Текст книги "Умирающая Земля. Сб. [Умирающая Земля. Машина смерти. Глаза Верхнего мира. Большая планета.]"
Автор книги: Джек Вэнс
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Он ухватился за перила, полет замедлился, и, не веря своей безопасности, Юлан Дор вышел на этаж. Перед ним открылось несколько помещений. Груды обломков и пыли – все, что осталось от мебели.
Он опустил Элаи на мягкий пол; девушка поднесла руку к лицу и слабо улыбнулась.
– Больно.
Юлан Дор смотрел на нее со странным ощущением бессилия.
Элаи сказала:
– Не знаю, куда теперь идти. У меня больше нет дома. Мы умрем с голоду, потому что никто не даст нам пищи.
Юлан Дор горько рассмеялся.
– Пока в зеленых лавках не видят человека в сером, у нас никогда не будет недостатка в пище... Но есть более важные вещи – дощечки Рогола Домедонфорса. Похоже, они недоступны.
Она серьезно ответила:
– Тебя убьют. Человек в красном должен сражаться со всеми – ты видел это сегодня. Даже если ты и доберешься до храма Паншу, там множество, ловушек, отравленные стрелы и призраки на страже.
– Призраки? Ерунда. Это люди, точно такие же, как вы, серые. Только они одеты в зеленую одежду... Я слышал о таких вещах, о мозговых блоках...
Она оскорбленно сказала:
– Ни один серый их не видит. Может, у тебя галлюцинации.
– Может быть, – с сухой улыбкой согласился Юлан Дор. Некоторое время они сидели в пыльной тишине старой башни. Потом Юлан Дор, хлопнув себя по коленям, нахмурился. Бездеятельность – предвестник поражения. – Подумаем, как пробраться в храм Паншу.
– Тебя убьют, – просто повторила она.
Юлан Дор, настроение которого улучшилась, ответил:
– Нужно смотреть на мир оптимистичнее... Где найти другую воздушную лодку?
– Ты сошел с ума.
Юлан Дор встал.
– Где ее искать?
Она покачала головой.
– Ты решил умереть, так или иначе. – И тоже встала. – Мы поднимемся в колодце без веса на самый верхний этаж башни.
Без всяких колебаний ступила она в пустоту, и Юлан Дор неохотно последовал за ней. Они поплыли на головокружительную высоту. На самом верхнем этаже они остановились, вышли на террасу, открытую ветрам. Они стояли выше, чем на вершине горы, и улицы Ампридатвира превратились в тонкие серые ниточки внизу. Гавань казалась бассейном, а море в серой дымке уходило за горизонт.
Три воздушные лодки стояли на террасе; они ярко блестели, стекло их было прозрачно, а эмалевые покрытия сияли, будто лодки только что опустились.
Подойдя к ближайшей, Юлан Дор нажал кнопку, убиравшую верх, и прозрачный купол с негромким лязгом скользнул назад.
Внутренность оказалась такой же, как и у первой лодки, – длинное мягкое сидение, шар, укрепленный на стержне, множество переключателей. Ткань сидения затрещала, когда Юлан Дор потрогал ее, а воздух внутри кабины был затхлым. Он вошел в лодку, и Элаи последовала за ним.
– Я пойду с тобой: гибель в падении быстрее голодной смерти и менее болезненна...
– Надеюсь, мы не упадем и не умрем с голоду, – ответил Юлан Дор. Он осторожно касался переключателей, готовый при малейшей опасности вернуть их в прежнее положение.
Купол над их головами закрылся, реле, ожидавшие тысячи лет, ожили, эксцентрики зашевелились, рукояти заняли нужное положение. Воздушная лодка дернулась и поднялась в темно-синее небо. Юлан Дор схватил шар, разобрался, как поворачивать лодку, как поднимать и опускать ее нос. Его охватила чистейшая радость полета в воздухе. Все оказалось легче, чем можно было себе представить. Легче, чем идти пешком. Он по очереди проверил все ручки и переключатели, узнал, как повисать в воздухе, как опускаться, тормозить. Нашел ручку управления скоростью, передвинул ее, и за стенами лодки засвистел ветер. Они улетели далеко в море, и остров превратился в синюю туманную полоску на горизонте. Ниже, выше, над самыми верхушками волн и сквозь багровые клочья облаков.
Элаи сидела, неподвижная, расслабленная, возбужденная и пела. Теперь она казалась ближе к Юлану Дору, чем к Ампридатвиру; прервалась какая-то тонкая нить.
– Давай полетим дальше, – сказала она. – Все дальше и дальше, по всему миру, над лесами...
Юлан Дор искоса взглянул на нее. Она прекрасна – чище, красивее, сильнее женщин, которых он знал в Кайне. Он с сожалением ответил:
– Тогда-то мы уж точно умрем с голоду – никто из нас не выживет в дикой местности. И мне нужно отыскать дощечки...
Она вздохнула.
– Хорошо. Нас убьют, но какая разница? Вся Земля умирает...
Наступил вечер, и они повернули к Ампридатвиру.
– Вон там, – махнула рукой Элаи, – храм Газдала, а здесь – храм Паншу.
Юлан Дор завис в лодке над храмом Паншу.
– А где вход?
– За аркой. Там множество опасностей.
– Но мы ведь полетим, – напомнил ей Юлан Дор.
Он опустил лодку до десяти футов над поверхностью и скользнул под арку.
Держа курс на слабый свет впереди, Юлан Дор провел лодку по темному проходу, потом еще через одну арку, и они оказались в нефе храма.
Возвышение, на котором хранилась дощечка, напоминало крепость, огражденную стенами. Первое препятствие – широкий ров, заполненный стеклянистой водой. Затем канава с жидкостью цвета серы, а за ней, на открытой площадке, – пятеро стражников. Юлан Дор, укрываясь в тени под потолком, незаметно провел лодку и повис над самым возвышением.
– Приготовься, – сказал он и опустил лодку. Блестящая дощечка оказалась в пределах досягаемости. Он убрал прозрачный колпак, Элаи протянула руку и схватила дощечку. Пятеро стражников, испустив гневный рев, бросились вперед.
– Назад! – закричал Юлан Дор, мечом отразив брошенное копье. Элаи села с дощечкой в руках. Юлан Дор захлопнул верх. Стражники прыгнули на лодку, хватая ее за гладкий металл, колотя по нему кулаками. Корабль поднялся в воздух, один за другим стражники отцеплялись и с криками падали на пол.
Лодка пролетела под аркой, по длинному проходу, через выход и в темное небо. Позади слышались крики, трубил тревожно рог.
Юлан Дор осмотрел добычу – овальную полоску прозрачного материала с какими-то бессмысленными черточками.
– Мы выиграли! – восторженно воскликнула Элаи. – Ты повелитель Ампридатвира!
– Ровно наполовину! – усмехнулся Юлан Дор. – Вторая дощечка в храме Газдала.
– Но... Это безумие. Ты ведь уже...
– Добывать только одну дощечку – бессмысленно. Две – или ни одной.
Возражения девушки стихли только когда они повисли перед входом в храм Газдала.
Когда лодка входила под арку, она задела за нить, которая уронила с покатого настила груду камней. Некотороые из камней ударились о корпус лодки и отскочили. Юлан Дор выругался. Теперь охранники будут настороже.
Он двигался под самым потолком, прячась во тьме. Вскоре появились два стражника с факелами – пришли проверить, чем вызван шум. Они прошли прямо под лодкой, и Юлан Дор заторопился вперед, через арку и в неф. Как и в храме Паншу, дощечка блестела посреди крепости.
Стражники были настороже, они нервно посматривали в сторону входа.
– Теперь смелее! – сказал Юлан Дор и провел лодку вдоль стен, над ямами, рвом с кипящей жидкостью, посадил рядом с возвышением, откинул верх и, выскочив, схватил дощечку под крики бегущих с копьями стражников. Передний метнул копье; Юлан Дор отразил его и бросил дощечку в лодку.
Но враги уже были рядом; его проткнут, если он попытается забраться в лодку. Он, прыгнув вперед, отбил копье. В обратном движении разрубил плечо одному из стражников, схватил за древко копье третьего и подтащил его в пределы досягаемости своего меча. Стражник упал с криками о помощи. Юлан Дор прыгнул в лодку, стражник – за ним. Юлан Дор встретил его острием меча. Хлынула кровь, и стражник упал. Юлан Дор щелкнул переключателем; лодка высоко поднялась и направилась к выходу.
Вскоре тревожный рог храма Газдала добавил свой звук к панике, охватившей весь город.
Лодка медленно двигалась по небу.
– Смотри! – сказала Элаи, схватив его за руку. На улицах при свете факелов толпились мужчины и женщины – серые и зеленые, поднятые тревожным ревом рогов.
Элаи закричала:
– Юлан Дор! Я вижу! Вижу! Там люди в зеленом! Оказывается, они существуют... Неужели они были всегда...
– Мозговой блок разрушен, – сказал Юлан Дор, – и не только у тебя. Те, внизу, тоже увидели друг друга...
Впервые в жизни серые и зеленые смотрели друг на друга. Лица их дергались в испуге. В свете факелов Юлан Дор видел, как они с отвращением отшатываются друг от друга, слышал беспорядочные крики:
– Демон!.. Демон!.. Серый призрак!.. Злой зеленый демон! – Тысячи одержимых глядели друг на друга, кричали в ненависти и страхе. “Они все сошли с ума, – подумал Юлан Дор, – у всех поврежден мозг...”
Как по какому-то сигналу, началась схватка. От криков ненависти кровь Юлана Дора заледенела. Элаи с плачем отвернулась. Ужасное происходило внизу – с мужчинами, с женщинами, с детьми: неважно, кто был жертвой, если он был в одежде другого цвета.
На краю толпы послышался более громкий, ревущий звук – появилось несколько волочащих ноги гаунов. Они, возвышаясь над серыми и зелеными, хватали, рвали, и безумная ненависть уступила место страху. Зеленые и серые разделились и побежали по домам, а улицы остались во власти гаунов.
Юлан Дор оторвал взгляд и схватился за голову.
– И это все я наделал?.. Это все из-за меня?..
– Рано или поздно это должно было случиться, – тупо сказала Элаи. – Если только Земля не умерла бы раньше...
Юлан Дор поднял дощечки.
– Вот то, что я искал, – дощечки Рогола Домедонфорса. Они привели меня за тысячи лиг через Мелантин. Теперь они у меня в руках, эти бесполезные куски стекла...
Лодка поднялась высоко в небо, и Ампридатвир превратился в груду бледных кристаллов в звездном свете. При свете инструментальной панели Юлан Дор сложил дощечки. Черточки на них слились, стали буквами, и Юлан Дор прочел то, что было написано древним волшебником:
“Неверные дети, Рогол Домедонфорс умирает и остается навечно в Ампридатвире, который любил и которому служил. Когда разум и добрая воля восстановят порядок в городе или когда кровь и сталь научат сдерживать жестокость и страсти, погубив всех, кроме самых сильных, – тогда будут прочитаны эти таблички. И тому, кто их читает, я говорю: отправляйся в башню Судьбы с желтым куполом, поднимись на верхний этаж, покажи красное левому глазу Рогола Домедонфорса, желтое – правому глззу, затем синее обоим глазам; сделай это, говорю я, и раздели власть с Роголом Домедонфорсом.”
Юлан Дор спросил:
– Где башня Судьбы?
Элаи покачала головой.
– Есть башня Родейла, Красная башня, башня Кричащих Призраков, башня Птиц, башня Гаунов – но я не знаю башни Судьбы.
– Но у какой башни желтый купол?
– Не знаю.
– Утром поищем.
– Утром, – повторила она, сонно прислонившись к нему.
Когда встало старое красное солнце, они полетели над городм и увидели, что жители Ампридатвира все еще заняты убийствами.
Схватки и убийства были не такими яростными, как накануне. Это были сознательные убийства. Группы мужчин прятались в засадах или врывались в дома, истребляя женщин и детей.
Юлан Дор пробормотал:
– Скоро в Ампридатвире не останется никого, к кому смог бы Рогол Домедонфорс применить свою власть. – Он повернулся к Элаи. – У тебя нет отца или матери, за судьбу которых ты боишься?
Она покачала головой.
– Всю жизнь я жила с тупым тираном-дядей.
Юлан Дор повернулся. Он увидел желтый купол. Вот она, башня Судьбы.
– Туда, – сказал он, поворачивая нос лодки.
Приземлившись на одном из верхних этажей, они прошли по пыльным коридорам, прыгнули в антигравитационный лифт и поднялись на самый верх. Здесь была маленькая комната, украшенная яркими фресками с изображением двора древнего Ампридатвира. Мужчины и женщины в разноцветных шелковых одеяниях беседовали и пировали, а на центральной фреске – преклонялись перед правителем с тяжелым взглядом блестящих глаз и белой бородой. Он был одет в пурпурно-черную одежду и сидел на резном стуле.
– Рогол Домедонфорс! – прошептала Элаи, и оба они затаили дыхание. Они чувствовали, как их дыхание шевелит давно неподвижный воздух, а нарисованные глаза заглядывают им глубоко в мозг...
Юлан Дор задумчиво сказал:
– Красное к левому глазу, желтое к правому, затем синее к обоим. Ну, что ж... вот синие черепицы, а на мне красный плащ.
Они нашли синие и желтые плитки, и Юлан Дор отрезал от своего плаща полоску.
Красное к левому глазу, желтое к правому. Затем синее к обоим. Щелчок. скрежет, гудение, как от сотни пчел.
Стена открылась, обнажив лестничный пролет. Юлан Дор вошел и, чувствуя за собой дыхание Элаи, поднялся по ступеням.
Они оказались непосредственно под куполом, в потоках дневного света. В центре на возвышении стоял сверкающий черный цилиндр, похожий на стеклянный.
Гудение перешло в резкий вой. Цилиндр задрожал, осел, стал полупрозрачным. В центре его стала видна бесформенная белая масса – мозг?
Цилиндр ожил.
Он отрастил псевдоподии, которые повисли в воздухе. Юлан Дор и Элаи смотрели, застыв, прижавшись друг к другу. Одно черное щупальце вырастило на конце глаз, другое образовало рот. Глаз внимательно осмотрел их.
Рот весело произнес:
– Приветствую, приветствую вас через время. Наконец-то вы пришли разбудить старого Рогола Домедонфорса от его снов. Я спал долго и крепко... кажется мне, что слишком долго. Сколько же я спал? Двадцать лет? Пятьдесят? Сейчас посмотрим.
Глаз повернулся к трубке на стене, на четверть заполненной серым порошком.
Голос удивленно воскликнул:
– Энергия почти вся рассеялась! Сколько же я спал? Период полураспада 1200 лет – значит, больше пяти тысяч лет! – глаз снова повернулся к Юлану Дору и Элаи. – Кто же вы? Где мои враждующие подданные, приверженцы Паншу и Газдала? Перебили друг друга давным давно?
– Нет, – со слабой улыбкой ответил Юлан Дор. – Они все еще сражаются на улицах.
Щупальце с глазом вытянулось к окну и посмотрело сверху на город. Желеобразный мозг задрожал, засветился оранжевым светом. Снова послышался голос, теперь в нем звучала резкая хрипота. По коже Юлана Дора поползли мурашки, он почувствовал, как Элаи лихорадочно сжала его руку.
– Пять тысяч лет! – воскликнул голос. – Пять тысяч лет, а эти несчастные все еще враждуют! Время не научило их мудрости? Тогда следует использовать более сильные средства.
Рогол Домедонфорс научит их мудрости. Смотрите! Снизу послышался громовой звук, сотни мощных ударов. Юлан Дор и Элаи заторопились к окну и посмотрели вниз. Потрясающее зрелище увидели они на улицах.
Десятифутовые павильоны, ведущие в подземелья города, распахнулись. Из каждою выползло по большому щупальцу из черного прозрачного желе, похожего на вещество движущихся дорог.
Щупальца поднялись в воздух и выпустили сотни отростков, которые начали преследовать бегущих в панике жителей Ампридатвира. Щупальца хватали людей, срывали с них одежду, серую и зеленую, проносили по воздуху и швыряли на центральную площадь. В холодном утреннем воздухе население Ампридатвира предстало совершенно обнаженным, и ни один человек не мог отличить серых от зеленых.
– У Рогола Домедонфорса теперь большие сильные руки, – воскликнул громовой голос, – крепкие, как сталь, вездесущие, как воздух.
Голос доносился отовсюду и ниоткуда.
– Я Рогол Домедонфорс, последний правитель Ампридатвира. До какого же состояния вы пали! Жители лачуг, пожиратели грязи! Смотрите – я мгновенно восстановлю все разрушенное за пять тысяч лет!
Щупальца отрастили тысячи дополнительных приспособлений – жесткие роговые резаки, жерла, изрыгавшие голубое пламя, огромные черпаки, и на каждом из них вырос на стебельке глаз. Они метались по городу, и везде, где что-то обрушилось или виднелись другие следы времени, щупальца копали, резали, жгли, плавили, доставляли новые материалы. После них оставались новые сверкающие поверхности.
Многорукие щупальца собирали обломки веков; нагруженные, они проносились высоко в воздухе чудовищной катапультой, выбрасывавшей мусор далеко в море. И везде, где была серая или зеленая краска, щупальца меняли их на новые яркие цвета.
По всем улицам катилась многоликая волна, устремлялась в каждую башню, в каждый дом, на каждую площадь и в каждый парк – уничтожая, разбирая, строя, чиня, восстанавливая. Рогол Домедонфорс схватил Ампридатвир и овладел им, как дерево хватает корнями землю.
И через несколько мгновений прежние развалины заменил новый Ампридатвир, сверкающий, блестящий город, гордый, неустрашимый, бросающий вызов красному солнцу.
Юлан Дор и Элаи, ошеломленные, чуть не теряющие сознание, следили за обновлением. Неужели все это возможно? Неужели можно уничтожить город и в мгновение ока построить на его месте новый?
Руки из черного желе метнулись по холмам острова, нырнули в пещеры, в которых лежали сонные переваривающие пищу гауны, схватили их, вытащили на воздух и подвесили над съежившимся Ампридатвиром – сотню гаунов на ста щупальцах, словно ужасные плоды страшного дерева.
– Смотрите! – прогремел голос, хвастливо и дико. – Вот кого вы боялись! Смотрите, как обойдется с ними Рогол Домедонфорс!
Щупальца мелькнули, и дергающиеся, извивающиеся гауны пролетели над городом и упали в море.
– Он сумасшедший, – прошептал Юлан Дор Элаи, – долгий сон повредил его мозг.
– Смотрите на новый Ампридатвир! – гремел могучий голос. – Вы видите его в первый и последний раз. Теперь вы умрете! Вы оказались недостойны прошлого – недостойны поклоняться новому богу Роголу Домедонфорсу. Эти двое, рядом со мной, будут основателями новой расы...
Юлан Дор смотрел встревоженно. Что? Им предстоит остаться одним в пустом Ампридатвире под контролем безумного сверхсущества?
– Нет!
Одним движением он выхватил меч и, погрузив его в цилиндр с желе, пронзил мозг, рассек его стальным лезвием.
Ужаснейший звук, никогда прежде не слышанный на Земле, потряс воздух. Мужчины и женщины сходили с ума на площадях.
Щупальца Рогола Домедонфорса по всему городу забились в лихорадочной агонии, как дергает лапками раненое насекомое. Великолепные башни рушились, крики жителей прорезали грохот катастрофы.
Юлан Дор и Элаи побежали на террасу, где оставили воздушную лодку. За ними слышался хриплый шепот:
– Я... еще... не мертв. Если... все мои мечты... разбиты, то я... убью... и вас двоих...
Они прыгнули в лодку. Юлан Дор поднял ее в воздух. Невероятным усилием одно из щупалец, прекратив хаотические движения, метнулось, чтобы перехватить их. Юлан Дор увернулся, бросил лодку в небо. Щупальце устремилось за ними.
Юлан Дор до предела отвел рычаг скорости, ветер запел и засвистел вокруг машины. А вслед за ней летела дрожащая рука умирающего бога, стараясь раздавить мошку, причинившую ему такую боль.
– Быстрее! Быстрее! – молил Юлан Дор машину.
– Выше, – прошептала девушка, – выше – быстрее...
Юлан Дор поднял нос лодки круто вверх, но черное щупальце следовало за ней – черная радуга, подножие которой – в далеком уже Ампридатвире.
Но тут Рогол Домедонфорс умер. Щупальце превратилось в облако дыма и медленно рассеялось над морем.
Юлан Дор продолжал лететь на полной скорости, пока остров не превратился в дымку и не исчез в море. Только тут он замедлил скорость, перевел дыхание и позволил себе расслабиться.
Элаи неожиданно упала ему на плечо и истерически разрыдалась.
– Тише, девочка, тише, – успокаивал ее Юлан Дор. – Мы спасены; мы навсегда покидаем этот проклятый город.
Она успокоилась и скоро спросила:
– Куда же мы теперь полетим?
Юлан Дур расчетливо и с некоторым сомнением осмотрел летающую машину.
– Кандайв не получит никакой магии. Но у меня будет что рассказать ему. Может быть, он останется доволен... И, конечно, он захочет летающую лодку. Но мы еще посмотрим, еще посмотрим...
Девушка прошептала:
– А нельзя ли нам просто лететь на восток? Все лететь, лететь и лететь, пока не найдем место, где встает солнце, и хороший луг, и фруктовые деревья возле него?..
Юлан Дор посмотрел на юг и подумал о Кайне с его тихими ночами и окрашенными в цвет вина днями, о просторном дворце, в котором он живет, о лежанке, с которой он будет смотреть на воды залива Санреаль, на старые оливковые деревья, на суматоху праздничных дней...
И сказал:
– Элаи, тебе понравится Кайн.
ГВИЛ ИЗ СФЕРЫ
Рождение маленького Гвила, очень непохожего на своих родителей и других жителей селения, было причиной постоянной досады для его отца. Внешне совершенно нормального ребенка все время мучила странная жажда необычного. Говорили, что его кто-то заколдовал еще во чреве матери. Часто при самом незначительном волнении мальчик как-то странно хохотал, и это очень развлекало окружающих. Когда Гвилу исполнилось четыре года, он начал задавать странные вопросы:
– Почему у квадрата больше сторон, чем у треугольника?
– Почему мы ходим в темноте и не спотыкаемся постоянно?
– Растут ли в океане цветы?
– Почему, когда ночью идет дождь, звезды не шипят?
На все это отец сердито отвечал:
– Таковы законы философии, и квадраты с треугольниками им подчиняются! – Или: – Мы находим путь на ощупь. – Или: – Я над этим не задумывался. Что там на дне, известно только Хранителю! – Или: – Не знаю, ведь звезды выше даже самых высоких облаков!
Когда Гвил подрос, он стал очень вспыльчив, быстро раздражался, но, многого не понимая, продолжал задавать свои вопросы:
– Почему человек умирает, когда его убивают?
– Куда исчезает красота?
– Сколько будут жить на земле люди?
– Что находится выше неба?
Отец сердился, но пытался ответить и на это:
– Смерть – следствие жизни, – говорил он. – Жизнь человека походит на воздушный шар. Шар летит, а жизнь течет, похожая на цветной причудливый сон.
– Красота часто коварна, она обманывает зрение. Но когда нет любви, глаза смотрят и не видят красоты.
– Некоторые люди считают, что они приходят на этот свет, чтобы есть, а потом умереть; другие живут в своих делах.
– Только Хранитель может ответить на все вопросы.
Гвил размышлял, пытаясь постичь многое, пока не понял тайный смысл явлений. Шла молва, что при родах ему повредили голову и сейчас он пытается восстановить свой рассудок.
Гвил часто бродил по травянистым холмам Сферы. Ему хотелось ближе узнать то, что его окружает.
Наконец отцу окончательно надоели его расспросы, он больше не хотел их слушать, отговариваясь тем, что рассказал все, что знал.
Гвил к этому времени повзрослел и всматривался в жизнь широко распахнутыми глазами. Но в уголках его рта, казалось, притаился какой-то страх.
Видя, что отец сердится, юноша попросил:
– Разреши задать еще один вопрос – последний!
– Задавай, – ответил отец, – но только один, не больше.
– Ты часто ссылаешься на Хранителя. Кто он? Где я смогу его найти, чтобы удовлетворить свое любопытство?
Отец посмотрел на сына, как на сумасшедшего, и спокойно сказал:
– Хранитель стережет Музей Человека, который находится в древней Земле Падающей Стены. Правда, я не совсем уверен, что Хранитель и Музей Человека все еще существуют. Многие считают, что Хранитель знает все на свете, он, несомненно, колдун, и может дать ответы на вопросы о жизни и смерти.
– Я найду Хранителя и Музей, чтобы тоже научиться понимать суть всех явлений, – сказал Гвил.
Отец тихо проговорил:
– Я подарю тебе моего любимого белого коня; мой волшебный плащ, чтобы укрываться от злых сил; мой светящийся кинжал, чтобы освещать путь, и главное – мое благословение, которое будет хранить тебя в нелегком пути.
На языке Гвила вертелось много новых вопросов, главный из которых: откуда у отца волшебные вещи, но... Он только поблагодарил его за чудесные вещи и благословение.
Гвил оседлал коня, наточил кинжал, последний раз посмотрел на свой старый дом в Сфере и отправился на север, горя страстным желанием познать мир.
На старой барже он поплыл по реке Скаум, мечтая о богатстве знаний Хранителя, как вдруг из реки за бортом баржи вынырнул зловещий черный человек с сучковатой дубиной. Юноша начал отбиваться и не без труда столкнул его обратно в воду.
Впереди возник гористый северный берег. Показались темные пирамидальные тополя и какие-то белые колонны. Баржа причалила к берегу. Гвил увидел селение с кривыми улочками. На одной из улочек он встретил одноглазого весельчака, который повел его к прорицателю. Одинокое жилище колдуна было исписано кабалистическими знаками. Сам прорицатель оказался худым стариком с бронзовой кожей, красноватыми глазами и длинной седой бородой.
– Могу ли я тебя кое о чем спросить? – отважно начал Гвил.
– Я отвечаю на некоторые вопросы, – ответил тот, – двадцатикратно я буду отвечать трехстишиями на твоем языке; десять раз я отвечу наклоном головы; расскажу пять притч, которые как хочешь, так и понимай; а один раз я заговорю с тобой на незнакомом языке.
– Во-первых, я хочу знать, много ли ты знаешь?
– Я знаю все, – гордо заявил прорицатель, – секреты красного и черного, тайны добра и зла, чары великого Мотылька, язык рыб и птиц.
– Где ж ты всему этому научился?
Старик усмехнулся:
– Когда из дальних странствий я вернулся в свое жилище, то решил углубиться в себя, хотя понимал, что таким образом постичь мир невозможно.
– Зачем тебе держать все, что ты знаешь, про себя? – рискнул спросить Гвил. – Почему ты скрываешься в четырех стенах и ведешь такое существование?
Прорицатель рассвирепел, но сказал:
– Продолжай! Я уже потратил впустую пятьдесят гран мудрости – у тебя никогда не было в кошельке столько меди. Если тебе нужны какие-то особенные знания, – весело хихикнул он, – то ищи Хранителя. – С этими словами он скрылся в хижине.
Гвил нашел пристанище на ночь, а утром отправился дальше на север. По ночам он защищал себя и коня волшебным плащом. Плащ верно укрывал их от злых сил, острых когтей, согревал в холодные ночи. Под ним они спокойно отдыхали, не боясь ни злых духов, ни зловещей темноты.
Гвил упорно ехал вперед.
Багровое солнце грело все слабее, дни и ночи становились все холоднее.
Но вот на горизонте показались скалы. Лес стал ниже и реже. Среди деревьев преобладали даобады с массивными стволами и тяжелыми сучьями. Их стволы, блестящие, будто отполированные, были красновато-коричневого цвета, Темные листья, окутывающие дерево, делали крону похожей на огромный шар.
На одной из лесных полян Гвил увидел деревушку из торфяных лачуг. Из жилищ вышли странные кричащие люди и окружили Гвила, с любопытством разглядывая его.
Гвила они заинтересовали не меньше, но он молчал, пока к нему не подошел предводитель – здоровенный косматый мужик в меховой шапке и плаще. От мужика так противно пахло, что Гвил отодвинулся.
– Куда направляешься? – спросил атаман.
– Мне нужно попасть в Музей Человека, – ответил Гвил, – не укажешь ли дорогу?
Атаман кивнул на север, где виднелись горы.
– Осконское ущелье – наиболее короткий и удобный путь, хотя там нет никаких дорог. Когда выедешь из ущелья, то попадешь в неизвестную страну. Впрочем... туда все равно невозможно добраться.
Эта новость не смутила Гвила.
– Откуда ты знаешь, что дорога через Осконское ущелье ведет к Музею?
Атаман пожал плечами.
– Так говаривали наши предки.
Гвил резко повернулся к коню, который стал беспокойно всхрапывать. Ему бросилась в глаза изгородь, за которой копошились несколько человек, очень неуклюжих, восьми-девяти футов ростом. Их тела были обнажены, грязные желтые волосы спутаны, водянистые голубые глаза странно блестели, а восковые лица были грубы и тупы. Гвил увидел, как один из них начал жадно и шумно лакать какое-то мутное пойло.
Юноша поинтересовался:
– Что это за люди?
Атамана удивила наивность Гвила:
– Это же наши оусты, – и он жестом указал на коня Гвила, – никогда не видел такого странного оуста, как у тебя. Наши более покорны и менее злы. И при том у них очень вкусное мясо. – Подойдя ближе к коню Гвила, атаман стал внимательно разглядывать седло и попону, расшитую красными и желтыми цветами: – Какое великолепное покрывало. Мне бы хотелось подарить такое моим оустам.
Гвил вежливо объяснил, почему он вынужден отказать, на что атаман обидчиво пожал плечами.
Загудел рожок.
– Хочешь есть? Еда готова, – оглянувшись, предложил атаман Гвилу.
Бросив взгляд на загон для оустов, Гвил ответил:
– Я не голоден. Мне надо спешить. Благодарю, но вынужден отказаться.
Он вскочил на коня и отправился в путь. Проезжая под огромным даобадом, Гвил бросил последний взгляд на селение. Возле лачуг царило необычайное оживление. Вспомнив, как жадно атаман рассматривал седло и попону, Гвил решил, что дальше медлить опасно. Он заторопился и, подгоняя коня, скоро добрался до опушки леса.
Начиналась саванна. Под копытами коня хрустела сухая трава. Гвил оглядел равнину. Солнце, старое и багровое, как перезревший гранат, садилось на юго-западе, тусклый свет его слабо освещал долину. Видневшиеся в дымке горы выглядели как-то неестественно.
Гвил снова посмотрел на солнце. Еще час, и наступит темная ночь. Он оглянулся назад, почувствовав смутную тревогу, и увидел четырех оустов, тащивших на плечах людей. Человекокони быстро приближались к нему. Неожиданно хлынул дождь, и конь во всю прыть понесся к Осконскому ущелью. Оусты с седоками остались далеко позади.
Когда солнце село, впереди показался еще один лес, более мрачный.
Вот они уже в лесу, над ними склонились его темные деревья. Гвила то и дело задевали угловатые сучья.
Надо было во что бы то ни стало избежать встречи с оустами и их седоками. Гвил три раза менял направление. Наконец, остановившись, он прислушался. Слез с коня, поставил его в лощинку под деревьями и замаскировал ветками. Вскоре четверо на оустах проехали мимо. Они были раздражены. Звуки их шагов медленно таяли, пока совсем не затихли.
Конь зашевелился и зашуршал листьями. Воздух был насыщен влагой. Гвила начало знобить.
Темнота густела. Юноша решил, что лучше поскорей убраться подальше от проклятой деревни. Скорее прочь...
Он вывел коня и стал прислушиваться. Издалека доносились хриплые крики. Гвил повернул в противоположную сторону и предоставил коню полную свободу в выборе дороги.
Сучковатые ветки, сплетаясь над Гвилом, еле пропускали гаснущий багряный свет. В воздухе неприятно пахло плесенью. Конь ступал очень осторожно, а седок, напрягаясь всем телом, чутко вслушивался в тишину. Глаза Гвила уже плохо различали предметы, но он ощущал всей кожей, что где-то совсем рядом притаилась смерть.
Обливаясь холодным потом, боясь лишний раз пошевелиться, Гвил все же соскользнул со скакуна, достал волшебный плащ, укрылся сам и закрыл коня. Юноше было страшно. Кругом таилась опасность.
Тусклый красный свет утра сочился сквозь ветви. Гвил вылез из-под плаща. Позавтракал сухими фруктами, накормил коня овсом из торбы. И они продолжили свой путь к горам.
Лес кончился, и перед ними открылась горная страна. Гвил рассматривал скальный кряж. Алел восток. Темно-зеленая гряда тянулась с запада от Мелантина к востоку, к Земле Падающей Стены.
Где же Осконское ущелье? – юноша тщетно всматривался вдаль.
