Текст книги "Миссия в Афганистане"

Автор книги: Джерри Эхерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава одиннадцатая

Отряд Акбара вновь пустился в свой долгий путь, то поднимаясь на горы и холмы, то спускаясь с них. Узкая тропинка, казалось, тянется в бесконечность.

Фрост машинально переставлял ноги, думая о своем. После боя он еле успел поймать руку Мераны, когда та хотела перерезать горло русскому солдату.

– Да он уже мертв, черт возьми! – сказал капитан. – Разве ты не видишь?

Вот тогда Фрост в первый раз отдал себе отчет в том, что у этой девчонки наверняка не все дома.

На плече он нес автоматическую винтовку М—16, а “Узи” положил в вещмешок. У него осталось не так много патронов к израильскому пистолету-пулемету, и он решил поберечь их.

Переход продолжался семь часов. Акбар прекрасно понимал, что когда уничтоженная ими колонна не выйдет на связь, русские поднимут тревогу и пришлют еще войска. А может, и вертолеты. Поэтому он и спешил увести своих людей как можно дальше.

Пропустив вперед несколько человек, проводник задержался и подождал, пока с ним поравняется Фрост. Они пошли рядом.

– Ты сегодня дрался, как настоящий патан, – сказал он с уважением и хлопнул капитана по плечу.

– А это что, все патаны? – спросил Фрост, указывая на моджахедов.

– Нет, в основном это люди из других афганских племен. Они тоже умеют хорошо сражаться, но патаны из племени африди самые лучшие. Ты должен был родиться патаном.

– Спасибо, – серьезно сказал Фрост.

– Еще два часа, и мы придем в селение, – сказал проводник.

– А далеко оттуда до того места, где находился Дженкс? – спросил наемник.

– Пешком – дней пять. Но мы, наверное, поедем верхом. Ты умеешь управляться с лошадьми?

– Не особенно, – рассмеялся Фрост, вспомнив свое приключение на вилле некоего доктора Калли. – Но если нужно, то в седле удержусь. Это и в самом деле лучше, чем топать пешком.

– Я вижу, ты о чем-то думаешь, капитан? Ты мало говоришь.

– Да не о чем мне говорить, – ответил Фрост.

– Это сражение сделало тебя таким задумчивым?

– Нет, я просто задавался мыслью, закончится ли вообще когда-нибудь эта ваша война. Ведь наверняка среди тех парней, которых мы убили сегодня, были хорошие люди, не хуже нас с тобой.

Акбар кивнул.

– Наверное, да. Я тоже об этом думал раньше. Но потом понял, что хороший человек не может быть коммунистом. Он должен или изменить свои взгляды, или умереть. Третьего не дано.

Фрост усмехнулся.

– Конечно, нельзя позволить им распоряжаться в вашей стране. Но и так, как сейчас, тоже продолжаться не может.

– Они никогда не победят нас, – убежденно сказал Акбар. – Пусть они поставят своих солдат на каждом метре в Афганистане и на пакистанской границе, даже в горах, все равно рядом с каждым скоро появится афганец, пуштун или патан, такой, как я. И в руках у нас будет нож или автомат. Так мы убьем первого русского, потом второго, потом еще. И будем убивать до тех пор, пока не освободим наши горы и землю. Только так может быть, если они не уйдут. Мы не сдадимся.

– А что тебе известно о Мэтте Дженксе? – спросил Фрост. – Мы еще ни разу не говорили о нем.

– Да, я видел его однажды, – кивнул Акбар. – Далеко отсюда, вон за теми горами. – Он показал рукой. – Он тоже хорошо сражался, и у него были умные глаза. Такие голубые. Он ходил в бурнусе, и странно было видеть восточную одежду и голубые глаза.

– А что ты знаешь о том оружии?

– Немного, – покачал головой патан. – Но это был не газ. Русские уже перепробовали на нас все виды газов. И я не думаю, что они станут применять тут биологическое оружие – слишком трудно и опасно для них самих. Тут и так мало растений.

Но однажды я встретил женщину, которая потеряла свою семью. Она выла, как волчица по ночам, и, видимо, лишилась рассудка. Но она говорила о каком-то пламени, которое возникало из земли и пожирало то, к чему прикасалось. Это пламя убило ее мужа и четверых сыновей. Возможно, это и есть то самое оружие, хотя я так и не понял, что она имела в виду.

– Пламя? – задумчиво переспросил Фрост.

Он знал, что в лабораториях обеих сверхдержав – СССР и США – постоянно разрабатывают все новые виды вооружения, иногда самые невероятные. Поговаривали, что можно – используя электромагнитные и радиоволны различной частоты – заставить сразу всю армию противника, например, броситься нюхать цветы или петь песни.

Капитан не знал, сколько правды в этих слухах, но ему еще ни разу не доводилось слышать о пламени, выходившем из земли. Что же это может быть, интересно?

Наверное, женщина действительно просто сошла с ума и не ведала, о чем говорит. Фросту часто приходилось видеть таких людей, лишившихся рассудка после каких-то страшных потрясений. Даже слишком часто.

– Пламя, – снова произнес капитан это слово.

Теперь оно прозвучало как заклинание.

Акбар промолчал; и они продолжали путь. Снег скрипел под их сапогами, по мере того, как они забирались все выше, преодолевая очередной перевал, Фрост уже знал, что по другую его сторону опять откроется еще одна долина. А за ней снова будут горы…

Глава двенадцатая

Домик стоял на небольшой песчаной отмели, рядом с которой буквально кипела вода горной речки, и Фрост, Акбар, Мерана и остальные, перейдя вброд неглубокую, но бурную водную преграду, вошли в здание.

Фрост очень устал. Когда они с Акбаром сидели на полу, приводя в порядок свое оружие, наемник сказал:

– Надо бы выставить усиленную охрану. Место слишком опасное – тут нас легко можно застать врасплох. Патан кивнул.

– Да, я знаю. Мерана несет караул. Скоро придут люди, они захотят, чтобы она спала отдельно от мужчин. Таков здесь закон. А дом вон там, вверху, принадлежит старосте селения. Я хорошо его знаю – он скорее умрет, чем выдаст нас русским.

– Так мы выезжаем завтра?

– Да, верхом. Думаю, такого тебе еще не доводилось испытывать. Здешние лошади быстры, как ветер, и летят через пустыню, как стрела. У них очень сильные ноги и легкие.

Акбар рассмеялся и похлопал Фроста по плечу испачканной оружейным маслом рукой.

– Сегодня у нас будет настоящий пир, – сказал он радостно. – Плов и свежее молоко.

– Плов? – переспросил капитан.

– Да. Это наше национальное блюдо. Баранина с рисом и овощами. Это очень вкусно. А молоко поможет твоему желудку переварить жир, если он к нему не приучен.

– Понятно, – усмехнулся Фрост. – Кстати, а вода в этой речке годится для питья?

– Да, она чистая, как слеза – течет прямо с гор. И очень холодная.

– Это хорошо. Как только Мерана перейдет в другое место, мне бы хотелось выкупаться.

– Выкупаться?

В голосе Акбара звучало недоверие. Фрост молча кивнул и вставил на место затвор “Узи”.

К реке вели грубые каменные ступеньки, вырубленные в скале, видимо, несколько столетий назад. Фрост сошел по ним, размышляя о текучести времени. Одет он был лишь в рубашку и джинсы, ноги оставались босыми.

Ему уже было холодно, еще до того, как он коснулся воды. Но капитан был настроен весьма решительно. Присев возле бурлящего потока, он установил на выступе скалы маленькое походное стальное зеркальце. В правую руку наемник взял безопасную бритву со вставленным в нее новеньким лезвием. Затем оглядел щетину, густо покрывавшую лицо.

– Ого, сколько седины, – с неудовольствием пробормотал Фрост, почесывая подбородок. – Ну, да понятно – с такой жизнью.

Он положил бритву на камень, зачерпнул обеими ладонями ледяную воду и плеснул себе в лицо. Потом выдавил из тюбика немного крема и начал растирать его помазком. Это отняло довольно много времени – вода была очень холодная.

Размазав мыло по всему лицу, Фрост снова посмотрел в зеркало и остался в принципе доволен увиденным. Правда, обычно он пользовался электрической бритвой, но сейчас выбора у него не было.

Положив помазок, наемник принялся яростно скрести лезвием щеки, шею и подбородок. Время от времени он промывал бритву в проточной воде. Закончив бриться, Фрост вновь критически оглядел себя в зеркало.

Как всегда, он посмотрел на пустую глазницу и с новой болью вспомнил о потере глаза. В который уже раз ужасное воспоминание заставило все его тело вздрогнуть. Затем наемник вымыл и вытер бритву и лезвие, прополоскал помазок и огляделся. На каменистом берегу никого не было.

Фрост понимал, что если он предстанет в голом виде перед женщиной-мусульманкой, это может вызвать серьезные проблемы. Он быстро разделся и вошел в ледяную воду, не давая себе времени передумать. От внезапного холода у него перехватило дыхание. Капитан погрузился в бурный поток по грудь и принялся ожесточенно тереть себя куском мыла.

Переодевшись в чистое – кроме свитера и сапог, которым не нашлось замены и от которых по-прежнему исходил крайне неприятный запах, – Фрост вошел в дом. Мерана и Акбар разговаривали о чем-то, больше никого в помещении не было. Через пару минут и патан удалился. Девушка посмотрела на наемника и слегка улыбнулась.

– Так вот, значит, как ты выглядишь, капитан Фрост. Ты, оказывается, симпатичный мужчина.

– Спасибо, – усмехнулся Фрост. – Но ведь тебе только шестнадцать, а потому считай, что я ничего не слышал. Мерана покачала головой.

– Я собираюсь стирать вещи мужчин, так что могу постирать и твои, – сказала она. – Другие женщины из селения помогут мне. Давай свою одежду, ну, скорее.

Фрост посмотрел на джинсы, которые он держал под мышкой, подумав мимоходом, удержатся ли они, если их поставить на пол.

– Совсем не обязательно тебе заниматься этим.

– Я ведь женщина, капитан. По крайней мере – родилась женщиной. И хотя я давно веду жизнь воина, есть вещи, которые я по-прежнему готова сделать для мужчины. Сейчас я сделаю это для тебя и Акбара. Не потому, что хочу по-женски услужить вам, а потому, что вы совершенно непривычны к такой работе, а для меня это совсем не трудно.

– Хорошо, – сдался наконец капитан и протянул ей свою одежду. – А как тебе удалось спастись из того дома, когда в него попала мина?

Мерана пожала плечами.

– Не знаю. Инстинкт. Аллах хранил меня.

Она взяла вещи капитана.

– Боюсь, от них не очень приятно пахнет, – заметил тот.

– Ничего, у нас есть хорошее мыло. Фрост закурил сигарету и заметил, что девушка скривилась.

– Тебе не нравится дым?

– Мне не нравится вонь от сапог. Садись, я сниму их.

– Нет, – покачал головой наемник. – У меня нету другой обуви.

– Я понимаю. Но так твои ноги сопреют. А я могу устранить запах. Садись на скамью.

Фрост сел и принялся развязывать шнуровку, но Мерана опустилась перед ним на колени и отвела его руки.

– Я и сам могу… – начал капитан.

– Нет, я это сделаю, – мягко, но решительно сказала девушка.

Сообразив, что сопротивление ничего не даст, наемник прислонился к стене, прикрыл глаз и глубоко затянулся.

Мерана сняла сапоги и носки.

– Я сейчас вернусь, – сказала она.

Девушка проворно вскочила на ноги и выбежала из дома. Фрост прикончил одну сигарету и закурил другую. Он чувствовал себя очень уставшим. Мерана появилась через пять минут с тазиком воды.

– Я помою тебе ноги, – сказала она.

– Да не надо же, – возразил капитан. – Я их только что мыл в реке.

Девушка усмехнулась.

– Ты не мусульманин, капитан, поэтому я не обязана повиноваться тебе. Не спорь, сейчас я займусь твоими ногами.

Она поставила тазик на пол и погрузила в теплую воду правую ногу капитана. Тот почувствовал какое-то странное жжение, кожа словно начала гореть.

– Что там такое?

– Ничего страшного, – ответила Мерана. – Я не знаю, как это будет называться по-английски. Это такая особая мазь, бальзам, приготовленный по старинным рецептам. Твои ноги теперь не сопреют.

– Ну, ладно, – согласился Фрост. – Пожалуй, надо довериться тебе.

– Это будет разумно, – кивнула девушка. Капитан слегка наклонился вперед и положил руку на ее голову, прикрытую платком. Мерана резко выпрямилась и схватила его за запястье.

– Нет…

– Но ты ведь моешь мои ноги, – сказал наемник негромко, – значит, я могу посмотреть на твою голову.

Глаза девушки блеснули, и она позволила платку соскользнуть на плечи. Ее густые черные волосы блестели в лучах солнца, которые проникали сквозь незастекленное окно.

– Почему ты не хочешь быть настоящей женщиной? – мягко спросил Фрост. – У тебя бы это получилось. Твои руки такие нежные.

– В моей семье не осталось мужчин, которые могут сражаться с русскими. Поэтому я должна это делать.

– Все равно, это не женское занятие.

Фрост погасил окурок о стену и выбросил его в окно.

– Я не похожа на других. Давай вторую ногу.

Капитан протянул ей вторую ногу.

Затем он спал до самого вечера, а когда проснулся, сапоги стояли рядом с его грубым ложем. Наемник взял их в руки и убедился, что неприятный запах исчез, но появился другой, напоминавший аромат настоянного на травах чая.

На соседнем соломенном тюфяке пошевелился Акбар.

– Это Мерана, – пояснил он, закрыл глаза и перевернулся на другой бок.

– Понятно, что Мерана, – кивнул Фрост и еще долго смотрел на свои вычищенные и благоухающие сапоги.

Глава тринадцатая

– Ему уже сто лет, – сказал Акбар. – А его ружье еще старше. У него очень быстрая лошадь, и первую половину пути он будет держаться впереди нас, хотя и не скроется из виду. Так что не стоит пытаться угнаться за ним. Это бесполезно.

Фрост посмотрел на человека, о котором говорил патан, и покачал головой.

– Сто лет?

– Да, – кивнул проводник. – Боюсь, что скоро он уже не сможет делать то, на что способен сейчас. В его голосе звучала грусть.

– И так возраст более чем почтенный, – ответил наемник, прикуривая сигарету.

– Это все наш горный воздух, – пояснил Акбар. – Он чист, как дыхание ребенка.

Патан глубоко вдохнул, его широкие плечи расправились, грудная клетка выгнулась колесом.

– Здесь хорошее место для мужчин, – сказал он, а заметив пробежавшую мимо Мерану с автоматом в руках, добавил: – И для женщин тоже. Пойдем, капитан, я хочу поговорить с тобой.

Фрост кивнул, похлопал по шее выделенную ему лошадь, и они с Акбаром двинулись в сторону от селения. Проводник говорил ему, что весной и летом тут бывает много зелени, но сейчас вокруг виднелись одни только голые серые камни.

– О чем ты хочешь говорить? – спросил наемник, прикуривая очередную сигарету.

– О женщине, о Меране. Ты сумел пробудить ее душу. Этого не удавалось никому с момента гибели ее семьи. А ведь уже прошло два года. Первый раз при мне она ведет себя, как человек и женщина, а не как бездушный инструмент для убийства.

– Но ей всего лишь шестнадцать, – сказал Фрост. – По-моему, у нее только сейчас и пробуждаются настоящие человеческие чувства и реакции. А я по возрасту вполне мог бы быть ее отцом.

Капитан усмехнулся. Патан покачал головой.

– Посмотри на Хаджи, – вытянул он руку, показывая на человека, о котором недавно говорил. – Ему уже сто лет или даже больше, а его жене – меньше тридцати. И они живут очень хорошо. А у тебя есть жена, капитан?

– Нет, – ответил Фрост. – Но есть женщина, с которой я живу, и когда-нибудь мы поженимся, если она примирится с моим образом жизни. Ее зовут Бесс. Она очень красивая, и внешне, и душой.

– И ты никогда не проводишь время с другими женщинами? – спросил проводник.

– Ну… – неопределенно протянул Фрост, бросая сигарету на землю и затаптывая ее каблуком. Сапоги все еще сохраняли тонкий аромат трав. – Тут другое… Я хочу сказать, что у меня уже есть женщина, постоянная, а Мерана слишком молода для меня. Я же все-таки американец, и у меня свои понятия об этом. Но она очень красивая, это да.

Акбар чуть улыбнулся в усы.

– И все-таки, если ты когда-нибудь захочешь провести с ней время как с женщиной, я буду смотреть в другую сторону. Даже не ради тебя – ради нее. Меране очень нужно, чтобы кто-то вдохнул в нее новую жизнь, дал ей толчок. И я подумал, что у тебя это получилось бы лучше, чем у кого-то из нас. Но решать, конечно, будешь ты сам.

Говоря это, Акбар старательно сворачивал сигаретку, которую теперь сунул в рот.

– Я слышал, что мусульманам нельзя курить, – сказал Фрост. – Так же, как и пить.

– Нет, курить Коран не запрещает, – ответил патан. – Да к тому же я не такой уж ревностный мусульманин. Но ведь и ты не образец христианина, правда, капитан?

Акбар рассмеялся, похлопал наемника по плечу и двинулся обратно к лошадям. Фрост некоторое время смотрел ему вслед, а потом пошел за проводником, продолжая думать об их разговоре.

Фрост не настолько хорошо разбирался в лошадях, чтобы отличить, скажем, арабского скакуна от афганского. Но он сразу понял, что это очень сильные животные, с мощными ногами и широкими лбами, и ездить на них будет совсем не просто.

Акбар и другие моджахеды время от времени пользовались плетью, чтобы заставить своих лошадей бежать более ровно, но капитан решил, что не стоит ему вдаваться в такие отношения с животными – дай-то Бог хоть как-то удержаться у него на спине. Фрост не сомневался, что лошадь может без труда сбросить его на землю, когда только ей захочется, а потому не собирался злить своего рысака.

Хаджи, столетний дедушка, сразу же ускакал вперед, и ни наемник, ни кто другой не пытались угнаться за ним. Резвый ветеран держался в полумиле от остальных и, судя по всему, чувствовал себя превосходно. Фрост даже начал ему завидовать.

На спине у Хаджи висело его знаменитое ружье – длинноствольная кремневая штучка с резным прикладом, которая могла бы украсить любой музей. Однако Акбар подчеркнул, что и как наездник, и как стрелок Хаджи не имеет себе равных в своем племени, а возможно и во всем Афганистане, так что древний вид его самого и его вооружения не должен вводить капитана в заблуждение. Уже не один русский поплатился жизнью, пренебрежительно отнесшись к старику.

Думая обо всем этом, Фрост несколько поотстал, а потому сжал коленями спину лошади, заставляя ее ускорить бег. Животное недовольно покосилось на него, но все же нехотя подчинилось.

“Нет, – со вздохом подумал наемник, – автомобили, пожалуй, останутся для меня более близкими существами”.

Вскоре они остановились на возвышении, которое на своей родине, в Америке, Фрост назвал бы плато. Афганского эквивалента этого слова капитан не знал, но был уверен, что таковой существует – он уже убедился, что в языке, на котором разговаривали его спутники, имеются эквиваленты всех английских слов. А язык этот – насколько Фрост понимал – был самой невообразимой мешаниной пуштунского, урду, фарси и еще нескольких местных наречий. Похоже, все тут были полиглотами, а не только Акбар.

Фрост передал поводья одному из моджахедов, а сам Направился на плато, где уже стояли патан и старый Хаджи. Мерана была в нескольких ярдах позади них, видимо – из уважения к возрасту патриарха.

– “Вряд ли Хаджи одобряет тот образ жизни, который ведет эта девушка”, – подумал капитан.

Он остановился рядом с Мераной, и они обменялись улыбками.

– О чем они говорят? – спросил наемник, кивая в сторону беседующих мужчин.

– Они говорят о бузкаши, о том, как Хаджи однажды выиграл ее. Это была самая знаменитая бузкаши в наших местах.

– Буз… как? – не понял Фрост.

– Бузкаши. Это такая гонка на лошадях, когда каждый пытается завладеть тушей козла, отобрав ее у других участников, и доскакать первым до финиша.

– А, да, я читал об этом, – кивнул капитан. – Скачки с мертвым козлом на седле лошади.

– Да, – сказала Мерана. – Но с тех пор, как пришли русские, уже никто не устраивает таких соревнований. Я сама никогда не видела бузкаши, но женщины в нашем селении много рассказывали о прежних скачках. Раньше даже можно было пользоваться в борьбе ножами и цепями, но не так давно старейшины это запретили.

О, я представляю себе это зрелище – иногда в соревнованиях участвовали сотни мужчин, которые сражались за тушу козла. А Хаджи, наверное, был самым сильным и ловким из них. И он единственный, оставшийся в живых из участников той знаменитой гонки.

Он пользуется огромной славой здесь, как у тебя в стране вы буквально молитесь на спортсменов, или как там они называются?

– Да, это похоже на наше увлечение американским футболом, – кивнул наемник и усмехнулся. – А что, это было бы интересно – посмотреть, как игроки двух профессиональных команд лупят друг друга цепями, чтобы забрать мяч. Правда, формы и шлемов не напасешься…

– Футбол? – переспросила Мерана.

– Да, такая игра. Две группы мужчин и один мяч.

– А чей этот мяч?

– Как это – чей?

– Ну, кому он принадлежит?

– Да это в общем неважно. Просто каждый хочет схватить мяч, пробежать с ним через поле и коснуться земли за чертой.

– А без мяча нельзя коснуться земли?

– Это не считается.

– Тогда почему те, кто первыми владеет мячом, не дерутся смело и отважно, чтобы не позволить другим захватить его?

– Так дерутся ведь. В этом-то и смысл игры.

– А как они дерутся?

– Ну, сшибают друг друга с ног иногда, толкают…

– А что они делают потом, когда собьют с ног своего противника?

– Иногда проходят мимо, иногда подают ему руку и помогают подняться.

Мерана покачала головой.

– Непонятная игра. Они позволяют другим забрать свой мяч, потом гонятся за ними, сбивают на землю, а затем помогают подняться, чтобы те могли еще раз попробовать украсть мяч? И в сущности неважно, кто именно владеет мячом. Где же тут смысл?

– Ну… – начал было Фрост. Девушка перебила его.

– Бузкаши – это гораздо лучше. А что ваш игрок может сделать с мячом, когда заберет его и выиграет игру?

– Как это – что?

– Ну, может он, например, его съесть?

– Нет, конечно.

– Вот я и говорю – дурацкая игра.

Фрост закурил сигарету и испытующе посмотрел на Мерану.

– Похоже, ты меня подкалываешь? – сказал он.

– Подкалываю? Это как?

– Ладно, – махнул рукой капитан. – Забудь об этом.

Акбар повернулся к ним и жестом подозвал Фроста.

– Иди сюда, капитан, – сказал он по-английски, – мы покажем тебе наш маршрут.

– Иду, – ответил капитан.

Мерана отвернулась и сошла с плато.

Поднявшись на возвышение, наемник увидел внизу место, словно живьем взятое из фильма о чужих планетах. Это была однообразная желто-серая равнина с редкими кустиками, покрытая извилистыми трещинами, наполненными водой. Она уходила вдаль до самого горизонта, сливаясь с нежно-голубым небом и белыми облаками вдали.

– Красиво, – сказал Фрост Акбару. Патан кивнул.

– Может, теперь ты лучше поймешь, почему мы так сражаемся за эту землю. Она чудесна, как сама жизнь.

Хаджи что-то сказал и Акбар перевел:

– Он говорит, что много раз проезжал здесь, еще когда был ребенком. И еще больше раз потом.

Капитан улыбнулся старику и с пониманием покачал головой. Тот тоже улыбнулся и указал желтой рукой на долину. Затем он двинулся к своей лошади, придерживая левой рукой ружье на спине.

– У вас есть хорошее слово в языке, – произнес Акбар, – вечность. А мы ее понимаем вот так.

Он посмотрел вслед Хаджи, а потом на раскинувшуюся у его ног равнину. Фрост кивнул, подумав, сможет ли он, американец, когда-нибудь по-настоящему понять таких людей.