Текст книги "Спасенный любовью"

Автор книги: Дженнифер Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

Элинор краем глаза заметила его приближение. Харт походил сейчас на разъяренного быка или по меньшей мере на разъяренного горца в килте. Волосы герцога были взъерошены, глаза пылали, и все, кто пытался заговорить с ним, тотчас исчезали с его дороги.

«Должно быть, дела с мистером Нили пошли не слишком удачно», – подумала Элинор.

Харт шел к ней с таким видом, словно намеревался перекинуть через плечо, как недавно в Хай-Холборне, и унести прочь. Но, остановившись перед ней, герцог не сделал ничего предосудительного. Пристально взглянув на нее, он протянул ей руку и проговорил:

– Потанцуй со мной, Эл.

Причем сказано это было так, что стало ясно: на самом деле он не хотел танцевать с ней – просто не мог на балу, в окружении множества гостей, сказать о том, чего действительно хотел.

Взглянув на его протянутую руку, Элинор заметила:

– Но ведь Харт Маккензи никогда не танцует на балах. Этим ты и известен.

– Что ж, я готов всех шокировать. – Он криво усмехнулся, и Элинор почувствовала, что если откажет ему сейчас, то порвет те тонкие нити взаимопонимания, что недавно протянулись между ними.

– Очень хорошо, – произнесла она, подавая ему руку. – Давай шокируем весь свет.

Харт сверкнул улыбкой.

– Замечательно! Тогда покружимся в вальсе, леди Эл.

– Но ведь это шотландский рил, – возразила она.

– Рил сейчас закончится, – заявил герцог.

Вместе с Элинор он направился прямиком к дирижеру и щелкнул пальцами. Скрипки тотчас умолкли, и Харт тихо заговорил с дирижером. Тот сразу же кивнул и снова поднял свою дирижерскую палочку. Зазвучали вступительные аккорды вальса Штрауса, и все танцоры в замешательстве переглянулись. Герцог же, придерживая Элинор за талию, вывел ее на середину зала. Озадаченные дамы и кавалеры переглянулись, и некоторые из них последовали за хозяином бала.

– Какого черта, Харт? Что ты задумал? – проворчал вдогонку брату Мак.

– Помалкивай и танцуй со своей женой, – отозвался Харт.

– С радостью! – Мак улыбнулся и, заключив Изабеллу в объятия, закружил ее в танце.

– Ты заставляешь о себе говорить, Харт, – заметила Элинор.

Он с улыбкой кивнул:

– Да, совершенно верно. Мне нужно, чтобы обо мне говорили. Не смотри на меня так, словно боишься, что я отдавлю тебе ноги. Думаешь, я не танцую, потому что забыл, как это делается?

– Уверена, что на все у тебя есть свои причины, Харт Маккензи.

Нет, герцог не забыл, как танцевать. Хотя на площадке было довольно много гостей, Харт вел свою партнершу среди других танцующих, ни с кем не сталкиваясь. Гости же таращились на них в удивлении. Всем было известно, что Харт Маккензи никогда не танцевал, но теперь он вальсировал с леди Элинор Рамзи, когда-то, много лет назад, отказавшейся выходить за него замуж и засидевшейся в старых девах. Причем танцевал он с ней не с вежливой скукой, а с огнем и страстью!

Но Харту было все равно, что о нем подумают. Он решил, что сегодня будет танцевать с Элинор – и плевать ему на всех остальных! Элинор же порхала с легкостью бабочки, и на сердце у нее было легко и весело; ей хотелось броситься в объятия Харта – и смеяться, смеяться, смеяться…

– Помнишь, как мы вальсировали в тот первый вечер, когда познакомились? – спросила она. – О нас в те дни болтали повсюду – мол, лорд Харт очарован юной Элинор Рамзи. Как было восхитительно!

Герцог улыбнулся и возразил:

– Я был очарован гораздо раньше. Тебе было тогда девять, а мне – шестнадцать. Ты находилась у нас в Килморгане и пыталась сыграть какую-то мелодию на нашем рояле.

– А ты сел рядом, чтобы показать, как ее играть. – Элинор улыбнулась при этом воспоминании. Высокий и уже очень красивый молодой человек из Харроу, соблаговоливший заметить ребенка…

– Ты была ужасная проказница, Эл. И вы с Маком подбросили мне в карманы мышей.

Элинор громко рассмеялась.

– Да-да, было очень весело! Не припомню, чтобы когда-нибудь так быстро бегала, как тогда.

Герцог тоже засмеялся. Он тогда сам хотел проучить Мака за мышей, но их отец, узнав о проказе, решил избить Мака, а Харт, заступившийся за него, понес наказание вместо брата.

– Но все же мы замечательно вальсировали в тот вечер, когда нас официально познакомили, – с улыбкой заметила Элинор.

– У тебя тогда волосы были все в завитушках, – проговорил Харт. – Я увидел тебя, когда ты сидела среди матрон. Ты казалась такой чопорной и респектабельной… А я ужасно тебя хотел.

Харт чувствовал под рукой податливый изгиб ее талии и видел, как румянец окрасил ее лицо. Казалось, ничего с тех пор не изменилось… Ведь он по-прежнему ее хотел.

А Элинор вдруг улыбнулась. Улыбнулась так, как много лет назад – безбоязненно и вызывающе.

– Но ты тогда не сделал ничего предосудительного. Признаюсь, я была разочарована.

– Потому что предосудительными делами я занимаюсь вдали от посторонних глаз. Как, например, тогда на террасе, а также в сарае для лодок и в летнем домике.

Щеки Элинор еще гуще покраснели и приобрели восхитительный розовый цвет.

– Слава Богу, что здесь полно гостей, – прошептала она.

Харт внезапно остановился, а другие пары, с трудом избегая столкновения с ним, проносились в танце дальше, не говоря ни слова. Всем было известно, что герцог Килморган отличался эксцентричностью, к тому же все остальные были здесь всего лишь гостями.

Тут герцог вдруг увел Элинор с середины зала.

– Эл, я принимаю твои слова как вызов, – заявил он. – Встречаемся на террасе через десять минут.

Элинор ничего не успела спросить, так как Харт тут же поклонился и отошел.

Через десять мучительно долгих минут герцог прошагал по дальнему коридору своего огромного дома, спугнув по пути слугу и горничную – те также воспользовались моментом уединения, – и вышел через боковую дверь на террасу.

Терраса была пустынной, и Харт, остановившись, осмотрелся. «Но где же она!» – подумал он.

– Я здесь, Харт, – донесся из тени шепот, и из-за колонны вышла Элинор. – Если ты хотел тайно встретиться, то почему не выбрал гостиную? Здесь чертовски холодно.

От нахлынувшего на него чувства облегчения герцог едва не задохнулся. Он привлек Элинор к себе, страстно поцеловал, затем потащил за собой вниз по ступенькам и вышел в сад. Обогнув угол дома, они вошли в калитку, за которой начинались ступеньки; спустившись по ним, вошли в длинный выкрашенный белой краской холл. Слуг здесь не было; все находились наверху и обслуживали бал на триста персон.

Харт затащил Элинор в ближайшую дверь, и их тотчас обволокло теплым паром прачечной. Фонари здесь не горели, но было достаточно светло от света, проникавшего в окна от газовых фонарей снаружи.

Один из углов комнаты занимала огромная раковина с кранами для горячей воды, гладильные доски стояли у стен, утюги же лежали на полках, над ними. А в самой середине комнаты, на длинном столе, находились аккуратные стопки белоснежного постельного белья, готового к отправке в спальни наверху.

Харт закрыл дверь, запер ее на щеколду и провел ладонями по обнаженным плечам Элинор. Она зябко поежилась – было ясно, что совсем замерзла.

– О чем же, Харт, ты хотел поговорить со мной в столь уединенной обстановке? Судя по твоему настроению… Напрашивается вывод, что тебе не удалось привлечь на свою сторону мистера Нили.

– Нет, напротив. Нили капитулировал, – ответил Харт. – Дэвид сейчас им занимается.

– Поздравляю. А победы всегда делают тебя таким злым?

– Нет. – Харт улыбнулся. – Просто я не хочу говорить о Нили.

– Тогда о чем же ты хотел поговорить? – Она взглянула на него с лукавой улыбкой. – Может, о цветочном убранстве бального зала? Или о нехватке волованов на ужин?

Вместо ответа Харт поддел пальцем верх ее длинной, почти до локтя, перчатки и потянул вниз, «стреляя» пуговками. Затем поцеловал обнажившееся запястье и мысленно воскликнул: «О, милая Элинор, как же я хочу тебя!»

Ему хотелось соединиться с ней и очистить себя от той скверны, которой замарал себя и еще замарает на пути к посту премьер-министра. Он затеял этот бал с ужином, чтобы завоевать доверие тех, кто поможет ему заполучить власть. Он превратился в человека, готового заключить сделку хоть с самим дьяволом – лишь бы это помогло выиграть выборы.

Но ему больше не хотелось быть таким. В этот миг он хотел только одного – Элинор. И ужасно хотел забыть о существовании всего остального мира.

В следующее мгновение Харт привлек ее к себе и поцеловал в полуоткрытые губы. И тотчас же между ними словно что-то вспыхнуло. Вернее – не «что-то», а пламя страсти, конечно же. На мгновение отстранившись, Харт снова привлек ее к себе и принялся покрывать поцелуями ее шею и плечи. Затем подхватил на руки и уложил на стол со стопками белья. Прежде чем она успела опомниться, Харт навис над ней, придавив ладонями к столу.

– Ты испортишь белье, – пробормотала Элинор. – А ведь они так старались…

– Я плачу своим слугам самое высокое жалованье в Лондоне.

– Чтобы они мирились с тобой!

– Чтобы позволили овладеть любимой на стопке чистого белья.

Харт выудил из-под ее плеча пару дамских штанишек из тонкого полотна, отделанного кружевом.

– Твои, полагаю…

Элинор попыталась выхватить их.

– Харт, ради Бога!.. Не смей размахивать моим исподним!

Герцог отстранил руку, чтобы Элинор тянулась до штанишек. И, нахмурившись, спросил:

– Почему они протерты почти до дыр? – Ткань и впрямь истончилась донельзя, а кружева были многократно штопаны. Харт нашел среди белья такой же лифчик. И он тоже был аккуратно заштопан. – Изабелле придется позаботиться о твоем туалете, Эл.

– Я и сама могу это сделать, – заявила Элинор с гордостью. – Куплю себе белье после первого же жалованья.

– Вот и хорошо. А это выкинь.

– Придется, если ты его порвешь.

– Так и сделаю. – Харт провел лифчиком по ее щеке. – Ведь это – полотно… А я хочу видеть тебя в шелках.

– Шелк дорогой. Батист более практичный. Впрочем, ты не должен видеть меня ни в том ни в другом.

Харт снова взял ее штанишки.

– Когда наденешь их завтра, подумай обо мне. – С этими словами он прижался к штанишкам губами.

Элинор покраснела.

– Какая наглость! – воскликнула она.

Герцог взглянул на нее с удивлением:

– Наглость?

– Ты ужасный, Харт…

– А я никогда и не претендовал ни на что другое. – Он уронил штанишки на кучу белья и добавил: – Ты делаешь меня порочным, Эл. Когда я вхожу в комнату, в которой находишься ты, мне плевать на всех и вся.

– В таком случае не заходи туда, где нахожусь я. Ведь на тебе теперь слишком большая ответственность.

– И ты снова ворвалась в мою жизнь в тот самый момент, когда я понял, что вот-вот добьюсь своего самого большого успеха. Эл, почему?

– Чтобы помочь тебе. Я ведь уже говорила…

Харт наклонился, чтобы заглянуть в голубизну ее глаз.

– А мне кажется, что это Господь решил на мне отыграться. И теперь мстит.

Элинор нахмурилась:

– Не уверена, что Господь на такое способен.

– Со мной, – способен. Потому что во мне всегда жил дьявол. Или, может быть, ты послана, чтобы спасти меня?

– Очень в этом сомневаюсь. Никто не сможет спасти тебя, Харт Маккензи.

– Вот и хорошо. Я не хочу, чтобы ты спасала меня. По крайней мере сейчас.

– Тогда чего же ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты поцеловала меня, Эл.

Едва заметно улыбнувшись, она обвила его шею руками, и Харт тотчас же забыл обо всех своих проблемах – забыл обо всем, кроме Элинор.

Их губы встретились, и белье под ними заскользило, когда он, уложив ее поудобнее, поставил колено меж ее ног. Ему не терпелось сорвать с нее юбки и панталончики, не терпелось овладеть ею, слиться с ней воедино – ведь именно эту женщину он всегда желал, жаждал все эти годы.

Но Харт знал: если он вежливо попросит – она ответит отказом. Значит, придется быть невежливым.

Харт окончательно стащил с нее перчатку и прижался страстным поцелуем к ее ладони. Перчаткой же обвил ее запястье и свое.

Элинор наблюдала за ним настороженно, не понимая, что он под этим подразумевал. Харт тоже не вполне это понимал – ему лишь хотелось находиться как можно ближе к Эл.

И это странное перевязывание перчаткой словно обдало жаром ее. Она вдруг осознала, что перчатка вокруг их запястий привязала его к ней, а ее – к нему.

Много лет назад Харт научил ее целоваться. А затем этот же мужчина соблазнил ее и лишил невинности. И вот сейчас он, лежа на ней, тихо прошептал:

– Эл, я хочу тебя.

Точно так же Харт произнес ее имя в тот день в летнем домике в Шотландии. Он сказал ей, что хочет ее, и объяснил, как именно хочет. Она тогда засмеялась, довольная своей властью над ним. Элинор Рамзи поставила великого Харта Маккензи на колени!

Глупая, глупая Элинор… Никогда она не обладала властью над Хартом, и в тот самый день он это доказал. А сейчас доказывал снова, целуя ее.

Элинор чувствовала, как его дыхание обжигало ее, а потом она вдруг поймала себя на том, что поглаживает Харта по волосам.

Но ведь он уничтожит ее! Снова уничтожит!

«Харт, нет! Отпусти меня!» – воскликнула она мысленно.

А он по-прежнему покрывал поцелуями ее шею и плечи. От танцев она разогрелась, потом замерзла на террасе – теперь же вся пылала.

Тут Харт прижался к ней всем телом, и она, сама того не желая, обняла его.

Но он вдруг чуть отстранился, поднял голову и, заглянув ей в глаза, прошептал:

– Я скучал по тебе, Эл.

«А я скучала по тебе, так скучала, что это разбило мне сердце», – подумала она со вздохом.

Но Элинор знала, что сдастся. Да, сегодня она позволит ему овладеть ею, чего бы это потом ни стоило. И все же ее испугало то, что она с такой легкостью согласилась подчиниться.

Тут Харт, поцеловав ее руку, снова прошептал:

– Эл, я хочу тебя…

Она тихонько вздохнула.

– Знаю, Харт.

– Нет, не знаешь. Не можешь знать. – Он покачал головой. – Ты сама невинность, а я – воплощение порока.

Элинор улыбнулась. Ее сердце застучало громче.

– Должна признать, что в тебе и впрямь есть что-то от дьявола.

– Ты не имеешь ни малейшего представления о том, чего может захотеть мужчина вроде меня.

– Нет, имею. Я помню летний домик. И помню твою спальню – здесь, наверху, а также в Килморгане.

Трижды она спала с Хартом Маккензи. И трижды в жизни думала, что умрет от счастья.

– О, все это – совсем не то, Эл. Я тогда сдерживал себя, потому что не хотел сделать тебе больно.

Казалось, Харт и сейчас сдерживал себя. При этом в его глазах было отчаяние, которое Элинор никак не могла объяснить.

– Эл, ты бесценная… и хрупкая, – пробормотал он. – Но в тебе есть огонь, к которому мне хочется прикоснуться. Я хочу показать тебе свои порочные игры и выпустить этот огонь наружу, хочу научить тебя обращаться с таким огнем.

– Звучит интригующе…

– Возможно, Эл. Но я бываю… очень скверным.

– Я тебя не боюсь, – ответила она с улыбкой.

Харт рассмеялся, и в его смехе прозвучали хрипловатые нотки.

– Потому что ты в действительности не знаешь меня.

– Знаю лучше, чем ты думаешь.

– Ты искушаешь меня, когда так смотришь, Эл. Искушаешь… и этим своим веером. – Харт взял его со стола и запустил через комнату.

Элинор всплеснула руками:

– Боже милостивый! Харт. Если ты сломал его… Веер очень дорого стоит.

– Куплю новый. Я куплю тебе целую гору вееров, если пообещаешь никогда не использовать их так, как использовала сегодня этот, сообщая мне и всем остальным мужчинам, что хочешь, чтобы тебя поцеловали.

Глаза Элинор расширились.

– Но я ничего подобного не делала!

– Ты то и дело постукивала этой проклятой штуковиной по губам и бросала поверх нее лукавые взгляды.

– Ничего подобного.

– Меня так и подмывало овладеть тобой прямо там, в бальном зале. Я и сейчас хочу тебя. Хочу раздеть на этом столе и… – Он внезапно умолк.

Элинор, судорожно сглотнув, пробормотала:

– И что?..

Харт пристально посмотрел на нее.

– Я хочу всего. Хочу приходить к тебе в комнату каждую ночь и делать с тобой все, что пожелаю. Так что лучше запирай на ночь свою дверь, Эл. Потому что я не знаю, как долго смогу сдерживаться.

Тут на губах его промелькнула лукавая улыбка, и перед Элинор возник тот самый Харт, которого она знала раньше. Но он был прав; даже тогда, много лет назад, Харт вел себя сдержанно – Элинор прекрасно это понимала.

Снова улыбнувшись, она заявила:

– Я уже говорила тебе, что не боюсь. Ведь я не девственница, нуждающаяся в защите. Между прочим, именно я посоветовала Эйнсли бежать с Камероном.

– Правда, плутовка?

Она кивнула:

– Да, Харт. Эйнсли пришла ко мне за советом, поскольку я имела опыт общения с Маккензи.

Он погладил ее по волосам и с нежностью прошептал:

– Эл, милая, я всегда тебя хотел. И сейчас, разумеется, тоже. Именно поэтому ты немедленно слезешь с этого стола и уйдешь от меня.

– Но… – Элинор уставилась на него с удивлением.

Харт снова ее поцеловал, потом резко отстранился и проговорил:

– Тебе нужно держаться от меня подальше, Элинор Рамзи. Говоришь, что тебе не нужна защита? Нет, именно это тебе и требуется. Защита от меня.

Харт опять ее поцеловал, и в тот же миг Элинор ощутила, как он освободил ее запястье и положил перчатку ей на грудь. В следующее мгновение, оторвавшись от нее, герцог поднялся на ноги.

Элинор села. Сжав в руках перчатку, она пыталась отдышаться. А Харт провел ладонью по ее локонам и наклонился к ней, чтобы вновь поцеловать, – казалось, он никак не мог от нее оторваться. Элинор подумала, что ей следовало бы испугаться, но она нисколько не испугалась. Харт хотел ее даже по прошествии стольких лет, и от этой мысли ей стало тепло и радостно.

Она видела, как он боролся с желанием, видела, как подавлял его своей железной волей.

Дрожащими пальцами Харт коснулся одной из ее изумрудных сережек.

– Оставь их себе, – сказал он. – Они очень идут тебе.

Резко развернувшись, он ушел. И даже не попрощался – просто вышел в ярко освещенный коридор, оставив Элинор одну на столе с помятым бельем.

Утром следующего дня, когда мрачный герцог вошел в свою личную столовую, он с изумлением обнаружил, что там полно людей.

После бала он пытался вздремнуть, но во все его сны неизменно вторгалась Элинор. Во сне они с ней танцевали и танцевали, и с каждым поворотом ее зеленое платье все ниже сползало с плеч. Но в то же время она каким-то образом уносилась от него все дальше и дальше. При этом Элинор улыбалась ему так, словно знала о его желании и о том, что он не сможет ее заполучить.

Харт с раздражением оглядел комнату и, направившись к буфету, проворчал:

– У вас что, ни у кого нет своего дома?

Мак оторвал взгляд от кусочка хлеба, на который намазывал повидло. Изабелла же, сидевшая с ним рядом, не обращала на Харта никакого внимания и продолжала что-то писать в блокнотике, который всегда носила с собой. Мак тяжко вздохнул. Он обвинял брата в том, что тот помешался на своей политике, но Изабелла со своими списками могла и его заткнуть за пояс.

Йен сидел за столом, разложив перед собой газету; он мог читать с поразительной быстротой, если никто не мешал ему. Пока Харт накладывал себе на тарелку яйца и колбасу, Йен успел перевернуть две страницы.

Лорд Рамзи, сидевший напротив Йена, тоже читал газету, но гораздо медленнее, тщательно обдумывая прочитанное.

Одна лишь Элинор отсутствовала, и ее отсутствие раздосадовало Харта еще больше.

– У меня есть дом, – ответил лорд Рамзи, не поднимая головы. – Но я думал, что являюсь вашим гостем.

– Я имел в виду не вас, Рамзи. Я говорил о своих братьях. У каждого из них превосходный дом и собственные слуги.

Изабелла бросила на Харта взгляд и с невозмутимым видом заявила:

– Я, кажется, уже говорила, что декораторы ободрали обои в наших спальнях.

Да, он, Харт, это знал. Знал и о том, что Йен имел большой дом на Белгрейв-сквер, унаследованный Бет от суетливой старой дамы, чьей компаньонкой она когда-то являлась. Супруги содержали этот дом в идеальном порядке – на случай если вдруг сорвутся в Лондон.

Йен, как водится, промолчал и перевернул очередную страницу. Казалось даже, что он не слышал, что говорили присутствующие.

Харт с громким стуком поставил тарелку и уселся на свое место во главе стола.

– Где Элинор?

– Спит, бедняжка, – сказала Изабелла. – Она трудилась как проклятая почти всю ночь, выпроваживая последних гостей. И еще, возможно, она утомилась от того, что ты кружил ее по залу. Знаешь, Харт, все только и говорят об этом. Что же ты намерен теперь делать?

Глава 8

– Делать?.. – Герцог подцепил на вилку кусок колбасы и сунул его в рот. Прожевав, спросил: – А почему я должен что-то делать?

– Мой дорогой Харт, всем известно, что ты никогда и ни при каких обстоятельствах не танцуешь, – сказала Изабелла.

– Знаю. И что же?

Харт давно уже понял: приглашение на танец той или иной молодой дамы ведет к неким ожиданиям. То есть девушки и их матери начинают верить, что он сделает предложение, а отцы наверняка попытаются добиться для себя каких-то выгод. У Харта же не было времени танцевать со всеми девушками, а родители, чьих дочерей он обошел бы вниманием, восприняли бы это как пренебрежение с его стороны. Потому Харт и решил, что вовсе не будет проявлять интерес к молоденьким девушкам. Он танцевал только с Элинор, а потом – с Сарой, вот и все.

– Я знаю, что ты это знаешь, – отозвалась Изабелла. – Все матери давно усвоили, что выставлять своих дочерей перед тобой – совершенно бесполезное занятие. Но вчера ты вдруг берешь и вальсируешь с Элинор. Харт, ты сорвал крышку с бочонка с порохом. Некоторые считают, что ты сделал это нарочно – чтобы отомстить за то, что она бросила тебя. А другие полагают, что ты присматриваешь себе жену.

Харт пожал плечами и принялся за яйца.

– С кем танцевать или не танцевать – это мое дело, – пробурчал он.

Лорд Рамзи оторвался от газеты, отметив пальцем то место в колонке, где остановился, и заявил:

– Но только не тогда, когда ты известен, Маккензи. А когда ты известен, то все, что ты делаешь, подлежит тщательному изучению, обсуждению и обдумыванию.

Харт прекрасно знал это. Он видел, что его жизнь – и даже жизнь его братьев – постоянно освещалась во многих газетах. Но, будучи в дурном расположении духа, герцог не желал внимать голосу разума.

– Разве людям не о чем больше разговаривать? – проворчал он.

Лорд Рамзи тут же кивнул:

– Совершенно верно, не о чем. – С этими словами граф вернулся к своей газете.

Изабелла же, покосившись на мужа – Мак продолжал намазывать хлеб повидлом, – вновь заговорила:

– Так вот, я упомянула бочонок с порохом… Видишь ли, Харт, твой танец означает, что теперь все мамаши возомнят, будто ты вступил в игру. И постараются втиснуть своих дочерей между тобой и Элинор, так как, по их мнению, они больше тебе подходят. И в таком случае, Харт, нам придется побыстрее тебя женить, чтобы избежать дальнейших войн.

– Нет! – заявил Харт. – Не согласен!

– Сам виноват, братец, – вступил в разговор Мак. – В прошлом году ты возродил надежды Изабеллы, объявив в Аскоте, что подумываешь о женитьбе. Однако ты с тех пор ничего не предпринял…

Харт прекрасно помнил, что говорил тогда. Но очевидно, братьям пришла в голову романтическая идея – они решили, что он помчится в захудалое поместье Элинор, продерется сквозь заросший сад, подхватит ее на руки и увезет с собой в Лондон, как бы она ни протестовала (а Элинор, конечно же, протестовала бы).

Но нет, чтобы взять ее в жены, понадобится действовать обстоятельно и продуманно, как в политической кампании. Время для открытого ухаживания наступит позже, обязательно наступит. А пока ее проживание в его доме, а также помощь Уилфреду и Изабелле позволят ей привыкнуть к новым условиям жизни. И следовало попросить Изабеллу, чтобы убедила Элинор пойти к портнихе – дабы она привыкла к красивым вещам и нашла бы потом затруднительным от них отказаться. Кроме того, он откроет для ее отца доступ ко всем музеям и книгам – даст ему все, что граф только пожелает, так что Элинор не осмелится лишить отца всего этого. А потом, через некоторое время, она настолько врастет в лондонскую жизнь, что уже не сможет с ней расстаться.

Вчерашний их танец был его прихотью. Впрочем, нет, не прихотью, а жгучим голодом. И теперь он использует этот вальс, чтобы показать всему свету, что снова положил глаз на Элинор. Его партия вскоре одержит большую победу, и тогда королева попросит его, Харта, сформировать правительство. А он возложит свою победу к ногам Элинор.

– Я повторяю, Мак, что это – мое личное дело, – заявил герцог.

– Твоя женитьба, кроме того, избавит Элинор от скандала, – продолжала Изабелла. – Все внимание сосредоточится на твоей жене, и вальс с Элинор будет благополучно забыт.

Нет, не будет! Он, Харт, сделает все, чтобы об этом не забыли.

Изабелла перевернула страничку в своем блокноте и, ткнув в листок карандашом, пробормотала:

– Так, сейчас посмотрю… В первую очередь эта леди должна быть шотландкой. Никакие английские розы не годятся для Харта Маккензи. Во-вторых, она должна быть хорошего происхождения. Дочь графа или выше. Ты согласен? В-третьих – никаких скандалов, связанных с ее именем. В-четвертых, не вдова, чтобы родственники ее покойного мужа не ходили к тебе просить о льготах и не досаждали тебе. В-пятых, она должна быть милой и обладать способностью успокаивать людей после того, как ты до смерти их разозлишь. В-шестых, должна быть хорошей и гостеприимной хозяйкой многочисленных вечеров, салонов, балов и званых обедов, которые тебе придется устраивать. Разумеется, она должна знать, кого с кем нельзя сажать… и тому подобное. В-седьмых, должна быть приятна королеве. Королева не в восторге от Маккензи, а супруга, которая придется ей по душе, поможет исправить положение, когда ты станешь премьер-министром. В-восьмых, эта молодая леди должна иметь неплохие внешние данные, чтобы вызывать восхищение, – но не настолько хорошие, чтобы вызывать зависть. – Изабелла оторвала карандаш от бумаги. – Кажется, я все перечислила. Да, Мак?

– И девятое: она должна уметь терпеть Харта Маккензи, – добавил Мак.

– Ах да, конечно… – пробормотала Изабелла. – Кроме того, она должна быть умной и решительной. Вот, теперь все. Это будет номер десять. Хорошая круглая цифра. И еще…

– Пожалуйста, угомонись, – остановил ее Харт.

Изабелла перестала писать и кивнула:

– Да-да, на сегодня я закончила. Только напишу еще имена молодых дам, за которыми ты начнешь ухаживать.

– Не дождешься, – проворчал Харт. Он вдруг почувствовал, как что-то холодное и мокрое уткнулось ему в колено. Посмотрев вниз, герцог увидел Бена, смотревшего ему в глаза. – Почему пес под столом? – проворчал он.

– Бен увязался за Йеном, – пояснила Изабелла.

– Кто увязался за Йеном? – раздался голос Элинор, и в следующую секунду она переступила порог столовой.

Харт внимательно посмотрел на нее. Казалась ли Элинор уставшей после долгой ночи, после вальса с ним, а также после его поцелуев сначала на лестнице, а потом – на груде белья? Нет, отнюдь не казалась. Напротив, она выглядела свежей и бодрой, и от нее, как всегда, исходил запах ее любимого лавандового мыла – когда она проходила мимо него к буфету. Запах лаванды всегда ассоциировался у него с Элинор.

Наполнив свою тарелку, она принесла ее к столу, поцеловала отца в щеку и села между ним и Хартом.

– Старый Бен увязался, – ответила Изабелла. – Он очень любит Йена.

Элинор заглянула под стол.

– А, доброе утро, старина Бен.

«Она всегда здоровается с псом, – подумал Харт в раздражении. – А мне – ни слова».

– Эл, что ты думаешь о Констанс Макдоналд? – спросила Изабелла.

Элинор принялась за холодные яйца с таким аппетитом, словно они были пищей богов.

– Что я о ней думаю? А к чему этот вопрос?

– Мы говорим о потенциальной жене Харта. И составляем список.

– Да?.. – Элинор жевала, сосредоточив взгляд на Йене и его газете. – Ну, я думаю, что Констанс Макдоналд стала бы ему отличной женой. Двадцать пять лет, мила, хорошо держится в седле, знает, как обвести надутых англичан вокруг пальца, умеет общаться с людьми.

– Не забывайте, что ее отец – старый Джон Макдоналд, – вставил Мак. – Он глава их клана и настоящее чудовище. Многие его боятся. Включая меня. Он чуть не вытряхнул из меня душу, когда я был желторотым юнцом.

– Потому что ты, напившись, вытоптал одно из его полей, – заметила Изабелла.

Мак пожал плечами.

– Да, это правда.

– Не переживайте из-за старого Джона, – сказала Элинор. – Он милый, если с ним умеешь обращаться.

– Очень хорошо! – обрадовалась Изабелла. – Значит, мисс Макдоналд идет в список. А как насчет Онории Баттеруорт?

– Бога ради! – Харт вскочил на ноги. – Перестаньте же!

Все за столом уставились на него. Даже Йен поднял голову.

– Можно ли надо мной издеваться в моем же собственном доме? – проворчал герцог.

Мак откинулся на спинку стула, закинув руки за голову.

– Ты бы предпочел, чтобы мы издевались над тобой на улице? Может, в Гайд-парке? Или посреди Пэлл-Мэлл? А может, в твоем клубе?

– Мак, заткнись!

Лорд Рамзи издал смешок, который тут же замаскировал под кашель. Герцог опустил взгляд в свою тарелку и заметил, что колбаса, которую он не съел, куда-то исчезла.

Тут вдруг из-под стола донеслось смачное чавканье. А Элинор почему-то выглядела воплощением невинности.

Из горла Харта вырвался страшный рык, и казалось, что от его рыка зазвенели хрустальные канделябры. А Бен в тот же миг перестал чавкать.

Опрокинув стул, герцог выскочил из-за стола, стремительно вышел из комнаты и быстро зашагал к лестнице. Уже поднимаясь по ступеням, он услышал, как Элинор воскликнула:

– Боже, что это с ним такое?!

«Хорошо, что Харт ушел», – подумала Элинор, снова взявшись за вилку. Ей было неловко с ним встречаться после их головокружительных поцелуев в прачечной и объятий на лестничной площадке. И сегодня она надела те самые панталончики, которые он извлек вчера из стопки белья. Мейгдлин принесла их утром из прачечной.

И Мейгдлин ничего не говорила о беспорядке в прачечной, потому что никакого беспорядка там уже не было. Элинор оставалась в прачечной до тех пор, пока не привела все в полный порядок. И только после этого вернулась к Изабелле, чтобы помогать ей до завершения бала.

Надевая утром свежее белье, Элинор вспомнила, как Харт прижимался к нему губами. И она могла бы поклясться, что даже сейчас чувствовала тепло его губ на ягодицах.

После ухода герцога все молча переглянулись, затем Элинор спросила:

– Зачем ты составляешь список потенциальных невест Харта?

Изабелла отложила свой карандаш.

– Да ничего я не составляю. Это все пустая болтовня, Эл. Мы все знаем, что ты для него – идеальная пара. Просто его нужно немного подтолкнуть.

Элинор ощутила холодок, пробежавший по спине.

– Думаю, он прав в одном, Иззи. Все это – его личное дело. И мое. Только не смотрите на меня так. Я знаю, что права. Разве я не права, папа?

Лорд Рамзи отложил газету и, внимательно посмотрев на дочь, проговорил:

– Было бы не так уж плохо для тебя, Эл, выйти за него замуж.