Текст книги "Следы на песке"

Автор книги: Дженис (Джанис) Мейнард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

5

Медицинский центр доктора Бернстайна по исследованию заболеваний костного мозга

Донна еще раз прочитала табличку на воротах, в которые десять минут назад въехала машина предполагаемых любовников.

– Ничего не понимаю, – озадаченно пробормотала она, обращая взгляд на серо-зеленое здание Центра в конце подъездной аллеи. – Какое отношение Бренда имеет к этому заведению? Хотя, – в голове Донны мелькнула догадка, – возможно, ее приятель работает здесь. Это все бы объяснило.

Решив удостовериться в своей версии окончательно, чтобы представить Сэму веские доказательства измены подруги, Донна прошла в узкую дверь, расположенную чуть в стороне от ворот, и направилась к зданию Центра.

Однако когда она оказалась в приемной, то сообразила, что не знает фамилии ни Бренды, ни ее спутника, а значит, рассчитывать на помощь служащих не представляется возможным.

Расположившись в одном из кресел, предназначенных для посетителей, Донна принялась обдумывать свои дальнейшие действия, бесцельно скользя взглядом по стенам, и наткнулся на изображение знакомого лица.

Вне всякого сомнения, с портрета, висящего над стойкой регистратуры, на нее смотрел тот самый неизвестный спутник Бренды.

Приблизившись к нему, она смогла рассмотреть подпись под ним:

Д-р Карл Бернстайн

Так вот, значит, с кем была Бренда в ресторане! Разумеется, доходы главы медицинского центра куда больше заработка фотографа, пусть и весьма востребованного. Какой тонкий расчет, подумала Донна, искать замену Сэму, не прерывая до поры до времени отношений с ним.

В ее душе поднялась волна благородного негодования. И чувства этой женщины она так боялась обидеть, мучимая угрызениями совести!

Исполнившись решимости вывести мерзавку на чистую воду, Донна шагнула к окошку регистратуры.

– Простите, где я могу найти доктора Бернстайна?

– У вас назначена встреча? – бесстрастно спросила служащая Центра, не отрывая взгляда от компьютерного монитора. – Как ваша фамилия?

– Диксон, – ответила Донна, проникновенно понижая голос, как поступала в соответствующих моментах, исполняя ту или иную роль в кино. – Донна Диксон.

Реакция на ее слова не замедлила последовать. Девушка за стойкой регистратуры подняла на нее глаза, сдавленно ойкнула и, растерявшись, залепетала:

– Ой! Мисс Диксон, это такая честь… Я видела ваш последний фильм, он великолепен…

Неизвестно сколько времени она бы выражала свой восторг от визита кинозвезды, если бы Донна не прервала ее:

– Так где я могу найти доктора Бернстайна?

– На лифте до второго этажа и по коридору до конца, – машинально ответила служащая и, только когда Донна уже шагнула в кабину лифта, пришла в себя, вспомнив о своих профессиональных обязанностях, бросилась следом. – Но доктор сейчас занят с пациенткой…

И я даже знаю ее имя, мысленно улыбнулась Донна, глядя, как створки лифта смыкаются, скрывая от нее обеспокоенное лицо девушки.

Найти необходимую дверь не составило труда, так как на ней была табличка с именем врача. И Донна, несмотря на горящее красным табло «Не беспокоить», решительно распахнула ее.

Первое, что бросилось ей в глаза, – это по пояс обнаженная Бренда, сидящая на кожаной кушетке, и склонившийся над ней доктор Бернстайн.

– Что, черт возьми, происходит? – спросил он, опомнившись от первоначального потрясения, вызванного внезапным вторжением. – Кто вы такая?

– Донна?! – одновременно с ним воскликнула Бренда, и ее лицо покрыла невероятная бледность. – Что вы здесь делаете? Сэм с вами?

Уловив испуг в ее голосе, Донна с нескрываемым презрением проговорила:

– Увы, нет. Но я многое отдала бы, чтобы он увидел то же, что и я. Как вы могли решиться на такое? Изменять Сэму, когда он так любит вас и доверяет!

Бренда, все еще прикрывая грудь одной рукой, другой дотянулась до кофточки, лежащей неподалеку на стуле, и поспешно оделась.

– Позвольте, я все объясню вам, Донна, – дрожащим от волнения голосом промолвила она и, повернувшись к доктору Бернстайну, попросила: – Карл, будьте добры, оставьте нас на некоторое время.

Мужчина кивнул в знак согласия и вышел, задержавшись возле Донны, чтобы сказать:

– Вы сильно заблуждаетесь, и вам должно быть стыдно.

Когда дверь закрылась за его спиной, Бренда, все еще глядя в сторону, сделала глубокий вдох и заговорила:

– Если честно, я не думала, что моя тайна может стать кому-либо известной. Мне казалось: легенда о болезни сестры вполне достоверна, чтобы ей верить. Как вы узнали?

– Я видела вас в ресторане, а затем поехала следом, – не вдаваясь в подробности, ответила Донна. – К счастью, вы не заметили меня, целиком поглощенные своим любовником.

– Между мной и Карлом совсем другие отношения, нежели вы думаете, – устало проговорила Бренда, вставая с кушетки и подходя к окну.

– Только не надо рассказывать о платонических чувствах, – с усмешкой предупредила ее Донна. Ей уже наскучила вся эта комедия, и она собралась уйти. – У меня есть глаза, и я пока еще верю им.

– Я серьезно больна, – коротко сообщила Бренда, устремив невидящий взгляд в пространство.

Как только смысл сказанного достиг ее сознания, Донна, уже взявшаяся за ручку двери, замерла на месте.

– Что?

– Я больна, – повторила Бренда. – Правда, пока еще сама точно не знаю чем. И никто не знает… – Она замолчала, чтобы сделать небольшую передышку.

По всему было видно, подобное откровение стоило ей немалых трудов. Одно дело знать о своей болезни, другое – признавать это вслух.

– Карл, то есть доктор Бернстайн, – друг моего отца. Он пытается помочь мне, считая, что причина моего недомогания кроется в мозге, но только пока ничего не получается установить конкретно. Я знаю, как тяжело воспримет подобную новость Сэм, поэтому и скрываю от него правду. И потом… вдруг мне повезет выкарабкаться из этой истории целой и невредимой…

Бренда развела руками и как-то по-детски виновато улыбнулась.

От этой улыбки в душе Донны все перевернулось. Более паршиво она себя еще никогда не чувствовала. Ее глаза наполнились слезами раскаяния, а губы тихо вымолвили:

– Простите… Мне так стыдно…

– Что вы, Донна?! – воскликнула Бренда, подбегая и обнимая ее. – Я нисколько на вас не обижаюсь. Вы искренне переживали за Сэма, стараясь защитить его. Будь у меня такая подруга, я была бы счастлива!

– Считайте, что теперь она у вас есть, – повинуясь внезапному порыву, сказала Донна, и Бренда вдруг тихо рассмеялась.

– Знаете, мне даже как-то легче стало от того, что вы узнали правду. Это вроде как приобрести сообщницу, перед которой не надо притворяться.

– А Сэм? – спросила Донна. – Вы должны рассказать ему. Он никогда не простит себе, если не пройдет с вами через все испытания.

– Мне тяжело сделать это, – после некоторых раздумий призналась Бренда. – Правда, если рядом будете вы, то я смогу.

– Я буду рядом, – с необычайной твердостью в голосе произнесла Донна, сжимая ее руку в ободряющем жесте.

– Спасибо, – благодарно прошептала Бренда и попросила: – А теперь позовите, пожалуйста, Карла, он должен продолжить осмотр.

Донна вышла из кабинета и осмотрелась по сторонам, ища доктора Бернстайна.

Он стоял в конце длинного коридора у раскрытого окна и нервно затягивался сигаретой. Заметив ее, мужчина затушил окурок и сунул руки в карманы медицинского халата.

Приблизившись к нему с виноватым видом, Донна произнесла:

– Простите меня за безобразную сцену, которую я устроила. Бренда рассказала мне правду о неизвестной болезни, которая убивает ее. Однако я уверена, что вы скрываете от нее истинное положение дел. Я хочу помочь ей, и если что-то возможно сделать…

– Она умрет в любом случае, – каким-то по-домашнему спокойным тоном остановил ее врач. Лишь по напрягшимся желвакам на скулах Донна могла судить, насколько тяжело ему далось каждое сказанное слово. – Ее заболевание неизлечимо. В будущем, возможно, ученые и найдут какое-либо средство, но современная медицина здесь бессильна. Вопрос не в том, чтобы спасти Бренду, а в том, чтобы как можно дольше продлить ей жизнь.

– О боже! – Донна в ужасе поднесла ладонь ко рту. – Она так молода! Какая несправедливость!

– Я не собираюсь говорить ей об этом. Пусть она считает, что у нее есть шанс, и борется что есть сил.

Врач сжал руку в кулак и потряс им в воздухе, словно грозил кому-то, повинному в случившемся.

– Кто знает, может, произойдет чудо. Иногда так бывает, но в своей практике я ни с чем подобным не встречался.

– Но ведь существуют же какие-нибудь экспериментальные препараты? – спросила Донна.

Болезнь Бренды она восприняла как личный вызов и не намеревалась сдаваться без боя.

– Конечно. Ряд клиник, в том числе несколько в нашем штате, исследуют аналогичные случаи, но, чтобы получить возможность опробовать на Бренде новые методики лечения, требуется ее участие в данных проектах или же деньги. На первое у нее просто нет времени, а второе… Ни одна страховка не покроет подобные затраты.

Выслушав его, Донна достала чековую книжку и, заполнив один из чеков, протянула собеседнику со словами:

– Если этого будет мало, просто позвоните мне.

Карл Бернстайн взглянул на указанную сумму и изменился в лице. Донна прочла в его глазах вопрос и непонимание.

– Скажите, – он взял ее за руку, – ради чего вы это делаете? Она ведь вам никто.

– Вы правы, но ее любит дорогой мне человек. Поэтому Бренда для меня – все, – честно ответила Донна, а затем попросила: – И, ради бога, пусть мое участие, – она указала глазами на чек в его руке, – останется между нами.

Доктор Бернстайн понимающе кивнул и скрылся за дверями кабинета…

Донна просидела в приемной около получаса, прежде чем Бренда спустилась, чтобы ехать домой.

Судя по ее сверкающим радостью глазам, Карлу удалось вселить в нее очередную порцию надежды. Врач, который сознательно шел на ложь во имя призрачного спасения больной, заслуживал особого отношения, и Донна прониклась к нему еще большим уважением.

По негласному соглашению, за руль машины Бренды села Донна. Сама же владелица автомобиля заняла место рядом. Весь путь до студии Сэма обе женщины сохраняли молчание, каждая по-своему готовясь к предстоящему разговору с ним.

Изредка Донна бросала взгляд на спутницу, бесцельно следящую за дорогой, и думала: вот женщина, которая отняла у меня любимого, а я отчего-то совсем не испытываю к ней неприязни. Куда делась моя злость на нее? Неужели она исчезла, когда мне стало известно, что Бренда обречена? А если так, то значит ли, что я этому рада настолько, чтобы ощущать по отношению к ней снисходительную жалость?.. Или же, наоборот, мною движет человеколюбие? Хотелось бы верить в последнее.

Никогда еще Донна не старалась так тщательно разобраться в себе и своих поступках. Большей частью она жила, не задумываясь ни о собственных деяниях, ни о том, как те влияют на судьбы окружающих людей.

Донна как будто неслась по скоростной трассе на бешеной скорости, обгоняя одни машины и нахально сигналя вслед другим. Вдруг вынужденная остановка: спустились все четыре колеса. И теперь уже она растерянно смотрит, как другие проносятся мимо, обгоняют друг друга и нахально сигналят. Одна! И некому ей помочь.

Чувствуя, что ее захлестывает жалость к самой себе, Донна едва не пустила слезу, по тут же одернула себя. А как же Бренда? Разве может страх перед одиночеством сравниться со страхом перед смертью?

Одно дело надеяться на то, что когда-нибудь все в твоей жизни наладится, другое – знать, что это «когда-нибудь» не наступит никогда.

Будут привычно сменяться времена года, словно ничего особого не произошло. Так, мелочь. Просто из этого мира ушла, подобно миллиардам себе подобных, человеческая душа.

Отныне без нее будет падать снег, заливисто петь весенними ночами соловей, сгорать ради исполнения чьего-то желания по-летнему яркая звезда, шуршать под ногами постоянно спешащих прохожих пестрая осенняя листва.

Никогда еще Донна не оказывалась в такой близости от смерти, как сейчас.

Глядя на задремавшую Бренду, ей почудилось, что она смотрит в лицо немой вечности. От этого стало страшно и как-то не по себе. Донна, до боли в пальцах стиснув руль, прибавила скорость…

Вот и все! Донна покинула студию Сэма, затворив за собою двери, словно ставя жирную точку после очередного периода своей жизни.

Там, по ту сторону, остались двое, которым есть что сказать друг другу, а она лишняя. Отныне ей место на экране, на светском приеме… да где угодно, лишь не в объятиях Сэма.

Хватит тешить себя надеждой вернуть то, что давно уже принадлежит другой. Пора вспомнить о гордости… Но отчего так больно сердцу, будто его изорвали в клочья?

Хотелось реветь, и она заревела, пользуясь тем, что в кабине лифта кроме нее не было никого, кто бы потом мог сказать, что видел слезы Донны Диксон. Затем достала из сумочки темные очки, спрятала за ними опухшие, покрасневшие глаза и, посмотрев на себя в зеркало, закрепленное на стене кабины, вышла в холл…

Было уже довольно поздно, но Донна не торопилась брать такси. Она медленно брела по бульвару, прислушиваясь к себе и пытаясь понять, сохранилось ли в душе что-нибудь в память от Сэма, или все было выплакано вместе со слезами.

Разумеется, еще немало разных мужчин длинной чередой пройдут по ее судьбе. Красивые, умные, веселые и серьезные, они будут стараться оставить след в ее жизни, не понимая, что это так же бессмысленно, как ходить по песку. Стоит подуть ветру или набежать волне, и вот уже ничего не видно, точно и вовсе не было.

– Следы на песке, – довольно громко и неожиданно для себя самой произнесла Донна.

Несколько припозднившихся прохожих с опаской посмотрели в ее сторону, очевидно приняв за ненормальную.

– Следы на песке, – вновь повторила она, на этот раз гораздо тише. Где же ей уже доводилось слышать подобное сочетание слов?

Ах да, конечно, мелькнуло в голове, так называется киносценарий, написанный Антуаном, который Руди обещал прислать мне для чтения.

Мысли Донны обратились к галантному французу. Подумать только, он пригласил ее на ужин, а она сбежала в самом начале вечера, ничего не объяснив толком. Наверняка после такой выходки Антуан решит, что с ней не стоит иметь дела.

Итак, надо признать, что, как в банальной комедии, она умудрилась в один день лишиться двух мужчин разом. А как же репутация главной соблазнительницы Голливуда, неужели потеряна навсегда?

– Ну уж нет, – пробормотала Донна, отыскивая взглядом ближайший телефонный аппарат.

Несколько минут ушло на переговоры с недовольным столь поздним звонком Руди и выяснение интересующего ее номера, а затем еще столько же на то, чтобы в трубке раздалось:

– Я слушаю.

Судя по сонному голосу, Антуана она разбудила.

– Как насчет прогулки при луне? – нарочито бодрым тоном поинтересовалась Донна.

Ни к чему ему знать, что в данный момент у нее на душе скребется целое полчище кошек и ей просто необходимо, чтобы рядом кто-нибудь был. Желательно высокий, красивый и умеющий слушать…

– Донна? – удивленно спросил Антуан, все еще пребывая в состоянии дремоты. – Где вы?

– Бреду по бульвару Сансет в надежде, что кто-нибудь составит мне компанию, – ответила она, и легкая грусть все же проскользнула в ее голосе.

– Я скоро буду, – без лишних расспросов сообщил Антуан, избавляясь от остатков сна. – Но вам лучше дождаться меня в каком-нибудь кафе. Уже поздно, а ночные улицы не безопасны для хрупкой женщины.

Подобная забота, проявленная с его стороны, тронула Донну, но само предупреждение заставило рассмеяться.

– Антуан, времена, когда на голливудских холмах орудовала банда Мэнсона, давно прошли, – успокоила она его, пояснив: – Сейчас большую опасность представляют парни, занимающие офисы кинокомпаний, а не те, что гуляют по улицам.

– Вам не полагается говорить такие вещи, Донна. Иначе мужчины будут сторониться вас. Вы слишком независимы и отважны там, где надо быть кроткой и пугливой, – тоном доброго наставника ответил ей Антуан.

– Так приезжайте скорее, черт возьми, и мы поговорим на эту тему! – завершила разговор Донна и со смехом повесила трубку.

Бульвар Сансет даже в этот поздний час был освещен множеством фонарей так, словно являлся гигантской киноплощадкой.

С того места, где стояла Донна, ей было видно, как он длинной сверкающей полоской тянется до пляжей Санта-Моники. Туда она и решила направиться в ожидании Антуана.

Высокие каблуки ее туфель, привыкшие к машине и никогда не совершавшие столь длительных пеших прогулок, опьяненные нежданной свободой, принялись радостно выстукивать какой-то свой мотивчик, и Донна, невольно прислушиваясь к ним, стала тихонько подпевать.

Постепенно шаги перешли в конкретные па, а звуки во вполне знакомую мелодию. И вот она, подобно Джину Келли из «Поющих под дождем», уже самозабвенно танцевала под собственное пение, словно находилась на бродвейской сцене.

Именно за этим занятием ее и застал Антуан. Некоторое время он тихо ехал следом, не обнаруживая своего присутствия, а затем, обогнав, остановил машину и высунулся из окна.

– Вы самая непредсказуемая из всех известных мне женщин, – сказал он ей.

– Это хорошо или плохо? – полюбопытствовала Донна, ныряя в гостеприимно распахнутую для нее дверцу автомобиля и занимая место рядом с Антуаном.

– Мне нравится, – ответил он, улыбнулся и нажал на педаль, заставляя машину сорваться с места.

– Куда вы меня везете? – спросила Донна, повернувшись к спутнику всем телом и пытливо глядя ему в лицо, но тут же спохватилась: – Хотя нет, не отвечайте. Я попробую догадаться сама.

На мгновение она приняла задумчивый вид.

– Это наверняка одно из тех замечательных мест, которые вы такой мастер находить.

– Все гораздо проще, мы едем на пляж, – посвятил ее в свои планы Антуан и добавил: – Помимо особняка, который вы видели, кинокомпания снимает для меня домик на берегу.

– Неслыханная щедрость со стороны больших боссов, – с усмешкой заметила Донна. Она относилась к той части актерской братии, которая постоянно враждовала с правлением киностудий. – Судя по их поведению, вы большая шишка.

– Вовсе нет, – покачал головой Антуан. – Все объясняется намного проще: им нужен не я, а деньги, которые они могут заработать с моей помощью. Ради этого они и вытащили меня из старушки Европы.

– Звучит так, будто вы улитка, – с тихим смехом проговорила Донна.

Она вдруг обнаружила, что вообще много смеется в присутствии Антуана. Мало кто из мужчин мог так рассмешить ее, разве что Сэм…

Сэм! Опять Сэм! Господи, когда она перестанет вспоминать его? Неужели ей предстоит всю оставшуюся жизнь сравнивать с ним каждого мужчину? Кто-то же должен заставить ее забыть о нем?

– Ваши слова не лишены правды, – продолжал рассказывать о себе Антуан, к счастью не заметив перемены в настроении Донны. – Я действительно не люблю уезжать из Франции. Она и есть для меня своеобразная раковина. В наследство от родителей мне достался большой дом и виноградники. Когда мне не приходится работать над очередным сценарием, я занимаюсь хозяйством.

– Вы?! – не скрывая удивления, воскликнула Донна. – Вот уж никогда бы не смогла представить вас в поле. В моем представлении вам скорее подходит светский салон.

– Это ошибочное мнение большинства американок, видящих в каждом французе романтического героя-любовника. Я простой парень, которому нужно совсем немного, чтобы быть счастливым…

– Что же? – не удержалась от вопроса Донна, пораженная его внезапной откровенностью.

Она посмотрела на Антуана так, словно перед ней появился совершенно другой человек. Он заметил это и вновь скрылся за обычной маской насмешника, заявив:

– Эй, вы вторгаетесь на запретную территорию. Я и так слишком много рассказал вам о себе и, боюсь, утратил всякую привлекательность в ваших глазах.

– Откуда вы знаете, Антуан? Может, мне необходим именно такой простой парень? Почему мужчины считают, что если ты кинозвезда, то тебя может привлечь только кто-то особенный?

– Вы задаете слишком много вопросов, гораздо больше, чем простительно хорошенькой женщине, Донна, – произнес Антуан и в свою очередь поинтересовался: – О каком же мужчине мечтает кинозвезда?

– Понятном, преданном… Гламурные красавцы хороши на съемочной площадке, но не в жизни. Хочется просыпаться каждое утро и видеть рядом с собой не манекен, а человека из плоти и крови, со своими привычками и недостатками.

– Такого, как Сэм?

– Вы задаете слишком много вопросов, гораздо больше, чем простительно привлекательному мужчине, Антуан, – слегка перефразировала его слова Донна.

Машина вырулила на песчаный пляж и, прокатившись еще несколько метров, остановилась у небольшого бунгало.

– Мы на месте, – сообщил Антуан, заглушая мотор, и спросил: – Надеюсь, вы ничего не имеете против пикника под звездами?

Вслед за спутницей он покинул автомобиль, достал с заднего сиденья огромную корзину со снедью и два клетчатых пледа.

– Ого! – воскликнула Донна, вытаскивая из поклажи бутылку перье. – Я вижу, вы основательно подготовились.

– Это все мой мажордом, – пояснил Антуан. – Луи часто проявляет инициативу, считая это своим долгом.

– Везет же… – с легкой завистью протянула Донна. – А моя Мария, наоборот, во всем спрашивает совета у меня.

– В таком случае молитесь на нее, Донна, – серьезным тоном произнес Антуан. – Поверьте, когда вы приходите домой и обнаруживаете в своей постели совершенно незнакомую вам обнаженную малышку, и все только потому, что вашему слуге захотелось немного разнообразить вашу личную жизнь, – это ужасно!

– Вы шутите?! – От изумления Донна по-детски распахнула глаза.

– Разумеется, шучу, – ответил Антуан, передавая ей пушистый плед и подталкивая в сторону набегающих на берег океанских волн.

– Зачем?

– Так я могу заставить вас улыбаться, а мне очень нравится ваша улыбка, Донна. Она похожа на осколок солнечного лета: такая же теплая и ослепительная.

– И после такого изысканного комплимента вы еще смеете утверждать, что являетесь обычным французским парнем? В таком случае я не хотела бы повстречаться с настоящим светским львом. Это был бы слишком опасный опыт.

Донна сбросила туфли на песок, разровняла ступнями небольшую площадку и, расстелив плед, села на него.

Антуан расположился рядом, поставив корзину между ног, и принялся аккуратно выкладывать ее содержимое.

Наблюдая за его действиями, Донна неожиданно вспомнила о несостоявшемся ужине, и ее желудок предательски заурчал. Антуан бросил на нее насмешливый взгляд и, не говоря ни слова, протянул аппетитный кусок куриной грудки. Она с благодарностью приняла дар, тут же откусила от него и принялась жевать с выражением полного блаженства на лице.

Пока Донна утоляла первый голод, ее спутник откупорил бутылку вина и разлил его по бокалам.

– Попробуйте, это важная часть багажа, который прибыл со мной в Штаты. Вам должно понравиться. Закройте глаза и пригубите Францию.

Антуан дождался, пока Донна сделает небольшой глоток, и продолжил:

– Чувствуете аромат созревших и напитанных солнцем винных ягод? К нему примешивается вкус дикорастущих трав, дождя, ветра… и любви…

На мгновение Донне, которая выполнила все его указания, показалось, что она действительно перенеслась с помощью какой-то неведомой силы во Францию. Странное тепло проникло в ее тело вместе с ароматным напитком и заструилось по венам, рождая удивительное по своей силе чувство, точное определение которому было сложно подобрать.

Донна открыла глаза и собралась уже рассказать о своих ощущениях Антуану, но он сделал предостерегающий жест.

– Ничего не говорите, иначе иллюзия окутывающего нас волшебства исчезнет. Просто наслаждайтесь. Позвольте себе эту роскошь.

Под аккомпанемент океанских волн его тихий спокойный голос звучал особенно проникновенно и как-то умиротворяюще.

Антуан лег на спину и устремил взгляд на звезды. Донна последовала его примеру. Какое-то время они молчали, стремясь раствориться в окружающей их природной гармонии, стать ее частью.

– Вы верите в судьбу? – неожиданно спросила Донна. – Ну, в рассказы о том, что все, происходящее с нами, заранее предрешено где-то там? – Она указала рукой на звезды.

– Если в то, что у каждого из нас на земле есть свое предназначение, то да. Считать же, что все поступки человека кем-то наперед расписаны, – глупо. При таком предположении сама жизнь с ее опытом и ошибками теряет смысл. Получается, что люди – марионетки, которыми ловко управляют, дергая за ниточки. Не хочу так думать.

– Да вы настоящий богоборец, – усмехнулась Донна, поворачиваясь набок, чтобы видеть лицо собеседника. – А вот я бы хотела встретиться с тем, кто дергает за ниточки, и кое-что узнать.

– И о чем бы вы спросили его?

Теперь к ней повернулся и Антуан. Его глаза, отражающие лунный свет, странно мерцали, будто он был и не человеком вовсе, а тем самым божеством, к свиданию с которым стремилась Донна.

Поддавшись этому обману, она ответила на его вопрос со всей искренностью:

– Я спросила бы о том, где мое счастье. Возможно, оно немного заблудилось и ему надо помочь найти меня.

Одновременно представив, как Всевышний отреагировал бы на подобную просьбу, оба рассмеялись, а потом Антуан резко сменил тему:

– Он действительно заслуживает вашей любви, этот фотограф?

– Сэм?

Донна задумалась, прежде чем продолжить:

– Вне всякого сомнения. Но вопрос поставлен неверно. Правильнее, если он прозвучит так: достойна ли я его любви?

– А почему нет? Разве вас кто-то лишал права быть счастливой в той же степени, что и прочие?

– Боюсь, на чаше весов моей жизни проступков гораздо больше, чем у других. Я слишком долго не замечала, что мир крутится вовсе не вокруг меня, и требовала от него не по заслугам, а когда поняла это – было слишком поздно что-либо изменять.

– Но неужели вы намерены смириться? Не такой я представлял вас, Донна, – произнес Антуан, и ей показалось, что он пытается заглянуть через ее глаза в самую душу.

– Ничего другого мне не остается. – Она печально улыбнулась и села, обняв колени руками.

– Нет! Не говорите так! – с неожиданной страстью произнес Антуан.

Он схватил ее за плечи и принялся трясти.

– Боритесь… пробуйте, ошибайтесь и снова начинайте все сначала, только не опускайте руки! Слышите, Донна, вы должны любить, потому что рождены для этого… Потому что я люблю вас!

Не успело признание Антуана достичь сознания Донны, как его губы властно захватили в плен ее рот, отрезая все пути к отступлению. Да она и не противилась внезапной ласке, потому что именно этого жаждала ее душа.

Прекрасно отдавая себе отчет в том, что не любит Антуана, Донна все же тянулась к нему за теплом, которое могло согреть ее сердце. Остальное отходило на второй план…