сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)
— Для этого будет время позже, — сказал он ей. — Если ничего не получится. Но сперва все должно быть хорошо. У нас есть планетные полицейские силы. И должно хватить сил для защиты правительства, но через пару дней я переведу вас всех во дворец.
— Армия, — произнесла она с сильным презрением. — Та еще, Джордж. Добровольцы Брэдфорда, которые могут свободно убить тебя. И не думай к тому же, что он не хотел бы увидеть тебя мертвым. А эти Десантники! Ты сам говорил, что они подонки космоса.
— Я это говорил. Хотел бы я знать, верю ли я в это. Здесь происходит что-то очень странное, Лаура. Что-то, чего я не понимаю.
Она уселась на кушетку рядом с его рабочим столом и подобрала под себя ноги. Ему всегда нравилась эта ее поза. Она подняла широко раскрывшиеся глаза. Она никогда не смотрела так ни на кого другого.
— Я сегодня ездил повидать майора Карантова, — сказал Джордж сыграть на старой дружбе и получить немного информации об этом Фалькенберге. Бориса в кабинете не было, но один из младших лейтенантов, парень по фамилии Клейст…
— Я его встречала, — сказала Лаура. — Милый мальчик. Немного молод.
— Да. Так или иначе, у нас завязался разговор о том, что произойдет после независимости. Мы обсудили уличные бои, беспорядки толп, ну сама знаешь и я сказал, что желал бы, чтобы у нас было немного надежных Десантников, вместо оставляемой ими здесь демобилизованной части. Он странно посмотрел на меня и спросил, а что же я хотел, Гвардию Гранд Адмирала?
— Странно.
— Да, а когда пришел Борис, и я спросил, что имел в виду Клейст, Борис ответил, что паренек был новичком и не знал о чем говорит.
— А ты думаешь, что он знал? — спросила Лаура. — Борис не стал бы тебе лгать. Прекрати это! — поспешно добавила она. — У тебя назначена встреча.
— Она может подождать.
— При всего лишь паре дюжин машин на всей этой планете и одной из них, прибывшей за тобой, ты не заставишь ее ждать, пока занимаешься любовью со своей женой, Джордж Хамнер! — Ее глаза сверкнули, но не гневом. — Кроме того, я хочу знать, что сказал тебе Борис. — Она отпрянула от него и он вернулся за стол.
— Дело не только в этом, — сказал Джордж. — Я все думал об этом. Эти солдаты не кажутся мне не пригодными к службе. Вне службы они пьют и уже вынудили батраков запирать своих жен и дочерей, но ты знаешь, приходит утро и они на том же плацу. А Фалькенберг не похож на человека, который примириться с недисциплинированными солдатами.
— Но…
Он кивнул.
— Но это не имеет смысла. И есть вопрос офицеров. У него их слишком много и они не с Хэдли. Вот почему я собираюсь отправиться туда сегодня без Брэдфорда.
— Ты спрашивал об этом Эрни?
— Разумеется. Он говорит, что достал несколько партийных активистов с офицерской подготовкой. Я немного медлителен, Лаура, но не настолько глуп. Может я и не все замечаю, но если бы было пятьдесят прогрессистов с военным опытом, то я бы об этом знал. Брэдфорд лжет. А почему?
Взгляд Лауры стал задумчивым и она потянула себя за нижнюю губу жестом, который Хамнер теперь едва заметил, хотя подшучивал над ней из-за него прежде, чем они поженились.
— Он лжет для практики, — сказала она. — Но его жена болтала о независимости и она обронила что-то насчет того, что Эрни станет президентом.
— Ну, Эрни ждет, что наследует Будро.
— Нет, — возразила Лаура. — Она вела себя так, словно это случится скоро. Очень скоро.
Джордж Хамнер покачал головой.
— У него не хватит пороху для переворота. — Твердо сказал он. — И техники в ту же секунду выйдут на улицы. Они терпеть не могут его и он это знает.
— Эрнест Брэдфорд никогда не признавал никаких ограничений, — возразила Лаура. — Он действительно верит, что может заставить любого полюбить его, если только приложить усилия. Сколько бы раз он ни пинал человека, он считает, что несколько улыбок и извинений все уладят. Но что сказал тебе Борис о Фалькенберге?
— Сказал, что он самый хороший, какого мы только можем получить. Лучший командир Десантников, начинал во флоте и перешел в десантные войска потому, что в ФВК он не мог достаточно быстро продвинуться.
— Честолюбивый человек. И насколько он честолюбив?
— Не знаю.
— Он женат?
— Как я понял, когда-то был, но давно нет. Я получил релиз по тому военному трибуналу. Не было никаких открытых вакансий для продвижения. Но когда наблюдательный совет обошел Фалькенберга продвижением, которого адмирал в первую очередь не мог дать ему, он поднял из-за этого такой шум, что его уволили за неподчинение.
— Можешь ли тогда доверять ему? — спросила Лаура. — Его солдаты могут быть единственным, что сохранит тебе жизнь…
— Я знаю. И тебе, и Джимми, и Кристи, и Питеру… Я спросил об этом Бориса и он сказал, что лучше человека по росту нет. Нельзя нанять солдат КД с активной службы. Борис его высоко рекомендует. Говорит, что солдаты его любят, что он блестящий тактик, имеет опыт как в командовании войсками, так и в штабной работе.
— Похоже на большую удачу.
— Да, но Лаура, если он такой уж ценный, почему его тогда выперли? Боже мой, все это кажется таким запутанным.
Загудел телефон и Хамнер с отсутствующим видом ответил. Это был дворецкий, объявивший, что его машина и шофер его ждут.
— Я вернусь поздно, милая. Не дожидайся меня. Но ты можешь подумать над этим… Я клянусь, что Фалькенберг является ключом к чему-то и желал бы я знать к чему?
— Он тебе нравится? — спросила Лаура.
— Он не тот человек, который пытается нравиться.
— Я спросила, нравится ли он т е б е?
— Да. И для этого нет никакой причины. Он мне нравится, но могу ли я ему доверять?
Выходя из дому он думал об этом же. Мог ли он доверять Фалькенбергу? Жизни Лауры… детей… и, если уж на то пошло, всей планеты, которая, казалось, направлялась прямо в ад и не могла отвернуть.
Солдаты расположились лагерем в виде правильного квадрата. По периметру были насыпаны земляные валы, а палатки были установлены рядами, четкими, словно проложенными с помощью теодолита.
Снаряжение было надраено и отполировано, одеяла скатаны туго, каждый предмет на одном и том же месте в двухместных палатках… но солдаты мельтешили вокруг, орали, открыто играли у костров. Даже изза внешних ворот было видно множество бутылок.
— Стой! Кто идет?
Хамнер вздрогнул. Машина остановилась у забаррикадированных ворот, но часового Хамнер не видел. Это был его первый визит в лагерь ночью и он нервничал.
— Вице-президент Хамнер, — ответил он.
Мощный луч света осветил его лицо с противоположной стороны машины. Значит часовых было двое и оба невидимы, пока он не вышел на них.
— Добрый вечер, сэр, — сказал первый часовой. — Я передам, что вы здесь.
Он поднес к губам маленький коммуникатор.
— Капрал охранения. Пост номер пять. — Затем он крикнул то же самое и призыв четко разнесся в ночи. Несколько голов возле костров повернулись к воротам, а затем вернулись к прежней деятельности.
Хамнера переправили через весь лагерь к офицерскому ряду. Хижины и палатки стояли по другую сторону от густо забитых ратных войсковых улиц и имели свою собственную охрану.
По всему ротному району солдаты пели и Хамнер остановился послушать.
Башка моя трещит аж жуть,
Вот-вот концы отдам.
Вчера мне врезали чуть-чуть
Солдаты по мозгам.
Я был тогда мертвецки пьян,
А тут патруль, хватали,
Я не стерпел и вот фонарь
Под глазом у капрала.
Теперь сижу я на губе
И плащ под головой.
Лежу, гляжу на двор себе
И мучаюсь тоской.
Теперь кранты — наряд дадут
И не один, а сто.
Системе "Д"теперь капут
И стану холостой.
Какие бабы тут, когда патрульных
Бил среди ночи,
А в случаях таких всегда
Начальство строго очень.
И тем вину усугублял, что
Пьяным с ними дрался.
Меня патруль ведь задержал,
А я сопротивлялся.
Теперь конец — за этот бой
Меня наряды ждут,
Мне не отделаться губой -
Системе "Д"капут.
Мне приговор не отменят,
Да я и не старался.
Под мухой взял патруль меня,
А я сопротивлялся!
Фалькенберг вышел из своей хижины.
— Добрый вечер, сэр. Что привело вас сюда?
«Держу пари, тебе как раз хотелось бы знать, — подумал Хамнер».
— Мне надо обсудить с вами некоторые вещи, полковник. Относительно организации полицейских сил.
— Конечно, — голос Фалькенберга был резок и казался слегка нервным. Хамнер гадал, не пьян ли он. — Не пройти ли нам в офицерскую кают-компанию? — предложил Фалькенберг. — Там удобней, да и я не приготовил свою квартиру для посетителей.
«Или ты приготовил здесь что-то, что не следует мне видеть, — подумал Джордж. — Что-то или кого-то. Местную девчонку? Какая разница? Боже, желал бы я, чтобы мог доверять этому человеку».
Фалькенберг провел его на ранчо в центре офицерского ряда. Солдаты все еще орали и пели и одна группа гонялась друг за другом по плацу. Большинство было одето в придуманную Фалькенбергом синежелтую гарнизонную форму, но другие трусили мимо них в боевом обмундировании из синтекожи. Они тащили винтовки и тяжелые ранцы.
— Наряд в наказание, — объяснил Фалькенберг. — Не так много, как раньше.
Из здания офицерской кают-компании раздался грохот: барабан и волынки, дикие звуки войны, слитые вместе с громким смехом. Внутри, за длинным столом сидело два десятка людей, а стюарды в белых пиджаках уверенно двигались вокруг со стаканами и бутылками.
Вокруг стола маршировал оркестр волынщиков в шотландских юбках. В одном углу стояли барабанщики. Когда вошел Фалькенберг, оглушающий шум прекратился и все поднялись на ноги. Некоторые очень даже не твердо.
— Продолжайте, — сказал Фалькенберг, но никто не стал. Они нервно глядели на Хамнера и по взмаху тамады во главе стола, волынщики и барабанщики вышли. Несколько стюардов с бутылками в руках последовали за ними. Другие офицеры сели и стали говорить на пониженных тонах. После всего этого шума в помещении, казалось, стало очень тихо.
— Мы посидим здесь, хорошо? — предложил полковник. Он отвел Хамнера к столику в углу. Стюард принес и поставил два стакана виски.
Помещение показалось Хамнеру курьезно голым. Несколько знамен, немножко картин и почти ничего другого. Как-то, подумал он, должно быть больше. Словно они ждали. Но это было нелепо.
Большинство офицеров было чужаками, но Джордж узнал с полдесятка прогрессистов, званием не выше младшего лейтенанта. Он махнул рукой тем, кого знал и получил в ответ быстрые улыбки, казавшиеся почти виноватыми, прежде чем партийные добровольцы повернулись обратно к своим товарищам.
— Итак, сэр? — поторопил его Фалькенберг.
— Кто именно эти люди? — спросил Хамнер. — Я знаю, что они не уроженцы Хэдли. Откуда они взялись?
— Офицеры Кодоминиума, ставшие бичами, — быстро ответил Фалькенберг. — Сокращение вооруженных сил. Многих хороших солдат шуганули в досрочную отставку. Некоторые из них прослышали, что я отправился сюда и решили покинуть свои резервные ряды. Они прибыли колониальным кораблем на случаи, что я найму их.
— И вы наняли.
— Естественно, что я ухватился за шанс получить опытных солдат за цену, которую мы можем себе позволить.
— Но зачем вся эта секретность? Почему я не слышал о них раньше?
Фалькенберг пожал плечами.
— Мы, знаете ли, нарушили несколько постановлений Гранд Сената о наемниках. Лучше всего не болтать о таких вещах, пока КД определенно не уберется. После этого солдатам уже будет некуда деваться. Они будут верными Хэдли. Фалькенберг поднял стакан с виски. Вице-президент Брэдфорд все знал об этом.
— Да уж, точно знал. — Хамнер поднял свой стакан. — Ваше здоровье.
— Ваше здоровье.
"И я хотел бы знать, о чем еще знает этот змееныш, — подумал про себя Хамнер. — Без его поддержки Фалькенберг в минуту вылетел бы отсюда… и что тогда?
— Полковник, вчера в мой кабинет ваш план организации. Вы сохранили всех Десантников в одном батальоне с этим ново-нанятыми офицерами. Кроме них у вас есть три батальона местных, но все стойкие члены партии — в четвертом. Во втором и третьем — местные рекруты, но под начальством ваших людей.
— Это достаточно хорошее описание, сэр, — согласился Фалькенберг…
«И ты знаешь мой вопрос», — подумал Джордж. — Почему, полковник? Подозрительный человек подумал бы, что вы собрали здесь собственную маленькую армию, со структурой, устроенной так, что вы можете взять полный контроль над ней, если когда либо возникнет разница во мнениях между вами и правительством.
— Подозрительный человек мог бы так сказать, — опять согласился Фалькенберг. Он осушил свой стакан и подождал, пока Джордж сделает то же самое. Подошел стюард со свеженаполненными стаканами. — Но человек практичный мог бы сказать нечто иное. Вы что, ждете, что я поставлю зеленых офицеров командовать этими ветеранами гауптвахт? Или ваших добросердечных прогрессистов командовать зелеными рекрутами?
— Но вы ведь сделали именно это…
— По приказу мистера Брэдфорда я сохранил четвертый батальон по возможности свободным от наемников. Это, между прочим, не помогает их обучению. Но у мистера Брэдфорда кажется та же жалоба, что и у вас.
— Я не жаловался.
— Я подумал, что жаловались, — сказал Фалькенберг. — Тем не менее, у вас есть свои партийные вооруженные силы, если вы пожелаете контролировать меня. Фактически, у вас есть весь контроль, который вам нужен. В ваших руках финансовые нити. Без снабжения этих ребят продовольствием и деньгами я и часа не смог бы удержать их.
— Солдаты всегда находили, что легче ограбить тех, кто им платит, чем сражаться за него, — сказал Хамнер. — Ваше здоровье.
Он осушил свой стакан, затем подавил кашель. Напиток был крепкий и он не привык пить чистое виски. Он гадал, что произойдет, если он закажет что-нибудь другое: пиво или коктейль. Это как-то казалось неподходящим для данного собрания.
— Такого замечания я мог бы ожидать от Брэдфорда, — сказал Фалькенберг.
Хамнер кивнул. Брэдфорд всегда что-то подозревал. Иногда Джордж задумывался, а совершенно ли нормален Первый вицепрезидент, но это было глупо. И все же, когда давление возрастало Эрни Брэдфорд умел действовать людям на нервы своими подозрениями и он скорей бы предпочел, чтобы ничего не делалось, чем бросить контроль над чем бы то ни было.
— Как я, по-вашему организую этот переворот? — осведомился Фалькенберг. — У меня есть кучка верных мне солдат. Остальные — наемники или ваши местные. Вы много заплатили за то, чтобы привезти сюда меня и мой штаб. Вы хотите, чтобы мы сражались с невозможным неравенством в силах и несуществующим снаряжением. Если вы также настаиваете на своей собственной организации вооруженных сил, то я не могу принять на себя ответственность.
— Я этого не говорил.
Фалькенберг пожал плечами.
— Если Президент Будро так прикажет, а он прикажет по вашей рекомендации, я передам командование любому, кого он выберет.
"А он назовет Брэдфорда, — подумал Хамнер. — Я уж скорей доверюсь Фалькенбергу. Что там ни сделает Фалькенберг, это будет сделано по крайней мере профессионально. С Эрни же нет никакой уверенности в том, что он не выкинет чего-нибудь и, что он сможет достичь чего-нибудь, если не выкинет.
— Что вы хотите получить, полковник Фалькенберг?
Вопрос, казалось, удивил полковника.
— Деньги, конечно. Немного славы, наверное, хотя ныне этим словом не очень-то пользуются. Ответственный пост, соразмерный моим способностям. Я всегда был солдатом, ничего иного я не знаю.
— Я почему вы не остались в КД?
— Это есть в послужном списке, — холодно ответил Фалькенберг. — Наверняка вы знаете.
— Но я не знаю, — Хамнер был спокоен, но выпитого виски было достаточно, чтобы сделать его смелей, чем он намеревался, даже в этом лагере, окруженном солдатами Фалькенберга. — Я совсем не знаю то, что мне рассказывали не имеет никакого смысла. У вас не было причин жаловаться на продвижение, а у Адмирала Лермонтова — обвинять вас. Все выглядит так, словно вы сами себя уволили.
Фалькенберг кивнул.
— Вы почти правы. Проницательно с вашей стороны. — Губы солдата были туго сжаты, а серые глаза впились в Хамнера. — Полагаю, вы заслужили право на ответ, Гранд Сенатор Бронсон поклялся уничтожить меня по причинам, которые вам незачем знать. Если бы меня не уволили по тривиальному обвинению в техническом подчинении, я столкнулся бы с серией сфабрикованных обвинений. Таким путем я, по-крайней мере, ушел с чистым послужным списком. С чистым послужным списком и и большей горечью и злостью.
— И это все?
— Это все.
Это было праводоподобным. Так же, как и все другое, сказанное Фалькенбергом. И все же Хамнер был уверен, что Фалькенберг лжет. Нет, не прямо лжет, но и не говорит всего тоже. Хамнер чувствовал, что если бы он знал правильные вопросы, то он получил бы и правильные ответы, но вопросов не было.
«И, — подумал Хамнер, — я должен либо довериться этому человеку, либо избавиться от него, а раздражать его, сохраняя его на службе — самая глупейшая политика».
Вернулись волынщики и тамада посмотрел на Фалькенберга.
— Еще что-нибудь? — спросил Фалькенберг.
— Нет.
