Текст книги "Доверься мне (ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Л. Арментроут

Соавторы: Дженнифер Ли Арментроут
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

Никогда не был жаворонком, но сегодня вскочил ни свет ни заря, поспав всего пару часов. Пока Олли хропел на диване, уткнувшись мордой в подушку и свесив руку на пол, я сварил четыре яйца, съел их, и прихватил пару печенюх в дорогу.

Олли даже не пошевелился, когда я захлопнул за собой дверь.

Я приехал к кампусу очень рано, наверное, впервые за всю жизнь, и направился в корпус Роберта Бёрда. Когда вошел в кабинет астрономии сразу начал сканировать взглядом помещение.

«Был бы я Пироженкой, куда бы я сел? Скорее всего, на задний ряд.»

Я отыскал знакомую голову, склоненную на бок. В полутемной аудитории ее волосы казались не такими рыжими, как при солнечном свете. Почему, я вообще заметил это и, никого не замечая, пошел прямо к ней, не понимаю.

В средней школе, я влюбился в одноклассницу. Она была очень похожа на Пироженку – миниатюрная, молчаливая, нервная, как одна из тех, вечно трясущихся, собачек. Но, когда она улыбалась, это был экстаз. Она никогда не обращала на меня внимания, но я как дурак, каждый день с нетерпением ждал с ней встречи. В старших классах выяснилось, что ей нравились девочки, а не мальчики, это, скорее всего, и было причинной, почему она абсолютно не интересовалась мной.

Я взял сумку за ремешок. Признаю, будет чертовски жаль, если Пироженка тоже из этих.

Я добрался до Эвери, а она меня даже не заметила. Вся съеженная, она сидела и правой рукой играла с браслетом на левой руке. Она смотрела в никуда, по выражению ее лица было видно, что она находилась где-то в другом месте.

Пироженка когда-нибудь расслабляется? Похоже, что нет.

Я мельком глянул на первые ряды, где сидели пара знакомых мне человек. Вот где я должен быть. Но вместо этого, я посмотрел вниз на сидения. Пироженка все еще меня не заметила.

– Доброе утро, милая, – сказал я, прежде чем сесть.

Она дёрнулась, как испуганная кошка, крутясь на сидении. Открыла рот, увидев меня. Она промолчала, а я уселся рядом с ней.

– Ты сегодня какая-то взъерошенная, – заметил я.

– Спасибо. – Сказала она, поджав губы.

– Не за что. Рад, что на этот раз ты не опоздала. – Я сполз по сидушке, закидывая ноги на сиденье впереди. – Хотя, мне не хватает наших столкновений. Очень даже весело.

– Вообще не весело. – Она начала рыться в сумке, доставая тетрадь. Не помню, когда в последний раз покупал тетрадь для занятий. Они у меня многоразовые. – Это было неловко.

– Так не должно быть.

– Легко тебе говорить. Тебя сбили, а я была той, кто на тебя налетел.

Я уж хотел было засмеяться, но в голове начали появляться всякие пошлости, пришлось сесть поудобнее. Я мог обыграть этот комментарий с разных сторон. Столько колкостей крутилось на языке. Некоторые и стриптизершу бы в краску вогнали, но одного взгляда на Пироженку хватило, чтобы понять, что отвечать лучше не надо.

Она была красная, как обложка тетрадки, на которую она уставилась. Блин… ей было так неловко – умилительно неловко. Интересно, не на дому ли она обучалась в старшей школе.

Пока она так мило и занимательно сгорала от стыда, я думал, чем бы разрядить обстановку. – Кстати, Рафаэль чувствует себя прекрасно.

Небольшая улыбка появилась на ее прекрасных губах. – Рада слышать. Он тебя описал?

– Нет, но почти. Принес тебе кое-что.

– Черепашью мочу?

Я засмеялся, очарованный её сообразительностью, вытащил конспекты и обнаружил печеньки, которые захватил с собой. – Прости, что не оправдал твоих ожиданий, но нет. Это конспекты. Я знаю, тебе они пригодятся, ты же пропустила лекцию в понедельник. Вот, выпросил у профессора.

– Спасибо. Ты такой заботливый.

– Ну, приготовься. На этой неделе я очень заботливый. Принес тебе еще кое-что.

Она начала жевать ручку, а я вытащил салфетку. – Печенька тебе. Печенька мне.

Медленно опустив ручку, она покачала головой. – Не стоило беспокоиться.

Я же не кольцо ей принес. – Это всего лишь печенье, дорогая.

Она опять покачала головой, пристально смотря на меня. Можно подумать, я ей дозу протягиваю или еще что.

Вздохнув, я завернул печенье в салфетку и бесцеремонно бросил на её тетрадку. – Знаю, говорят, что не стоит брать конфеты у незнакомцев, но, это печенье и, формально, я не незнакомец.

Она уставилась на меня.

Смотря на нее из-под ресниц, я откусил печенье и закрыл глаза. Я откинул голову назад, пока покрытые шоколадом орехи танцевали на моих вкусовых рецепторах. Я застонал, точно зная, что делаю. Мое печенье было охренительно вкусным, так что, следующий звук, который я издал не был преувеличением.

– Действительно так вкусно? – спросила она.

– О, да, это нечто. Я вчера вечером тебе об этом говорил. Еще бы молочка. – Я откусил еще кусочек.

– Мммм, молоко.

В сопутствующей тишине я открыл глаз, сдерживая улыбку. Она смотрела на меня с приоткрытыми губами. – Это все сочетание ореха и шоколада. Их сочетание, как сексуальный взрыв во рту, но не так сумбурно. Лучше этого только малюсенькие шоколадные корзиночки с арахисовым маслом. Пока тесто теплое, заполоняешь формочки… В любом случае, тебе стоит только попробовать. Откуси кусочек.

Она посмотрела на печенье, лежащее на коленях, и вздохнула. Взяла его и откусила.

Я не мог отвести от нее глаз. – Вкусно? Правда?

Она кивнула. – Ну, дома у меня их целая куча. Так, к слову… – Мой взгляд был прикован к ней. Кто знал, что наблюдать за тем, как девушка ест печенье настолько интересно. Когда она вытерла свои тонкие пальчики, я дернулся не подумав.

Когда я развернулся тепло от прикосновения моего колена к ее пронеслось по моей ноге, я протянул руку и забрал у неё салфетку. – Крошка.

– Что?

Свободной рукой я провел пальцем по её нижней губе. Словно удар, что-то промчалось от моей руки прямо к моему члену. Она замерла, грудь резко поднялась, а глаза округлились. Моя рука задержалась на её губах дольше, чем следовало, но не настолько насколько бы мне хотелось. Её губы были мягкими, гладкий подбородок прикасался к моей ладони. Я заставил себя отстранится.

На её губах не было ни единой чертовой крошки. Я солгал. Но я хотел прикоснуться к ней.

– Готово, – улыбнулся я.

Она выглядела взволнованной. Не расстроенной, но упавшей духом. Я попытался ощутить чувство вины, но не смог. Я не был уверен, что это говорит обо мне.

Но потом профессор Драге, наконец, зашел в аудиторию. Драге был чудиком. На нем был его любимый зеленый синтетический костюм. Когда я первый раз посещал его лекции, его любимым был оранжевый. Неизменными были только клетчатые кеды и галстук-бабочка.

Я поерзал на сиденье, взглянув на Пироженку. Выражение её лица было неописуемым. Я засмеялся. – Профессор Драге очень… уникальный человек.

– Вижу, – прошептала она.

Профессор Драге начал лекцию. Я не был уверен, о чем она. Честно говоря, я не обращал внимание. Большинство информации я уже знал, а прослушивание этой фигни снова напоминало мне про первый год обучения, на чем мне не хотелось зацикливаться.

Одна ночь полностью испоганила ход моей жизни.

Пытаясь об этом не думать, начал рисовать. Я не заметил, как нарисовал Снежного человека и занятие подходило к концу в типичной манере Драге.

Он стал передавать звездные карты. – Знаю, сейчас только среда, но вот ваше первое задание на выходные. Небо, в субботу, должно быть чистое, как попка младенца.

– Чистое, как попка младенца? – прошептала Эвери.

Я рассмеялся.

– Хочу, чтобы вы нашли Северную Корону на небе – настоящем, кристально чистом, ночном небе, – объяснил профессор Драге.

– Вам не понадобиться телескоп. Используйте собственные глаза или очки, или линзы, или что угодно. Можете увидеть ее либо в пятницу, либо в субботу ночью, но погода в пятницу ожидается не очень хорошая, поэтому подумайте хорошо.

– Постойте, – сказал кто-то спереди. – Как пользоваться этой картой?

Я передал Эвери карту и разлинованные листки.

Профессор Драге остановился и одарил парня взглядом, говорящим «ты идиот». – Смотреть на неё.

Студент обиделся. – Я понял это, но мы должны приложить её к небу или что?

– Конечно, вы можете. Или просто посмотреть на каждое созвездие, понять как оно выглядит, а потом использовать глаза и мозг для того, чтобы найти его на небе. – Драге сделал паузу. – Или воспользуйтесь Гуглом. Я хочу, чтобы вы все начали знакомиться с изучением звёзд. – Я прослушал половину того, что он говорил и включился только в конце. – Так что соберитесь с партнёром и договоритесь о времени. Листы сдадите мне в понедельник. На сегодня всё. Удачи и пусть вселенские силы сегодня прибудут с вами.

– Партнёром? – Эвери отчаянно осмотрела аудиторию. – Когда мы выбирали партнёров?

– В понедельник, – объяснил я, закрывая тетрадь и засовывая её в рюкзак. – Тебя не было. – Было похоже, что Прироженка вот вот потеряет сознание, когда она откинулась на сидении. – Эвери?

Она сделала несколько глубоких вдохов, как будто борясь с приступом паники.

Я поднял бровь. – Эвери.

Она уставилась на дверь, в которую вышел Драге. Ее костяшки побелели от силы, с которой она сжимала свои тетради.

– Эвери.

– Что? – Огрызнулась она, переводя взгляд на меня.

– Мы с тобой в паре.

Она нахмурилась. – Чего?

– Мы. С тобой. В паре. – Вздохнул я. – Видимо, партнеров выбирали в самом начале занятия в понедельник. Я пришел позже и в конце лекции он сказал, что моим партнером будет тот, кто придет в среду или я останусь сам по себе. И, так как одному мне работать не охота, мы с тобой – партнеры.

Она уставилась на меня так, будто я разговаривал на китайском. – Мы можем выполнить задание самостоятельно?

– Да, но кто хочет смотреть на звёзды ночью в одиночестве? – Встав, я перекинул сумку через плечо и начал спускаться. – Так или иначе, я знаю прекрасное место, куда мы можем отправиться выполнять задание. Пойдем в субботу, так как у меня в пятницу дела.

Отстойные, чертовски раздражающие планы на пятницу.

– Постой. – Она поспешила за мной. – Нет.

– У тебя есть планы на субботу? – Подождите. Что она может делать в субботу ночью. Я не могу пропустить в пятницу, но… – Ладно, тогда, возможно…

– Нет, у меня нет планов на субботу, но мы не обязаны быть партнёрами. Я справлюсь сама. – Я остановился напротив дверей, не уверен, что правильно расслышал. – С чего бы это тебе хотеть выполнять все задания… И если посмотреть на предмет в общих чертах, то станет понятно, что для одного, это слишком… Всё самой?

Она сделала шаг назад. – Ну, на самом деле мне не очень-то хочется, но ты не обязан быть моим напарником. Я имею в виду, ты мне ничего не должен.

– Не понимаю о чем ты. – Я честно, серьезно, на все 100 % не понимал, о чем она говорит.

– Я хочу сказать, что… – она замолчала, снова нахмурив брови. – Почему ты так мил ко мне?

С губ чуть не сорвалось «что за хрень». – Ты это серьезно? Пироженка посмотрела на меня пристально. – Да.

Я уставился на неё и ждал, пока она скажет, что пошутила, но этого не произошло. В груди появился комок, образовавшийся из ниоткуда. Внезапно мне стало болезненно очевидно, и я имею в виду именно болезненно. Пироженка была не просто чудной, она определенно была одиночкой, и я не знаю, почему это меня задело. Так не должно было быть. Я едва знал девчонку и поддерживать с ней разговор было настолько же легко, как разминировать бомбу одними зубами, но меня это не волновало.

И снова синдром аутсайдера.

Я сделал глубокий вдох. – Ладно, полагаю, я просто милый парень. Совершенно очевидно, ты новенькая… первокурсница. В понедельник ты была немного не в себе, а затем убежала, даже не смогла зайти в аудиторию, а я…

– Не надо мне твоей жалости. – Выпалила она пронзительно.

Я нахмурился от такого тона. – Я не жалею тебя, Эйвери. Просто сказал, что ты была немного не в себе в понедельник, и подумал, что мы просто будем партнёрами.

В её чертах промелькнуло сомнение.

– Вижу, ты мне не веришь. Может это из-за печенья. Ты отказалась попробовать печенье прошлой ночью, и, честно, я собирался съесть и другое, но ты выглядела такой уставшей, что я предположил, что ты в нём больше нуждаешься.

Что, скорее всего, было ложью. Существовала большая вероятность, что я принёс две печеньки, потому что Пироженка могла объявиться. Но, опять же, я могу и ошибаться.

Она смотрела на меня, словно пытаясь собрать мозаику, и честно говоря, я не был настолько сложной личностью.

– И ты симпатичная, – добавил я.

Она моргнула. – Что?

Я попытался скрыть восхищение, но мне не удалось, я развернулся и открыл дверь, провожая её в коридор. – Не говори, что не знаешь, что ты симпатичная. Если это так, то я близок к потере веры в мужской пол. Ты бы не хотела быть за это в ответе.

– Я знаю, что симпатичная… То есть, это не то, что я имела в виду. – Она замолчала, простонав. – Я не считаю себя уродиной. Вот, что…

– Хорошо. Теперь мы это прояснили, – Я потянул ее за сумку, ведя к лестнице. – Будь внимательна с дверью. Она может быть коварной.

– Как ко всему этому относится комментарий о симпатичности?

– Ты спросила, почему я так мил к тебе. Это взаимовыгодно.

Пироженка остановилась позади меня. – Ты мил со мной, потому что думаешь, что я симпатичная?

– И потому что у тебя карие глаза. Я балдею от больших карих глаз, – я засмеялся. – Я поверхностный, поверхностный парень. То, что ты симпатичная помогает. Это пробуждает во мне милого парня. Заставляет делиться с тобой печеньками.

– Так, если бы я была уродиной, ты бы не был мил со мной?

Я повернулся к ней лицом. – Даже если бы ты была уродиной, я все равно был бы любезен с тобой.

Улыбаясь, я опустил подбородок, сокращая расстояние между нашими губами. – Я просто бы не предлагал тебе печеньки.

Она сложила руки на груди. – У меня закрадывается сомнение, что под словом «печеньки» подразумевается что-то другое.

– Может так и есть, – Я снова потянул за её сумку и опустился на одну ступеньку. – Просто подумай об этом. Если печенье – это кодовое слово, чтобы оно ни символизировало, это было у тебя во рту, милая.

Какое-то время она пристально смотрела на меня, а потом засмеялась. Звук был такой неискушенный и с хрипотцой, словно она редко смеялась, от чего у меня в груди образовался ком. – Ты правда…

– Обалденный? Замечательный? – Мне снова захотелось услышать её смех. – Изумительный?

– Я бы сказала чудной.

– Чёрт, если бы у меня были чувства, то они были бы серьезно задеты.

Она усмехнулась, и это означало, что мы снова близки к улыбке. – Полагаю, это хорошо, что у тебя нет чувств, правда?

– Думаю, да, – я спрыгнул на лестничную площадку. – Тебе лучше поспешить, а то опоздаешь на следующую пару.

Она широко распахнула глаза, и я засмеялся, уходя с дороги, чтобы Пироженка меня не сбила, когда она понеслась вниз по ступенькам. – Проклятье, если бы ты так быстро бежала за моими печеньками, я был бы счастлив.

– Заткнись! – Эй! – Я спустился на следующий лестничный пролет. – Не хочешь узнать, что подразумевается под словом «печеньки»?

– Нет. Боже, нет!

Я запрокинул голову и рассмеялся, когда последние пряди медно-рыжих волос скрылись из виду. Не знаю, что такого было в Эвери Морганстен, но она была лучше молчаливой девчонки из средней школы, которой, как оказалось, нравились девушки.

Намного лучше.

Глава 4

Были моменты, когда я понятия не имел, как докатился до такой жизни. Как, и что именно повлияло на создание нынешней ситуации?

Стеф, в ещё одной едва прикрывающей задницу юбке, взяла меня за руку. Она что-то шепнула мне на ухо, но я не обратил внимания.

Я перевел взгляд с телевизора на лежащую на журнальном столике резинку для волос.

С этого всё и началось.

Стеф прислала эсэмэску, что оставила у меня что-то «суперважное», тогда, после вечеринки. Резинку. Знал бы я, что она забыла, сходил бы самолично в супермаркет и купил бы ей упаковку этих резинок.

– Принести тебе пива? – спросила она.

Она, реально, была идеальной женщиной. – Нет. Спасибо.

Я чувствовал, как она прожигала меня своим взглядом, когда я взял стакан и глотнул воды. Пиво. Я. Стеф. Пустая квартира. Не очень хорошее сочетание. Или хорошее, зависит от того с какой стороны на это посмотреть.

Обнимая меня, её полные груди прижались к моей руке.

Вместо того, чтобы смотреть на них, мне стало интересно, как диван, на котором я мог растянуться, внезапно, стал таким маленьким.

– Ты жизнь начал с чистого листа, или что? – спросила она, а я перевел взгляд на телевизор, когда она начала водить ногтями по моей руке.

Я смотрел повтор бокса, и сомневаюсь, что ей это было интересно. – Больше не пьешь?

Я тихонько засмеялся. – Неа. Просто сегодня неохота.

– О. – Рука Стеф переместилась с моего предплечья на мою грудь. – А чего же тебе сегодня хочется?

Провокационный вопрос, так что я промолчал, наблюдая за кулаком в перчатке, заехавшем по челюсти. Стеф расценила моё молчание так, как ей захотелось, скользя рукой по голой коже моего пресса. Кровь следовала за кончиками её пальцев, дрейфующих ниже моего пупка и достигающих моих шорт.

Моё тело было готово к тому, что должно было случиться, уплотненное и отекшее, напряглось, чтобы встретиться с её блуждающими пальчиками. А оно хорошо было знакомо с её пальчиками, и помнило насколько она опытна. Но моя голова и мой член хотели разного.

Отклоняя голову назад, я выдохнул. Не было ничего не правильного в происходящем. Её быстрые пальчики скользнули по моей обмякшей руке, поглаживая моё бедро. Мускулы дёрнулись в ответ. Как и кое-что другое.

Я закрыл глаза, глубоко вдохнул. Моё сердце не билось. Думал о пятничной встрече. И думал о субботе и звёздах, когда она положила руку мне на член, сжимая его через нейлоновые шорты. Импульс прошиб в позвоночник, когда она скользнула рукой вверх.

Внизу живота я испытал удовольствие, и я знал, если я позволю ей продолжить, это будет экстаз. Мне уже было чертовски хорошо. Всегда было, но я прервал её. Пару недель назад я бы воспользовался простым принципом – «Бери. Давай». Но сейчас, я этого не хотел и это было не правильно.

– Эй, – сказал я грубым голосом, нежно убирая её руку.

Её милое личико застыло в недоумении. – Что?

– Я не в настроении. – Я взял её руку и поцеловал ладошку, прежде чем положить обратно на её бедро. Мой дружок уже обмяк. – Хорошо?

На её лице читалось удивление, а часть меня испытывала огромное потрясение. Неужели я только что её отшил? Отшил.

Её загорелые щечки налились румянцем, и она отвернулась к телевизору, а я почувствовал себя кретином. Пипец. Сидя рядом, я положил руки на колени. – Ты голодна?

Молча, она отрицательно помотала головой.

Двойной пипец. – Слушай, Стеф, дело не в тебе, я серьезно. Мне сегодня как-то не по себе. Понимаешь?

Стеф мельком на меня взглянула и кивнула. – Хорошо.

Я вздохнул с облегчением. Как я уже говорил раньше, Стеф хорошая девушка и у нас было прошлое. Но сейчас всё было по-другому. Она ещё немного посидела и готова была уходить. Я поднялся, чтобы её проводить. В дверях, она повернулась, поднялась на носочки, целуя меня в щеку.

Я рассмеялся. – А это за что?

Стеф пожала плечами, а я закрыл дверь за нами. – Пойдёшь на вечеринку братства? – спросила она.

– У меня планы, – ответил я.

Она мило надула губки. – Ты не можешь пропустить встречу в пятницу?

Дотянувшись, я потянул за прядь мягких черных волос. – Ты знаешь, что не могу, милая. Может в следующий раз.

– Ты отстой. – Улыбаясь, она толкнула меня бедром.

– Так и есть.

Направляясь к её машине, она споткнулась и потеряла равновесие, я схватил её за руку, пытаясь удержать. – Ты же не пила сегодня? – Прищуриваясь, спросил я. – Правда?

Её лицо озарил лунный свет, когда она, отклонив голову назад, расхохоталась. – Нет. – Она ударила меня по груди. – А что, если так? Разрешишь остаться у тебя на ночь?

– Я посажу твою маленькую попку в машину и отвезу обратно в общагу.

Она закатила глаза. – Было бы забавно.

Мы остановились у её машины, и я быстренько ее приобнял. – Напиши, когда приедешь домой.

Она снова рассмеялась, отстраняясь. – Серьезно?

Я бросил на нее угрюмый взгляд. – Ты знаешь, я серьезно. Уже поздно. В этом мире полно гребанных придурков, поэтому напиши мне.

– Что, если нет?

Я прищурился. – Напишешь.

– Хорошо, напишу. – Стеф рассмеялась, подходя к водительской двери. – Увидимся, Кэм.

Отступив назад, я проводил взглядом уезжающую с парковки машину, прежде чем повернуться и пойти домой. На полпути я поднял голову и посмотрел на окна квартиры Пироженки. Свет был выключен, наверное, она уже залезла в постельку. Она спит в рубашке с длинным рукавом? Или голышом?

Образ ее обнаженной, с медно-рыжими волосами, образующими вокруг неё ореол, захватил мое сознание.

Мой член опять оживился. – Чёрт, – пробормотал я.

Это будет длинная ночка.

Утро вторника было утром блинчиков, по крайней мере так заявил Олли, когда сполз с кровати и ввалился ко мне в комнату. Хватая кепку со спинки дивана, я увидел резинку Стеф на кофейном столике и закатил глаза.

Супер важная.

Олли уже вышел, а я, как только приблизился к двери, уловил запах дождя в воздухе. Закрыв дверь, понял, что он был не один.

– Эвери, – сказал Олли. – Кэм сказал как тебя зовут.

Себе на заметку: не забыть двинуть Олли по шарам.

Последовала пауза, а потом: – О. Итак… эммм, ты идешь…

– Эй, засранец, ты оставил дверь открытой! – Я натянул кепку, огибая лестницу. Внизу я заметил, как голубые джинсы Эвери обтягивали её попку. Мило. – Эй, что ты делаешь с моей девчонкой?

Олли ухмыльнулся мне, но мое внимание было обращено к Эвери. Похоже, у девушки был легкий макияж или совсем не было, потому что её лицо было… свежим. Естественным. Мне нравилось это. Она посмотрела мне в глаза, а потом быстро отвела взгляд.

– Я объяснял ей, как получилось, что у меня два имени, – сказал Олли.

– Серьезно? – Я догнал их и положил руку на плечи Эвери. У неё запутались ноги, и я усилил хватку, притягивая её к себе. Мысленно я отметил, что у неё идеальная фигура. – Э-эй, милая, стой, не падай…

– Только посмотрите на него. – Олли прыгал вниз по лестнице как лягушка. – Чуть девушку с ног не сбил.

Я засмеялся, одной рукой держа ее, а другой, повернул бейс козырьком назад. – Что поделать. Это все мое магнетическое очарование.

– Или твой запах. – Усмехнулся Олли. – Не уверен, что слышал утром шум воды из душа.

Я произнес, удивлено. – От меня плохо пахнет, Эвери?

– Ты приятно пахнешь, – сказала она, а затем ее щеки залились краской. – Я имею в виду, ты не пахнешь плохо.

Чутье подсказывало мне, что она имела в виду совсем другое. – На пары идешь?

Пироженка не сказала ни слова, пока мы спускались по лестнице, но на её лице читалась глубокая задумчивость.

– Эвери?

Она увернулась, а я прищурился, когда она прибавила ходу. – Да, иду на искусствоведение. А вы, ребята?

Я догнал её на третьем этаже, будь я проклят, улизни она так легко. – Мы идём завтракать. Ты должна прогулять и присоединиться к нам.

Она сжала свою сумку. – Думаю, на этой неделе с меня хватит прогулов.

– Я сачкую, – сообщил Олли, – а у Кэма пары во второй половине дня, так что он хороший мальчик.

– А ты, значит, плохой? – спросила она.

Он улыбнулся Пироженке, как большинству девушек. – О, я плохой, плохой мальчик.

Я так посмотрел на Олли, что аж кожу начало покалывать. – Да, я плох в правописании, математике, английском, в уборке после себя, в общении с людьми и т. д. и т. п.

– Но я хорош в другом, – ответил Олли.

– Правда, и в чём же это? – я спросил, когда мы вышли под облака наполненные дождем. Денёк намечался дождливый.

Олли развернулся к нам лицом, шагая спиной вперёд, не замечая опасной близости сдающего назад красного пикапа. Он поднял свою загорелую руку и стал загибать пальцы.

– Пьянки, гулянки, сноуборд, футбол – ты еще не забыл этот вид спорта, Кэм? Футбол?

Я уставился на него. – Да, помню, кретин.

Олли, наверное, понятия не имеющий, что он только что сделал, резко развернулся и направился к моему пикапу. Челюсть начала нервно подёргиваться. Я засунул руки в джинсы и взглянул на Пироженку. – Увидимся, Эвери.

Оставив ее, я присоединился к Олли у моей машины. Вместо того, чтобы разблокировать все двери я открыл только свою и сел в машину, захлопывая за собой дверцу.

– Эй, – негромко сказал Олли.

Игнорируя его, я развернул машину. Большая, жирная капля дождя плюхнулась мне на лобовое стекло, и я улыбнулся, глядя на небо.

– Эй!

Медленно, я поднял руку, показывая ему средний палец.

Олли подпрыгнул, когда начался ливень, завывая как раненый зверь. Только когда его волосы прилипли к черепушке, я разблокировал его дверь.

Он забрался в машину, весь дрожа. – Какого хрена, чувак?

Заслужил. – Включив задний ход, я отъехал. Одного взгляда на нахмуренный лоб Олли хватило, чтобы понять, что он обдумывает сказанное. Я вздохнул. – Завязывал бы ты с травой.

– Не первый раз уже слышу, но Мэри Джейн любит меня, и она единственная девушка, которую люблю я.

Приглаживая рукой бейсболку, я покачал головой. – Хиппи хренов.

Олли потряс головой, как мокрая псина, разбрызгивая по салону холодные капли воды. У него в башке, наверное, что-то щелкнуло, потому что он откинулся на сидение. – Бля, чувак. Не подумал.

Я подавил смешок и выехал со стоянки за машиной Пироженки. – Очень удивительно.

Олли уставился перед собой, его улыбка исчезла. – Я забываю иногда, понимаешь? Уже прошла вечность.

Чёрт, хотел бы я забыть, особенно теперь, когда наблюдал за Пироженкой, поворачивающей налево и направляющейся в сторону кампуса.

Он взглянул на меня. – Прости, мужик. Серьезно. Я знаю, сколько для тебя значит футбол.

Я кивнул рассеянно, повернул направо, направляясь к объездной, которая ведет в Чарлстаун. Футбол был моей жизнью с того момента, как отец записал меня в местную детскую лигу, и более года, я отрабатывал свои навыки нападающего, на ближней ударной позиции. Я был чертовски хорош, и это был не секрет, что после поступления в Шефер и присоединения к их футбольной команде, три года назад, я не собирался здесь оставаться. Я убивал время, прежде чем попробоватся в Ди Си Юнайтед и так познакомился с Джейсом и Олли. Футбол был моим здравым смыслом.

Но, теперь, только тренировка развлекательной футбольной лиги связывала меня с футболом, в качестве общественных работ. Не будет больше футбола. По крайней мере, в ближайшем будущем, и все благодаря одному всплеску ярости.

Большинство людей моего возраста проводят пятничный вечер за кружкой пива, тусуясь с друзьями. А я провожу его, сидя в кругу – да, сидя в чёртовом кругу – слушая чужие проблемы. Некоторые ребята из группы нормальные. Например, Генри. Как-то он напился и ввязался в драку в баре. Он не психопат. Как и Арон, у которого, по-видимому, проблемы с агрессивным поведением на дороге. Насчет парочки ребят и девчонки с мертвецко-белым макияжем и жирной черной подводкой я не уверен. Они были немного пугающими.

Самое ужасное, я не был здесь самым молодым. Даже близко.

И мне осталось… ещё десять чертовых месяцев.

Я выдержу. Серьезно. Я с легкостью могу сделать это.

– Кэмерон? – доктор Бэйл прочистил горло, и мне захотелось удариться башкой об стену. – Хотел бы ты чем-то поделиться сегодня?

Именно это мне не удавалось. Дерьмо типа поговори-о-себе с кучкой незнакомцев, пялящихся на меня. Я поднял взгляд, и понимающее выражение появилось на лице Генри, прежде чем он отвел взгляд в сторону.

– Нет, – ответил я. – Не очень-то.

Девчонка-готка, у которой видимо была слабость к ножам, откинулась назад, скрестив руки, покрытые татуировками.

– Он никогда ничем не делиться.

Я сжал губы, чтобы не получить удар ножом.

– Это правда. – Доктор Бэйл поправил очки. – Ты едва взаимодействуешь с группой, Кэмерон.

Пожав плечами, я сел назад и натянул кепку ещё ниже. – Я просто принимаю все это.

Генри подпрыгнул, с облегчением, отвлекая внимание, а я ушел из поля зрения до конца сеанса, но когда я поднялся, чтобы уйти, доктор Бэйл подозвал меня.

Отлично.

Когда все покинули комнату, я упал на металлический складной стул, наклонился вперед и оперся локтями о колени.

Доктор Бэйл наклонился, доставая папку из пластикового контейнера, находящегося около него. – Хотел убедиться, что эти встречи тебе помогают, Кэмерон.

Нет, нет, это было не так. – Помогают. Смотря на меня, он закинул ногу на ногу и откинулся на спинку стула. – Ты не говоришь о случившемся.

– Не о чем говорить.

– Есть о чём. – Он улыбнулся, сделал паузу, и кожа вокруг его глаз покрылась морщинками. – Знаю, в начале, раскрывать душу перед таким количеством людей сложно, но у вас много общего.

Я напрягся. – Не думаю, что у нас много общего.

– Ты в этом уверен?

Вздохнув, я посмотрел на белые стены, увешенные постерами, на которых было написано, что слова лучше кулаков.

– Ты серьезно так думаешь, Кэмерон?

– Да. – Я заставил себя не искать взглядом единственные часы в помещении, висящие за моей спиной.

– Хорошо. Я не хочу, чтобы ты упустил эту удивительную возможность и не использовал на благо своей жизни.

Я промолчал.

– Ты хоть понимаешь, как тебе повезло, Кэмерон? – спросил доктор Бэйл, когда я ничего не сказал. – Случай с тем парнишкой мог стоить тебе свободы.

– Понимаю, – сказал я на полном серьёзе. Бог свидетель, я знал, как мне повезло, и очень долго думал, что должен гнить в тюрьме. Так и было бы, если бы не моя безупречная репутация и не потяни мой отец за ниточки в уголовных судах. – Я очень уравновешенный парень, доктор Бэйл. То, что случилось…

– Избитый вами мальчик с вами не согласился бы. – Его взгляд опустился в моё досье. – Тяжелые ушибы головы. Перелом челюсти, носа и глазницы, наряду с несколькими сломанными рёбрами. – Он поднял глаза, встречая мой взгляд. – Это не похоже на действия уравновешенного парня, не так ли?

У меня свело желудок, но я не отвернулся.

– Я не горжусь своим поступком. Оглядываясь назад, понимаю, что я мог поступить и по-другому.

– Но?

Но у меня не было проблем с «гневом» или «яростью». Как бы хреново это не звучало, я все еще не был уверен, что жалею о случившемся. Эта тварь избивала мою сестру, и, да, я слетел с катушек.

И по правде говоря, повторись всё снова, сомневаюсь, что поступил бы иначе. Обидел мою сестру – я обижу тебя. Всё просто.