Текст книги "Месть Бела"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Двигались уверенно. Человек, шедший первым, видимо, неплохо изучил подземные лабиринты. Иногда он, а за ним и все остальные, останавливались, вслушиваясь в храмовую тишину подземного мира. Ее нарушали разве что треск факелов, капель грунтовых вод и дыхание двух десятков людей. Ну, разве что иногда хлопали крылья потревоженных летучих мышей. А однажды где-то вдалеке словно бы кто-то пробежал, рассыпая по подземелью мелкую дробь торопливых шагов. Но звук этот затих, пропал и больше не повторялся...

В лабиринтах, пронизывающих горы, изменялись все наземные чувства и представления. Например, невозможно было определить ни пройденное расстояние, ни время, что миновало с момента, когда остался за спиной дневной свет и они ступили во владения пещерного мрака, пропахшего гнилью и сыростью. Они просто шли и шли к своей цели, нагибаясь, протискиваясь, обходя водопады подземной воды, переступая трещины.

Наконец они оказались в просторной пещере. Посредине прочно утвердилась могучая известняковая колонна, соединяющая верх и низ, а по окружности пещеры зияли дуплами гнилых зубов многочисленные ходы.

– Здесь мы разделимся, – сказал Ка'ан, глядя на Конана. – Один отряд возглавишь ты, другой – я.

– И зачем это? – тихо спросил киммериец. Разговора о делении на два отряда до этого между ними не было.

– Я и мой отряд – мы уведем хнумов за собой. Они начнут нас преследовать. Хнумы глупы, они увидят меня и ринутся в погоню всей стаей. В пустые хнумовские башки и не придет, что кто-то другой, кроме меня, сможет подобраться к их святыне. А подберешься ты. Если хнумы и оставят кого подле Пьедестала, то всего лишь нескольких... особей. С ними вам не составит труда разделаться.

Конан, подумав, признал, что план Ка'ана неплох. Киммериец и сам зачастую пользовался таким приемом, работая с кем-то на пару. Пока сторожа гонялись за напарником, нарочно поднимавшим громкий шум, Конан спокойно пробирался в дом или хранилище и набивал торбу чужим добром. А что до того, кто из них двоих больше рискует... Возможно и тот, за кем погонятся всей стаей.

– Ладно, – кивнул киммериец. – Где встречаемся?

– Наверху, – ответил Ка'ан, сверля собеседника своими диковинными оранжевыми глазами. – Мои люди выведут тебя на поверхность. До встречи, брат.

Сказав это, Ка'ан резко повернулся и исчез в одном из черных отверстий. За ним без разговоров, без деления «на первый-второй» последовала ровно половина отряда. Значит, со своими людьми Ка'ан договорился заранее.

Конан обиды не почувствовал. Почему, собственно, правитель должен доверять незнакомцу, появившемуся столь загадочным, а следовательно, подозрительным образом? Только потому, что тот похож на него, точно две капли воды?..

И снова потянулись извилистые подземные коридоры. К запахам гнили и плесени добавился легкий серный душок. Потом примешались ароматы мочи и кала – видимо, они приближались к местам, часто посещаемым хнумами.

Конан двигался в середине возглавляемого им отряда. Проходы становились все более узкими. Иногда киммерийцу приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы протиснуть свое далеко не крошечное тело между стенами. Ясно, что хнумы долбили туннели под свои размеры, а не под размеры гостей сверху – и тем более не под размеры выходцев из другого мира. Конану даже пришлось снять со спины и держать в руках ножны с двуручным мечом.

А вот людям Ка'ан оружие ничуть не мешало. Из оружия у них с собой имелись лишь короткие, широкие мечи, висящие в ножнах на поясах.

– Оставим один факел, – произнес двигающийся первым. Таким образом, Конан, спустя немалый срок, обнаружил, что, оказывается, люди Ка'ана умеют разговаривать.

Они затоптали лишние факелы подошвами сапог и продолжили движение. Неожиданно проходы стали вновь расширяться. Более того – сделались чище: каменные сосульки здесь не свисали с потолка и не ставили подножки натеки извести, трещины, в которые могла бы угодить нога, здесь были предусмотрительно засыпаны мелкой породой. Полное впечатление, что кто-то заботился об этих коридорах. Отпала необходимость – и Конан вновь закинул меч за спину.

Между прочим, значительно ослаб... – да что там! – почти сошел на нет запах мочи и кала. Отсюда можно сделать вывод, что они уже на подходе к месту, где хранится святыня хнумов. А возле святынь даже хнумы не гадят.

В этих широких туннелях к привычным уже звукам стали примешиваться новые: то донесется грохот упавшего камня, то топот ног, то посвист. Конан подумал, что это хнумы обнаружили отряд Ка'ан и начали обещанную погоню.

Идущий первым загасил факел, когда впереди показалось светлое пятно. Быстро одолев последний участок подземных дорог, они дошли до конца коридора.

Их взглядам открылась пещера, по площади превосходящая главный храм Митры в Шадизаре и уходящая ввысь на длину полета стрелы, ее своды едва угадывались в темноте. Выбравшись из туннеля, отряд Конана очутился на уступе, находящемся точно над центром подземного зала.

А в центре зала возвышалась величественная колонна – плавно сужающаяся кверху, и снизу доверху сплошняком украшенная самоцветами. Причем блеск этих тусклых при обычном освещении камней в мерцании факелов завораживал, манил и... и...

– Гипнотизировал, – тихо подсказал Симур.

– Наверное, – не слушая, ответил Конан, погруженный в воспоминания о загадочной колонне.

* * *

Переливы отблесков факелов на камнях и в самом деле производили на разум странное, приятное, но настораживающее действие – хотелось смотреть на игру света постоянно, думать о собственном несовершенстве и стремиться к единению со столь чарующим зрелищем... При взгляде на колонну желалось стать лучше, чище, добрее, умнее, справедливее и... и... и не было слов, чтобы описать это желание, которое обуяло каждого из отряда...

Остается лишь заметить вскользь, что вершину колонны венчал исполинский, размером с голову лошади рубин, чертовски похожий на тот, за который Конан выдавал дубинку в Храме Бела... Правда, в отличие от прочих рубинов, этот был прозрачен и наполнен неким нутряным сиянием... впрочем, возможно, это лишь игра света и тени заставляла думать, будто светится сам рубин...

Но – «Опять рубин? Опять камень, который я якобы украду?!» – подумал Конан.

* * *

– Так-так-так, – прошептал Симур.

* * *

Как бы то ни было, прибыли они сюда не за этим.

Конан и девять подчиненных ему воинов легли на живот и осторожно высунули головы. Прав оказался Ка'ан – действительно, на площадке перед колонной находилось всего трое этих самых хнумов. Три лохматых старика. Двое, сгорбившись, сидели на приступочке и вроде как дремали. Площадку перед колонной освещали факелы и светильники в виде плошек. Третий старик-хнум как раз зажигал от факела потухшую плошку.

Впрочем, поправил себя Конан, все хнумы выглядят как старики, а на самом-то деле этим внизу, может быть, лет от силы...

Конан не успел додумать свою мысль.

Они повалились отовсюду, как спелые яблоки от ударов колотушкой по стволу: спрыгивали с верхнего карниза, выскакивали из-за камней, выскальзывали из щелей в стене и даже из щелей в полу. Маленькие, темные, уродливые человечки, которые – кто бы мог подумать – умели прятаться, как опытные наемные убийцы.

Конан успел вскочить на ноги, успел выдернуть меч из ножен, он даже сумел сделать наугад два колющих выпада, после чего его ноги облепили хнумы, некоторые из них запрыгнули ему на грудь – и северянин рухнул спиной на камень, как подрубленный дуб. Дикая боль в запястье от впившихся в него десятков ногтей и зубов заставила киммерийца разжать пальцы и выпустить меч из ладони. Оружие, конечно, тут же уволокли и, думается, безвозвратно. «Проклятье Бела еще плавает в твоей крови. В твоей разжиженной крови, приятель», – сказал сам себе Конан, безостановочно всаживая кулаки в бесформенную, шевелящуюся, волосатую и вонючую кучу и безуспешно пытаясь подняться. А сверху наваливались и наваливались все новые хнумы. Варвар почувствовал, что мерзкие карлики опутывают его веревками.

Конан еще бился, катаясь, отшвыривая, колошматя, лягаясь, бодаясь. Но собьешь одного хнума – тут же на тебе виснут еще двое, молчаливых, сопящих, упорных. Киммериец напоминал сам себе медведя, на которого набросилась свора собак. И хотя медведь намного сильнее, но всех собак не передавишь, тем более, когда конца краю не видно этим собакам.

Вот на голову накинули мешок, провонявший тухлятиной. Вот хнумы пытаются стянуть его лодыжки веревками...

«Конец, – подумал Конан. – И какой позорный... Ну уж нет, не бывать, клянусь Кромом! Чтобы сына Киммерии поволокли на убой, как теленка!..»

И киммериец, собравшись с силами, перекатился ближе к краю уступа, перетаскивая на себе еще два или три своих веса в виде копошащейся шубы из хнумов. Перекатился еще раз. Видимо, осознав нависшую над ними опасность, хнумы испуганно завизжали, но никто из них не отцепился от своей жертвы. Более того, новые человечки кинулись на подмогу своим товарищам.

Конана прижимали к поверхности уступа, суетливо опутывали веревками, чтобы этот большой человек не смог перекатиться еще раз, и Конан действительно не смог. Но он смог протиснуться к краю еще на какой-то черепаший шаг. И так пядь за пядью он протискивался вперед, протискивался, и...

Во все голоса завопили хнумы, Конан ощутил, как из-под тела ушла опора, ощутил, что летит...

* * *

– В лепешку ты не разбился, раз сидишь передо мною и кушаешь халву, – проницательно подметил Симур.

– Ну да, – Конан запил сладкое кушанье вином, – не в лепешку. Слишком много хнумов повисло на мне. Получилась толстая живая шкура, смягчившая удар. Потому я и не убился – в отличие от хнумов, которые своими телами спасли мое тело. Правда, тряхануло меня будь здоров, так тряхнуло, что я тотчас провалился в темный колодец беспамятства. А когда наконец очухался, то понял, что этим своим падением с уступа не многого добился. Лишь отсрочил неизбежную расправу.

Прежде чем открыть глаза, я прислушался. Вокруг шипели сотни голосов, словно я очутился в центре змеиного клубка. Удалось разобрать: «Не он... вор-р... не вор... отпус-ститъ... зачем он... кто он... проч-чъ»...

Я раскрыл глаза и приподнял голову. Понятное дело, меня связали по рукам и ногам. Таким и поместили на каменное возвышение, которое запросто могло служить подземным людям алтарем для жертвоприношений. Находилось оно аккурат под картиной. А весь зал был забит хнумами. Кишмя кишел хнумами. Некуда меч воткнуть – в хнума попадешь. Своих товарищей по пещерному переходу и равно по несчастью я нигде не увидел. Может быть, хнумы уже отправили их на Серые равнины, а меня оставили напоследок?

Создания продолжали скрежетать «наказ-затъ... он с-с ним... не с-с ним... спрос-с-ситъ... покаж-жет»... И тянули ко мне свои худые, черные от грязи, опутанные венами руки. Но ничего, чтобы можно было посчитать оружием, в их руках не было.

Поглядев, как я отправляю в рот этот кусок халвы, ты, Симур, можешь догадаться, что в жертву пещерным богам меня все-таки не принесли...

* * *

Плененный хнумами киммериец лежал в веревках, как в коконе. Похоже, карлики истратили на него весь свой веревочный запас. Конану представилось бессмысленным расходовать оставшееся у жизни время на мысли о том, как разорвать путы. Не разорвешь. Следовало искать иной путь. Например, потребовать встречи с местным королем, вождем – короче говоря, с главным по пещерам и попробовать провести его, что-нибудь наврав, что-нибудь наобещав. Хотя бы просто потянуть разговорами время, а там, глядишь, и Ка'ан подоспеет на выручку...

Трудно сказать, как собирались поступить с Конаном хнумы, пока что они лишь перетаптывались и перешептывались, ничего не предпринимая. Но если и были у подземных человечков какие-то планы в отношении пленника, то эти планы были нарушены.

Сперва пещеру сотряс раскат грома... Но под землей громы не гремят. Тем более, одновременно прогрохотало в трех местах, в трех концах пещеры.

Потом послышался грохот осыпающихся камней. Зал, набитый хнумами, пришел в беспокойное движение, казалось, что зашевелилась, пошла тревожными волнами волосатая шкура великанского зверя. Хнумы громко и неразборчиво заголосили, их голоса слились в могучее шипение, словно на угли очага в кузнице богов выплеснули бочку воды. Ну а далее...

– Ха-ха, браво, брат! Ты оправдал мои надежды! – раздалось с верхней площадки, с той, на которой Конана взяли в плен.

Можно было и не задирать голову, чтобы понять, кто говорит. Говорил Ка'ан. Он стоял на краю уступа.

– Эти безмозглые уродцы приняли тебя за меня, – голос Ка'ан дрожал от злобного торжества. – На радостях, что в их ручонки угодила такая добыча, они все сбежались к своему убогому капищу. И теперь не выйдут отсюда никогда. А ты, ха-ха, останешься с ними. Я завалил камнями выходы из этого каменного мешка. Хорошая могила, брат. Глубокая. Достойная того, кто так на меня похож...

Конан набрал в легкие побольше воздуха, чтобы докричаться до своего чокнутого родственничка. Правда, перекрикивать многоголосое шипение не придется – едва Ка'ан заговорил, хнумы затихли, словно завороженные.

– Зачем тебе это надо, брат? – крикнул киммериец.

Ка'ан развел руки в стороны, и полы расстегнутого плаща взметнулись, как крылья черного ворона.

– Я, я и никто другой, стану властелином этого мира. Передо мною падут на колени все народы от севера до юга, от востока до запада и назовут меня своим повелителем. Мне принесут в дар все золото мира, все самые драгоценные камни, самых красивых женщин. Одно движение моего мизинца – и тысячи людей бросятся выполнять мои прихоти. Их единственным желанием станет желание угодить мне, задобрить меня. Только об этом будут их помыслы, от рассвета до заката. Мои изваяния в бронзе, в граните и в мраморе наводнят города этого мира, люди будут слагать песни и баллады в мою честь, будут строить храмы моего имени, я стану их божеством. Он, этот рубин, подарит мне абсолютную власть!

– Тебе еще надо завладеть твоим рубином, – напомнил размечтавшемуся родственнику Конан.

– Я им завладел, несчастный глупец!

– Как же ты завладел, когда вот он, на месте? – Конан повернул голову, насколько позволяли веревки, и убедился, что волшебный камень пребывает там же, где он видел его в последний раз – в центре загадочной картины главной пещеры хнумов.

– Смотри же, мой неразумный брат!

Ка'ан отступил в сторону, и на край уступа двое завернутых в черное людей Ка'ана выволокли... арбалет – не арбалет, приспособление?... машину?... Короче говоря, некий предмет, представляющий собой металлическую трубу на невысокой, но массивной треноге. К одному концу трубы была приделана воронка.

«Откуда они взяли это чудовище?» – удивился Конан. Не иначе, его части лежали в заплечном мешке, где хранился запас факелов. А сейчас, уже на месте, люди Ка'ана собрали эту вещицу в единое целое.

Тем временем Ка'ан достал из-за пазухи мешочек, развязал узел на горловине и наклонил над воронкой. Из мешка в блестящий конус посыпался серый, похожий на пепел, порошок.

– Это называется орох Нор-Лого, – снизошел до пояснений Ка'ан. – Древний секрет его изготовления отдал мне маг Ротраг из Дальдома, пытаясь тем самым сохранить себе жизнь. Как он мог поверить, что я стану делить знание с кем-то еще! Ну, разве тебе могу рассказать, ты уже не сумеешь воспользоваться им сам, не сумеешь передать знание никому из смертных. Чтобы приготовить орох Нор-Лого его нужно обойти шесть земель, в каждой из них найти особый минерал, которого нет больше нигде в мире. Собранные минералы в ночь, лишенную звезд, следует искрошить в ступе из смеющегося дерева и держать сорок лун в запаянном бочонке, опустив его на дно колодца в пустыне Гре-Иго. После чего ты получишь орох, и он сделает для тебя то, что не сделает и сотня отборных воинов. Именно благодаря заложенной в нем всесметающей силе я обрушил камни и завалил выходы из пещеры. И смотри, мой недалекий брат, что я сделаю сейчас!

Ка'ан завязал горловину мешка, щелкнул пальцами, что-то прошептал и на шаг отступил от своей чудной машины. А над воронкой заклубился белый дымок. В нем замелькали сиреневые искры. И вдруг бабахнуло так, что со стен посыпались мелкие камни. Загадочная труба вместе с треногой подскочила, словно ее лягнула земля, на краю уступа сверкнула зеленая молния. Это с невиданной силой из трубы вылетела бронзовая стрела, по толщине превосходящая обычную раза в три, пронеслась над головами и вонзилась в колону под самым рубином, уйдя в камень на треть своей длины. И только теперь Конан заметил, что к стреле привязана тонкая, похожая на серебряную, нить. Другой ее конец люди Ка'ана примотали к вбитому в камень кольцу, натянув нить так, что на ней, наверное, можно было исполнять заунывные, однозвучные мелодии. Однако ее использовали для другой цели.

Один из людей Ка'ана вдруг прыгнул с уступа. Но он не долетел до пола пещеры, что не так давно случилось с Конаном, а зацепился за нить крюком, который держал в руке, и плавно заскользил к колонне. За ним от уступа тянулась веревка, один конец которой был обмотан у него вокруг пояса.

Человек, одетый во все черное, проплывал над головами, а Конан кричал, взывая хнумов стрелять из луков, если они у них есть, хотя бы метать ножи или камни! Но пещерные человечки с того момента, когда машина Ка'ана выбросила бронзовую стрелу, словно превратились в соляные столбы. Одни хватались за голову и раскачивались, как в бреду, другие, открыв рот, смотрели за полетом черного человека. Кто-то из них садился на пол, накрывая голову руками.

Тем временем исполнитель воли Ка'ана достиг картины, уперся ногами в стену, вытащил из ножен короткий меч, ловко и быстро отковырял им рубин из верхушки колонны и махнул рукой. Его тут же за веревку потащили обратно. Едва ноги добытчика коснулись уступа, Ка'ан вырвал у него рубин и сжал в ладонях, словно пойманную птицу счастья. Конан со своего места не видел выражение лица родственничка, но мог предположить, что лицо того сочится прямо неземным блаженством. Наконец Ка'ан закончил любоваться рубином, спрятал ключ к власти над миром где-то в складках плаща и повернулся к Конану:

– А ты говорил, что я им не завладел! Ха-ха, вот видишь, как ты ошибался! Прощай, брат, я тороплюсь, мне не терпится завершить долгий и тернистый путь к цели триумфом моего ума и моего упорства. Да, сегодня великий день! Ах, вот еще... Хочу обрадовать тебя напоследок. Тебе с твоими чумазыми друзьями предстоит узнать, средь каких берегов текут подземные реки.

Произнеся эти странные слова, Ка'ан снова взял в руки мешок. С ним он прошел по уступу, остановился возле выдающегося из стены камня, насыпал горку своего похожего на пепел порошка, потом стал отступать, продолжая сыпать порошок. Перед входом в подземный туннель, в котором уже скрылись его люди, Ка'ан выбросил опустевший мешок и взял факел. Поднес факел к каменному полу. Вспыхнул сиреневым огнем, задымился порошок под названием орох Нор-Лого. И побежала дорожка из сиреневых искр. А Ка'ан, оставив в пещере затихающий хохот, нырнул в черный провал туннеля.

Сиреневые всполохи добрались до горки ороха Нор-Лого. Вверх взметнулось облако белого дыма, словно от костра, в который бросили охапку сырого валежника. А потом уши заложило грохотом. Здоровенный валун вылетел из стены, как из катапульты, и рухнул на головы, став надгробием более чем для десятка хнумов. И хлынула вода. Холодный, прозрачный, сильный поток. Горная река, отыскала новое русло взамен надоевшему за сотни или тысячи лет пути, и теперь бурным, яростным водопадом заливала пещеру. Выходы из которой были завалены камнями.

Хнумы бросились кто куда. Кто по головам других хнумов, кто – на стены, стремясь забраться повыше.

– Развяжите меня, Кром вас подери! – надрывал связки Конан. – Я знаю, как спастись! Быстрее же, Нергал в ваши задницы!

Наконец некоторые из подземных человечков справились с охватившим их паническим ужасом, сообразили, что произошло, что происходит, и бросились распутывать узлы на веревках, не дающих Конану подняться.

– Режьте путы, остолопы! Резать надо, подземные ослы! Так проковыряетесь до второго водопада! – надсаживал горло варвар. – Ножами, камнями, саблями! Чем вы там режете всякую дрянь!

Видимо, Конан был услышан. Над головами хнумов поплыл, передаваемый из рук в руки, двуручник варвара. К тому времени, когда меч достиг несостоявшегося алтаря для жертвоприношений, пленнику уже освободили одну руку, и он сам в два счета живо докончил дело, наточенным лезвием вспоров веревки.

Выпрямившись во весь своей немалый рост, Конан размахнулся и не жалея сил и стали плашмя врезал клинком по каменному возвышению, с которого только что поднялся. Звоном завибрировавшей стали и зычным покриком: «Слушай меня, Нергалово племя!» – он хотел заставить хнумов перестать метаться по пещере и повернуть головы в его сторону. Удалось.

– Слушай меня, если не хотите потонуть! Снимай свое хламье! Связывай в одну веревку, по ней мы поднимемся наверх!

А вода растекалась по полу, неумолимо затапливала пещеру.

– Ну что застыли, словно каменные бабы! – рявкнул киммериец. – Не понятно?

Чтобы хнумы быстрее уразумели, что от них требуется, Конан сдернул с себя рубаху, потом схватил первого подвернувшегося под руку хнума, закинул на возвышение, вытряхнул его из вонючей, склизкой шкуры. Связал рубаху и шкуру прочным узлом.

– Вот так! Ясно?

Наконец-таки хнумы поняли замысел пленника. Они принялись стаскивать с себя одежки и связывать их между собой. Убедившись, что дело пошло, Конан закинул ножны за спину, спрыгнул с возвышения и двинулся к стене.

– Ну-ка, пусти, кротовое племя! Расступись! Но хнумы не расступились. Они сделали по-другому. Хнумы встали на четвереньки, разрешая Конану пройти по их спинам. Так северянин и поступил.

За то время, что киммериец шагал по спинам, хнумы соорудили веревку достаточной длины. Обвязав свободный конец вокруг пояса, варвар начал восхождение.

Для уроженца горной страны Киммерии забраться по пористой стене пещеры – пустяк, плевое дело, смешно говорить. Не более сотни раз бултыхнулось сердце в широкой груди северянина и он забрался на тот самый уступ, с которого с ним разговаривал Ка'ан. Ошибочку совершил коварный родственник – израсходовал весь свой орох Нор-Лого на новую дорогу для реки, а вход в туннель, по которому направился завоевывать мир, не завалил. А еще бахвалился своим несравненным умом...

В двух шагах от Конана с задорным журчанием низвергался водопад, сметая мелкие камни, пыль, грязь и паутину. Воды внизу уже набралось хнумам по колено. Пожалуй, не успеют прогореть факелы на стенах, как эта пещера превратится в озеро...

Варвар нашел наверху в полу узкую и глубокую щель, вонзил в нее меч так, что осталась одна рукоять. Отвязав от себя веревку, примотал ее конец к рукояти. Подергал – должно выдержать, веса в самом тяжелом хнуме не больше, чем в собаке.

– Забирайся! – приложил ладони ко рту Конан. – Живо! Чего ждете!

И наверх потянулась цепочка хнумов. Первыми они отправили женщин и детей. Затем стариков. И это плохо вязалось с образом злобных и подлых существ, какими их описывал Ка'ан... А обитатели пещер, наконец показавшие, что они вдобавок не безнадежно недогадливы, связали уже вторую веревку и приступили к третьей.

Конан втаскивал хнумов на уступ, крепил новые веревки, покрикивал, поторапливая, носился по уступу, как по полю жаркой сечи. А вода внизу все прибывала. Она уже подбиралась к основанию колонны. Те хнумы, что ждали своей очереди ухватиться за веревку, вынуждены были искать укрытия на площадках и карнизах, а потом плыть туда, где свисают рукотворные канаты. Плавать подземные жители не умели, и некоторые так и не смогли преодолеть смешное расстояние в десяток человеческих гребков.

Да, не все хнумы спаслись... Но большинство все-таки выбралось на уступ и сейчас разбрелось по верхнему краю пещеры, скрылось в туннеле.

Когда снизу уже некого стало вытаскивать, только тогда Конан остановился. И почувствовал, что от всей этой заварухи несколько устал. Может быть, еще и сказывался спертый воздух подземелий. Киммериец опустился на плоский камень перевести дух.

А хнумы поднимали веревки, развязывали их, надевали мокрые шкуры. Киммерийцу вернули его рубаху.

Потом к Конану подошел человечек с клочковатой седой бородой.

– Мое и-имя Убахч, я – стар-рейш-шина нар-рода хнумов, – проскрежетал он.

Выходит, есть у них свой правитель, очень любопытно.

– Ч-что ты хочеш-шь за спасение наш-шего народа? Мы можем пр-ровести тебя в пещ-щеру, где ты набереш-шь самоцветных камней, сколько пожелаеш-шь. Или хочеш-шь ж-желтого металла, который так л-любят люди с Верх-хней Земли?

– Я хочу найти того человека, что украл у вас рубин, и поговорить с ним на языке лязгающей стали, – вяло проговорил Конан. – И вряд ли вы в этом можете мне помочь...

– Мы мож-жем помочь, – сказал старейшина хнумов. – Е-если ты поднимеш-шься сейчас-с и пойдеш-шь за нами, ты окажеш-шься на-вер-рху ранын-ше плохого человека. Мы пр-ро-ведем те-ебя дорогами, которые знают только хнумы, иди за н-нами...

– А кто он такой? – хмуро спросил Конан.

– Никто не з-знает... Он колдун... он приш-шел из-з других земель, вместе с такими ж-же, оранж-жевоглаз-зыми, пятьдесят лет наз-зад, захватил Чзачж-ж-жигаран, ему нужен был наш-ш Светоч...

«Обманул, собака, все наизнанку вывернул», – мельком подумал Конан. И вспомнил, что только у богатых людей в городе, да еще у солдат оранжевые глаза, что все остальные униженно склоняются перед пришельцами, что «добрый правитель» весьма брезгливо отзывался о местных жителях... И северянин заскрежетал зубами.

– А зачем ему рубин?! Если камень такой всемогущий, почему вы сами с его помощью не справились с этим уродом?!

– Мы не воины... – униженно потупился старейшина. – Тысяча Огней выполняет ж-жела-ние того, кто им владеет, – мы ж-же хотели только крас-соты и чис-стоты, и он давал их нам... И больш-шего нам было не надо, не надо... А теперь низ-зкий человек украл его...

– Тогда какие, к Нергалу, желтые камни! – усталость Конана как рукой сняло, он вскочил с камня. – Давайте ведите поскорее, демоны вас побери!

* * *

– Красиво, красиво, чтоб мне гнить на Серых Равнинах! – воскликнул Симур и набулъкал себе еще вина. – Ты напрямую столкнулся с тем, что я называю измененным зрением... В мерзавце Ка'ане ты увидел благородного человека, а в грязных и уродливых хнумах не разглядел чистых и светлых душою существ... Такое бывает с каждым – все мы время от времени видим только внешнюю оболочку, не обращая внимания на внутреннюю сущность... Ну, продолжай, продолжай...

* * *

Эти дороги забирали вверх гораздо круче, чем те тропы, по которым спускался под землю отряд под предводительством Ка'ана. Правда, и тесны они были до крайности. Конан сам себе удивлялся, как он все-таки протискивается по этим узкими лазам, как еще не застрял. Но все бока, конечно, ободрал до крови. Да и плевать! Новая кожа вырастет, никуда не денется, ради скорого свидания с дорогим родственничком можно и потерпеть...

Хнумы, даже старейшина, передвигались по туннелям, понятное дело, ловко и юрко, не поспеешь за ними. Поэтому подземным жителям, а их отправилось сопровождать бывшего пленника около трех десятков, приходилось поджидать большого человека на подземных перекрестках.

И вот потянуло долгожданной свежестью. Показался просвет. Протиснувшись уж в совсем узкую щель, Конан выбрался под дневной свет.

Он сразу же узнал место. Вон там, слева, они заходили в подземелья... Хнумы остались внутри, они опасливо поглядывали на границу света и тени.

– Он в-выйдет оттуда, – махнул рукой старейшина по имени Убахч.

На руку хнума попал солнечный луч, и грязная кожа вмиг покрылась пузырями. Старейшина зашипел от боли. А перестав шипеть и трясти рукой, Убахч оскалил рот в гнилозубой улыбке:

– Ты не плох-хой человек, ты хорош-ший человек.

Конан в ответ только хмыкнул и двинулся к месту встречи с почти готовым властелином мира. Через несколько шагов киммериец обернулся. Глаза хнумов светились во мраке пещеры.

– Далеко не убегайте, подземельцы! Глядишь, и рубин назад получите...

Варвар устроился на травянистом пригорке сбоку от выхода из подземелий, положил ножны на колени. В ожидании часа свидания с родственничком он наслаждался солнечным светом и теплом, жалел хнумов, которые лишены всей этой благодати – более того, как выяснилось, она их просто убивала. И Конан думал.

Думал северянин о том, что самое дорогое для Ка'ана, бесспорно, рубин, в котором заключена власть над миром. Значит, нет более никаких загадок: чтобы окончательно избавиться от проклятья Бела, следует всего-навсего украсть у Ка'ана рубин.

Конану не долго пришлось упиваться отдыхом в одиночестве. Вскоре до него донесся гулкий топот ног, шорох камней, потрескивание горящих факелов...

Они цепочкой покидали полукружье пещерного входа и сразу же бросали на землю бесполезные факелы. Варвара они увидели не сразу – только тогда, когда Конан, отбросив пустые ножны, сбежал с пригорка им навстречу.

– Что, братик, думал уже не свидимся?

Семеро («А где еще двое? Погибли в подземных стычках с хнумами, которые все-таки оставались вне главной пещеры?») оранжевоглазых слуг Ка'ана молча и слаженно выстроились полукругом, заслонив собой хозяина. Разумеется, достали из ножен свои короткие широкие мечи.

Конан не тратил времени на разговоры, уговоры или запугивания. Хоть былое мужество и не вернулось пока к нему в полной мере, но силы варвара утраивала яростная злость – злость на самого себя, на то, что его так просто, быстро и подло обманули... А поскольку короткие мечи, рассчитанные на подземные поединки с хнумами, здесь, на поверхности, значительно уступали в боевом отношении его длинному двуручнику, то не имеют его враги никаких преимуществ – сколько бы врагов там ни было. И киммериец налетел на оранжевоглазых, как дракон на деревню.

Надо отдать должное слугам Ка'ана: никто из них не дрогнул – хотя вряд ли им часто доводилось иметь дело со столь неудержимым и умелым противником. С воином, который размахивал, рубил, кромсал, колол тяжелым мечом так легко, словно тот был выструган из легкой деревяшки. С воином, который никакого внимания не обращал на порезы и уколы. С воином, лицо которого выражало готовность идти до конца – живым или мертвым добраться до хозяина этих, одетых в черное людей, сметя этих людей со своего пути.

И вот последний из слуг властелина мира рухнул со страшной раной в груди. Конан убрал живую стену между собой и своим родственником. Теперь никто не мешал им выяснить отношения между собой.