Текст книги "Мир по Кларксону"

Автор книги: Джереми Кларксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Почему в шорт-листе Букера нет сюжета

Пару месяцев назад я уже высказывался на тему книг. Я писал о литературном фестивале Hay Festival, который похож на рокерский фестиваль в Гластонбери, только тише, грязнее и без Рольфа ХаррисаЧ

Писательница Джилли Купер прошлась по интеллектуальным снобам этого фестиваля. «Существует две категории авторов, – заявила она. – Одни, как Джеффри Арчер и я, мечтают о прочитать о себе в Guardian что-нибудь хорошее, а другие читают о себе хорошее, но мечтают иметь такой талант, как у Джеффри и меня».

Мудрые слова. Но, видимо, для жюри, которое отбирало в этом году номинантов на премию Букера, их оказалось недостаточно.

В фаворитах оказалась книга под названием «Бриклейн» писательницы Моники Али, которая основана на переписке двух сестер, одна из которых живет в Бангладеш, а другая – в лондонском эмигрантском квартале на Бриклейн, куда ее сосватали для брака.

Книгу я не читал и не буду, но я уверен на все сто, что ни у кого из сестер так и не случится страстного романа с каким-нибудь Рупертом.

Что у нас там с остальными фаворитами? Итак, Маргарет Этвуд, которая, как я подозреваю, вдохновившись скандалом с компанией Monsanto и генетически модифицированными продуктами, написала книгу иод названием «Антилопа и коростель». И вряд ли это комедия.

Стоит упомянуть и книгу Дэймона Голгата «Добрый доктор», которая повествует о молодом враче, направленном на работу в недра Южной Африки. Он попал под бомбежку? Затонул ли авианосец Nimitz? Дышите глубже…

Только что я закончил читать книгу Филиппа Рота, одного из самых уважаемых мной и утонченных английских авторов. Хочу сказать, она просто изумительна. В ней рассказывается о хозяине фабрики по производству перчаток в Нью-Джерси, чья дочь немного съехала с катушек.

Я пробирался по ней страница за страницей, умирая от любопытства, получится ли у него вылечить свою дочь или нет. Но чем дальше двигалось дело, тем хуже становилась ситуация, а потом бац – и все кончилось.

Такое чувство, что Рот просто позвонил издателям и спросил: «Какой объем книги вам нужен?», они ответили, что 250 страниц будет достаточно, и он сказал: «Вот и отличненько. Я уже закончил».

А до этого я имел счастье прочитать книгу Энн Эпплбаум под названием «ГУЛАГ», которая фактически является письмом, адресованным всем тем, кто писал о советских лагерях до нее, в котором она объявляет, что все эти люди неправы. Неправы, понятно?

Но худшая из недавно прочитанных книг – это «Глупые белые люди» за авторством глупого белого человека по имени Майкл Мур.

После первой главы, в которой интересно описывается, как Джордж Буш украл свое президентство, книга скатывается до уровня студенческого пасквиля в духе 1982 года. Тэтчер, Тэтчер, Тэтчер, крупные корпорации, Тэтчер, тропические леса.

Правительства тратят деньги на оружие, а не на образование, почему мы боимся черных, когда мировое зло имеет белое лицо?

Он все бубнил и бубнил, и я не мог серьезно отнестись к его словам; потому что еще во вступлении – до всей этой болтовни об экологии и власти рабочим – он прошелся по британцам за то, что они приватизировали все «успешные государственные организации», такие как железная дорога, например.

Британская железная дорога – успешная организация? Ты тупой, жирный, уродливый имбецил-очкарик. Мур сам признался, что бросил колледж, потому что не мог парковать рядом свою машину. А что ж ты на электричке не ездил, если так их любишь?

Я могу лить упреки на Майкла Мура до конца своих дней, но вернемся к нашим баранам. Книга – это нечто большее, чем просто красивые слова, суждения левого толка и искаженное видение мира. Книге нужен сюжет. А любой сюжет дарует нам самую сильную эмоцию – надежду.

Вы надеетесь, что Клинт Траст благополучно спустится на веревочной лестнице из вертолета и предотвратит третью мировую войну. Вы надеетесь, что героиня встретит своего героя в полночь на мосту и они будут жить долго и счастливо. Вы надеетесь, что ваши мечты о жизни Е Провансе станут реальностью.

Филипп Рот дал мне просто вагон надежды. Я столько времени надеялся, что у производителя перчаток и его дочери все будет в порядке, не все развеялось как дым, когда мой взгляд уткнулся в заднюю обложку.

Когда я читал «Глупых белых людей», я надеялся, что ее автор в конце концов выпадет из окна небоскреба, но этого так и не произошло.

Моя жена сейчас читает книгу размером с энциклопедию, повествующую о женщинах в пчеловодческих сетках на лицах, которые в течение пятидесяти лет искали в Перу утерянный браслет. Другими словами, книгу, претендующую на Букера.

Иногда я выхватываю у нее эту книгу из рук и возмущаюсь: «Что ты хочешь там вычитать?» И получаю каждый раз один и тот же ответ: «Да ничего, собственно, не хочу».

Когда я читал «Красный шторм» Тома Клэнси, не включенный в список номинантов на Букера, у меня могли вынуть печень, скормить ее собаке, а я бы и не заметил.

А «Предатель» Мартина Эмиса? Очевидный ужас. Как выразился Тайбор Фишер, книжный обозреватель Daily Telegraph, когда читаешь эту книгу, возникает ощущение, будто ты застукал своего родного дядю мастурбирующим на заднем дворе школы.

Его мнение разделили члены жюри Букеровской премии, которые выкинули книгу из шестерки финалистов. Так что я уверен, это изумительная книга.

Посещение сувенирной лавки заставляет посочувствовать Англии

Представьте себе такую картину. Франция. Сан-Тропе. Маленькая кафешка на берегу моря. За завтраком я пытаюсь объяснить детям, какие французы молодцы во всем, что касается вина и сыра.

И потом случилось страшное. Моя девятилетняя дочь, попробовав сыр бри и признав его невероятно вкусным, посмотрела куда-то вверх, в вечность, и задала мне вопрос, которого мне никто и никогда ранее не задавал. Папочка, а в чем молодцы англичане?

Я ожидал от нее чего-то в духе: «Я знаю, что я вылезла из маминого животика, но как я попала туда?» Я готовился ответить на этот вопрос. Но «в чем молодцы англичане?» я совсем не ожидал, и в какой-то момент поймал себя на мысли, что мне хочется засунуть в ее прелестный ротик рыбью голову.

Ну, начал я, это… ну… мы молодцы… и лучше всего мы… Ту вдруг почему-то мне на ум пришел серийный убийца Гарольд Шипман. Убивать? Мы даже научились экспортировать наших убийц. Но потом я все-таки подумал, что первое место в мировой лиге убийц удерживает Бельгия.

Я быстро прошелся по всем подозреваемым: футбол, крикет, теннис, автогонки и прочее, и в итоге остался ни с чем. Потом я принялся за мир изобретений. И опять остался с носом. Наш большой полиэтиленовый шар лопнул. Наш Eurofighter не летает в холодном воздухе. Скорость наших поездов не изменилась со Второй мировой войны.

Я стал постоянно испытывать психологический дискомфорт, оттого что я англичанин. На прошлой неделе я побывал в Берлине, сразу же после встречи мистера Блэра с Шираком и Шредером. Неприятно было ходить по фатерлянду и извиняться перед каждым встречным за действия моей страны в Ираке.

Кстати, если зашел об этом разговор, знаете ли вы, что наш авианосец Invincible ходит вокруг мира на одном моторе, потому что у королевского флота нет топлива для двух? Это ничего?

А ведь это говорит о многом. За красивым фасадом – сплошной бардак. Вы когда-нибудь были на черной лестнице в общественном здании? Картина открывается невероятная. Километры облезлых стен. На полу огромные лужи – одни из них пахнут дождем, а другие нет. Голые электрические лампочки, покрытые останками сгоревших еще в сороковые годы бабочек. Сломанные ручки. На доске объявлений висят приглашения на вечеринки по поводу чьего-нибудь выхода на пенсию. Поставьте подпись, если вы хотите пойти. Подписей нет.

В четверг вечером я посмотрел потрясающую передачу о строительстве канализационных труб в Лондоне. Система была введена в эксплуатацию в 1856 году и с тех пор остается практически нетронутой. Всего в Англии приблизительно 186 000 миль канализационных труб и только 241 из них подверглась реставрации или замене в 2002 году.

Британскими авиалиниями руководит австралиец, сборной Англии по футболу – швед. Vodafone, Lloyds TSB и английский олимпийский проект принадлежат янки. И судя но словам моих друзей из Сити, в последнее время американцы рулят там но полной программе.

Чтобы оценить масштабы происходящего, зайдите в сувенирную лавку в Хитроу. Там можно прихватить с собой кусочек Англии.

В каждом аэропорту есть такое. В Исландии продают альбомы с фотографиями гейзеров, на Барбадосе – набор острых соусов, в Канаде игрушечные тушки морских котиков: «если их сжать в руке, из них потечет кровь».

В Нью-Йорке я купил коллекционную фигурку пожарного, который нес своего раненого товарища сквозь картошку с кетчупом – на самом деле это были обломки Всемирного торгового центра. Фигурка называлась «Красные каски мужества».

Сувениры, продающиеся в Хитроу, – это напоминание о том, какой была Британия. Нынешний британский полицейский носит светоотражающую одежду и не выходит на улицу без бронежилета и баллона с горчичным газом.

Вы представляете себе магазин сувениров в парижском аэропорту Шарля де Голля? Чтобы там продавалась кукла в берете и ожерельем из лука вокруг шеи? Или австралийцев, которые продали бы мишуток в каторжной робе и с кандалами на лапах?

Ну и конечно, есть еще королева. Много вы знаете стран, где туристам продают изображения своего монарха? Чашка с Берлускони? Тарелка с Путиным?

Мы так жаждем наполнить полки хоть чем-нибудь, что уже продаем пластмассовые государственные флаги. Это уже жест отчаяния. Такого даже Люксембург не станет делать.

Если сувенирные магазины хотят продавать что-то, характеризующее современную Англию, им надо продавать кружки с портретов серийного убийцы Гарольда Шипмана.

Почему Итон хуже обычной средней школы

Депутат-консерватор Оливер Летвин на прошлой неделе заявил, что он лучше будет попрошайничать на улицах, чем пошлет детей учиться в обычную среднюю школу. Что он настоящий старый выпускник Итона33.

И теперь каждый узкогубый тупой социалист клянет его то по радио, то по телевизору. «Это нечестно!» Абсолютно верно. Правда, точно так же нечестно, что у тебя выражение лица, как у побитого спаниеля. Но это жизнь, лузер, воспринимай ее как есть.

Я не считаю, что итонский выпускник Оливер зашел слишком далеко. Я тоже пойду на все, лишь бы уберечь детей от государственной средней школы. Я отдам машину в аренду таксопарку, буду показывать свой член по Интернету и сдам лишнюю комнату семье азербайджанцев.

Ничего не раздражает меня больше, чем люди, которые кладут своих детей на алтарь политических идей. Когда они посылают чад в школы, набитые наркотиками и оружием, где их будет учить болван в куртке-бомбере, говоря при этом «вы знаете, мы не верим в это частное образование», моя печень начинает пухнуть от злости.

И я такой не один. Каждый день по шоссе М40 тянутся машины с привязанными к крыше пожитками – это целые семьи бегут от ужасов государственного образования. Зачем далеко ходить, у меня дома живет одна из этих семей.

Ей не нужно жилье в Котсуолде. Она ищет школу, где ее ребенка будут учить прибавлять и вычитать старомодным способом с печеньями и конфетами, а не задачами типа «если пырнуть Джонни ножом и из него вытечет три пинты крови, сколько у него еще останется?»

Однако дискуссия не воспринимается всерьез, если ее начинают такие типы, как Летвин. Видели его на конференции на прошлой неделе?

Когда лидер консерваторов повторял со сцены слова за телесуфлером, чувак в мешковатом костюме то и дело пытался взбодрить остеохондрозную аудиторию. Это и был Оливер Летвин, и можно было подумать, у него шило в заднице.

Его лицо в тот момент приобрело интересный лиловый оттенок, а голова моталась, будто сейчас оторвется.

Летвин забавный. Я однажды сидел с ним на званом ужине. Он был обаятельным и приятным человеком ростом всего в девять дюймов. И таким умным, что казалось, он сейчас перейдет на латынь.

А еще по прошлогодним теледебатам мы знаем, что у него слабость к тогам.

Но это все не имеет никакого значения в данном случае. Он может составлять свои послания Национальному обществу старушек-дачниц хоть на арамейском языке. Все, что он делает, всегда окажется в тени его итонского аттестата. И его газетный некролог будет наверняка звучать так: «Мистер Оливер Летвин, выпускник Итона, сегодня лопнул. Свидетели утверждают, что его мозг настолько переполнился знаниями, что лицо побагровело и голова взорвалась. Это случилось, когда ему сообщили малоизвестный факт из жизни Гомера, и это стало последней каплей. По словам его врача, тоже окончившего Итон, мозг Летвина не смог вместить столько информации. Еще один итонец, Борис Джонсон, сильно огорчился случившимся. "Подавлен и обескуражен есмь", – сказал он».

Скажите, что кто-нибудь ходил в Итон, и все сразу представят себе шмыгающего носом человека с длинными растрепанными волосами, чей старший брат служит в армии.

Пока мы в средней школе зубрили поэмы Джона Дойна, их в Итоне, несомненно, учили управлять рабочим классом, а также тому, что если уметь кричать, то знать французский необязательно.

Известно знаменитое сочинение итонского студента на тему бедности. «Отец был беден. Мать была бедна. Дети были бедны. Дворецкий был беден. Повар был беден. Личный киномеханик был беден. Шофер был беден». Какое им дело до реального мира, который кончается вне Виндзора и начинается под Слоу.

Впрочем, подобная карикатура – не совсем правда. Сегодня ты не можешь поступить в Итон только потому, что твоя фамилия длиннее, чем химическая формула. Ты должен быть очень, очень умным. Два моих лучших друга учились в Итоне в семидесятых и вернулись оттуда правильными (правыми) людьми.

Но печать Итона все еще реальна.

Никто не говорит, что программу Newsinght ведет выпускник Малвернской средней школы Джереми Паксман. И никто торжественно не произносит: «А теперь мистер Джонатан Росс, который учился во вшивой дыре в Лейтонстоуне».

Моя жена собирается отдать нашего сына в Итон. Только через мой труп! Это несмотря на то, что я готов продать и сдать в аренду все, только чтобы не отдавать его в государственную школу. Потому что я знаю, что он будет учиться в отличном месте пять лет, зато потом полвека будет носить титул «старый итонец».

В обычной средней школе ему все-таки будет лучше: его будут пять лет пырять ножом, зато потом еще полвека он будет способен вытащить из глаза стрелу, не проронив ни слезинки.

Гигантский шаг назад для всего человечества

Как и все мои ровесники, я не помню, что делал во времена убийства Кеннеди. Но я помню момент, когда французский Concorde упал на парижский отель. И я знаю, где буду в следующую пятницу – на борту единственного в мире сверхзвукового лайнера, который отправится в свой последний рейс по маршруту Нью-Йорк-Лондон.

Когда я снова окажусь на земле, у меня будет большой соблазн сказать: «Это маленький шаг для человека, но огромный шаг назад для человечества». История знает мало примеров, когда человечество имело достаточно технологий, чтобы продвинуться вперед, и вдруг отступало. Последний раз это имело место в 410 году, когда римляне взяли и свалили из Британии. Не в нашей природе чуять приближение пожара.

Мы были на Луне, и теперь Beagle 2 летит на Марс. Мы изобрели паровую машину и тут же поменяли ее на двигатель внутреннего сгорания. Мы научились долетать до Америки за три часа… а теперь разучились. Смысла в этом нет никакого.

Когда в 1962 году Британия и Франция договорились о создании сверхзвукового суперсамолета, инженеры еще не очень представляли, какой он будет. Они уже строили истребители, которые долетали до стратосферы и развивали скорость в два раза быстрее звуковой, но там сидели молодые атлеты в гермошлемах. А тут потребовалось перевозить ожиревших бизнесменов в обычной одежде.

Специалисты из NASA говорят, что задача создания пассажирского лайнера, летающего в 2,2 раза быстрее скорости звука, была технологически куда сложнее, чем отправка человека на Луну. Эти парни чуть не плачут по своему Appolo. Но стоит им заслышать про Concorde, их глаза высыхают и они застывают в благоговении.

Жизнь за пределами звукового барьера враждебна. Там возникает такое трение о воздух, что самолет может стереться до основания.

На приборной доске Concorde есть место, которое раскаляется настолько, что там можно жарить яйца. А еще есть ударная волна такой силы, что от нее заклинивает рычаги управления. В конце Второй мировой пилоты, направляя свой Spitfire в пике, часто теряли управление. Они не знали, что в этом виновата ударная волна сверхзвукового перехода. Она на краях крыльев не дает элеронам двигаться. Чтобы миновать звуковой барьер, нужно эту волну обуздать. Ее нельзя подпускать к нежным роллс-ройсовским двигателям. Воздух надо замедлять до того, как он входит в сопла и идет через тонкие лопасти турбин. А проблемы с расходом топлива и надежностью! Например, истребитель шестидесятых годов Lightning съедал все топливо за 45 минут, и после каждого вылета его надо было чинить две недели.

Concorde должен был летать 4000 миль в местах, где воздух становится таким же разрушительным, как атомный взрыв. Затем он должен разворачиваться и проделывать обратный путь.

Американцы потерпели поражение со своим сверхзвуковым транспортом, потому что зациклились на трех скоростях звука. Им понадобились материалы такой дороговизны, что их коммерческое использование стало бы бессмысленным. Русские оказались большими реалистами при создании Ту-144, однако дальность его полета была всего полторы тысячи миль.

Напомню, что Concorde строили методом проб, ошибок и снова ошибок. Мужчины в потертых пиджаках бесконечно клеили бумажные самолетики и запускали их в аэродинамическую трубу.

И все же этот самолет – выдающееся технологическое достижение. Одно из самых великих. И не только технологическое, но и политическое. Франция и Англия не могли даже договориться, как писать название самолета. Сговорились на том, что на конце слова должно-таки быть французское «е». А потом Макмиллан разругался с де Голлем, и наши убрали немую букву.

А потом министром промышленности стал Тони Бенн, который и решил вопрос, заявив, что «е» будет, потому что England начинается на «е» и Europe начинается «е», и еще потому, что «Антанта», Entente Cordiale, означает «сердечное согласие».

Бенн спасал Concorde как мог. Ему пришлось биться с американцами, которые заявили, что от преодоления звукового барьера их коровы перестанут доиться. Они развели такую вонь, что мир постепенно начал терять интерес к этому самолету. Шестнадцать авиакомпаний отозвали свои заказы, и самыми стойкими оказались Air France и ВОАС.

Понимая, что проект будет коммерческой катастрофой, Бенн умасливал казначейство и французов, пока 21 января 1976 года не начались полеты. Впервые пассажиры могли лететь так быстро, что видели, как солнце встает на западе, и прилетали раньше, чем вылетали.

Цена, которую заплатили за самолет британские налогоплательщики, баснословна – 1,34 миллиарда долларов. Даже по сегодняшним ценам на них можно построить два Купола тысячелетия.

На удивление всех финансовая обуза стала источником больших денег. Хотя авиакомпания Фредди Лейкера начала ввозить пролетариев в Нью-Йорк всего за 59 фунтов и Concorde всегда был заполнен на три четверти, он приносил British Airways 20 миллионов фунтов ежегодно.

Я лично, сидя в квартире в Фулэме, пропускал второй репортаж в шести– и десятичасовых новостях по телевизору. Все заглушал рев гигантских двигателей на взлете. Два раза в ночь весь город смотрел в небо.

И вот когда я прилетел на военном вертолете в Йорк, раздался телефонный звонок. Concorde врезался в парижский отель.

Моя реакция была такой же, как ваша, – мгновенный шок, который был лишь слегка смягчен мыслью, что самолет не британский и люди на борту не англичане. Обычно в катастрофах подобного рода мы оплакиваем погибших. Но в этот раз впервые со времен «Титаника» мы оплакивали и саму машину.

Великая белая стрела. Машина, которая своим ревом напоминала лондонцам дважды в день о своем величии. Самолет, которому исполнилось сорок лет, но он оставался круче всех. Но он не был неуязвимым. Никогда не был.

Однажды у самолета во время перелета из Нью-Йорка отказал один двигатель, увеличилось сопротивление воздуха и повысился расход топлива. Капитан проигнорировал совет второго пилота сесть в Шенноне на дозаправку и появился в Хитроу с топливным запасом на 90 секунд полета. Баки высохли уже во время буксировки. Актриса Джоан Коллинз так и не узнала, что чуть не смешалась с обломками универмага Harrods.

Всеобщая вера в этот самолет испарилась сразу после парижской катастрофы. А тут еще 11 сентября.

Когда я впервые прошлым летом сел в Concorde, то глазам своим не поверил – он был практически пустой.

Я не уставал удивляться. Какие тут маленькие иллюминаторы! Как в таком тонком корпусе нашлось место для такой коллекции вин! Как шумно в хвосте! Но больше всего я удивился перегрузкам, когда мы летели где-то над Корнуоллом и двигатели разогнали нас быстрее 1000 миль в час.

Если мои дети не подадутся в летчики-истребители, они никогда в жизни не испытают такого ускорения. Ни одна компания и ни одно государство более не работает над проектом сверхзвукового пассажирского самолета.

Говорят, американский Gulfstream проектируется под две скорости звука, и ходит слух насчет создания сверхзвукового самолета, который донесет нас до Австралии за два часа.

В начале девяностых British Aerospace и Aerospatiale собирались создать 225-местный самолет, который мог бы достигать 2,5 скорости звука. Но когда оказалось, что надо потратить девять миллиардов, они раздумали и спроектировали двухэтажный автобус.

Думаете, Колумб открыл бы Америку, если бы думал о просроченном кредите? А Армстронг вышел на поверхность Луны? А Хиллари – на вершину Эвереста? Было ли выгодно отправлять Амундсена на Южный полюс, или вы думаете, что Тьюринг изобрел компьютер из жажды наживы?

Финансовая пропасть между первым и третьим мирами достигла таких размеров, что первый уже начал отстегивать третьему, чтобы подтянуть его хоть до какого-нибудь сносного уровня. На каждый иене, который можно было бы потратить на развитие цивилизации, находится сотня крикунов, которые утверждают, что лучше его потратить на голодающих Африки. И я их понимаю.

Но мне непонятно, как можно оценить жажду знаний в бухгалтерских терминах. Сейчас ни одна отдельная компания или страна не сможет осилить деньги, которые нужны для создания лучшей, чем Concorde, машины.

По этой причине надо создать всемирный фонд, который берется за дела, которые не может поднять бизнес. Это охота за астероидами, исследования океана в поисках лекарства от рака и подогрев нашей жажды ехать все быстрее и быстрее.

А может быть, дни механической скорости уже закончились? Может, с Интернетом и видеоконференциями вы уже достигли скорости света? Может, двигаться больше не нужно?

Кто знает, не повторят ли самолеты судьбу лошади. Когда пришел автомобиль, лошадь никуда не делась, просто из инструмента она превратилась в игрушку, в цирковое животное, в подружку для девочек-подростков.

Если вы сегодня в состоянии общаться с людьми, живущими на другом краю земли, то единственной причиной куда-то ехать остается простое желание ехать. И если мне дадут выбрать между двумя скоростями звука и двумя фунтами, вы знаете, что я выберу.

Так что, наверное, это и не шаг назад. Concorde, возможно, погиб не потому, что был слишком быстрый. Скорее он стал слишком медленным в эпоху электронной почты.