сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)
Он сидел один, уставившись на телефон. Что пользы было теперь в его власти?
"Что мы можем сделать? То, что Шарон была обручена с этим парнем не было общеизвестно. Он отговорил их от формальной помолвки, пока это нельзя будет объявить в Национальном соборе и они не смогут устроить большой светский прием. Было что-то, что можно было сделать для них со временем, но…
Но что? Он не мог освободить паренька. Такой не станет хранить молчание в качестве цены за собственную свободу. Он возьмет Шарон в газету через пять минут после своего освобождения, а заголовки, в результате, уничтожат Липскомба, Объединенную Партию, Кодоминиум и — мир. Газетчики послушают дочь совершенно секретного начальника тайной полиции страны.
Грант выстучал код на коммуникаторе, затем другой.
— Да, мистер Грант?
— Вы одни?
— Да.
Разговор был болезненным и долгая задержка, пока сигналы достигали Луны и возвращались обратно, не делала его легче.
— Когда отбывает из Солнечной системы ближайший боевой корабль КД? Не колониальный корабль, и уж особенно не тюремный. Военный корабль.
Еще долгая пауза. Даже дольше, задержка.
— Я полагаю, что-нибудь можно будет устроить, — сказал Гранд Адмирал. — Что вам нужно?
— Мне надо… — Грант поколебался, но нельзя было терять времени. Времени не было вовсе. — Мне надо место для двоих очень важных политзаключенных. Женатой пары. Экипаж не должен знать кто они и всякий кто узнает должен оставаться вне Солнечной системы по меньшей пять лет. И я хочу, чтобы их поселили на хорошей колониальной планете, в достойном месте. На Спарте, наверное. Со Спарты никто никогда не возвращается. Можете ли вы это устроить?
Грант мог наблюдать перемены в лице Лермонтова, когда слова достигли его. Адмирал нахмурился. — Это достаточно важно. Мой брат, мистер Мартин, после объяснит все, что вам нужно знать. Заключенные будут доставлены сегодня ночью, Сергей. Пожалуйста, подготовь корабль. И… и пусть это будет не «Саратога». На ней служит мой сын и он узнает одного из заключенных. — Грант с трудом сглотнул. — На борту должен быть капеллан. Ребят надо будет обвенчать.
Лермонтов снова нахмурился, словно гадал, не сошел ли с ума Джон Грант. И все же он нуждался в Грантах, в них обоих, и разумеется Джон Грант не попросил о такой услуге, не будь она жизненно важной.
— Будет сделано, — пообещал Лермонтов.
— Спасибо, я также оценю, если ты присмотришь за тем, чтобы они получили хорошее поместье на Спарте. Им незачем знать, кто это устроил. Просто позаботься об этом и пришли мне счет.
Все было так очень даже просто. Направить агентов, арестовать Шарон и препроводить ее в разведку КД. Он не хотел бы сперва повидать ее. Министр юстиции пошлет Торри в то же место и объявит, что он сбежал. Это было не так аккуратно, как обвинить их всех на открытом суде, но это сделают, а то, что один из них сбежал от правосудия, даже поможет. Это будет признанием вины.
Что-то в нем снова и снова кричало, что это его девочка, единственный человек в мире, не боявшийся его, но Грант отказался его слушать. Он откинулся на спинку кресла и почти спокойно продиктовал приказы.
Он вынул тонкий лист из печатной машинки и его рука совершенно не дрожала, когда он подписывал его.
"Ладно, Мартин, — подумал он. — Ладно. Я выиграл время, о котором вы просили, ты и Сергей Лермонтов. Можете вы теперь чтонибудь сделать с ним?
Глава ПЯТАЯ
Две тысячи восемьдесят седьмой год нашей эры.
Десантная шлюпка отвалила от военного корабля на орбите. Когда она отошла на безопасное расстояние, включились задние двигатели и после того, как она достигла верхних слоев атмосферы планеты, на носу открылись заборные ковши. Разреженный воздух был всосан и сжат, пока температура в камере прямоточного турбореактивного двигателя не стала достаточно высокой для зажигания.
Двигатели включились с ревом пламени. Выскочили крылья, чтобы дать поддержку космоплану на сверхзвуквой скорости и он полетел через пустой океан к континенту в двух тысячах километров отсюда.
Корабль перевалил через горы, высотой в двенадцать километров, затем снизился над густо поросшей лесом равниной. Он сбавлял скорость до тех пор, пока не стало больше опасности для тонкой полоски обитаемых земель вдоль океанских берегов. Великий океан планеты соединялся с меньшим морем, почти совсем окруженным сушей, каналом не больше пяти километров в поперечнике в самом широком месте и почти все колонисты жили неподалеку от этого соединения вод.
Столица Хэдли притулилась на длинном полуострове в устье этого канала и две морских гавани, одна морская, другая океанская дали городу подходящее название — Рефьюдж /англ. — прибежище, тихая пристань/. Название предполагало спокойствие, которого город более не знал.
Корабль до предела выпустил крылья и проплыл низко над тихими водами порта на канале. Затем он приводнился. Через ясную синюю воду к нему бросились буксиры. Потные матросы бросили концы и отбуксировали десантное судно к доку, где и закрепили его.
Со шлюпки промаршировала длинная цепь Десантников Кодоминиума в гарнизонной форме. Они построились в шеренги ярких цветов на длинном сером бетонном пирсе. Следом за ними вышли двое мужчин в штатском.
Они прищурились от непривычного синебелого солнца Хэдли. Оно находилось так далеко, что показалось бы только маленькой точкой, если бы у кого-нибудь из них хватило глупости посмотреть прямо на него. Малые на вид размеры были всего лишь вызванными расстоянием иллюзией. Хэдли получала столько света от своего более жаркого светила, сколько Земля от своего Солнца.
Оба мужчины были высокими и стояли так же прямо, как и Десантники перед ними, так что за исключением одежды они могли быть ошибочно приняты за часть высадившегося батальона. Меньший ростом нес багаж за них обоих и стоял уважительно позади; хоть и старший по возрасту он был младше по званию.
Они следили как двое мужчин помоложе шли неуверенно вдоль пирса. Лишенные украшений мундиры новоприбывших резко контрастировал и с ярко-красными и золотыми цветами мельтешивших вокруг них Десантников Кодоминиума. Те уже основали к шлюпке и обратно, вынося казарменные ранцы, оружие и все прочее личное снаряжение легкого пехотного батальона.
Тот из штатских, который был повыше ростом, повернулся к пришельцам в мундирах:
— Как я понял, вы встречаете нас? — любезно спросил он. Голос его звенел сквозь шум на пирсе и доносился легко, хоть он и не кричал. Акцент его был нейтральным, почти универсальный английский нерусских офицеров на военной службе Кодоминиума и он отмечал его профессию так же верно, как выправка и командный тон.
Но даже теперь встречающие не были уверены. В последнее время развелось много бывших офицеров Военно-Космического Флота Кодоминиума, ставших бичами, так как КД с каждым годом снижают бюджет.
— Я думаю, что так, — сказал наконец один. — Вы Джон Кристиан Фалькенберг?
На самом деле его звали Джон Кристиан Фалькенберг Ш и он подозревал, что его дед настаивал бы на этом отличии.
— Совершенно верно, и глав-старшина Кальвин.
Рад вас видеть, сэр. Я лейтенант Баннеро, а это — поручик Маурер. Мы из штата Президента Будро. — Баннеро оглянулся, словно ожидая подхода других, но никого вокруг не было, кроме Десантников. Он бросил на Фалькенберга слегка озадаченный взгляд, а затем добавил: — У нас есть транспорт для вас, но вашим солдатам, боюсь, придется идти пешком. Это, примерно, одиннадцать миль.
— Миль, — улыбнулся про себя Фалькенберг. — Это и в самом деле захолустье. — Я не вижу никакой причины, почему бы десять здоровых наемников не могли бы промаршировать восемнадцать километров, лейтенант.
Он повернулся лицом к черному отверстию входа на шлюпку и окликнул кого-то изнутри:
— Капитан Фест, транспорта нет, но кто-нибудь покажет вам куда отвести людей. Прикажите им отнести все снаряжение.
— Э-э, сэр, в этом нет необходимости, — запротестовал лейтенант. — Мы можем достать, ну, у нас есть гужевой транспорт для багажа. — Он посмотрел на Фалькенберга так, словно ждал, что тот засмеется.
— Это едва ли редкость на колониальных планетах, — сказал Фалькенберг. — Лошадей и мулов можно было перевозить в виде замороженных эмбрионов и им не требовался для воспроизводства высокий технологический уровень промышленности, они не нуждались и в промышленной основе для своей заправки.
— Этим займется поручик Маурер, — сказал лейтенант Баннерс. Он снова замолк и, похоже задумался, не уверенный как сказать что-то Фалькенбергу. Наконец он покачал головой. — Я думаю, будет разумно, если вы раздадите своим солдатам личное оружие, сэр. На пути к казармам не должно быть никаких неприятностей, но… так или иначе десять вооруженных солдат, конечно, не столкнутся ни с какими проблемами.
— Ясно. Наверное, мне следует отправиться с моими солдатами, лейтенант. Я не знал, что дела на Хэдли так плохи. — Голос Фалькенберга был спокоен и ровен, но он внимательно следил за младшими офицерами.
— Нет, сэр. Они на самом деле не настолько плохи… Но нет смысла идти на риск. — Он взмахом руки указал поручику Мауреру на десантное судно и снова повернулся к Фалькенбергу. Из воды за бортом десантного судна появилась большая черная махина. Она плеснула водой и исчезла. Баннерс, казалось, ее не заметил, но Десантники взволнованно закричали. — Я уверен, что поручик и ваши офицеры смогут управиться с высадкой, а президент хотел бы увидеться с вами немедленно, сэр.
— Несомненно. Ладно, Баннерс, ведите. Я захвачу с собой главстаршину Кальвина. — Он последовал за Баннерсом с пирса.
«Нет смысла в этом фарсе, — подумал Фалькенберг. — Всякий, увидев десять вооруженных людей в сопровождении президентского поручика, поймет, что они наемники, в штатском они или нет. Еще один случай неверной информации».
Фалькенбергу велели хранить в тайне свой статус и статус своих солдат, но это не пройдет. Он спрашивал, не сделает ли это более трудным сохранение его собственной тайны.
Баннерс быстро провел их через шумные казармы Десантником Кодоминиума, мимо скучающих часовых, полуотдавших честь мундиру президентской гвардии. Крепость Десантников была активным муравейником, все открытое пространство было забито вещмешками и оружием — признаками вооруженных сил, собирающихся переезжать на другую базу.
Когда они покидали здание, Фалькенберг увидал пожилого флотского офицера.
— Извините, Баннерс, я на минутку задержусь. Он повернулся к капитану Военно-Космического Флота Кодоминиума. — Они прислали за мной. Спасибо, Эд.
— Никаких проблем. Я доложу о твоем прибытии Адмиралу. Он хочет быть в курсе твоих дел. Неофициально, конечно. Желаю удачи, Джон. Видит бог, она тебе сейчас понадобится. Подлое это было дело.
— Так уж повелось.
— Да, но флот, бывало, лучше заботился о своих. Я начинаю задумываться, а в безопасности ли хоть кто-нибудь? Проклятый сенатор…
— Забудь об этом, — перебил его Фалькенберг. Он быстро оглянулся, чтобы убедиться, что Баннерс был за пределами слышимости. — Передай мой привет остальным твоим офицерам, ты командуешь хорошим кораблем.
Капитан тонко улыбнулся.
— Спасибо. От тебя это высшая похвала. — Он протянул руку и крепко сжал ладонь Джона. — Слушай, мы отчаливаем через пару дней, не больше. Если понадобиться куда-нибудь подбросить, я могу это устроить. Проклятому сенатору не обязательно об этом знать. Мы можем отвезти тебя куда угодно, на территории КД.
— Спасибо, но я полагаю, что я останусь.
— Здесь может стать тяжко, — предупредил капитан.
— А разве повсюду в Кодоминиуме не будет тоже самое? — Спросил Фалькенберг. — Еще раз спасибо, Эд. — Он было отдал честь, но остановился.
Баннерс и Кальвин ждали его, и Фалькенберг повернулся и подошел к ним. Кальвин поднял три чемодана с личными вещами так, словно они были пустыми и одним гладким движением распахнул дверь. Капитан смотрел им вслед, пока они не покинули здание, но Фалькенберг не оглянулся.
— Будь они прокляты, — пробормотал капитан. — Будь они прокляты все.
— Машина здесь, — Баннерс открыл заднюю дверцу помятой машины на воздушной подушке совершенно неопознаваемой марки. Ее соорудили из чистой дюжины других машин, а некоторые части были явно самоделкой неуверенного механика. Баннерс влез на сиденье водителя и завел мотор. Тот дважды кашлянул, потом заработал гладко и они отъехали в облаке черного дыма.
Они проехали мимо другого дока, где с десантного судна, у которого крылья были величиной с целую десантную шлюпку, выгружали бесконечный поток штатских пассажиров. Дети визжали, а мужчины и женщины неуверенно глазели по сторонам, пока их бесцеремонно не толкали охранники в форме как у Баннерса. Кислый запах немытых людей смешивался с живительно чистым соленым воздухом близкого океана. С выражением отвращения на лице Баннерса поднял стекла окон.
— Всегда так, — заметил Кальвин, ни к кому в особенности не обращаясь. — При той водной дисциплине, что царит на тюремных кораблях, требуется неделя грязноты, чтобы добиться чистоты.
— Вы когда-нибудь бывали на одном из этих кораблей? — спросил Баннерс.
— Нет, сэр. — Ответил Кальвин. — Быть на десантной шлюпке, я думаю, так же плохо. Но я не могу сказать, что горю желанием оказаться втиснутым на шесть месяцев в одну бочку с десятью-пятнадцатью тысячами штатских.
— Мы все можем очутиться в одной из этих бочек, — сухо заметил Фалькенберг. — И будем рады своей удаче. Расскажите мне о здешней ситуации, Баннерс.
— Я даже не знаю с чего начать, сэр. — Ответил Баннерс. — Я… вы знаете о Хэдли?
— Считайте, что не знаю, — предложил Фалькенберг.
«Можно вдобавок посмотреть какую оценку ситуации способен дать офицер президента», — подумал он.
Он пощупал как оттопыривается во внутреннем кармане его френча доклад флотской разведки, но эти доклады всегда оставляли за бортом важные детали, а позиция президентской гвардии могла быть важна для его планов.
— Да, сэр. Ну, для начала, мы находимся вдалеке от ближайших корабельных линий. Но это, я полагаю, вы знаете. Единственной причиной, по которой у нас вообще существует какая-то торговля, были рудники. Торий, на какое-то время, самые богатые залежи из всех известных, пока они не стали истощаться.
— В первые несколько лет это было все, что у нас имелось. Рудники там, в горах, примерно восемьдесят миль в ту сторону, — он показал на еле видимую на горизонте тонкую голубую линию.
— Должно быть весьма высокие горы, — заметил Фалькенберг. — Какой диаметр у Хэдли? Примерно восемьдесят процентов от земного?.. Что-то вроде того. Горизонт должен быть весьма близко.
— Да, сэр. Это высокие горы. Хэдли мала, но у нас все здесь больше и лучше. — В голосе молодого офицера звучала гордость.
— Чемоданы у них кажутся весьма тяжелыми для такой маленькой планетки, — заметил Кальвин.
— Хэдли очень плотная, — объяснил Баннерс. — Гравитация почти девяноста процентов от стандартной. Так или иначе, рудники там и у них неподалеку от озера имеется свой собственный космопорт. Рефьюдж, весь этот город, был основан компанией «Америкэн Экспресс». Она же доставила и первых колонистов и довольно много.
— Добровольцев, — спросил Фалькенберг.
— Да, все добровольцы. Обычные неужившиеся на Земле. Я полагаю, мой отец был довольно типичен. Инженер, который не мог выдержать крысиной гонки и устал от ограничений Бюро Технологии на то, что он мог узнать. Они были первой волной и взяли самую лучшую землю. Они основали город и привели в движение экономику. «Америкэн Экспресс» в двадцать лет расплатилась за все авансы. Гордость Баннерса была явной и Фалькенберг понял, что это было трудной задачей.
— Это было когда, пятьдесят лет назад? — спросил Фалькенберг.
— Да.
Они проезжали по заполненным народом улицам, вдоль которых выстроились деревянные дома и немногочисленные каменные здания. Тут были жилые дома, бары, матросские бордели — все обычные заведения припортовой улицы, но на мостовой не было других машин. Вместо автомобильного движения сплошь были телеги запряженные лошадьми и быками, велосипеды и пешеходы.
Небо над Рефьюджем было чистое. Не было никаких следов смога или промышленных отходов. В порту буксиры двигались с бесшумной эффективностью электрической энергии, а также гонимые ветром парусные суда, омароловы на веслах и даже одна замечательно красивая на фоне чистой голубой воды марсельная шхуна. Она подымала белые буруны, устремляясь в открытое море. На верфи был причален трехмачтовый корабль с полной оснасткой и его вручную грузили огромными тюками того, что могло быть хлопком.
