Текст книги "Месть"

Автор книги: Джастин Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Как ему удалось так близко подойти к яхте, оставшись незамеченным? Вероятно, шторм оказался слишком сильным для радара. Светлая точка пересекла второй круг. До нее осталось десять миль – меньше часа пути. Харден отвернулся от экрана и посмотрел на палубу.

– Он? – спросила Ажарату.

– Он.

Харден взялся за штурвал и, используя светлую точку на экране радара вместо компаса, поплыл на нее. Точка светилась все ярче и ярче, а небо на западе становилось все темнее и темнее. Харден вел яхту прямо на танкер. Точка, продвигавшаяся к центру экрана, показывала, что расстояние между ними уменьшается.

Ветер выл в такелаже и гнал волны, по-прежнему разглаживая воду между ними. Харден время от времени менял курс, чтобы корма «Лебедя» безопасно принимала на себя удары волн. Затем он снова брал курс на точку, и яхта пересекала широкий провал, настигаемая очередной волной.

* * *

– Гром, – сказала Ажарату, наклонив голову и опустив капюшон парки, и тут же снова подняла его, чтобы не замерзнуть.

Через несколько минут Харден тоже услышал гром – гулкий раскат точно по курсу, но ни одна молния не освещала мрачное небо и не вонзалась в разбушевавшееся море.

Внезапно ветер подул с северо-запада. «Лебедь» отшвырнуло назад. Экран радара погас. Харден протиснулся мимо Ажарату, чтобы проверить прибор, и инстинктивно пригнулся, когда над головой пролетела тень. Это была антенна радара. Ветер, оторвавший ее от мачты, нагонял сильную поперечную волну.

На яхту надвинулась мрачная туча, и через мгновение по судну захлестал дождь со снегом. Харден добрался до штурвала, и они с Ажарату пригнули головы, защищая лица от колючих снежинок. Воющий ветер донес до них очередной раскат грома. Он гремел все ближе и ближе. Снег сменился ледяным дождем и прекратился.

Харден оглянулся и увидел огромную волну, быстро надвигающуюся с юго-запада. Ее гребень обрушился вниз тоннами бурлящей воды, настигая яхту с пугающей скоростью.

Схватившись за штурвал обеими руками, Харден пытался удержать яхту по ветру, чтобы принять удар волны в корму. Гребень вала маячил высоко над головой, угрожая потопить яхту, но она начала подниматься по склону и наконец достигла вершины, где стала барахтаться, как щепка в стремительном потоке. Новые волны поднимались на горизонте, как пики далеких гор.

На их фоне Харден увидел огромный черный предмет, неумолимо надвигающийся через бушующий хаос.

«Левиафан».

Идет прямо на них.

Глава 17

Черный танкер, увенчанный белыми брызгами, разрезал гигантские волны и пересекал провалы между ними, уверенно продвигаясь сквозь шторм. Над его трубами поднимались бледные струйки дыма. Широкий нос равномерно вздымался из воды и падал вниз, как молот.

Громоподобный рев эхом разносился над пучиной.

«Лебедь» мчался по тыльному склону волны, скатываясь в глубокий кипящий провал, и Харден потерял «Левиафан» из виду. Он изо всех сил направлял яхту через хаос поперечных волн к следующей волне.

Ажарату забралась на палубу позади него и выкрикивала направление. Харден правил яхтой согласно ее указаниям, и «Лебедь» внезапно начал подниматься. Затем яхта оказалась на гребне волны, скользя по густой белой пене. Харден крутил штурвал, пытаясь ненадолго удержать судно на вершине и прикинуть расстояние до «Левиафана».

Он ощущал себя автоматом. Все его чувства сфокусировались на огромном черном корабле. Звуки моря отступили. Харден смутно сознавал, что Ажарату пригнулась рядом с ним, готовясь перехватить штурвал. Его глаза как будто превратились в ясные и неподвижные окуляры бинокля, а в мозгу включился дальномер.

Он знал наверняка, в какое место ему нужно направить свою ракету. Через четыре секунды «Лебедь» должен соскользнуть с гребня вниз. В трехстах ярдах по левому борту мчалась гигантская волна. От «Левиафана» ее отделяли еще два вала. Но танкер пересечет их за то же время, какое понадобится «Лебедю», чтобы доплыть до первого из них. Он проплыл шесть тысяч миль, а сейчас у него осталось только пять секунд.

«Лебедь» сполз с гребня. Больше не видя танкер, Харден правил против ветра, пока волна не промчалась мимо. Затем он стал пересекать провал, огибая острые волны, которые поднимались вокруг яхты, как стены живого лабиринта. Он услышал грохот, означающий, что «Левиафан» врезался в первый вал на своем пути, и понял, что «Лебедь» движется слишком медленно, потому что не пересек еще и половины провала. Рискнув пройти через узкий проход между двумя волнами, готовыми столкнуться, он еще дальше отклонился в бейдевинд. «Лебедь» ускорил движение, но волна накрыла нос, и, когда зеленая вода залила переднюю палубу, Харден испугался, что яхта не выплывет. Но она вынырнула из-под воды, как из-под грязного одеяла.

Когда ворчание волны перешло в рев, а ее гребень навис над головой, Харден приказал Ажарату встать за штурвал.

– Оставайся на гребне как можно дольше.

Она взялась за штурвал без единого слова, и ее широко раскрытые глаза не отрываясь смотрели на водяной вал. Харден отвязал «Дракон», встал на колени рядом с оружием и положил, ствол себе на плечо.

Сняв крышки с линз, он поймал волну в перекрестье прицела, установил указатель расстояния на триста ярдов и слился телом с оружием. «Лебедь» стал подниматься по склону волны. Прицел оказался над левым бортом, и Харден убедился, что огненный выхлоп не заденет Ажарату.

Нос яхты резко накренился. Она наполовину поднялась на волну, стремясь оказаться на гребне, пока он не обрушился на них. Вода забурлила, и «Лебедь» стал отклоняться от курса. Волна превратилась в хаос. Ажарату управлялась со штурвалом, работая одной рукой и коленом. Яхта выпрямилась, продолжая подниматься.

Харден снова услышал грохот: «Левиафан» достиг второго гребня. Затем «Лебедь» оказался на вершине волны, перед его пассажирами раскинулись морские просторы, а прямо впереди – «Левиафан».

Его огромный нос тяжеловесно устремлялся к небу. Харден поймал бульбовидный выступ в перекрестье прицела и положил палец на курок, целясь в ватерлинию. Чудовище поднялось, обнажив огромный выступ на носу.

Ажарату вскрикнула, пытаясь предупредить Хардена.

Черный фон в прицеле Хардена сменился молочно-серым. Второй изломанный гребень вознесся над первым, обрушив на палубу «Лебедя» тонны морской воды. «Дракон» вырвался из рук, и дуло оцарапало Хардену висок, когда ледяная вода погребла его под собой.

Волна кувыркала его, ударяя о гик, о штурвал, о лебедки. Лицо пронзила боль. Что-то острое ударило по почкам. Затем он врезался в Ажарату и обхватил ее обеими руками, не отпуская от себя. Внезапно страховочный линь дернул его за грудь, и Харден почувствовал, что их тащит в море.

Задыхаясь и держа Ажарату одной рукой, он пытался выплыть на поверхность. Страховочный линь мешал ему. Хардена охватила паника. «Лебедь» тонет и тащит их за собой! Он принялся лихорадочно искать нож. Молния кармана не открывалась. Пальцы онемели. Затем лицо Хардена оказалось в воздухе, и он смог вздохнуть. Он выплюнул попавшую в рот воду и крепче прижал Ажарату к себе, не давая волне утащить ее прочь.

«Лебедь» раскачивался вверх и вниз, плюхаясь носом в воду, угрожая разбить им головы. Харден подергал за страховочный конец Ажарату, чтобы убедиться, что тот еще привязан.

– Ты в порядке? – крикнул он.

Она кивнула, стуча зубами. Вода была гораздо холоднее воздуха.

– Я пойду первым!

Отталкиваясь руками и ногами от воды, он бросился к «Лебедю», дождался, когда яхта глубже всего погрузится в воду, схватился за кормовой релинг, подтянулся и залез на палубу. Парус хлопал, как пулемет. Харден перегнулся через борт и стал тянуть Ажарату за страховочный линь. Когда яхта накренилась в ее сторону, она проскользнула под леером, как змея, несмотря на сломанную руку, и забралась в кокпит, где упала на спину, задыхаясь, с лицом, искаженным от боли.

Яхта находилась в промежутке между валами. Большая волна, обрушившаяся на «Лебедь», уходила на восток, а к ним с ревом приближался следующий гигантский вал. Тросы волочились по воде, штурвал крутился, как сумасшедший, мокрый парус хлопал, и яхта беспомощно переваливалась с борта на борт, сбившись с курса. «Дракон», зацепившись прицелом, свисал в петле, ударяясь стволом о палубу.

Харден колебался, разрываясь между желанием спасти оружие и необходимостью встать к штурвалу. Море победило. Если яхта погибнет, ракетница будет бесполезна. Харден остановил штурвал тормозом и резко повернул его. Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем шлюп повернулся кормой к волнам.

Закрепив штурвал, он перегнулся через Ажарату и попытался поднять «Дракон» обратно в петлю. Но ракетница, ударявшаяся о переднюю часть кокпита, откалывая щепки от поперечного сиденья из тика, была слишком тяжелой, слишком мокрой и скользкой и не желала слушаться. Тогда Харден протянул руку к блоку с канатом, чтобы опустить оружие на палубу.

Он увидел, что Ажарату прижалась к палубе с глазами, округлившимися от ужаса, и мимоходом подумал, что никогда не видел ее испуганной. Он поднял глаза. Вместо неба над ним возвышался черный корпус «Левиафана».

* * *

Танкер маячил на вершине волны, нависая над яхтой, как будто кошмары Хардена превратились в реальность. Волна поднимала яхту к «Левиафану», который сам шел ей навстречу, разглаживая гигантский вал, как утюг.

Харден, как в страшном сне, не мог воспользоваться ракетницей. Обрушившаяся на яхту волна безнадежно запутала трос с блоком. Сосредоточив всю свою волю, Харден отчаянно пытался поднять ствол и нацелить его на проплывающий мимо корабль.

Кровь грохотала у него в ушах, заглушая рев, с которым «Левиафан» стремился сквозь шторм. Перед глазами стояла красная пелена. Тихий, спокойный голос, звучавший из глубин его разума, говорил, что он не потопит «Левиафан» одним выстрелом. Но Харден не слушал. Он сгорал от нетерпения пробить дыру в чудовище, наказать его.

– Нет! – закричала Ажарату.

– Он мой! – рычал Харден.

– Нет! – крикнула она снова. – Ты убьешь нас!

Она показывала пальцем на тыльную часть ракетницы. Выхлопное отверстие было прижато к комингсу кокпита. Если Харден выстрелит, оружие взорвется у него в руках.

Он прижал лицо к прицелу. Это не имело значения. Ракета все равно выстрелит и на таком близком расстоянии сама долетит до цели. Стена корабля была всего в нескольких ярдах от него; он мог разглядеть сварные швы на корпусе.

Харден положил палец на курок, краем глаза заметив какое-то движение. На него надвигалась Ажарату, замахиваясь бронзовой рукояткой от лебедки.

У него было время для выстрела, прежде чем она ударит его. Но, взглянув ей в лицо, Харден пришел в чувство и отшатнулся в сторону. Рукоятка оцарапала ему ухо. Харден схватил Ажарату за запястье.

– Ну ладно, все в порядке. Давай выбираться отсюда.

Он отпустил ее и подтолкнул к штурвалу.

Ажарату посмотрела на рукоятку лебедки, затем на проплывающий мимо корпус.

– Шевелись! – заревел Харден. – Право руля! Он потопит нас!

«Левиафан» и «Лебедь» по-прежнему шли параллельными курсами, направляясь в противоположные стороны. Волна все еще тянула яхту вверх, в то время как танкер опускался. Харден видел стальные листы его днища.

Он поднялся на ноги, готовясь к столкновению, но, пока «Левиафан» надвигался на яхту, подумал, не разумнее ли будет вытащить надувной плот из-под сиденья кокпита. Он стоял с багром в руке, слишком потрясенный, испуганный и изнуренный, чтобы принимать новое решение.

Точно так же, как это произошло, когда погибла «Сирена», «Левиафан» похитил ветер у «Лебедя». Парус беспомощно полоскал, и яхта перестала слушаться руля. «Лебедь» отказывался отходить от танкера больше чем на двадцать футов.

– Крути штурвал! – закричал Харден, но Ажарату стояла неподвижно с закрытыми глазами и склоненной головой.

– Кончай молиться и рули! – заревел он.

От большого вала, на гребне которого находился «Левиафан», оторвалась волна и устремилась вперед, вырастая на глазах. Ажарату подставила ей корму яхты, и волна оттащила шлюп от главного гребня. Через несколько секунд волна исчезла, оставив яхту в глубоком провале в сотне ярдов от «Левиафана».

Танкер проходил мимо, за его квадратной кормой бурлил кильватер, как будто гигантский рубанок срезал с мягкой доски толстые стружки. Кильватер объединился с огромной волной, и вместе они ринулись на яхту, как падающий небоскреб.

– Вниз! – заорал Харден.

Он закрепил штурвал и потащил Ажарату мимо раскачивающейся ракетницы к трапу. Бросая через плечо взгляды на надвигающуюся волну, он открыл люк. Волна ревела рядом. Харден нырнул в люк следом за Ажарату и захлопнул крышку.

– Держись за что-нибудь!

Он залез на свою койку – самое безопасное место в каюте – и втащил Ажарату к себе. Чудовище надвигалось, затмевая свет. В каюте потемнело. «Лебедь» пытался подняться по склону волны на гребень, но волна была слишком крутой и слишком хаотичной. Нос яхты был направлен вниз. Волна нависла над «Лебедем», и на мгновение, показавшееся вечностью, яхта оказалась в водяной пещере. Затем гребень обрушился на судно. «Лебедь» встал на нос и перевернулся мачтой вниз, килем к небу.

Глава 18

Стальной ящик из-под инструментов прокатился через каюту, расколол дверь и, пролетел вдоль всей яхты к кормовой каюте. Харден и Ажарату ударились о потолок над койкой.

К треску и звону падающих и разбивающихся предметов и грохоту разъяренной волны прибавился скрежещущий звук, потрясший яхту: дизельный двигатель сорвался со своего места. Харден затаил дыхание, ожидая, что тот оторвет крепления и провалится сквозь крышу.

Через повернутые вниз иллюминаторы и крышки люков струился зеленоватый подводный свет. Внезапно яхта выпрямилась: киль массой в семь тысяч фунтов еще раз перевернул ее. Они свалились с койки, и на них обрушилось все, что лежало на потолке. Толстые штормовки защитили их от разбитого стекла, но Харден порезал себе руку, пытаясь встать. Яхта снова перекувырнулась вверх дном. «Дракон» расколол крышку люка, и внутрь хлынул поток ледяной воды.

Вода заливала разбитую посуду, шипя, как прибой на галечной пляже. Харден и Ажарату барахтались на залитом водой потолке разгромленной каюты, ожидая, когда киль снова перевернет лодку. Но заливавшаяся внутрь вода уравновешивала массу киля, не давая яхте выпрямиться. Свет померк, вода подбиралась к их коленям.

– Мы тонем, – произнесла Ажарату спокойным голосом. Ее свободная рука отчаянно вцепилась в руку Хардена.

– Сейчас яхта перевернется, – ответил он, мысленно с отчаянием призывая следующую волну. В ней заключался их единственный шанс на спасение. Но где она? Казалось, Что прошло много времени с тех пор, как яхта оказалась килем кверху. Затем Харден с ужасом вспомнил, как «Левиафан» разгладил океан после того, как раздавил «Сирену». Сколько времени ждать, прежде чем новая волна разгонит кильватер и вызволит их из водного плена?

– Питер!

– Я здесь. – Харден прижал ее к себе, чтобы успокоить. В темноте он почти ничего не видел.

– Я люблю тебя.

В каюте было совсем тихо, они слышали только отдаленный плеск поднимающейся воды, которая перекатывалась от переборки к переборке. «Лебедь» быстро погружался.

– Питер! Пожалуйста, скажи, что любишь меня, пусть это и неправда!

Яхта погрузилась еще ниже, но вода в каюте перестала подниматься. Они спускались в водяную яму.

– Волна! – закричал Харден. – Держись, сейчас нас перевернет!

Яхта резко поднялась, легла на бок и встала прямо. В разбитый люк с ревом хлестал поток. Харден отпустил Ажарату и бросился в воду, доходившую до пояса. Отталкиваясь от плавающих половиц, он переплыл через каюту и встал под люком. Затем «Лебедь» неохотно выбрался из гигантской волны. В каюту хлынул свет. Что-то сильно ударилось о корпус.

– Ажарату!

– Я здесь.

Она кое-как выбралась из каюты. Харден нашел свои большие кусачки и поднялся вверх по трапу, увертываясь от «Дракона», который свисал над люком, раскачиваясь вместе с яхтой.

– Дай мне парус, молоток и гвозди! – приказал Харден. – Достань кастрюли и ведра!

Ажарату вернулась в каюту и направилась к парусным мешкам. Неизвестный предмет, бьющийся о корпус, ударил снова с жутким грохотом.

– Нет! – в панике завопил Харден. – Сначала инструменты!

Он поднялся на палубу. Разрушения были ужасными. Волны, швырявшие яхту, как пушинку в потоке ветра, полностью смели все с палубы, оторвав Мачту, штурвал, вентиляторы, носовой релинг и леера, включая их стойки. Гик, оторванный от мачты, лежал поперек крыши каюты, свалиться в воду ему не давала противотанковая ракетница, упавшая в каюту.

Как ураган, который может воткнуть соломинку в дуб, так и море вело себя непредсказуемо. Как ни странно, оно вырвало из крыши кабины лебедку фала генуэзского паруса, но в футе от нее спинакер-гик по-прежнему надежно покоился в своих креплениях.

Средние и передние люки уцелели, благодаря чему яхта осталась на плаву. Ахтерштаг и левая ванта разорвались, но штаг и правая ванта, натянувшись, свисали за бортом, и, когда море качало яхту, зазубренное основание алюминиевой мачты поднималось из воды и било «Лебедь» по носу.

Харден поспешил вперед по накренившейся палубе, наклонился около обломка мачты и разрезал правую ванту кусачками. Затем он направился к штагу, но, опустившись на колени, повернулся и взглянул назад, встревоженный глухим рокотом. На покалеченную яхту надвигался новый вал, а страховочного линя у него не было. Но мачта может пробить корпус, если снова ударит по нему.

Харден отчаянно пытался перерезать штаг, наклонившись над носом яхты, чтобы дотянуться до того места, где трос был не таким толстым. Штаг разорвался с хлопком. Оставшиеся фалы и шкоты крепко натянулись между яхтой и алюминиевым обломком, тонущим в воде.

«Лебедь» начал подниматься вместе с волной – тяжело и неохотно. Харден отрезал все тросы и канаты. Один-единственный трос свисал через борт, пересекая кокпит. Стаксель-шкот. Харден перерезал и его.

Мачта утонула, но над яхтой нависала волна. Харден кинулся вниз по трапу, крикнув Ажарату, чтобы она держалась за что-нибудь, увидел крышку обеденного стола, плавающую в воде, прижал ее к отверстию люка и встал на кожухе двигателя, пытаясь подпереть крышку спиной. Яхта накренилась, и «Дракон» свалился к его ногам.

Волна обрушилась на «Лебедь» и погребла яхту под собой. Несколько секунд Харден держался. Затем давление воды стало невыносимым, поток отшвырнул его в сторону и хлынул внутрь. Когда волна прошла, «Лебедь» гораздо глубже сидел в воде. Ажарату схватила Хардена за парку и подняла его.

– Твой ящик с инструментами в раковине. Парус на плите. Что мне делать дальше?

– Вычерпывать воду. Выливай ее в кокпит. Я помогу тебе, как только разберусь с люком.

Засунув в карманы молоток и гвозди, Харден сложил парус втрое, вытащил его на палубу и расстелил над отверстием люка. Закрыв всю площадь палубы от левого до правого борта, включая две дыры, где раньше были вентиляторы, он лег на ткань, чтобы завывающий ветер не унес ее, и принялся прибивать парус к тиковым доскам. Сперва углы, затем края. Очередная волна загнала его вниз, но Харден возобновил работу, забивая один гвоздь за другим. Из маленького закутка, где находилась стиральная доска, то и дело хлестала вода – это Ажарату выливала ее в кокпит, откуда она стекала в море.

Трос с блоком безнадежно запутались, и поднять «Дракон» из каюты было невозможно. Харден привязал гик к нескольким палубным уткам, затем закрепил противотанковую установку тросом, чтобы она не мешала вычерпывать воду.

Они всю ночь вычерпывали воду, стараясь держаться на ногах. Корпус барахтался в штормовых волнах, как пьяный, а их изнуренные тела жаждали сна и покоя. После каждой сотни ведер они устраивали недолгую передышку. На четвертой сотне Ажарату зачерпнула своим ведром уцелевшую банку с медом, и они жадно опустошили ее, набив рты сладкой вязкой субстанцией.

Ажарату приходилось хуже, потому что она не могла снять напряжение, размахивая руками. Несколько раз Харден пытался привести в действие помпу, но мелкие обломки засорили ее. Они работали до рассвета, и наконец, несмотря на то, что волны часто заливались под заплату над люком, слой воды стал слишком мелким, чтобы его можно было вычерпать ведрами. На дне каюты остался черный и вонючий суп из морской воды, машинного масла, аккумуляторной кислоты, плавающего дерева, одежды, книг, карт, одеял и инструментов.

Хардену удалось прочистить патрубок помпы, и Ажарату, опустившись на пол, подгоняла воду руками, а он качал, пока его руки и спина не онемели, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Тогда он выпрямился и прислонился к «Дракону», свисавшему в петле, как мертвая акула.

Ажарату привалилась к кожуху мотора. Сердце колотилось у нее в груди. Харден поднял ее из грязи и посадил на штурманский стол. Он погладил ей подбородок, чтобы привлечь внимание.

– Найди штормовой стаксель и какие-нибудь канаты и поднимайся наверх.

Она посмотрела на него отсутствующим взглядом.

– Быстро!

– Не знаю, смогу ли... – пробормотала он.

– Давай, шевелись. Мы еще не спасены.

Он подтолкнул ее к форпику и вышел на палубу. Ветер слегка утих, но волны были по-прежнему высокими. Он нашел аварийный румпель в ящике кокпита рядом со спасательным плотом и прикрепил его к валу руля. К его облегчению, вал двигался, значит, руль пережил аварию.

Ажарату передала ему несколько колец троса. Харден велел ей подложить матрасы под «Дракон» и, когда она исполнила приказание, перерезал канат, позволив оружию упасть на подстилку. Потом с ее помощью он поставил алюминиевую штангу вертикально и укрепил в гнезде мачты, обернув несколько раз нейлоновым канатом. Протянув от импровизированной мачты штаги к носу, корме и бортам, он поднял на нее штормовой стаксель и, еле двигаясь от изнеможения, убрал румпель, когда парус наполнился ветром и «Лебедь» перестал качаться.

* * *

Ажарату осторожно перелистывала слипшиеся страницы «Указаний к мореплаванию у юго-западного побережья Африки». Прошло пять дней с тех пор, как яхта перевернулась, и сейчас они медленно входили в Столовую бухту – гавань Кейптауна. Она расстилалась у подножия горы с невероятно плоской вершиной, так и называвшейся – Столовой.

– "Зимой, – читала Ажарату, – когда дуют северо-западные ветры, течение входит в Столовую бухту с северо-запада".

– Она закрыла книгу, пометив место ногтем.

– Нам это пригодится, – сказал Харден, оглядывая укороченные паруса. Яхту нес легкий холодный бриз, и у них почти не возникало необходимости управлять движением судна.

Секстанты были разбиты, радио и «Лоран» – тоже. Не имея понятия, куда их забросил шторм, Харден приблизительно держал курс по солнцу, желая только одного – плыть на запад, к земле. И наконец над горизонтом показалась Столовая гора, пурпурно-розовая на фоне невероятно голубого неба, подпираемая с одной стороны конической Львиной Головой, а с другой – изрезанным Пиком Дьявола. Ее силуэт невозможно было ни с чем спутать.

Сейчас, когда волны, напоминая о прошедшем шторме, несли их ко входу в бухту, Харден был рад, что среди немногих спасенных вещей, вместе с бесценными «Указаниями к мореплаванию», оказался и его паспорт. Ему понадобится помощь американского консульства, несмотря на неприятности из-за «Дракона», чтобы отправить Ажарату за пределы Южной Африки.

Шторм очистил Хардена от ненависти к «Левиафану», с ним осталась только стоящая перед глазами живая картина: огромный корабль разглаживает, как утюг, те самые волны, которые едва не погубили его. Харден был благодарен, что остался в живых, и смирился. Но море показало ему, что в смирении скрывается сила, возникающая у того, кто отведал страх, кто отступил, кто познал мощь, превосходящую его собственную силу. Как моряк Харден всегда признавал могущество океана. Но в «Левиафане» он увидел повелителя морей.

Это откровение внесло в душу Хардена не умиротворение, а опустошенность. Он ничего не хотел и знал, что пройдет много времени, прежде чем снова захочет что-нибудь. Начинать надо с малого. Он вывезет Ажарату из Южной Африки. Затем починит яхту и поплывет дальше. Куда – он не знал и не хотел знать.

Течение внесло яхту в бухту. Белые здания Кейптауна на далеком берегу сверкали под солнцем и казались волнами у подножия Столовой горы. В пяти милях от устья бухты каменные волноломы ограждали гавань, защищенную от штормов лучше, чем любой другой порт. Харден осмотрел гавань в бинокль в поисках маленькой, уединенной бухточки, где они могли бы починить яхту, не вступая в контакты с властями.

Южную часть акватории сразу же за волноломами занимали причалы для грузовых кораблей. Ажарату вслух читала «Указания к мореплаванию». В них упоминалась стоянка для яхт, расположенная позади дока Дункан. Харден мог разглядеть краны и пневматические погрузчики зерна в доке, но высокий черный мол закрывал от него стоянку для яхт. Они пришли к выводу, что она расположена слишком близко к центру Кейптауна. Разглядывая в бинокль побережье дальше к северу, Харден увидел какие-то заводы, рыболовецкую гавань и пригороды Кейптауна. Он решил еще глубже зайти в Столовую бухту, пока течение несет яхту, а затем плыть вдоль берега, чтобы найти подходящее место.

Ему не удалось запустить мотор, хотя проверка показала, что он не сильно сместился, когда яхта перевернулась. Нужно попробовать еще раз. Харден вручил Ажарату румпель, спустился вниз и стал орудовать заводной рукояткой. Через несколько минут двигатель многообещающе закашлял. Харден дернул ручку сильнее, и дизель с ревом пробудился к жизни. В приподнятом настроении Харден вернулся на палубу, взял румпель и включил переднюю передачу.

Вал винта громко застучал. Харден со стоном разочарованно заглушил мотор.

– Вал погнут. Сукин сын.

Он закрыл глаза и подставил лицо зимнему солнцу. Оно стояло низко на севере, но его лучи все равно, приятно грели кожу. Хардену уже столько времени не удавалось высохнуть и согреться, что он не знал, доведется ли ему когда-нибудь снова почувствовать тепло.

Когда он открыл глаза, «Лебедь» наполовину прошел расстояние до волноломов. Городские здания теперь были хорошо различимы, как и широкая плоская долина Кейптауна, расположенная между водой и основанием Столовой горы. Харден видел склады, построенные на молах, которые ограждали бухту Виктория и огромные доки Дункан к северу от нее.

Он посмотрел на черную массу в передней части доков. Сперва он подумал, что это мол, но на одном его конце возвышалось высокое белое сооружение, наклонившееся под острым углом. Так не может стоять ни одно здание.

– Боже! – выдохнула Ажарату и дала ему. бинокль.

Харден настроил бинокль на резкость. Расплывчатые очертания приобрели четкость.

Это был «Левиафан».

* * *

Нос танкера был смят, передняя часть корабля сидела глубоко в воде, корма высоко поднята. Винты висели в воздухе, и их колоссальные лопасти сверкали, как обнаженные мечи. Корабль был окружен буксирами. Белые потоки воды стекали по его черному корпусу, как горные водопады.

Харден подвел яхту ближе к носу танкера, рассматривая его в бинокль. Нос был искорежен от ватерлинии до палуб, и Харден поразился, как корабль вообще не потонул. Рабочие воздвигали вокруг носа танкера леса. Над водой разносился рокот больших помп, и из тех мест, где сварщики отрезали изломанные стальные листы, вырывались каскады красных искр.

Харден провел яхту мимо танкера и направился к берегу. Вскоре он увидел, что из дока Дункан к ним направляется катер.

– Приветственный комитет, – сказал он Ажарату.

Ее глаза вспыхнули, но они знали, что им нелегко придется при встрече с южноафриканской полицией.

– Спустись вниз, – приказал Харден. – Если они просто хотят предложить помощь, я скажу, что мы в ней не нуждаемся.

Ажарату, крепко сжав зубы, спустилась в каюту. Харден спокойно глядел вперед, как будто плыть на тридцативосьмифутовом шлюпе с двадцатифутовой мачтой – обычное дело. Катер подошел ближе и замедлил ход, тихо урча мотором.

– Харден!

На борт поднялся Майлс, обвешанный кинокамерами, коробками с пленкой, объективами и экспонометрами, и с улыбкой приветствовал Хардена. Его люди, коренастые светловолосые юнцы, привязали катер к яхте носовыми и кормовыми швартовами. Катер немного ускорил ход, потащив яхту за собой. Майлс удовлетворенно кивнул.

– Я так и знал, что вы доберетесь до Кейптауна. Мои люди говорили, что вас принесет сюда течение. – Он снова улыбнулся. – Конечно, они также говорили, что вы не сумеете добраться.

– Как видите, сумел, – ответил Харден.

Доннер оглядел потрепанную яхту.

– Да уж, – произнес он.

Он посмотрел на Хардена. Лицо доктора прочертили глубокие морщины. Его глаза покраснели от истощения, заросшие щеки ввалились. Он много потерял в весе, и его жилистая рука, державшая румпель, выглядела сухой, костлявой клешней. Казалось, что Харден находится в шоке и безразличен ко всему окружающему. Глядя прямо перед собой, он заговорил:

– Я хочу, чтобы вы вывезли Ажарату из страны.

– Все уже организовано, – ответил Доннер. – Она внизу?

– Да.

Доннер спустился по трапу. Когда-то красивая каюта превратилась в место побоища. Ажарату, с рукой на перевязи, прислонилась к обеденному столу, вызывающе глядя в сторону люка. Ее удивило появление Майлса – она узнала его, но не могла вспомнить, где раньше его видела.

– Добрый день, доктор Аканке. Меня зовут Майлс. Я отправлю вас домой.

Она тупо глядела в пространство.

Майлс протянул к ней свою тщательно ухоженную руку.

– Мы должны поторопиться. Возможно, власти заметили, как вы входите в залив.

Ажарату протиснулась мимо него, поднялась по трапу и заговорила с Харденом. Доннер быстро осмотрел каюты, оценивая повреждения, затем вернулся в кокпит, где Харден объяснял своей спутнице, что Доннер сделает именно то, что сказал:

– А ты? – спросила она.

– Я позабочусь о нем, – вмешался в разговор Майлс. – Доктор, мы должны поторопиться.

Он взял Ажарату за руку и отвел ее на катер. Люди Майлса уже начинали нервничать. В любой момент Администрация южноафриканских железных дорог и портов могла прислать патрульную лодку, чтобы выяснить, зачем частный катер подошел к лишенной мачты яхте.

Мало кто знает, насколько широко израильтяне действуют как неофициальные посредники между черными и белыми африканскими государствами. Система такого посредничества возникла благодаря израильской сельскохозяйственной и технической помощи, инженерным и торговым проектам, а также военно-учебным программам. Моссад использовал эту возможность, чтобы создать в Южной Африке разветвленную сеть своих агентов. Но самый худший способ налаживать секретные контакты – действовать через усердных функционеров, которые могли применить репрессии, прежде чем будут натянуты необходимые нити.