Текст книги "Два жениха, одна невеста"
Автор книги: Дженнифер Грин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Глава пятая
Гаррет знал, что снова увидит Эмму – в Иствике это было неизбежно, – но он рассчитывал на некоторую передышку. На какое-то время, чтобы подготовиться к новой встрече. И напомнить себе, что он зрелый, успешный мужчина, а не подросток, находящийся во власти гормонов.
Впрочем, у него все-таки была пара секунд, потому что он заметил ее первым.
Эмма стояла к нему спиной на верхнем пролете черной лестницы, которую он использовал, чтобы входить в квартиру, минуя нижний этаж. Поднявшись на несколько ступеней, Гаррет с удивлением обнаружил, что Эмма складывает какие-то коробки и мешки у его двери. А потом она повернулась.
– Привет, Эмма, ты прекрасно выглядишь. Но что это? – Он указал на коробки.
Она услышала его, он точно знал. Но в тот миг, когда их глаза встретились, она замерла, словно ее сердце перестало биться. И, черт побери, его собственное сердце тоже на какое-то мгновение остановилось.
Ее лицо было чуть тронуто загаром, губы не накрашены, глаза широко распахнуты. Тенниска плотно облегала грудь, и от этого вида у Гаррета засосало под ложечкой. Светлая летняя юбка выглядела так, словно снималась очень быстро. Вызывающе быстро. Соблазнительно быстро. Один взгляд, и Гаррет мог думать лишь о том, какой восхитительной могла бы стать их близость.
– Я… – Выражение ее лица стало непроницаемым. Она снова овладела собой. – Мне не давала покоя мысль, что ты живешь в голой квартире. А у меня в галерее полно красивых вещей, поэтому я подумала, что могу одолжить тебе кое-что, чтобы сделать жилье более уютным.
Среди вещей, которые она привезла, были несколько картин, статуэтки, пара банных полотенец, корзина с посудой и столовыми приборами, яркий плед ручной вязки. Многое было, несомненно, из галереи, но не все.
Он посмотрел на нее.
Эмма редко проявляла нервозность, однако неожиданно затеребила серьгу.
– Тебе необязательно брать все. Если что-то не по вкусу…
Он продолжал молча смотреть на нее.
– Я живу совсем рядом, всего через два дома, поэтому глупо было не предложить тебе воспользоваться вещами, которые немножко украсят квартиру, позволят почувствовать себя уютнее.
Гаррет молчал.
Эмма опустилась на верхнюю ступеньку, и он тут же сел рядом. Их руки соприкасались при малейшем движении.
– Это очень мило с твоей стороны, – наконец тихо сказал он. – Но ты ведь пришла не только для того, чтобы украсить мое жилище, верно?
Она помолчала немного, затем со смешком вскинула руки, признавая свое поражение.
– Тебя трудно обмануть. Да, ты прав. Признаю, мне необходимо было сделать это.
– Что именно? Привезти вещи? – Он жестом указал на коробки. – Только не подумай, что я не оценил твою щедрость. Квартира замечательная, и я прекрасно в ней устроился, но она действительно совсем необжитая.
Эмма кивнула.
– Да, но это был просто предлог, чтобы прийти. На самом деле мне очень хотелось увидеть тебя.
Она подтянула колени к груди, одернула юбку, заправила прядь волос за ухо. И внезапно перестала выглядеть сдержанной, элегантной владелицей галереи, а вновь превратилась в юную девушку, в которую он когда-то был по уши влюблен.
– Я все время думаю о том, как убежала от тебя во время нашей последней встречи, – призналась Эмма. – Не помню, чтобы я еще когда-нибудь вела себя так трусливо.
Он не собирался целовать ее. Возможно, он думал об этом, но в итоге все произошло само собой.
– Я не увидел в твоем побеге никакой трусости. Что я увидел, так это женщину, которая была потрясена. Но, с другой стороны, я тоже находился под впечатлением. Леди, вы здорово целуетесь.
Ее щеки вспыхнули ярким румянцем.
– Вот в этом-то и проблема. Не в том, как я целовалась, а как тыцеловался, приятель.
– Ага, твоя версия событий мне больше нравится. Мне было тяжело признаться самому себе, что женщина настолько выбила меня из седла всего лишь несколькими поцелуями. Гораздо легче принять на веру, что мои опыт и привлекательность потрясли тебя. Правда, должен сказать, я еще никогда не пугал женщину настолько, чтобы она унеслась со скоростью звука.
Из ее горла вырвался звук, похожий на смешок.
– Прекрати. Ты просто пытаешься успокоить меня. А я прекрасно знаю, что повела себя как трусиха.
– Уверен, мы оба скоро забудем об этом неловком моменте.
– Ну конечно, забудем. Мы же уже не дети. Просто… получилось действительно неловко. Поэтому я хотела поговорить об этом начистоту. Сказать, что сожалею о случившемся и что такое больше не повторится, поэтому тебе не нужно избегать меня.
– Ладно, проехали и забыли, – сказал он.
– Хорошо.
Ага, как будто это так просто. Он не был хорошим парнем и знал это, но все-таки обычно вел себя более порядочно. И не предпринимал попыток отбить чужую невесту. Проблема заключалась в том, что он сидел слишком близко от нее. В том, как солнце поблескивало в ее волосах, спадающих на лоб. Как она сидела, обхватив колени, словно девочка. В том, как эти фиалково-голубые глаза старательно пытались не смотреть на него.
– Расскажи мне о парне, с которым ты помолвлена, – попросил он.
– О Риде? Рид Келли, ты его знаешь. Ферма «Роуздейл».
– Да, конечно. В школе он учился классом старше меня. Но я не был с ним близко знаком. Кажется, он хороший парень.
– Хороший. Лучше и быть не может. У него большая, дружная, веселая семья. Он обожает детей и лошадей. Он добрый, терпеливый…
– Как случилось, что вы вместе?
Она невесело усмехнулась.
– Родители давно наседали на меня с замужеством, чтобы я родила им внуков, ну, ты знаешь, как это бывает…
– Да, знаю.
– И мне надоело, что меня всюду выставляют, словно товар на рынке. Иствик – чудесный город, но незамужним девушкам под тридцать здесь приходится нелегко. У Рида были те же проблемы, и ему тоже все это ужасно не нравилось. Однажды на обеде мы оказались рядом, обнаружили, что нам хорошо и интересно вместе. Потом начали встречаться и появляться вместе на светских мероприятиях.
– И ты обнаружила, что влюбилась.
– Не знаю, но с ним очень легко.
– Легко, – повторил он и встал.
У этой картины недоставало огромных кусков. Во-первых, он не мог представить, "почему такая страстная женщина, как Эмма, давным-давно не вышла замуж. И потом, она сказала, что ей с ним легко. Что за странное определение для отношений между людьми, которые вот-вот поженятся?
Эмма тоже встала.
– Я помогу тебе занести все это внутрь, если хочешь. Но потом мне нужно вернуться в галерею…
Он поймал ее за запястье. Только чтобы увидеть, как простое прикосновение отразится на ней. В тот же миг ее глаза устремились к нему, словно солнечный луч. Жилка на шее забилась часто-часто. Губы слегка приоткрылись.
– Судя по твоим словам, он просто святой, Эмма.
– Не святой. Но очень хороший человек.
– Да, так ты говоришь. И я верю тебе. Но если ты его не любишь, то почему выходишь за него замуж?
Эмма не ответила ему. Гаррет сомневался, что она вообще слышала вопрос. Стоя так близко к нему, она смотрела на его губы. И не отнимала руки. Боже, помоги ему.
Запах растущих во дворе пионов витал в горячем, влажном воздухе, такой дразнящий, такой возбуждающий.
Гаррет с огромным трудом удержался, чтобы не поцеловать ее – частично из-за того, как она смотрела на него. В ее глазах застыла мольба.
Она помолвлена, промелькнуло в его воспаленном сознании, а он не охотится на чужой территории. Но даже когда они были юными, он никогда не испытывал такого сильного желания. А в тридцати пять обнаружил, что внутри него, оказывается, таится сильнейшая неутоленная потребность, потребность, идущая из самого сердца, невыносимая пустота одиночества, о которой он даже не подозревал. Пустота, которую могла заполнить только женщина, стоящая сейчас перед ним.
– Не надо, Гаррет, – прошептала она мягко, умоляюще.
Он услышал дрожь в ее голосе и тут же отпустил ее запястье и отступил на шаг назад.
– Я ведь не напугал тебя, нет? Я бы ни за что на свете не причинил тебе боль, Эмма…
– Я знаю.
– Но не стану лгать. Я очень хочу тебя.
– Ты всегда был безнадежно честным. Разве тебе никто не говорил, что нельзя быть таким прямолинейным?
Она явно хотела, чтобы он улыбнулся, пыталась хоть как-то ослабить возникшее напряжение. Но Гаррет никак не мог заставить себя улыбнуться, даже для нее. Вместо этого он коснулся ее щеки тыльной стороной ладони.
– Возможно, ты не чувствуешь того же, что чувствую я.
Она резко вдохнула.
– Чувствую, поверь.
– Значит, и с ним ты это чувствуешь? Когда вы занимаетесь любовью? – Ему не хотелось смущать Эмму, но он должен знать. Гаррет просто не представлял, как можно любить мужчину и одновременно желать кого-то еще. Он должен докопаться до истины.
Эмма отвела взгляд.
– Я точно не знаю, Гаррет. Мы с Ридом… не настолько близки.
– Что? – Должно быть, он ослышался. Они же помолвлены. Как они могут не спать вместе?
Она тяжело вздохнула и подняла глаза к небу, словно ища там поддержки, затем начала спускаться по лестнице.
– Если что-нибудь из того, что я принесла, тебе не понравится или не понадобится, просто крикни, и я приду и заберу, – будничным тоном произнесла она.
Гаррет свесился через перила, наблюдая за соблазнительным покачиванием ее стройных бедер.
– Означает ли это, что ты не сердишься на меня за неуместные вопросы?
– Разумеется, сержусь. Ты такой же баламут, каким был всегда. Но, слава богу, мне уже не семнадцать.
Что верно, то верно. Теперь ты во сто крат красивее. И горячее.
– И ты всегда любил играть с огнем. Но думаю, эта незначительная неловкость между нами не помешает нам встречаться время от времени.
– Встречаться… что конкретно ты имеешь в виду?
Она погрозила ему пальцем. Эмма Деборн, девушка из высшего общества Иствика, всегда такая правильная, обходительная, вежливая Эмма погрозила ему пальцем.
Он был немедленно очарован. И пленен.
– Черт, а ты забавная.
– Нет.
– Забавная, забавная. И я, возможно, попытаюсь еще раз поцеловать тебя.
– Только попробуй, и заработаешь оплеуху, – предупредила его Эмма. Помахав на прощанье рукой, она, наконец, исчезла из виду.
Гаррет еще некоторое время постоял, опираясь на перила. Пару минут спустя до него дошло, что он все еще глупо ухмыляется. А ведь он уже и не помнил, когда в последний раз улыбался.
А затем на него нахлынуло уже знакомое чувство вины. Неправильно. Ох, как неправильно испытывать такие чувства к женщине, которая принадлежит другому. Но чутье подсказывало ему, что между Эммой и ее женихом не все так гладко.
Гаррет велел себе притормозить. Но когда развернулся и направился в дом, то уже наверняка знал, что не послушается голоса совести. Перво-наперво он разузнает побольше об этом странном союзе. А дальше видно будет.
Жаль только, что в молодости у него не хватило ума, чтобы удержать Эмму возле себя.
Эмма не находила себе покоя. Их последний разговор с Гарретом преследовал ее, словно кот мышь. Во сне она занималась с ним любовью. Мысли о нем настигали ее в самые неподходящие моменты и в самых неожиданных местах. Надевая утром белье, она внезапно начинала представлять, как снимает его. Перед Гарретом.
Завтра состоится ежегодный июньский вечер в загородном клубе. Эмма собиралась использовать свой шанс. Рид всю неделю был по горло занят. Завтра она найдет способ уединиться с ним и скажет то, что не сумела сказать в прошлый раз.
Эмма занялась обычными делами в галерее, надеясь, что работа отвлечет ее от тревожных мыслей, но не тут-то было. Они продолжали упорно преследовать ее.
Как она может принимать такое жизненно важное решение, основываясь на чувствах к мужчине, который вернулся в ее жизнь всего каких-то пару недель назад, недоумевала она. И зачем вообще Гаррету понадобилось возвращаться в ее жизнь? Конечно, в их с Ридом решении пожениться было больше вопросов, чем ответов, но она, наверное, смогла бы сделать счастливым его – и быть счастлива сама.
Вешая картину в вестибюле, Эмма увидела в окно припарковавшийся на подъездной дорожке серебристый седан с логотипом «Брачное агентство Фелисити». Несколько секунд спустя в комнату впорхнула платиновая блондинка на высоченных каблуках, с короткой ультрамодной стрижкой и в ультрамодном платье мини.
– О, как хорошо, что ты не занята!
Эмма взглянула на коробки, расставленные по всей комнате.
– Фелисити…
Ее подруга мотнула головой в сторону двери, поскольку обе ее руки были заняты: одна бутылкой вина с длинным горлышком, а другая двумя хрустальными бокалами.
– Пойдем поболтаем. Прямо сейчас. И даже не думай со мной спорить.
– Я не спорю и всегда рада тебя видеть, но…
– Никаких «но». Вперед, дорогуша. Мы будем пить вино и болтать за закрытыми дверями, по меньшей мере, следующие полчаса, и все тут.
Спорить с Фелисити было бесполезно. Своей напористостью она напоминала танк. Она устроилась за письменным столом вишневого дерева, достала из сумочки штопор, налила вина в один бокал и, отодвинув в сторону бумаги, подтолкнула его к Эмме.
– Послушай, – твердо сказала она. – Я знаю, что Рид уже спланировал ваш медовый месяц. Это значит, что вы оба знаете, когда состоится свадьба, и тем не менее почему-то до сих пор не позвонили мне, чтобы назначить дату.
– Я знаю, и прошу прощения. – Эмма поглядела на свой бокал. – Фелисити, я, честно, не могу пить среди дня.
– Разумеется, можешь. Нам нужно о многом поговорить, а из тебя слова не вытянешь. Теперь послушай меня. – Фелисити откинулась на спинку красного бархатного кресла и положила свою длинную ногу на стол Эммы. – Я это проходила сотни раз. У невест бывают предсвадебные нервы. Тут ничего нового или постыдного. Но ты нервничаешь больше, чем другие.
– Почему ты так думаешь?
– Да потому что ты воспринимаешь брак куда серьезнее, чем все мы, – воскликнула Фелисити, словно это было само собой разумеющимся. – Признайся, ты ведь считаешь, что брак – это незыблемо и навечно, верно?
– Ну да.
– Так я и знала. Ты безнадежно наивна. Но дело не в этом, Эм. Как раз для таких нервных невест, как ты, и существует «Брачное агентство Фелисити». Позволь мне нервничать за тебя. Поскольку ты моя подруга и я люблю тебя, я не возражаю, если все будет делаться в последнюю минуту. Я все устрою в лучшем виде, тем более свадьба состоится в доме твоих родителей. Ну и, разумеется, немаловажную роль играют безграничные финансовые возможности. – Фелисити отпила глоток вина. – Хотя, должна сказать, твоя мать просто сводит меня с ума. Она настаивает на том, чтобы все было так, как хочет она.
Эмма не слушала. Она уже несколько дней не слышала никого и ничего. Со дня их последней встречи с Гарретом в голове у нее все смешалось. Она просто не могла перестать вновь и вновь прокручивать в памяти те мгновенья. Когда он держал ее за руку и их разделяло лишь несколько дюймов. Когда желание разгорелось в ней, словно лесной пожар. В тот миг ей хотелось поцелуя, как не хотелось ничего и никогда. Хотелось и самой поцеловать его. Ее словно подхватила и унесла приливная волна.
Приливная волна по имени Гаррет.
– Эй, – Фелисити щелкнула пальцами. – Проснись. За великолепное вино заплатила я, помнишь?
– Да. И это очень мило с твоей стороны. Сожалею, что моя мать доставляет тебе столько беспокойства.
Фелисити махнула рукой.
– От мам женихов и невест никуда не деться, но я умею с ними общаться. И с твоими нервами я тоже могу справиться, если ты только позволишь мне. Поэтому либо начинай говорить, либо мне придется шлепнуть тебя хорошенько, чтобы привести в чувство.
Эмма понимала, что должна рассмеяться, но почему-то с ее губ слетел вопрос:
– Как считаешь, я холодная?
– Что? Я ничего подобного не говорила.
– Я имею в виду… что я… менее сексуальная, чем остальные в нашей компании.
Фелисити подозрительно прищурилась.
– Разрази меня гром, не может быть, чтобы ты до сих пор была девственницей. Это просто невозможно.
– В моем возрасте? Перестань. – Эмма фыркнула, потянулась за бокалом и сделала первый глоток.
– Этого просто быть не может, – повторила Фелисити, продолжая подозрительно щуриться.
– Да нет же, нет.
– Убедила, – уступила подруга, – тогда вернемся к твоему вопросу. К чему было это замечание насчет холодности?
Эмма не могла сидеть. Она встала и подошла к окну.
– Я начала сомневаться, что подхожу Риду, – тихо проговорила она, не решаясь сказать всю правду.
– Ладно, раз уж мы заговорили о холодности, то полагаю, здесь подразумевается секс, верно? И если это все, что тебя тревожит, успокойся. – Фелисити снова расслабилась, словно, к своему облегчению, обнаружила, что проблема и выеденного яйца не стоит. – Перестань, ты же знаешь, что так бывает у всех. Вначале секс всегда великолепен, но со временем страсть ослабевает, и тогда обоим партнерам приходится прилагать усилия, чтобы поддерживать желание. Хорошие любовники так и поступают, и все у них бывает отлично. Ну, ты знаешь, о чем я.
– Да, конечно, – отозвалась Эмма и на этот раз сама наполнила бокал, старательно не глядя на подругу.
– Хотя, мне кажется, если искры нет с самого начала, то отношения не стоит продолжать. Я имею в виду, если парень эгоист, то его уже ничем не исправить. – Фелисити сделала большие глаза. – Рид ведь не такой, нет? Я его плохо знаю, но он кажется таким внимательным и обходительным. А когда он рядом с тобой, то просто светится от счастья…
Внезапно Джош постучал в открытую дверь. Он редко вторгался, когда кто-то был у нее в кабинете, потому что прекрасно мог справиться со всеми проблемами сам. Но сейчас он, хмурясь, протопал в комнату и что-то вложил Эмме в руку.
– Не стоит вам оставлять это в ванной. Боюсь, его может смыть в водосток, – буркнул он и, так же топая, вышел из кабинета.
Эмма разжала пальцы. У нее на ладони лежало кольцо с сапфиром, которое Рид подарил ей в честь помолвки. В последнее время она просто не могла заставить себя носить его.
Фелисити не обратила никакого внимания на произошедшее. Она продолжала щебетать. В конце концов, блондинка встала, собираясь уходить, но, уже дойдя до двери, вспомнила еще кое-что.
– Ты слышала, что полиция опять беседовала с Эбби? Очевидно, ей удалось убедить их снять отпечатки пальцев с материнского сейфа, и они нашли отпечатки большого и указательного пальца, которые не принадлежат никому из членов семьи! Поэтому полицейские снова допросили Эдит Картер, ну, ты знаешь, экономку Банни.
– Не понимаю, – сказала Эмма, сжимая в руке кольцо и чувствуя, как камень впивается в кожу. – Да, Банни любила собирать сплетни, и кому-то такое любопытство могло не нравиться, но убивать ее из-за этого?
– Видимо, кому-то очень не хотелось, чтобы их тайны вышли наружу. И они решились на крайние меры.
Когда Фелисити наконец ушла, Эмма положила кольцо на стол и вздохнула. У ее семьи тоже есть свои тайны. Но сейчас ее собственная тайна так тяжело давила на совесть, что она с трудом могла дышать.
Нелегко ей придется, если она отменит свадьбу на этой стадии подготовки. Но чем больше она думала об этом, тем отчетливее сознавала, что другого выхода у нее нет.
Глава шестая
Гаррет миновал больничные двери и, не дожидаясь лифта, взбежал по лестнице. Его галстук-бабочка еще не был завязан – он никогда толком не умел это делать. Он как раз одевался, чтобы ехать в Иствикский загородный клуб, когда ему позвонили из больницы.
Его сестра снова сменила палату. Ее, слава богу, не поместили обратно в реанимацию, но перевели в маленький психиатрический блок, где с помощью монитора персонал мог наблюдать за ней круглые сутки. Выздоровление Каролины, казалось, шло быстрыми темпами до сегодняшнего дня, когда у врача возникли опасения, что она может снова совершить попытку самоубийства.
У дверей в ее палату он замедлил шаг, чтобы отдышаться. При виде сестры желудок его болезненно сжался. Она лежала на кровати свернувшись калачиком, лицом к стене.
Гаррет пожалел, что с ним нет Эммы. Она бы знала, что нужно говорить и делать. Он умел работать, зарабатывать деньги, но не обращаться с людьми. И никогда не умел.
Сестра, должно быть, почувствовала его присутствие, потому что внезапно повернула голову.
– Привет, большой брат, – пробормотала она.
– И тебе привет.
Она заметила его смокинг.
– Ух, ты! Ты выглядишь так классно, что мне хочется присвистнуть, да только в горле пересохло. Они дали мне что-то очень сильное. – Ее отяжелевшие веки то опускались, то поднимались.
Гаррет схватил стул и сел возле кровати.
– Кто звонил тебе, Каро?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты прекрасно знаешь. Ты быстро шла на поправку. Мы все думали, что через день-два ты уже будешь дома. А потом сестра сказала, что днем тебе позвонили…
– Дневная сестра такая сплетница.
Гаррет проигнорировал последнее замечание.
– И сразу после этого она обнаружила тебя в ванной с куском стекла в руке.
– Все вышло случайно. Я разбила стакан…
– Перестань, Каро. Это не было случайностью. Кто звонил тебе? – повторил Гаррет, а когда она не ответила, сказал: – Я знаю, это был местный звонок, значит, кто-то из Иствика. Что, бога ради, могло так напугать тебя? Расскажи мне.
Каролина улыбнулась.
– Ах, Гаррет, мой Белый рыцарь. Ты всегда вставал между мной и папой, когда у меня были неприятности. Какие бы трудности ни возникали, я всегда могла рассчитывать на тебя. Ты единственный близкий для меня человек в семье.
– Не пытайся заговорить мне зубы. Пора рассказать, наконец, что происходит.
– Понимаешь, – медленно, невнятно проговорила Каролина, – я совершила ошибку, с которой не могу жить.
И снова Гаррет пожалел, что рядом с ним нет Эммы.
– Нет таких ошибок, с которыми ты не могла бы жить, Каролина. Не существует на свете ничего такого, чего я не мог бы простить тебе. Ничего, через что я не мог бы помочь тебе пройти. Но я не смогу убедить тебя в этом, пока ты не начнешь говорить.
– Ты хочешь помочь мне? Тогда скажи врачам, чтобы отпустили меня домой.
Ага, конечно. Чтобы ей еще раз позвонил тот, кто терроризирует ее? Черт, он не знает, что делать. Когда его сестра уснула, Гаррет покинул больницу и направился прямиком в загородный клуб.
Он был отнюдь не в настроении развлекаться, но эта летняя вечеринка являлась крупнейшим событием года. Кто-нибудь из гостей наверняка знает, что происходит с Каролиной. И у Эммы могут возникнуть какие-то идеи насчет того, кого еще можно расспросить.
Еще за полмили до клуба он заметил огни. Место было освещено, как маленькая галактика. Люди танцевали как внутри, так и снаружи. Фонтаны радужно искрились. Строго одетые официанты сновали с подносами. Все мужчины были в смокингах, зато женщины щеголяли нарядами всевозможных цветов, начиная от непорочного белого до вызывающе красного. От обилия драгоценностей рябило в глазах. Они поблескивали и мерцали на каждой шее, в каждом ухе, на каждом запястье.
Гаррет прошел к заднему входу, сторонясь толпы, надеясь проскользнуть внутрь незамеченным. Внезапно он приостановился. Он не боялся подобных сборищ, поскольку вырос среди сливок иствикского общества. Он предпочел бы работать, чем слушать светскую болтовню, но не это заставило его замедлить шаги.
На расстоянии картина выглядела как мечта: красивые, нарядные люди, смеются, танцуют, наслаждаются обществом друг друга. Вот в чем дело, внезапно осознал Гаррет. Люди стремятся вступить в клуб не ради престижа, а ради принадлежности к какому-то сообществу. По сути, все присутствующие были членами одной большой семьи.
Возможно, предположил он, в этом и заключается проблема его сестры. Видимо, перед ней возникла угроза потерять кого-то важного, значимого.
До возвращения в Иствик, до встречи с Эммой Гаррет ведь тоже не считал себя одиноким. Он никогда не думал, что ему кто-то нужен. Однако теперь желание быть с ней рядом росло с каждой секундой…
И тут он увидел предмет своих мечтаний. Эмма пробиралась сквозь танцующих, потом, миновав их, вышла в патио и направилась в сторону клубного бассейна.
Он наблюдал, как она отперла стеклянную дверь и вошла внутрь. Ее платье переливалось в ярком свете мощных ламп. Стиль напомнил ему римскую тогу – ничего вычурного, просто полоска сапфирово-синей ткани, переброшенная через плечо и ниспадающая к лодыжкам. Тонкая золотистая тесьма перехватывала материю на талии и под грудью. Этот простой наряд идеально шел ей.
Она любила украшения – какая женщина не любит? – однако сегодня украшений на ней не было. Глаза Эммы сияли ярче драгоценных камней. Сердце Гаррета радостно запело при виде ее. От одной лишь возможности быть рядом.
Но она была не одна.
Эмма держала за руку мужчину, о котором Гаррет предпочитал не вспоминать. Своего жениха. И, похоже, между ними шел серьезный разговор, потому что Рид Келли выглядел ужасно раздраженным.
Эмма уже пожалела, что решила серьезно поговорить с Ридом в разгар клубного вечера. С самого начала ей едва удалось перемолвиться с ним парой слов, не говоря уж о том, чтобы поговорить наедине.
Ее постоянно кто-нибудь останавливал, чтобы поболтать – просто так или по делу. Потом она провела несколько минут в обществе закадычных подруг, которые тоже были здесь. Фелисити все время бросала на нее многозначительные взгляды, явно пытаясь напомнить об их недавнем разговоре.
Затем ее ненадолго похитила Эбби Тэлбот. Все активно обсуждали слухи о смерти ее матери и о том, кто продолжит «Иствикский светский дневник». Оказывается, местные жители уже скучали по нему. Эбби выглядела великолепно, как всегда, но смерть матери, кажется, превратила ее из тихой, мягкой женщины в паровой каток. Она желала получить ответы на накопившиеся вопросы. И как можно скорее.
Сама Эмма внешне выглядела как обычно, милой и улыбающейся, но внутри была натянута как струна. Она все время думала о предстоящем объяснении с Ридом. В конце концов, она решила, что больше не может выносить такого напряжения.
Она отыскала его, беседующего с сенатором, и схватила за руку. Ничего не подозревающий Рид был счастлив, что его похитили. Эмма заблаговременно выбрала для них уединенное место у бассейна, зная, что разговор предстоит непростой.
Эмма поделилась с ним своими сомнениями по поводу того, что их брак будет счастливым, но Рид снова отмахнулся от ее слов. Кажется, он, как и Фелисити, решил, что у нее предсвадебные нервы.
В конце концов, он таки заметил у нее на глазах слезы, которые нельзя было объяснить простой нервозностью.
– Ну хорошо, Эмма. Говори прямо, что все это значит?
Она чувствовала себя ужасно, потому что еще никогда никому намеренно не причиняла боли.
– Рид, признайся наконец, что не хочешь меня. Я тебе не нужна.
– Что? Разумеется, ты мне нужна. С какой бы стати я просил тебя стать моей женой, если б не хотел, чтобы ты стала частью моей жизни?
Она сжала ладонями виски.
– Я имею в виду секс, Рид. Ты ведь не испытываешь ко мне особого влечения.
Рид никогда не выходил из себя. Он обладал терпением святого, но Эмма видела, что сейчас ему с трудом удается сдерживаться.
– Ты сама не захотела, чтоб мы спали вместе до свадьбы.
– Я знаю.
– Ты очень настаивала на этом. Объясняла свое решение тем, что не хочешь, чтобы наша близость стала для нас чем-то обыденным, а была уникальной, особенной, поэтому нужно подождать. Ты хотела, чтобы первая брачная ночь запомнилась нам на всю жизнь.
– Я помню, что говорила тогда, и я действительно думала так раньше.
– Насколько я понимаю, мы ждали все это время не потому, что не хотимдруг друга.
– Но ты ведь не хочешь меня, – тихо проговорила она.
– Разумеется, хочу. Бога ради, Эмма, что за глупый разговор? Ты великолепная женщина. Не можешь же ты на самом деле считать, что я не нахожу тебя непривлекательной.
– Если бы ты хотел меня, – настаивала она, – хотел по-настоящему, то не стал бы ждать. Точно так же, как и я. Я люблю тебя. Ты замечательный. И долгое время я верила, что такой любви достаточно для брака…
– Но больше не веришь, – с раздражением бросил он.
Эмма кивнула.
– Думаю, мы… поладили бы. Но в конечном итоге оба были бы несчастны. Одиноки. Несчастны оттого, что у нас был бы не брак по любви, как у твоих родителей, а, скорее, деловое соглашение, как у моих. Я не хочу такой участи, Рид. Уверена, что ты тоже.
Он молчал какое-то время, а потом произнес:
– Я мог бы попытаться убедить тебя в обратном, но вижу, ты уже все решила. Ты хочешь разорвать помолвку.
Эмма сняла кольцо с сапфиром и протянула ему. Когда Рид не взял, мягко сунула кольцо в его нагрудный карман.
– Я скажу всем, что это моя вина, потому что так оно и есть, – сказала Эмма.
Он немедленно отверг эту идею.
– Для тебя последствия разрыва будут гораздо тяжелее, чем для меня. Я возьму всю вину на себя. Но сейчас… – Он покачал головой, затем отвернулся. – Сейчас, я думаю, мне лучше уйти. Исчезнуть на несколько дней. Если не возражаешь, какое-то время я бы не хотел с тобой говорить.
Он зашагал прочь, через двор к своей машине, на ходу стаскивая смокинг. Эмма не помнила, когда в последний раз чувствовала себя настолько отвратительно. Она причинила боль такому хорошему, замечательному человеку.
Тем не менее, какими бы сильными не были угрызения совести, в глубине души Эмма испытывала облегчение. Впервые за несколько месяцев она задышала полной грудью.
Завтра, несомненно, ее ждет расплата, когда по Иствику поползут слухи о расторгнутой помолвке. Сейчас самое время уехать домой, чтобы избежать лишних расспросов. Эмма развернулась, собираясь вернуться в бальную залу за сумочкой и накидкой. На миг ей почудилось, что она уловила чуть заметное движение в тени деревьев возле бассейна. Там кто-то есть?
Есть или нет, она направилась назад, в бальную залу. Теперь, когда эмоциональное напряжение спало, ее начало знобить. Ей хотелось как можно скорее поехать домой или к себе в галерею. Поскорее забиться в угол – вот все, о чем Эмма могла сейчас думать.
В полпятого утра Эмма отказалась от попыток уснуть. Отпивая по глотку зеленый чай, она сидела на застекленном заднем крыльце галереи. На ней все еще было вечернее платье, туфли валялись здесь же, возле кресла. На плечи она набросила старый свитер.
Должно быть, она выглядела смешно, но ей было все равно. До восхода солнца оставалось еще не меньше часа, и Эмма пыталась успокоиться и мысленно подготовиться к тому, что ожидало ее предстоящим днем. Она знала, что придется нелегко.
Прежде чем уехать из загородного клуба, она отыскала свою мать и сообщила ей, что помолвка расторгнута. Это был единственный способ заставить ее прекратить безостановочно болтать о свадьбе. Однако к тому времени, как Эмма приехала в галерею, ее телефон уже раскалился от звонков.
Мать звонила несколько раз. Потом Фелисити и другие подруги.
Потом отец.
Между звонками ее вырвало, что было прямо-таки смешно. Все в Иствике всегда считали ее спокойной, уравновешенной особой. Она слыла дипломатом и никогда ни с кем не конфликтовала. И вдруг такой скандал. Вряд ли хоть кто-то в городе одобрит ее решение.
