Текст книги "Вы не гаджет. Манифест"

Автор книги: Джарон Ланир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Люди свободны. Мы можем покончить с собой во благо сингулярности. Мы можем изменить свои гены, чтобы лучше поддерживать воображаемый коллективный разум. Мы можем превратить культуру и журналистику в занятия третьего сорта и провести столетия, перемешивая останки 1960-х и других эпох, до того как индивидуальное творчество вышло из моды.

Либо мы можем верить в самих себя. Случайно может оказаться, что мы реальны.

Глава 3
Ноосфера – просто другое название внутреннего тролля

Некоторые из выдуманных объектов кибернетического тотализма (вроде ноосферы, которая предположительно является глобальным мозгом, состоящим из мозгов всех людей, соединенных посредством Сети) мотивируют неудачные технологические построения. Так, конструкции, в центре которых лежит идея ноосферы, имеют тенденцию возбуждать внутреннего тролля, или попросту плохое в человеке.

Моральный императив создать безликую, насколько это возможно, Библию

В соответствие с новым учением мы, технологи, превращаем самих себя, планету, наш вид, вообще все во внешние устройства, подключенные к огромным вычислительным облакам. Теперь все происходит не с нами, а с огромным вычислительным объектом, который больше нас.

Коллеги, с которыми я не согласен, часто рассматривают наши дискуссии как спор между луддитом (это я-то луддит?) и будущим. Но ведь возможно более одного варианта технологического будущего, и спор должен вестись о том, как лучше выявить и как лучше поступить с теми свободами, которые у нас еще остались, а не о том, кто из нас луддит.

Некоторые утверждают, что скептики вроде меня, подвергающие сомнению единственно верный путь, похожи на высохших средневековых служителей церкви, боровшихся с печатным прессом Иоганна Гутенберга. Нас обвиняют в том, что мы боимся перемен, точно так же как средневековая церковь боялась печатного пресса. (Нам могут также заявить, что такие, как мы, репрессировали бы Галилея или Дарвина.)

Все эти критики забывают, что сам по себе печатный пресс не дает гарантии просвещенного исхода. Ренессанс был сделан руками людей, а не машинами. К примеру, сегодняшняя печатная продукция Северной Кореи – не более чем пропаганда культа личности. В печатных прессах важны авторы, а не машина.

Как только речь заходит об авторстве, Кремниевую долину охватывает непреодолимая потеря слуха. Это стало абсолютно ясным, когда Джон Апдайк и Кевин Келли в 2006 году обменялись взглядами на авторство. Кевин считает, что, когда все книги мира будут оцифрованы и доступны для поиска, а отрывки из них можно будет перемешать, они быстро станут «одной книгой» в универсальном вычислительном облаке, и что это не просто хорошо, но и является «моральным императивом».

Чтобы передать важность сохранения различий между отдельными авторами, Апдайк использовал метафору обрезов физического листа бумаги в физической книге. Это было бесполезно. Доктринеры-энтузиасты веб 2.0 лишь посчитали, что Апдайк излишне сентиментален в отношении старых технологий.

Тот подход к цифровой культуре, который я ненавижу, действительно превратит все книги в одну, как прогнозировал Кевин. Этот процесс может начаться уже в следующем десятилетии или около того. В ходе крупного «Манхэттенского проекта» оцифровывания культуры Google и другие компании сканируют библиотечные книги и помещают их в облако. Важно, что произойдет дальше. Если книги в облаке будут доступны через интерфейсы, поощряющие мэшапы фрагментов, которые скрывают контекст и авторство, останется лишь одна книга. Именно это сегодня происходит с большой долей контента; часто вы не знаете, откуда взята цитата в новостях, кто написал комментарий или снял видео. Продолжение существующего тренда сделает из нас что-то похожее на средневековую империю или Северную Корею – общество с единственной книгой. [10]10
  Прототипичным примером может служить Библия. Как и в случае «Википедии», авторство Библии множественно, по большей части тексты анонимны, а книга кумулятивна; скрытое индивидуальное авторство способствовало созданию оракулоподобной атмосферы вокруг документа, претендующего на «буквальные слова Господа». Если мы посмотрим на Библию не с метафизических позиций, то увидим, что она связывает нас с нашими предками, является окном в природу человека, в наши культурные корни. Она может служить источником утешения и вдохновения. Тот, кто верит в персонального Бога, может успешно верить, что Библия отражает этого Бога косвенно, посредством написавших ее людей. Но когда люди покупаются на иллюзию оракула, Библия просто становится средством манипуляции для религиозных лидеров и политиков. (Прим. автора)


[Закрыть]

Случилось так, что «божественная» технология замены печатного станка цифровым получила серьезный толчок как раз в то время, когда в технологической культуре доминирует заслуживающая сожаления и критикуемая мной идеология. Авторство – сама идея индивидуальной точки зрения – в новой идеологии приоритетом не является.

Сегодня цифровое низведение выражения мыслей до глобального шума еще не навязывается сверху, как это можно наблюдать в случае печатных станков Северной Кореи. Вместо этого устройство программного обеспечения встраивает идеологию в те действия, которые наиболее просто осуществить в программах, получающих массовое распространение. Используя эти инструменты, люди могут писать книги, или блоги, или что угодно, но экономика бесплатного содержания, динамика толпы и владельцы агрегаторов поощряют их публиковать фрагменты вместо продуманных мнений или аргументов. Усилия авторов оцениваются так, что границы между ними стираются.

Одна коллективная книга – это совсем не то же самое, что библиотека книг, написанных личностями, которых она обанкротит. Некоторые верят, что это к лучшему; другие, включая меня, считают, что это ведет к катастрофе. Как в известной фразе из «Пожнешь бурю»: «Библия – это книга… но это не только книга». Любая отдельная, исключительная книга, даже коллективная, аккумулированная в облаке, становится жестокой, если доступна только она одна.

Редукционизм компьютерных фанатиков

Одной из первых печатных книг помимо Библии, была Hypnerotomachia Poliphili, или «Любовное борение во сне Полифила», 1499 года, иллюстрированное эротическое оккультное приключение в фантастическом архитектурном окружении. Что особенно интересно в этой книге, которая выглядит и читается как фантазия в виртуальной реальности, так это то, что в ее подходе к жизни есть нечто фундаментальное – ее взгляд на мир враждебен Церкви и Библии.

Совсем не сложно вообразить альтернативную историю, где все, что напечатано на первых станках, проходит цензуру Церкви и рассматривается как продолжение Библии. «Любовное борение» могло бы существовать в этом альтернативном мире и остаться почти таким же. «Легкие» изменения состояли бы в исключении враждебных отрывков. Книга уже не была бы настолько странной. И это изменение, даже если бы оно касалось ничтожного количества слов, оказалось бы трагическим.

Именно так произошло, когда миссионеры пытались сохранить элементы туземных культур путем поглощения собственной. К примеру, мы немного знаем о том, как звучала музыка ацтеков или инков, но лишь части, адаптированные к европейским церковным песнопениям, считались наиболее важными. Однако изюминка есть во враждебных и потому не адаптированных частях. Они – порталы в странную философию. Какая потеря – не иметь возможности услышать неадаптированную музыку Нового Света! Конечно, некоторые мелодии и ритмы выжили, но целое утеряно.

С появлением веб 2.0 с Интернетом произошло нечто вроде миссионерского редукционизма. Странность была выхолощена процессом создания шума. Отдельные веб-страницы, какими они впервые появились в начале 1990-х, еще несли отпечаток личности. MySpace сохранил часть этой персонализации, хотя уже начался процесс упорядоченного форматирования. Facebook пошел дальше, организуя людей в субъекты множественного выбора, а «Википедия» вообще пытается уничтожить различия точек зрения.

Если бы этим занимались Церковь или государство, все заговорили бы об авторитаризме, но когда виноваты технологи, их считают изобретательными, привносящими свежие идеи и всячески поощряют. Идеи, которые были бы с негодованием отвергнуты в любом другом виде, будучи представленными в технологической форме, принимаются людьми. Крайне странно слышать, как мои старые друзья из мира цифровой культуры заявляют, что они являются истинными последователями Ренессанса, не понимая, что использование компьютеров для умаления персональной экспрессии есть примитивная, реакционная деятельность независимо от того, насколько совершенны инструменты.

Отказ от идеи качества приводит к потере качества

Фрагменты человеческих усилий, наводнившие Интернет, некоторыми рассматриваются как составные части коллективного разума или ноосферы. Вот лишь отдельные термины, использующиеся для описания того, что считают новым сверхразумом, в глобальных масштабах возникающим в Сети. Некоторые люди, как Ларри Пейдж, один из соучредителей Google, ожидают, что в какой-то момент Интернет оживет, тогда как другие, типа ученого-историка Джорджа Дайсона, думают, что это уже случилось. Популярные термины, такие как «блогосфера», стали общеупотребимыми.

Модной идеей в технических кругах является то, что количество в какой-то момент не только переходит в качество, но и делает это в соответствии с принципами, которые мы уже понимаем. Часть моих коллег думает, что если сложные секретные статистические алгоритмы будут комбинировать миллион, может быть, даже миллиард фрагментарных оскорблений, то в конце концов получится мудрость, превосходящая ту, что содержится в любом хорошо продуманном эссе. Я не согласен. На ум приходит правило ранних дней информатики: мусор на входе – мусор на выходе.

Среди энтузиастов культуры веб 2.0 так много тех, кто пренебрегает идеей качества, что трудно выбрать кого-либо одного. Пожалуй, остановлюсь на мыслях энтузиаста коллективного разума Клэя Ширки о том, что существует огромный избыток познания, который ждет, чтобы его использовали.

Безусловно, все согласятся, что есть гигантское количество людей, не получивших достаточного образования. Из тех, кто хорошо образован, многие работают неполный рабочий день или неделю. Если мы хотим поговорить о нереализованном человеческом потенциале, мы также можем упомянуть множество неимущих. Расточительство человеческого потенциала просто ошеломляет. Но это не те проблемы, о которых говорит Ширки.

Он считает, что количество может превзойти качество в самовыражении человека. Вот цитата из выступления Ширки в апреле 2008 года:

«И это – еще одна характеристика избытка познания, о котором мы говорим. Он настолько велик, что даже небольшое изменение может иметь гигантские последствия. Скажем, все останется на 99 процентов неизменным, люди в 99 процентах случаев смотрят телевизор столько же, сколько и раньше, но один процент времени высвобожден для производства и раздачи результатов. Население, имеющее выход в Интернет, смотрит телевидение примерно триллион часов в год… Один процент от этого – это эквивалент 98 проектов „Википедии“ в год…»

Итак, сколько секунд спасенного от телевидения времени потребуется, чтобы воспроизвести достижения, ну, скажем, Альберта Эйнштейна? Мне кажется, даже если бы мы могли объединить Сетью всех возможных инопланетян в галактике – может быть, квадриллионы существ – и дали бы каждому несколько секунд для того, чтобы внести свой вклад в «Вики», мы не воспроизвели бы достижений даже одного среднего физика, не говоря уже о великом физике.

Отсутствие интеллектуальной скромности

Есть по крайней мере два способа верить в идею качества. Вы можете думать, что в человеческом разуме происходит нечто, не поддающееся описанию, либо полагать, что мы просто пока не понимаем этого качества разума, хотя однажды сможем понять. И то и то позволяет отличить количество от качества. Чтобы спутать количество и качество, вам придется отказаться от обеих возможностей.

Простая возможность существования чего-то невыразимого в личности заставляет многих технологов отрицать понятие качества. Они хотят жить в совершенной реальности, напоминающей компьютерную программу, в которой все понятно и нет места фундаментальным тайнам. Они отшатываются даже при намеке на потенциальную зону таинственного или неразрешимого в чьем-то мировоззрении.

Такое желание абсолютного порядка обычно приводит к расколам в делах человеческих, поэтому есть исторические причины не доверять этому желанию. Материалисты экстремистского толка уже давно полны решимости выиграть гонку у религиозных фанатиков: кто сможет причинить больше вреда большему количеству людей?

В любом случае нет свидетельств того, что количество переходит в качество в области самовыражения или достижений человека. Вместо этого, как мне кажется, имеет значение чувство фокуса, состояние ума в эффективной концентрации и смелое индивидуальное воображение, отличающееся от воображения толпы.

Конечно, я не могу описать, что именно происходит в уме, и никто не может. Мы не понимаем, как работает мозг. Мы много знаем о том, как работают части мозга, но есть фундаментальный вопрос, который полностью еще даже не сформулирован, не говоря уже об ответе на него.

Например, как работает рассудок? Или осмысление? Обычные идеи, обсуждаемые сегодня, представляют собой вариации теории, что в мозгу происходит псевдодарвиновский отбор. Мозг пробует различные мыслительные схемы, и та, которая работает лучше, закрепляется. Звучит туманно. Но нет причин, по которым эволюция по Дарвину не могла пробудить в человеческом мозгу процессы, которые вышли за пределы дарвиновской прогрессии. В то время как физически мозг есть продукт эволюции в нашем понимании, культурно мозг может быть способом трансформации эволюционировавшего разума согласно принципам, которые нельзя объяснить в терминах эволюции.

Иначе говоря, помимо селекции может существовать другая форма созидания. Я, конечно, не знаю наверняка, но мне кажется, бесполезно настаивать на том, что того, что мы уже понимаем, должно быть достаточно для объяснения того, что мы пока не понимаем.

Что меня поразило, так это отсутствие интеллектуальной скромности в сообществе информатики. Мы рады воплотить в своих разработках простые и к тому же не вполне ясные гипотезы относительно самых трудных и глубоких вопросов, стоящих перед наукой, как будто мы уже обладаем точными ответами.

Если в конечном счете окажется, что в разуме отдельного человека есть нечто, отличное от того, что может быть достигнуто ноосферой, этот «особый элемент» потенциально будет способен обладать самыми разными свойствами. Возможно, прежде чем мы в достаточной степени оценим собственный мозг, нам придется ждать научных результатов, которые появятся через пятьдесят, пятьсот или пять тысяч лет.

Или окажется, что различие всегда будет основано на принципах, которыми мы не умеем манипулировать. Это может быть связано с типами коммуникаций, уникальных для физического мозга, основанных, вероятно, на таких формах причинно-следственных связей, которые зависят от заметных и невоспроизводимых физических условий. Или это будет связано с программным обеспечением, которое может быть создано только в ходе длительной эволюции и которое нельзя будет реконструировать или испортить ни одним доступным способом. Или это окажется пугающим некоторых шансом дуализма, реальностью сознания независимо от механизма.

Суть в том, что мы не знаем. Я люблю поговорить о том, как работает мозг. Позже я поделюсь мыслями по поводу того, как использовать вычислительные метафоры, чтобы хоть чуть-чуть представить, как может происходить процесс осмысления. Но я бы не хотел, чтобы кто-то пользовался моими спекуляциями как основой для разработки инструмента, предназначенного для реальных людей. Авиационный инженер никогда не посадит пассажиров в самолет, построенный на непроверенной, спекулятивной теории, но ученые от информатики совершают подобные преступления постоянно.

Основная проблема такова: технологи слишком остро реагируют на религиозных экстремистов. Если ученый-кибернетик говорит, что мы не понимаем, как работает мозг, дает ли это право идеологу заявлять, что мы тем самым поддерживаем какую-то религию? Вот реальная опасность, но слишком громкие заявления технологов – еще большая опасность, ведь мы запутываем сами себя.

Сохранилась ли возможность избавиться от идеологии толпы в сетевых приложениях

С точки зрения разработчика, разница между сайтом социальной сети и сайтами, какими они были до появления соцсетей, совсем невелика. Вы всегда можете создать на своем сайте список ссылок на странички своих друзей, и у вас всегда есть возможность послать электронную почту своему кругу друзей, написав то, что вам кажется нужным. Все, что предлагают социальные сервисы, – побуждение пользоваться Сетью определенным способом, в соответствии с определенной философией.

Если бы кто-то захотел переосмыслить приложения социальных сетей, было бы достаточно просто занять отстраненную позицию и описать, что происходит между людьми. Людям вполне можно оставить право сообщать все, что они хотят сказать о своих отношениях, так, как они считают нужным.

Если кто-то, описывая себя, хочет использовать слова вроде «не женат / не замужем» или «ищу», никто не собирается этому мешать. Поисковые машины без труда найдут примеры этих слов. Нет никакой необходимости в навязанной официальной категории.

Если вы читаете что-то, написанное кем-то, кто использовал выражение «не замужем / не женат» в предложении собственного сочинения, вы неизбежно почувствуете первый намек на неуловимый опыт автора, нечто, чего нельзя получить из базы данных с множественным выбором. Да, для этого всем придется чуть больше постараться, но преимущества полуавтоматического описания самого себя иллюзорны. Если вы начинаете с того, что подделываете себя, рано или поздно вам придется потратить вдвое больше усилий, чтобы развеять иллюзии, если у вас вообще что-то получится.

Это пример простого способа, которым могли бы воспользоваться разработчики, чтобы казаться скромнее в своих заявлениях о понимании ими природы человека. Просвещенные разработчики оставляют возможность существования либо метафизической особости человека, либо потенциала непредвиденного процесса творчества. Такие черты не объясняются идеями вроде эволюции, которую, как мы думаем, уже можно воспроизводить в программных системах. Такого рода скромность является отличительным признаком людей, ставящих во главу угла человека.

Но не обойдется и без издержек. Принятие метафизически скромного подхода усложнило бы использование баз данных для мгновенного выбора людей, которые, скажем, эмо, одиноки и богаты. Но я не считаю это такой уж большой потерей. Поток вводящей в заблуждение информации не является ценностью.

Все зависит от того, как вы определяете себя. Человек, получающий поток отчетов о романтическом статусе группы своих друзей, должен научиться думать в терминах этого потока, если считает, что это вообще стоит читать. То есть вот вам еще один пример того, как люди способны умалять самих себя, чтобы компьютер казался точнее. Обвиняю ли я все те сотни миллионов пользователей социальных сетей в умалении самих себя с тем, чтобы успешно пользоваться сервисами? Да, именно так.

Я знаю немало людей, в основном молодых, которые гордо заявляют, что у них тысячи друзей на Facebook. Очевидно, это заявление может быть истинно только в том случае, если умалено само понятие дружбы. Настоящая дружба должна давать каждому почувствовать неожиданные странности другого. Каждый знакомый – чужак, кладезь неизученных различий в жизненном опыте, который нельзя представить или получить каким-либо способом, кроме реального общения. Идея дружбы в отфильтрованном по базам данных мире социальных сетей, очевидно, гораздо уже.

Важно также отметить схожесть между господами и слугами вычислительного облака. Управляющий хедж-фондом может делать деньги, используя вычислительную мощность облака и рассчитывая фантастические финансовые схемы, которые ставят на производные финансовые инструменты таким образом, чтобы из ниоткуда произвести фиктивные виртуальные залоги для сумасшедших рисков. Это скрытая форма подделки и в точности тот же маневр, который совершает пытающийся обосноваться в социуме подросток для сбора фантастического количества «друзей» на сервисах вроде Facebook.

Ритуально-фальшивые отношения призывают мессию, который может никогда не прийти

Но давайте предположим, будто вы не согласны с тем, что понятие дружбы умаляется, зато уверены, что можете четко различать два значения этого слова – старое и новое. Даже тогда придется помнить, что пользователь соцсетей не является их участником.

Настоящий клиент – это рекламодатель будущего, но такое создание еще не появилось. Вся уловка, вся идея поддельной дружбы есть простая наживка, выложенная владельцами облаков для привлечения гипотетических рекламодателей – назовем их мессианскими рекламодателями, – которые могут когда-нибудь появиться.

Тысячи стартапов Кремниевой долины уповают на то, что фирмы вроде Facebook собирают чрезвычайно важную информацию, называемую «социальный граф». Рекламодатель, используя эту информацию, гипотетически может целевым образом воздействовать на группу равных прямо во время того, как те формируют свои мнения о брендах, привычках и т. д.

Рассуждения примерно таковы: давление со стороны окружения является огромной силой, влияющей на поведение подростков, и подростковый выбор становится выбором жизни. Таким образом, если кому-то удастся раскрыть тайну того, как делать идеальную рекламу, пользуясь социальным графом, то рекламодатель сможет создать нужное ему давление окружения в обществе реальных людей, которые захотят покупать то, что всю свою жизнь продает рекламодатель.

Ситуация с социальными сетями напоминает скопление абсурда. Идея рекламы до сих пор еще никому не принесла денег, потому что доллар рекламодателя, оказывается, эффективнее потратить на рекламу в поисковиках и на веб-страницах. Если выручки так и нет, то странное применение идеологии «база данных как реальность» будет красить поколения по группам и романтическому опыту вовсе без цели.

С другой стороны, если выручка появится, как мы знаем из предыдущего опыта, ее влияние будет поистине негативным. Когда в прошлом Facebook попробовал превратить социальный граф в центр получения прибыли, это повлекло за собой этические катастрофы.

Знаменитый пример – Beacon, появившийся в 2007 году, неожиданно введенный сервис, от которого было непросто отказаться. Когда пользователь Facebook покупал что-либо где угодно в Интернете, это транслировалось всем его «друзьям». Мотивом была попытка упаковать давление окружения как сервис, который можно было бы продать рекламодателям. Но этот сервис уничтожил, например, возможность купить неожиданный подарок на день рождения. Коммерческая жизнь пользователей Facebook больше им не принадлежала.

Идея немедленно привела к катастрофе и инспирировала бунт. Так, сеть MoveOn, которая обычно занята выборами, использовала огромное число своих членов, чтобы громко возмутиться. Facebook быстро сдался.

Эпизод с Beacon приободрил меня и укрепил веру в то, что люди все еще способны управлять развитием сети. Это было важное свидетельство против метачеловеческого технологического детерминизма. Сеть не создает себя сама. Мы создаем ее.

Но даже после фиаско Beacon стремление вкладывать деньги в сайты социальных сетей не исчезло. С точки зрения бизнеса у сайтов соцсетей есть единственная надежда на появление магической формулы, в которой какой-то способ нарушения частной жизни и достоинства будет приемлемым. Эпизод с Beacon доказал, что это не может произойти слишком быстро, так что теперь стоит вопрос, получится ли уговорить империю пользователей Facebook принять это постепенно.

Правда о толпах

Термин «мудрость толпы» является заголовком книги Джеймса Шуровьески, на нее часто ссылаются, упоминая историю о быке на ярмарке. В этой истории группа людей угадывала вес животного, и оказалось, что усредненный результат был более точным, чем оценка любого отдельного человека.

Принято считать, что это работает, потому что ошибки отдельных людей взаимно уничтожаются. Дополнительное и более важное соображение состоит в том, что предположения и логика, на основе которых построена большая часть догадок, верны хотя бы отчасти, поэтому все они находятся вокруг правильного ответа. (Это соображение подчеркивает, что в центре коллективного явления находится разум отдельного человека.) В любом случае такой эффект воспроизводим, и очень многие считают его основой как рыночной экономики, так и демократии.

Последнее время люди с фанатичным упорством пытались использовать вычислительные облака, чтобы воспользоваться эффектом коллективного разума. Существуют, например, хорошо финансируемые, хоть и преждевременно получившие доверие схемы применения систем, похожих на системы фондового рынка, для программ, в которых люди делают ставки на верность ответов на, казалось бы, неразрешимые вопросы. Например, когда случится следующая атака террористов или когда терапия с использованием стволовых клеток позволит людям выращивать новые зубы. Огромное количество энергии вложено также в агрегацию суждений пользователей Интернета для создания контента, как на сайте коллективно собираемых ссылок Digg.

Как эффективно использовать толпу

Причина, по которой коллективное может иметь ценность, заключается именно в том, что пики коллективных разума и глупости не совпадают с теми, которые демонстрируют отдельные люди.

Например, рынок работает из-за сочетания коллективного и индивидуального разума. Рынок не может существовать только на основе цен, определяемых конкуренцией, необходимы еще и предприниматели, выходящие на рынок с изначально конкурирующими продуктами. Другими словами, умные личности, герои рынков, задают вопросы, на которые отвечает коллективное поведение. Они приводят на рынок быка.

Есть определенные типы ответов, которые не должны даваться отдельными людьми. Например, когда государственный чиновник устанавливает цену, результат часто хуже, чем если бы эту цену назначал в достаточной степени информированный, свободный от манипуляций или выходящих из-под контроля внутренних противоречий коллектив. Но когда коллектив разрабатывает продукт, вы получаете нечто, сделанное «рабочей группой», – немного уничижительное выражение.

Коллективы могут быть не менее глупыми, чем отдельные люди, а в некоторых важных случаях даже глупее. Интересно, можно ли перечислить случаи, когда один умнее многих?

У этой темы – серьезный дискуссионный опыт, и полезные результаты есть в самых разных дисциплинах. Каждый реальный случай проявления коллективного разума, о котором мне известно, показывает, каким образом коллектив направлялся или вдохновлялся отдельными личностями с благими намерениями. Эти люди направляли действия коллектива, а в отдельных случаях даже спасали от некоторых распространенных видов провалов коллективного разума. Баланс влияния между отдельными личностями и коллективами лежит в основе устройства демократий, научных сообществ и многих других проектов, успешных длительное время.

Великолепные примеры того, как контроль качества, осуществляемый отдельными людьми, способен улучшить коллективный разум, можно найти в мире до Интернета. Например, журналисты независимой прессы, имеющие репутацию и авторитет, обеспечивают новости политики, такие как репортаж об Уотергейте Боба Вудворда и Карла Бернстайна. Без независимой прессы, состоящей из героических голосов, коллективное становится глупым и ненадежным, что было продемонстрировано на множестве исторических примеров, самые недавние из них – из времени правления администрации Джорджа Буша-младшего.

Научные сообщества тоже добиваются качества путем кооперативного процесса, включающего сдержки и балансы, а в конечном счете – основывающегося на фундаменте доброжелательности и слепой элитарности (слепой в том смысле, что в идеале каждый может войти в элиту, но только на основании достижений). Система постоянных должностей и многие другие аспекты академического мира придуманы для поддержки идеи важности отдельных исследователей, а не коллективного процесса.

Да, было много скандалов в правительстве, академических кругах и прессе. Не существует идеальных механизмов. Но мы все еще здесь, и мы получили блага от всех этих институтов. Конечно, мы знаем кучу плохих репортеров, обманувшихся ученых, некомпетентных бюрократов и т. д. Способен ли коллективный разум помочь удержать их под контролем? Ответ, полученный в экспериментах эпохи до Интернета – да, но лишь в том случае, если в цикл встроен механизм обработки сигналов.

Обработка сигналов – это такой цилиндр фокусника, которым инженеры пользуются, чтобы управлять потоками информации. Распространенный пример – способ, которым вы можете выставить уровни высоких и низких частот аудиосигнала. Приглушая высокие, вы уменьшаете количество энергии, идущей на производство высоких частот, которые представляют собой более плотные и короткие звуковые волны. Аналогично, повышая басы, вы усиливаете самые широкие звуковые волны.

Некоторые из наиболее успешных механизмов регулирования коллективов в мире до Интернета можно описать метафорами контроля высоких и низких частот. Например, что делать, если коллектив нервничает и движется слишком быстро, с нарочитой готовностью, вместо того чтобы успокоиться и выдать устойчивый ответ? Такое, к примеру, случается на наиболее активных страницах «Википедии» или во время некоторых спекулятивных паник на открытых рынках.

Одной из функций, выполняемых типичной демократией, является функция фильтра низких частот, что равносильно увеличению уровня басов и понижению уровня высоких частот. Представьте нервные метания, если бы «Вики» позволили писать законы. Даже подумать страшно. Сверхэнергичные люди боролись бы за изменение текста налогового кодекса неистово и бесконечно. Интернет превратился бы в болото.

Хоть и не окончательно, но этого хаоса можно избежать обычным способом, замедлив процессы выборов и судебных разбирательств. Как с басами. Успокаивающий эффект упорядоченной демократии дает больше, чем сглаживание аристотелевской борьбы за консенсус. Он также уменьшает потенциал неожиданного перехода коллектива в перевозбужденное состояние, когда слишком много быстрых изменений приводят к тому, что они перестают нивелировать друг друга.

Так, фондовые рынки могут принять автоматические остановки торгов, если цена или объемы торгов меняются слишком резко. (В гл. 6 я расскажу о том, как идеологи Кремниевой долины недавно сыграли роль в убеждении Уолл-стрит в том, что можно обойтись без некоторых из таких сдерживающих толпу механизмов, и о катастрофических последствиях этого.)

«Википедия» была вынуждена наложить грубый фильтр низких частот на самые неустойчивые статьи, такие как «Президент Джордж Буш-младший». Теперь есть лимит, как часто отдельный человек может удалять фрагменты чьего-то текста. Подозреваю, что такого рода изменения в конечном счете станут примерным отражением демократии, какой она была до появления Интернета.