Текст книги "Запретные мечты [Очарование золота]"
Автор книги: Дженнифер Блейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)
– Вот это, – ответил Вард, покачав винтовкой. Его лицо напоминало лицо гранитной статуи, а в глазах горел недобрый зеленый огонь, когда он перевел взгляд с кровоточащих следов от ударов на теле Сирены на кнут в руке старейшины.
– Она в руках божьих! Я не позволю тебе забрать ее!
Вард не обратил внимания на крики, последовавшие за этими зычными словами.
– Я помогу тебе, если тебе захотелось на тот свет.
Стоявшие рядом с мормоном люди отступили назад, другие же подошли ближе, что-то злобно крича. Консуэло обратилась к ним с горечью в голосе:
– По какому праву вы это делаете, вы все? Кто позволил вам издеваться над этой женщиной? Она ничего вам не сделала! Она вообще никому ничего не сделала!
– Ха, ничего! Она позаботилась о том, чтобы Натан Бенедикт сделал ее богатой вдовой, вот что! По-твоему, этого мало?
Эти слова произнес кто-то в середине толпы. Несмотря на гневную интонацию, в этом обвинении присутствовала доля здравого смысла. Значит, к этим ублюдкам, молодчикам Перли, присоединился кое-кто из жителей города.
– По-моему, это ложь! – возразила Консуэло. – А уж кому, как не мне, это знать, ведь я была любовницей ее мужа!
– Звучит убедительно!
– И вы ее в этом обвиняете? За это вы решили ее наказать? Это была случайность, и ничего больше. Почему тогда вы не бьете тех, кому везет в картах?
– Что ты знаешь об этом, глупая женщина?
– Я много чего знаю! – От охватившей ее ярости акцент сделался более заметным. – Это мне Натан Бенедикт сказал, что боится, что новый подъемник в «Сенчури-Лоуд» неправильно установили. Я посоветовала ему подождать, пока инженер поправится и сможет все проверить, но Натан был слишком нетерпеливым: Он ответил, что рискнет. А если что-то не так, он сможет устранить неполадки, не разбирая машины. Ему казалось, что никакой опасности нет, он говорил, что аварийный тормоз не даст подъемнику упасть. Он не подозревал, что тот может отказать.
Говоривший с ней человек задумался и оглядел стоявших вокруг людей.
– То, что вы устроили с Сиреной, было задумано ради мести, – Консуэло снова обратилась к толпе. – Все это затеяла она, эта шлюха Перли, и еще этот несчастный уличный проповедник, этот мормон, который хотел когда-то сделать Сирену своей четвертой женой при живых трех. Сирена отняла мужчину у Перли, отказалась спать со старейшиной, и они вдвоем решили выместить на ней злобу. Вы тоже будете в этом участвовать? Вам хочется испачкать руки в крови невинной женщины ради этой преступной парочки? Вы желаете, чтобы вас судили вместе с этими наемными убийцами, этими подонками, которые душу продадут за женщину в постели и несколько долларов в кулаке? А вы, кого она наняла, что станете делать вы, если я скажу, что денег не будет? Вы сегодня уже получили то, что полагается давать за такие дела!
Из толпы послышались злобные возгласы. Увидев, что многие их сообщники направились прочь, те, кто остался и сгрудился вокруг Сирены и Варда, повели себя еще более дерзко. От более решительных действий их удерживала только винтовка в руках Варда.
Консуэло тряхнула за плечо сидевшую рядом с ней рыжеволосую женщину.
– Скажи им, Перли. Скажи своим псам, что ты передумала, скажи, что денег они не дождутся! Прикажи им убираться, и больше не прикасаться к Сирене!
Перли подняла голову, злобно взглянув на Варда, который, казалось, смотрел сквозь нее, сосредоточив все внимание на движении толпы. В ее глазах все еще полыхал огонь мести, когда она устремила их на Сирену, стоявшую полуобнаженной вблизи, дрожавшую под жадными взглядами мужчин. Потом она с горьким презрением посмотрела на старейшину, проигравшего эту битву, после чего с безумным блеском в глазах оглядела всех остальных.
Консуэло встряхнула ее еще раз. Перли разжала губы.
– Это правда, – сказала она, – я передумала. Денег не будет.
Этим она, по существу, признала свою вину. Толпа молчала, пораженная. Старейшина казался не менее удивленным.
– Шлюха! – прорычал он, с яростью посмотрев на рыжеволосую женщину.
В эту минуту Вард шагнул вперед и, взяв Сирену за руку, высвободил ее запястье из пальцев старейшины. Тот рванулся было следом, но в грудь ему тут же уперся ствол винтовки.
– Ни с места, – тихо проговорил Вард, отступая назад и увлекая за собой Сирену. – Садись в коляску, – велел он ей, не сводя глаз с Гриера.
Подчинившись, Сирена поставила ногу на гладкую железную подножку и с трудом поднялась в экипаж. Перли попыталась ей помешать, но Консуэло шепотом приказала ей убираться, и та подалась назад. Вард отступал следом. Ему пришлось встать на подножку, потому что в коляске больше не оставалось места. Держась одной рукой за крыло, он не сводил пристального взгляда со стоявших внизу мужчин.
В этот момент Перли бросилась к нему с пронзительным криком и ухватилась за винтовку. Вард рванул винтовку на себя, потерял равновесие, и его нога соскользнула с подножки. Увидев это, Сирена наклонилась вперед и вцепилась руками в его кожаный пояс, не выпустив его даже после того, как Перли с силой ударила ее локтем в грудь, во что бы то ни стало стараясь вырвать у Варда ружье.
Неожиданно из дула вырвался огонь, верх коляски слегка затрясся от отдачи. Вард откинулся назад с исказившимся от боли лицом. Он не упал только потому, что успел уцепиться пальцами за борт экипажа, и потому, что Сирена не выпускала из рук его ремень.
С дикими криками толпа бросилась к ним. Консуэло пронзительно крикнула, заставив лошадей рвануться с места. Повалившись вперед, Вард рухнул поперек колен Перли и Сирены, продолжавшей отчаянно сжимать его пояс. Вскрикнув, Перли отпустила винтовку и закрыла лицо дрожащими руками. Ее глаза сделались безжизненными, в них появилось безумное выражение, когда она увидела пятно крови, расползавшееся по рубашке Варда. Накренившись, коляска повернула за угол. Консуэло подхватила винтовку, чтобы она не выпала из экипажа. Поставив ее между колен, она протянула руку, чтобы помочь Сирене втащить Варда в коляску.
У них не оставалось времени для страха. Скользнув ладонью под рубашку Варда, Сирена попыталась уловить биение его сердца. Сердце билось немного быстрее, чем обычно, но ладонь ее была вся в крови.
Подняв голову, он взглянул на Сирену и через силу улыбнулся.
– Я еще жив, если ты решила это узнать.
Вард резко втянул в себя воздух от пронзившей его боли, когда колесо коляски угодило в выбоину. У Перли перехватило дыхание, и она перестала кричать, хотя ее взгляд по-прежнему оставался пустым. Вард оттолкнулся от них и опустился на одно колено в раскачивающейся на ходу коляске, чтобы женщинам было не так тяжело. Несмотря на то, что он пытался шутить, лицо у него посерело, по пальцам стекала струйка крови. Позади кричала и бесновалась толпа. Они пронеслись мимо какого-то мужчины, от удивления открывшего рот. Лошади мчались быстрее ветра. Движение в городе замерло. Казалось, все куда-то попрятались, выжидая, чем закончится эта ужасная история.
Консуэло остановила коляску в проезде между «Эльдорадо» и публичным домом. Перли вышла первой, она торопливо пробралась мимо Сирены, мимо Варда, избегая смотреть в его сторону, словно опасаясь его и того, что она сделала. Выпрыгнув из коляски, она бросилась бежать к черному ходу публичного дома.
Потом вышел Вард, держась рукой за бок. Следом – Сирена, а за ней – Консуэло. Когда экипаж опустел, Вард потянулся за лежащей в нем винтовкой.
– Публичный дом, – сказала испанка. – Они вряд ли станут его громить, и отсюда можно будет послать кого-нибудь за шерифом.
Вард кивнул, стиснув зубы так крепко, что на скулах выступили желваки.
– Мне самому нужно было сразу послать кого-то к нему.
– У нас не оставалось времени на объяснения, – бросила в ответ Консуэло, – а потом этих придурков, наверное, уже и так заметили.
Они подошли к входу. Консуэло нажала на ручку и толкнула дверь, пропуская вперед Варда и поддерживающую его Сирену. Навстречу им спускалась темноволосая девушка по имени Кора. Увидев их, она замерла, собираясь что-то сказать, но Консуэло остановила ее.
– Принеси Сирене что-нибудь надеть. И зажги свет. Почему в таких местах всегда опускают шторы? Здесь темно, хоть глаз выколи.
Девушка сняла халат, который был на ней поверх корсета, рубашки и нижних юбок. Протянув его Сирене, она сказала:
– У меня в комнате есть лампа. Сейчас я ее принесу.
– Давай, – бросила через плечо Консуэло, запирая дверь, – и принеси бинты. А потом отправь кого-нибудь через парадное к шерифу. Скажи ему… скажи, что здесь драка, толпа пытается разнести заведение Перли.
Крики толпы тем временем приближались. Услышав их, девушка побежала исполнять приказание Консуэло. Через несколько секунд по лестнице спустилась экономка. Одевшись, она торопливо прошла мимо, направляясь к парадному выходу.
Консуэло откинула занавеску над черным входом.
– Они направляются к «Эльдорадо», – прошептала она.
Неожиданно послышался стон, доносившийся из-под лестницы. Обернувшись, они увидели Перли, сидевшую на полу с опущенными плечами и выражением ужаса в глазах. На лестнице появилась Кора с керосиновой лампой. Перли вздрогнула и отвернулась, спрятав лицо от света.
– Уходите, – сказала она, указывая на дверь дрожащей рукой. – Уходите. Не трогайте меня. Не смейте ко мне прикасаться.
Сирена накинула халат, который дала ей Кора. Обменявшись с Консуэло удивленным взглядом, она взяла у Коры бинты. Сирена подтолкнула стул поближе к Варду, но он не стал садиться, оставшись стоять с винтовкой в руках, привалившись к дверной коробке и внимательно вслушиваясь в доносившийся с улицы шум.
– Поставь лампу на пол, чтобы Сирена могла заняться Вардом, – велела Консуэло, – а потом помоги мне притащить какие-нибудь стулья, столы, чтобы завалить дверь.
Времени не оставалось совсем. Хриплые крики звучали совсем рядом, дверь задрожала от мощных ударов. Лицо Консуэло приняло холодное выражение. Наклонившись к Перли, она рывком заставила ее подняться и толкнула к двери.
– Скажи им, что нас здесь нет, – шепотом приказала испанка, – скажи, что ты удрала от нас и пришла сюда, а куда мы поехали, ты не знаешь.
– Нет, не надо, прошу тебя, – чуть слышно проговорила Перли, охваченная дрожью.
– Не нет, а да, – твердо ответила Консуэло, вытолкнув ее на площадку перед входом. – Открой дверь и переговори с ними, только смотри: одно лишнее слово, и ты схлопочешь пулю.
Перли взглянула на Варда, казалось, ее лицо вот-вот растает. Слезы рекой лились по щекам, губы дрожали, а застывшие черты напоминали горестную маску. Стук тем временем усилился, и Вард указал стволом на дверь. Медленно обернувшись, Перли взялась за задвижку.
Неожиданно ее лицо передернулось. Она резким движением отодвинула засов, широко распахнула дверь и завизжала:
– Они здесь! Сюда, хватайте их!
Старейшина Гриер первым ворвался в коридор. Из-за закрывавшей лестницу занавески послышался выстрел. Пуля расщепила дверную раму, заставив старейшину броситься на пол. Оказавшийся рядом с ним мужчина, вскрикнув, рванулся назад. После нового выстрела еще пять или шесть человек, стоявших у входа, разбежались в поисках укрытия. Вард снова взвел курок и послал им вдогонку еще одну пулю, а потом кивнул Сирене. Она тут же подбежала к двери и заперла ее на засов.
Перли прижалась к стене рядом с лестницей, широко раскрыв глаза. Кора, державшая лампу, отступила на шаг. Ее руки тряслись так сильно, что под стеклом лампы дрожал горящий фитиль.
Старейшина сначала сел, потом поднялся на ноги, ухватившись за перила. Не обращая внимания на направленное на него дуло, он шагнул к Сирене, вытащив из кармана пальто нож с длинным лезвием.
– Сейчас, – прохрипел он, – сейчас, Сирена!
Стоя с покрытым синяками и кровоподтеками лицом, Сирена с ненавистью смотрела на него. С тех пор как она встретилась с этим человеком, он неоднократно оскорблял ее, чуть не изнасиловал, подверг публичному унижению и отнял у нее почти все ее имущество. На нее натравили озверевшую толпу, ее презирали, ей предъявляли чудовищные обвинения, жестоко с ней обращались. Ее жизнь не раз подвергалась опасности. Вот и сегодня на нее напали, стащили с коляски, изорвали в клочья одежду, а вместе с ней отняли ее честь и достоинство. Несколько дюжин мужчин избивали ее, прикасались к ней грязными руками. Она испытала жестокие муки, ее хотели убить, а теперь наконец настигли в последнем убежище – в публичном доме, пропахшем потом, вином и табаком. После сегодняшнего избиения болело все ее тело, сплошь покрытое синяками, ссадинами и следами ударов кнутом. Но еще большую боль она испытывала оттого, как несправедливо с ней поступили – и все благодаря этому «святому». В душе у нее поднялась волна ненависти и возмущения, к лицу прилила краска, в глазах появился дьявольский огонь.
– Сейчас? – проговорила она тихим, но тем не менее полным достоинства голосом. – Что тебе надо? Что я тебе сделала, кроме того, что оскорбила твою чрезмерную гордыню?
– Ты прелюбодейка! – громовым голосом возвестил он.
– Потому что живу только с одним человеком, с тем, которого люблю? Я не считаю это грехом.
Вард замер, но она не обратила на него внимания.
– Изменница! Ты изменила мужу!
– Как я могла изменить, если, по сути дела, не была замужем, никогда не соглашалась стать женой этого человека?
– Ты убила своего мужа!
– Он погиб случайно. Его никто не убивал. Никто.
Глубокий вздох Варда на мгновение отвлек ее внимание, не она тут же заговорила вновь:
– Нет, это ты, ты убийца, ты прелюбодей, это ты предал свою семью! Ты со звериной жестокостью убил жену, маленькую Лесси, только потому, что она ушла от тебя. Ты охотился на несчастных женщин, удовлетворял свою похоть, а потом отнимал у них жизнь, калечил их тела ради безумной жажды мести. Зачем? Что эти женщины тебе сделали? Хоть одна?
– Нет… я орудие в руках Господа. Я омыл их в крови ягненка, как говорится в Писании. Эти заблудшие очистились в Его глазах.
– Ты – маньяк. Твой мозг до того затуманен, что ты не понимаешь, что делаешь.
На бородатом лице старейшины появилось выражение беспокойства, переходящего в страх.
– Ты само зло, – прошептал он. – Я должен убить тебя, прежде чем ты заставишь их повернуть против меня.
– Ты сам сделал их своими врагами.
Старейшина в растерянности оглянулся по сторонам, скользнув глазами по фигуре Консуэло, стоявшей напротив Варда, по другую сторону от Сирены. Он увидел Перли и Кору. С улицы доносились крики, словно оставшиеся там мужчины собирались выломать дверь. Эти звуки на мгновение отвлекли внимание Варда. Гриер сделал шаг вперед, но дуло винтовки в руках Варда уже опять уперлось ему в грудь.
Консуэло заглянула Варду в лицо. Увидев, что у него побелели складки вокруг плотно сжатого рта, она подошла к мормону и прикоснулась к его плечу.
– Если тебе нужна порочная женщина, ты уже нашел ее здесь. Из вас с Перли получится неплохая пара.
Испанка подтолкнула его к Перли. Он отвернулся от Сирены, словно почувствовав облегчение, сжал в руке нож и закутался в свой праведный гнев, словно в тогу.
– Если бы не ты, – сказал он, вытянув в сторону Перли длинный костлявый палец, – эта Иезавель была бы сейчас мертва. Свершилось бы спасение ее души после бичевания ее тела и нашего физического единения. Это ты во всем виновата, ты одна!
Перли отошла от стены, ее зрачки расширились от ужаса.
– Ты собираешься убить меня, как остальных? Да? Да? Говори, ты, Джек-Потрошитель!..
В ее голосе чувствовалось какое-то странное восхищение силой, слышался отчаянный вызов. Она будто сама желала, чтобы он убил ее, подталкивала его к этому.
Бесцветные глаза старейшины заблестели.
– Потаскуха! – закричал он. – Каешься ли ты в своих грехах?
– Нет! – воскликнула Перли. – Никогда!
Прежде чем кто-нибудь успел что-то сделать или хотя бы понять, что происходит, старейшина набросился на Перли. Она, подхватив юбки, помчалась вверх по лестнице, оттолкнула Кору с лампой и истерически захохотала. Старейшина кинулся следом, отшвырнув Кору к перилам и перепрыгивая через две ступеньки сразу.
Во второй раз Коре не удалось удержаться на ногах. Она вскрикнула и выронила лампу на пол. Керосин расплескался по ковровой дорожке. Стекло со звоном разбилось. Огонек фитиля в мгновение ока превратился в столб желто-оранжевого пламени. Через несколько секунд огонь охватил всю лестницу, воздух наполнился едким запахом паленой шерсти.
Кора закричала и, отчаянным прыжком преодолев полосу огня, очутилась в нижнем холле.
– Пожар! – закричала она, рыдая и глядя наверх. – Эй, девочки, горим!
От клубящегося черного дыма щипало глаза. Держась за бок, Вард выбрался из дверного проема и стал подниматься по лестнице. Консуэло бросилась за ним.
– Не ходи наверх. Этот дом сейчас вспыхнет, как порох. Я уже видела такое в шахтерских поселках.
– Не буду же я стоять и ждать сложа руки! – прокричал он в ответ.
Консуэло с отчаянием посмотрела на Сирену. Наклонив голову, чтобы дым меньше ел глаза, обе женщины побежали следом, стараясь не ступить на огонь.
Наверху царила страшная суматоха. Полураздетые женщины выбрасывали вещи из окон прямо на улицу, прижимали к груди котят, кроликов и щенков или бегали с заспанными глазами по коридорам, спрашивая, что происходит.
Дверь в комнату Перли была заперта. Изнутри послышался хриплый крик, потом голос старейшины, читающего молитвы. Вард рванул ручку, но она осталась неподвижной. Тогда, разбежавшись, он бросился на дверь, выставив вперед плечо.
Дверь затрещала, но не поддалась. Вард снова отступил назад и, прерывисто дыша, прислонился к стене, сжимая в ослабевших пальцах винтовку. Его лицо еще больше посерело, между пальцев руки, которой он зажимал рану в боку, показалась кровь.
– У кого-нибудь есть ключ от этой двери? – спросил Вард у пробегавшей мимо девушки. Она посмотрела на него с ужасом и побежала дальше.
– Пойдем отсюда, Вард, – взмолилась Консуэло. – Здесь больше нельзя оставаться. Подумай о Сирене, обо мне, в конце концов, если тебе нет дела до себя самого.
Он не ответил. Выпрямившись, он бросился на дверь еще раз, второй, третий. Наконец она распахнулась, с шумом ударившись о стену.
Сирена зажала рот обеими руками, чтобы не закричать. Кровь заливала всю комнату, она забрызгала стены, ручьями текла по полу к кровати. На покрывале из брюссельского шелка, широко раскинув ноги, лежала Перли. Из пятки свисавшей с кровати ноги медленно капала кровь. Ее спутанные волосы тоже пропитались кровью, а глаза оставались широко раскрыты. Над ней, спустив брюки ниже колен, склонился старейшина Гриер.
– Господи, – прошептала Консуэло, отвернувшись.
Вард припал на одно колено. Мормон повернулся и с рычанием скатился с кровати, сжимая в руке нож. Когда седовласый полуголый маньяк приблизился к нему почти вплотную, Вард вскинул винтовку, прижал приклад к щеке.
24.
Сирена уверенными шагами спускалась по лестнице, натягивая на ходу перчатки из серой кожи. Сегодня впервые после многих месяцев пасмурной погоды и снежных заносов выдался светлый солнечный день, витраж над входной дверью переливался всеми цветами радуги. Серо-голубые глаза Сирены сияли, она чудо как похорошела, на щеках играл румянец, а губы сделались розовыми и больше не казались пересохшими. Наконец-то она обрела покой, почувствовала себя свободной и счастливой, и, если иногда по ее лицу пробегала тень, Сирена не давала ей задерживаться. Она больше никому не позволит нарушить свой, с таким трудом завоеванный покой – ни сегодня и ни когда-нибудь еще.
Ее костюм из серо-лилового крепдешина никак нельзя было назвать ярким, но она специально выбрала такую расцветку. Вместе с этим символом траура Сирена надела серые перчатки, круглую шляпку и колье из черного янтаря с десятидюймовыми подвесками, которое когда-то преподнес ей Натан. На плечи жакета с рукавами, сшитыми по фасону «баранья нога», она накинула отороченную бобром пелерину – подарок Варда на прошлое Рождество. Такое сочетание казалось ей весьма неплохим, хотя она и сомневалась, что оно понравится Варду.
Ожидая ее, он сидел в коляске, грелся на солнышке, не выпуская вожжи из ловких рук. Он тоже выглядел намного лучше. Пуля, которую он получил в тот ужасный день, сломала два ребра. А когда ему пришлось прыгать вместе с женщинами с верхнего этажа публичного дома, он еще проткнул легкое. Вард вполне мог бы заболеть пневмонией, но все, слава богу, обошлось. Он до сих пор выглядел немного осунувшимся, возможно, так казалось из-за бронзового, не сходящего с его лица загара, но тем не менее вполне поправился для того, чтобы заниматься чем угодно.
Сирена улыбнулась, вспомнив прошлую ночь и все, что произошло между ними на огромной постели в золотой спальне Бристлекона. Они разделяли ее в течение последних четырех недель, за что следовало благодарить Консуэло. В тот день, когда Сирена и Вард добрались до дома, они были слишком изможденными и слишком страдали от боли, чтобы задумываться о том, в каком положении они очутились. Миссис Иган показала на комнату Сирены, и Консуэло велела старателям, которые привезли их домой, уложить их вместе на эту кровать. Они лежали там, охваченные то жаром, то ознобом, впадая в беспамятство, поворачиваясь друг к другу лицом, прикасаясь руками, шепча друг другу слова признательности до тех пор, пока не осмелились прошлой ночью на нечто большее.
Сирена мысленно вернулась на несколько недель назад, к тому кровавому дню. Она вспомнила три выстрела пожарной тревоги, вспомнила, как она спускалась из горящего публичного дома по связанной из простыней веревке, оказавшейся слишком короткой, из-за чего ей пришлось прыгать с немалой высоты. Вспомнила, что она почувствовала, увидев, как старатели, называвшие ее когда-то Золотыми Каблучками, разогнали последних нанятых Перли молодчиков и уже собирались ворваться в бордель, когда его целиком охватил огонь. Что случилось потом, Сирена помнила смутно, она только знала, что ее упряжку с экипажем остановили и пригнали обратно и что двое самых сильных горняков отправились верхом, сопровождая их в Бристлекон. Охрана, собственно говоря, требовалась скорее уже не ей с Вардом, а лошадям, чтобы их не украли по дороге. К тому времени огонь успел охватить значительную часть деревянных построек Криппл-Крика, и люди кидались на любую повозку или лошадь, чтобы спасти имущество от пожара. «Эльдорадо» сгорел дотла, как и почти все другие заведения на Мейерс-авеню…
Увидев Сирену, Вард вышел из экипажа. Спустившись с крыльца, она села в коляску, опираясь на протянутую руку. Поднявшись на козлы и взяв поводья, Вард обернулся и с улыбкой посмотрел на Сирену, любуясь ее зарумянившимся лицом под широкими полями шляпы. Потом взгляд его зеленых глаз ненадолго задержался на ее накидке. Наконец он со вздохом отвернулся, словно делал это против своей воли, прикрикнул на лошадей, и коляска покатилась по дорожке.
Сирена смотрела на его сильные руки, сжимавшие вожжи, с удовольствием наблюдая, как искусно Вард правит лошадьми. Он вообще многое умел, но кое-что удавалось ему особенно хорошо. Да, теперь она в огромном долгу у Консуэло.
Она благодарила испанку не только потому, что та распорядилась положить их на одну кровать. Нет, это было далеко не все. Сирена выражала Консуэло признательность за то, что она предупредила ее о надвигающейся беде, поддержала их с Вардом, стояла с ними плечом к плечу перед толпой, перед старейшиной Гриером. А потом, когда все кончилось, испанка провела в Бристлеконе много дней, выхаживая их с Вардом, не говоря уже о том, как она заботилась о Шоне все то время, пока Сирена оставалась слишком слаба, чтобы самой заниматься сыном. Она благодарила Консуэло за то, что с пониманием отнеслась к ее браку с Натаном, не винила ее в его смерти, в том, что Сирена не смогла сделать его счастливым; и еще за целую тысячу других, более мелких вещей.
– О чем ты думаешь? – спросил Вард.
– О Консуэло, – ответила Сирена, взяв его под руку.
– Жаль, что ей пришлось уехать.
– Да, но она уже давно так решила.
В первые дни после пожара Сирена опасалась, как бы у Консуэло не случился выкидыш от невероятного перенапряжения. Но этого, к счастью, не произошло. Ей вполне хватило одной ночи крепкого сна, чтобы восстановить силы – по крайней мере, она сама так утверждала. Ее предки были крестьянами; и для того, чтобы вырвать брошенное в почву семя, требовалось кое-что посерьезнее столкновения со злобной толпой и прыжка со второго этажа. Она постоянно твердила, что та работа, которой она занималась – разносила подносы, меняла белье, возилась с Шоном, – пошла ей на пользу, потому что помогала ей не думать о Натане и о том, что она станет делать, когда приедет в Мексику.
Сирена попыталась отговорить ее. Но Консуэло только покачала головой:
– Я знаю, что делаю. Ты стала мне как сестра, и мне очень больно покидать тебя, но так будет лучше. Сын Натана вырастет в теплой, солнечной стране. Я найду ему отца, который полюбит нас обоих, позабыв о нашем прошлом. У нас хватит денег на жизнь, даже останется на развлечения, но не так много, чтобы нас охватила гордыня. А если мне когда-нибудь приснится Криппл-Крик и другая жизнь, то, надеюсь, проснувшись, я сразу об этом забуду. Господь милостив, и он наверняка даст мне то, о чем я его сейчас прошу.
Через неделю Консуэло уехала. К тому времени Сирена уже стала вставать с постели и начала понемногу заниматься делами. Корзины и саквояжи с вещами Консуэло, которые она брала в Мексику, отправили на вокзал. Купленный Натаном для нее дом перешел к новым владельцам.
Последнюю ночь Консуэло провела в Бристлеконе. Сирена обнимала ее на веранде, когда Джек подогнал к дому экипаж, чтобы отвезти Консуэло на вокзал. Почувствовав, как слезы подступают к ее карим глазам, испанка отвернулась. Сидя в коляске, она помахала Сирене, а потом, выпрямившись и приняв горделивую осанку, отвернулась, глядя прямо перед собой. Она смотрела в сторону Мексики…
– Натану сразу надо было жениться на Консуэло, – неожиданно бросила Сирена.
– По-моему, он не просил ее об этом.
Не обращая внимания на его жесткий тон, Сирена продолжала:
– Он мог бы сделать ей предложение, если бы не встретил меня.
– Если бы он не встретился с тобой, он бы никогда не познакомился с Консуэло. Насколько я понимаю, его тянуло к ней из-за ее сходства с тобой.
– Мы совсем не похожи, – возразила Сирена. – У Консуэло более сильный характер.
– Ты на самом деле так думаешь? – спросил он, улыбаясь. – По-моему, она любит пошуметь, ей нравится, чтобы на нее обратили внимание, но она только внешне выглядит так, ей самой хочется, чтобы все считали ее такой. Ты спокойнее ее, но твою душу можно сравнить с жилой чистого золота.
– Вард! – Сирена бросила на него изумленный взгляд.
– Тебе кажется, я настолько слеп, что не могу этого видеть?
Такой ответ ее явно не устраивал. Успокоившись и собравшись с мыслями, Сирена вернулась к прежней теме разговора:
– Я… я хотела сказать, что, если бы Натан не женился на мне, он был бы сейчас жив. Это из-за меня он так торопился с установкой подъемника.
– Сомневаюсь. – Вард пожал плечами. – Но что из этого?
Он знал, что она согласилась ехать с Натаном в Европу. Она рассказала ему, что Натан поэтому решил запустить подъемник как можно скорее, чтобы сразу же отправиться в путешествие.
– Ты слишком уверена в себе, милая Сирена. Я не сомневаюсь, Натану не терпелось скорее увезти тебя отсюда, но он и раньше не проявлял излишней склонности к терпению. Он любил, чтобы у него было все самое лучшее, будь то женщина, лошадь, шахта или новый подъемник, и ему всегда хотелось заполучить все это как можно скорей.
Вард говорил правду, и Сирена не могла с ним не согласиться. Слова Варда снова пробудили в ней воспоминания; она вспомнила, как Натан пытался купить ее, как угрожал ей разорением Варда, как хотел улестить ее подарками. Тем не менее у нее стало легче на душе, словно она освободилась от части лежавшего на ней тяжелого бремени.
– Мистер Паттерсон утверждает, что подъемник абсолютно безопасен, если его установить как положено. Но я не уверена, будет ли от него какая-нибудь польза.
– Как это понимать?
– Похоже, я уже здорово насолила хозяевам других приисков. Они могут задаться целью разорить меня.
– Сначала им придется разорить Данбара. От этих простых слов и от того, что Вард имел в виду, у Сирены подступил к горлу комок.
– Это же не имеет к тебе никакого отношения, – проговорила она неуверенно.
– Все, что касается тебя, так или иначе относится и ко мне тоже. А потом, я не сомневаюсь, что ты поступаешь правильно. Что же касается других хозяев, можешь сразить их своей улыбкой и невинно заявить, будто боялась, что рабочие не станут спускаться в шахты в подъемнике, на котором погиб твой муж, если ты не предложишь им новые условия. А если ты сможешь заодно еще и прослезиться, они вообще уйдут довольные. Как я уже сказал, я тоже повысил зарплату и ввел пенсии. Со следующей недели на шахте больше не будет детей и в стойлах повесят лампы.
Сирена вцепилась пальцами в его руку.
– В таком случае они, наверное, поймут, что не одна я сошла с ума.
– Я поступаю так из гуманных соображений, потому что считаю это справедливым, а не для того, чтобы продемонстрировать единство с тобой.
– Конечно, – прошептала она.
– Ты не веришь мне, и никогда не поверишь.
Прозвучавшие в его голосе мрачные нотки заставили Сирену торопливо обернуться к нему.
– Я верю тебе.
– Иногда, когда у тебя нет другого выхода.
Сирена поджала губы.
– А ты столь великодушен, что принимаешь все мои слова за чистую монету.
– Признавайся, ты считала меня причастным к гибели Натана до тех пор, пока Паттерсон не объяснил тебе, что это просто невозможно.
– По крайней мере, я признала свою ошибку. А ты по-прежнему считаешь, что я вышла за Натана только ради денег, и все из-за того, что я оказалась настолько глупа, чтобы согласиться с тобой однажды, когда ты так нелестно обо мне отозвался, заявив, что я, наверное, хочу принять участие в золотой лихорадке!
Она отпустила его руку и отодвинулась на край сиденья.
– Нет, Сирена, я уже давно так не думаю.
Он бросил на нее быстрый взгляд, его голос больше не казался суровым.
– Я не понимаю, что тут страшного, если женщине захотелось разбогатеть? Мы имеем на это те же права, что и мужчины. И мы не виноваты в том, что можем добиться его не иначе, как с мужской помощью. Нам нигде не позволяют работать, или мужчины сами превращают женский труд за пределами дома в опасное занятие. Нам остается либо прозябать в бедности, либо сделаться чьей-то добычей, третьего не дано!
– Я же сказал: я не считаю, что ты вышла за Натана ради денег.
