Текст книги "Месть"

Автор книги: Джерри Эхерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Глава десятая

Терон Хайд не был человеком действия, поэтому Томас Эшбрук не думал, что он будет сопротивляться долго. Хайд и не сопротивлялся. Он не противился, когда ему вводили одну из так называемых «сывороток правды», изготовленную на натриевой основе; затем покорно сосчитал от ста до одного и спокойно вошел в состояние гипноза.

– Назовите ваше имя, – начал Сол Ротштейн.

– Терон Хайд.

– Чем вы занимаетесь, Терон?

– Я занимаюсь торговлей оружием и наркотиками для финансирования террористической деятельности по всему миру.

Томас Эшбрук вслушивался в приглушенное жужжание диктофона и еле слышный шум ламп дневного света. «Ненужный фон», – подумал он. Потом бросил взгляд на стоявшую на треноге видеокамеру и израильского агента перед ней.

– Где находится Дэвид Холден? – спросил Сол Ротштейн.

– Он был у Ортеги де Васкеса. Его отвез туда Эрнандес.

При звуке этого имени Томас Эшбрук вздрогнул, хотя в подвале дома в пригороде Лондона было настолько жарко, что он сидел в рубашке с короткими рукавами.

– Дэвид Холден погиб? – спросил Сол Ротштейн.

– Я не знаю.

– Он может все еще находиться у этого… – Ротштейн бросил взгляд в блокнот в руках хорошенькой девушки, сидевшей возле него. Она стенографировала их беседу; сейчас она наскоро нацарапала для него фамилию, – …у этих Ортеги де Васкеса и Эрнандеса?

– Да.

– Где он может находиться? В какой точке земного шара?

– В Перу.

Ротштейн поднял глаза на одного из израильтян.

– Принеси мне атлас или карту, живо!

Томас Эшбрук закрыл глаза, облегченно вздохнув, и пробормотал:

– Слава Богу.

Она легла рано; усталость была настолько сильной, что, как ей казалось, она сможет уснуть. Внезапно в палатку ворвалась Пэтси Альфреди, зашептала ей в ухо:

– Слушай, Рози, мы только что говорили по радио с Митчем Даймондом. Насчет того звонка по телефону, которого ты так ждешь. Тебе позвонят в телефон-автомат возле гоп-стопа.

К этому времени «Патриоты» выработали свой собственный жаргон. Дэвид Холден называл его «арго». Это была смесь слэнга полицейских, военного жаргона и обрывков фраз из кинофильмов. «Гоп-стоп» означало «супермаркет».

Рози села на кровати.

– Дай мне блузку, – сказала она Пэтси…

Она выскочила на улицу из фургона в юбке, но без чулок; ноги у нее моментально замерзли; через автомобильную стоянку Рози поспешила к телефонной будке. Черный «дипломат» с телефонным аппаратом она несла в левой руке. Задыхаясь от волнения, она повторяла имя Дэвида, почти пела его, как священный гимн.

Не успела женщина подойти к телефону-автомату, как тот зазвонил. Рози посмотрела на часы. Она опять по ошибке нацепила «Таймекс Айронмэн»; вместе с юбкой он смотрелся очень глупо.

Рози сорвала трубку с рычага.

– Алло!

– Подключите аппарат.

– Черта с два! Сначала скажите, он жив?

– Да; теперь подключите аппарат, черт возьми.

– Сейчас, – она перекрестилась, потом начала лихорадочно вспоминать, как пользоваться дешифратором; сейчас вспомнить было особенно трудно: ее глаза были полны слез.

Глава одиннадцатая

– И не бери с собой никакого оружия. Я привезу тебе все, что нужно.

– Мне нужен «Орел пустыни» 44-го калибра. Поверь мне, у меня есть на то причины.

Том Эшбрук – когда она начала думать о нем как о Томе вместо Томаса или мистера Эшбрука? – сказал ей тогда:

– Странно, что ты хочешь взять оружие именно израильского производства. Ладно, хорошо. Не переживай, достану.

Она сидела на откидном пассажирском сиденье напротив Пэтси Альфреди. Пэтси гнала громадный фургон «Шевроле» как ошпаренная; сквозь сосны вдоль дороги проглядывал дрожащий лунный свет; он мелькал, как кадры в старом немом кино, отбрасывая блики на капот «Шевроле» и дорогу перед ними.

– Я надеюсь, Дэвид вернется к тебе, – внезапно заговорила Пэтси, закуривая сигарету. – Мы все очень волновались за тебя, почти так же, как и за него. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Что, по мне все так хорошо видно?

– Вы двое – как дети. И очень милые дети.

Рози Шеперд почувствовала, что краснеет; в темноте переднего сиденья Пэтси все равно не увидела ее предательского румянца. Вместо этого она смотрела в темноту, на свои руки, лежавшие на коленях.

– Ты знаешь, я никогда не бывала за границей. Я никогда, ну…

– Насколько я помню из уроков географии, сейчас там весна.

– Весна, да? И ты думаешь…

– Мне кажется, и, по-моему, это разумная мысль, если они вывезли Дэвида живым за границу, то не собирались его убивать; он нужен им живым, так ведь? Я хочу спросить, ты согласна со мной?

– Да. Но ты понимаешь, как я себя чувствую?

– Понимаю ли я? Возможно.

Рози Шеперд закурила.

– Я никогда не думала, что я… – Она никогда не любила женской болтовни, просто не привыкла к ней: ее отец был полицейским, потом она сама пошла работать в полицию; а сейчас, когда Рози сражалась в сопротивлении, у нее тем более не было времени и возможности обсуждать свои личные дела. – Я люблю его.

– А Дэвид любит тебя. Это видно по его взгляду, когда он смотрит на тебя, Рози.

Рози выдохнула струю дыма прямо в ветровое стекло «Шевроле». Ей до боли хотелось увидеть Дэвида Холдена. Горячий пепел упал с кончика сигареты и чуть было не прожег юбку; ей пришлось стряхнуть его рукой.

Перу. Сейчас там весна. Почему при одной мысли об этом ее охватывала дрожь?

Глава двенадцатая

Глава среднезападного отделения сидел за рулем своего «Икс Джей-6», дым лениво подымался из его трубки.

– Этот парень, Рой Домбровски. Соседи хорошо отзываются о нем. Регулярно посещает богослужения в местной католической церкви. Финансирует команду кегельбана и бейсбольную команду Малой лиги. Женат, однако жена находится в психиатрической лечебнице в связи с умственным расстройством. Я продолжаю расследовать, в чем там дело.

Уставившись в упор в окно ресторана напротив, Джеффри Керни закурил сигарету. Большая часть окон в домах по главной магистрали, разрезавшей надвое знаменитый чикагский район Саутсайд, была выбита. Совсем недалеко от этого места, к западу от центра Чикаго, в свое время хозяйничали гангстеры Аль Капоне, а легендарные защитники законности и правопорядка, такие как почти мифический Элиот Несс, вовсю сражались с ними. Арчер авеню, так живо и зачастую бессвязно описанная Филипом Карлайлом, лежала перед ними. Она представляла собой как бы связующее звено между старыми районами, перенесенными сюда из практически всех европейских стран.

Большинство окон в домах были выбиты либо заколочены досками, однако окна католической церкви в нескольких кварталах от них и окна ресторана Роя Домбровски остались целыми.

– Карлайл, в какой именно больнице находится миссис Домбровски?

– В психиатрической, старина. Умом тронулась из-за чего-то там. Я уже говорил тебе, подробности я буду знать завтра утром.

– Далеко отсюда это место? Психиатрическая больница?

– На северной окраине города. Вечером, в это время, я думаю, туда ехать часа два, может, меньше.

– Возможно, ответы на мои вопросы найдутся не здесь, а там. Как насчет небольшой прогулки по окрестностям Чикаго, Карлайл?

– Старина, если мы сунемся в эту психушку, мы, очевидно, столкнемся с полицией, и уж наверняка с частной охраной.

Керни затянулся сигаретой.

– Можешь там посидеть в машине. Поехали отсюда. Или я возьму свою собственную машину. Можешь побыть за шофера, если нет возражений.

– Мне поручено оказывать тебе всяческую помощь и содействие. Что я и собираюсь делать. Но ты, по-моему, стучишься не в ту дверь.

– Пока не получил дверью по голове, это не страшно.

Глава тринадцатая

Дэвид Холден сидел за деревянным столом. Антонио Бернарделли расположился напротив него. Католическая монахиня принесла тарелку с хлебом, а девочка примерно лет двенадцати поставила на стол кувшин и две чашки.

Монахиня улыбнулась. Девочка сделала реверанс. Они обе вышли из комнаты через арочный вход.

– Отец Карлос Монтенегро уже приглашал меня сюда. Простая, но здоровая пища. И даже Ортеги де Васкес или сам Эрнандес не осмелятся напасть на католическую церковь.

Холден не очень-то полагался на уважение Ортеги де Васкеса или Эрнандеса к священному дому Божьему; не верил он и в то, что их может остановить один лишь страх перед общественным мнением. Мясо было вкусное, и хлеб тоже, Холден сделал себе громадный бутерброд; красное вино, слегка отдававшее сушеным виноградом, согревало до самой глубины.

Некоторое время они ели молча, Холден отдавал должное второму бутерброду; между очередным куском и глотком вина он спросил:

– Ну что, может, все же откроешь секрет? Что такой маститый журналист, как ты, делает в этой глуши?

– Ты имеешь в виду, что меня чуть не застрелили люди Эрнандеса? Они решили, что мне чересчур много известно об их контрабандных операциях. И знаешь что? – Антонио откинулся на спинку стула, закурил. – Они недалеки от истины. У меня есть магнитофонные записи, даты встреч, записи разговоров, фотографии. – В глазах у него появилось жесткое выражение, таким Холден его еще не видел. – Они убили моего оператора, Гарри. Сволочи, перерезали ему горло от уха до уха, – сказал Бернарделли, в голосе у него зазвучал металл.

– Жаль, – кивнул Холден, отхлебнул еще вина, пытаясь удержаться где-то посредине между удовольствием и опьянением. Он решил пить медленнее, прежде чем хмель одержит верх. – Итак, они начали охоту за тобой. Почему же ты не сбежал?

– Мне было мало, хотелось еще. Проблема всех журналистов – всегда хочется больше. Это как у алкоголика или азартного игрока – никогда не бывает достаточно. И вот, черт возьми, здесь, в этом забытом Богом месте, я встречаю объявленного вне закона лидера «Патриотов» профессора Дэвида Холдена. Итак, каким ветром занесло вас сюда, доктор? Только рассказывайте подробно и с расстановкой, я должен запомнить весь рассказ на память, иначе мне придется вставать за записной книжкой, а я чересчур устал для этого, – и он рассмеялся.

Холден откусил еще один кусок, от бутерброда почти ничего не осталось.

– Я приехал сюда не совсем по своей воле, Бернарделли. Это долгая история.

– Долгие истории повышают тираж газеты. Давайте вы выскажете мне свою точку зрения на борьбу между «Патриотами» и ФОСА, идет? Дадите мне эксклюзивное интервью.

– Что-то я не вижу здесь репортеров, дружище, – Холден доел бутерброд. У него появилось чувство, будто он ел чересчур быстро; скорее всего, он был недалек от истины.

– Нет, я хочу сказать, что как только я поведаю всему миру, где вы и что делаете, даже в общих чертах, все репортеры Соединенных Штатов бросятся разыскивать вас. Выдать вас Штатам не могут, так ведь? Что, в США стало слишком жарко, и вы решили бороться с ними из заграницы? Я имею ввиду, многие известные патриоты и лидеры так и делали, типа правительства в изгнании, понимаете? Скажем, генерал де Голль во время второй мировой войны, когда Францией управляло контролируемое нацистами правительство Виши. Вы задумали что-нибудь в этом роде?

– Нет. Дело обстояло совсем по-другому.

– Я нахожусь здесь уже три недели. Пропустил все события, связанные с покушением на президента…

– Он все еще жив? – перебил Холден, резко поставив чашку на стол, вино пролилось.

– Ну, если это можно назвать жизнью, тогда жив. Насколько я знаю. Но заправляет всем Роман Маковски. И, по-моему, и дальше будет заправлять. – Пока Бернарделли рассказывал, Холден закурил одну из своих трофейных сигарет. – Вам и вашим ребятам придется несладко. У Маковски своя собственная манера ведения дел, и все будет так, как хочет он, либо не будет вообще. Именно так он действовал в Палате представителей все эти годы. Не колеблясь проводил именно те реформы, которые считал нужными.

– Слово «реформы» предполагает, прежде всего, какие-то изменения, – вставил Холден.

– Я пропустил величайшую сенсацию века: здание телефонной компании разрушено ракетой, вице-президент убит, президент смертельно ранен. Вот поэтому мне так необходимо раскрутить это дело с наркотиками, иначе редактор сотрет меня в порошок. А теперь вы… Слушайте, этим делом займутся репортеры со всего мира. Но я буду первым.

– Вы хотите правду? Отлично. Нам сообщили, что недостающая батарея противотанковых ракет ФОСА находится на одной из авиабаз. Мы отправились на базу расследовать дело, и попали в ловушку. Меня взяли в плен, часть наших людей погибла; дальше я только помню, как этот русский, Борзой, пытал меня электрошоком, топил в ледяной воде, избивал до полусмерти… – при воспоминании о пытках его охватила дрожь, это было его собственное хождение по всем кругам ада, – …потом меня накачали наркотиками и я очнулся только здесь, в гостях у Ортеги де Васкеса. Доставил меня сюда Эрнандес. У него до сих пор осталась моя кобура. А я сбежал.

– Да вы, пожалуй, еще круче, чем о вас говорят. Эрнандес серьезный противник. Он работал на одно из пяти Семейств Нью-Йорка. В отряде боевиков. Говорят, именно он несет ответственность за резню в Олбани.

Холден задумался. Наконец он вспомнил.

– Это случилось примерно пять лет назад…

– В прошлом месяце исполнилось ровно семь лет. Один из врагов хозяина Эрнандеса приехал в Олбани на свадьбу дочери. Группа боевиков в лыжных масках ворвалась в церковь прямо во время богослужения; двадцать шесть человек были убиты, еще около десятка ранены. После этого Эрнандес перешел южную границу Штатов и скрылся в Мексике. Он стал слишком опасен даже для самих гангстеров. По слухам, хозяин Эрнандеса приказал своим людям: «Убрать его; как вы это сделаете, меня не интересует». Что-то в этом роде. Никогда не думал, что Эрнандес способен среди бела дня расстрелять столько людей, да еще прямо в церкви.

– Инносентио Эрнандес больше не сможет безнаказанно расстреливать людей. Ему недолго осталось ходить по земле, можете поверить мне на слово. Уж можете мне поверить, Бернарделли.

У журналиста загорелись глаза.

– Вы пойдете по его следу? Это будет вендетта?

– Слово «месть» подходит больше. «Вендетта» предполагает слепую, неконтролируемую ненависть к человеку за зло, которое он причинил, в то время как «месть» подразумевает тонкий расчет своих действий. Я назову это местью.

Глава четырнадцатая

Имя Лютера Стила на авиабилете беспокоило его. У него не было фальшивого удостоверения личности; и, хотя Рокки Сэдлер предлагал ему изготовить его, но помимо затрат времени, это задевало Стила на самом личном уровне. Подумать только – честный человек, при этом еще и агент ФБР, должен путешествовать под вымышленным именем, дабы его не убили в его же собственной стране. Он пошел на компромисс, указав в авиабилете в графе «профессия»: юрист (он на самом деле был по профессии юристом, хотя никогда и не занимался адвокатской практикой). Теперь при покупке авиабилета требовалось заполнять специальную анкету и предъявлять удостоверение личности.

Для тех, кто не водил машину и не имел водительских прав, правительство – тогдашний спикер Палаты представителей Конгресса Роман Маковски всячески проталкивал этот законопроект – ввело требование вместо карточек социального страхования обычного образца получить удостоверения личности с фотокарточками. Еще тогда Стилу показалось, что эти удостоверения личности уж слишком похожи на паспорта.

Он не стал предъявлять полицейский значок, показал лишь водительское удостоверение и карточку социального страхования нового образца.

Кроме того, ему пришлось путешествовать без оружия. Правила перевозки оружия в багаже на самолетах ужесточились настолько, что это стало практически невозможно; без предъявления полицейского значка он не смог бы пронести оружие в самолет.

В самом центре пустынной подземной автостоянки раздался звук работающего мотора; Стил похолодел. Хотя он ожидал машину, он не предполагал, что она будет ждать его с работающим двигателем. Последнее время доставать бензин становилось все труднее, все меньше бензозаправочных станций и супермаркетов работали после наступления темноты; положение еще больше усугублялось приближением зимы и ранними сумерками.

Стил пошел на звук работающего мотора.

Внезапно его лицо озарилось улыбкой. Билл Раннингдир вышел из машины и направился ему навстречу…

За рулем сидел Кларк Петровски, рядом с ним, на пассажирском сиденье, находился Том Лефлер; Лютер Стил, Билл Раннингдир и Рэнди Блюменталь разместились сзади.

– В банке мне пришлось назваться вашим именем, иначе меня просто не допустили бы к сейфу. Господи, ну и мудреная же у вас подпись, босс.

Стил услышал, как Блюменталь, самый молодой из них, с трудом подавил смешок. Раннингдир передал ему «дипломат», Стил положил его на колени, открыл. Внутри оказался «Зиг-Зауэр», как две капли воды похожий на тот, который Стил оставил жене и детям, находившимся под охраной Рокки Сэдлера; помимо этого, он нашел там наплечную кобуру с двойным карманом для патронов и несколько стандартных двадцатизарядных запасных обойм. Еще там были две зеленых пластиковых коробки с девятимиллиметровыми патронами, которые он предпочитал больше других.

– Он, наверное, решил, что на первое время тебе хватит две сотни зарядов, – засмеялся Кларк Петровски.

Стил начал снаряжать пистолетные обоймы.

– У вас есть план, мистер Стил? – заговорил Рэнди Блюменталь.

Лютер Стил не успел ответить, его опередил Том Лефлер:

– У Лютера всегда есть план, дружище.

Петровски легко вел машину по переполненной вечерней улице, Стил даже не замечал обилия транспорта.

Стил взглянул на Лефлера и улыбнулся, затем повернулся к Блюменталю и сказал:

– Между прочим, у меня действительно есть план, Рэнди. Я вижу перед нами лишь две возможности, и нам придется сделать выбор между ними, иначе нам крышка. И вторая возможность достаточно радикальна. Либо мы делаем наше дело четко и быстро, либо уходим в подполье и присоединяемся к «Патриотам». Самим нам придется несладко.

– Присоединиться к «Патриотам»…

– У нас у всех есть семьи. И, слава Богу, нам всем есть куда отправить их в безопасное место ровно настолько, насколько понадобится. Возможно, все это будет длиться достаточно долго. Нам придется поторопиться, либо уйти в подполье. Иначе они просто перебьют нас по одному. По-моему, никто из нас не считает «Патриотов» нарушителями закона. Они хорошие американцы и делают то, что считают правильным. Так же, как и мы.

– А в чем состоит первая возможность? – задал вопрос Раннингдир.

– Должен сказать тебе, Билл, эта возможность все время была у нас под носом. Тебе говорит что-нибудь имя Хэмфри Ходжес?

Раннингдир на секунду задумался, потом ответил:

– Он руководил кафедрой в университете Томаса Джеферсона, именно там преподавал профессор Холден. Он не получил и царапины во время нападения на университет. Ходжес заранее взял академический отпуск, якобы для проведения независимого исследования. Он по-прежнему живет недалеко от Вашингтона.

– Помнишь полицейские отчеты после нападения на острова Седар Ридж? Уже после нападения мы дали задание местным полицейским записывать номера машин приезжих. И я хорошо помню один из этих номеров. Не то чтобы это был какой-то престижный номер, но кое-что в нем заставило меня запомнить его. В него входили три последние цифры номера телефона моей жены, который был у нее еще до нашей свадьбы. Я уже видел этот номер. Что все это значит, я понял только после нападения на наше убежище. Расскажи им, Кларк.

Кларк Петровски опустил стекло, выбросил окурок в окно, затем произнес:

– Этот номер машины, номер Хэмфри Ходжеса, появился не только у островов Седар Ридж после нападения; недели за две до того именно на этот номер был выписан штраф за неправильную парковку.

– Тогда, возможно, Ходжес является связующим звеном…

Стил бросил взгляд на Блюменталя:

– Если только Борзой жив. Тогда, действительно, Ходжес может работать его связником с ФОСА. Это объясняет, как ему удалось выжить при нападении на университет, зачем он появился на островах Седар Ридж за несколько недель до нападения, а затем после. Что, если Борзой-Джонсон попал в передрягу, и ему надо было спрятаться в безопасном месте? Что, если он вызвал человека, с которым работал долгие годы, но который ни разу не засветился? Если Борзой был ранен, он не мог подвергать себя риску быть пойманным с людьми из банды «Леопардов» в краденой машине. Ему было необходимо легальное прикрытие. Что, если он вызвал Хэмфри Ходжеса?

– Это мы и должны выяснить, да? – спросил Лефлер, глядя на Стила с заднего сидения.

– И мы выясним, – кивнул Лютер Стил. А если это не получится, тогда надеяться им не на что.