницами. Но я не намерена терпеть ваши бесконечные грубости. Я думаю, вам следует передо мной извиниться.

Я закрываю дверь и останавливаюсь перед нею.

– Вы должны были переговорить со мной, прежде чем учить Мауру колдовству.

– Вы не ее мать, – резко говорит Елена, но, увидев мой ошарашенный взгляд, протестующе вскидывает руки. – Я говорю это не для того, чтобы вас задеть, Кейт. Но ни ей, ни мне не нужно ваше разрешение.

Конечно, это меня задевает, хотела она того или нет. Дрожа от ярости, я выхожу на середину комнаты.

– Знаете, а я ведь могу вас уволить.

– Тогда Сестры просто пришлют на мое место другую девушку, и она может оказаться не такой терпеливой, как я. – Елена встряхивает головой, серебряные сережки качаются в ее ушах. – Я не хочу ломать копья, но у меня есть работа, и я буду ее делать, с вашей помощью или без. Надеюсь, мы друг друга поняли?

По моему позвоночнику пробегает испуганная дрожь.

– Отлично.

– Вот и замечательно. Дальше. Маура – самобытная, любознательная девушка. Тормозить ее просто несправедливо.

Я подхожу к Елене вплотную (как все-таки замечательно, что я выше нее ростом!):

– Не надо мне рассказывать о моей сестре, я знаю ее получше вашего.

– Неужели? – Елена недоверчиво вскидывает голову. – У меня есть сомнения. Должна заметить, что, скрывая от нее столь многое, вы оказываете ей медвежью услугу. Ведь пророчество влияет и на ее будущее. Она придет в ярость, когда обо всем узнает, – и будет права. Она должна обо всем узнать, чтобы иметь возможность обезопасить себя.

Я хмурю брови. То, что она говорит, не лишено смысла. Маура и Тэсс заслуживают правды. Все эти тайны и так уже несколько дней камнем лежат на моей совести.

– Я только что рассказала ей про Сестричество.

– Не сомневаюсь, только для того, чтобы убедить ее не доверять мне, – говорит Елена.

Неужели я настолько предсказуема?

– Ну я далеко не уверена, что мы можемдоверять вам. Какими могут быть последствия того, если мы вдруг захотим вступить в Сестричество?

Елена располагается у камина на одном из зеленых стульев с высокими спинками и знаком предлагает мне присесть на другой. Я беспокойно опускаюсь на самый краешек, готовая вскочить в любую секунду.

– В Сестричестве обучается несколько дюжин девочек от десяти до двадцати лет. Вас будут учить разным колдовским заклинаниям и истории Дочерей Персефоны. Если вы те самые три сестры, более безопасного места для вас не сыскать. И у вас будет все необходимое.

Я продолжаю колебаться.

– А если мы не захотим?

– А почему? – Елена воздевает руки к потолку. – Вы же не хотите сказать, что желаете навечно остаться в этой убогой дыре? Ваши соседи глупы. Вашего отца никогда не бывает дома. Что вы тут забыли?

Я смотрю мимо нее в окно на недавно сжатые поля. Я тут дома, и дело не в Отце или в соседях. Дело в могилах на склоне холма. В розарии. В Тэсс, играющей после обеда на фортепьяно. В Мауре, разыгрывающей сценки из своих романов. В Поле. В Финне.

Все это – мое. Во мне. Интересно, если я решу не ехать, Тэсс и Маура оставят меня?

– Может быть, это и не произведет на вас впечатления, но тут все еще наш дом.

– Маура ненавидит его, а Тэсс тут душно. В Сестричестве они смогут получить прекрасное образование – и не только магическое. Я думаю, их несложно будет убедить. Так что давайте побеседуем о вас. Все дело в мистере МакЛеоде? – Елена складывает руки на коленях. – Маура говорит, он собирается вернуться в Нью-Лондон? Если вы окажетесь не слишком сильной ведьмой, то после окончания учебы вам могут позволить оставить Сестричество и выйти замуж. В миру у нас есть целая сеть наших бывших учениц, они – наши глаза и уши в Новой Англии.

А иначе говоря, шпионки. Изо всех сил стараясь сохранить непроницаемое лицо, я смотрю на обои над плечом Елены – бледно-зеленые, с узором из розовых тюльпанов.

– А если я окажусь той самой, сильной?

– Тогда мы будем очень надеяться, что вы решите остаться с Сестрами. Вы же еще ничего не обещали мистеру МакЛеоду, верно? – Елена подается вперед, вцепившись в гнутые подлокотники стула, а потом расслабляется. – Впрочем, это неважно. Пока вы не объявили ваши намерения на церемонии оглашения, все можно изменить. Братья не станут вмешиваться, если вы вдруг обнаружите в себе призвание к служению Господу.

Я стискиваю зубы.

– Я не помолвлена. Пока нет.

– Правда? Почему нет? Его интерес к вам очевиден, – задумчиво говорит Елена, и я жалею, что не могу затолкать свои опрометчивые слова обратно себе в горло. – Возможно, вам пора немного поразмыслить, Кейт. Вы все время так заняты сестрами, что, возможно, пока не успели исследовать свое сердце.

Чего хочет мое сердце? Я смотрю вниз на ковер в приглушенных розовых тонах и вижу себя в своем собственном садике. Он невелик, и в нем нет ни лабиринтов из живой изгороди, ни скульптур, ни пруда, ни беседки. Только пара красных кленов и розовые кусты с белыми и красными бутонами. Я сажаю рассаду и луковицы, которые со временем превратятся в тюльпаны и пионы. Мои руки глубоко в прохладной, влажной почве. А на скамейке неподалеку сидит мужчина. Он читает вслух книгу, как, бывало, читал нам по вечерам Отец.

Этот мужчина не Пол МакЛеод.

У него карие глаза, очки и взъерошенные волосы, которые никогда толком не причесать. И россыпь веснушек на неожиданно сильных руках. Когда он прерывается на полуслове, чтобы посмотреть на меня, мое сердце начинает частить, как сумасшедшее.

– А если вы способны к ментальной магии… – Елена делает паузу. – Вы могли бы помочь девушкам вроде вас, Кейт. На свете живут и другие молодые ведьмы, которым одиноко и страшно. И не-ведьмы, раз уж на то пошло. Просто необычные и невезучие девушки. И всем им угрожают Братья. – Она хлопает ладонью по деревянному подлокотнику. – Несправедливо, что девочки вынуждены расти в страхе, что им приходится слишком рано выбирать свое будущее. Если вы окажетесь самой могущественной, вы сможете помочь нам изменить это. Вы сможете помочь женщинам Новой Англии снова обрести независимость. Это же просто замечательно, Кейт. Вы не можете пренебречь этим.

Темные глаза Елены вспыхивают, ее невозмутимое лицо озаряется видением нового будущего: будущего, где ведьмы и женщины вернут себе былое могущество. Я молчу. Она права. Но эта новая ответственность гораздо больше той, которую я когда-то взяла на себя по Маминому завету. Ожидания Сестер, пророчество, судьбы десятков молодых девушек – все это пугает меня.

Елена не сводит с меня глаз.

– Вы можете поклясться, что никогда не пробовали повлиять на чью-то память? Не занимались ментальной магией?

– Да. – Быть может, болтливость Мауры сослужит мне добрую службу. Елена думает, что я борюсь со своими колдовскими способностями и не приемлю их, а это не совсем соответствует действительности. – Я всегда этого боялась. Братья говорят, что это просто чудовищная вещь.

– Если этими чарами владеет недобрая женщина, они действительно могут быть опасны, – признает Елена и тут же возвращается к прежней теме: – Ничего страшного, если вы не способны к ментальной магии; вы можете вступить в Сестричество или не вступать, как пожелаете. Но если у вас есть эта способность, для всех будет лучше, чтобы мы о ней знали. Мы сможем гарантировать вашу безопасность, а вам не придется давать обещаний, которые вы не сможете сдержать. Возможно, надо завтра же провести занятие, на котором вы все попробуете себя в ментальной магии. И тогда мы узнаем истину, так ведь?

Нет! Я еще не готова. Мне нужно время, чтобы сопоставить слова Елены и Мамино предупреждение.

– Завтра? – Я вскакиваю на ноги. – Нет! Не так скоро! Ради всего святого, Тэсс всего двенадцать, ей еще рано пробовать такие мощные чары. А если все пойдет наперекосяк, что тогда?