Текст книги "Женщина-кошка"

Автор книги: Джасмин Джоунс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава третья

Остаток дня Пейшенс провела за работой – разрабатывала варианты рекламного дизайна для «Болайна». Работа так ее захватила, что она не заметила даже, как другие дизайнеры ее отдела один за другим гасили свет и отправлялись домой.

В половине двенадцатого Пейшенс одной рукой рассовала варианты проектов по карманам большой кожаной папки, в то время как другой набрала номер курьерской. Но там ей сказали, что все курьеры давно разошлись по домам. Придется самой тащиться к Хедару. Дай бог, чтобы не было слишком поздно.

Пейшенс поймала такси, домчалась до фабрики и, едва волоча тяжелую папку, прошла на территорию комплекса. Вот и отдел печати. Она подергала дверь – закрыто. Опоздала! Ну да, опоздала и – все, уволена!

– Эй, кто-нибудь! – она отчаянно продолжала молотить в дверь, но ответом было лишь глухое молчание. Так ничего и не дождавшись, Пейшенс затравленно оглянулась. Все здание потонуло во мраке, только в одном месте, где располагалось конструкторское бюро, горели окна. «Может, попробовать попасть внутрь через дверь конструкторского», – решила Пейшенс. Она побежала туда, и – о чудо! – дверь там действительно была открыта. Облегченно вздохнув, Пейшенс вошла в здание.

Девушка и раньше бывала на фабрике, но в этот корпус она ни разу не заходила. Ей нужен был отдел печати, но как попасть туда с этой стороны здания, она понятия не имела. По спине пробежал холодок, когда она увидела в полумраке эти угрюмые стены, вдоль которых тянулись какие-то темные, грязные трубы, опутанные паутиной. Вокруг царила поистине мертвая тишина – казалось, Пейшенс потеряла способность слышать. Но в конце коридора из-за поворота пробивался слабый свет. Пейшенс поспешила туда.

* * *

– Мне наплевать, что ваше Управление по контролю за продуктами и лекарствами не заметило никаких головных болей, тошноты и обмороков! Положим, ничего страшного, со всем этим еще можно мириться, – обращался доктор Славицки, глава исследовательской лаборатории Хедара, к прячущейся в полумраке его кабинета фигуре. Единственным источником света были видеомониторы, по которым плавали увеличенные электронным микроскопом до гигантских размеров причудливые бактерии. – И что мы можем сделать с потребителем, требующим своего... в конце концов, повторяю, будучи зависимым, с этим можно мириться. Но вот побочные явления... после достаточно долгого и тщательного изучения это... – За его спиной на экране одна картинка сменяла другую... сейчас на нем было видно женское лицо, с которого, как расплавленный воск, сползала кожа. – Я никак не могу мириться с тем, что люди превращаются в настоящих чудовищ...

От фигуры, которая пряталась в тени, донеслось какое-то невнятное бормотание.

– Я полагал, что ничего страшного... с этим можно жить... – снова повторил Славицки, покачивая головой, – но теперь... я даже и не знаю...

Стоя в коридоре, Пейшенс прислушивалась к этим приглушенным голосам, не совсем понимая, о чем речь. «Вот и прекрасно, – подумала она, и волна облегчения прошла по всему ее телу, – вот сейчас пойду и спрошу у них, как мне пройти». Увидев, что дверь полуоткрыта, Пейшенс осторожно толкнула ее и шагнула внутрь.

Она осторожно вошла в лабораторию и огляделась. «Что это?» – удивилась она, заметив монитор, на экране которого светилось компьютерное изображение женского лица; это лицо прямо на глазах менялось... но вовсе не это удивило Пейшенс, а то, как оно менялось. Сначала лицо выглядело старым и дряблым, сплошь покрытым тонкой сетью морщин, но вот постепенно оно становилось все моложе и моложе; дряблость обвисшей кожи исчезала, исчезали и морщины. Вот на экране уже лицо совсем молодой и красивой женщины, вот оно будто затвердевает, окаменевает и становится жутким образом похожим на твердую кость...

Пейшенс отпрянула от монитора и ударилась о край стола, стоявшего сзади.

– Кто там? – рявкнул Славицки.

Пейшенс испугалась: наверное, ей удалось подглядеть нечто такое, чего ей видеть никак не положено. Она не отозвалась. Потихоньку вышла из комнаты и со всех ног пустилась прочь.

* * *

Но не успела она пробежать и нескольких шагов, как увидела, что впереди, в другом конце коридора, открывается дверь; позади же, из лаборатории, где она только что была, похоже, тоже кто-то вышел. Покрывшись холодным потом, она нырнула за первый попавшийся угол. Она успела увидеть выходящих: их было двое, и она узнала их – Армандо и Уэсли, помощники Джорджа Хедара и... его телохранители. Пейшенс помчалась дальше.

Уэсли присоединился к Армандо, и оба направились в ту сторону, откуда раздавались шаги пере-пуганной до смерти Пейшенс.

Очутившись в полумраке огромного производственного помещения, Пейшенс нырнула под какой-то механизм и прижалась спиной к большому железному баку.

– Где ты там, вылезай, – послышался голос Уэсли. – Да не бойся, мы просто спросим тебя кое о чем, вот и все.

С облегчением вздохнув, Пейшенс вышла из своего убежища.

– Извините меня, пожалуйста. Кажется, я заблуди...

Бэнг!

В воздухе свистнула пуля и врезалась в бак прямо над ее головой. Не думая больше ни о чем, Пейшенс уронила свою папку и очертя голову бросилась бежать.

Она бежала, не разбирая дороги, вслепую, главное – убраться отсюда подальше. Когда она мчалась вниз по металлическому пандусу, над головой снова засвистели пути. «Пожалуйста, ну пожалуйста, выпустите меня отсюда», – умоляла мысленно девушка, влетая в цех очистки. Лабиринт узеньких металлических переходных мостиков нависал над бассейном, наполненным темной водой. Слышался шум текущих по многочисленным трубам над головой жидкостей и отработанных химикатов. Сердце Пейшенс подскочило от страха, когда она натолкнулась на несколько огромных труб, ведущих куда-то из цеха очистки в неизвестном направлении. Деваться некуда – другого пути просто не существует. Она нырнула во мрак первой попавшейся трубы.

Стремглав Пейшенс помчалась по трубе, пытаясь уворачиваться всякий раз, когда мимо со свистом пролетала пуля. Вытянув руки, чтобы не упасть в темноте, она вдруг споткнулась, и... труба неожиданно закончилась. А дальше...

Дальше ничего не было: пустота и рев несущейся куда-то далеко внизу реки. Задыхаясь, Пейшенс повернула назад, но не прошла и нескольких шагов, как услышала яростный шум воды, мчащейся по трубе ей навстречу. Так. Они пустили по трубам воду. Это единственное, что она успела подумать: мощная стена накрыла ее с головой и потащила обратно туда, где над пропастью обрывалась труба.

А дальше – сплошной мрак.

* * *

Пейшенс проснулась оттого, что вовсю заливался телефон. Она вскочила... и тут же полетела с книжного шкафа на пол.

Девушка удивленно заморгала. «Что такое? Как я оказалась на книжном шкафу?» Мысли в голове путались... вдруг она почувствовала, что все мышцы у нее болят... кроме того, по всему полу разбросана грязная одежда.

Зазвучал голос автоответчика.

Потом в аппарате раздался голос:

– Пейшенс, куда ты пропала? – это была Салли. Голос ее звучал встревоженно. – Хедар сходит с ума от злости! Еще заходил Том. Ну, этот твой полицейский. Сказал, что ты не пришла на свидание.

Изумленная Пейшенс посмотрела на часы. Они показывали без десяти два. Она глядела на цифры и ничего не понимала. Что все это значит? – Сейчас что, утро... или... Или, может, ночь? – Но озабоченный голос Салли вернул ее к реальности – да нет, конечно, какая там ночь, какое там утро! Уже давно день – и уже очень и очень поздно! Пейшенс вскочила на ноги, до сих пор не в силах поверить, что она проспала так долго.

– Послушай, я серьезно, мне не до шуток, я бес-покоюсь, что с тобой, – продолжал звучать голос Салли. – Обязательно позвони мне. Что вообще происходит? Куда ты исчезла?

Голос Салли прервался гудком.

– Я... я сама не знаю... – вслух ответила Пейшенс пустоте. – Ничего не помню...

Она посмотрела на окно. Окно было разбито. Под подоконником валялись осколки стекла.

– Что же тут произошло? – снова вслух произнесла Пейшенс.

Вдруг откуда-то сверху послышалось громкое «мяу!».

Пейшенс подняла голову и увидела на буфете кошку, холодно таращившую на нее свои золотистые глаза. Через мгновение кошка с невинным видом принялась умываться.

– Это опять ты, – сказала Пейшенс. Она шагнула к кошке, протянула руку и осторожно погладила ее гладкую шерстку – от головы и по всей спинке до самого хвоста. – Это ты... тут нахулиганила? – Что-то необычное было в этой кошке, нечто такое, что заставило Пейшенс почти поверить: именно она, эта странная зверюга, разбила окно, ворвалась к ней в квартиру и устроила весь этот тарарам.

Пейшенс нащупала на шее кошки ошейник с биркой, на которой она прочитала адрес.

– Ты пугаешь меня, киска, – медленно сказала она, обращаясь к зверю; руки ее дрожали. – Тебя надо отправить домой. И немедленно.

* * *

Уютный деревянный рубленый домик как ни в чем не бывало угнездился среди каменных и железобетонных джунглей современных многоквартирных высоток. Пока Пейшенс дважды проверяла номер дома, дверь вдруг отворилась. На пороге стояла женщина; на вид ей было что-то между пятьюдесятью и шестьюдесятью.

– Офелия Пауэрс – это вы? – спросила Пейшенс, протягивая ей животное. – Это ваша кошка? Я сняла ее у себя с карниза. И вот теперь она не хочет уходить.

Но Офелия, похоже, вовсе не собиралась забирать свою киску. Несколько секунд она изучала лицо Пейшенс, а потом вдруг заявила:

– Мне кажется, вам стоит войти. Проходите, пожалуйста.

Пейшенс было заколебалась.

– Ой, нет, извините, я не могу. Спасибо, но я и так опоздала на работу, и я... – тут она умолкла. Офелия не слушала ее, она повернулась и вошла в дом, оставив Пейшенс на крыльце с кошкой в руках.

Что тут оставалось делать? Пейшенс вздохнула и последовала за ней. Она прошла через коридор и попала в гостиную, которая больше напоминала зверинец, столько в ней было кошек самых разных пород и окрасов. Как только она села на диван, не-сколько штук сразу окружили ее и принялись толкаться мордочками и тереться о ее ноги. Офелия принесла чай в чашках, и Пейшенс попыталась мягко оттолкнуть буквально изнывающих от нежности животных, в то время как кошка с золотистыми глазами взгромоздилась на спинку дивана и взирала на нее с поистине царским величием.

Офелия уселась напротив. Пейшенс не знала, о чем говорить, И никак не могла прервать неловкое молчание.

– Миднайт, полночь, – прервала наконец молчание Офелия.

– Простите, что?

Глаза Офелии метнулись в сторону золотоглазой красавицы.

– Так ее зовут. Это египетская мау, редкая порода. Мау – храмовые кошки, священные животные. Говорят, обладают особой силой.

– Да-да, – отозвалась Пейшенс каким-то изменившимся голосом. – Якобы могут появляться ниоткуда и пугать людей до полусмерти, да?

Улыбка искривила губы Офелии.

– А также многое другое.

– Я сегодня и так достаточно напугана. День какой-то, просто ужасный, – Пейшенс покачала головой. – А про вчера и говорить нечего: кошмар и почти ничего не помню. И как только что-нибудь со мной происходит, ваша кошечка... – Пейшенс остановилась. – Извините, вы, конечно, тут ни при чем. Я даже не знаю, зачем я все это вам рассказываю, просто...

– Ничего-ничего, – мягко сказала Офелия, – рассказывайте. Пожалуйста, рассказывайте.

Пейшенс не знала, что делать. «Какая-то странная женщина», – подумала она. И вместе с тем у нее было такое чувство, что Офелия поймет ее, поймет, что бы она ей здесь ни рассказывала про вчерашнее. Но сейчас у нее просто не было времени, надо было срочно бежать.

– Извините. Сейчас не могу. Мне надо бежать на работу. Я и так опоздала, просто ужас.

– Ну тогда, я думаю, вам нужно заглянуть ко мне еще раз, – сказала Офелия, завершая разговор. – Заходите в любое время. Я всегда дома. – Сказав это, она шлепнула пятнистого кота, лакавшего чай из чашки Пейшенс. – Сократ! Как тебе не стыдно? Кофеин тебе вреден! – Она снова посмотрела на Пейшенс. – Кофеин плохо действует ему на нервы – он становится чересчур раздражительным.

Пейшенс улыбнулась и встала. Она не знала, как будет объяснять свое почти шестичасовое опоздание, зато хорошо знала, что ответ ей держать придется.

Не говоря ни слова, Офелия взяла со стола маленькую деревянную коробочку. Открыв крышку, она вынула зеленоватый шарик, скатанный, по всей видимости, из трав, и бросила его Пейшенс.

Не успев ни о чем подумать, Пейшенс поймала шарик, поднесла его к носу и глубоко вдохнула запах. Огромное чувство покоя волной прошло и омыло все ее существо, так что Пейшенс буквально содрогнулась от облегчения.

Офелия широко раскрытыми глазами пристально смотрела на Пейшенс.

– Котовик кошачий, – произнесла она.

– Что? – не поняла Пейшенс.

– Кошачья мята.

Ах, если бы эти слова хоть что-нибудь объясняли.

* * *

– И как вы все это объясните? – Хедар рвал и метал, он орал на Пейшенс не переставая с той самой минуты, как она появилась за своим рабочим столом. – Вы так и не принесли ваш проект! Более того, теперь я вынужден выслушивать этот детский лепет о том, что вы его потеряли! И главное, не помните, где! Ваша безответственность просто поразительна!..

Пейшенс спокойно стояла, и пока босс перед ней разорялся, что-то царапала в своем блокноте. Потом она подняла, наконец, на него вопросительный взгляд.

– Да?

Хедар выпучил на нее глаза.

– Да вы, оказывается, и не слушаете!

– Почему же, слушаю, но, боюсь, не настолько внимательно, насколько вы слушаете самого себя, – парировала Пейшенс.

Хедар в бешенстве ухватил верхнюю страничку ее блокнота, вырвал ее и, увидев рисунок, помрачнел еще больше. На него смотрела отвратительная карикатура: Хедар собственной персоной, не узнать было невозможно, а изо рта так и пышет неистовое пламя, так и валит черный дым.

Задохнувшись от ярости, он скомкал листок, развернулся на каблуках и решительно пошел прочь.

Холодная волна страха окатила Пейшенс от головы до самых пяток. «Что я наделала?» – лихорадочно подумала она. Она вовсе не хотела ему грубить... ей-богу, она сама понятия не имела, как все это получилось. Да это вовсе не она, тут кто-то другой влез в ее шкуру и заставил ее устроить этот спектакль.

– Мистер Хедар, подождите, – закричала она, и в голосе ее звучало искреннее раскаяние. – Я сама не знаю, что на меня нашло. Простите меня. Мне очень жаль, правда-правда...

Хедар обернулся, глаза его сверкали, как два кинжала.

– Вам жаль? И только? И вы серьезно считаете, что этого достаточно?

Словно какая-то вспышка снова осветила изнутри всю Пейшенс, и теперь это было уже совсем другое существо, и это существо заполнило ее всю без остатка; Пейшенс зло сощурила глаза.

– Тогда попробуем сначала, – оборвала она, и в голосе ее послышались звуки, отдаленно напоминающие то ли раскаты грома, то ли тигриный рык. Пейшенс видела, что весь отдел, затаив дыхание, наблюдает за ними, но ей было наплевать. Да что там наплевать, она именно хотела, чтобы все это видели и слышали.

– А ведь мне действительно жаль... вы знаете, чего? Мне жаль каждого мгновения своей жизни, которое я потратила, работая с таким бездарем, таким тупицей, таким самодовольным болваном, как вы!

Хедар смотрел на нее холодно, не отрывая глаз.

– Освободите ваше рабочее место, – отрывисто бросил он, прежде чем удалиться.

И вдруг снова сознание Пейшенс прояснилось. «Да что же это происходит?!» – отчаянно подумала она.

– Подождите! Мистер Хедар!

Хедар и не думал останавливаться.

– Я вовсе не хотела... мистер Хедар! Я просто пошутила!

Пейшенс остановилась как вкопанная и прошептала:

– Я, правда, не хотела...

К ней подошла Салли и встала рядом. Пейшенс обессиленная и смущенная стояла, прислонившись к перегородке своей кабинки.

Салли восхищенно улыбалась.

– Ну ты даешь! – только и сказала она.

Глава четвертая

– Честное слово, не знаю, как это описать, – говорила Пейшенс, когда они с Салли шли по улице, удаляясь от здания, в котором оставался посрамленный Хедар. – Будто... будто говорила я, а в то же время и не я. А кто – и сама не знаю.

– Кто бы он ни был, он заслуживает глубочайшей признательности от всего благодарного художественного отдела.

– Ничего ты не понимаешь, Салли, – сказала Пейшенс, и живот ее сжался и похолодел от страха. – Я ведь хотела сделать ему больно. Я именно хотела, чтобы ему было больно.

– Р-р-р-гав, гав, гав!

Две огромные собаки, натянув поводки, бешено залаяли, когда Пейшенс и Салли проходили мимо. Салли быстро отпрыгнула, но Пейшенс осталась на месте... и зашипела.

У Салли брови полезли на лоб.

– Что это с тобой?

«Сама не знаю», – подумала Пейшенс и фыркнула.

– Ничего, – ответила она с самым невинным видом. – Просто я их терпеть не могу.

В эту минуту они проходили мимо ювелирного магазина; в витрине что-то блеснуло, Пейшенс застыла как вкопанная и уставилась на выставленные там драгоценности. В центре экспозиции лежало бриллиантовое ожерелье. Драгоценные камни в нем были обработаны в форме острых когтей какого-то зверя, похоже, из семейства кошачьих. На черном бархате оно выглядело просто великолепно.

– Какая вещица... – хрипло произнесла Пейшенс. – О-о-о, какая красивая...

Салли не отозвалась ни словом.

– Сал? – Пейшенс снова пришла в себя. Она повернулась к подруге – и как раз вовремя: Салли падала, как подкошенная. – Салли! – Но Салли ее не слышала. Она потеряла сознание.

* * *

– Разве ты не замечала, что стоит только выставить всю себя напоказ, никто на тебя особенно и не смотрит? – холодно спрашивала Салли, когда санитарка катила ее кровать-каталку по больничному холлу.

– Сал, – мягко отозвалась Пейшенс. – Они хоть поняли, что с тобой?

Салли помотала головой.

– Похоже, ни капельки. Продолжают делать анализы, но... – голос ее на секунду замер. – А ты сходи наверх, – продолжала она с озорной улыбкой. – Поговори сама с моим врачом, он такой симпатичный...

– Ого, похоже, тебе уже гораздо лучше!

– Ага, вспомнила, ну-ка расскажи, как у тебя там с этим красивым, хотя и застенчивым – но кому какое дело, ведь он такой красивый – в общем, с твоим сыщиком, а?

Пейшенс видела, что подруга ждет от нее пикантных подробностей, но не в ее характере было врать и придумывать.

– Хочешь верь, хочешь не верь, а я думаю, что вряд ли у нас что-нибудь получится.

– Ты всегда думаешь, что у тебя вряд ли что-нибудь получится, – обиделась Салли. – Ну как можно, ты сама, своими руками делаешь все, чтобы испортить такое великолепное начало!

– А ты зато только и знаешь, что бесстыдно выставлять напоказ свою голую спину.

– Спина – лучшее, что у меня есть. Особенно лопатки, – сострила Салли. – Послушай добрый совет. Если у вас не ладится, в лепешку разбейся, но сделай так, чтоб заладилось. А теперь давай отсюда. Сейчас явится мой нетерпеливый врачишка. – Она стала поправлять свои волосы. – Мне надо выглядеть слабой и беззащитной.

* * *

– Этого делать нехорошо, – стараясь говорить веско, сказал Лоун. Он смотрел на своих слушателей, заглядывая в глаза то одному, то другому. – Бесплатно ничего брать нельзя.

Стайка десятилетних пацанов глядела на него не отрываясь. Лица их были серьезными. Лоун знал, что эта неуправляемая толпа теперь у него в руках.

– Нельзя нарушить закон немножко, – продолжил он. – Его или нарушаешь, или нет, вот и все. Если ты украл – значит ты украл, значит ты преступник.

– А можно посмотреть твой пистолет? – перебил один из пацанов.

– Нет, – машинально отрезал Лоун. – А плохие ребята, это нехорошие ребята, верно? Их никто не любит...

– А он заряжен?

– Да. Все любят хороших ребят, – продолжал Лоун. – А вы знаете, что значит быть...

– Стрельните разок, а?

– Нельзя. Вы знаете, что значит быть хорошим? – Лоун изо всех сил пытался увести их от темы пистолета, хотя хорошо знал, что дело это почти провальное. Стоило пацанам увидеть его пистолет, они ни о чем другом не хотели слышать.

– А можно я стрельну? – пропел еще один, совсем карапуз.

Лоун вздохнул, но когда он поднял глаза, у него перехватило дыхание. В дверях стояла Пейшенс, в руке у нее был бумажный стаканчик с дымящимся кофе. «Интересно, что она тут делает», – подумал Лоун и продолжил свою лекцию.

– Я не говорю, что это легко. Я не говорю, что все люди хорошие. Но я не хочу, чтобы вы стали плохими. Я хочу, чтобы вы все стали хорошими парнями. – Лоун улыбнулся. – Ну а теперь пошли, немного покидаем в кольцо.

Обрадованные ребятишки повскакивали со своих матов и весело побежали к выходу.

Пейшенс подошла к Лоуну.

– Привет, – робко сказала она. – Я позвонила в ваш участок, и мне сказали, что вы, наверное, здесь. – Она протянула ему стаканчик. – Я не смогла тогда угостить вас кофе.

Лоун посмотрел на стаканчик – Пейшенс со всех сторон разрисовала его цветными карандашами, с одной стороны было красиво написано слово «Простите» и затейливый узор окружал его. Полицейский с благодарностью взял у нее напиток.

– Вы меня извините, я, наверное, показалась вам такой... странной, – сказала Пейшенс запинаясь. – Это просто день был такой... дурацкий, когда все идет как-то не так. «Ну да, еще бы не дурацкий: то неожиданно падаешь с книжного шкафа, то тебя гонят с работы, то злобно шипишь на проходящих собак, словно кошка», – мысленно добавила Пейшенс, вряд ли надеясь, что Лоун способен понять эту галиматью. – У вас бывают такие дни?

– Ну, не совсем уж, но бывают, – признался Лоун. – А что вы скажете про сегодняшний день? По-моему, он ничего. Пошли во двор?

Пейшенс с облегчением улыбнулась, и они вместе вышли на детскую площадку.

– Вы смелый человек, если не боитесь работать с таким контингентом, – пошутила Пейшенс, кивнув на группу сорванцов, играющих в баскетбол. – И главное один, без помощника!

Лоун отхлебнул кофе.

– Я, как правило, работаю один.

– Добровольно?

Лоун сделал страдальческое лицо и улыбнулся.

– Да. Добровольно – принудительно.

Пейшенс засмеялась.

– У меня бывали напарники, – продолжил Лоун, – но им всем не нравилось, что я слишком серьезно отношусь к работе.

– У меня есть подруга, ее зовут Салли, так вот она про меня говорит то же самое, – призналась Пейшенс. – Она говорит, что я на работе просто зациклена.

– Глядя на вас, невозможно в это поверить.

Баскетбольный мяч полетел в их сторону, она поймала его и легко повела, по кошачьи упруго работая кистью руки.

– С самого детства не играла в баскетбол, – сказала она, резко бросая мяч мальчишке.

Лоун махнул ему рукой, и тот дал ему пас. Лоун повел мяч в сторону Пейшенс. Она нерешительно улыбнулась.

– Давай один на один, кто кого? – предложил пацан. Его друзья с любопытством наблюдали за ними.

– С кем? – с невинным видом спросил Лоун. – С ней?

– Один на один! Один на один! – хором закричали пацаны.

Лоун и Пейшенс изготовились, приняли нужную стойку. По команде Лоун рванулся было вперед, но Пейшенс сделала обманное движение, ловко увернулась и в своей мягкой кошачьей манере повела мяч к кольцу.

Лоун снова атаковал, и на этот раз ему удалось отобрать мяч. Но как только он изготовился к броску, она воспользовалась тем, что на какую-то долю секунды мяч повис в воздухе, и неуловимым, скользящим движением завладела им снова. Вот она вышла на позицию для броска; Лоун блокировал ее, но Пейшенс увернулась и в гигантском прыжке, так что колено ее уперлось Лоуну в грудь, послала мяч прямо в корзину!

Неожиданный удар сбил Лоуна с ног, она обрушилась на него сверху и повалилась на площадку. Она едва удерживалась от смеха, глядя в вытаращенные от изумления глаза Лоуна: тот был буквально ошарашен ее необычным стилем игры. «Салли была права, – подумала Пейшенс, вставая и не отрывая взгляда от удивленных темных глаз Лоуна, – было бы большим свинством испортить такое хорошее начало».

И тогда с другого конца площадки, откуда пацаны наблюдали за игрой, послышался звонкий крик:

– Эй, может, отдадите мяч?

* * *

Бумс, бумс, бумс, бумс, бумс...

Была уже середина ночи, а на той стороне улицы снова орала и визжала танцевальная музыка, и снова она долбила прямо Пейшенс по голове. Со стоном Пейшенс выползла из постели и подошла к окну. Та же квартира, тот же хозяин – но вечеринка уже другая. «Ну хватит», – подумала Пейшенс.

– Эй вы, там, нельзя ли потише! – закричала она изо всех своих сил. Голос ее на удивление прозвучал громко, даже пронзительно – на какую-то долю секунды он совсем перекрыл музыку.

Через мгновение из окна высунулась голова Кула Дьюда.

– Бери от жизни все! – закричал он в ответ, презрительно улыбаясь. Потом отвернулся к гостям, и громкость музыки удвоилась.

Кипя от возмущения и злости, Пейшенс посмотрела вниз, во двор... там, конечно же, сиял вылизанный до блеска мотоцикл Кула Дьюда. Словно поджидал, когда же она оседлает его. Недобрая улыбка скользнула по губам Пейшенс, осветив ее лицо каким-то странным светом.

– Поезди-ка, голубчик, на автобусе, – прошипела она.

Она прыгнула на подоконник, но посмотрев на себя, обнаружила, что на ней все еще ночная рубашка.

Нет, так не пойдет.

Пейшенс подбежала к платяному шкафу, сдвинула в сторону висевшую там одежду и достала коробку, где она хранила подарки. Она вытащила коробку из шкафа и откинула крышку. Внутри лежал тот самый костюм, который Ланс и Салли подарили ей на день рождения: кожаные брюки, настоящие ботинки с толстой подошвой и высоким верхом и кожаная куртка.

Зубами Пейшенс отодрала ярлыки, потом подбежала к полкам возле рабочего стола. Сгребла принадлежности для рисования и ножницы и ринулась в ванную комнату.

Внимательно оглядев себя в зеркале, она принялась кромсать свои длинные вьющиеся волосы, оставляя лишь короткие, острые, торчащие пряди. «Для такого прикида нужен и цвет подходящий», – думала Пейшенс, окрашивая их в разные цвета. Потом подвела глаза и накрасила губы ослепительно красной помадой. Так. Отлично.

Потом прыжок в окно – и она грациозно приземлилась неподалеку от мотоцикла, который таинственно поблескивал в лунном свете. Пейшенс запрыгнула в седло и ударила пяткой по рычагу зажигания. Мотоцикл в ответ взревел, как ожившее чудовище.

– Самое время... поискать аксессуары, – промурлыкала Пейшенс.

Взвизгнула резиновая покрышка об асфальт, и Кошка, Женщина-Кошка пропала во мраке ночи.