Текст книги "Серый принц"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава четвертая

За две сотни лет Морнингсвейк многократно перестраивался, расширялся, видоизменялся. Каждый новый наследник вносил в родовое имение что-то свое, и теперь дом не имел какого-то определенного лица, стиля, а с каждой стороны он смотрелся по-новому. Крыша центрального строения была плоской, украшенной по краям остроконечными шпилями. На крыше была устроена смотровая площадка. От центрального здания отходили два двухэтажных крыла с верандами на каждом этаже. Вдоль них тянулись два ряда колонн, увитых виноградной лозой. На дом, его отделку и мебель пошли самые разнообразные сорта деревьев, в том числе и вывезенные с других планет.

В центральном здании располагался Большой Холл – сердце Морнингсвейка, где семья отмечала различные праздники, принимала гостей и устраивала ужины, атмосферу которых Чейн до сих пор живо ощущала. Все были тщательно одеты, на столе стоял хрусталь, серебро, дорогой фарфор. Разговор был церемонным, и ошибки в этикете не допускались. Когда Чейн была маленькой, она считала эти ужины ужасно скучными и всегда недоумевала, почему на них не допускали Муффина. Но ее уговоры были тщетны, и Муффин ужинал на кухне.

Когда Чейн было одиннадцать лет, ее мать утонула в озере. Торжественные обеды в Большом Холле все еще проводились, но в них не было ни тепла, ни сердечности, как раньше. Они стали всего лишь всех тяготившей традицией. Отец стал неоправданно груб, вспыльчив, и Чейн не могла терпеть этого. Стычки ее с отцом становились все чаще и злее.

Нельзя сказать, что она не любила отца, но она решила, что его следует проучить, чтобы он понял, как следует себя вести с людьми, с ульдрасами и маленьким Муффином в частности.

Эта война с отцом привела к тому, что ее в качестве наказания отослали учиться на Таккиль в дорогую школу. «Да, – подумала Чейн, – я была спесива, горда, вспыльчива… и все же…»

Келс и Герд улетели на грузовом самолете, чтобы взять с Апекса и Стурдеванта все, что можно. С ними полетели двое кузенов Герда и два аоса. На платформе самолета была установлена автоматическая пушка, чтобы отбивать нападение Акул.

Элво Глиссама не пригласили в это путешествие, а он сам не стал предлагать своих услуг. Он с большим удовольствием остался с Чейн наслаждаться ленивым завтраком в тени деревьев. Элво сказал:

– Тебе совершенно нет необходимости развлекать меня. Я знаю, что у тебя куча дел.

Чейн улыбнулась.

– Я насчет этого не беспокоюсь. То, что я обещала, я показала тебе дикого эрьина, а что касается кучи дел, то у меня впереди много времени, и я не собиралась сделать их все именно сегодня или завтра.

– Когда я вспоминаю наше приключение, я не могу поверить, что оно было. И тем не менее, оно было, – сказал Элво.

– Это прекрасный способ поближе познакомиться, – сказала Чейн. – Ничто так не сближает, как общая опасность.

– Да. Во всяком случае, я сблизился с Келсом и с тобой. Герд Джемах… я не знаю. Он для меня загадка.

– Для меня тоже, хотя я знаю его всю жизнь.

– Готов поклясться, что он с наслаждением убивает ульдрасов. Но все же он привел нас домой живыми и невредимыми, как ты и говорила.

– Он не кровожаден. Он просто не считает хунгов разумными существами, особенно, когда они нападают на нас.

– Он меня изумляет, – задумчиво произнес Элво. – Убийство не относится к числу моих талантов.

– Ты зря беспокоишься. Келс и Герд относятся к тебе с уважением, я тоже, так что не переживай из-за выдуманных недостатков.

– Я не переживаю, но я не могу поверить, что сделал что-либо полезное в нашем путешествии.

– Плохого ты тоже не сделал. Ты честно выполнял свою долю работы, тк что все нормально.

Чейн смотрела на Южную Саванну.

– Тебе нравится здесь?

– Да, конечно.

– И тебе не скучно?

– Ты же со мной.

Взгляд Элво Глиссама подтвердил смысл его слов.

Чейн слабо улыбнулась.

– В Морнингсвейке было так покойно до смерти матери. Мы каждую неделю устраивали приемы, у нас бывали гости из других доменов, из Олани и даже и с других планет. Аосы несколько раз в год устраивали кару.

Элво не перебивал ее, и она продолжала.

– Мы часто ездили в горы, в Магический лес, на прекрасные озера. Все было так прекрасно, пока не умерла моя мать. Ты только не подумай, что мы живем здесь, как отшельники.

– А потом?

– Потом отец стал… как бы это сказать? Слишком суровы. Я уехала учиться на Таккиль. В мое отсутствие в Морнингсвейке снова стало спокойно. Келс сказал, что ближайшим другом отца стал Кургеш.

– А теперь?

– Мне бы хотелось, чтобы в Морнингсвейке снова наступили счастливые дни.

– Да, это было бы хорошо. За исключением…

Элво Глиссам замолчал.

– За исключением чего?

– Мне кажется, что дни больших доменов сочтены.

Чейн поморщилась.

– Какая чушь!

Келс и Герд вернулись в Морнингсвейк с обломками Апекса и Стурдеванта. Стеклянный гроб хранил в себе останки Утера Маддука. Келс также привез записную книжку, которую нашел в самолете.

Через два дня состоялись похороны, и Утер Маддук был погребен в фамильном склепе на берегу реки Чип-Чап возле Магического леса. На похоронах присутствовали две сотни близких друзей и соседей Утера Маддука. Все они пришли отдать последние почести покойному. Элво Глиссам с изумлением смотрел на этих людей, столь непохожих на него самого. Он подумал, что мужчины есть мужчины, но женщин он не мог понять. Что-то в них было такое, чего понять он не мог.

Чего-то им не хватало. Фривольности, кокетства, легкомыслия? Даже Чейн временами казалась ему более прямой, чем хотелось бы.

С нею невозможен был легкий флирт, невинный обмен любезностями, комплименты – все то, что делало жизнь в городе такой легкой и приятной. Это хорошо или плохо? Приспособление к окружающей среде? Но Элво был уверен, что Чейн так же прекрасна, как природное явление: восход солнца, морской прибой, звезды на полночном небе…

Элво встретил множество новых людей: кузены, тети, дяди со своими детьми. Никого из них он не знал и не помнил. Он не видел изъявлений горя или гнева по отношений к убийцам. Превалирующим чувством была суровость, которая, по мнению Элво, никак не могла сочетаться со взглядами редемптионистов.

Он прислушался к разговору между Келсом и Лило Стенбарен из домена Дорадус.

Келс говорил:

– …не первый раз. Все было спланировано и тщательно рассчитано. Сначала Утер Маддук, потом мы.

– Но что за великолепная штука, о которой говорится в письме? Есть с этим какая-то связь?

– Трудно сказать. Мы сняли показания автопилота Стурдеванта и теперь сможем повторить маршрут Утера. Может что и выяснится.

Келс заметил Элво Глиссама и представил его.

– Мне жаль, но приходится сообщить, что Элво Глиссам без всякого стеснения признает себя редемптионистом.

Стенбарен рассмеялся.

– Сорок лет назад было общество Справедливости для Уайи, десятью годами позже Лига борьбы с Похитителями Земли, потом группа, которая называла себя просто: Апофеоз. Ну а теперь появились Редемптионисты.

– И все они борцы за справедливость.

– Пусть борются, – заявил Стенбарен. – Меня это не касается.

На следующее утро после похорон сияющий голубой Гермес – летающая лодка – спикировал на усадьбу и, игнорируя посадочную площадку, приземлился прямо на гравийной дорожке перед домом.

Чейн, наблюдавшая за ним из библиотеки, подумала, что Келс будет очень раздражен, особенно когда увидит, кто пилот.

Пилотом был не кто иной, как Джорджоль.

Джорджоль выскочил из кабины и с минуту стоял, рассматривая дом с презрительным видом. Он был одет в костюм из светлой кожи, в открытые сандалии. На большом пальце правой руки сверкала хрустальная сфера, на боку висел кинжал убийцы-гарганша. Волосы стянуты серебряными шнурами. Лицо тщательно выкрашено голубой краской и сверкало так же, как голубые борта Гермеса.

Чейн осуждающе покачала головой. Она вышла на переднее крыльцо, чтобы встретить Джорджоля. Он пошел ей навстречу, поклонился, взял ее руки и поцеловал в лоб.

– Я узнал о смерти твоего отца и приехал, чтобы выразить свои соболезнования.

– Благодарю, Джорджоль. Но похороны были вчера.

– Я знаю. Но я понимал, что ты будешь окружена кучей скучных людишек, и поэтому решил приехать позже, чтобы быть одному.

Чейн натянуто улыбнулась.

– Ну что же, выражай соболезнование.

Джорджоль наклонил голову и внимательно посмотрел на девушку.

– Он был сильный человек, который заслуживал уважения, хотя, как ты знаешь, мы с ним были на разных политических платформах.

Чейн кивнула.

– Он умер раньше, чем мы успели поговорить с ним. Я была уверена, что теперь он будет мягче, сговорчивее.

– Мягче? Сговорчивее? Более разумен? Более справедлив? Ха!

Джорджоль откинул голову.

– Я сомневаюсь. Я даже думаю, что и Келс не изменился. Кстати, где он?

– В канцелярии. Просматривает счета.

Он осмотрел фасад старого дома.

– Дом такой же красивый, как и раньше. Думаю, что ты сама не понимаешь, какая ты счастливая.

– О, да, конечно.

– И мне суждено положить конец всему этому.

– Джорджоль, ты меня не обманешь. Ведь ты всего лишь Муффин в смешной одежде.

Джорджоль усмехнулся.

– Должен признаться, что соболезнования не были моей основной целью. Я приехал сюда, чтобы увидеть тебя, коснуться тебя.

Он сделал шаг вперед. Чейн отступила.

– О, не надо столько пылкости, Джорджоль.

– Это не пылкость. Это решительность и мудрость. Ты знаешь, какие у меня к тебе чувства.

– Я знаю, какие они были, но пять лет назад. Пусти, я пойду скажу Келсу, что ты здесь. Он захочет увидеть тебя.

Джорджоль взял ее руку.

– Нет. Пусть Келс возится со счетами. Я приехал увидеть тебя. Пойдем прогуляемся у реки, где мы сможем побыть одни.

Чейн посмотрела на голую руку с длинными пальцами и черными ногтями.

– Время ленча, Джорджоль. Может, после ленча? Ты ведь останешься на ленч?

– Я буду счастлив.

– Я пойду к Келсу. У нас гостит Элво Глиссам. Ты видел его на приеме у тетушки Валь. Я вернусь через несколько минут.

Чейн вошла в канцелярию. Келс поднял голову от стола.

– Джорджоль здесь.

Келс кивнул.

– Что ему надо?

– Он сказал много хорошего об отце. Я пригласила его на ленч.

В окно они видели Джорджоля и Элво Глиссама, которые беседовали под зонтичным деревом. Келс усмехнулся и встал.

– Я пойду поговорю с ним. Мы будем есть на восточной террасе.

– Подожди, Келс. Будь снисходительнее к нему. Он заслуживает того, чтобы с ним обращались, как с любым другим гостем. Давай поедим в Большом Холле.

Келс терпеливо сказал:

– Двести лет ни один ульдрас не переступал порог Большого Холла. Я не собираюсь нарушать эту традицию даже ради Джорджоля.

– Но это плохая традиция, и ее не стоит хранить. Будем брагоразумны.

– Я достаточно благоразумен. Я прекрасно понимаю, почему Джорджоль выбрал именно сегодняшний день. Он хочет силой подчинить нас себе. Но у него ничего не выйдет.

– Я тебя не понимаю! – воскликнула Чейн. – Ведь мы с детства знаем Муффина. Он спас тебе жизнь, рискуя своей. И это абсурд, что он не может пообедать с нами, как любой другой гость.

Келс измерил Чейн взглядом.

– Я удивлен, что ты ничего не понимаешь. Мы живем в Монингвейке двести лет не потому, что ульдрасы разрешают нам это, а потому, что мы сильнее, потому, что мы можем защитить свою собственность.

Чейн проговорила с отвращением:

– Ты выражаешься совсем, как Герд Джемах.

– Чейн, моя наивная маленькая сестричка, ты просто не понимаешь, что происходит.

Чейн с трудом сдержалась.

– Я все понимаю. Джорджоля, Серого Принца, принимают во всех домах Олани. Почему мы не можем принять его здесь, где он вырос?

– Обстоятельства разные, – сказал Келс. – В Олани терять нечего. Жители города довольствуются абстрактными размышлениями. Мы же ауткеры, живущие в сердце Алуана. Нам нельзя ошибаться.

– Но какое это имеет отношение к Джорджолю? Почему мы не можем принять его, как цивилизованного человека?

– Потому что он пришел не как цивилизованный человек! Он пришел, как Голубой из не подчинившихся племен. Если бы он пришел в одежде ауткеров, с манерами ауткеров и без этой дурацкой каски, то есть пришел бы, как ауткер, тогда и я обращался бы с ним, как с ауткером. Но он пришел не так. Он пришел сделать мне вызов, и я его принимаю. Если он хочет пользоваться привилегиями ауткеров, он должен вести себя в соответствии со стандартами ауткеров. Это ведь так просто.

Чейн не могла ничего сказать. Она отвернулась. Келс сказал ей в спину:

– Сходи поговори с Кургешом. Узнай его мнение. Мы пригласили его на ленч.

– Теперь ты действительно хочешь оскорбить Джорджоля.

Келс горько усмехнулся.

– Мы не можем пригласить одного ульдраса, не оскорбив другого.

– Ты же знаешь, какого Джорджоль высокого мнения о себе.

– И ему хочется, чтобы я тоже согласился с его оценкой себя. Я этого не сделаю. Я не приглашаю его сюда потому, что не мы должны приспосабливаться к нему, а он к нам.

Чейн вышла из канцелярии и вернулась на площадку перед домом.

– Келс весь в счетах, – сказала она Джорджолю. – Он извиняется перед тобой и говорит, что увидится с тобой во время ленча. Идем погуляем на реку.

Лицо Джорджоля просветлело.

– Если ты желаешь. Я с удовольствием посещу места моего счастливого детства.

Они втроем вышли к берегу Озера Теней, где Утер Маддук построил ангар для парусных лодок. Элво Глиссам был самим собой, а настроение Джорджоля менялось буквально каждую минуту. Временами он нес светскую чепуху, такой же легкомысленный и обворожительный, как Элво, затем вдруг мрачнел и начинал отпускать колкости, споря с Элво относительно любой мелочи. Чейн смотрела на него, пытаясь узнать, какие мысли бродят в этом узком продолговатом черепе. Она не хотела гулять с Джорджолем одна. Наверняка он был бы слишком настойчив в своих ухаживаниях.

Джорджоль с трудом выносил присутствие Элво и не скрывал этого факта. Дважды он был готов предложить Элво удалиться, но зорко следившая за ним Чейн прерывала эти попытки.

Джорджоль наконец примирился с обстоятельствами и стал совсем другим. Теперь он по-шутовски жалел себя, вспоминая детские годы. Чейн стало как-то не по себе, и она хотела одернуть Джорджоля, но побоялась ранить его самолюбие. Даже спровоцировать его на более драматические и страстные излияния.

Элво Глиссам, надев на себя маску безразличия, выслушивал все эти сентиментальные бредни и терпеливо выносил презрительные взгляды Джорджоля.

Тем временем Чейн думала, как же сообщить, что ленч будет не в Большом Холле. Проблема решилась сама. Когда они вернулись к дому, то стол был уже накрыт на террасе, и поблизости стоял Келс, беседуя с Кургешем и с Джулио Танцем, старостой поселения аосов.

И Джулио, и Кургеш были одеты, как ауткеры.

Кожа их тоже не была выкрашена.

Джорджоль резко остановился, завидев их. Он медленно пошел вперед. Келс поднял руку для приветствия.

– Джорджоль, ты помнишь Кургеша и Джулио?

Джорджоль коротко кивнул.

– Я помню их обоих. Много воды утекло в реке Чип-Чап с тех пор как мы встретились в последний раз.

Он выпрямился во весь рост.

– Настало время больших перемен.

Глаза Келса сверкнули.

– Да. Мы собираемся навсегда прекратить нападения не подчинившихся на наши домены. Это первая перемена. А затем мы выгоним всех не подчинившихся из Алуана, и он весь будет принадлежать тем, кто подписал Договор. Это другая перемена.

– Пожалуйста, только не сейчас говорите об этом! – воскликнула Чейн.

Джорджоль весь напрягся.

– Я не хочу обедать на террасе, как слуга. Мне хотелось бы, чтобы меня приняли в Большом Холле.

– Боюсь, что это невозможно, – вежливо возразил Келс. – Никто из нас не одет соответствующим образом.

Чейн положила руку на плечо Джорджоля.

– Муффин, не будь упрямым. Никто из нас не слуги. Нам просто нравится обедать здесь.

– Дело не в этом. У меня репутация не хуже, чем у любого ауткера, и я желаю, чтобы со мной обходились соответственно!

Келс ответил нейтральным тоном:

– Когда ты придешь сюда в костюме ауткера и будешь уважать наши обычаи и этикет, все будет по-другому.

– Ага! Тогда прими в Большом Холле Кургеша и Джулио! Они ведь приняли все твои условия. А я буду есть здесь один.

– Я приму их там, когда будет нужно. Не сегодня.

– В таком случае, – сказал Джорджоль, – я не принимаю твое приглашение на обед и покидаю вас. У меня много дел.

– Как хочешь.

Чейн пошла с Джорджолем к Гермесу.

Она говорила извиняющимся тоном:

– Мне жаль, что все так получилось. Но, Джорджоль, ты не должен быть таким упрямым.

– Ха! Келс идиот. Неужели он думает, что его армии напугают меня? Однажды он поймет, что сейчас происходит.

Он схватил ее за плечи.

– Ты моя любовь, Чейн. Идем со мной. Прыгай в самолет, и оставим все позади.

– Муффин, ты глуп. Об этом я и не думаю.

– Когда-то ты думала.

– Это было так давно.

Она откинулась назад, когда Муффин хотел поцеловать ее.

– Пожалуйста, не надо.

Джорджоль стоял, так сильно сжимая ее плечи, что Чейн поморщилась от боли.

Послышался звук. Джорджоль посмотрел по направлению к дому и увидел шедшего к ним Кургеша. Чейн вырвалась из рук Джорджоля.

Он прыгнул в самолет и буквально исчез в небе. Чейн повернулась и взглянула в морщинистое серое лицо.

– Что происходит с Джорджолем? Он такой дикий, необузданный.

Тут же она вспомнила что Джорджоль всегда был таким.

– Он чувствует конец. Он несет катастрофу на своей спине.

– Перемены носятся в воздухе, – сказала Чейн. – Я ощущаю их. Они давят на меня. Скажи, что говорят аосы? Хотят ли они изгнать нас из Морнингсвейка?

Кургеш посмотрел на юг, на землю, которая тысячи лет была землей аосов.

– Конечно, некоторые из молодежи слушают виттолей. Они уже воображают себя Серыми Принцами и образовали союз Авангард Нации Ульдрасов. Другие же считают, что Алуан настолько велик, что хватит всем. Все могут ужиться в нем, и все будут получать пользу от сотрудничества. Представители Авангарда кричат, что ауткеры настроят сотни новых поместий и вытеснят аосов в пустыни. Но споры продолжаются, и неизвестно, чем они кончатся.

– Что ты думаешь о том, что Джорджоль захотел быть принятым в Большом Холле?

– Джорджоль захотел слишком многого.

– А ты хотел бы быть принятым в Холле?

– Если бы меня пригласили, я счел бы это за честь. Большой Холл – это ваша святыня, которую нельзя оскорблять. Утер Маддук знал расположение наших кахемб, но ни разу не сделал попытки осквернить их. Если бы он проделал соответствующие ритуалы, надел церемониальную одежду, пришел бы в соответствующее состояние духа, он мог бы посетить наши святые места, разумеется, кроме тех, которые касаются его самого, и то только для его же собственной безопасности. Он мог бы послать мне одежду ауткеров и принять меня в Большом Холле, если бы я попросил этого.

Чейн с сомнением поджала губы.

– Отец был очень упрямым.

– Когда-нибудь ты узнаешь правду.

Чейн удивилась.

– Правду? О чем?

– С течением времени ты все узнаешь.

Стол накрывали Вольнадуна и Сараван, две девушки аоски, которые добились чести работать в большом доме. Кухней в Морнингсвейке заведовала Гермина Лингоет, двоюродная сестра Келс и Чейн, которая, как и домоправительница Рейона Верлас Маддук, считала себя членом семьи, а не служанкой. Обед проходил в подавленной атмосфере, вызванной происшествием с Джорджолем. Только Элво Глиссам, со своей врожденной интеллигентностью, поддерживал беседу. Кургеш поддержал его, рассказав несколько анекдотов из жизни эрьинов.

Так прошел обед. Джулио и Кургеш без предварительной договоренности встали, вежливо поблагодарили за обед и удалились. Келс, Чейн и Элво остались в приятной прохладе в тени деревьев. Чейн сказала:

– Обед кончился, и Муффина снова не допустили в Большой Холл. Интересно, о чем он сейчас думает?

– Дьявол побери этого Муффина, Джорджоля, Серого Принца, как бы он ни называл себя, – раздраженно сказал Келс. – Пусть он убирается в Олань, где сможет присутствовать на всех приемах ауткеров.

Элво осторожно заметил:

– Он очень самолюбив, чтобы не сказать больше.

– Он сумасшедший, – заявил Келс. – Мания величия, психопатия, истерия.

Чейн смотрела на саванну.

– О чем он говорил, когда упомянул об армии, которую ты собираешь?

Келс угрюмо хмыкнул.

– Его шпионы рассказали ему больше, чем знаем мы сами. Большая армия – это всего лишь несколько листов бумаги. Герд и я разработали план, который хотели бы пока сохранить в тайне.

– Меня не интересуют ваши тайны.

– В общем-то это не тайна. Это очевидный шаг, который мы должны были бы сделать уже давно: политическая организация. Герд и я разрабатываем хартию организации.

– Это сложное дело, – сказал Элво. – Вы, должно быть, страшно заняты.

– Кто-то должен начать. Мы обзвонили домены, и все без исключения поддержали нас. Джорджоль несомненно слышал об этом и решил, что мы организуемся для военных целей.

– И он прав, – сказала Чейн.

Келс кивнул.

– Мы хотим защищать себя.

Элво осторожно спросил:

– А как насчет Мулла? Разве он не управляет землями, племена которых подписали Договор?

– Формально – да. В действительности же нет. Мулл занимается своими делами, мы – своими.

Элво Глиссам сидел молча. Чейн испустила печальный вздох.

– Все кажется таким хрупким и непрочным. Если бы мы чувствовали, что Монингвейк наш по праву!

– Он наш до тех пор, пока мы сами не отдадим его, не выпустим из рук. Но этого не случится!