Текст книги "Залив мечты"

Автор книги: Джерри Уандер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Конни чистила картошку, когда на кухню вбежал Эрик. После обеда он долго играл во дворе, и теперь его щечки стали ярко-розовыми. Сев к столу, мальчуган открыл чемоданчик, который повсюду носил с собой, и вытащил пачку фотографий.

– Это моя мама, – сказал он, показывая Глория снимок.

Утюг продолжил свое медленное скольжение.

– Угу, – сказала женщина.

– Ее зовут Мэри, она очень красивая.

– Угу.

Неудовлетворенный таким ответом Эрик повернулся на стуле к Конни.

– Это моя мама, – повторил он, протягивая снимок.

Констанция наклонилась, взглянула, и ее сердце пронзила ревность. Она предполагала, что жена Гилберта Барбера должна быть красивой, но портрет превзошел все ее ожидания. У этой женщины были огромные голубые глаза, правильный овал и тонкие классические черты лица, каскад пепельных волос до плеч. Настоящая кинозвезда.

Мерили Монро.

Смекнув, что получил благодарного слушателя, Эрик вытащил всю пачку снимков.

– А это мама и папа вместе во Флориде.

На фотографии во весь рост на зеленой лужайке стоял Гилберт. Он обнимал жену за плечи. Оба улыбались.

– Они здесь оба красивые, – заметила Конни и опять занялась овощами.

Мэри Барбер действительно была хороша собой и фотогенична. Высокая, стройная, очень женственная, милая – создание, которое наверняка вызывало у супруга одновременно гордость и истинно мужское желание защищать и оберегать ее. Конни вдруг снова, как в детстве, почувствовала себя недомерком и гадким утенком. Вот Мэри явно никогда не испытывала самоуничижительных чувств.

Даже сама мысль об этом была абсурдной.

Мэри всегда получала любовь, бережную заботу и защиту от жестокого мира.

– Мама и папа брали меня с собой на пикники во Флориде, – заявил Эрик. – Они мне покупали вкусное мороженое целыми бочками.

– Это тебе папа рассказывал? – спросила Конни.

– Нет, я сам помню. – Малыш гордо вздернул подбородок. – Я помню, как мама укутывала меня одеялом, как пела мне песни и укачивала, когда мне что-то плохое снилось.

Я тогда был совсем маленьким, но все помню. Один раз папа с мамой возили меня в...

Последовала длинная история о пикнике на острове. Конни вздохнула. Эрику было всего три года, когда его мать умерла, – значит, эти воспоминания не могут быть настоящими. Видимо, мальчуган повторяет рассказы отца или выдумывает сам.

Она приготовила гарнир к мясу – овощи, зеленый горошек и кукурузу. К счастью, Глория все же успела поставить мясо в духовку.

Послышался звонок в дверь.

– Это папа! – крикнул Эрик и помчался к двери.

– Не думаю, – отозвалась Конни, спеша следом за малышом в холл. – У него, есть ключи.

Она открыла дверь.

– Еще лучше, – объявила Конни. – Это мой чемодан.

Радость от воссоединения со своими вещами была так велика, как от дня рождения и Рождества вместе взятых. Она пошла в спальню и переоделась.

Увидев ее, Глория одобрительно кивнула.

– Вы красивая.

Конни улыбнулась. На ней была всего лишь майка песочного цвета и такие же шорты. Но это ее собственная одежда, в достаточной степени стильная и по размеру.

– Очень красивая, – послышался глубокий голос, и в комнату вошел Гилберт.

– Благодарю за любезность, сэр, – отозвалась Констанция.

Он посадил Эрика себе на колени и стал слушать его болтовню, не отрывая от нее взгляда. Она широко улыбнулась.

– Пусть меня сегодня искупает Конни, папа, – заявил малыш.

Отец покачал головой.

– Это не входит в ее обязанности.

– Ладно, – сказала Конни, – но только в этот раз.

– Ты вся мокрая, – заметил Берт, когда через полчаса она вернулась на веранду. – Устраивали морской бой?

– Нет, но зато он теперь знает, как нужно вести себя под водой. – Конни посмотрела на свою забрызганную майку. – Скоро высохнет.

Он указал глазами на стакан с виски, стоявший перед ним на столе.

– Хочешь виски?

– Нет, спасибо.

Конни села, держа стакан апельсинового сока, который принесла с собой.

– Как ты оцениваешь наш сегодняшний день? – спросил Гилберт.

– Пока нормально, думаю, что все не так страшно, как тебе кажется. А как дела у тебя?

– Постучи по дереву. Все идет отлично, – сказал он, постучав костяшками пальцев по столу. – Менеджер, которого я, пока был в Нью-Йорке, оставлял вместо себя, поддерживал нужный темп, и теперь мы на сутки опережаем график.

– Этот человек откуда? У тебя есть своя фирма?

Гилберт кивнул.

– На меня работает пять человек. Но менеджер – самый талантливый из них. Я уверен в нем как в себе. Ты не представляешь: двадцать пять лет – и такой талант организатора. Я тебя обязательно с ним познакомлю. Это он придумал не только продавать канцтовары, но и сразу оказывать услуги: у нас можно напечатать на машинке, проявить пленку, послать телекс и даже сделать перевод.

Он подался вперед. Его усталость сменилась воодушевлением.

– У нас даже можно будет провести переговоры и тут же получить подписанные документы и протокольные снимки. Это хорошо для начинающих бизнесменов, которые не имеют еще офиса.

– Значит, поэтому вы хотели, чтобы именно я помогала тебе.

– Конечно, – отозвался Гилберт, – кто же лучше тебя знает все тонкости протокольной работы.

Конни вздохнула.

– А теперь оказалось, что я не могу тебе помочь.

– Ты делаешь главное – смотришь за Эриком.

– А когда ты решил стать дизайнером? сменила она тему.

– В десять лет.

Она подняла брови.

– Так рано?

– Моя тетя была декоратором в театре, и она часто брала меня с собой. Затаив дыхание, я ходил по сцене и поражался, как за секунды можно все изменить и перенестись в другой мир.

Так у меня проснулся интерес к дизайну.

– Ты много ездил по миру?

– Да, но в следующем году Эрик пойдет в школу, и мне придется брать заказы только неподалеку от дома.

– Это может повредить твоей карьере?

– Да нет, у меня уже есть имя, и я начинаю жить для сына. Эрику пришлось много переезжать, и теперь ему нужен нормальный дом. Если бы у него была мать, все было бы по-другому, – нахмурившись, продолжил он. – А мои родители – люди пожилые, ты же видела отца, мать привязана к нему, а он к своему инвалидному креслу. Кроме того, они страшно балуют Эрика, мне каждый раз приходится приводить его в порядок, когда я возвращаюсь.

– У него сменилось много нянь?

– Трое. Все они милые и старательные, но у каждой был друг или жених, который целиком занимал их мысли.

– Как у Глория? – Казалось, это замечание удивило его.

– Наверное.

– Сегодня Эрик показывал ваши фотографии. Кажется, они сделаны во Флориде.

Гилберт откинулся на спинку кресла.

– Видимо, да. Мы с Мэри жили там.

– Она была очень красивая.

Он посмотрел вдаль. Голубая жилка забилась на его виске.

– Да, – подтвердил он.

– И умерла очень молодой.

– Ей было двадцать пять, – сказал Берт и осекся. Он пригубил виски. – А у тебя были потери? Не смертельные, ну, ты понимаешь, о чем я говорю?

Конни посмотрела на него. Откровенность за откровенность? А если попробовать солгать?

– Конечно, нет!

Он поднял бровь.

– Ты говорила моим родителям о разорванной помолвке?!

– Это было года три назад, и теперь он уже женат.

– Ты не огорчена?

Она покачала головой.

– Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что любила скорее образ, который сама придумала, чем его самого. Сайм он вначале был моим боссом.

Конни задумалась, вспомнив свою первую встречу с Сайм оном. Это произошло в фешенебельном клубе выпускников Джорджтаунского университета. Конечно, туда ее затащила Джулия, у которой в самом разгаре был роман с деканом юридического факультета. Компания собралась разновозрастная и разномастная.

Много смеялись, много пили, много танцевали. В веселом кругу блистательных собеседников Конни сразу выделила худощавого, высокого мужчину, причесанного с необыкновенной тщательностью. Даже весенний ветер не растрепал его волосы, когда он провожал Конни по пустынной улице до гостиницы.

В тот приезд в Вашингтон Джулия и Кении сняли один номер на двоих, поэтому Констанция смело разрешила кавалеру подняться наверх...

3

Она думала, что эта полуслучайная встреча не будет иметь продолжения, но уже в Нью-Йорке Саймон позвонил ей и пригласил покататься на пароходике вокруг Манхаттена.

И опять девушку поразила тщательность, с которой был одет мистер Нансен. Для нее внешний вид человека не имел определяющего значения. Она с детства помнила присказку отца – "по одежке встречают, по уму провожают".

– Эй, Конни! Кажется, ты улетела очень далеко в воспоминаниях, – с нескрываемой ревностью сказал Берт.

Она провела рукой по растрепанным волосам – ее прическа вела себя так, как сама хотела.

– Саймон предложил мне работу референта, остальное получилось как бы само собой.

– Странно, у нас с тобой ничего само собой не получается!

– Просто Саймон был совершенно другой – взрослый, опытный. Да и профессор, в конце концов! И если бы не его идиотская идея ваять из меня женщину его мечты...

– По-моему, даже из Эрика уже невозможно ничего изваять...

– Ты не прав, можно. Но при этом нужно не считать себя самым умным, самым красивым, самым... – Конни запнулась в поисках слова.

– Мистером Совершенство?

Она усмехнулась.

– Джеймс Бонд лопнул бы от зависти.

– Вы жили вместе?

– Нет. Мне пришлось сменить работу, и наши отношения быстро исчерпали себя. Да и вообще мы не подходили друг другу. Он укладывал волосы феном и постоянно страдал, не зная, во что бы сегодня одеться. Меня доконало то, что он беспрестанно смотрелся в зеркало.

Вначале Конни не хотела ничего рассказывать Берту, а уж называть истинную причину размолвки и подавно. Но неожиданно для себя самой почувствовала почти лихорадочное желание раскрыться этому человеку, поведать то, что давно тяжелым грузом лежало на душе.

– Саймон настаивал, чтобы я оставила работу и поступила в университет. Знаешь, мы жили на территории студенческого городка, где все на виду, все варятся в одном котле. И однажды мне дали понять, что у Саймона начался роман с аспиранткой. Конечно, я не поверила – мы только что объявили о нашей помолвке, съездили в гости к его родителям и к моему отцу. Я знала, что у него была женщина, да не одна, и до меня. Но когда все стало так явно поздние приходы, запах чужих духов, губная помада на белье...

Да, Берт сам знал все это, прошел через цепь вопросов и унизительных ответов. Боль, которую причинила ему Мэри, до сих пор жила в его памяти.

– Я понимаю тебя, Конни. Давай не будем больше травить друг другу душу!

– Сейчас я говорю обо всем этом уже спокойно и трезво. Но тогда у меня был настоящий шок.

Берт протянул руку и ласково погладил Конни по плечу.

– Налить виски?

– Нет, я не очень люблю этот напиток и, пожалуй, пойду спать.

***

Лежа в кровати ночью, Конни вдруг осознала, что еще ни разу не любила по-настоящему. У нее были мужчины, но, кроме Саймона, все это было несерьезно. И, поскольку она не признавала связей на одну ночь, ее сексуальный опыт был довольно бедным. Но все-таки секс – неотъемлемая часть жизни, и она начинала чувствовать его нехватку.

Тут вдруг Конни спохватилась. Когда они с Бертом распрощались на веранде, он прикрыл дверь черного хода. А задвинул ли он задвижку?

Она включила ночник. Выбравшись из-под одеяла, накинула нейлоновый халатик и на цыпочках пошла к двери. Но вдруг увидела, что по полу что-то движется. От ужаса она похолодела. Это была мышь.

– А-а! – взвизгнула Конни, когда мышь изменила направление своего движения и, как ей показалось, побежала к ней.

– В чем дело? – послышался из холла голос Берта.

Одним прыжком Конни оказалась у двери и распахнула ее.

– Это.., мышь или крыса! – задыхаясь, проговорила она. – Она огромная... Вон! Вон! Прогони ее! Сейчас же! Пожалуйста!

Он шагнул в коридор и рассмеялся.

– Это же просто маленькая мышка.

– Просто?! – задохнулась Конни и поежилась. Если бы эта мышь подошла к ней, она бы просто умерла!

– Она уже убежала, – спокойно сказал Берт.

– А завтра? Завтра она придет снова!

– Не бойся, завтра мы купим пару мышеловок...

– Спасибо, спасибо, – с облегчением забормотала Конни.

– К вашим услугам в любое время.

Она в ужасе посмотрела на него.

– Ты же не хочешь сказать, что их тут много?

– Конечно, дом старый, – ответил Берт. Иди спать спокойно.

Конни подошла к своей постели и села.

– А как ты оказался в холле? – вдруг спросила она.

– Проверял, закрыл ли я заднюю дверь на задвижку. А почему ты встала?

– Тоже хотела проверить.

Его глаза блеснули.

– И тут ты увидела крошечную мышку. Но она же сама тебя испугалась. В следующий раз не надо так истерически орать.

– Я истерически не орала.

Он сел рядом с ней на постель.

– А как еще можно назвать твой визг? По-моему, это была настоящая истерика. Смешно сказать: при столкновении с самым безобидным мышонком ты истошным голосом зовешь на помощь.

Конни разъяренно сверкнула глазами.

– Иди ты в...

– Это приглашение?

– Это оборот речи, – произнесла она хриплым голосом, вдруг осознав, что на ней лишь тонкий халатик на голом теле. А на Берте – плавки, и тоже ничего больше.

– Очень красноречивый. И интересный. – Берт опустил голову. – А что, если?..

Он прижался губами к теплому плечу Кении, с которого во время прыжка сполз рукав халатика. Ее сердце запрыгало. Она знала, что должна отстраниться, и побыстрее, но его ласковые губы словно парализовали ее.

– Ты в чем спишь? – спросил Берт, взглянув на ее халатик.

– А в чем, по-твоему, я должна спать? В рубашечке с розовыми рюшечками и оборочками? – Конни старалась говорить шутливо, но у нее пересохло в горле и слова давались с трудом.

– Я думаю, что ты спишь голой, – сказал он и снова провел губами по ее плечу. – Угадал, ты такая?

– Да, – задохнувшись, сказала она.

Он поднял голову и усмехнулся.

– И еще ты падаешь в обморок при виде мышек.

Шутка подействовала, и Конни смогла улыбнуться в ответ.

– Разве тебе не нравится чувствовать, что ты больше и сильнее меня?

– Ты хочешь сказать, что это не так?

– Вот именно. И еще я хочу сказать, что я не падала... – тут она для большей убедительности толкнула его в грудь, – не падала в обморок.

– Падала.

Конни толкнула его сильнее.

– Нет!

– И истерично визжала.

– Ничего подобного!

На этот раз Берт упал спиной на подушку и потянул Конни за собой.

– Вечно ты споришь, – сказал он и поцеловал ее.

Его губы были ищущими и одновременно ласковыми. Сейчас в поцелуе не чувствовалось злости. Конни ощутила крепость его губ и влагу языка. Ей нравился этот вкус. От Берта чуть-чуть пахло мятой и слегка – им самим. Легкий и волнующий запах. Закрыв глаза, она даже и мысли не допускала о сопротивлении. Разве можно что-то возражать, когда чувствуешь его губы на своих губах, а его руки на своих плечах, когда ощущаешь нарастающее возбуждение во всем теле? Нет и еще раз нет.

Поцелуй Берта длился и длился. Его большая ладонь скользнула вниз и стала ласкать ее упругие груди и плоский живот.

– Я хочу видеть тебя всю, – сказал он тихо и взялся за пояс ее халатика. Конни расстегнула пуговки. – Такая ты вся мягкая, гладкая, прямо шелковая, – пробормотал он.

Его руки снова принялись ласкать ее. Конни выгнулась дугой. Его пальцы неутомимо и ритмично касались ее сосков. Ее возбуждение дошло до боли. Она нетерпеливо задвигалась.

Ей хотелось большего.

Словно в ответ на ее безмолвную мольбу, он наклонился к ней и она почувствовала сосками легкое покусывание его зубов. Запылав, Конни обхватила Берта за шею и притянула его к себе. Еще никогда она не испытывала такого яркого и сильного желания.

Ей захотелось коснуться его, и, когда он снова приблизил к ней лицо, она протянула руку и погладила его по груди, чувствуя пальцами завитки жестких волос. Но, когда она возжелала поцеловать его, он вдруг замер и отшатнулся.

– Что случилось? – спросила Конни.

Берт сжал ее талию, словно пытаясь справиться с чувствами.

– Мы должны остановиться.

– Остановиться?

Она почувствовала напряжение во всем теле. Нет, они не должны останавливаться!

Он сделал глубокий вдох.

– У меня нет презерватива.

– Не беспокойся, – Конни почувствовала облегчение, – я принимаю таблетки.

Но Берт, услышав эти слова, резко отодвинулся и встал с постели.

– Я предпочитаю предохраняться сам.

Конни медленно села. Мгновение назад с ней был пылкий любовник, а теперь... Ее растерянность переросла в гнев. Как он смеет играть с ней в прятки?! Как он посмел отвергнуть ее?!

Она потянулась за халатом и надела его.

– Ты думаешь, что я сплю со всеми подряд? – резко спросила Конни, сверкая глазами. – Боишься подхватить от меня одну из тех болезней, о которых вслух не говорят?

– Господи, конечно, нет!

Она нахмурилась. Кажется, он ответил искренне.

– Тогда я ничего не понимаю. Разве что... ты подумал, что я соврала насчет таблеток? – спросила она. – Ты решил, что я, черт возьми, так сильно захотела переспать с тобой, что пошла на риск и мне плевать на последствия?!

– Я просто не хочу ввязываться во что-то только из-за игры гормонов, медленно проговорил Берт. – Потом, возможно, мы оба пожалеем.

– Чепуха, – отрезала Конни. – Ты не веришь мне! Да, я хотела быть с тобой, но теперь уже нет! Теперь я хочу, чтобы ты убрался вон из моей комнаты! – Она дрожащим от гнева пальцем указала на дверь. – И впредь держись от меня подальше!

Гилберт помрачнел. Кажется, он хотел что-то сказать. Оправдаться? Извиниться? Возразить? Но он повернулся и вышел, мягко прикрыв дверь.

5

Копни подняла глаза на детей, игравших в тени дерева, потом снова опустила взгляд в лежавшую на коленях книгу. Это был вчерашний детектив. Она любила криминальные романы. Быстрый ум позволял ей соперничать и с автором, и с героем, и с сыщиком. Она с упоением читала это "чтиво", как с легким пренебрежением говаривала ее подруга Джулия, и представляла себя то длинноногой красоткой, то Джеймсом Бондом, то Агатой Кристи. Именно эти романы и заставили Конни заняться собой: она научилась плавать, ездить верхом, стрелять, водить любую машину. Она изучала карате, джиу-джитсу и йогу, занималась культуризмом и киносъемкой.

– Я построил два, и у тебя два, – заявил Джек, новый приятель Эрика, указывая на ряды песочных замков у бассейна с пресной водой.

– Давай теперь сделаем крепостную стену, – предложил Эрик.

– Давай! – откликнулся его друг, и они вприпрыжку побежали к океану за водой чтобы смочить песок.

– Конни, смотри, как мы строим – крикнул Эрик.

– Я смотрю, – заверила она его.

Из-за медлительности Глории, у которой совсем не оставалось времени на ребенка неделю спустя все заботы о малыше, включая ежедневные ванны, легли на Конни. Несмотря на ее первоначальные намерения, она уже не возражала. Иногда Конни мрачно думала, что ее материнские инстинкты дремали, а теперь, при первом представившемся случае, расцвели пышным цветом.

Разумеется, не все шло гладко. Как и все дети, Эрик порой капризничал, отказывался есть. Конни отчитывала его, малыш дулся, но несколько минут спустя они снова мирились.

Она не ожидала, что мальчик так быстро привяжется к ней. Если бы и в ее отношениях с Гилбертом все было так просто... Но нет. Они то держались друг с другом официально вежливо, то болтали часами напролет. Ей нравилось слушать его рассказы о воплощенных проектах, он с любопытством расспрашивал о ее жизни, о путешествиях по миру. Но всегда между ними существовало некое напряжение. Сексуальное напряжение.

Выполняя требования Конни, он больше не заходил к ней в спальню, ни разу до нее не дотронулся и даже не сделал ни одного двусмысленного замечания. Они оба старательно избегали говорить о той их злосчастной ночи. Но она не могла не чувствовать, что рядом с ней – сильный и физически привлекательный мужчина.

Конни поежилась. Всякий раз при приближении Берта у нее сжималось горло. Растущее влечение к этому человеку казалось ей унизительным. Единственным утешением было то, что она волновала его не меньше, чем он ее. Когда никто не видел, глаза Берта пожирали ее тело, он становился нервным и настолько избегал прикасаться к ней, что это было почти смешно. Вот именно, почти. Он вел себя беспокойно, потому что не доверял ей. Конни чувствовала себя глубоко уязвленной.

– Привет! – прервав ее раздумья, раздался веселый голос. Из-за дома показалась мать Джека.

Конни улыбнулась ей. Кора Пратт была веселая, общительная молодая женщина. Она обрадовалась, что ее сын нашел нового друга, и не замедлила пригласить Конни и Гилберта в гости. Конечно, вначале она решила, что они родители Эрика, но во время визита недоразумение рассеялось.

– Джек, пора домой, – позвала она.

– Мам, еще чуть-чуть! – послышался ответ, – Нет. Вымой руки, ноги и найди свои сандалеты. Вы опять вдвоем? – спросила Кора.

Конни кивнула головой.

– Да.

– Ваш мистер Барбер так много работает. – В ее миндалевидных глазах блеснули озорные искорки. – Наверное, вы оба скучаете без него.

Пойдем, малыш.

Мать и сын ушли, а Конни вздохнула. Хотя она сказала Коре, что работает няней у Эрика, все же та считала, что они с Гилбертом любовники.

– А можно я еще поиграю? – попросил Эрик. – Ну, пожалуйста.

– Хорошо, но только десять минут, – ответила Конни, закрыла книгу и пошла на кухню за ножницами.

Дом казался ей пустым и неуютным, и она решила повсюду расставить букеты цветов. Принесла ножницы, нарезала в саду цветы и стала составлять букеты – большой для гостиной, маленькие – дли спален и кухни. Она переходила из комнаты в комнату и думала, что ее жизнь превращается в детективный роман. Как можно было только задумать такое – попытаться украсть ребенка у отца. Конни перебрала в памяти все прочитанные романы – нет, ни в одном малышей не похищали. Надо трезво оценить ситуацию. Интуиция подсказывала ей, что пока ничто не говорило о реальной угрозе похищения. Никто не следил за Эриком, не пытался с ним познакомиться.

Интересно, Берт действительно уверен, что его сына здесь могут похитить? Конни пока не могла ответить на этот вопрос. Ее по-прежнему не оставляло чувство, что он чего-то недоговаривает.

Она вышла на веранду и тут услышала, как хлопнула калитка. Оглянувшись, увидела, что во двор входит Берт. Лоб его блестел от пота, волосы небрежно рассыпались по плечам. Конни, которая стояла в своем крошечном бикини, облокотившись на перила, выпрямилась.

– Ты сегодня рано, – заметила она, взглянув на часы.

– Основная часть работы на сегодня уже сделана, и я решил приехать пораньше.

– И отлично. Но у тебя усталый вид.

Берт отбросил темную прядь волос со лба.

– Я что-то плохо сплю, – коротко ответил он и хмуро посмотрел на Эрика. – И что тут происходит?

Конни проследила глазами за его взглядом. Эрик, когда играл с Джеком, испачкал только руки. Теперь грязью был покрыт весь его живот. Пока она срезала цветы, малыш даром времени не терял.

– Я играл в запруду, – заявил он, пропуская мокрый песок между пальцами. – Раньше мне никогда не разрешали так играть. Боялись, что я испачкаюсь. Даже бабушка. А вот моя Конни...

– ..Разрешает тебе все, что угодно? – резко бросил Гилберт.

Почувствовав недовольство отца, Эрик возмутился:

– Ну и что! А я люблю играть в фонтанчики. И мой друг Фред тоже.

– Хватит с меня Фреда, – отрезал Берт. – Мне осточертели разговоры об этом выдуманном приятеле...

– Все отмоется, – прервала его Конни и указала на садовый шланг. – Я обдам Эрика...

– Здорово! – взвизгнул мальчуган, – ..а затем отведу его в душ. Так что, если хочешь, иди первым...

Берт проворчал что-то очень эмоциональное, затем, после паузы, сказал:

– Слушаюсь, мэм. – Он повернулся и ушел.

Если бы Берт вернулся вовремя, то не застал бы Эрика в грязи, а ее – в бикини. До его прихода она, как всегда, успела бы переодеться. Ее бикини слишком действовало на нервы им обоим. Это и послужило настоящей причиной взрыва раздражения у Гилберта.

Когда с душем и переодеванием было закончено, они сидели вдвоем на веранде.

– Ты никогда не строил замки из песка, когда был маленьким? – спросила Конни.

Берт нахмурился.

– Насколько я помню, нет.

– Лепить что-то из земли, песка или пластилина, рисовать пальцем на песчаной поверхности очень полезно.

– Это еще почему?

– Учит радости прикосновения и высвобождает подсознательное, что в будущем делает богаче сексуальную жизнь человека.

– Это ты почерпнула из какого-нибудь женского журнала?

Конни кивнула.

– Да. Но так оно и есть.

– Значит, когда Эрик вырастет, он приведет в восторг свою партнершу потому только, что сегодня ты позволила ему вымазаться в грязи? – нарочито заинтересованным тоном спросил Берт.

– Не я это ему посоветовала. Он перемазался, когда я отвернулась. И все же в твоих словах есть доля правды.

– И поскольку я не провалялся все свое детство в луже, то теперь я стал заторможенным?

Конни деланно улыбнулась.

– Ты сам это сказал.

– А ты, значит, любительница грязелечения, а поэтому... – он посмотрел ей в глаза, – в постели просто огонь?

– Почти, – с вызовом бросила Конни и с трудом сглотнула. Она сама не понимала, зачем затронула эту небезопасную для обоих тему. – Ты не должен злиться, когда Эрик говорит о Фреде, – сказала она, отчаянно надеясь поменять предмет разговора.

– Конечно, ты права, – согласился Берт и пригубил виски. – Думаю, я понимаю, откуда это взялось. – Он грустно помолчал. – Эрику приходилось так часто переезжать, что у него не было возможности с кем-нибудь подружиться надолго. Вот он и выдумал себе друга. Я чувствую себя виноватым. – Он помрачнел еще больше. – Очень виноватым, черт побери!

– Я все детство прожила в одном и том же доме, и у меня было множество настоящих друзей, но я все равно выдумала себе приятельницу, – сказала Конни.

– Правда? – удивился он.

– Ее звали Джозефиной.

Берта это, кажется, развеселило.

– Откуда такое имя?

– Оно казалось мне самым классным. Джозефина была воображалой, она с презрением относилась ко всему на свете, начиная с чистки зубов и умывания и кончая уроками балета. Так что почти все дети проходят через нечто подобное. У тебя нет причин чувствовать себя виноватым.

– Спасибо, больше не буду. – Берт улыбнулся и отпил виски. – Да, я хотел сказать тебе, что сегодня мне звонила секретарша Филдстоунов. Она сообщила, что на следующей неделе Филдстоуны хотят посетить Аляску, чтобы прощупать, стоит ли там открывать магазины, а перед этим намереваются прибыть на несколько дней сюда – посмотреть на строительство, поговорить с людьми и так далее. Ты не могла бы побыть с Эриком, пока я буду их сопровождать?

– Нет проблем. – ответила Конни, понимая, что осталась без выходных.

– Филдстоун-старший предложил в воскресенье всем вместе совершить морскую прогулку.

– Включая меня?

– Непременно. Ты же знаешь, что Филдстоун-младший не упустит возможности посмотреть на тебя в бикини, не так ли? – осведомился Берт язвительным тоном. – Ты хочешь поехать?

– Очень, – ответила Конни.

***

Глядя на пену за бортом, Констанция улыбалась. Она сидела, скрестив ноги, в прекрасной яхте. Солнце приятно припекало ей спину, голову обдувал легкий бриз. Вдруг ее улыбка увяла. Она почувствовала запах сигары. Этот запах свидетельствовал о том, что Роберт идет поболтать с ней. Опять.

– Жаль, что я здесь ненадолго, – проговорил этот молодой человек, растянувшись на палубе рядом с Конни и положив ей руку на плечо. Судя по тону, он прекрасно понимал, как она огорчена их столь краткой встречей. – Но недели через две мы снова прилетим сюда на выходные.

– Угу-у, – протянула Конни, вспомнив, как это делает Глория. Для себя же решила, что на те выходные куда-нибудь уедет.

Боб с самого утра не оставлял ее в покое.

Со времени их последней встречи его самолюбование ничуть не уменьшилось. Он по-прежнему громко смеялся, преимущественно над собственными шутками. И держался все так же фамильярно.

– Честное слово, вы выглядите просто чудесно, – сказал Филдстоун-старший, когда она вышла из джипа в коротком белом сарафане и деревянных сабо.

– Так бы и съел, – прибавил Роберт с его обычным смешком.

Гилберт не проронил ни слова. И по дороге он тоже ни разу ничего не сказал о том, как она выглядит.

Его молчание раздражало Конни – ведь в этом наряде, со своими загорелыми плечами она действительно хорошо смотрелась, отметить это было бы простой вежливостью. Поэтому в пику Гилберту она перенесла свое внимание на Роберта.

Но получилось так, что от Боба стало невозможно отвязаться. Несмотря на то, что ее искусственный интерес к нему длился около пяти минут, он ничего не понял и продолжал ухаживать. И, кажется, не сомневался, что его ухаживания принимают.

– Надо пойти помазать Эрика солнцезащитным кремом, – проговорила Конни, посмотрев туда, где сидели Рональд Филдстоун и Гилберт.

Когда она вставала, Боб схватил ее за руку.

– Возвращайтесь побыстрее, детка, – промурлыкал он.

Детка?! Конни удивленно моргнула. Он говорит, как гангстер из эротического фильма пятидесятых годов.

Обмазав плечи, ноги и нос Эрика совершенно излишним количеством крема, она присела рядом с Рональдом Филдстоуном.

– Вы довольны работой Гилберта? – спросила она.

– Более чем, – ответил тот. – Он великолепно поработал. Он...

– Давай сядем спереди, папа, – вмешался Эрик.

Гилберт кивнул.

– Вы меня извините?

– Конечно, – добродушно отозвался старик и, когда отец с сыном ушли, продолжил превозносить таланты своего дизайнера. Чарльз Мадригал ходил просто зеленый от зависти, что Барбера заполучили мы. Но теперь он угомонился. А что ему оставалось?

– Значит, вы не верите, что угрозы исходят от Мадригала? – спросила Конни.

– Нет. На прошлой неделе мы встретились с ним на деловом обеде, и я упомянул о проблеме. Но не сказал, что Барбер думает на него. Чарли предположил тогда, что угрозы, вероятно, исходят от какого-то помешанного, который задался целью нас всех перессорить, – продолжил Филдстоун. – И что место этим угрозам в мусорной корзине.

– Барбер говорил то же самое.

– Но только вначале. Потом, когда он все же попросил пригласить вас, я понял, что он действительно опасается.

Конни вопросительно изогнула бровь.

– Так это Барбер попросил пригласить меня?

– Да. Я уже согласился с тем, что мы обойдемся без вас. Но в последнюю минуту он позвонил и сказал, что передумал, что с вами будет спокойнее и ему, и ребенку. Я не хотел, чтобы он беспокоился, поэтому с радостью оплатил счет за услуги. Знаете, он хотел заплатить сам. – Рональд Филдстоун посмотрел в ту сторону, где Берт разговаривал с одним из членов экипажа. Как вы считаете, он сильно беспокоится? Мне показалось, что он просто на грани срыва.

Конни надвинула соломенную шляпу на глаза.

– Наверное, просто переутомился, – небрежно ответила она.

– Но вы не заметили ничего необычного, что сочли бы серьезным?

– Ничего подобного.

– Пора бы причалить и пообедать, – сказал Гилберт, подходя к ним. Он указал на маленькую уединенную бухту с белоснежным песком и высокими пальмами. – Вон там.