Текст книги "Заветное желание"

Автор книги: Дженна Питерсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6

Энн лежала на боку, свернувшись калачиком в очень удобной постели. Непонятная тяжесть на ее руке совсем не мешала ей, напротив, была даже приятной, но в полусне Энн не интересовало ее происхождение. Главное, впервые за долгое время она чувствовала себя умиротворенной и счастливой.

Она удовлетворенно вздохнула, устроилась поудобнее и ощутила на шее теплое дыхание. Потом услышала невнятный стон, и к ней прижалось горячее тело.

Окончательно проснувшись, Энн открыла глаза и оглядела комнату. В спальне было светло от солнца, за окном щебетали птицы, снизу доносился шум моря, бившегося о скалы. Значит, это не сон. Она действительно была в коттедже, с Рисом, а тяжесть, которую она чувствовала, была его рукой. Энн осторожно повернула голову и взглянула на мужа. Глаза у него закрыты, дыхание ровное, он спал. Теперь его действия не контролировались разумом, он прижался к ней животом, и твердая плоть упиралась ей в спину.

Хотя после свадьбы физическая близость у них случалась не часто, Энн уже знала, что произойдет, если это будет иметь продолжение.

Когда Рис оскорбил ее своим необъяснимым желанием прекратить их брак, в тот ответственный, эмоциональный момент она сказала, что не собирается его соблазнять, она именно так и думала. Но сейчас, когда она чувствовала тело Риса даже сквозь ночную рубашку и его одежду, которую он так и не снял, все было забыто. Все, кроме желания любыми средствами заставить его вспомнить, что она принадлежит ему, а он ей.

Внезапно его ладонь легла ей на грудь. Энн вздрогнула от неожиданности, а потом застонала, когда Рис начал грубо сжимать. Что он делает? Раньше он всегда был вежливым, но теперь его обращение с ней выходило за рамки приличий.

И, как ни странно, ей это нравилось, хотя Энн не могла понять, что сильнее: удовольствие или боль от его грубых ласк. Но с каждым его прикосновением ей все больше хотелось, чтобы он взял ее.

Словно в ответ на ее мысли, его рука медленно двигалась по животу вниз и наконец замерла на бедре. Неужели он заснул? В этот момент Рис стал поднимать ее ночную рубашку, пока не оголил бедра. Энн даже перестала дышать, чувствуя, как его пальцы скользят по голому бедру. Она закрыла глаза и тихо застонала. Этот стон стал громче, когда пальцы Риса нашли между бедрами то, к чему стремились, и стали ласкать. Энн, уже не владея собой, открыла ему полный доступ к той части тела, которая так жаждала его.

Рис смотрел на волосы жены. Должно быть, он проснулся, когда сжал грудь Энн и она застонала. Невероятно, ведь он сам двенадцать часов назад дал зарок отказаться от всякой близости с ней. И вот ее неожиданные ответы на столь грубое обращение возбудили его до такой степени, что он почти лишился самообладания.

Теперь он обязан продолжать. Если даже не возьмет ее и сам не получит удовольствия, он должен хотя бы удовлетворить ее.

Теперь Энн двигалась в такт с его скользящими пальцами, казалось, жемчужина клитора набухала от прикосновений к нему. Внутренние стенки пульсировали вокруг пальца, втягивая его в горячее влажное блаженство, которое Рис страстно хотел ощутить вокруг своего члена.

– Рис, – стонала Энн в полнейшем упоении.

Она сотни раз называла его по имени, ничего особенного в этом не было, но теперь произносила его в экстазе, моля о большем.

И Рис дал ей это, глубоко введя палец и с нежной точностью продолжая свою ласку, пока Энн с криками прижималась к его руке. Теперь он тоже прерывисто дышал от возбуждения и страстного желания по-настоящему овладеть ею. Он перевернул ее на спину и склонился над ней, чтобы видеть ее реакцию. Она раскраснелась от удовольствия и, возможно, от смущения, что он видит ее в подобном состоянии. Но этого было недостаточно. Он должен хоть раз в его скованной приличиями жизни позволить себе то, чего хотел. Последствия будут, но позже, а теперь он хотел наслаждаться ее телом, забывая всю свою боль.

Энн застонала, когда он убрал волшебные пальцы. Она почувствовала такую пустоту внутри, такую неудовлетворенность, что у нее выступили слезы, и она лихорадочно вцепилась в его руку. Он с улыбкой посмотрел на нее.

– Я просто хочу делать это без помех. Я не ухожу.

Энн подняла голову, удивленная его нежностью. И сразу забыла обо всем, когда он посадил ее, стянул с нее рубашку, а потом легонько толкнул на подушки и убрал покрывало.

Хотя Рис и до этого видел ее обнаженной, она вспыхнула от смущения. Как леди она имела множество учителей, которые внушали ей, что ее тело – это источник стыда и его нужно скрывать. Трудно было забыть поучения, которые шептали ей после смерти матери пожилые родственницы и строгие гувернантки. Особенно когда Рис смотрел на нее.

О да, он видел ее нагой, но всегда это был просто беглый взгляд, а потом он ложился на нее. А несколько раз он вообще не раздевал ее, только распахнул пеньюар.

Теперь его взгляд медленно скользил по ее телу, и даже при всем умении скрывать чувства Рис не смог этого сделать. Он пожирал ее взглядом, запоминал, что не только поразило Энн до глубины души, но и обрадовало. Ее не мог удовлетворить мимолетный интерес Риса. Она мечтала, чтобы он хотел ее, нуждался в ней, любил ее, как способен любить мужчина.

– Рис, – прошептала она, потянувшись к нему.

Он тряхнул головой, будто просыпаясь от сна, поймал ее руку и медленно, соблазнительно поцеловал ладонь. Энн со стоном закрыла глаза. Ее тело мгновенно отозвалось на его прикосновение, особенно в том месте, которое требовало продолжения ласк.

Когда она снова открыла глаза, Рис уже наклонился, чтобы поцеловать ее. Их первые супружеские поцелуи были теплыми, но вежливыми. Недавний поцелуй в коттедже – разгневанным и страстным. Но в этом были желание, требовательность и страсть, которые отражали ее собственные чувства. Как будто он не мог ею насытиться и пробовал на вкус, чтобы не забыть.

Она схватила его за плечи, мысленно умоляя, чтобы он не отстранялся. Вместо этого он сделал нечто совсем неожиданное.

Рис и прежде целовал ее грудь, чтобы подготовить к дальнейшему, но сейчас он втянул в рот затвердевший сосок. Энн вскрикнула. Ощущение было таким же острым, как будто он ласкал ее между ног. Потом он медленно двинулся вниз, исследуя губами ее живот, даже скользнул языком в пупок. Он целовал ее, спускаясь к бедрам, заставляя ощутить, насколько чувствительна эта область, и наконец провел языком по внутренней стороне бедра.

Энн каким-то чудом удалось сесть, и она потрясенно уставилась на мужа, лежавшего у нее между ног. Он поднял голову.

– Рис? – позвала она.

– Ложись, – приказал он властно и нежно. – Позволь мне сделать это для тебя, Энн. Позволь дать тебе кое-что.

Она слышала в его голосе сожаление и боль. А также явную потребность сделать что-то необычное с ее телом. Но ей очень нравился его рот, да и кто она такая, чтобы отказать ему?

– Хорошо, – пробормотала она, снова откидываясь на подушки.

Только на этот раз она подложила обе, чтобы видеть, что он делает. Она хотела это видеть. Когда Рис опустил голову и она почувствовала его дыхание, то непроизвольно раздвинула ноги еще шире и выгнулась ему навстречу. Ее ответ вызвал у него довольный смех, и он приступил к делу.

Его пальцы скользнули внутрь, нежные в своих исследованиях, пока он снова не раскрыл мерцающую жемчужину. На миг Энн зажмурилась, смущенная таким пристальным изучением ее самых интимных мест. Но даже в этот миг она почувствовала его напряженный взгляд, жар его дыхания и тяжесть его пальцев.

А затем, верх неожиданности, последовали скользящие удары влажного языка. Открыв глаза, она увидела склоненную голову Риса. Каким бы потрясающим ни был этот вид, еще большим потрясением стало удовольствие. Каждое нервное окончание в этом чувствительном месте сразу воспламенилось, бедра у нее поднялись, и она заметалась в безумном наслаждении.

– Рис, Рис… – стонала Энн, не в состоянии остановиться.

Он быстро поднял голову.

– Пока не конец, мой ангел, будет еще лучше.

Энн стиснула в пальцах одеяло, царапая ногтями ткань. Лучше? Что может быть лучше этого удивительного ощущения, которое он ей дарил?

Она получила ответ, когда его губы начали посасывать жемчужину клитора, и ее мгновенно захлестнул прилив новых ощущений. Он ласкал этот чувствительный комочек языком, легонько сжимал, нежно прикусывал зубами, пока внутри у нее вдруг не рухнула плотина удовольствия, и Энн не закричала от такого умопомрачительного ощущения, что едва не лишилась чувств.

Она двигала бедрами, тело уже не подчинялось ей, но Рис не закончил свою пытку. Он вел ее к полному экстазу, добиваясь от нее все большего и большего, даже когда она думала, что ей уже нечего отдать.

Наконец судороги наслаждения стихли. Энн в полном изнеможении упала на подушки, затем, с трудом открыв глаза, различила только силуэт Риса, стоявшего на фоне солнечного света. Тем не менее она заметила, как он поднял руки к поясу брюк и начал его расстегивать. Сердце у нее подпрыгнуло, и она раздвинула ноги, готовая принять то, в чем, по его заявлению, он собирался ей отказать.

Внезапно Рис замер. Она видела его напряженное лицо, складки возле рта, говорившие о том, что он борется со своими чувствами и мыслями. Потом он выругался и застегнул брюки. Никогда в ее присутствии Рис не употреблял таких грубых слов, но Энн не испугалась. За ними скрывалась боль. И проигранная битва.

– Рис, – тихо позвала она, потянувшись к нему.

Отскочив от ее руки, он подошел к окну, отдернул штору и хмуро смотрел вдаль. Теперь Энн ясно видела его профиль, и было похоже, что он злится на себя.

– Я не могу, Энн. Я уже сказал, что никакой близости с тобой у меня не будет. – Но голос выдавал его чувства.

– Потому что ты не хочешь меня? – с нескрываемой обидой спросила она, натягивая покрывало.

Круто повернувшись, он подошел, схватил ее руку и прижал к твердой выпуклости на брюках.

– Я хочу тебя, – хрипло произнес он. – И не могу взять. Я уже говорил почему.

Энн крепко зажмурила глаза, борясь со слезами, борясь с отчаянием, возмущенная его неоднократными отказам от будущего, которое она так заботливо планировала.

– А теперь мне придется оставить тебя, – вздохнул Рис.

Открыв глаза, Энн с ужасом смотрела на него.

– Оставить меня? – Она вспомнила страшные дни, когда разыскивала мужа.

– Только на время. Я вернусь, обещаю.

Не дожидаясь ответа, Рис вышел и захлопнул за собой дверь.

Энн упала на кровать. Потом вдруг яростно закрыла лицо подушкой и сделала то, что хотела сделать еще с того дня, как Рис покинул Лондон. Она зарыдала. И рыдала в подушку, пока не излила все душевные страдания.

Наконец Энн отложила подушку и уставилась в потолок над головой. Избавившись таким детским способом от некоторых чувств, она снова могла думать. И ее мысли предательски вернулись к тому, как Рис доставлял ей удовольствие… любил ее в этой постели.

Даже он сам признался, что хотел ее. И тем не менее был уверен, что должен оставить ее по какой-то таинственной причине. Только не хочет оставлять ее с ребенком…

У нее вдруг мелькнула дерзкая мысль. Если она забеременеет, тогда Рис ее не оставит. Что бы его сейчас ни мучило, честь для него дороже. Она приехала сюда, чтобы помочь ему, а он перечеркивал все ее планы. Хорошо, с его планами она поступит так же.

Правда, ей придется сделать то, чего она обещала не делать. Соблазнить его. Довести в постели до такого состояния, чтобы он уже не смог остановиться, как сегодня. Прошлой ночью она сказала, что не имеет никакого опыта в подобных делах. Значит, она должна изучить методы соблазнения, и быстро.

В конце концов это может оказаться единственным средством удержать мужа.

Глава 7

Рис бежал вниз по склону, прочь от дома, прочь от скал, к конюшне. Он планировал объехать наконец всю эту зеленую холмистую местность, которая простиралась, казалось, до бесконечности. Но красота природы его не волновала. Он был слишком разочарован, эмоционально и физически, чтобы обращать на это внимание. Проснувшись рядом с Энн, он понял, что прижимается к ней и дает волю рукам, а это не входило в его планы. Он бежал сюда, чтобы скрыться ото всех, кого знал в своей жизни, включая жену. Не хотел, чтобы кто-то из них видел, как он борется с правдой своего происхождения. В данное время он слишком уязвим, ему требуется покой, чтобы все это преодолеть до возвращения в Лондон, где его ждет дело о шантаже.

А пока Энн здесь, ему не будет покоя. Вместо желанной передышки он теперь мучился, что не способен избавиться от ее запаха, который еще остался на нем, как душистое блаженство.

Он хотел ее. Хотел вернуться в коттедж, запереть дверь и несколько дней не выпускать ее из объятий. Хотел заниматься с ней любовью. И не мог.

Он знал, что ждет его в Лондоне. Понимал весь ужас игры шантажиста, которая не принесет ничего хорошего. Все тайны всегда становились общеизвестными, как бы доблестно жертвы шантажа ни боролись, чтобы их скрыть. Теперь, когда это произошло с ним, скандал разрушит его жизнь, жизнь его матери, даже коснется его замужних сестер. Хотя есть надежда, что безупречная репутация их мужей станет им некоторой защитой.

Но Энн… Он еще верил, что сможет уберечь ее от всего этого. Защитить по крайней мере от худшего. Если он, конечно, не скажет ей правду и не убедит ее, что лучшее и единственное решение – это жить порознь.

Была и другая причина, по которой он не мог поддаться искушению взять жену. Если даже по закону он не может быть лишен герцогского титула, если даже общество оставит ему «вашу светлость», он-то знал правду.

Отец вбил в него святость происхождения и гордость за его родословную. Он прервал эту линию. Если он поддастся искушению, если утолит свои желания с Энн, у него может появиться ребенок, сын, который унаследует его фальшивый титул.

Но если детей не будет, оставалась возможность, что какой-нибудь дальний кузен, настоящий Уэверли, станет после смерти Риса наследником и линия будет восстановлена.

Для этого он должен избегать близости с женой. Что требовало от него полного самоконтроля, которым он так долго гордился, который давал уверенность, что он ее не оплодотворит или не привяжет к себе каким-либо другим способом.

– Проклятие! – крикнул Рис, яростно ероша волосы.

– Похоже, ты сегодня в хорошем настроении.

Рис медленно повернулся. У тропы стоял человек с топором на плече и дружески улыбался.

– Ты кто такой, чтоб оценивать мое настроение? – процедил Рис с надменным превосходством, которое так долго служило ему защитой.

Дружелюбная улыбка особенно разгневала и без того сердитого Риса.

– Отвечай, незнакомец, – приказал он.

– Вы правда не узнаете меня, ваша светлость? – Человек перестал улыбаться. – Ну, я не удивлен. Столько лет прошло с тех пор, как я мог звать вас своим другом.

– Другом? – саркастически повторил Рис. – Ты, должно быть, ошибаешься. У меня нет друзей, которые…

Умолкнув, он более внимательно посмотрел на незнакомца. Тот имел удивительное сходство с постоянно дружелюбной миссис Паркс. А это значило, что он похож…

– Стюарт? Это ты? – спросил Рис, забыв свой гнев.

Человек опять улыбнулся, дружелюбно, искренне, даже после бессердечия Риса.

– Так и есть, ваша светлость. Когда я вернулся прошлой ночью, мать сказала, что вы заходили к ней. Я думал проводить ее сюда этим утром и нарубить вам дров для камина.

Рис смотрел на человека, с которым играл в детстве. Мальчишку, который показал ему безопасное место для прыжков в море и который был его первым другом.

– Боже, Стюарт! Я с трудом узнал тебя, – сказал Рис, медленно протягивая руку.

Стюарт выглядел удивленным, но руку пожал. Это было крепкое рукопожатие, намного крепче, чем у так называемых сильных людей, с которыми Рис проводил время дома.

– Да, столько лет прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз, ваша светлость. Вы тоже сильно изменились.

Рис представил, как сейчас выглядит после сна в одежде, небритый, непричесанный. Вряд ли он похож на герцога. Да он и не герцог. В сущности, едва ли он лучше человека, стоявшего перед ним. Человека, с которым он так пренебрежительно разговаривал пару минут назад.

– Похоже, я застал вас в некотором расстройстве. Я могу уйти…

Рис нахмурился, услышав намек, что есть другое решение.

– Или?

Стюарт улыбнулся:

– Или вы могли бы прогнать свое расстройство, поработав со мной. – Он поднял топор и засмеялся.

То есть этот человек подразумевает, что герцог будет рубить дрова? Как простой слуга? Как простой… Да, как простой человек. Каким он теперь и был.

– А почему бы и нет, – сказал Рис, присоединяясь к Стюарту. – Хуже мне в любом случае не будет.

Рис задыхался от смеха, откинувшись спиной на кучу дров.

Стюарт воткнул топор в бревно и продолжал рассказ:

– Тогда женщина и говорит, мол, это не шапка, сэр, это мой песик.

Оба захохотали. Рис согнулся пополам, держась за живот и хлопая ладонью по дровам. Боже, как хорошо смеяться! Он уже не помнил, когда в последний раз по-настоящему смеялся.

– Эта шутка, должно быть, очень непристойная, раз вызвала такую истерику.

По склону холма к ним с улыбкой спускалась Энн. Но когда она подошла ближе, Рис увидел в ее глазах тревогу.

– Добрый день, ваша светлость, – приветствовал ее Стюарт. Он выпрямился и сделал почтительный поклон.

– Добрый день… мистер Паркс, не так ли? Ваша мать сказала, что сегодня вы проводили ее и пошли нарубить дров для нашего камина. – Она благодарно улыбнулась. – Не найдя его светлость, я решила поискать его здесь.

– Очень умная мысль. Как видите, мы тут, – одобрил Стюарт, и Энн тихо засмеялась.

Рис отметил, что она улыбается незнакомому человеку с тем же теплом и дружелюбием. Видимо, это особенность ее характера, потому что, несмотря на положение в обществе и высокий титул, Энн никогда не выказывала превосходства или жестокости, свойственных определенной части светского общества.

И ему тоже. Правда, он не сожалел об этом до последних дней, пока не осознал, что не лучше других, несмотря на утверждение его так называемого отца.

– Я принесла немного превосходной еды, приготовленной вашей матерью. Вы оба, должно быть, сильно проголодались от тяжелой работы.

Стюарт быстро взглянул на Риса и с улыбкой покачал головой:

– Я очень ценю предложение, ваша светлость. Но я должен вернуться в коттедж и проводить мать в деревню. А потом у меня впереди целый день работы.

Энн кивнула, но Рису показалось, что она снова посмотрела в его сторону.

– Было приятно с вами познакомиться, и передайте мою благодарность вашей матери. Я рада, что провела с ней это утро.

Стюарт кивнул и попрощался, оставив супругов наедине. Между Энн и Рисом сразу повисло молчание, такое же неловкое, как и вчера.

Наконец Энн шагнула к нему. Рис затаил дыхание, когда она подняла руку, но вместо интимного прикосновения дотронулась до его рубашки.

– Вы испачкались, милорд. Чем вы занимались?

– Рубили дрова, – улыбнулся он.

– Что?

Рис кивнул, не вдаваясь в объяснения. Конечно, такая работа ниже его достоинства, но, признаться, ему нравилось заниматься физическим трудом. Вложить свои горькие чувства и разочарование в каждый удар топора и получить награду в виде каждого расколотого полена.

– Хорошо, я принесла чай, – сказала Энн, ставя корзинку на землю. – Ты наверняка хочешь пить после тяжелой работы.

Благодарно кивнув, Рис открыл фляжку, глотнул ароматного чая и улыбнулся. Такого восхитительного напитка он еще не пробовал. И заварен именно так, как он любит. Разумеется, Энн и должна была сделать чай по его вкусу. В конце концов, она столько лет училась быть его женой, к тому же призналась, что любит его. Вот и принесла ему чай в знак любви, а не просто выполняя свой долг, не из вежливости.

Он указал на корзинку:

– Миссис Паркс принесла это к коттеджу?

– Да. Потом осталась убраться в доме и предложила взять некоторые вещи в стирку. Она приятная женщина, мы славно поговорили.

– Представляю, что она могла рассказать тебе о моем прошлом, – ответил Рис, пристально глядя на жену. Эта мысль почему-то встревожила его.

Энн еще шире улыбнулась.

– Она рассказала мне о том времени, когда ты был здесь, как ее радовали приезды твоей матери. Эти рассказы напомнили мне, какими беззаботными мы были в детстве.

Рис молча стиснул зубы.

– Я принесла корзинку в надежде, что мы устроим пикник, если ты голоден.

Конечно, поесть вместе с женой – дело совершенно естественное, а учитывая красоту природы, даже очень приятное. Но разве он не приказал себе держаться от нее на расстоянии?

– Давай, – сказала Энн, слегка раздраженная его колебаниями. – Ты должен поесть, не так ли?

Желудок Риса ответил за него громким урчанием.

– Ладно. Следуй за мной, и я приведу тебя к лучшему месту для пикника.

Энн улыбалась, шагая рядом с мужем. Он ждал, что она заговорит о случившемся утром в постели. Или же о его намерении расторгнуть их брак. Она не сделала ни того, ни другого.

Прогулка была спокойной, даже удобной. Энн молчала, пока они не поднялись на холм, где она восторженно охнула. Рис не мог сдержать улыбку. На такую именно реакцию он и надеялся, когда решил привести ее сюда, на место, которое любил с детства.

Перед ними расстилалось море ярких полевых цветов. Это зеленое и радужное пространство разрезал бурный поток, стремящийся к невидимому отсюда, но грозному морю. Деревья за полем отмечали границу необитаемой местности, где не было ни следов человека, ни отпечатков лошадиных копыт.

– Боже мой, Рис! – выдохнула Энн, следуя за ним к месту возле ручья, где он расстелил одеяло для пикника. – Здесь великолепно.

Он снова улыбнулся:

– Да, мальчиком я любил приходить сюда.

Она быстро взглянула на него и принялась распаковывать замечательные блюда, которые приготовила для них миссис Паркс, а он принимал тарелки.

Пока они молча ели, Энн оглядывала пейзаж. Рис чувствовал, что она сейчас ощущала. Соленый морской воздух, согретый теплом лета. Нет ничего лучше.

– Восхитительное место. Оно прекрасно. А вот ты – нет, – пробормотала она.

Рис понял, что улыбается, а потом вдруг услышал свой громкий смех. Так искренне он смеялся, когда Стюарт рассказал ему тот смешной случай. Видимо, Энн решила, что он свихнулся.

– Это оскорбление, жена? – наконец спросил он.

– Нет. – Энн удивленно посмотрела на Риса. – Ты дразнишь меня? – улыбнулась она.

Рис пожал плечами.

– А ты удивлена?

– Признаться, да. – Она вытерла руки льняной салфеткой. – Обычно ты так себя не ведешь.

Его обычное поведение. Находясь тут, зная о себе правду, он часто размышлял над своим пренебрежительным отношением к другим, как сегодня утром к Стюарту. Он вспомнил то время, когда был холодным, бесчувственным… даже жестоким.

Разве жертвы его поведения заслуживали того, что он говорил или делал? Разве его высокомерная недосягаемость действительно правомочна?

– Я думаю… – Он колебался, не зная, как описать свое поведение. – Обычно я очень чопорный.

Рис видел, что Энн тоже думает о его прошлом. Она призналась ему в любви, возможно, это в какой-то степени ослепляет ее, но ведь она умная женщина и знает его недостатки. Тогда что она думала о нем?

– Скорее, ты официальный. Следуешь правилам. – Энн пожала плечами. – Это дается с титулом, ведь так?

Он поморщился. Его поведение обусловлено положением, у него один из самых высоких титулов в стране. Что дает ему больше оснований вести себя гордо и высокомерно – лишь так можно внушить то уважение, которого заслуживает имя Уэверл.

– Мой титул, – безжизненным тоном произнес он.

Энн кивнула, сознавая, насколько мучителен для него этот разговор.

– Да. Быть герцогом – это большая ответственность. Еще до смерти твоего отца я видела, как ты превращаешься из обычного мальчика в мальчика, который со всей серьезностью взвалил на свои плечи этот долг.

Рис потер глаза. Не всегда он был серьезным. Он вспомнил, как беззаботно носился здесь, пока мать не перестала возить его сюда… пока его отец… герцог не стал главной движущей силой в его жизни. Тогда он перестал смеяться и начал испытывать презрение к нижестоящим, позволенное ему его происхождением.

– Но есть много людей моего ранга, кто не так… официален, как ты это называешь. Саймон, например. Он тоже герцог, но он… другой.

– Знаешь, я уже не помню, когда ты в последний раз называл его Саймоном. Много лет я слышала, как ты обращаешься к нему только «Биллингем».

Рис кивнул. Да, он всегда называл равных себе по их титулам и настаивал, чтобы даже близкие друзья называли его так же. Но теперь все иначе, Саймон ему больше чем друг. Он уже начал воспринимать его как брата.

– Я… я стал видеть его в другом свете.

– Потому что в Лондоне между вами что-то произошло? Это и привело тебя сюда? – спросила Энн.

В ее тоне не чувствовалось возмущения. Она снова добивалась от него правды, но уже более тонко, чем раньше. Да, Энн была очень упорной, он должен отдать ей должное.

– Я не могу сказать тебе об этом, Энн. Скоро ты сама узнаешь почему. Но не сейчас.

Его ответ явно не удовлетворил ее. Рис понял, что действительно сожалеет, но иначе поступить не мог. Сохранив в тайне причину своего бегства, он хотя бы в малой степени защитит ее. А если он этого не сделает, тогда уже она попытается его защитить и пострадает сама.

– Пожалуй, да, – сказала Энн, мельком взглянув на него. – Саймон менее официален, чем ты.

Рис откинулся на локти и посмотрел на проплывающие облака. Почему он так отличается от человека одной с ним крови?

– Мы по-разному воспитаны. Мой отец… герцог требовал, чтобы я не показывал своих чувств. Меня даже наказывали за это. Он бесконечно вбивал в меня святость ранга и блестящее прошлое рода Уэверли.

Энн лежала на боку, опираясь на локоть. Темные локоны закрывали ей лицо, и Рису захотелось откинуть их.

– Твой отец слишком запугивал тебя. – Энн поежилась. – Могу представить, что он делал с тобой, особенно в детстве.

Рис кивнул, вспомнив поведение отца.

– Да, он был суровым человеком. Мог быть даже злобным, когда ему это требовалось. Любой намек на доброту и участие с моей стороны тут же им отвергался.

Энн нахмурилась, в ее взгляде была глубокая печаль.

– Он считал доброту и участие слабостью?

– Да, но ты ведь полна доброты и участия, а никто не может назвать тебя слабой.

К его удивлению, Энн покраснела и с улыбкой опустила голову, довольная комплиментом.

– Полагаю, и меня так воспитали. Может, наше воспитание сделало нас такими, какие мы есть.

Рис закрыл глаза, чтобы не видеть ни красоты вокруг, ни доброго лица Энн. Ему хотелось забыть, что он узнал и кем он был.

– Я думал то же самое, – тихо ответил Рис. – Но теперь…

Он сбился с мысли, почувствовав на щеке ласковое прикосновение ее пальцев.

– Но теперь? – прошептала Энн с мягким ободрением.

Уже в который раз ему захотелось открыть ей свою тайну. Попросить ее быть другом, позволить ей любить его и поддерживать.

– Но теперь я ничего уже не знаю.

Рис увидел в ее глазах слезы. Это не были слезы по ее разбитому сердцу. Они были по нему. Не из жалости, от искреннего желания положить конец его боли.

Когда Энн обняла его, предлагая утешение, которое Рис отказывался просить, он позволил ей это. А когда она поцеловала его, он не смог устоять. В этот момент он нуждался в ней, как в воздухе, и был слишком слаб, чтобы претендовать на какую-либо власть.