Текст книги "P.S. Я все еще люблю тебя (ЛП)"

Автор книги: Дженни Хан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

***

На улице кромешная тьма, звезд на небе немного. Думаю, наверное, скоро снова пойдет снег. Дома внизу везде горит свет, а наверху – только в спальне Марго. Через дорогу я вижу в окне миссис Ротшильд зажженную маленькую елочку.

Нам с Питером тепло и уютно в его машине. Из вентиляционных отверстий дует теплый воздух. Я спрашиваю у него:

– Ты рассказал маме о том, как мы расстались?

– Нет. Потому что мы никогда не расставались, – отвечает он, убавляя тепло.

– Нет?

Он смеется.

– Нет, поскольку мы никогда по-настоящему не были вместе, помнишь?

«А сейчас мы вместе?» – это то, что мне интересно, но я не спрашиваю, потому что он обнимает меня и наклоняет мою голову к своей, и я снова нервничаю.

– Не нервничай, – говорит он.

Я одаряю его быстрым поцелуем, чтобы доказать, что я не нервничаю.

– Поцелуй меня так, как будто скучала по мне, – говорит он, и его голос становится хриплым.

– Я скучала, – отвечаю я. – Мое письмо поведало тебе, что я скучала.

– Да, но…

Я целую его, прежде чем он успевает закончить. Как следует. Как я и хотела. Он целует меня в ответ, как будто он тоже этого хотел. Словно прошло четыреста лет. А потом я больше не думаю, я просто растворяюсь в поцелуе.

3

После того, как Питер высаживает меня, я забегаю в дом, чтобы все рассказать Марго с Китти, и ощущаю себя кошельком, до отказа набитым золотыми монетами. Не могу дождаться, чтобы выпалить все.

Китти лежит на диване и смотрит телевизор с Джейми Фокс-Пиклом на коленях, и когда я прохожу через дверь, вскарабкивается выше. Тихим голосом она говорит:

– Гоу-гоу плачет.

Мой энтузиазм мгновенно гаснет.

– Что? Почему?

– Думаю, она ходила к Джошу и они поговорили, и все вышло не очень хорошо. Ты должна сходить и проверить ее.

О, нет. У них все должно было пройти не так. Они должны были снова сойтись, как мы с Питером.

Китти опускается обратно на диван, с пультом в руке и выполненным сестринским долгом.

– Ну и как прошло с Питером?

– Замечательно, – отвечаю я. – Действительно замечательно. – Улыбка появляется на моем лице сама по себе, и я быстро стираю ее из уважения к Марго.

Я иду на кухню и делаю Марго чашечку Ночного чая с двумя столовыми ложками меда, как мама, бывало, делала для нас перед сном. Секунду я подумываю добавить немного виски, поскольку видела такое на викторианском шоу по ВВС – горничные плеснули бы виски в горячий напиток хозяйки поместья, чтобы успокоить ее нервы. Знаю, Марго пьет в колледже, но она уже и так страдает похмельем, да и, кроме того, сомневаюсь, что папочка это поддержит. Так что я просто наливаю чай, без виски, в мою любимую кружку, и отправляю Китти с нею наверх. Я говорю ей вести себя мило. Наставляю, что она должна сначала дать Марго чай, а потом пообниматься с ней хотя бы пять минут. От чего Китти отказывается, поскольку она обнимается только тогда, когда ей это надо, а так же потому, что я знаю, ее пугает видеть Марго расстроенной.

 – Я просто отнесу ей Джейми для обнимания, – отвечает Китти.

Эгоистка!

Когда я иду к комнате Марго с кусочком тоста с маслом и корицей, Китти нигде не видно, также как и Джейми. Марго свернулась на боку и плачет.

– Все действительно кончено, Лара Джин, – шепчет она. – Все было кончено, но теперь я знаю, все кончено навсегда. Я д-думала, что если захочу снова быть вместе, он захочет тоже, но он не х-хочет. – Я сворачиваюсь калачиком рядом с ней, прижавшись лбом к ее спине. Я могу чувствовать каждый ее вздох. Она плачет в подушку, а я чешу ее лопатки так, как она любит. Что нужно знать о Марго – она никогда не плачет, поэтому от вида ее слез мой мир, да и этот дом сходит со своей оси. Все каким-то образом кажется накренившимся.

– Он говорит, что дальнее расстояние – слишком т-тяжело, что я была права, расставшись с ним в первую очередь. Я так сильно по нему скучала, а он кажется, совсем по мне не скучал.

Я покусываю губы с виноватым видом. Именно я предложила ей поговорить с Джошем. Отчасти, это моя вина.

– Марго, он скучал по тебе. Он безумно по тебе скучал. Я смотрела в окно во время урока французского и видела его на улице на скамейках, поедающего свой ланч в одиночестве. Это было тягостно.

Она шмыгает носом.

– Он на самом деле скучал?

– Да. – Не понимаю, что случилось с Джошем. Он вел себя, словно был очень сильно влюблен в нее; он практически впал в депрессию, когда она уехала. А теперь это?

Вздыхая она говорит:

– Думаю… думаю, я просто все еще очень люблю его.

– Правда? – Любит. Марго сказала: «любит». Не думаю, что когда-либо слышала, чтобы она говорила раньше, что любила Джоша. Может быть, «влюблена», но не «любит».

Марго вытирает глаза простыней.

– Причина, по которой я с ним рассталась – чтобы не быть одной из тех девушек, которые плачут из-за своего парня, а сейчас я именно ею и являюсь. Это жалко.

– Ты – наименее жалкая из всех, кого я знаю, Гоу-гоу, – говорю я ей.

Марго перестает шмыгать и перекатывается, так что мы лежим лицом к лицу. Хмурясь, она произносит:

– Я не говорила, что я жалкая. Я сказала, что плакать из-за парня жалко.

– О, – отвечаю я. – Ну, я все равно не считаю жалким плакать из-за кого-то. Это просто значит, что они тебе очень дороги и тебе грустно.

– Я так много плакала, что, кажется, мои глаза похожи… на сморщенные изюминки. Похожи? – Марго искоса поглядывает на меня.

– Они опухли, – признаю я. – Твои глаза просто не привыкли плакать. У меня есть идея! – я соскакиваю с постели и бегу по лестнице на кухню. Я наполняю миску льдом, хватаю две серебряные ложки и бегу обратно.

– Ляг на спину, – даю я указание, и Марго подчиняется. – Закрой глаза. – Я кладу ложку на каждый глаз.

– Это действительно помогает?

– Я увидела это в журнале.

Когда ложки нагреваются от ее кожи, я опускаю их обратно в лед и снова на ее лицо, снова и снова. Она просит меня рассказать, что произошло с Питером, и я так и делаю, но упускаю момент с поцелуем, поскольку это кажется грубым и непристойным в свете ее собственного горя. Она садится и говорит:

– Не нужно притворяться, что тебе нравится Питер просто для того, чтобы пощадить мои чувства. – Марго мучительно сглатывает, как будто у нее болит горло. – Если какая-то часть тебя все еще любит Джоша… если ты ему нравишься… . – Я ахаю от ужаса. И открываю рот, чтобы все отрицать, чтобы сказать, что с тех пор прошла уже вечность, но она поднимает руку, заставляя меня замолчать. – Было бы очень тяжело, но я не хочу стоять у тебя на пути, ты же знаешь? Я серьезно, Лара Джин. Ты можешь мне сказать.

Я так рада, так благодарна, что она подняла эту тему. Я спешу объяснить:

– Боже мой, мне не нравится Джош, Гоу-гоу. Не так как ты говоришь. Абсолютно. И я тоже не нравлюсь ему в этом смысле. Думаю… думаю, мы просто оба скучали по тебе. Питер – тот, кто мне нравится. – Под одеялом я нахожу руку Марго и сцепляю свой мизинец с ее. – Клятва сестры.

Она с трудом сглатывает.

– Тогда полагаю, у него нет никакой тайной причины не желать снова быть вместе. Предполагаю, он, просто на просто, больше не хочет быть со мной.

– Нет, просто на просто, ты в Шотландии, а он в Вирджинии, и это слишком тяжело. Ты поступила благоразумно, решив порвать с ним тогда. Мудро, храбро и правильно.

На ее лице закрадывается сомнение, будто темные тени, а затем она покачивает головой и выражение ее лица проясняется.

– Хватит обо мне с Джошем. Мы – вчерашние новости. Расскажи мне больше о Питере. Пожалуйста, это заставит меня почувствовать себя лучше. – Она ложится обратно на спину, и я снова кладу ложки на ее глаза.

– Ну, сегодня сначала он был очень холоден со мной, очень-очень равнодушен…

– Нет, вернись к самому началу.

Так что я возвращаюсь к более раннему времени: я рассказываю ей про наши липовые отношения, джакузи, обо всем. Она продолжает убирать ложки, чтобы посмотреть на меня, пока я ей рассказываю. И вскоре ее глаза выглядят менее опухшими. Я чувствую себя легче – витающей в облаках, даже. Я в течение многих месяцев держала это втайне от нее, а теперь она знает все, что произошло с тех пор, как уехала, и я снова ощущаю себя очень близкой с ней. Невозможно быть близкими с кем-то по– настоящему, имея между собой тайны.

Марго откашливается. Она колеблется, а потом спрашивает:

– Итак, как он целуется?

Я краснею. И постукиваю пальцами по губам, прежде чем ответить:

– Он целуется как… как будто это могла быть его работа. – Марго хихикает и приподнимает с глаз ложки.

– Как проститутка мужского пола?

Я хватаю одну из ложек, и постукиваю ею по ее лбу, словно в гонг.

– Ой! – она хватается за другую ложку, но я слишком быстрая и забираю их обе. Мы смеемся как сумасшедшие, пока я пытаюсь еще раз постучать по ее лбу как в гонг.

– Марго… было больно, когда ты занималась сексом? – Я осмотрительно не называю имя Джоша. Странно, потому что мы с Марго никогда прежде не разговаривали о сексе в каком-то реальном отношении, поскольку ни у одной из нас не было, на что ориентироваться. Но теперь у нее есть, а у меня нет, и мне хочется знать, что она знает.

– Эмм. Ну, первые пару раз, немного. – Теперь она – та, кто заливается румянцем от смущения. – Лара Джин, я не могу разговаривать об этом с тобой. Это слишком странно. А ты не можешь просто спросить Крис?

– Нет, я хочу услышать это от тебя. Пожалуйста, Гоу-гоу. Ты должна рассказать мне об этом так, чтобы я все знала. Мне не хочется выглядеть дурой, когда я буду заниматься этим в первый раз.

– Не то, чтобы мы с Джошем занимались сексом сотню раз! Я не эксперт. Он единственный, с кем я это делала. Но если ты думаешь заняться сексом с Питером, убедись, что вы будете осторожны и пользуйтесь презервативом, и все такое. – Я быстро киваю. Она добралась до того, что должна сказать. – И будь действительно уверена настолько, насколько только можешь быть. И убедись, чтобы он был по-настоящему нежным и внимательным с тобой, так, чтобы это было особенно, и о чем ты могла бы вспоминать с приятными чувствами.

– Поняла. Итак, сколько времени, как бы, это длится от начала до конца?

– Не так долго. Не забывай, что у Джоша это тоже было в первый раз. – Она кажется задумчивой. Теперь я тоже чувствую себя задумчивой. Питер занимался этим с Женевьевой уже столько раз, что, наверное, теперь просто эксперт. Я, вероятно, даже испытаю оргазм в свой самый первый раз. И это здорово, но возможно было бы неплохо, если бы мы оба не знали, что делаем, а не только я.

– Ты же не жалеешь?

– Нет. Не думаю. Полагаю, я всегда буду рада, что это было с Джошем. Неважно, как все получилось. – Для меня это такое облегчение, что даже сейчас, с красными от слез глазами, Марго по-прежнему не сожалеет, что любила Джоша.

***

Той ночь я сплю в ее комнате, как в старые добрые времена, свернувшись калачиком под одеялом возле нее. Комната Марго – самая холодная, поскольку расположена над гаражом. Я слушаю, как со щелчком включается и отключается тепло.

В темноте рядом со мной она произносит:

– Когда вернусь в Шотландию, я собираюсь встречаться с кучей шотландских парней. Когда у меня еще будет такая возможность, верно?

Я хихикаю и переворачиваюсь так, что мы оказываемся лицом к лицу.

– Нет, постой, не встречайся с кучей шотландских парней. Повстречайся с одним из Англии, с одним из Ирландии, с одним из Шотландии. И Уэльса! Турне по Британской империи!

– Ну, я собираюсь в колледж изучать антропологию, – говорит Марго, и мы еще немного похихикиваем. – А знаешь что самое грустное? Мы с Джошем уже не будем друзьями, какими были раньше. Не после всего этого. С той частью теперь просто покончено. Он был моим лучшим другом.

Я бросаю на нее поддельно-оскорбленный взгляд, чтобы поднять настроение, так чтобы она не начала плакать.

– Эй, я считала, что я была твоим лучшим другом!

– Ты не мой лучший друг. Ты моя сестра, а это куда больше. – Это действительно больше.

– У нас Джошем все началось так легко, так весело, а теперь мы как чужие. У меня никогда снова не будет человека, которого я бы знала лучше, чем кого-либо и кто бы знал меня настолько хорошо.

Я ощущаю покалывание в сердце. Когда она говорит об этом так, это печально.

– Вы снова могли бы стать друзьями, через какое-то время. – Но это было бы уже не то, я это знаю. Ты всегда будешь грустить о том, что когда-то было. Все всегда будет немного… меньше.

– Но это не будет как прежде.

– Нет, – соглашаюсь я. – Полагаю, не будет. – Странно, я думаю о Женевьеве, о том, кем мы были когда-то друг другу. У нас был тот вид дружбы, которая имела смысл в детстве, но не сейчас, когда мы стали старше. Полагаю, нельзя держаться за старое просто ради того, чтобы держаться.

Кажется, что это – конец эпохи. Нет больше Марго и Джоша. На этот раз по-настоящему. По-настоящему, потому что Марго плачет, и я слышу это в ее голосе, что все кончено, и на сей раз мы обе это знаем. Все изменилось.

– Не позволяй этому случится с тобой, Лара Джин. Не будь слишком серьезной в отношении того, что не может вернуться. Будь влюблена в Питера, если хочешь, но будь осторожна со своим сердцем. Иногда кажется, что чувства будут вечны, но это не так. Любовь может уйти, или человек, даже не желая этого. Ничто не гарантировано.

Вздох.

– Обещаю, что буду осторожна. – Но я не уверена, что даже знаю, что это значит. Как я могу быть осторожной, когда он уже и так мне очень сильно нравится?

4

Марго отправилась покупать новые сапоги со своей подругой Кейси, папа на работе, а мы с Китти просто бездельничаем и смотрим телевизор, когда мой телефон начинает вибрировать рядом со мной. Это сообщение от Питера.

«Кино сегодня вечером?»

Я печатаю в ответ «да», восклицательный знак. Затем удаляю восклицательный знак, так как из-за этого ответ звучит слишком охотно. Правда, без восклицательного знака, «да» кажется совсем лишенным энтузиазма. Я останавливаюсь на смайлике и нажимаю кнопку «отправить», прежде чем смогу зациклиться на этом.

– С кем ты переписываешься? – Китти растянулась на полу в гостиной, поглощая ложкой пудинг. Джейми пытается украдкой лизнуть, но она качает головой и ругает его, – ты же знаешь, что тебе нельзя шоколад!

– Я переписывалась с Питером. Знаешь, может быть, это вовсе не настоящий шоколад. Он может быть не натуральным. Проверь этикетку.

Из всех нас, Китти наиболее строга с Джейми. Она не сразу его поднимает, когда тот скулит, чтобы его обняли, брызгает воду из бутылки ему в мордочку, когда тот проказничает. Всем хитростям она научилась у нашей соседки через дорогу, миссис Ротшильд, которая оказалась своего рода заклинательницей собак. До ее развода, у нее было три собаки, а после с ней остался золотистый ретривер Саймон, а бывшему мужу на попечение досталось двое других.

– Питер снова твой парень? – спрашивает меня Китти.

– Эм. Не уверена. – После того, как прошлой ночью Марго сказала о том, чтобы не спешить и быть осторожной со своим сердцем и не заходить до точки необратимости, может даже хорошо некоторое время существовать в состоянии неуверенности. Кроме того, трудно определить то, у чего с самого начала никогда не было четкого названия. Мы были двумя людьми, притворяющимися, что нравимся друг другу, изображающими пару, а теперь мы – что? И каким бы образом все это развивалось, если бы мы начали нравиться друг другу без притворства? Были бы мы когда-нибудь парой? Полагаю, мы никогда этого не узнаем.

– Что ты имеешь в виду под не уверена? – требует Китти. – Разве ты не должна знать, являешься ты чьей-то девушкой или нет?

– Мы это еще не обсуждали. То есть, не детально.

Китти переключает канал.

– Тебе следует заняться этим вопросом.

Я перекатываюсь на бок и приподнимаюсь на локте.

– Но разве это что-нибудь изменит? То есть, мы нравимся друг другу. В чем разница между этим и ярлыком? Что бы изменилось? – Китти не отвечает. – Алло?

– Прости, не могла бы ты повторить это снова во время рекламной паузы? Я пытаюсь смотреть свое шоу.

Я бросаю подушку в ее голову.

– Я бы лучше обсудила это с Джейми. – Я хлопаю в ладоши. – Джейми, сюда!

Джейми поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, а потом снова ложится, свернувшись у Китти под боком. Сто процентов, он все еще надеется на кусочек пудинга.

Когда прошлой ночью мы сидели в машине, Питера, кажется, не волновал статус наших отношений. Он как всегда выглядел счастливым и беззаботным. Определенно, я – человек, который слишком сильно переживает из-за каждого пустяка. Мне следует применить в своей жизни немного из философии Питера «принимать все, как есть».

– Хочешь помочь мне выбрать, что надеть в кино с Питером сегодня вечером? – спрашиваю я Китти.

– А можно мне тоже пойти?

– Нет! – Китти начинает дуться, и я поправляюсь, – может быть, в следующий раз.

– Отлично. Покажи два варианта, и я скажу, какой лучше.

Я мчусь наверх, в свою комнату, и начинаю перебирать свой гардероб. Это будет наше первое настоящее свидание, и мне хочется немного его поразить. К сожалению, Питер уже видел меня в моих хороших нарядах, так что единственное, что остается, – отправиться к шкафу Марго. У нее есть кремовое платье-свитер, которое она привезла из Шотландии и которое я могу одеть с колготками и маленькими коричневыми ботиночками. Еще у нее есть восхитительный фиолетово-голубой свитер «фер-айл», я могу надеть его со своей желтой юбкой и желтой ленточкой в волосах, которые я завью, потому что Питер как-то сказал мне, что ему нравится, когда я их завиваю.

– Китти! – кричу я. – Поднимись и взгляни на мои два варианта!

– Во время рекламной паузы! – кричит она в ответ.

В то же время я пишу Марго:

«Могу я одолжить твой свитер «фер-айл» или кремовое платье-свитер?»

«Oui»

Китти голосует за свитер «фэр-айл», говоря, что я выгляжу, словно одета в наряд для фигурного катания, и мне нравиться, как это звучит.

– Ты можешь надеть его, если мы пойдем кататься на коньках, – говорит она. – Ты, я и Питер.

– Хорошо, – смеюсь я.

5

Мы с Питером стоим в кинотеатре в очереди за попкорном. Даже это обычное дело ощущается как самое лучшее обычное дело из всех, что я когда-либо делала. Я проверяю карман, удостоверяясь, что мой билет на месте. Я хочу сохранить его.

Глядя на Питера, я шепчу:

– Это мое первое свидание.

Я ощущаю себя ботанкой в кино, которая заполучила самого классного парня в школе, и совсем не возражаю. Ничуточки.

– Как это может быть твоим первым свиданием, когда у нас их было множество?

– Это мое первое настоящее свидание. Все предыдущие были всего лишь притворством, а это – настоящее. – Он хмурится.

– О, постой, это настоящее? А я и не осознавал.

Я собираюсь легонько ударить его в плечо, а он смеется, хватает меня за руку и переплетает свои пальцы с моими. Такое чувство, словно мое сердце бьется прямо через ладонь. Это первый раз, когда мы держимся за руки по-настоящему, и ощущение этого отличается от тех, притворных. Похоже на электрические потоки, в хорошем смысле. В самом лучшем смысле.

Мы продвигаемся дальше в очереди, и я понимаю, что нервничаю, что само по себе странно, ведь это просто Питер. Но в то же время он – другой Питер, а я – другая Лара Джин, потому что это свидание, настоящее свидание. Просто чтобы завязать разговор, я спрашиваю:

– Итак, когда ты ходишь в кино, ты больше предпочитаешь шоколадные конфеты или жевательные?

– Ни те, ни другие. Все что я хочу – это попкорн.

– Тогда мы обречены! Ты – не любитель ни одного из двух, а я – обоих из перечисленных. – Мы подходим к кассе, и я начинаю рыться в своем кошельке.

Питер смеется.

– Ты думаешь, я заставлю девушку платить на ее первом свидании? – Он расправляет грудь и говорит кассиру: – Можно один средний попкорн с маслом, и не могли бы вы положить слой сливочного масла? Еще кислые мармеладки «Sour Patch Kids» и коробку шоколадок «Milk Duds». И одну небольшую вишневую колу.

– Как ты узнал, что я хотела?

– Я куда более наблюдателен, чем ты думаешь, Кави. – Питер с самодовольной улыбкой обнимает меня за плечи, и случайно задевает рукой мою правую грудь.

– Ой!

– Упс. Извини. Ты в порядке? – Он издает смущенный смешок.

Я даю ему локтем в бок, и он все еще смеется, пока мы идем в сторону кинозала. И вот тогда мы видим Женевьеву и Эмили, выходящих из дамской комнаты. В последний раз, когда я видела Женевьеву, во время лыжной поездки, она рассказывала всем в автобусе, что мы с Питером занимались сексом в гидромассажной ванне. Я чувствую сильный приступ паники – бороться или бежать.

Питер на секунду замедляет шаг, и я не знаю, что произойдет дальше. Придется ли нам подойти и поздороваться? Продолжим ли мы идти? Его рука вокруг меня напрягается, я чувствую его колебания. Он разрывается.

Женевьева решает за всех. Она проходит в зал, словно не замечая нас. В тот же зал, в который идем и мы. Я не смотрю на Питера, он также ничего не говорит. Полагаю, мы просто сделаем вид, будто ее здесь нет? Он проводит меня через те же двери и выбирает наши места, слева, ближе к задним рядам. Женевьева и Эмили сидят в центре. Я вижу ее белокурую голову, ее спину в светло-сером пальто. Я заставляю себя отвести взгляд. Если Джен повернется, я не хочу быть пойманной, глазеющей на нее.

Мы садимся, я снимаю пальто и удобно устраиваюсь в кресле, когда у Питера звонит телефон. Он вытаскивает его из кармана, а затем убирает, и я точно знаю, что это была Джен, но понимаю, что не могу спросить. Ее присутствие прокололо ночь. Два шрама от вампирского укуса оставляют на ней след.

Свет гаснет, Питер обхватывает меня рукой. «Собирается ли он держать ее там весь фильм?» – размышляю я. Я ощущаю себя окостеневшей и стараюсь выровнять дыхание.

– Расслабься, Кави, – шепчет он мне на ухо.

Я пытаюсь, но, как бы, в данных обстоятельствах, невозможно расслабиться по команде. Питер слегка пожимает мое плечо, наклоняется и прижимается носом к моей шее.

– От тебя хорошо пахнет, – говорит он низким голосом.

Я смеюсь, громче, чем позволено, и мужчина, сидящий перед нами, оборачивается в своем кресле, сердито глядя на меня. Пристыженная, я говорю Питеру:

– Прости, я очень боюсь щекотки.

– Не волнуйся, – отвечает он, продолжая держать руку вокруг меня.

Я улыбаюсь и киваю, но теперь задаюсь вопросом: он ожидает, что мы займемся всякими такими вещами во время фильма? Поэтому он выбрал задние места, когда в середине еще оставались свободные? Внутри меня растет паника. Здесь Женевьева! Да и другие люди тоже! Я, может, и целовалась с ним в горячей ванне, но тогда вокруг не было ни души. К тому же, мне, как бы, просто хочется посмотреть фильм. Я наклоняюсь вперед, чтобы сделать глоток содовой, но на самом деле, это просто для того, чтобы незаметно от него отодвинуться.

***

После фильма мы молча приходим к соглашению как можно быстрее выйти из зала, чтобы снова не нарваться на Женевьеву. Мы оба пулей вылетаем из кинотеатра, словно сам Дьявол несется за нами по пятам, кем, я полагаю, она отчасти и является. Питер голоден, но мой желудок слишком полный от всей той дряни для того, чтобы есть нормальный ужин, так что я предлагаю просто пойти в закусочную и разделить с ним картофель фри. Но Питер отвечает:

– Я склоняюсь к тому, что нам следует пойти в настоящий ресторан, поскольку это твое первое свидание.

– Никогда не знала об этой твоей романтической стороне, – произношу это как шутку, но я серьезно.

– Привыкай, – кичится он. – Я знаю, как обращаться с девушкой.

Он отводит меня в «Бисквит – Пища для Души» – по его словам, это его любимый ресторан. Я наблюдаю, как он поглощает жареную курицу с горячим медом, политую соусом Табаско, и гадаю, сколько раз Женевьева сидела и наблюдала за ним, когда он делал то же самое. Наш городок не такой уж и большой. Здесь не так много мест, куда мы можем пойти, где он уже не был с Женевьевой. Когда я встаю, чтобы сходить в уборную, то внезапно задаюсь вопросом, напишет ли он ей ответное сообщение, но заставляю себя выкинуть эту мысль из головы tout de suite. И что тут такого, если он ответит? Они все еще друзья. Это не запрещено. Я не позволю Джен испортить мне этот вечер. Я хочу быть прямо здесь, в эту самую минуту, только мы двое на нашем первом свидании.

Я снова сажусь, Питер доел свою жареную курицу и перед ним лежит куча грязных салфеток. У него есть привычка вытирать пальцы каждый раз, когда он откусывает. К его щеке прилип мед и немного панировки, но я не говорю ему, поскольку мне это кажется забавным.

– Ну и как прошло твое первое свидание? – интересуется Питер, вытягиваясь на своем стуле. – Расскажи мне, как будто это не я сводил тебя.

– Мне понравилось, когда ты знал, какие закуски в кинотеатрах я люблю. – Он одобрительно кивает. – И… мне понравился фильм.

– Ага, я понял. Ты постоянно шикала на меня и показывала пальцем на экран.

– Тот мужчина впереди нас злился. – Я колеблюсь. Не знаю, следует ли мне сказать следующую вещь, которую хочу сказать, о чем думала всю ночь. – Я не знаю… это только мне или…

Он наклоняется ближе, полностью обращаясь вслух.

– Что?

Я делаю глубокий вдох.

– Это ведь… немного странно? Я имею в виду, сначала мы притворялись, потом нет, затем мы поссорились, а теперь сидим здесь, и ты ешь жареную курицу. Как будто мы все сделали в неправильном порядке, и это хорошо, но…, все же, отчасти все вверх тормашками. – «А еще ты пытался лапать меня во время фильма?»

– Полагаю, это немного странно, – признает он.

Я пью свой сладкий чай и испытываю облегчение от того, что он не считает меня страной из-за того, что я подняла тему обо всех этих странностях.

Он с улыбкой смотрит на меня.

– Может быть, нам нужен новый контракт.

Не могу определить, шутит ли он или серьезно, так что решаю подыграть.

– И что бы было в контракте?

– Первое, что мне приходит в голову…, думаю, что я бы должен звонить тебе каждый вечер перед сном. Ты бы согласилась приходить на все мои игры по лакроссу. И также на некоторые тренировки. Я бы приходил к тебе домой на ужин. А ты бы ходила со мной на вечеринки.

Я корчу гримасу при упоминании о вечеринках.

– Давай просто делать то, что мы хотим делать. Как раньше. – Внезапно я слышу голос Марго в своей голове. – Давай… давай веселиться.

Он кивает, и теперь он – тот, кто выглядит испытывающим облегчение.

– Да!

Мне нравиться, что он не принимает все слишком серьезно. В других людях это могло бы раздражать, но только не в нем. Думаю, это – одно из его лучших качеств. Это, и его лицо. Я могла бы смотреть на его лицо целый день. Я потягиваю свой сладкий чай через трубочку и поглядываю на него. Заключить контракт и в самом деле могло бы быть хорошо для нас. Это помогло бы нам предотвратить проблемы и быть ответственными. Думаю, Марго гордилась бы мной за это.

Я вытаскиваю из сумочки записную книжку и ручку и пишу вверху страницы «Новый контракт Лары Джин и Питера».

Первым пунктом я записываю: «Питер будет приходить вовремя».

Питер вытягивает шею, чтобы прочесть вверх ногами.

– Постой, тут говориться, «Питер будет приходить вовремя»?

– Если ты говоришь, что собираешься быть где-то, то будь там.

Питер хмуриться.

– Я не пришел один раз, и ты затаила обиду…

– Но ты всегда опаздываешь.

– Это не то же самое, что вообще не прийти!

– Постоянные опоздания демонстрируют отсутствие уважения к человеку, который тебя ждет.

– Я тебя уважаю! Я уважаю тебя больше любой другой девушки, которую знаю!

Я указываю на него.

– Девушку? Только «девушку»? А кого из парней ты уважаешь больше, чем меня?

Питер откидывает голову назад и так громко стонет, что это больше похоже на рев. Я тянусь через стол, поверх еды, хватаю его за воротник и целую прежде, чем мы успеваем опять поссориться. Хотя, должна сказать, это такой вид ссоры, вроде спора, не такой, который задевает чувства, а такой, который впервые за весь вечер заставляет почувствовать нас самими собой.

Вот, о чем мы договорились.

Питер не будет опаздывать больше, чем на пять минут.

Лара Джин не будет заставлять Питера делать поделки любого вида.

Питер не обязан звонить Ларе Джин вечером, перед тем как ложится спать, но он может, если ему захочется.

Лара Джин будет ходить на вечеринки только в том случае, если ей захочется.

Питер будет подвозить Лару Джин, в любое время, когда ей этого захочется.

Лара Джин и Питер всегда будут говорить друг другу правду.

Есть кое-что, что мне хочется добавить в контракт, но я боюсь поднимать эту тему сейчас, когда дела идут на лад.

Питер по-прежнему может оставаться с Женевьевой друзьями, но до тех пор, пока он честен в этом вопросе с Ларой Джин.

Или, может быть, Питер не будет лгать Ларе Джин о Женевьеве. Но это уже лишнее, ведь у нас уже есть правило – всегда говорить друг другу правду. Правило, подобно этому, в любом случае не было бы правильным. Что я действительно хочу сказать, – это то, что Питер всегда будет ставить Лару Джин превыше Женевьевы. Но я не могу сказать этого. Конечно же, не могу. Я немного знаю о свиданиях или парнях, но я знаю точно, что неуверенность на почве ревности – по-настоящему отвратительное чувство.

Так что я прикусываю язык, и не говорю того, что думаю. Есть только одно, одна очень важная деталь, в которой я хочу быть уверенной.

– Питер?

– Да?

– Я не хочу, чтобы мы когда-нибудь разбили друг другу сердца.

Питер легко смеется; он обхватывает мою щеку рукой.

– Ты собираешься разбить мне сердце, Кави?

– Нет. И я уверена, что ты тоже не планируешь разбить мое. Никто и никогда это не планирует.

– Тогда оговорим это в контракте. Питер и Лара Джин обещают не разбивать друг другу сердца.

Я лучезарно улыбаюсь ему, чрезвычайно успокоенная, а потом записываю это.

Лара Джин и Питер не будут разбивать друг другу сердца.

6

За день до возвращения в школу мы с Китти лежим на моей кровати и смотрим на моем компьютере видео с домашними питомцами. Наш щенок, Джейми Фокс-Пикл, лежит у подножья кровати, свернувшись в клубок. Китти завернула его в свое старое одеяльце из узелковой пряжи так, что выглядывает только его мордочка. По тому, как часто он вздрагивает и подергивается, я могу судить, что ему снится сон. Но хороший это сон или плохой, я не знаю.

– Думаешь, мы можем начать снимать видео с Джейми? – спрашивает меня Китти. – Он ведь такой миленький, не так ли?

– У него определено есть внешность, но он не обладает какими-либо явными талантами, и в нем нет ничего причудливого. – Как только я произношу слово «причудливый», то думаю о Питере и как он однажды сказал, что я была «милая в причудливом смысле». Интересно, видит ли он все еще меня так. Я слышала, как люди говорят, что чем больше кто-то нравится, тем более красивыми они тебе кажутся, даже если вначале ты так даже не считал.

– Джейми умеет делать ту штуку, когда гарцует подобно олененку, – напоминает мне Китти.