Текст книги "Заветное желание"

Автор книги: Дженна Питерсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 10

Рис медленно шел сквозь толпу, приветствуя тех, с кем встречался взглядом. Праздник был в разгаре, и после нескольких танцев им с Энн захотелось пить.

Он увидел неподалеку стол с элем и крепким пуншем, возле него уже стоял какой-то человек, наполняя свою кружку.

Когда человек повернулся, лицо Риса удивленно вытянулось. Он знал этого мужчину. Это был Калеб Толбот. Они вместе выросли, и ему, как и Рису, было не место на этом деревенском празднике.

– Толбот? – произнес Рис, делая шаг назад. Тот, похоже, не узнал его, и Рис нахмурился. Видимо, Толбот был уже полупьян, а судя по его изможденному виду и загнанному выражению лица, не слишком хорошо себя чувствовал.

– Боже, да это ведь герцог Высокомерие, – наконец с подчеркнутой медлительностью произнес Калеб. – Пришел сюда посмеяться над моим жалким положением? Или сказать мне, что ничего другого и не ждал от меня, раз я не имею титула и всего прочего?

Рис нахмурился. Как второй сын маркиза Стратфилда Калеб действительно не имел титула. Однако был принят в высшем обществе благодаря положению его семьи и уважению, с каким другие относились к его отцу и брату Джастину, ставшему недавно графом Бэйбери. Тем не менее Рис не считал это достаточным и, организовав свой «герцогский клуб», не допускал в него людей вроде Калеба Толбота.

Сейчас он по-другому смотрел на этого человека. Ходили слухи, что после ссоры с братом Калеба уже год не принимали в обществе. Но хотя он пьян и взъерошен, костюм на нем высокого качества и отлично сшит, нечто в его внешнем облике свидетельствовало о том, что ему не место среди крестьян. И все же в его бледно-голубых глазах Рис увидел такое, что заставило его сделать шаг назад. Похожее на то, что он чувствовал в глубине души с тех пор, как узнал правду о своем рождении.

Калебу тоже не было места среди высшей знати, поэтому теперешний Рис ощутил с ним тесную связь и посочувствовал ему. Эти неожиданные эмоции смягчили его тон, когда он снова заговорил:

– Толбот, я вообще понятия не имел, что ты здесь. Эти земли принадлежат моей семье, и я приехал сюда с женой.

Калеб обвел взглядом толпу, пока не увидел Энн. Она наблюдала за ними, хотя в темноте Рис не мог понять выражение ее лица.

– Я слышал, что ты в конце концов женился на леди Энн, – фыркнул Калеб. – Ты не заслуживаешь ее. Но люди вроде тебя редко заслуживают того, что имеют. Ублюдок.

Калеб даже не подозревал, насколько его оскорбление близко к истине. В других обстоятельствах Рис ударил бы наглеца, посмевшего разговаривать с ним подобным образом, но сегодня… у него не было желания это делать. Отчасти Рис сознавал, что заслуживает хулы.

– Толбот, понимаю, что в прошлом я был… требовательным.

Мрачно засмеявшись, Калеб одним глотком осушил целую кружку пунша.

– Это не выражает того, как ты вел себя по отношению ко мне и многим другим приличным людям.

– Да, я знаю. И сожалею о моем поведении.

– Ты? О чем-то сожалеешь? – Калеб покачал головой. – Не верю. И что же могло привести вашу светлость к такой разительной перемене?

Рис колебался. Может, он и не обязан ничего объяснять, но ему хотелось, чтобы Толбот поверил его извинению.

– Недавние события, которые перевернули вверх дном мою жизнь и заставили пересмотреть мои взгляды.

Калеб пристально посмотрел на него. Сарказм и жгучая ненависть, кипевшая в его глазах, исчезли, сменившись удивленным пониманием. Столь же неожиданным для Риса, как и его собственная искренность.

– Да, я кое-что об этом знаю, – пробормотал Калеб, глядя в пустую кружку.

Рис нахмурился.

– В прошлом я не был снисходительным. Я… я… – Он умолк, не зная, что сказать. – Я приношу свои извинения.

Он вдруг подумал, что не помнит, когда в последний раз извинялся за свое поведение или хотя бы о чем-то сожалел.

– Это был самый необычный год в моей жизни, так что это подходит к целому, – пробормотал Толбот, качая головой.

Рис хотел улыбнуться, но тут Калеб посмотрел на него, и он не увидел в его взгляде прощения. Там не было ничего.

– Полагаю, я должен оценить твою попытку компенсации. – Толбот пожал плечами. – Я должен игнорировать свой внутренний голос, который говорит мне, что у тебя есть на то веские основания, и принять твои слова с милосердием, которым ты не обладал. Это бы сделало меня в конце концов более значительным человеком. Но я слишком устал, чтобы осуждать тебя или притворяться, что несколько слов могут изменить целую жизнь напыщенного превосходства.

Рис стиснул зубы, однако промолчал.

– Ты один из худших людей, кого я знал в своей жизни, – закончил Калеб, ставя пустую кружку. – И ты не можешь перечеркнуть это словами, Уэверли. Возможно, это вообще нельзя перечеркнуть.

Рис хмуро смотрел ему вслед. Может, Калеб Толбот и прав. Может, ему никогда не удастся изменить себя прежнего.

У Энн было такое ощущение, словно она подошла к пугливому жеребенку, когда встала рядом с мужем. Она улыбнулась, взяла его за руку и ласково сжала ладонь. Рис взглянул на нее, однако движение губ вряд ли можно было принять за его улыбку.

После разговора с Калебом Толботом он уже целый час выглядел отчужденным и встревоженным. Энн понятия не имела, о чем они с Толботом разговаривали, но явно о чем-то серьезном.

– Тебя что-то беспокоит? – спросила она.

Рис пожал плечами и высвободил руку.

– Это был странный вечер, – признался он.

Музыканты собирали инструменты, лишь один продолжал играть на лютне, и одинокий звук плыл в спокойном ночном воздухе.

– Потому что ты встретил Калеба Толбота? – спросила Энн, снова беря его за руку. – Не хочешь рассказать мне, о чем вы говорили?

Он искоса взглянул на нее, а затем провел свободной рукой по лицу.

– Дело не в том, о чем мы говорили. Просто… жизнь здесь, Энн… это как взгляд в некое безжалостное холодное зеркало. Я теперь впервые смотрю на себя, и вижу, что я сделал… что сказал и кем был…

Его сожаление было неожиданным и болезненным, но оно зажгло в Энн надежду, как и все перемены, которые она видела в нем со дня приезда.

– Мы все меняемся, дорогой, – прошептала она. – Удивительное в жизни то, что мы способны изменить свое поведение, свою личность. Если ты действительно хочешь быть другим человеком, ты можешь им быть. Я… я помогу тебе, если позволишь.

Рис вздрогнул. В глубине его темных глаз была такая печаль, что Энн едва не отвернулась. Значит, он считал безнадежным положение, в котором оказался, и это разбивало ей сердце.

– Другой человек, – пробормотал Рис и отвернулся. – Да, боюсь, это неизбежно. Но кто будет этот человек? Кто я?

Энн дрожащей рукой погладила его по щеке и заставила взглянуть на нее.

– Ты мой муж. И давай пойдем домой. Уже поздно.

Рис не отстранился, но его сдержанная улыбка не обрадовала Энн. Хотя они стали ближе, чем раньше, хотя она чувствовала, как меняется поведение Риса, его отказ от настоящей близости оставался неизменным. Похоже, не было способа удержать его.

– Домой? А что такое дом? – спросил он.

Энн задумалась. Она уже начинала считать коттедж своим домом, хотя жизнь здесь совсем не похожа на ту, к какой она привыкла. Особняк в Лондоне тоже был домом, но более холодным, соответствующим их положению. Однако подобные ответы не устроят Риса в этот необычный момент редкого самопознания. Ему требовалось большее. Он хотел большего. Пожалуй, сейчас он может принять то, что она готова дать ему.

– Позволь мне быть твоим домом.

Рис отступил. Она увидела в его глазах протест, отрицание ее любви к нему, отрицание будущего, которое она хотела с ним разделить. Нет, она не позволит ему в очередной раз сказать, что его чувства к ней ограничиваются вожделением, о котором он сожалеет. Встав на цыпочки, она прижала пальцы к его губам.

– Рис, пожалуйста. Хотя бы сегодня.

Он молчал. Затем поцеловал ей пальцы и улыбнулся, впервые после того как они танцевали в круге. Теперь Энн увидела чувственное обещание и страсть, которая соперничала с ее собственной.

Когда он ее поцеловал, Энн была так потрясена, что в первый момент даже не ответила ему. Они стояли посреди деревенской площади, мимо шли незнакомые люди, а Рис целовал ее под светом фонарей, как будто его не заботило, кто их видит.

Но до того как все могло зайти слишком далеко, Рис отстранился и с улыбкой взглянул на нее:

– Идем, пока мы не возмутили соседей.

Он схватил ее за руку, и они побежали к коттеджу, смеясь, как озорные дети.

Едва за ними захлопнулась дверь, Рис снова поцеловал Энн и во время поцелуя заставлял ее отступать к кровати. Она не думала сопротивляться. Конечно, между ними еще мало что решено, конечно, она чувствовала его стремление изгнать свое несчастье в колыбель ее тела. Но ей было все равно. Главное, они здесь. Рис здесь, и, возможно, сегодня именно та ночь, когда он будет не в состоянии противиться желанию своего тела и наконец заявит на нее права как на свою жену.

Она страстно желала этого не только потому, что надеялась хоть ненадолго продлить их союз, и потому, что даже при своей неопытности поняла, что теряет нечто особенное без настоящей близости с мужем. Тогда и акт любви значил бы намного больше. Она жаждала этого союза тела и души, этой близости, которую никто уже не сможет отнять.

Они упали на узкую кровать. Не отрываясь от губ Энн, Рис стал лихорадочно нащупывать и дергать пуговицы на ее платье. В конце концов он расстроенно вздохнул, и они перевернулись. Теперь Энн была сверху и смотрела на него. В такой позиции они еще не лежали, но Энн уже видела ее преимущества: если она сверху, то вполне может контролировать…

Додумать она не успела, потому что Рис до талии стянул с нее платье и снова уложил на спину. Откинув с ее лица волосы, он просто любовался ею, борьба с пуговицами явно уменьшила его пыл.

– Сегодня вечером ты была очень красивой, – прошептал он, тронув ее до слез.

Рис никогда не разбрасывался комплиментами, говорил их редко и почти рассеянно. Теперь, когда он смотрел на нее с таким очарованием и страстью, она почувствовала, что он сказал это от души.

– Ты даже не знаешь, что делаешь со мной, – пробормотал он. – Что ты всегда со мной делала.

Энн замерла от неожиданного признания, но, прежде чем смогла ответить или спросить его, Рис обхватил рукой ее грудь и втянул в рот сосок. Все мысли вылетели у Энн из головы, и она беспомощно прижалась к грубой ткани его сюртука.

– Слишком много одежды, – улыбнулась она, потянув Риса за сюртук.

Пока он сбрасывал одежду, Энн боролась с платьем, запутавшимся в ногах. Она старалась избавиться от него, когда услышала глухой стук сапог Риса и взглянула на него. Он стоял перед ней абсолютно голый.

В спешке они не успели зажечь лампу, но ей было достаточно света от камина, и она снова удивилась, насколько ее возбуждает тело Риса. Он весь, от мускулистых плеч до мощных ног, был образцом совершенства.

– Почему ты остановилась? – с улыбкой спросил Рис, встав на колени. – Ты еще не раздета, хотя соблазнительно близка к этому. – В качестве доказательства он схватил ее платье и сорочку.

– Я отвлеклась. В этом виноват ты сам.

– Тебя отвлек я? – промурлыкал он. – Извини. Я готов загладить свою вину, если ты позволишь мне помочь тебе.

Энн приподнялась на локтях, глядя, как он заботливо расстегивает ей туфли, а потом бросает их через плечо.

Она засмеялась, но смех тут же замер, когда Рис взял в руки ее обтянутую чулком ногу и стал нежно массировать. Энн снова легла на спину, отдавшись игре его пальцев, которые двигались от ступни к лодыжке, по икре к бедру. Когда он поцеловал голую кожу над чулком, Энн вдруг осознала свою позицию. Ее нога лежала на плече мужа, открыв для него вход.

Судя по его взгляду, он тоже понимал, насколько она сейчас уязвима, как легко он мог сделать то, чего так хочет. Энн без слов предлагала ему взять ее. Но, к ее полному расстройству, он, как всегда, не потерял самообладания. Даже когда стянул с нее чулки и она лежала голой на кровати, он знал, что не воспользуется своим абсолютным преимуществом.

И все же Энн протянула к нему руки, моля забыть те неизвестные причины, которые предписывали ему оставить ее невостребованной. Он просто смотрел на нее, а потом лег сверху.

Они и раньше лежали вместе, но так – никогда. Ее раздвинутые ноги приглашали войти внутрь, твердая плоть упиралась ей в живот. От него требовалось одно легкое движение, чтобы заполнить ее пустоту. Энн инстинктивно подняла бедра, чтобы найти правильный угол и облегчить ему задачу. Это не помогло, зато вызвало необыкновенно приятное трение его члена.

Рису тоже было приятно. Он сразу перестал ее целовать, его рука скользнула между их телами, и Энн затаила дыхание. Наконец-то он сдался и теперь возьмет ее. Она уже чувствовала, как его пальцы раскрывают влажные складки. Но вместо того чтобы войти в нее, он передвинулся, ища нужное положение, а затем начал работать бедрами.

Член скользил по влажной расселине, с каждым толчком задевая клитор, и Энн выгибалась навстречу, упиваясь этими мгновениями. Когда она вонзила ногти в плечи Риса, он задрожал, словно почувствовал огромную физическую тяжесть. Энн еще раз попыталась заставить его войти в нее.

– Энн… – В голосе было предупреждение.

Она снова подняла бедра.

– Пожалуйста.

– Я не могу.

Прежде чем она успела возразить, он закрыл ей рот поцелуем и крепко прижал к себе, чтобы лишить ее возможности направить его руку. Его бедра ускорили движение, член с искусной точностью возбуждал клитор.

Удовольствие достигло апогея, ее тело больше не могло отказать себе в облегчении, и Энн закричала, уткнувшись лицом ему в плечо. Видимо, ее облегчение подтолкнуло Риса к тому же, потому что он со стоном вскочил и отвернулся, чтобы излить семя в руку.

Энн смотрела, как муж, найдя чистую тряпку, молча приводит себя в порядок. Молчала и она. Теперь, когда судороги наслаждения утихли, его сменила все та же знакомая пустота внутри. Конечно, удовольствие, которое ей доставляли его руки, было прекрасно. И все же его недостаточно, чтобы удовлетворить ее после момента облегчения.

Рис сел рядом, и они молча смотрели друг на друга. Хмурый взгляд Риса говорил о его недовольстве, и оно было таким же сильным, как и ее собственное.

– Я кое-что понял сегодня, – наконец произнес он.

Энн напряглась, увидев его решимость. Что бы он ни «понял», оно совсем не обрадует ее.

– И что же ты понял? – спросила она, пытаясь унять дрожь в голосе и сохранить остатки достоинства.

– Энн, нам пора ехать домой… в Лондон.

Рис увидел вспышку обиды и страх в ее глазах. Оба знали, что он имеет в виду. Он уже сказал ей, что после возвращения положит конец их браку.

Так будет лучше для нее. Когда она узнает причину, когда разразится скандал… она еще поблагодарит его, что осталась в стороне от позора. Со временем, когда слухи утихнут и Энн снова примут в свете, она сможет тепло думать о нем.

После встречи с Калебом Толботом он еще больше уверился в своей правоте. Теперь ясно, что слишком много он сжег мостов, слишком много сказал и сделал, чтобы ждать прощения или доброты. Слишком многие будут радоваться его падению и сделают его жизнь адом, чтобы отплатить ему за его поведение в течение стольких лет.

– Конечно, мы не можем остаться тут навсегда, – сказала Энн, переворачиваясь на спину и глядя в потолок. – Было бы глупо думать иначе.

Рис кивнул. Остаться тут навсегда! Как бы он этого хотел. Здесь он чувствовал себя как в раю. Но всему приходит конец.

Рис снова взглянул на Энн. Выражение лица у нее тревожное и страдальческое. Он ненавидел себя за то, что причинил ей боль. Что так оскорбил ее. Особенно после того как она предложила ему свои утешение, дружбу и любовь.

Сегодня она просила его позволить ей быть его домом, когда он стал бояться, что у него вообще нет дома. Она имела в виду эту ночь. Да, но эти пробуждавшиеся в нем чувства, эти желания и сожаления, мучившие его, когда он смотрел в ее глаза… видимо, не кончатся после этой ночи… через месяц или год. Он боялся, что будет чувствовать себя так всегда.

И это несправедливо, если Энн отнимут у него. Возможно, в такой ужасной ситуации это самая большая несправедливость из всех.

Глава 11

Раздернув потрепанные занавески, Энн со вздохом посмотрела на двуколку, которую Рис нанял утром в деревне. Как только она сядет туда, ее борьба за сердце мужа будет окончена.

В Лондоне у нее почти не останется шансов соблазнить Риса или удержать. Более того, как только они приедут в Лондон, он собирался тут же вернуть ее отцу.

Появившийся из-за угла дома Рис начал давать указания нанятым людям, грузившим их вещи. Энн не могла расслышать его слова, зато видела, как он себя ведет. Совсем недавно он бы высокомерно приказывал или кричал на тех, кто ниже его. Со времени приезда в нем что-то изменилось. Теперь он говорил решительно, однако без презрения, а когда люди начали поднимать тяжелый чемодан на крышу двуколки, Рис даже помог им, не выказав при этом ни малейшего раздражения.

Энн отбросила тревожные мысли. Не время для них. Она должна выполнять свои обязанности. Решительно вскинув подбородок, она внимательно огляделась, чтобы ничего не забыть. Но коттедж был пуст, если не считать корзину с грязной посудой, оставшейся после их завтрака, да смятого постельного белья.

Ее взгляд задержался на кровати. Хотя Рис так и не овладел ею, тут он заявлял на нее свои права больше, чем в их супружеской постели во время свадебного путешествия. Он любил ее, по крайней мере телом.

Страсть – великая сила. Очень не хотелось потерять ее, но Энн боялась, что именно это ей и суждено.

Дверь позади нее открылась, и, повернувшись, Энн увидела Риса, стоявшего у входа.

– Стюарт закончил погрузку и собирается идти в деревню. Не хочешь попрощаться с ним? – спросил он.

Энн медленно подошла к мужу. Слегка растрепанному, непринужденному, такому красивому, почти ее. Когда они вернутся в город, он, как и раньше, станет высокомерным, равнодушным, поэтому ей хотелось навсегда сохранить в памяти этот момент.

Она могла поклясться, что Рис затаил дыхание, когда она остановилась в нескольких дюймах от него. Стерев грязь с его щеки, она встала на цыпочки и прижалась губами к его губам, твердым, желанным. Рис притянул ее к себе и самозабвенно ответил на поцелуй.

Когда Энн отступила, сердце у нее билось, словно крылья бабочки, тело жаждало большего, чем поцелуй. Она несколько раз вздохнула, чтобы успокоиться и ответить на вопрос.

– Да.

– Да? – Рис еще не пришел в себя.

Она засмеялась:

– Ты спросил, не хочу ли я попрощаться со Стюартом, и я говорю «да».

Он продолжал смотреть на нее, затем кивнул:

– Да, Стюарт. Извини. Конечно. Он… у двуколки.

Смеясь над его непривычным смущением, Энн взяла мужа за руку и повела к человеку, который за время их пребывания здесь стал им в некотором отношении другом. Увидев их, Стюарт улыбнулся и снял изношенную шляпу.

– Ваша светлость. – Он поклонился. – Рад возможности сказать вам до свидания, от себя и всей моей семьи.

– Я тоже, Стюарт. Вы очень помогли нам, как и вся ваша семья. Надеюсь, вы передадите мою самую искреннюю благодарность за все их старания поддержать нас. Я рада знакомству с ними, и мне будет очень не хватать прекрасных блюд вашей матери.

Стюарт молча кивнул, но Энн показалось, что он покраснел от удовольствия.

– Я передам ваши добрые слова. Когда в следующий раз вы решите приехать сюда, надеюсь, вы сообщите об этом заранее. Мы приготовим дом к вашему приезду.

Улыбка Энн слегка погасла. Ей бы очень хотелось каждый год приезжать с Рисом в это прекрасное место, но тот уже решил покончить с их браком, так что вряд ли она сможет когда-либо приехать сюда.

– Миледи? – произнес Стюарт.

Энн покачала головой и бросила взгляд на мужа. Судя по выражению его лица, он думал о том же.

– Простите, мистер Паркс. Боюсь, я задумалась.

Стюарт кивнул, хотя в глазах у него мелькнуло беспокойство.

– Ничего удивительного. Так всегда бывает, когда возвращаешься домой. Желаю вам обоим приятного и безопасного путешествия. До свидания.

Они пожали ему руку, и Стюарт направился к тропе, ведущей в деревню, оставляя их с кучером и ужасной двуколкой.

Рис со вздохом повернулся к кучеру:

– Мы хотим последний раз прогуляться. Ты встретишь нас у дороги?

Молча кивнув, тот хлестнул лошадей и вскоре исчез из виду.

– Последнее «прости», да? – спросила Энн. Голос у нее срывался от напряженности, которую она хотела скрыть, но так и не смогла.

– Похоже на то.

Рис подал ей руку, после некоторого колебания Энн взяла ее. Теперь их связывало не только желание, но и грусть, пока они спускались с холма к скалам над кипящим морем.

Энн улыбнулась, когда они подошли к краю.

– Тут я впервые увидела тебя, – пробормотала она, вспоминая, как Рис стоял голым у обрыва.

– Ты едва не убила меня, – усмехнулся он.

– Да, но я пыталась тебя спасти. И, полагаю, заслуживаю за это похвалы.

Он уже серьезно взглянул на нее.

– Ты заслуживаешь похвалы и моей благодарности за твою попытку.

Мягкость тона, его искренняя благодарность тронули Энн до глубины души. Это был Рис, о котором она мечтала: простой в обращении с другими, внимательный к ней. Она знала, что он мог быть таким, с их первой встречи, когда он защитил ее от мальчишек. Ей бы радоваться, а она несчастна, потому что этот союз вскоре закончится.

Энн улыбнулась, чтобы не заплакать и не омрачить последние минуты здесь.

– Мальчиком ты действительно прыгал с этих скал?

– Да. Вон тот камень отмечает безопасное место.

Энн посмотрела на камень странной формы, потом на море внизу.

– А какие ощущения испытываешь, когда падаешь с такой высоты?

Рис ответил не сразу.

– Ощущение свободы. Полет, – наконец произнес он.

Снова взглянув на море, Энн повернулась к нему.

– Я хочу прыгнуть, Рис. Хочу, чтобы мы прыгнули вместе.

Он не верил своим ушам. Похоже, он неправильно истолковал желание Энн. Ведь не хочет же она и в самом деле броситься с края скалы?

Она улыбнулась ему, но в ее глазах были скорее отчаяние и страх, чем радость..

– Я сказала, что хочу прыгнуть, – спокойно и твердо повторила она.

– Ни в коем случае. – Рис отступил от края и потянул ее за собой.

– Почему?

– Леди так не поступают, – не слишком уверенно запротестовал он. Все и всегда считали Энн безупречной леди, так что одна вольность не изменит ничьего мнения.

– Пожалуйста, не оскорбляй меня, – раздраженно произнесла Энн. – Очевидно, ты решил, что я не способна вынести никакую правду. Но я не так глупа, не так эмоциональна, как ты, похоже, думаешь. И я знаю, когда ты избегаешь разговора на эту тему.

Рис вздрогнул, понимая, что она имеет в виду не прыжок со скалы, а его нежелание поделиться с ней тайной.

– Энн…

– Нет. Скажи мне истинную причину отказа.

Истинная причина ужасала Риса. Он не хотел позволить жене сделать нечто опасное, что повредило бы ей самой. И не мог этого сказать, поскольку она уже знала, что в Лондоне они расстанутся.

– Потому что здесь высота пятнадцать футов.

– После моей попытки тебя спасти, ты уверял меня, что прыжок абсолютно безопасен, – скептически заметила Энн. – И потом, ты сам, и множество других людей, в том числе дети, совершили этот прыжок. Мне чего-то не хватает, я физически не способна сделать то же самое?

Рис молча смотрел на жену. Энн была в ярости, но это не имело отношения к его запрету прыгать со скалы. Во время их пребывания здесь, она сдерживала гнев на него. За то, что он так внезапно оставляет ее. За то, что он если не по закону, то физически расторгает их брак. За отказ сказать ей, почему это необходимо… даже полезно для нее.

А теперь, перед возвращением домой, этот мелкий отказ вывел ее из себя.

Он заслужил ее гнев, если даже такое открытое проявление чувств до сих пор смущало его.

– Конечно, с тобой все в порядке, – мягко сказал Рис.

Он подавил желание прикоснуться к ней. Сейчас Энн могла расценить это как снисходительность, а не утешение.

– Тогда почему бы не уступить моей маленькой просьбе, Рис? – спросила она, вызывающе шагнув к краю скалы. – Когда мы вернемся в Лондон, у меня не будет ничего подобного, особенно если ты со мной расстанешься. Не можешь дать мне даже этого?

Ее утверждение задело Риса. Тот, кем он совсем недавно был, возможно, отчитал бы ее или прогнал. Но сегодня он понял, насколько справедлива ее просьба. Много лет он видел в ней только идеальную невесту. Она делала, что он просил, была рядом, когда ему требовалось. Она любила его, не прося в ответ его сердце, хотя теперь он понимал, как глубоко это ранило ее.

Он же со своей стороны ужасно вел себя во время их помолвки и даже в первые дни после свадьбы. А потом и вовсе сбежал. Нет, он ее не бил, умышленно не приводил в замешательство, как иногда поступали со своими женщинами другие мужчины его ранга, но и не давал ей ничего, кроме бессмысленных игрушек и пустых комплиментов.

Пока не приехал сюда, пока она не последовала за ним, ему никогда даже в голову не приходило спросить, чего она хочет. Теперь она вполне ясно выразила свое желание. И лучшее, что он мог для нее сделать, это выполнить ее просьбу. Она заслужила большего.

– Хорошо, – вдруг сказал он.

Видимо, Энн собиралась продолжить спор, но потом замерла.

– Ты сказал «хорошо»? – после некоторого замешательства повторила она.

– Да, я прыгну с тобой.

К его удивлению, Энн подскочила с таким радостным воплем, какому мог бы позавидовать любой мальчишка. Глядя на нее, Рис видел ее девочкой, видел ее личностью, наверное, впервые. Чувства, поднимавшиеся из некоей темной глубины, были настолько сильными и неожиданными, такими различными, что он не мог бы ни разделить их, ни дать им название. Он должен подавить их, причем немедленно, и молиться, чтобы они не вернулись на его беду.

– Но ты будешь точно выполнять мои указания, – предупредил Рис.

– Конечно.

Он снова посмотрел на воду. Он знал, что это вполне безопасно. Он много раз видел, как люди прыгали вдвоем, даже небольшими группами, но тревога не покидала его. До тех людей ему не было никакого дела. А сейчас это касалось Энн.

– Во-первых, мы должны стоять на определенном месте. Если я скажу тебе не прыгать, ты именно так и сделаешь, пока я не дам команду.

Энн кивнула, но, судя по ее улыбке и нетерпеливому взгляду, было ясно, что она только успокаивает его.

– Ты забыл одно важное правило, – засмеялась она.

– Какое?

Она принялась быстро расстегивать пуговицы на груди, а он зачарованно смотрел, как обнажается ее тело.

– Мы должны прыгнуть нагишом, – сказала она, поднимая руки, чтобы стянуть одновременно платье и сорочку.

– Ты с ума сошла! – Подскочив к ней, Рис начал возвращать на место полуснятую одежду, но коснулся ее груди и тут же отдернул руку. – Тебя увидит полдеревни!

– Кажется, на пикнике несколько дней назад тебя это не беспокоило, – справедливо заметила она.

Тихо выругавшись, Рис закрыл глаза, когда представил себе тот полный страсти день. Потом заставил себя взглянуть на Энн.

– Тогда я… был увлечен. Это было неприемлемо, и я прошу меня изви…

– Нет! – Энн закрыла ему рот ладонью. – Не смей говорить, что сожалеешь, и отбирать тот день у меня, у нас.

Рис молчал, потрясенный ее бурной реакцией, затем кивнул. Энн опустила руку и снова взглянула на море.

– Успокойся, дорогой. Кучер по твоему приказу ждет нас за холмом, а больше здесь некому подсматривать. Кроме того, я должна снять одежду. Меня совсем не привлекает мысль ехать насквозь промокшей до нашей первой остановки.

Она смотрела на него, почти бросая ему вызов, чтоб он попытался ее остановить. Если даже он и хотел это сделать, то, пока Энн раздевалась, все мысли вылетели у него из головы. Осталось только безумное желание взять ее прямо на этой скале, в воде, прижав к дереву… где угодно. Он хотел этого больше всего на свете.

– Ты не присоединишься ко мне, Рис? – невинно спросила она. Хотя бесстыдно выставляла себя напоказ.

– Да, – с трудом выдавил он.

Рис сбрасывал одежду, зная, что она увидит свидетельство его желания, как только он выпрямится, если уже не видела. Судя по ее улыбке, на этот раз понимающей и соблазнительной, Энн уже знала, что он хочет ее, и получала от этого удовольствие. Тем не менее она не сделала попытки дотронуться до него, сосредоточившись на скале и мысли спрыгнуть с нее.

– Что теперь? – Она слегка нервничала, голос у нее чуть заметно дрожал.

Рис встал рядом и снова уточнил их позицию, ориентируясь на странный камень.

– Передвинься чуть левее, – приказал он. – Да, очень хорошо. Мы прыгаем, когда я сосчитаю до трех. Если ты не передумала.

– Нет. Я не могу.

Видимо, это что-то значило для нее, что-то намного большее, чем возбуждение от безопасного прыжка в море.

Глядя на серо-голубое водное пространство, расстилавшееся перед ним, Рис подумал, что и для него это значило нечто большее. Он всегда прощался с этим местом, прыгая со скалы. Но сегодня он прощался не только с домом, а с прежней жизнью, с человеком, которым недавно был. Когда они вернутся в Лондон, его ждут перемены, которых он не хотел.

– Ты готова? – спросил Рис.

– Д… да.

– Раз… два… – Энн взяла его за руку, выражая полное доверие к нему. – Три!

Они прыгнули. Как всегда, падение было коротким и возбуждающим. На этот раз даже более возбуждающим, поскольку Рис держал Энн за руку.

Они упали в море именно там, где оно было достаточно глубоким, а волны уже не с такой силой бились о берег. Рис плыл наверх, еще держа ее за руку, и оба вынырнули на поверхность, жадно глотая свежий воздух.

Энн выглядела оглушенной. Подумав, что она могла быть в шоке от испуга, Рис захотел ее успокоить. Тут она засмеялась.

– Это было захватывающе! – Энн обняла его за шею. – Ветер на лице, вкус соли на губах, когда я упала в воду! О, Рис, неудивительно, что ты это делал…

Он не мог позволить ей закончить. Они были слишком близки, только что разделив переживание, которым он не думал с ней делиться. И это подействовало на него сильнее, чем он мог себе представить.

Когда он поцеловал ее, губы у Энн были солеными от моря и сладкими от их утреннего чая. Это сочетание взорвалось на языке, и он потребовал большего. Она крепко обхватила ногами его талию, и они качались на волнах, продолжая целоваться. У него возникло ощущение, будто он тонет, но ему это нравилось. Он не хотел реальности, не хотел никакого долга. Он хотел навсегда остаться в воде с Энн, принять радость, удовольствие и любовь, которые она предлагала ему, просто находясь рядом.

Он почти убедил себя, что это возможно, когда Энн отстранилась уже с другой улыбкой, изумленной и робкой. Она слегка дрожала.

– Вода холодная.

Рис кивнул:

– Выходим на берег? Сегодня тепло, солнце быстро разрешит эту проблему.

Он поплыл к изогнутой полосе отмели. Вскоре они вышли на берег, теплое солнце высушило и согрело их, унесло дрожь, от холодной воды, которая мучила обоих.