Текст книги "Цветение обмана (ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Майкл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Дженнифер Майкл
Цветение обмана
Серия: Запретная любовь – 1

Перевод: Света Юрьева

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Таня Медведева

Оформление: Eva_Ber

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Проблески обмана

Пролог

Меня обманули. Жизнь, которую я знал, лежит осколками, клочьями у моих ног. Я верил в то, что неуязвим. Я БЫЛ неуязвим. До тех пор, пока всё не изменилось.

Эта девушка.

Разрушение – моя погибель.

Вожделение. Ложь. Потеря.

Разбитая семья. Предательство, отмеченное кровью.

Хорошее и плохое идут рука об руку, запутываясь в стольких узлах, что я больше не понимаю, где что. Ложь глубоко проросла и стала более сложной, чем я мог бы распутать. Реальность такова, что меня одурачили, а я так и не видел, что к этому все и идет.

Мое тело держится на адреналине, подпитываемом гневом. Я благоденствую на безумии внутри меня. Страх, источающий ею, – искрит. Ее взгляд прожигает меня. Взгляд остекленевший, я ничего не могу прочитать в нем. Моя глупость изводит меня, пока я смотрю на ствол своего пистолета. Каждый неправильный шаг, каждый промах кричат в моей голове, мучая меня, как кошмар, от которого я не могу избавиться. Мой внутренний монолог в одно мгновение полон ненависти к себе и стремится разрушить весь мой мир – в следующее. Месяцы вели к этому моменту. Месяцы лжи, игр и ошибок, которые я допустил на своем пути. Мой палец на курке лежит уверенно и нерешительно в одно и то же время. Время замирает. Я ищу любой признак ответов, которые хочу получить от нее, но на ее лице ничего не отражается. Наше время вместе проигрывается в моей голове по кругу. Наивная часть меня видит правду и искренность, в то время как скептическая – чувствует ложь и обман.

Мои ответы внутри этого дома. Всего через сто шагов я соединю оставшиеся точки. За той дверью то, зачем я пришел.

1
Пейсли

Мой восьмилетний нос морщится от запаха нафталина, исходящего от женщины, которая уводит меня из последнего места, которого я называла домом.

Она сильнее дергает меня за руку и тащит быстрее, чем мои маленькие ножки могут передвигаться.

Слишком много детей.

Как приемный ребенок, я привыкла ощущать себя номером.

Одной из многих… в доме, на попечении штата, дитя мира.

Термин «синдром покинутости» и близко не описывает шрамы, остающиеся после такого образа жизни.

Пара, с которой я жила до них, была ужасна. Женщина оставляла меня на заднем сидении машины, пока вонзала иглы в свою руку.

Я ненавидела уколы, поэтому не понимала, почему она это делает. Должно быть, она была очень больна. В машине всегда было очень жарко, а она часами спала после приема лекарств. Однажды, после укола, я не смогла ее разбудить. Солнце зашло, затем наступил рассвет. Я трясла ее, но она продолжала спать. Затем пришел человек в форме и забрал меня. Больше я ее никогда не видела. Я не скучала по ней. Она никогда не разрешала мне играть с другими детьми на улице.

Нафталиновая леди не задерживается надолго. Она затаскивает меня внутрь, оглядывается и выходит за дверь, едва сказав пару слов мужчине, с которым меня оставляет. Она даже не прощается со мной.

Мне не нравится этот мужчина. Он не выглядит добрым. Он даже не спрашивает меня, голодна ли я. Хотя я ничего не ела. Он просто вталкивает меня в маленькую комнату, чтобы я познакомилась с моей новой сестрой. Его слова, не мои. Дети в этих домах – не мои братья и сестры. Я едва ли остаюсь где-то настолько долго, чтобы запомнить их имена.

Дверь закрывается, и я остаюсь наедине с моей новой подругой. Это крошечная девочка с перепачканным лицом. Она не здоровается и не просит меня поиграть с ней. Она просто смотрит на меня, пока на мои глаза не наворачиваются слезы. Меня пугает мой новый дом, и эта маленькая девочка, кажется, не хочет, чтобы я была здесь. Она двигается по комнате и хватает что-то из-за комода. Это кукла в розовом платье.

– Привет. Меня зовут Пейсли, – говорю я.

Малышка смотрит на меня и улыбается. Возможно, мы подружимся.

– Меня зовут Брэйлин. Мы можем жить в одной комнате, но не трогай мою куколку и не говори Джо о ней. Нам нельзя иметь игрушки, но я ее нашла.

Бум.

Никаких игрушек? Это не честно.

Бум.

– Мне не понравилось ее лицо. Поэтому я оторвала ей голову. Она симпатичнее без него.

Каждый удар о стену отбрасывает меня из прогулки по воспоминаниям. Мои мысли уплывают от дня нашего с Брэйлин знакомства к текущей реальности, в которой изголовье ее кровати ударяется об стену. Брэйлин стонет бесстыдно громко в нашей комнате, словно она звезда порно. Я догадываюсь, что для нее это представление, похожее на те, которые показывают в фильмах для взрослых.

Она продавала свое тело за деньги и материальные блага с пятнадцати лет. Мы такие разные, но она – это все, что у меня есть, и честно говоря, я даже не уверена, что она чувствует по отношению ко мне. Я никогда не была уверена.

Она авантюристка – это то, что я знаю. Жульничать на улицах, находить всевозможные способы подхалтурить или развести кого-то на деньги – ее вторая натура. Я не совсем уверена в том, что она не играла и со мной все эти годы. Разве это не грустно? Держит ли меня моя «сестра» рядом, потому что любит, потому что также, как и у меня, у нее никого нет или это из серии «держи своего врага рядом»? Черт, если бы я знала.

Мы росли вместе в приемной семье, после того как меня перестало кидать из одного приюта в другой. С четырех до восьми лет я жила в большем количестве мест, чем могла сосчитать в том возрасте. Моих воспоминаний до встречи с Брэйлин не существуют, и я не знаю, что случилось с моими родителями. Соцработники, занимающиеся мной, всегда расплывчато отвечали на вопросы о том, как я оказалась там. Когда мне было восемь, меня наконец-то определили в приемную семью, и я поселилась в одной комнате с Брэйлин. Она выросла в этом доме, я оставалась там до четырнадцати лет, тогда же мы и ушли. Это было ужасное место: дни полные голода, а ночи – страха и одиночества. В конце концов, никто из нас не мог это больше выдерживать. Мы больше не могли терпеть голод и быть боксерской грушей. Враждебность сочилась из стен этого обветшалого дома. Со временем эти эмоции запятнали наши души. Так же мы понимали, что не хотим испытывать судьбу и оказаться в еще худшем доме, поэтому сбежали.

Кажется, что с того момента прошла вечность.

Я листаю журнал, пытаясь сосредоточиться на словах вместо звуков из соседней комнаты. Я часто ухожу из дома, пока она развлекает клиентов, но почему-то именно сегодня у меня появляется желание съехать.

Мы с Брэйлин какое-то время жили на улице, тогда же Брэй и начала снимать клиентов. Когда я уже достаточно подросла, то ухватилась за работу в сети фаст-фуда, и мы копили, пока не смогли позволить себе снять захудалую однушку. Найти домовладельца, который не будет задавать вопросы о двух 16-летних беглянках, было первоочередной задачей, но это также означало, что мы будем жить среди отбросов. Я всегда подозревала, что Брэй компенсировала домовладельцу его молчание, но не была уверена на сто процентов и никогда не спрашивала. Мы сбежали из этой квартиры, как только нам исполнилось достаточно лет, чтобы подписать настоящий договор аренды.

Мужской стон наслаждения прерывает мои размышления, и моя кожа покрывается мурашками, когда мне в голову приходит мысль, что я когда-то пойду по стопам Брэй. Легко сказать, что я никогда не закончу, как она, но реальность такова, что это происходит со многими девушками в нашем положении.

Я получила аттестат в восемнадцать. Брэй не пошла дальше шестого класса, и кажется, ей это не было интересно. Она была на домашнем обучении всю свою жизнь, как и я в нашем последнем доме. Однако наши дни совершенно точно никогда не были наполнены обучением или книгами. У нее никогда не было другой работы, кроме как проституции. Минимальная зарплата и сверхурочная работа всегда возвращали ее обратно к минетам в машине за наличку. Подозреваю, она должна была зарабатывать больше, чем было необходимо для оплаты жалких счетов за эту однушку. Черт, даже у меня есть заначка, а я не продаю свое тело втридорога. Всю мою жизнь, я выживаю, чтобы перейти к следующему шагу. Я хочу путешествовать. Я хочу учиться. Я хочу пробовать новое – увидеть снег, взобраться на гору, уехать из страны… все, что смогу потянуть своими силами.

Хлопает дверь спальни, и в гостиную, где я сижу на нашем старом диване из «Гудвил», входит мужчина за пятьдесят с грязными волосами. Он все еще подтягивает свои штаны по пути ко мне. Ненавижу, что она приводит своих клиентов сюда, мы постоянно ссоримся из-за этого. Я очень упряма, но Брэй всегда все делает по-своему, кто бы что ни говорил.

Мужчина, натянув штаны, замечает меня.

– А сколько ты возьмешь в следующий раз, или еще лучше, сколько за вас двоих?

Я огрызаюсь, надеясь, что выражение моего лица поможет ему убраться побыстрее.

– Я не продаюсь, мудак. Шевелись отсюда.

Мужчине хватает наглости выглядеть обиженным, хотя это мне он предложил продаться. Он ворчит что-то насчет глупых сук, выходя из дома.

Брэй выскакивает из нашей комнаты в одном белье и идет к холодильнику. Я не представляю, как она может после этого выходить из комнаты, приплясывая и напевая. Мы живем очень разными жизнями, но, казалось бы, что после секса с тем парнем, ей нужно время для восстановления. Он даже выглядел так, как будто от него воняет.

– Сотри это осуждающее выражение со своего лица. Я его чувствую даже спиной, – что ж, она права. Я долгое время пыталась не осуждать, но я не могу понять этого. Если бы она была в другой ситуации, я бы не спешила с выводами. Я имею в виду, если бы это было необходимо для выживания, тогда, черт возьми, я бы поняла. Но это не случай Брэй. Она не хочет нормальную работу, но ей нужны дорогие шмотки, сумки и прочее дерьмо. Она отказывается одеваться во что-то кроме самого лучшего.

Я перестала пытаться понять ее уже очень давно.

С водой и яблоком в руках, Брэй плюхается на диван, что я едва успеваю убрать ноги. Она кусает яблоко и обращает свое внимание на меня, говоря с набитым ртом.

– Хорошо, давай послушаем эту речь. Брэйлин, зачем ты это делаешь? Ты заслуживаешь лучшего. Пожалуйста, не приводи больше этого мужчину в нашу квартиру. Бла, бла, бла. Давай считать, что эта ненужная беседа закончена.

Я закрываю журнал, который читала, и полностью поворачиваюсь к ней.

– Очевидно, что не нужно возвращаться к этому разговору. Ты знаешь все мои реплики, и в любом случае, слушать меня не будешь. Нет смысла сотрясать воздух. Но ты очень беспечно относишься к нашим жизням, – я говорю ей о том, что нам не нужно снова заводить эту беседу, но я не могу не высказать свою точку зрения о доме. Она не собирается меня слушать, но это заставляет меня чувствовать себя небезопасно в своем доме. В конце концов, это и будет той причиной, по которой я съеду. Знакомая жизнь с Брэй, несмотря на периодическую неуверенность в ней – то, что держит меня здесь. Она – все, что у меня есть. Мы через многое прошли, я не чувствую правильным бросать ее.

– Парни, которых я привожу, – постоянные клиенты. Я никогда не приведу сюда парня в первый раз. Я знаю кто они. У большинства есть жены и семьи. Они не делают ничего, чтобы может испоганить их жизни, – она останавливается и бросает на меня снисходительный взгляд. Я закатываю глаза, а она продолжает. – С точки зрения бизнеса, есть смысл приводить их сюда. Мне не нужно беспокоиться о том, что меня поймают на улице. Мне не нужно париться о том, как мне добраться куда-то, или тратить деньги на возвращение домой. Они приходят, получают свое, платят и уходят. За один день, только с одним клиентом, я получаю больше, чем ты за неделю. Нелепо, что ты не видишь в этом логики.

В ее словах есть логика, но это не отменяет того факта, что это подвергает нас опасности. Взрослея, мы всегда были не уверены в нашей безопасности, а я хочу жить своей взрослой жизнью без страха. У нее выработался иммунитет к страху, который она приносит в наш дом каждый день. Почувствовав свое поражение, я возвращаюсь к журналу, от чтения которого отвлеклась, не говоря больше ни слова. Брэй не любит, когда последнее слово в разговоре не за ней, и я, скорее всего, сейчас получу пару ласковых слов в свой адрес, но с меня хватит.

– Что с тобой не так? Может, снимешь уже корону? Ты живешь так, как будто ты долбанная отшельница. Мы сбежали из ада и обе надрывали задницы, чтобы добиться того, что у нас есть сейчас. Тебе двадцать пять, и все, что ты делаешь, – работаешь и сидишь на диване, мечтая о счастье, – она вырывает у меня журнал и отбрасывает его через всю комнату, как разозлившийся ребенок, каприз которого никто не выполняет. – Почему бы тебе не убраться и не сделать что-то полезное? Счастье не приходит к таким. Я, по крайней мере, между своими делами выхожу из чертового дома, делаю разную хрень, а не просто сижу и чахну. Когда приведешь свою жизнь в порядок, приходи, поговорим. До тех пор, держи свое мнение и неодобрение при себе.

Направляясь обратно в нашу комнату, которая теперь больше ее, чем моя, так как большинство ночей я провожу на диване, она яростно отбрасывает огрызок своего яблока и попадает в лампу. Лампа падает и разбивается на миллион кусочков под звук захлопывающейся двери.

2
Пейсли

Всю последнюю неделю мы ночуем в заброшенном тренажерном зале. Это долго не продлится, ведь копы быстро выследят нас, придется искать что-то другое. Такое место так просто не найдешь. Оно закрывается, другие бездомные еще не добрались до него. Неподалеку даже есть парк, где мы можем помыться в общественных туалетах. Будучи бездомными во Флориде, уж мы-то знаем, что значит потеть.

Солнце уже часа два как зашло, а Брэйлин все еще нет. Я разрываюсь между раздражением и беспокойством. Мы договорились держаться вместе после заката. Я меряю шагами бетонный пол, пытаясь решить, стоит ли искать ее.

Мы беглецы-подростки, живущие на улице. Но по Брэйлин этого не скажешь. Она живет в своем собственном мире. Сбегать от копов – это приключение. Копаться в мусорных баках – это словно шоппинг в торговом центре. Конечно, вряд ли она получает от этого удовольствие. Я думаю, она просто придумывает свою реальность. И я снова вспоминаю об этом, когда она заходит в наше временное убежище, покрытая синяками, с таким видом, что ей на все плевать.

– Брэйлин! Что, черт возьми, с тобой произошло? Ты в порядке?

– Что? О чем это ты? У меня все отлично, Пейсли. Я заработала нам денег. Мы сможем поесть завтра.

Быть такого не может, что она не понимает, что она вся сине-черная. Может быть, она и живет в своём мире, но я отчетливо вижу следы пальцев на ее шее, даже в темноте этого ветхого зала. Я подхожу ближе, чтобы оценить ущерб.

– А, ты об этом? Это пустяки. Пейсли, я решила все наши проблемы. Нам больше не нужно так жить.

О чем, черт побери, она толкует? Ее иллюзорный мир запутан, тогда как я, очевидно, осознаю наши жизненные обстоятельства. Как будто только я так живу, а она в длительном отпуске.

– Брэйлин, ты истекаешь кровью! У тебя кровь на ноге.

– Заткнись и слушай. Кровь бывает только в первый раз. В следующий раз ее не будет. Сосредоточься, Пейсли. Я заработала пятьдесят долларов сегодня. Я познакомилась с одной девчонкой. Она научила меня всему, что я должна знать. Я научу тебя. Нам больше не нужно беспокоиться о деньгах.

Она заминает тему с кровью так, как будто ничего не случилось. Синяки, кровь, деньги. Я начинаю понимать, что произошло, но все еще надеюсь, что ошибаюсь.

– Твою мать, Брэйлин, ты же не… Не сделала то, о чем я думаю?

– Я продала свою девственность. Та девчонка сказала, что именно мне нужно сделать. Я смогу зарабатывать. Ну, не продавая свою девственность. С этим покончено. Но смысл в том же. Мы собираемся убраться с улицы. У нас все будет хорошо. Я со всем разобралась. Завтра я научу тебя, как продать свою девственность.

Кап.

Моя челюсть отвисает. Она это сделала. Сделала именно то, что я подозревала. Не могу в это поверить. Она снова хочет сделать это? Хочет, чтобы и я это делала?

– Брэйлин, я не хочу торговать своим телом. Я не буду. Это не выход. Тебе больно. Этот мужчина сделал тебе больно. Та девчонка воспользовалась тобой. Ты не можешь сделать это снова. Не можешь!

Кап.

Брэйлин меняется в лице. От восторга к ярости за считанные секунды. Когда она выходит из себя – это всегда плохо, особенно, если она злится на меня. Она подожгла одно из мест, где мы ночевали, просто потому, мы поспорили о том, насколько оно безопасно. Она непредсказуема в лучшие свои дни, но в худшие, она просто неадекватна.

– Я могу, и я сделаю это снова. И снова, и снова, если потребуется. Ты ханжа. Даже не думай, что я буду делиться с тобой деньгами, если не будешь нам помогать. Я не буду тебя поддерживать. Ты должна вносить свой вклад. Разберись, Пейсли, и сделай это быстро.

Кап. Мои волосы намокают.

Брэйлин ушла той ночью. Ее не было три дня. К концу второго, я сомневалась, вернется ли она вообще, но она сделала это. Наши отношения изменились. Брэйлин кайфовала от проституции, я же ощущала только страх и отвращение. В этот раз мы не смогли просто заклеить наши противоречия пластырем.

Я открываю глаза и кошусь на побеспокоившую меня каплю. Влага стекает по моей щеке, и тут же на меня падает еще одна капля. На этот раз она попадает прямо мне в глаз. Недели прошли с тех пор, когда я сообщила домовладельцу о протекающей крыше. Я сдвигаюсь на диване, чтобы избежать попадания, как вдруг громкий стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть.

За эту неделю Брэй не сказала мне ни слова. Как же мы докатились до этого? Я встаю и в сотый раз замечаю осколки лампы на полу. Мы обе слишком упрямы, чтобы подобрать их. На пути к двери, я все еще прокручиваю в голове все, что Брэй сказала мне на прошлой неделе о моей жизни.

Она права? Я всегда думала, что делаю все возможное, чтобы добиться своей цели, но возможно, я просто теряю драгоценное время? Я не знаю, но ее слова застряли у меня в голове. Осколки лампы на полу напоминают мне о ее уколах.

На пороге я обнаруживаю высокого незнакомца. Мое буйное воображение рисует его моим спасителем. Он чуть выше шести футов, его светлые волосы коротко подстрижены. У него изумрудно-зеленые глаза, а взгляд непринужденный, его белоснежная улыбка ослепляет меня, когда он усмехается. Вероятнее всего он пытается сдержать улыбку, видя мои шорты с комиксом из «Люди Икс».

Он хорошо сложен. Его темные джинсы идеально сидят на талии, но не слишком низко. Также на нем облегающая серая футболка. Он потрясающе красив и самоуверен. Оторвавшись от оценки его внешности, я понимаю, что дверь то я открыла, но еще не сказала ему ни слова. Я стояла там, рассматривая его, как будто потеряла дар речи.

– Я могу вам помочь?

Теперь его очередь оценивать, он проходится по мне взглядом, начиная от босых ног до растрепанной прически. Он по-мальчишески усмехается.

– Стэсси здесь?

Нет, он не ошибся домом, и нет, здесь он не ради меня. Та, о которой он спрашивает, здесь. Стэсси – это рабочее имя Брэй. Он клиент. Ее клиент. Судя по тому, что он пришел сюда, они спали достаточно раз, чтобы он перешел в разряд постоянных. Черт. Вот она, моя красочная иллюзия. А чего я ожидала? Что выбраться из этой ямы будет также просто, как в начале банального порно? Не с моей удачей. Мое лицо застывает, парень тотчас замечает это. Изменение манеры поведения стирает с его лица игривую улыбку. Я пропускаю его в квартиру и показываю дверь в спальню.

– Тебе туда.

Он даже не пытается притвориться смущенным из-за цели своего визита. Он проходит мимо меня туда, где он найдет Брэй.

Я иду в душ, решив, что сегодня мне нужно выбраться из дома хотя бы ненадолго. Даже шум воды и слой кафеля между комнатами не спасают меня от стонов Брэй. Только на этот раз, они не звучат как представление. Не сложно понять почему – парень действительно горяч. Он слегка крупноват на мой вкус, но вряд ли можно поспорить с тем, что он хорошо ухаживает за собой.

Я не могу не задуматься о том, зачем такому парню платить за секс. Одно дело, если он здесь для секса с Брэй, это я понимаю. Она, вероятно, выглядит лучше него. У нее длинные волосы цвета вина и безупречная кремовая кожа. Ее голубые глаза всегда горят, особенно, если она задумала что-то порочное. Она высокая, с длиннющими ногами и сиськами, за которые любая женщина готова убить, а каждый мужчина готов в них потеряться. Она больше похожа на модель, нежели на шлюху.

Я быстро принимаю душ, думая о том, как бы мне поскорее убраться от этих проникающих звуков. Вытеревшись, я понимаю, что меня поимели, и вовсе не так, как мою подругу в соседней комнате. Вся моя одежда в спальне. Я застряла в ванной, пытаясь вспомнить, есть ли что-то, что я могу надеть в гостиной. Рискнуть выйти из ванной – мой единственный выход. Я заворачиваюсь в полотенце, прежде чем расчесать волосы. Избавившись от колтунов, я выхожу на цыпочках из наполненной паром ванны.

Я осматриваю гостиную, и вдруг слышу из-за спины.

– Эта татуировка ужасна. Я знаю, кто может помочь тебе ее исправить.

Испугавшись, я теряю равновесие и падаю. Пытаясь защитить лицо от падения, я выпускаю из рук полотенце. И вот я лежу на полу, лицом вниз, с абсолютно голой задней частью, со смеющимся надо мной очень привлекательным клиентом в своей гостиной. Вместо того, чтобы доставить ему удовольствие своим смущением, я встаю со всей уверенностью, на которую способна, повернувшись к нему спиной – не хочу демонстрировать ему вагину без необходимости. Я чувствую спиной его взгляд, пока возвращаю полотенце на место, надеясь на то, что он поверит, что я не полностью уничтожена тем, что произошло. Прикрывшись, я разворачиваюсь к нему.

– Кажется, ты зря потратил деньги, парниша. Ты заплатил за секс, а разрядился всего за десять минут. Бедняжка Стэсси, надеюсь, у нее не поминутная оплата?

Парень все еще стоит, согнувшись от смеха, прижав одну руку к животу, второй стараясь заглушить смех. Мое лицо краснеет, сводя на нет всю мою уверенность. Удивленная Брэй стоит в дверях спальни, завернувшись в простыню. Я хочу убраться из этой комнаты, но мои ноги будто приклеились к полу. Наконец, он выпрямляется и успокаивается.

– А ты нравишься мне, малышка. Ты дерзкая. Спасибо за заботу о моем либидо, но я просто вышел разобраться со звонящим телефоном. Я еще даже близко не закончил. Если уж я раскошеливаюсь, то пользуюсь своими деньгами по максимуму. Как тебя зовут?

Я похожу мимо него в спальню, не сказав ни слова в ответ. Брэйлин пропускает меня.

– Что случилось Ли-ли? Ты в порядке?

Она обычно называет меня так в редкие моменты нежности. Вероятно, чувствует себя виноватой из-за недели игнорирования меня.

– Все в порядке. Он получил от меня второй стриптиз по цене одного. Мне просто нужно выбраться из дома.

Отбросив скромность, уже нет смысла изображать скромницу, я вытаскиваю старые рваные джинсы и еще более старую черную футболку из шкафа. Торопясь покинуть дом, я слышу, как парень напевает в кухне. Он напевает, уставившись на мою задницу с усмешкой на лице.

Я бегу оттуда со всех ног.