Текст книги "Тени"
Автор книги: Дженнифер Л. Арментраут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
2
Все дороги в пригороде Петербурга выглядели одинаково для Бетани. Три раза она пропустила поворот к своему новому месту жительства: старый дом, который был переделан так, чтобы в нем было возможно жить. Сама дорога была полностью окружена деревьями, и лишь изредка можно было увидеть белые столбы. Будучи привыкшей к пригородам Америки, у Бетани был свой способ, как найти выход из сложившейся ситуации. Но даже сейчас GPS в ее автомобиле прекратил пищать еще несколько миль назад.
Фу.
И спасибо, Господи, за целую цепочку сугробов. Потому что это точно не упрощало жизнь ее Седану, который и так с трудом мог подниматься наверх или спускаться вниз к старому дому по гравийной дороге. Но местность была великолепной: заснеженные горы, густые деревья вязов и раскатистые белые холмы. Пальцы Бетани так и чесались воспроизвести все это на своем холсте.
Хотя ее пальцы постоянно чесались, чтобы что-то сделать. Даже то, чего делать она не обязана. Например, сильно навязчивая идея нарисовать лицо одного парня. О Боже, а что, если ее мама снова решит посмотреть на картины? Ее просто инсульт схватит.
Замороженные капли дождя ударялись об лицо Бетани, когда она вышла из машины и чуть ли не упала на свою задницу, огибая Порше ее дяди. У врачей отличная зарплата.
Детский смех и аромат сахарного печенья приветливо встретил Бетани у самого входа в дом, когда она кинула сумку на пол в прихожей. Девушка стряхнула с себя снег, прежде чем войти в помещение полностью.
– Бетани? – послышался голос мамы, словно пожарная тревога, чертовски громкая пожарная тревога. – Сними обувь!
Закатив глаза, Бетани стянула с себя туфли и положила их так, чтобы кончики касались края ковра. Ха. Получай, мам. Счастливая, за столь мелкую попытку противостоять правилам, девушка пошла в кухню, следуя за приятным запахом, который был достоин премии Food Network[3]3
Телевизионная американская программа, где вручают награды шеф-поварам, ресторанам и другим «пищевым» заведениям.
[Закрыть]
Мама любит готовить. Убирать. А так же не спускать глаз со своей дочери. Стоит лишь взглянуть на женщину, чтобы понять причину ястребиного взгляда, который постоянно направлен на Бет.
Джейн Уильямс выглядела очень молодо. Дело в том, что, как и большинство молодежи, она была неосторожна, поэтому забеременела в шестнадцать лет. Бетани никогда не видела своего биологического отца и, по правде говоря, совершенно не горела желанием его найти. Она называет папой единственного мужчину, который всегда был рядом и помогал ей – только это имеет значение.
Мать старалась уберечь Бетани от подобной ошибки, поэтому создала определенные границы. Другими словами, она полностью следила за жизнью Бет в обществе. Но так как в прошлом месяце Бетани уже исполнилось шестнадцать, то надзор стал чуточку слабее.
Надеюсь.
Мама была на кухне, смешивая шар из теста, пока двухлетний брат Бет наблюдал за ней. На лице Филиппа было больше сладкого теста, чем в миске, но он, кажется, хорошо проводил время. Мальчик взглянул на сестру, и она снова была поражена видом его рыжих волос и брызг веснушек на щеках – настолько он от нее отличается. Карие глаза – вот что было единственно общим у них.
Это и любовь к сырому тесту печенья.
Обогнув быстро стол, Бетани зачерпнула пальцем немного теста, пробуя его на вкус.
– Ням-ням, – смешно округлив глаза, произнесла девушка.
Филлип захихикал, обхватив руками холм теста, от чего несколько кусков упали на пол. О, нет. Вредитель на кухне.
Когда мама повернула голову, то пряди темных волос выпали из французской прически, которая называется "ракушка".
– Посмотри, что ты сделала, Элизабет.
Перестав наслаждаться сладким божественным вкусом во рту, Бетани схватила бумажные полотенца, которые специально предназначались для протирания нержавеющей стали.
– Пол не начнет гнить, мам.
Когда Бет закончила наводить порядок, Филлип протянул свои пухлые ручки в сторону сестры. Девушка выбросила полотенца в мусор, а затем вытащила брата из высокого стула. Прижав маленького мальчиками к бедру, она заскользила по кухне, словно в танце.
Дотронувшись рукой до своего раскрасневшегося лба, она улыбнулась.
– Ну что случилось, маленький засранец?
Мальчик громко захохотал, в то время как мама вздохнула, кидая тесто на противень для выпечки.
– Я не хочу, чтобы ты так его не называла.
– Почему? – Беттани сделала потерянное лицо, как если бы она заблудилась на острове. – Маленький засранец любит называть себя маленьким засранцем, потому что у него очень маленькая задница.
Улыбка тронула мамино лицо.
– Как прошел первый день в школе?
Беттани откинулась назад, избегая встречи с лицом, испачканном в тесте, которое, вероятно, было и во рту Филиппа. Мерзость.
– Все прошло отлично. Школа значительно меньше прежней, но там пипец какой классный художественный класс.
– Следи за языком, – предупредила мама, – Дети были хорошими?
– Пипец какими, – одними губами произнесла Бетани, смотря на Филлипа.
– Пипец, – повторил брат.
Беттани кивнула и взяла его за руку.
– Да, они показались довольно крутыми, – один, в частности, оказался действительно крутым, он об этом потом. – А ты знаешь, что действительно круто, маленькая задница?
– Ага! – он с дополнительный усилием кивнул.
Улыбаясь, она остановилась рядом с матерью, толкнув ее бедром. Кусок теста ударил по столу.
– Ты говорила с папой? Неужели он хотел работу в Фаерфоксе?
Мама взяла салфетку и спрятала в ней упавший кусок теста. Официальный девиз мамы: чистый дом – счастливый дом. Когда мама находилась рядом, Беттани любила включать телевизор, где шла программа "Ходерс"[4]4
Передача о людях, которые имеют нездоровую тягу к собиранию ненужных вещей. Русского аналога такой передачи нет.
[Закрыть]. Это просто выводило ее из себя.
– Твой отец был бы счастлив в любом месте до тех пор, пока занимается бухгалтерскими книгами и счетами, – она улыбнулась с любовью, – но он ненавидит водить машину. О, уже почти три часа. Он может приехать в любую минуту.
Беттани нахмурилась.
– Духовка перегорит.
Ее мама кивнула и закончила делать последний ряд печенья. Она встала возле двойной печи, выкладывая туда шарики теста.
– Это все, – выдвинув противень, она закрыла дверцу духовки и выпрямилась. – В любом случае, я рада, что твой первый день прошел хорошо, и что ты уже нашла себе друзей.
Нашла друзей? Ох, не совсем. Бетани водрузила Филиппа обратно в детское кресло для кормления и скривилась от ощущения липкого сахара на руках. Слюни с сахаром… вульгарно. Она подошла к раковине и потерла руки, как хирург, готовящийся к операции.
Единственный, с кем она в действительности говорила, был Доусон. Ее щеки вспыхнули. Она вспомнила, как он подсел к ней на уроке рисования, занимая пустое место рядом, и стал расспрашивать о Неваде и прежней школе. А в спортзале мальчики играли против девочек в пинг-понг, поэтому они не разговаривали. Но постоянно друг другу улыбались, так что…
Она внутренне замерла, медленными, нервными шагами стараясь отключить поток мыслей. Взглянув через плечо, Бет выключила воду. В это время, ее тонкий и хрупкий дядя появился в дверях кухни. Кожа сероватая и нездоровая, лысый, и фланелевый халат прямо-таки свисал с его плеч.
Он был похож на смерть.
И она почувствовала себя механизмом, которое к тому же и думает. Вытирая руки, Бетани понадеялась, что ее лицо не передает то, о чем именно она размышляла. Но затем дядя посмотрел на девушку. Налитые кровью светлые глаза с темными кругами под ними.
Он знал. Больные люди всегда знали.
Отведя взгляд, девушка подошла к Филиппу и сделала вид, что погружена мыслями в то, о чем он болтал. Честно говоря, Бетани все еще была удивлена тем, что ее мать собрала все вещи и решила переехать сюда. Она никогда не была близка с братом и семьей, учитывая то, что ее подростковая беременность была воспринята с неодобрением. Но это же была ее мама, для которой кровные узы дороже. Ее брат был идеальным врачом, но, тем не менее, заболел какой-то болезнью крови, что было причиной их переезда сюда.
Ее мать развернулась и испуганно ахнула. Она бросилась к нему и обняла за плечи, затем повела его к столу.
– Уилл, почему ты не в постели? Ты же знаешь, что не должен ходить после лечения.
Дядя Уилл сухо заметил.
– Это химиотерапия, а не трансплантация костного мозга. Движение только на пользу. Это то, что мне нужно делать, а не лежать целый день в постели.
– Я знаю, – произнесла мама, словно порхая возле дяди, – но ты выглядишь таким… усталым.
Его лысые брови опустились. Неправильные слова. Бетани покачала головой.
– Ты выглядишь лучше, – произнесла девушка и легонько толкнула Филлипа в живот, наслаждаясь звуками его хихиканья. – Лечение помогло?
На губах дяди появилась хрупкая улыбка.
– Все идет как надо. Оно еще не закончилось.
Быть врачом и заболеть – это должно быть паскудно. Ты знаешь все статистические данные, все лечения, возможные побочные эффекты и прогнозы как внутри тебя, так и снаружи. При таком раскладе невозможно избежать правды о болезни или смягчить ее.
И Бетани ненавидела все вокруг. Делало ли это из нее плохого человека? Ведь дядя Уилл был членом их семьи. Проблема в том, что смерть никогда не прикасалась к ее жизни. Ничего, кроме как обычной простуды или гриппа.
Дядя Уилл жил с ними, пока проходил свое лечение. Однажды он даже почувствовал себя лучше и должен был вернуться в свой дом, но почему-то до сих пор мы все еще были здесь. Мама стремилась сделать все возможное, чтобы сохранить всю свою семью, зная, что один из ее членов висит на волоске от смерти.
Мама суетилась вокруг дяди все больше и больше, наливая ему чашку чая, пока он расспрашивал о школе. Как только появилась возможность, Бетани извинилась и, пощекотав Филлипа последний раз, выскочила из кухни, направившись наверх.
Когда-то на верхнем этаже не было ничего, кроме чердака. Теперь там было три спальни и две ванные. Бет прошлась по узкому коридору и толчком открыла дверь своей спальни.
Это была грустная спальня.
Никаких плакатов. Никаких личных вещей, кроме холста и небольшого стола, полного красок, стоящего возле большого панорамного окна в углу. На столе так же был ноутбук, которым она редко пользовалась. У нее были постоянные перебои с интернетом, и она, скорее, будет тратить время на картины, чем сидеть за компьютером. Телевизор стоял на комоде. Еще одна вещь, которой она редко пользовалась.
Дело в том, что она не была большой фанаткой каких-то телевизионных программ или фильмов, что затрудняло ее общение со сверстниками. Она не могла назвать нового популярного вокалиста или вспомнить имя подростка, который завоевал женские сердца, благодаря киноиндустрии.
Бетани действительно было все равно.
Как говорит мама, она постоянно витала в облаках.
Подтянув рукой стул к мольберту, она собрала свои волосы в пучок и села. Пустой ум лучшее для того, чтобы начать рисовать. Пусть все из ее головы придет приливом на бумагу. Кроме этого ничего больше не происходило сегодня. А закрывая глаза, девушка продолжала видеть одну вещь. Точнее, одного парня.
Доусон.
Бетани не сходила с ума по мальчикам. Конечно, бывали моменты, когда она хотела почувствовать себя, словно сумасшедшая влюбленная девчонка, особенно тогда, когда какой-то симпатичный парень обращал на нее внимание, но, на самом деле, они редко производили на Бет сильное впечатление. По крайне мере, не до такой степени, чтобы заставить щеки зарумяниться. Даже Дэниэл (ее бывший экстраординарный парень) не мог заставить Бетани почувствоваться на себе хотя бы долю того, чего хотелось девушке.
Прости, мам.
Но было что-то в этом Доусоне. Нечто большее, чем просто внешность. Когда они разговаривала на уроке рисования, то ей показалось, что он был… в восторге от нее. Или это просто разыгралось ее воображение, потому что не бывает такого, что бы так быстро привлечь подобного парня за столь короткое время. Не с первого взгляда и не в реальной жизни. Стресс – это, наверное, просто стресс.
Взяв заточенный карандаш, она встряхнула свои плечи. Бет не собиралась позволять себе стать одержимой каким-то парнем.
Недолго думая о том, что она собирается сделать, девушка посмотрела на кусок холста, а затем начала выводить контуры лица. Все остальное она решила, дорисовать позже. Взглянув на таблицу красок, она нахмурилась, понимая, что у нее никак не получится подобрать такой правильный зеленый цвет.
Ну, конечно, вовсе не одержима.
3
Он был одержим.
Доусон смотрел на потолок своей спальни, щелкал своей истинной формой, будто кого-то переключал. В комнате было темно… а бело-голубой свет отражался от стен.
Включить. Выключить. Включить. Выключить. Невозможно сохранять форму, так как, несомненно, был признак тревоги или особого безумия.
И этим безумием было имя.
Бетани Уильямс.
В своей человеческой форме он провел ладонью по лицу и застонал. Не было никаких причин, почему он провел три часа, думая о ней. Ха. Три часа? Попытайтесь последние десять часов.
Неясное очертание промелькнуло в комнате, и прежде, чем Доусон смог опустить руки, Ди плюхнулась на кровать рядом с ним, ее глаза были широко открыты.
Ди, вероятно, была единственной любовью всей его и Деймона жизни. Они утащат любого в ад, если свяжутся с их сестрой. Она была их сокровищем. Дома, женщин их расы нежно любили. Чего-то человеческие мужчины похожи и не делают.
Полные энергии и способностей окружать их естественной любовью. Ди была похожа на ураган, который дул за счет жизни людей, так же она была его лучшим другом. У них была связь, глубже той, что была с Дэймоном. Доусон никогда не знал, почему так было. Вокруг его брата была стена, через которую они не могли пробиться. Взрослея, всегда были лишь Ди и Доусон
Рука Ди порхала вокруг нее, когда она заговорила.
– Я была снаружи, и это выглядело, как будто световое шоу собралось у тебя в спальне. Деймон сказал, что вы возможно увл…
И Ди также не знает границ.
– Ох, нет, пожалуйста, не заканчивай это предложение, – он опустил руку, и прищурившись посмотрел на сестру. – Никогда не заканчивай это предложение.
Она закатила глаза, когда подворачивала ноги под себя.
– Итак, что вы собираетесь делать?
– Я думал.
Ее тонкие брови изогнулись дугой.
– Мысли вызвали световое шоу? Здорово! Это немного грустно, Доусон.
Он ухмыльнулся.
– Я знаю, верно?
Она толкнула его ногой.
– Да, и ты мне не говоришь правды.
– И, да, уже поздно. Разве тебе не надо спать?
Её вечно зеленые глаза закатились.
– Когда ты успел стать отцом? Достаточно того, что Дэймон строит из себя родителя. Но и ты тоже.
Деймон вел себя как папочка. Он был всего лишь на нескольких минут старше их, но был уверен, что те несколько минут учитываются.
И последнее, что Доусон хотел сделать, – это говорить о Бетани с Ди. Говорить о Бетани с любым из них – значит, вызвать ненужные осложнения в этот момент.
Лаксенам на сегодняшний день не было запрещено открываться людям, но какой в этом смысл, если за ней придут из Министерства обороны? Короткая, ни к чему не обязывающая, интрижка – это одно, а отношения? Не похоже, что Доусону можно было быть честным с кем-то еще по поводу того, кем он является. Если МО станет известно, что он это сделал, человек просто исчезнет, а кому хочется, чтобы такое было на его совести? И потом оставался самый важный вопрос. Как можно быть в серьезных отношениях с кем-то, и скрывать, кто ты?
Не говоря уже о том, что фактически нигде не упоминалось то, что Лаксены и люди могли даже… спариваться. Правда, появление потомства было практически невозможно…
– Почему вы были снаружи? – спросил он вместо этого.
Ее плечи немедленно опустились.
– Эш была здесь…
О, нет.
– Теперь она и Деймон не смотрят друг на друга. Снова их отношения походили на мыльную оперу для шестнадцатилетних. Конечно, лаксанеанцы созревали гораздо быстрее, чем люди, но Доусон не мог разобраться в мыслях этих двоих, и она была снаружи, крича на него. Не верю, что ты не слышал.
Это потому, что он был настолько погружен в мысли о Бетани.
– Почему она так орала?
– Я не знаю. Деймон, вероятно, посмотрел на другую девушку, или что-то в этом роде, – она вздохнула. – Или он не хотел идти куда-то тусоваться. С ней никогда не поймешь, что и почему. Иногда мне хочется, чтобы они уже окончательно разошлись и держались друг от друга подальше.
– Ты просто совсем не похожа на Эш.
– Это не потому, что я не похожа на неё, – Ди оттолкнулась от кровати и пронеслась через комнату, появившись рядом с его окном. – Просто, я считаю её сукой.
Доусон подавился смехом.
– Да уж, все знают, как ты её любишь.
Она обернулась, уперев руки в бедра.
– Она не годится для Деймона. И он не годится для нее.
Доусон спустил ноги с кровати и встал. Почти полночь, и он чувствовал, что все еще может пойти на пробежку. Эта ночь будет долгой.
– И, кто же годится Деймону?
– Для начала, кто-то, кому он совершенно не нужен, – сказала она, прыгая на кровать, – и кто-то, кто затем им действительно заинтересуется. Ты знаешь, Эш начала за ним бегать, потому что это было ожидаемо. Не потому, что она действительно любила его.
Доусон сузил глаза, изучая своим пристальным взглядом:
– Означает ли это, что ты имеешь ввиду себя и Адама, а не Деймона и Эш?
Её губы капризно сморщились.
– Нисколько.
– Угу.
Парень проникся симпатией к его сестре и брату, что заставило Доусона начать медленно шагать к комнате. Старейшины не контролировали, кто с кем скрещивался, но они внесли свои предложения, которые были больше похожи на ожидания. Их раса очень сильно пострадала, поэтому нуждалась в расширении популяции. И он понимал это. Только это не означало, что он был действительно согласен с их методами.
Но сейчас Доусону повезло. Он не знал других девушек его возраста среди Лаксанов, но он знал, что в один день она появится. Или он будет вынужден сам ее найти.
И оставить свою семью.
Он провел рукой по волосам, понимая, что однажды, вероятно, станет изгоем. Он идет вразрез с желаниями старейшин, просто и ясно. Так же, как он знал, что в конечном счете, Деймон не будет в паре с Лаксеном, такой, как Эш.
Но Ди? Он взглянул на нее, чувствуя гнев. Ди будет с Адамом, независимо от того, любит она его или нет, и это просто убивало Доусона. Его сестра заслуживает лучшего.
Все они заслуживают лучшего.
* * *
Доусон едва спал, но, тем не менее, имел большое желание попасть в школу, даже несмотря на мартовское солнце, которое старалось прорваться сквозь тяжелые облака, чтобы окончательно растопить снег. Это было отличное утро, чтобы не пойти в класс и отправится на пешую прогулку, но не сегодня…
На третьей миске хлопьев "Графа Шокула", он склонился над стойкой и замер, как вкопанный.
– Доброе утро, братишка, – сказал Доусон, наблюдая, как Деймон входит в кухню, волоча ноги.
Он что-то проворчал, пока шел в сторону кладовки. Схватив Поп – Тарт, он развернулся и съел печенье, даже не запив водой. Его взгляд переместился вверх, встретившись с глазами Доусона.
– Что?
– Ничего, – произнес Доусон, проглотив очередной кусок. – День будет удивительным.
Сузив глаза, его брат язвительно спросил.
– Почему ты такой веселый сегодня утром?
– Я не думаю, что это не так уж и невозможно быть кому-то веселым.
Ди метнулась молнией на кухню, её свет исчезает и виден только каскад тёмных, вьющихся волос, спадающих на её хрупкие плечи. Она схватила кувшин молока и пошла за Фрут Лупс. Все они если завтрак чемпионов.
– Доброе утро!
Деймон изогнул бровь.
– Этот веселый.
– Я не имел в виду ничего такого, – ответил Доусон, – просто сказал.
Хмурый взгляд прорезал складку между бровями Ди.
– Что я пропускаю?
– Твой брат слишком возбужден этим утром, – сообщил Деймон. – Перед школой. В этом есть что-то неправильное.
Доусон ухмыльнулся.
– Есть что-то неправильное в том, что мне с Ди приходится стоять здесь и разговаривать с тобой, пока на тебе надеты только боксеры.
– Это правда, – пробормотала Ди, засунув в рот два пальца, как будто ей тошнило.
– Как бы то ни было, – потянулся Деймон, лениво подмигнув одним глазом, – не ревнуйте, что я самый красивый из всех нас.
Закатив глаза, Доусон даже не попытался напомнить брату тот факт, что не было ни одной вещи, которая бы их различала. Ну, кроме того, что к Доусону было намного лучшее отношение. Вместо того, чтобы оставить миску и ложку на столе, как он обычно делал, парень вымыл их и поставил сушиться, отодвинув в сторону. Повернувшись обратно, его взгляд переместился и сфокусировался между братом и сестрой.
Они посмотрели на него, открыв рот.
– Что? – требовательно спросил он.
– Ты только что… помыл посуду? – Ди медленно попятилась, моргая. Она посмотрела на Деймона. – Скоро конец цвета. И я до сих пор девст…
– Нет! – прокричали оба брата в унисон.
Деймон выглядел так, словно его действительно сейчас стошнит.
– Иисус, никогда не заканчивай это предложение. На самом деле, даже не пытайся это когда-то изменить. Спасибо
Ее рот удивленно приоткрылся.
– Вы ждете, что я никогда не…
– Это не тот разговор, с которого я хотел начать свое утро, – Доусон схватил с кухонного стола свою сумку, – и я иду в школу, пока разговор не приобрел больше деталей.
– А почему это ты до сих пор не одет? – требовательно спросила Ди, сосредоточив внимание на Деймоне. – Ты же опоздаешь на занятия.
– Я всегда опаздываю.
– Пунктуальность делает человека совершенным.
Деймон протяжно выдохнул.
– Практика делает человека совершенным, сестренка.
– То же самое.
Образовалась затяжная пауза.
– Ты права. Это, конечно же, одно и то же.
Когда Доусон достиг входной двери, он услышал голос Ди.
– Ты же знаешь, кто мой самый любимый брат, верно?
Доусон улыбнулся.
Послышался глубокий смех из кухни, а затем.
– Я слышал твой разговор с Доусоном два дня назад. Я так понял, что сегодня ты едешь со мной.
– Возможно, – выдавила из себя девушка.
Закрыв дверь за его спиной, Доусон вышел на улицу и направился к своей машине. У парня не займет слишком много времени, чтобы добраться до школы. Конечно, было бы еще быстрее, если бы он освободился от человеческой оболочки, но вряд ли бы он смог объяснить это явление людям. Так как он приехал слишком рано, парень остался сидеть в своей Джетте, слушая музыку. Позже направился в школу, выстукивая ногами по полу через весь коридор, затащив задницу в класс английского. Заняв свое место, он старательно избегал слишком веселую улыбку Кимми.
Двадцать секунд спустя, Доусон понял, что не дышит. То есть, не дышит вообще. Лаксенам не нужен кислород, но они делали это механически, чтобы не вызвать подозрений. Оглянувшись, парень с облегчением понял, что никто этого не заметил.
Иисус. Он мог видеть заголовки уже сейчас. «Пришельцы Среди Нас. Беги!»
Но когда в класс вошла Бетани, темные волосы которой были стянуты в высокий хвост, что демонстрировало изящную шею девушки, возможно, он перестал дышать снова. Тысячи очаровательных слов пронеслись в голове за наносекунды, но он опустил взгляд в свой пустой блокнот. Блокнот? Кто на самом деле вообще делает заметки в классе? Доусон просто хотел понять, заговорит ли она с ним первая.
Боже, он был подобен девочке-подростку. Он так облажался.
Бетани обошла свой стул и села, подтянув одну ногу к своей груди. Она играла с ручкой в ее правой руке.
– Хей, Доусон.
Она. Заговорила. С. Ним. Первая. Это было подобно выигрышу в лотерее или покорению утеса в одном лице. Но ему нужно казаться более холодным, потому что он имел привычку все портить с невероятной скоростью.
Подняв подбородок, он улыбнулся.
– Ты решила вернуться на второй день. Храбрая девушка.
– Я люблю приключения. Что еще я могу сказать?
Какие приключения?
– После того, как я увидел, как ты справилась с веслом вчера в тренажерном зале, я могу себе представить.
Щеки Бет вспыхнули, что сделало ее еще более очаровательной.
– Я как профессиональный игрок в пинг-понг. Я получила навыки.
Не осознавая этого, он наклонился вперед. Их лица разделяло лишь несколько дюймов. О боже, как же ему нравилось, что она не отодвинулась от него и не засмущалась. Она вернула взгляд на Доусона, встретившись с ним лицом к лицу.
Слова вышли прямо из его рта.
– Что ты делаешь в эти выходные?
Ручка, которую она держала в руке, остановилась. Она моргнула, будто удивилась, но затем её ресницы взмыли вверх.
– Отец работает всю неделю, так что мы практически не видим его, и в субботу мы проводим время всей семьёй с дядей Уиллом, – она отвернулась. – Но я свободна в воскресенье.
Воскресенье казалось очень далёким, но он возьмёт его.
– Хотела бы ты сходить на ланч?
Её розовые губы приняли форму О и расплылись в улыбке.
– Ты спрашиваешь меня, Доусон?"
Прежде, чем он смог ответь, по проходу медленно прошелся Деймон, острый взгляд которого сразу же переключился на Бетани. Небольшая улыбка появилась на его сжатых губах. Такую улыбку он обычно использовал на людях перед тем, как хотел съесть их живьем.
Бетани улыбнулась в ответ.
Доусону захотелось долго бить голову брата об землю. Собственническая реакция победила внутренний контроль, что не укрылось от самого Деймона. Его глаза сузились. Используя один из видов общения, который был характерен для их народа, Доусон послал брату сообщение. Перестань, брат.
Ни одна эмоция не отразилась на лице Деймона. Что я делаю?
Доусон начал открытую контр-атаку, но остановился. О чем, черт возьми, он предупреждал своего брата? Чтобы он не смотрел так на Бетани? Деймон не уклоняется от человеческих женщин, но и не имеет привычки бегать за ними.
Решив игнорировать мысли прямо сейчас, (он был уверен, что найдет способ объяснить причину их появление позже), Доусон сфокусировался на том, что было действительно важно. Бетани.
– Разве я спрашиваю тебя? Это просто звучит так.
Сзади послышался звук, словно Деймон чем-то подавился, и в голове раздался голос брата: «Что за черт, брат?»
Доусон не ответил, но не было никакой ошибки в том, что Деймон был действительно напряжен из-за ситуации, и что еще состоится разговор на эту тему, но как ни странно, парню и правда было все равно.
Он улыбнулся Бетани.
