Текст книги "Маленькие бродяги"
Автор книги: Джанни Родари
Жанр:
Детские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Джанни Родари
МАЛЕНЬКИЕ БРОДЯГИ
Рисунки А. Кокорина.
СЕРОЕ ОДЕЯЛО
Двое ребят, Франческо и Доменико, жили с матерью в бедной деревушке, затерявшейся среди гор Кассино. Франческо было десять лет, а Доменико шесть.
Их отец пять лет назад ушёл воевать и, хотя война уже кончилась, ещё не вернулся домой.
Бенедетта, их мать, зарабатывала две – три лиры в день, помогая каменщикам. А Франческо и Доменико занимались тем, что ходили в лес за хворостом и собирали на продажу металлический лом: старые патронные гильзы, осколки снарядов… Война побывала и здесь, в этом горном краю.
Как-то в лесу в куче сухих листьев Доменико нашёл не разорвавшуюся мину, похожую на коробку. Доменико попытался отвинтить крышку, но тут мина неожиданно взорвалась.
Доменико вышел из больницы с рукавом, засунутым в карман. Деревенские ребятишки стали называть его «одноруким», «одноручкой».
Эти прозвища выводили Доменико из себя, он швырял своей левой рукой в ребят камнями. Франческо вставал на защиту брата, ввязываясь в драку с подростками, которые были куда сильней и старше его самого. Из таких схваток он обычно выходил весь в синяках и кровоподтёках. Но явно превосходящая сила «противника» не пугала Франческо.
Наконец вернулся с войны их отец Джованни. Он приехал на телеге тряпичника, в ногах у него стоял чемодан. В нём лежали грязное бельё, кулёк с яблоками и серое солдатское одеяло всё в дырах. Оно было очень похоже на то одеяло, которое лежало у них дома на тюфяке. Только домашнее было немного побольше.
* * *
– Вот моя доля, – говорил не раз Джованни. – Вот всё, что я навоевал. Я прошёл две войны и с каждой привёз по одеялу. Правда, на этот раз я вернулся не только с одеялом, но ещё и с кашлем.
Зимы были холодные, и отец кашлял всё время. За два года мать родила ещё двух мальчиков: сначала Пеппе, потом Ринуччиа.
Отец всё ещё никак не мог найти работы, а крохотного клочка земли не хватало, чтобы прокормиться. Семья перебивалась кое-как. Отец ходил за хворостом вместе с Франческо и Доменико. Иногда в лесу его душил кашель, и он в изнеможении опускался на пень. Доменико молча прижимался к отцу; чёрные волосы его падали на глаза. Франческо, не знавший, что ему делать, крутил ремни вещевого мешка, который подарил ему отец.
Доменико был очень привязан к отцу. Казалось, он надеялся, что отец поможет ему вернуть руку… Кто знает?
Отец часто говорил:
– На свете есть доктора, которым заменить руку – сущий пустяк. Эти доктора делают руки так ловко, – ну, прямо не отличишь от настоящей… Привяжут тебе такую руку, и ты будешь орудовать ею, как своей: сможешь есть, одеваться, работать… Вот будут у нас деньги, я возьму тебя в город и куплю там хорошую руку. Увидишь, ты будешь играть на гитаре не хуже Микеле-тряпичника. Мы вместе пойдём к доктору: тебе он приладит руку, а меня вылечит от кашля. Доктора – учёные люди… Только вот нужны деньги… Правда? Собака, и та не вильнёт хвостом бесплатно!..
Тем временем отцу становилось всё хуже. Скоро он уже больше не выходил из дому, а всё лежал на соломенном тюфяке под двумя своими солдатскими одеялами, привезёнными с двух войн. Но и два одеяла не могли согреть больного.
Бенедетта чиркала спичками, которые давал ей сосед, и разводила огонь в очаге. Ринуччиа и Пеппе взбирались на два стула – единственное достояние семьи, старшие рассаживались, как могли: кто на кирпичах очага, кто прямо на полу. Маленькое пламя, мерцая, скрадывало убогость комнаты. Но отцу всё равно не удавалось согреться.
– Какой чудесный огонь! – говорил он. – Посмотрите на одеяло: оно теперь красноватое, не правда ли?.. Если бы я был богатым, знаете, что бы я делал? Я соткал бы большое-пребольшое одеяло и покрыл бы им всех, кому холодно.
– Какое большое? – спрашивал Доменико. – Во всю долину?
– Больше, – отвечал отец. – Больше, чем Рим. Больше, чем вся Земля…
– А какого оно будет цвета? – задавал вопрос Франческо.
– Серое. Я бы сделал его вот таким же серым. И протянул бы его от колокольни над крышами всех домов, чтобы никому на земле не было холодно.
– Оно промокнет во время дождя, – озабоченно заметил Доменико.
Пытаясь улыбнуться, отец убеждал:
– Нет, вода не просочится!
Ему становилось всё хуже. Чтобы купить отцу лекарство, Бенедетта стирала бельё в богатых домах. Но лекарство так и осталось лежать на камине, возле коробки с солью: отец не успел принять его.
Спокойный, с восковым лицом лежал он под своими серыми одеялами. Казалось, что он просто заснул, но на самом деле он умер.
ЧЕЛОВЕК С ЛИСТКОМ
Когда отец умер, Доменико перестал ходить с Франческо за хворостом. Он сторонился людей и всё время молчал. С ожесточением заправлял Доменико пустой конец рукава в карман пиджака, не обращая больше внимания на насмешки деревенских ребятишек.
Доменико увидел на пороге двух незнакомцев. Они о чём-то толковали с Бенедеттой.
«Кто сделает мне теперь новую руку? – думал он. – Зачем отец умер?..»
С отчаянием взглянув на серое одеяло, он убегал из дому и одиноко бродил по лесу.
Однажды, вернувшись домой, Доменико увидел на пороге двух незнакомцев. Они о чём-то толковали с Бенедеттой. Один из них был невысок и толст, на животе у него висела серебряная цепь – от одного кармана до другого. Второй был молодой парень, высокий, сухопарый, с белыми волосами и красными кроличьими глазами.
«Альбинос [1]1
Альбинос – человек или животное, у которого вследствие отсутствия пигментов волосы и кожа обесцвечиваются и становятся белыми.
[Закрыть]с красными глазами», – подумал Доменико.
Толстый человек показывал Бенедетте какой-то листок бумаги. Та слушала его, сложив руки на фартуке. Франческо стоял в комнате, испуганный и бледный.
– Вы бедны, Бенедетта, – говорил полный мужчина, – у вас четверо ребят. Как вам прокормить их?.. Вот я и хочу вам помочь… Ведь мы же христиане. Верно?..
А потом мы с вашим мужем были вот как… – он скрестил указательные пальцы правой и левой рук, показывая, какими он и Джованни были друзьями. – Мы вместе воевали, – продолжал он, – не в этой войне, – в другой, в Албании… Когда я узнал о вашем несчастье, я даже хотел приехать на похороны. Верно, Пио?
Альбинос кивнул головой, неприятно усмехаясь.
– Да только, знаете, какие теперь дела? Всё время крутишься, как волчок: то одно, то другое… Жизнь – тяжёлая штука. Верно, Бенедетта? Вот я и подумал: «Почему бы тебе, Винченцо, не помочь по старой дружбе семье Джованни? Почему не пристроить на работу детей своего старого друга? Ведь всегда можно подобрать какую-нибудь работёнку, подходящую для ребят…» Остальное вы уже знаете… А вот разрешение местных властей на работу… Читайте!
– Я не умею читать, – дрожащим голосом прошептала Бенедетта.
– Ну, это не беда, – засмеялся Винченцо, – на то есть адвокат, он умеет читать. В общем подумайте. А если решитесь, ждём вас послезавтра на перекрёстке дорог…
Только теперь Винченцо заметил Доменико и окинул его таким пристальным взглядом, что мальчик отшатнулся, словно его неожиданно дёрнули сзади.
– Ну вот… На какую другую работу способен такой убогонький? – сказал Винченцо.
Они наконец распрощались. Мать, беззвучно плача, вошла в комнату.
– Чего они хотят, этот толстый и этот… альбинос? – спросил Доменико у Франческо, усаживаясь рядом с ним на пороге.
– Хотят отобрать нас у мамы…
Мальчики говорили шёпотом, изредка поглядывая на мать, которая сидела за столом, обхватив голову руками. Пеппе и Ринуччиа держались за её юбку.
– Они хотят взять нас, – продолжал Франческо, – за это они дадут маме денег. Они увезут нас в фургоне, и мы будем странствовать и работать.
– Как цыгане?
– Почти. Но только не всегда, всего полгода…
– А что мы будем делать?
– Будем продавать «билетики счастья» и просить милостыню. А хозяин за это будет каждый месяц посылать маме десять тысяч лир для Пеппе и Ринуччиа.
– Я не поеду с ними, – сердито сказал Доменико.
– Мама ещё не сказала, что мы поедем.
– Я не поеду! Я убегу из дому!
Бенедетте нелегко было принять решение. У неё сердце разрывалось на части при мысли о разлуке с сыновьями. И всё же ей пришлось уступить незнакомцу. Не могла же мать допустить, чтобы четверо её сыновей умерли с голоду! Ведь даже работая до полусмерти, она так мало получала! Часто работы не было совсем…
В тот же вечер, когда дети уснули, прижавшись друг к другу, как птенчики в гнезде, Бенедетта разбудила Франческо.
– Сынок, мне надо поговорить с тобой.
– Я всё знаю, мама. За меня не беспокойся, я поеду…
– Приходится отдать вас хозяину… Но будет, ли он добрым с вами?.. – В глазах матери, блестели слёзы.
– Не плачь, мама, ты не виновата… Но вот Доменико, он такой маленький…
– Дон Винченцо хочет взять его потому, что у него нет руки и люди будут жалеть его… Что мне делать, Франческо? Скажи. Моя бедная голова совсем ничего не соображает…
Франческо посмотрел на мать. За один этот день она постарела на десять лет. Она была усталая и беспомощная! Видно, наступила теперь его очередь быть сильным.
– Я буду заботиться о Доменико, – сказал Франческо. – Он будет всегда со мной, я буду его защищать. Не беспокойся, мама! Я уже большой и ничего не боюсь.
* * *
Утром в назначенный день Бенедетта с узелком в руках повела своих ребят к условленному месту. На тумбе, что стояла у перекрёстка дорог, они увидели девочку лет десяти с узелком. Она хмуро кивнула им головой, продолжая переплетать свои косы:
– Вы к дону Винченцо? Вон они едут!
В ПУТЬ
Вдали показался грязно-жёлтый фургон. Его тащила серенькая лошадка. Рядом с лошадкой бежал чёрный курчавый пудель.
Лошадью управлял уже знакомый мальчикам парень с белыми волосами, которого Доменико прозвал Альбиносом. В фургоне восседал дон Винченцо, а рядом с ним толстая женщина. Казалось, она спала.
– Это донна Тереза, его жена, – сказала девочка, кладя узелок на землю и опять принимаясь за свои косы.
– Чья ты? Тебя никто не провожал? – спросила у неё Бенедетта.
– Я жила с дядей. Он только сегодня получил работу… А у него пять ребят и больная жена. Вот он и продал меня дону Винченцо.
– Почему ты говоришь «продал»? – укоризненно сказала Бенедетта, почувствовав, как Доменико вздрогнул от этого слова.
Франческо с восхищением смотрел на девочку. Какая она серьёзная, спокойная! И она одна, совсем одна пришла к дону Винченцо!
Когда фургон приблизился, Франческо увидел, что следом за ним идёт ещё человек, ростом пониже дона Винченцо и не такой толстый. Он был одет в военную тужурку, слишком широкую для него и делавшую его немного похожим на покойного отца. Рядом с человеком в тужурке семенили двое малышей: мальчик и девочка. Они несли на палке свои пожитки.
Альбинос молча остановил лошадь, донна Тереза открыла глаза, но по-прежнему не шевелилась. Дон Винченцо привстал, здороваясь с Бенедеттой и ребятами:
– Привет, Бенедетта! Разве не счастье начинать путешествие в такую чудесную погоду? Верно?.. А, и ты здесь, Анна! Отлично, отлично… Вот моя жена, она заменит вашим малюткам мать, вы увидите… А там, за фургоном, мой брат Филиппо… Филиппо! – позвал он весело, – Филиппо, иди сюда! Компания в полном сборе!
– Это дядя Филиппо, – сказал Винченцо ребятам, выходя из фургона. – А я дядя Винченцо, а вот это тётя Тереза. Поняли?
Ребята молчали.
– Лучше будет, если они станут называть нас так, – объяснил дон Винченцо матери. – Люди недоброжелательны по природе и всегда готовы плохо думать друг о друге. А тут двое дядей, тётя и пять племянников. Попробуйте что-нибудь сказать… Верно?
Он хитро сощурил глаза.
По всему было видно, что он торопится в путь.
Франческо обнял мать. Доменико позволил себя обнять, не вымолвив ни слова.
– Сынок мой милый! Не сердись на маму! – прошептала Бенедетта.
Но Доменико упрямо вырвался у неё из рук и встал рядом с другими ребятами. Винченцо взобрался на козлы, Альбинос стегнул лошадь, и та часто застучала копытами.
Бенедетта смотрела вслед до тех пор, пока маленькая процессия не скрылась за поворотом. Ей казалось, что сердце вот-вот вырвется у неё из груди. Она вся дрожала. Франческо несколько раз оборачивался и махал ей рукой, а Доменико так ни разу и не обернулся. С низко опущенной головой он шёл, не глядя ни на кого; рукав его был заправлен в карман пиджака.
Ребята побросали узелки в фургон, чтобы легче было идти. И Франческо тоже бросил туда свои пожитки… Слёзы бежали у него по щекам и попадали в рот – солёные, горькие слёзы.
Сквозь слёзы Франческо увидел, что чья-то рука протягивает ему маленькое морщинистое яблоко.
Он взял его и, не надкусив, спросил:
– Кто это? Ты? Как тебя зовут?
– Амелия, а это Андрео – мой двоюродный брат… Мой папа погиб во время войны, больше у нас никого нет… Дон Винченцо взял меня потому, что у меня все ноги в шрамах. Видел? Это от бомбардировки. Я была тогда совсем маленькая и ничего не помню.
Анна, та самая девочка, которую они увидели на перекрёстке, тоже заговорила тихо и серьёзно:
– Видал, какие у меня красивые туфли? Мне подарила их одна синьора. Я у неё мыла полы. Но потом она выгнала меня, потому что у нас дома заболели дети, а у той синьоры тоже были дети, и она боялась, что я перенесу заразу.
Вдруг Доменико остановился.
– Я устал, – сказал он.
Анна с тревогой посмотрела на Доменико. Он весь был воплощённое упрямство. Нет, он совсем не устал, он назло сделал вид, что устал!
Дядя Филиппо равнодушно посмотрел на Доменико, вынул трубку изо рта и указал на собачье место – нечто вроде люльки, качавшейся под фургоном на цепях.
– Залезай туда. Там тебе будет удобней!
Ребята рассмеялись, не удержался от улыбки и Доменико.
Не заставляя просить себя дважды, он залез в люльку, лёг на живот и, подперев щёку рукой, весело улыбнулся.
Все снова рассмеялись, а Амелия в шутку залаяла.
Пудель, увидев, что кто-то занял его место, с лаем прыгнул в люльку. Тут он, видно, понял, что для тревог оснований нет, и растянулся рядом с мальчиком.
Люлька приятно покачивалась в такт мерному ходу фургона, и у Доменико впервые за всё это время стало спокойно на душе. Он состроил Франческо гримасу и залаял:
– Гав! Гав!
– Отлично, – заметил дядя Филиппо. – Теперь можно спать спокойно. У нас теперь как-никак две собаки!
Так начались их скитания.
Альбинос вынул инструмент из футляра. Он взял звучный аккорд, и за ним потоком хлынули чудесные звуки.
КЛЕТКА С ПОПУГАЕМ
К вечеру фургон остановился на поляне, густо заросшей травой, невдалеке от большого селения. Тётя Тереза, толстая и, как всегда, заспанная, слезла с ящика и принялась готовить ужин. Дядя Филиппо вытащил из фургона треножник и кастрюлю.
– Ребята! Поищите – ка дров! – приказал дон Винченцо.
– Вы не уходите, – сказал Альбинос Франческо и Доменико.
Он скрылся в фургоне и вышел оттуда с аккордеоном и клеткой в руках.
В клетке сидел старый, облезлый попугай. Увидев людей, он сунул клюв в ящичек и вытащил зелёный билетик.
– Что это он делает? – спросил Франческо.
Альбинос рассмеялся:
– Предсказывает тебе счастье… Умеешь читать?
– Нет.
– Тем лучше… Но всё-таки выучись различать билеты: зелёные – это для женщин, жёлтые – для мужчин. Смотри, следи внимательно, чтобы попугай не путал… Женщины обижаются, когда им дают мужской билет.
Он повесил клетку с попугаем на шею Франческо:
– Ты должен говорить, что с тобой произошёл несчастный случай в Кассино. Понял? Если ничего не дадут, поплачь… Ясно тебе?
Франческо кивнул головой. Доменико испуганно наблюдал за этой сценой. Альбинос сунул ему в руку тарелку:
– Пока я играю на аккордеоне, будешь обходить публику с этой тарелкой. Это очень просто, ты увидишь… И хорошенько выставляй обрубок руки. Пусть все видят, что ты калека. Говори, что тебе оторвали руку во время бомбардировки. Понял?
– Я не пойду с вами, – тихо, но упрямо сказал Доменико.
Альбинос дал ему подзатыльник. Франческо, не колеблясь, бросился на Альбиноса, но тут же свалился на землю от сильного удара.
– Следи за клеткой, обезьяна! – крикнул Альбинос.
– Тише, ребята, тише! – примирительно проговорил дядя Филиппо, не вынимая трубки изо рта.
– Изволите выражать недовольство? – процедил сквозь зубы Альбинос. – А ну, вперёд!
Село было недалеко. Едва ребята поравнялись с первыми домами, Альбинос вынул инструмент из футляра. Он взял звучный аккорд, и за «им потоком хлынули чудесные звуки. Поражённые, смотрели на него ребята. По лицу Альбиноса, как всегда, бродила неприятная улыбка, красные кроличьи глаза беспокойно бегали… Но как он хорошо играл! Франческо и Доменико никогда не слышали такой игры. Он играл бодрую, весёлую песню, от которой ноги сами шли в пляс.
– Нравится?.. – спросил Альбинос. Ребята не ответили.
– А теперь, Доменико, приготовь свою тарелку! – сказал Альбинос.
Из окна выглянула женщина и бросила на мостовую монету.
– Подбирай быстрей! Чего стоишь, как истукан? – уже со злостью крикнул Альбинос.
Доменико нагнулся, подобрал монету и кинул её в тарелку. Люди выглядывали из окон и дверей, шарили в карманах в поисках мелочи.
На мостовой показались три девочки. Они шли под ручку прямо к Франческо.
– Что дашь нам на счастье? – спросила одна из них.
Франческо, краснея, протянул клетку. Попугай вытащил клювом билетик, и девочка тут же прочитала его.
– Но ведь это же для мальчика! – смеясь, сказала она. – Твой попугай не отличает девочек от мальчиков.
Пришлось заменить билет… Другие девочки тоже захотели узнать свою судьбу; каждая из них положила в коробку бумажку в пять лир.
Между тем Доменико и Альбинос ушли вперёд. Франческо пошёл за ними на некотором расстоянии, стараясь не терять их из виду. Ему очень хотелось плакать, он еле сдерживался.
* * *
В этот вечер только дядя Винченцо и тётя Тереза спали в фургоне. Остальные улеглись прямо на земле, подстелив потрёпанное, грязное одеяло. Доменико забрался к пуделю, которого, как он узнал, звали Неро, и сразу заснул.
Франческо натянул на лицо старый отцовский вещевой мешок. Так он не видел ни звёзд, ни облаков, бежавших по небу. В темноте казалось спокойнее и можно было поплакать.
Он слышал, как шепчутся Анна и Амелия, но ему не хотелось оборачиваться. Дядя Филиппо громко храпел, и это напоминало об отце.
И вдруг до Франческо донеслись громкие голоса и топот множества ног. Он открыл глаза; день был в полном разгаре. «Как я долго спал!» – мелькнуло у него в голове.
Шум всё нарастал. Со стороны села по дороге двигалась длинная колонна, люди несли плакаты и флаги… Впереди на маленьком ослике ехал мальчик; в руке у него была жердь с белым полотнищем.
– Кто это? – спросил Франческо дядю Филиппо, раскуривавшего свою трубку.
– Батраки… Они идут обрабатывать пустующие земли, – ответил дядя Филиппо. – Это я уже видел не раз. Люди хотят жить и работать, а вокруг столько земель, на которых никто ничего не сеет!
– Об этом написано на их плакатах, – добавила Анна. – Я умею читать.
Она, как всегда, заплетала свои косы. Видно, так ей было удобнее думать и говорить.
– А что там написано? – спросил Франческо.
– «Земля»! Там написано «Земля»! Видишь?
Франческо посмотрел на один из плакатов. Действительно, на нём виднелись какие-то чёрные значки. Но для Франческо все они были совершенно одинаковы. Ведь он не умел читать.
БЕЛОЕ ЗНАМЯ
Проходя мимо фургона, батраки сердечно приветствовали странников:
– Добрый, день!
Не хотите ли присоединиться к нам?
Они были веселы и словоохотливы, будто шли на праздник. Альбинос, отвернувшись от них, с презрением сплюнул.
– Землеройки! – крикнул он.
Но батраки не расслышали его слов.
Дядя Филиппо, наоборот, вынув трубку изо рта, от души отвечал на приветствия. Глядя на него, с уверенностью можно было сказать, что он охотно присоединился бы к батракам и пошёл обрабатывать пустующие земли.
– Как же они делают это? – спросил Франческо.
– Очень просто, – ответил дядя Филиппо. – Приходят на землю синьоров и начинают её копать.
– И тогда земля становится их собственной?
– Нет… тогда приходят карабинеры и начинают разгонять их. Но они говорят им: «Хорошо, мы разойдёмся! Но дайте нам земли! Мы крестьяне, а земли у нас нет… Что за крестьянин без земли?..»
Дядя Филиппо говорил о захвате земель, точно рассказывал сказку. Но нет, это была не сказка. Вот колонна свернула на тропинку, в поле. Там, вдали, начинаются пустующие земли, владельцы которых и не думают их обрабатывать…
Мальчик с белым полотнищем не поехал дальше. Он остановился у края дороги и провожал своих товарищей, размахивая шестом.
Франческо, Доменико и Анна направились к нему сначала робко, а затем более уверенно, потому что мальчуган улыбнулся им.
– Привет! – сказал он, когда ребята подошли.
– Что ты делаешь? – спросила его Анна. – Почему не идёшь захватывать землю?
– Туда пошли отец и братья. А меня оставили здесь. В случае чего надо дать сигнал…
– Какой сигнал? – спросил Франческо.
– Что карабинеры приближаются…
– И тогда батраки убегут?
– Нет! Тогда они сойдут с земли и станут на тропинке. А тропинка ничья, никто не имеет права согнать с неё…
Трое маленьких бродяг с восхищением слушали его рассказ. Вдруг Доменико сказал:
– Если бы отец был жив, он тоже пошёл бы захватывать землю.
Франческо удивлённо посмотрел на него. Доменико был очень взволнован, лицо его горело… Анна с улыбкой обняла мальчика.
– Пошёл бы! Говорю вам, что пошёл бы! – с жаром твердил Доменико. – Он обработал бы землю и купил мне новую руку!
И Франческо тоже подумал про себя: «Как плохо, что у нас крестьяне не захватывают землю!.. Тогда бы мы не были такими бедными и маме не пришлось бы продавать нас дону Винченцо».
Он снова посмотрел на мальчика с белым полотнищем. Оно было порванное и грязное, такое же, как и рубаха мальчика. Мальчик был бос, а рубаха надета прямо на голое тело; загорелое и мускулистое, оно просвечивало в нескольких местах… И всё же лицо у этого паренька отважное, глаза ярко блестят. Беседуя с ребятами, он всё время поглядывал на дорогу.
Доменико решил помочь ему.
– Я предупрежу тебя, как только увижу карабинеров! – сказал он.
Тут они услышали голос дяди Филиппо:
– Мы уезжаем, ребята!
– Эй, бездельники! – кричал Альбинос. – Ждёте, чтоб я подстегнул вас кнутом?
– Будь у меня кнут, – процедил сквозь зубы Доменико, – я бы хлестнул им по твоему лицу, Альбинос.
Но ничего не поделаешь. Трое маленьких бродяг медленно зашагали к фургону, оглядываясь на мальчугана с полотнищем. Но тот, казалось, уже забыл про них. Точно заправский часовой, он внимательно и насторожённо смотрел па дорогу.
И тут Франческо почувствовал зависть. Как хотелось бы ему очутиться на месте этого мальчугана, стоять с полотнищем в руках и подавать сигналы!..
Он взял Доменико за локоть.
– Когда мы вернёмся домой, – сказал он, – мы тоже пойдём захватывать пустующие земли.
Через два дня они остановились возле развалин, которые Франческо принял за мост. Но на самом деле это были остатки водопровода, построенного древними римлянами. Когда спустилась ночь, все увидели, что северная часть горизонта как-то странно светится.
– Там, должно быть, пожар, – сказал Франческо.
Дядя Филиппо усмехнулся, попыхивая своей трубкой.
– Это не пожар, – сказал он. – Это Рим. Это огни Рима.
В тот вечер ребята долго не могли заснуть. Они тихо лежали, не сводя глаз с этой далёкой сияющей полосы.
