Текст книги "Мои красавицы (ЛП)"
Автор книги: Джефф Стрэнд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
– Ну, и сколько ты уже там работаешь? – спросила Герти.
– Пару месяцев.
– И тебе не нужна эта работа?
– О, нет. Мне нужна эта работа. Я имею в виду, мне вообще нужна работа. Знаешь сегодня произошло то, что я называю «безбашенным моментом». Я бы могла сказать, что это было впервые, но тогда бы я соврала. Может быть, это был, я не знаю... безбашенный момент номер двадцать тысяч сто восемнадцать? Двадцать тысяч сто девятнадцать? Я не знаю. Я, как правило, не слишком много думаю о последствиях, прежде чем делаю что-то такое. Мне кажется, что ты полная моя противоположность.
– Почему ты так решила? – спросила Герти.
– Ну, такое у меня сложилось первое впечатление о тебе.
– Ой, нет, что ты. Я очень импульсивна.
– Ладно. Хорошо. Приведи мне пример.
– У меня есть один поступок, но ты подумаешь, что я невменяемая.
– Мне нравится безумие. Рассказывай давай.
– Я приберегу его на следующие коктейли, – сказала Герти.
– Как, черт возьми, ты остаешься такой худой, если выпиваешь два молочных коктейля за один присест?
– Я много хожу пешком.
– Логично. Знаешь я, пожалуй, воздержусь сегодня от второго.
– О, у нас дешевое свидание.
– В финансовом плане, может быть. Но ты лучше спроси моих бывших подружек о психологической цене.
Герти рассмеялась. Затем нахмурилась.
– О, ты... Я не... Я пошутила, когда назвал это свиданием... Я не...
– Ты натуралка. Я понимаю.
– Я даже не би. Извини. Я не...
– Я приняла твое приглашение, не чтобы пытаться совратить тебя.
Герти на это ничего не ответила. В помещении было не очень хорошо освещено, но Шарлин предположила, что ее щеки пылают ярко-красным.
– Я не агрессивная лесбиянка. И умею создавать связи с гетеросексуальными девушками, и меня совершенно устраивает мысль о том, что, между нами, ничего не будет. Уверяю тебя, я вижу в тебе просто подругу и ничего больше.
– А что, если бы я была бисексуалкой?
– Все еще просто друзья.
– Ты сделала комплимент моему телу.
– Нет, я сказала, что ты худая. И я бы похвалила тело Райана Рейнольдса, если бы он сидел рядом со мной. У него тоже нет ничего лишнего.
– Но почему только подруги?
– Ты уверена, что это твой первый коктейль?
– Да, но это чертовски крепкий коктейль. Наверное, мне следует ограничиться одним. Так все-таки почему только подруги?
– Сколько у тебя татуировок? Ни одной, верно?
– Есть одна.
– На груди?
– На лодыжке.
– Череп?
– Ламантин.
– Ламантин с клыками?
– Нет, просто ламантин.
– Видишь ли, это проблема. А соски у тебя проколоты?
– Ой, нет.
– Это еще одна проблема. С чем я, по-твоему, должна играть языком? Кроме того, мой вкус в женщинах относится к тем, кто является эмоциональными черными дырами. А ты мне кажешься немного чувствительной. И я могу с уверенностью сказать, что ты была бы эгоистичной любовницей. Получить свое, но ничего не дать взамен. Пальцами, разве что может быть, но ими я и сама могу.
– Я бы хотела сменить тему, – сказала Герти.
– Если ты когда-нибудь решишь играть за другую команду, я могу тебя подцепить, но, боюсь, наши отношения навсегда останутся только платоническими.
– Извини, если я кажусь странной.
– Не парься. Странности окружают меня.
– Ты всегда знала, что ты лесбиянка?
– Нет.
– А когда ты это поняла?
– В тот момент у меня во рту был член.
– Понимаю.
– Мне нравился парень, к которому он был прикреплен, и я признаю эстетические достоинства того конкретного члена – он был очень крутой – но он ни черта не делал для меня. Я поняла, что лгала себе о своем влечении к парням. Вскоре после этого я решила действовать, руководствуясь какими-то странными мягкими чувствами, которые с начала я не могла до конца понять, и когда поняла, это было именно то, что мне и было нужно.
– Парень хоть успел кончить?
– Я доделала рукой. Я же не монстр.
– А твоя семья поддержала тебя? – спросила Герти.
– Не сразу. Но теперь у нас все хорошо.
– И сколько времени на это ушло?
– Одна вещь, которую ты должна знать обо мне. Я с радостью расскажу тебе, что поняла, что мне нравятся девушки во время того, как делала минет, но на самом деле я не очень люблю так много говорить о себе. Так что теперь твоя очередь. Приведи мне пример того, на сколько ты импульсивна.
Герти допила остатки своего молочного коктейля.
– Ты же слышала о пропавших женщинах?
– Эм-м-м, в Хорнбич-Ридж, верно? Трое или четверо?
– По крайней мере, восемь за последние несколько месяцев, если расширить диапазон поиска. Женщины, которые ушли одни, и о них больше никто ничего не слышал. А ты знала, что у них у всех были длинные темные волосы?
–Нет этого я не знала. – Короткие черные волосы Шарлин были настолько панк-роковыми, насколько это могло сойти ей с рук во время работы в семейном ресторане. Трэвис никогда не придавал значения ее розовым прядям или тому, что у нее был выбрит висок с левой стороны, а также он не возражал против ее кольца в носу. На собеседовании при приеме на работу он спросил, не согласится ли она вынуть английскую булавку из брови при обслуживании клиентов, потому что от ее вида у него по спине бегут мурашки, и она согласилась. У Герти были короткие светлые волосы, которые казались естественными.
– На самом деле это не попало в новости, но я уверена, что полиция просто замалчивает эту информацию, – сказала Герти. – Если это делает один и тот же человек, то у него определенно есть свой типаж.
Шарлин чувствовала, что этот разговор, возможно, не пойдет в том направлении на который она рассчитывала.
– Хорошо, – сказала она. – Когда ты сказала, что ты импульсивна, я подумала, что ты имела в виду скорее «брошу все и рвану в Вегас».
– Я еще не дошла к тому, к чему клоню.
– Ты уверена в этом?
– Одна из пропавших девушек – моя двоюродная сестра Кимберли.
– Ох, черт, мне очень жаль.
– Она исчезла около двух месяцев назад. Кимберли безумно любит своего мужа, и у нее двое маленьких детей. Она бы в жизни никогда их не бросила. Никогда.
– Это ужасно, что им приходится проходить через такое, – сказала Шарлин. – Даже не могу себе представить, как бы я справлялась с таким незнанием.
– Итак, каждую ночь я хожу по улицам Хорнбич-Ридж, в парике с длинными каштановыми волосами, пытаясь поймать парня, который это сделал.
Каждая из них заказала еще по коктейлю.
– Поясни мне пожалуйста, что ты делаешь, – сказала Шарлин. – Потому что ты была права, когда сказала, что я подумаю, что ты сумасшедшая.
– Да, я согласна, что это не совсем умно, – сказала Герти.
– Ну, так давай объясняй же.
– У меня есть электрошокер и настоящий пистолет. Каждые пару ночей я выезжаю в Хорнбин-Ридж, надеваю парик и часами хожу по улицам, надеясь, что он придет за мной. Если он это сделает, его будет ждать не очень неприятный сюрприз.
– Позволь мне прояснить, – сказала Шарлин. – Ты разгуливаешь после наступления темноты в... знаешь что, мне не нужно резюмировать то, что ты сказала. Ты понимаешь, как это звучит.
– У меня есть разрешение на ношения огнестрельного оружия.
– В общем-то, я не это имела в виду.
– И я быстро вытаскиваю шокер. Так что, если он придет за мной, я знаю, что смогу защитить себя. Он быстро окажется на тротуаре в луже собственной мочи, а потом копы заставят его отвести их к пропавшим женщинам.
– А что если у него тоже будет пистолет? Что ты сделаешь, если он просто направит на тебя пушку и скажет: «Лезь в багажник моей машины, сука»?
– Я слежу за новостями. Ты не можешь просто так взять и похитить восемь человек – по крайней мере – просто направив на них оружие и дав инструкции. Он должен был как-то заманить их.
– Или выпрыгнуть на них из тени.
– Я осторожна.
– О, да, ты говоришь, как удивительная мисс Осторожность. В течение дня она проводит уроки безопасности для маленьких детишек. А по вечерам у нее все идет наперекосяк.
– Да, план, конечно, такой себе. Но я не собираюсь просто сидеть дома и ждать, пока копы поймают этого парня. Не тогда, когда я могла бы внести свой вклад.
– Почему ты думаешь, что это парень?
– Я не знаю. Но когда похищают восемь женщин с длинными темными волосами, я склонна предполагать, что похититель еб*нутый чувак.
– Да, это имеет смысл.
– А вообще мне все равно. Если это окажется цыпочка, то ее я тоже пристрелю.
Бармен поставил молочные коктейли на стойку перед ними.
– Я буду честна, – сказала Шарлин. – Думала, что упоминание, что я лесбиянка, будет самой неудобной частью нашего разговора.
– Так что теперь ты веришь, на сколько я импульсивная.
– Эм, нет. Ты вооружилась и ходишь по специально запланированному маршруту с определенной целью. Это своего рода противоположность импульсивности. Опасная, да. Чокнутая, можешь не сомневаться. Склонная к самоубийству? Определенно. Но не импульсивная.
– У меня нет определенных маршрутов. Я просто хожу там, где в последний раз видели других жертв.
– Хорошо, вся эта импульсивная или неимпульсивная хрень не имеет значения, – сказала Шарлин. – Что действительно важно, так это то, что ты не должна бродить по ночным улицам, пытаясь привлечь внимание кого-то, кто может быть серийным убийцей.
– А вот с этим я не согласна.
– Я понимаю, что мы только что познакомились, и что нашим основным взаимодействием было то, что ты наблюдала, как я принимаю неправильное решение на работе. Так что я не очень хороший советчик. На самом деле, я ужасный советчик. Но мне не нужно быть гением, чтобы сказать: «Не делай такое дерьмо больше». Ты говорила об этом кому-нибудь еще? Своим родителям? Парню, друзьям?
– Нет.
– Почему нет?
– Потому что.
– Потому что они сказали бы тебе не делать такого дерьма больше.
– Да.
– Это же отличный совет.
– Я знаю, – призналась Герти. – Но что я должна делать? Повесить листовки на остановках? Разместить сообщения в социальных сетях? Просить помощи у всевышнего и молиться всем святым?
– Да, бл*ть, да. Все это. Кроме разве что всевышнего и молитв.
– Ну, я и не ожидала, что ты поймешь. Я просто поддерживала разговор. Ты права – это не импульсивно. Но это также неглупо и не самоубийственно. Да, это опасно, но я знаю, как защитить себя и без колебаний подвергну себя опасности, чтобы попытаться спасти кого-то, кого я люблю. У Кимберли есть семья. Если для нее уже слишком поздно, по крайней мере, я могу попытаться сделать так, чтобы это не случилось с кем-нибудь другим.
Шарлин вдруг почувствовала себя полной дурой из-за того, что назвала ее сумасшедшей. Не то чтобы она думала, что ошибается – просто ей было стыдно за то, что она это сказала. Кто знает, что бы она сделала, если бы кто-то, кого она любила, пропал без вести?
– В этом есть смысл – сказала Шарлин. – Ты собираешься туда сегодня ночью?
– Только не после двух алкогольных коктейлей, нет. Я стараюсь оставаться трезвой, когда рыщу по улицам в поисках серийного похитителя.
– Я рада это слышать.
– Но вот завтра вечером иду.
То, как Герти смотрела на Шарлин, заставляло ее чувствовать себя неловко, будто она намекала на одолжение.
– Я не пойду с тобой, – сказала Шарлин.
– Так я и не просила тебя об этом.
– Я знаю, но уловила эту вибрацию.
Герти покачала головой.
– Я буквально не прошу тебя идти со мной. Женщины были одни, когда пропали без вести. Если я буду с кем-нибудь на улице, он не нападет на меня. Ты разрушишь весь мой план. Плюс нам пришлось бы купить еще один парик. А они, сволочи, недешевые. К тому же мы не сможем надеть его на твою прическу, и каштановые волосы не подойдут к цвету твоего лица, так что это может испортить мой план.
– Мои волосы не будут проблемой, – сказала Шарлин. – А вот все остальное имеет смысл.
– Прости. Но я должна быть одна.
– Я не предлагала тебе свою помощь с этим.
– Ты сейчас говорила так, будто хотела пойти.
– Я же специально в разговоре выделила «нет».
– Ну, ты все равно не можешь пойти со мной.
– Я знаю. Мы это уже решили.
Герти уставилась в свой стакан.
– Я думаю, бармен налил больше чем обычно ликера в мой коктейль.
– Очень может быть. И да, я все еще считаю, что ты не в своем уме, но также скажу, что ты хороший, заботливый человек. И ты храбрая.
– Ты что сейчас, клеишь меня?
– Нет. Только не неряшливых пьянчужек.
– Я выпившая, а не пьянчужка. И я еще ничего не пролила. Это ты неаккуратная, доктор Лазанья.
– Это было сделано от твоего имени.
Герти улыбнулась.
– Конечно, конечно.
– Ты сомневаешься в этом?
– Может быть, самую малость.
– Она заставила тебя плакать. Ты плакала в задней комнате из-за того, как клиентка обращалась с тобой. Это были искренние слезы.
– Ты видела, как она обращалась со мной?
– Нет. Святое дерьмо, ты что меня подставила?
– О, нет, нет, нет, нет. Она была ужасной со мной. Я просто говорю, что ты не видела ситуацию и не знала меня. Может быть, все, что она сделала, – это была немного резкой. Может быть, я просто плакса. Может быть, это был уже третий раз, когда я забыла принести ей масло, которое она просила, и женщина дошла до предела. Может быть, я плакала, потому что рассталась со своим парнем, и солгала тебе, ибо являюсь патологической лгуньей. Все, что я хочу сказать, – это то, что на каком-то уровне ты была рада иметь повод вываливать еду на клиента.
– Знаешь что, я полностью согласна с твоим психоанализом, – сказала Шарлин.
– Правда? Потому что, когда я это говорила, мне казалось, что это прозвучит неблагодарно.
– О, ты определенно казалась неблагодарной. Но я согласна с твоей оценкой. Я сумасшедшая сука, которая вывалила еду на человека, теоретически несправедливо обвиненного, а ты сумасшедшая сука, которая шастает по ночным улицам в поисках опасного психопата.
Герти подняла свой стакан с молочным коктейлем.
– За то, чтобы всегда оставаться двумя сумасшедшими сучками.
Они чокнулись бокалами.
– Ты можешь представить, какой у нас был бы секс? – спросила Шарлин.
Герти рассмеялась.
– Безумный сучий секс? Это вообще безопасно? Разве один из партнеров не должен быть вменяемым? Я чувствую, что тебе нужен голос разума, иначе ты закончишь тем, что, я не знаю, будешь использовать перец хабанеро в качестве секс-игрушки.
– Обычно я провожу линии свечным воском.
– Я провожу линию «ой».
– Да, мы определенно были бы не совместимы.
– По крайней мере, мы можем дружить.
– Мы определенно можем дружить, – сказала Шарлин.
– Я не думаю, что мне можно сейчас садиться за руль. Эх... да и не хочется мне сейчас никуда идти. Может посидим здесь еще немножко?
– Да, конечно, почему нет?
Глава 3
Вторая женщина еще была жива. Оливия слышала ее дыхание.
Но ни одна из других пленниц в клетках не подавали признаков жизни с тех пор, как Оливия очнулась и оказалась здесь. Без окон и возможности рассчитать время, девушка не могла точно сказать, как долго была заперта, но она не думала, что прошло больше суток
Поскольку в клетке у нее почти не было места, чтобы двигаться, ее тело начало болеть, что превратилось в мучительную агонию, которая, в конце концов, сменилась онемением. Теперь она ничего не чувствовала. Это означало, что если она освободиться, то просто рухнет на пол, не в силах пошевелиться. Не то чтобы это имело значение. Прошло несколько часов с тех пор, как она поверила, что есть какой-то способ сбежать из клетки.
Позади нее раздался звук. Поворачивающаяся дверная ручка? Она попыталась повернуть голову, чтобы посмотреть назад, но ее мышцы не слушались.
Она услышала, как открылась, а затем закрылась дверь. После последовал скрежет как от ногтей, которыми провели по классной доске. Звук становился все ближе и ближе, пока она наконец не увидела Грега, то ли гладко выбритого, то ли уже без фальшивой бороды, тащившего деревянный стул по бетонному полу. Повязка на его шее исчезла, не открыв пореза. В свободной руке он держал коричневый бумажный пакет. Он поставил стул в нескольких метрах перед ее клеткой, затем сел на него. Смотрел на нее снизу-вверх, затем встал, поправил положение стула и снова сел.
– Пожалуйста... – сказала Оливия.
– Нет, – ответил Грег. – Никаких просьб. Никаких. – Он указал на другие клетки. – Это не сработало у них, и это не сработает у тебя. Не спрашивай меня, чего я хочу. Не спрашивай меня, зачем я это делаю. Не предлагай мне ничего. Если бы я хотел тебя изнасиловать, я бы сделал это до того, как запер тебя там.
– Я хочу писить.
– Я не выпущу тебя. И ты это знаешь. К тому же я вижу на полу, что один раз ты уже не удержалась. Так что не беспокойся о том, что мне придется убирать за тобой. Делай то, что тебе нужно.
– Пожалуйста. Меня будут искать.
Грег пожал плечами.
– И что? Я разве похитил какую-то дешевую шлюху-наркоманку из-за мусорного бака. Конечно, тебя будут искать. Мне нравится эта часть. Я вижу их печальные лица по телевизору. Кто будет больше всего убит горем из-за твоей пропажи? Мать? Отец? Парень? Дети?
– Я оставила подсказки.
– Нет, этого ты не делала. Я не уверен, что ты даже знала, на какой планете находишься. Как я уже сказал, эти девушки испробовали все возможные трюки, и то, что ты сейчас изрыгаешь, меня немного бесит.
Он подвинул стул немного левее.
– Не то чтобы это имело значение. Твоя судьба будет такой же, как у них, что бы ты ни делала. Ничто из того, что ты можешь сделать, не изменит этого. Представь, что ты спрыгнула с крыши стоэтажного небоскреба и стремительно падаешь вниз. Единственный возможный финал в этом сценарии – это тот, в котором тебя размажет об асфальт. Единственный возможный конец здесь – это тот, в котором ты умрешь от голода в этой клетке. Как и все остальные из них.
Он встал и подошел к клетке рядом с Оливией. Он легонько толкнул ее. Женщина открыла глаза.
– О, хорошо, ты все еще с нами. Может быть, мне повезет, и ты сдохнешь до того, как мне придется уйти.
Женщина ничего не сказала.
Грег снова обратил свое внимание на Оливию.
– Хочешь услышать то, что тебя действительно расстроит? Мне почти пришлось отпустить тебя. Серьезно. Ты все время следила за своим пивом. Если бы та дама не подошла к нашему столу и не отвлекла тебя, я бы не рискнул. Возможно, ты подумаешь, что она была моей сообщницей, но нет, это было просто стечение обстоятельств. Одна пьяная фанатка, похвалившая твое выступление, и вот ты уже здесь. Судьба действительно злая сука.
Оливия никак не отреагировала на это откровение. В этот момент ей было наплевать на иронию.
Грег открыл коричневую сумку достал бутылку воды и соломинку.
– Я понимаю, что, приняв от меня напиток в прошлый раз, тебе это вышло боком, – сказал он, – но обещаю тебе, что на этот раз это просто вода.
Он поставил бутылку на стул и скрылся из виду.
Снова раздался скрежет по полу. Мужчина был достаточно силен, чтобы просто поднять стремянку, поэтому Оливия предположила, что он издавал этот ужасный шум нарочно. Он поставил лестницу рядом с клеткой другой женщины, затем взял бутылку и поднялся к ее клетке.
– Я напою ее первой, потому что она ближе к смерти, – объяснил он.
Он протянул бутылку женщине. Она наклонила голову вперед и начала сосать через соломинку.
– Притормози, – сказал ей Грег. – Ты же не хочешь, чтобы тебя стошнило.
Женщина не замедлилась. Затем закашлялась и выплюнула воду, которая расплескалась по всему полу.
– На этот раз пей медленнее, – сказал он.
Она отмахнулась от него. Грег спустился по лестнице и придвинул ее к клетке Оливии. Он достал из сумки вторую бутылку воды, отвинтил крышку и вставил ту же соломинку, которую использовал в бутылке другой женщины. Мужчина поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы, затем посмотрел на Оливию.
– Я не могу помешать тебе сделать что-нибудь глупое, – сказал он. – Просто знай, если выкинешь какую-нибудь херню, умрешь от обезвоживания.
– Я ничего не буду выкидывать, – отозвалась Оливия.
– Хорошо.
Грег поднялся по лестнице и протянул бутылку Оливии. Она заставила себя пить медленно. Мужчина терпеливо ждал, пока она выпьет всю бутылку холодной воды.
– Хочешь допить ту что осталась у Регины? – спросил он.
Оливия покачала головой. Шансы успешно столкнуть его с лестницы, в результате чего он разобьет себе череп об пол, были крайне малы. Она все равно попыталась бы, просто не могла заставить свои ноги двигаться.
Грег спустился вниз. Он оттащил лестницу в сторону, затем сел в свой стул. Достал сотовый телефон, быстро взглянул на дисплей, затем сунул его обратно в карман.
– Я бы хотел, чтобы ты оказала мне услугу и немного помолчала, – сказал он. – Если ты хочешь плакать или хныкать, то пожалуйста, но не разговаривай, хорошо?
Оливия не ответила.
Грег просто сидел и молча смотрел на женщин в клетках. Время от времени на его лице появлялся намек на улыбку, но в основном выражение было равнодушным.
Казалось, прошло около получаса, прежде чем он сделал что-то еще. Мужчина снова достал сотовый телефон, постучал по экрану, будто отправлял текстовое сообщение, затем положил его в карман, выглядя раздраженным.
Он снова взглянул на Оливию.
– Когда я сказал тебе, что мне понравилась твоя музыка, я соврал, но это не значит, что ты плоха. Талант у тебя, конечно, есть. Ты же никогда не собиралась становиться суперзвездой, но, если бы я был настоящим менеджером, вероятно, смог бы устроить тебе концерты в более больших клубах. Если тебе станет легче от пения, то спой мне пару песен. Развлеки меня.
Оливия ни за что не собиралась петь для него. Сначала она позволила бы ему вырвать ее голосовые связки зубами.
Ей хотелось послать его к черту. Она ограничилась тем, что мягко покачала головой.
Грег указал на клетку рядом с ней.
– Тогда сделай это для нее. Последние несколько дней у нее не было никаких развлечений, кроме того раза, когда она смотрела, как я тебя садил в клетку. Спой ей песню. Веселую, грустную, мне все равно. Спой что-нибудь.
– Нет.
– Что не так? Тебе не нравится акустика в этом заведении? – Грег слишком громко рассмеялся собственной шутке. – Давай, спой для нас. Очень скоро у тебя не останется сил. Подари миру последнюю песню.
– Иди на х*й.
Грег встал.
– Держу пари, если бы я сломал тебе палец, ты бы запела. Твой голос повысился бы на пару октав, но ты бы пела. – Он взглянул на Регину. – Эй, она что, сдохла?
Он подошел и ткнул Регину в ногу. Та не отреагировала. Он ткнул в нее указательным пальцем еще несколько раз, пока, наконец, она не открыла глаза.
– А, все еще живая. Не видел, как ты дышишь.
Регина снова закрыла глаза. Грег снова сел.
– Я не собираюсь ломать тебе пальцы, – сказал он Оливии. – Теперь я выше этого. Я просто буду смотреть. Если захочешь петь – пой. Если не хочешь – не пой. Мне все равно.
Он откинулся назад, вытянул ноги и уставился на нее.
Оливии хотелось закрыть глаза, чтобы не смотреть на него, но она была слишком напугана. Не хотела открыть глаза и обнаружить, что он стоял прямо рядом с ее клеткой и тянулся к ее ноге. И она не хотела засыпать. Заснуть с ним в комнате должно было быть невозможным, но ее уровень энергии был крайне низким, и она чувствовала, что действительно может потерять сознание, если будет слишком долго держать глаза закрытыми.
Поэтому они смотрели друг на друга.
В течение нескольких часов.
Время от времени он менял позу и делал перерывы на растяжку, но по большей части просто сидел неподвижно, наблюдая.
Наконец он еще раз проверил свой телефон, нахмурился и понес стул обратно через комнату. Он попытался дать Регине еще воды, но та не стала пить. Оливия выпила половину еще одной бутылки. Хотя ее мочевой пузырь, казалось, был готов лопнуть – и она позволила бы ему лопнуть, нежели помочиться перед ним, – казалось, что он готовился уйти, и она могла облегчиться после того, как Грег покинет комнату.
– Спасибо, что провела со мной вечер, – сказал он. – Я скоро вернусь.
И ушел.
Через несколько секунд после того, как дверь закрылась, Оливия обмочилась, а затем заплакала.
***
Кеннет Дав (не Грег – менеджер по поиску талантов, не Кристофер – модельный агент, не Джек, у которого сломалась машина, или кто-либо еще) съехал на обочину, прежде чем свернуть на свою улицу. Он опустил стекло, затем открыл бардачок и достал бутылку «Джека Дэниелса». Он налил немного себе в рот, затем прополоскал его алкоголем и выплюнул в окно. Он налил немного в ладонь и вытер о рубашку. Переоделся в прокуренную кофту, прежде чем сесть в машину.
Мужчина снова поднял стекло, убрал бутылку и проехал остаток пути домой.
Когда он открыл входную дверь, его встретил запах отсутствующего ужина на столе. Вивиан вошла в гостиную. Неудивительно, что она выглядела взбешенной.
– Серьезно? – спросила она.
Кен вошел внутрь.
– Не смей на меня орать, когда я прихожу домой с работы.
– Угу. – Вивиан одарила его одним из тех злобных взглядов, которые она отточила за последние семнадцать лет. – Ты меня не обманешь. Я точно знаю, где ты был.
– Мне все равно.
– Мне все равно, – передразнила она. – Ты говоришь как подросток. Кстати говоря, у него снова были неприятности в школе.
– Что он сделал на этот раз?
– Почему бы тебе не спросить его самого?
– Значит, я не имею права даже на пять минут покоя после того, как прихожу с работы? Я что, по-твоему, должен сразу переступив порог приступать к его воспитанию?
– Знаешь, Кен, когда ты ведешь себя так, будто я идиотка, и это задевает мои чувства. Действительно задевает. Это заставляет меня чувствовать, что тебе на меня наплевать.
– О, боже, прости меня. Я просто устал.
Кен подошел к Вивиан и обнял ее. Он нежно поцеловал ее в губы и провел пальцами по длинным светлым волосам. Она слегка отшатнулась от запаха виски в его дыхании, но ничего не сказала.
– Ты самая умная девушка, которую я знаю.
– Тогда, может быть, начнешь относиться ко мне также.
– Обязательно, я обещаю. – Он крепко обнял ее. Затем он крикнул ей через плечо: – Джаред! Иди сюда!
Прошло около тридцати секунд, прежде чем он услышал звук шагов, спускающихся по лестнице. Джаред вошел в гостиную. Ребенок был огромным, и в шестнадцать лет еще не перестал расти. Он мог бы легко получить футбольную стипендию, но спорт его не интересовал. Как и учеба. Собственно, как и все, что не было видеоиграми и распутными подружками. Вивиан, благослови господь ее забывчивое сердце, не знала, что он на самом деле трахал их в своей спальне. Около двух лет назад Кен усадил Джареда для очень серьезного разговора между отцом и сыном. Старый добрый папа притворился бы, что не знал, что происходило, но если Джаред будет настолько неосторожен, что одна из них забеременеет, он будет сам по себе.
– В чем дело? – спросил Джаред.
– Это ты мне скажи, – сказал Кен, отпуская Вивиан. – Я слышал, у тебя был интересный день в школе.
Джаред пожал плечами.
– Твоя мама здесь. Я имею в виду, она буквально стоит здесь, в этой самой комнате. Так что притворяться, что ты не понимаешь, о чем идет речь, как минимум неуважительно по отношению к ней.
– В любом случае, это был глупый тест.
– Все еще юлишь.
– Я сжульничал на контрольной по математике.
– Господи Иисусе, Джаред.
– Да на кой она мне вообще нужна. Как она поможет мне в жизни.
– Тебя отстранили от учебы?
– Не-а, – сказал Джаред. – Только получил ноль. Это была даже ненастоящая контрольная, а пробник.
– О, черт возьми, если бы это был всего лишь пробник, то значит ничего страшного получить за нее ноль, верно? Конечно, обман в тесте стоит того, чтобы иметь пятно в твоей рекомендации. Тебе ведь не нужен колледж, верно? Это просто глупое маленькое место, где люди зарабатывают глупые маленькие степени, которые помогают им получить хорошую работу. Но ты станешь одним из тех игроков в видеоигры-миллионеров. Боже мой, вселенная возможностей для карьерного роста ждет тебя с твоей поразительной координацией рук и глаз! Мы с твоей мамой уже выбрали особняк, который ты нам купишь. Там есть три плавательных бассейна. Три! Все те колледжи, которые отклонят твое заявление, потому что ты мошенник, наверняка почувствуют себя глупо, когда увидят, какого потрясающего успеха ты добился.
Джаред уставился в пол.
– Ладно, я понял тебя пап.
– Нет, не думаю, что ты понял. Потому что я разрушу твой карьерный потенциал. Ты пойдешь наверх, отключишь свою приставку и принесешь ее сюда, а я заберу ее у тебя на две недели, и ты не будешь ко мне подходить с просьбой вернуть ее. И если ты облажаешься в школе снова, я достану молоток из гаража и разобью твои игры ко всем чертям. Я сейчас говорю не только об плохих оценках, а о любых проблемах в школе. Ты меня понял?
– Да.
– Ты думаешь, твое «да» меня убедило?
– Да, пап, я все понял.
– Иди в комнату и неси сюда свою приставку. И не смей пытаться закончить уровень, на котором ты находишься.
Джаред вышел из гостиной.
– Вот, – сказал Кен Вивиан. – Родительские обязанности выполнены.
***
Кен и Вивиан лежали на кровати и смотрели телевизор. Вивиан сунула руку под одеяло и провела ладонью по его промежности.
– Что-то потеряла? – спросил он.
Она улыбнулась.
– Держу пари, что через минуту его будет легче найти.
Вивиан терлась о него гораздо дольше минуты, но ничего не происходило. Не то чтобы ей не хватало мастерства – на самом деле женщина была довольно талантлива в движении своих пальцев. И он признал, что она все еще привлекательна. Поддерживала форму и была всего на десять фунтов тяжелее, чем когда они впервые встретились. На их свадьбе она была немного больше, но была на восьмом месяце беременности Джаредом. Вивиан была привлекательна в чисто объективном смысле, просто больше не казалась ему сексуальной. Это было похоже на то, что он видел в интернете с полуголой, абсолютно великолепной девушкой, стоящей на четвереньках и бросающей призывный взгляд в камеру, с надписью: «Неважно, насколько она горячая, кто-то уже устал мириться с ее дерьмом».
Он устал мириться с дерьмом Вивиан.
Так было в течение многих лет.
Но очки за попытку засчитаны. В конце концов, она была инициатором секса. И не стоило труда говорить, что он устал или был просто не в настроении.
Он закрыл глаза и подумал о женщинах в клетках. Вспомнил первую умершую, которая теперь напоминала высохшую мумию. Подумал о Регине, которая, возможно, уже умерла. Об Оливии, возможно, единственной, оставшейся в живых в той комнате. Висящей в клетке со всеми этими гниющими трупами рядом. Напуганной. Такой красивой. Все они были красивыми.
– Вот это уже больше похоже на правду, – сказала Вивиан.
Они полностью разделись, и он оседлал ее.
Кен фантазировал об истощенных запертых в клетке женщинах, когда трахал свою жену до потери пульса.
