Текст книги "Незнакомка с соколом"
Автор книги: Джанет Линфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)
15
«Кроме всего прочего, она возмутительно прямолинейна», – думал Чарльз, поглядывая в окно. Значит, Фрэнсис считала его бесчувственным грубияном! Он догадывался об этом, более того – хотел, чтобы она так думала, но тем не менее вздрогнул, услышав ее слова.
Однако поцелуи Фрэнсис были хорошим возмещением нанесенного ею оскорбления. Правда, на его взгляд, они слишком быстро кончились. Чарльз был бы не против того, чтобы эти поцелуи имели продолжение, но Фрэнсис отодвинулась на свое место и устроилась там; рассеянная улыбка блуждала по ее лицу. «Будет ли она так же улыбаться, если япоцелую ее? – гадал Чарльз. – Вероятно, нет…»
Коляска тряслась и покачивалась, за кожаными занавесками, прикрывающими окошки, шла обычная деревенская жизнь. Мужчины и женщины трудились в полях, навстречу попадались двухколесные повозки. Чарльз пожалел о том, что сами они едут в такой роскошной – а значит, слишком заметной – коляске.
Если о них станут расспрашивать, каждый встречный сообщит, куда они поехали…
Чарльз прикрыл глаза, надеясь хоть немного поспать, но воспоминание о поцелуях Фрэнсис распаляло его воображение. Он мысленно видел ее лежащей на белой простыне; ее дивные волосы, темные, как его желание, рассыпались по подушке, изящное тело ожидает его прикосновений. Вот он опускается на колени рядом с кроватью… Но, увы, ничто не сулило ему осуществления этой мечты. А первую ночь в Париже они проведут на кладбище с парой лопат…
– Как вы предполагаете действовать? – спросила Фрэнсис, словно откликаясь на его мысли.
– Я как раз это обдумываю. Возможны разные осложнения, но главные трудности скорее всего у нас будут с властями. Боюсь, что они не одобрят наше намерение раскопать могилу на церковной земле и захотят проконсультироваться с доброй дюжиной официальных лиц – как английских, так и французских. – Чарльз замолчал, размышляя, как бы помягче изложить ей свой план, но ничего не придумал. – Возможно, нам придется раскапывать могилу самим, – объявил он ровным голосом.
– Вы шутите! – воскликнула Фрэнсис, ошеломленно уставившись на него. – Мы же не можем… Нас отдадут под суд за осквернение праха!
Чарльз хмуро покосился на нее.
– Я понимаю, это звучит жутко. Но вы же сами заинтересованы в том, чтобы выяснить истину как можно скорее. Кроме того, если вы поразмыслите, то поймете, что выкопать гроб не самое трудное. Самое трудное – это открыть гроб и заглянуть в него.
Он решил, что не стоит говорить ей о еще более неприятных моментах. А вдруг труп, который они выроют, окажется настолько изуродован, что его нельзя будет опознать? Тогда Фрэнсис предстоит мучиться сомнениями всю оставшуюся жизнь. Чарльз молил бога, чтобы ничего подобного не случилось: ведь он заверял ее, что таким образом будут разрешены все ее проблемы. Но сам он отнюдь не был в этом уверен.
– У вашего дяди были какие-нибудь особые приметы? – спросил Чарльз. – Что-нибудь, что могло бы помочь вам узнать его, если…
– Да, я понимаю, что вы имеете в виду, – храбро ответила Фрэнсис. – У него на пальце правой руки был странной формы шрам.
– Это мы проверим. Что-нибудь еще?
– Нет, но я уверена, что узнаю его, если на этот раз внимательно всмотрюсь.
Должен ли он объяснить ей, как может выглядеть труп, восемь дней пролежавший в могиле? Особенно после того, как он побывал в воде… Чарльз решил, что не стоит заранее вызывать у нее отвращение.
– Мы все устроим, – пообещал он. – А теперь постарайтесь заснуть. Последние тридцать два часа мы оба почти не спали.
Совет был хорош, но, как он ни старался, сам не мог ему последовать. Глядя на спящую Фрэнсис, на длинные ресницы, которые, как крылья птицы, лежали на изуродованной щеке, он проклинал ее мучителя. Чарльз был доволен, что уничтожил капитана испанцев и отомстил за нее. А ведь когда-то он поклялся себе, что никогда пальцем не шевельнет ради женщины… Чарльз вспомнил, как три года назад обещал защищать Инес, быть ее верным рыцарем, даже если это будет стоить ему жизни. Но от него не потребовалось таких жертв, все его подвиги оказались никому не нужны. Он не винил Инес. Просто она поверила не тому человеку.
Но разве не безумие предлагать теперь другой женщине довериться ему? Тем более если эту женщину уже однажды обманули. Чарльз убеждал себя, что ему следует держаться подальше от Фрэнсис. Доверие приходит только один раз. Когда же человека предают, как предали Фрэнсис, трудно, невозможно поверить еще кому-то. Он не имеет права просить ее довериться ему…
И все-таки Чарльз не мог смириться с тем, что его предложение помочь так ошеломило ее.
Неужели в течение всей своей жизни эта девушка ни от кого не получала поддержки? Но ведь она просто одержима желанием спасти дядю. Значит, чувство верности заложено в ней глубоко и прочно, она не способна с легкостью отказаться от него. Интересно, что должен сделать человек, чтобы заслужить ее верность?
Заслужить верность… Когда-то Чарльз надеялся, что Инес будет верна ему. Она и вправду предпочла его Ричарду, Чарльз был счастлив, но вскоре выяснилось, что их представления о верности трагически не совпадают…
А друг его воспринял свой проигрыш достойно. Они ведь были товарищами и многое пережили вместе. Оба чуть не умерли от голода, когда приплыли в Вест-Индию, потом вместе наслаждались великолепием испанских владений. Вместе грабили испанские корабли и города под командованием своего командира Дрейка. Это было замечательное время, пока они не встретили Инес. Будь проклят тот день, когда они отправились купаться на пустынное озеро и там увидели ее! Она не подозревала, что за ней наблюдают, и резвилась, совершенно обнаженная, в сверкающей на солнце воде. Они оба сразу влюбились и лишь позднее, добиваясь ее благосклонности, поняли, что Инес для них – запретный плод. Они были англичанами, она – испанкой, между ними ничего не могло произойти…
Чарльз приподнял кожаную занавеску и стал разглядывать окрестности. Впереди показалась развилка, и решение пришло мгновенно. Им необходимо было отдохнуть перед приездом в Париж и запутать возможных преследователей. Чарльз знал, что неподалеку находится монастырь Святого Августина, куда регулярно ездила его сестра. Там они смогут принять ванну, перебинтовать свои раны, выспаться и поесть. Для осуществления задуманного предприятия им потребуются силы, а Фрэнсис, судя по всему, и понятия не имеет, какое тяжелое дело предстоит им ночью на кладбище.
Чарльз высунулся из окна и приказал Луи поворачивать направо.
Фрэнсис проснулась от пронзительного клекота Орианы, который раздавался с сиденья кучера наверху. Фрэнсис давно привыкла к этим оглушительным звукам. Они означали, что ее птица требует свою хозяйку, пищи и внимания – именно в таком порядке и немедленно.
– Нам еще долго ехать? – спросила она Чарльза, пытаясь привести в порядок свое платье и волосы.
Беспокойный сон в дороге не улучшил ее вида – щека Фрэнсис превратилась в сплошной кровоподтек; она невольно застонала, коснувшись ее.
– Мы уже почти приехали?
Чарльз опустил занавеску и обернулся к Фрэнсис.
– Пожалуй, нам стоит остановиться, чтобы дать отдых лошадям. – Он открыл дверцу и выскочил, как только коляска остановилась. – Я принесу вам воды, – бросил он через плечо. – Оставайтесь в коляске и постарайтесь поменьше двигаться.
– Дайте мне Ориану! – крикнула Фрэнсис ему вслед, облизывая сухие губы.
Ей хотелось пить, но прежде всего она думала о своей птице. Однако Чарльз сначала принес ей воды. Она с благодарностью взяла ковшик и сделала несколько жадных глотков. Чарльз смочил свой носовой платок и вручил его ей.
– Приложите это к щеке, – посоветовал он.
– Я предпочла бы кусок хорошего мяса, – печально улыбнулась она.
Чарльз хмыкнул:
– Ориана тоже не отказалась бы, но мы не можем здесь задерживаться. Мы должны приехать на место до темноты.
В коляску проскользнул Луи и плюхнулся напротив Фрэнсис.
– Каков мерзавец! – выругался он, разглядывая ее лицо. – Я убил бы его за то, что он сотворил с вами, если бы этот негодяй не был уже мертв.
– Я сама убила бы его, – сказала Фрэнсис и заметила выражение лица Чарльза при этом их обмене репликами.
Кажется, она опять шокировала его…
– Вот ваша Ориана, – Пьер просунул в коляску клетку с птицей.
Ориана клекотала от нетерпения, и Фрэнсис засмеялась, дотягиваясь до своей подруги.
– Иди ко мне, моя девочка! – запела она, открывая дверцу клетки.
Ориана выскочила, уселась на ее плече и сразу принялась чистить перышки. Между тем Луи наклонился к уху Фрэнсис и, подозрительно косясь на Чарльза, прошептал:
– Когда вас похитили испанцы, пришло известие – человек, которого ваш дядя посылал в Испанию, в скором времени прибывает в Париж. Вы должны доставить ожидаемое донесение королеве.
Выслушав Луи, Фрэнсис побледнела. Может ли она сказать об этом Чарльзу? Фрэнсис боялась, что, когда они приедут в Париж, Чарльз сразу обратится к английскому послу и это нарушит все ее планы. Нет, новость о гонце должна подождать. И кроме того, она вообще не хотела вовлекать Чарльза в свои дела. Он и так достаточно натерпелся из-за нее.
– Почему ты не сказал мне об этом раньше? – с досадой спросила она Луи. – Осталось всего два дня!
– А когда, по-вашему, у меня была такая возможность? – огрызнулся Луи.
– До чего это осталось два дня? – поинтересовался Чарльз.
Фрэнсис подняла глаза и встретила его подозрительный взгляд.
– Через два дня будет четверг, – весело ответила она, быстро овладев собой.
– Ну и что? Что вы задумали?
– Тебе не хочется пить, Луи? – Фрэнсис, не обращая внимания на вопрос Чарльза, обернулась к мальчику. – Может, нам сходить к роднику?
– Только после того, как он объяснит нам, куда мы едем! – Луи воинственно посмотрел на Чарльза. – Эта дорога не на Париж. Хотел бы я знать, куда он нас везет.
Фрэнсис повернулась к Чарльзу, озадаченная таким оборотом дела.
– Вы ведь говорили, что мы едем в Париж! Почему же вы…
– Отправляйтесь к роднику, вы, маленькие разбойники, и принесите воды.
Чарльз подтолкнул Луи к дверце коляски. Мальчик проворчал что-то себе под нос, но спорить не стал. После минутного колебания Пьер и Луи двинулись через поле, а Чарльз встал у дверцы, предупредив попытку Фрэнсис последовать за ними.
– А теперь отвечайте, что произойдет через два дня? – потребовал он.
– Чарльз, – Фрэнсис нервно облизала губы, – куда мы едем, если не в Париж? Мы ведь должны ехать в Париж, не так ли?
– Конечно, – согласился он. – И скоро мы туда отправимся. Но сейчас у меня на уме кое-что другое.
– Я вижу, – нахмурилась Фрэнсис. – И я хочу знать про это «кое-что». Или вы готовите новый сюрприз?
– Я расскажу вам, когда вы откроете мне, что произойдет в четверг, – отрезал Чарльз.
Фрэнсис надменно отвернулась от него. Пусть знает, что она может быть не менее упрямой!
– Хорошо, в таком случае ответьте мне на другой вопрос. Что вы намерены делать в Париже? Я не уверена, что мы должны являться в английское посольство. Везде полно шпионов, если мы это сделаем, испанцы узнают немедленно. Нам лучше укрыться в логове мальчиков, и хорошо бы направиться туда незамедлительно.
– Решать, куда и когда мы едем, буду я! И напрасно вы думаете, что я соглашусь ночевать в какой-то грязной трущобе.
– Вы просто не любите их, – упрекнула его Фрэнсис. – Ну, еще бы! Они ведь не потомки знатных родов…
– Не в этом дело! Они – воришки и попрошайки. Я не понимаю, почему вы не протестуете против рода их занятий. Разве вы не знаете, чем они зарабатывают себе на жизнь?
Фрэнсис с удивлением посмотрела на него.
– Я протестовала. И довольно часто. Но они пока что не готовы начать вести другую жизнь. Я стараюсь перевоспитать их, но постепенно.
– Каким же это образом?
– Я учу их читать. И разговаривать по-английски.
– По-английски? Зачем? Уж не собираетесь ли вы взять их с собою в Англию? Если так, то я вам не помощник. Что они будут там делать? Их дом – Париж!
– Их дом там, где я, – с достоинством возразила она. – Разве можно бросить мальчиков на произвол судьбы? Я хотела просить разрешения взять их с собой, когда вы только появились, но у меня не было такой возможности.
К ее огорчению, на лице Чарльза появилось непреклонное выражение.
– Вы сами не понимаете, о чем говорите! Они грязные, шумные, их манеры просто чудовищны. Они будут воровать повсюду, где нам придется бывать. Не говоря уже о том, что они связаны с компанией мошенников.
– Кажется, вы не возражали, когда Самуэл и Габи помогали вам!
– Тогда требовались решительные меры…
– Безусловно. Но существуют люди, вся жизнь которых требует решительных мер – иначе они давно погибли бы. Вы не знаете, что значит родиться для такой жизни, какая досталась им!
– А вы знаете? – резко спросил он.
– Я не испытала этого на себе, – призналась Фрэнсис. – Но я многое видела и могу себе представить, каково это.
– Я тоже могу, если понадобится, – проворчал Чарльз.
– Вот и прекрасно, – улыбнулась Фрэнсис, как будто он уже согласился остановиться в жилище мальчишек. – Кроме всего прочего, они найдут людей, которые помогут нам с могилой. Вы ведь понимаете, что мы не сможем сами вырыть могилу за одну ночь.
Чарльз, казалось, хотел возразить, но промолчал. Было очевидно: ему не нравится, когда она начинает командовать, но он понимает, что им, несомненно, потребуется помощь.
После этого разговора Фрэнсис утвердилась в своем решении ничего не говорить ему о посыльном. Он такой упрямый, так хочет быть главным и, без всякого сомнения, постарается взять всю ответственность на себя, утверждая, что это мужское дело. Но Фрэнсис твердо решила, что посыльный будет иметь дело только с ней.
Она подменяла своего дядю и раньше, она сделает это еще раз. Сведения, которые привезет посыльный, могут изменить будущее Англии. Она не подведет свою королеву и своего дядю!
16
Когда Чарльз наконец посвятил ее в свои планы, Фрэнсис, немного подумав, согласилась. В конце концов, Париж может и подождать. А им действительно необходим хороший обед и полноценный ночной сон.
Они ехали по широкой долине, разделенной серебряным журчащим ручейком, и Фрэнсис должна была признаться себе, что ей очень нравится вид монастыря Святого Августина с его древними стенами. На нее словно снизошла благодать этого благословенного места.
Настоятель очень обрадовался, услышав фамилию Кавендиш, и сказал Чарльзу, что его сестра регулярно посещает монастырь в своих поездках и снабжает аббатство одеждой и деньгами. Он сам проводил их в монастырскую столовую с тяжелым дубовым столом и приказал принести ужин.
Луи и Пьер набросились на пищу с такой жадностью, какую Фрэнсис и представить себе не могла. Чарльз за едой занимал настоятеля разговорами о торговле и политике, а Ориана уселась на деревянный чурбан и была счастлива, расправляясь с сырым необщипанным цыпленком.
Фрэнсис блаженствовала: до сих пор она и не подозревала, что настолько голодна. Стараясь вести себя прилично, как подобает леди, она тем не менее быстро расправилась с большой порцией копченого барашка, а затем взяла солидный кусок пирога с курятиной. Только утолив первый голод, она заставила себя есть медленнее и, когда ей в тарелку налили густого дымящегося супа, наслаждалась каждым глотком. Блаженное ощущение безопасности охватило ее. Никакие испанцы не могли напасть на них здесь!
Фрэнсис запивала ужин незнакомым ей напитком, который настоятель отрекомендовал как «особый настой». Этот напиток приятно освежал горло, от него по всему телу разливалось тепло, и она сама не заметила, как осушила большую деревянную кружку.
Совершенно забыв о том, что их ждет завтра, Фрэнсис откинулась на спинку стула и прикрыла глаза, чувствуя, что губы ее расплываются в улыбке. Чему она, собственно, улыбалась, Фрэнсис сама не понимала. «Бог мой, – сонно думала она, – а ведь напиток настоятеля – это, должно быть, вино, только подслащенное и приправленное пряностями. А я-то с такой бесшабашностью пила кружку за кружкой!»
Вино явно ударило ей в голову, все вокруг стало казаться великолепным, она уже ничего не боялась. К черту все тревоги! Положив руки на свой набитый живот, Фрэнсис уже представляла себе, как окажется в тихой комнате с чистой постелью с насестом для ее птицы и гудением огня в очаге…
Все это оказалось в наличии – кроме уединения. В комнате, куда ее проводил пожилой монах, находился Чарльз! Фрэнсис сразу вспомнила, что он представил ее настоятелю как свою жену… Ну и наплевать! Они уже путешествовали вдвоем и в течение нескольких дней спали рядышком в фургоне. А фургон был гораздо меньше, чем эта комната.
Она отмахнулась от тревожных мыслей, вошла в комнату и, нетвердо держась на ногах, стала ее осматривать, пока монах разжигал огонь в камине и спрашивал Чарльза, не нужно ли им чего-нибудь еще.
– Ориана, – прошептала Фрэнсис птице, сидевшей у нее на плече, – это ты заставляешь комнату кружиться? Умоляю, скажи ей, чтобы она остановилась!
Однако Ориана была здесь ни при чем. Комната сама по себе медленно крутилась, не желая останавливаться, и Фрэнсис решила, что это, в конце концов, не так уж неприятно. Вот только бы добраться до широкой дубовой кровати с одеялом из гагачьего пуха!
Оглянувшись, Фрэнсис обнаружила, что монах уже удалился. Она осталась наедине с Чарльзом, и в сердце ее снова закралась тревога.
– Вы не должны были говорить настоятелю, что мы женаты, – пробормотала она, устраивая Ориану на спинке стула.
Чарльз как ни в чем не бывало уселся на постель и начал стягивать сапог с правой ноги.
– А что я, по-вашему, должен был ему сказать? «Эта дама – вовсе не моя жена, как вы, быть может, подумали. И ей совершенно безразлично, что она путешествует в компании чужого мужчины. А эти двое мальчиков, кстати, – бродяжки и воришки. Надеюсь, вы не возражаете, если мы все переночуем у вас». Так, что ли?
Он сказал это совершенно серьезно, чем еще сильнее рассмешил Фрэнсис. Она прыснула, как деревенская девчонка, и Чарльз наконец тоже улыбнулся.
– Нет, моя дорогая, я не жалею о своих словах. Конечно, лгать святым братьям – страшный грех, но я сделал это для их же спокойствия. Кроме того, вы же первая объявили хозяину постоялого двора в Париже, что ожидаете мужа. Почему я должен развенчивать ваш миф? Нет уж, приготовьтесь к тому, что до конца нашего путешествия вы будете именоваться баронессой Милборн, моей супругой.
Комната кружилась как сумасшедшая; Чарльз находился в самом центре карусели, и это почему-то очень нравилось Фрэнсис.
– Я хотела бы, чтобы вы называли меня Фрэнк, как это делают мальчики, – произнесла она неожиданно серьезно.
Чарльз нахмурился и некоторое время внимательно смотрел на нее, а потом вернулся к своему занятию.
– Проклятый сапог! – проворчал он. – Как приклеился. Ох! – Он потер больной бок. – Это не для моих сломанных ребер. Не поможете?
Фрэнсис хотела было возмутиться, но потом решила, что он прав. Глубоко вздохнув, она с трудом преодолела расстояние до Чарльза, опустилась на колени и взялась за сапог. При этом ее качнуло в сторону, а проклятый сапог никак не хотел поддаваться. И почему эта комната продолжает вращаться, когда ей так необходимо сохранять равновесие?!
На нее вдруг напал неудержимый смех.
– Вы и в самом деле сказали настоятелю, что Пьер и Луи воришки?
– Нет. Я только поинтересовался, хотите ли вы, чтобы я это сказал.
– О, пожалуйста, скажите! – Фрэнсис прямо трясло от смеха. – Я хочу посмотреть, каково будет выражение его лица.
– Вы совершенно несерьезно настроены, – строго заметил Чарльз, давая понять, как он недоволен ее легкомыслием. – А теперь слушайте внимательно и запоминайте. Я сказал, что Луи и Пьер – дети вашего дяди со стороны отца. Их родители умерли от лихорадки, поэтому мы забираем их с собой в Англию и теперь они будут жить у нас. Их ужасно воспитали, но, поскольку они сироты, упрекать в этом уже некого. – Он помахал рукой, привлекая ее внимание. – Фрэнсис! Вы вернетесь к моему сапогу? Он не слезет, если вы не поможете.
– Ох, простите.
Она взглянула вниз, весьма удивленная тем, что сапог все еще на ноге, и как следует потянула. Сапог неожиданно поддался, Фрэнсис качнулась назад и со всего размаху рухнула на пол, держа в руке сапог.
Хохот Чарльза огласил комнату, от его суровости не осталось и следа.
– Не вижу ничего смешного, – обиженно заметила Фрэнсис, стараясь сохранить остатки достоинства, что в данной ситуации было не так-то легко. – В конце концов, я сняла ваш проклятый сапог и, кажется, могла бы рассчитывать на благодарность…
– Черт возьми, да вы только посмотрите на себя!
Он хохотал еще громче, схватившись за больной бок, и Фрэнсис не на шутку рассердилась.
– Да, я упала; может быть, даже повредила себе что-нибудь. И все из-за вас!
– Надеюсь, вы ничего не повредили, – с трудом произнес Чарльз, тщетно пытаясь успокоиться. – А я тут совершенно ни при чем. Вы сами виноваты: не надо было за ужином пить так много настойки. Когда я увидел, как вы опрокинули в рот кружку, я решил, что вы к этому привычны. Мне и в голову не приходило, что с вами что-то не в порядке, пока…
Он замолк, бросив многозначительный взгляд на свой сапог, а потом разразился новым взрывом хохота. Фрэнсис уже была готова броситься на него с кулаками, но в этот момент в дверь постучали.
Чарльз поспешно поднялся и протянул руку Фрэнсис. Она с недоверием взглянула на свои ноги, поняла, что ей вряд ли удастся встать самой, и скрепя сердце приняла его помощь.
– Войдите! – крикнул Чарльз.
В комнату вошел монах в коричневом балахоне с горшком, от которого шел пар.
– Отец-настоятель прислал вам припарки, барон Милборн, – с поклоном произнес он. – Это его особый состав.
– Поблагодарите от нас отца-настоятеля, – Чарльз вежливо поклонился в ответ. – Ничто на свете так не полезно для синяков и шрамов, как свежий настой из трав.
– Совершенно верно, – согласился монах.
Довольный, он поставил горшок на стол и стал рассказывать Чарльзу, из чего состоит настой. Фрэнсис некоторое время пыталась прислушиваться к разговору, но вскоре поняла, что ей лучше прилечь, иначе она просто-напросто рухнет. Постаравшись сосредоточиться, чтобы не промахнуться, она, шатаясь, прошла по комнате и во весь рост упала на кровать.
Монах взглянул на нее в изумлении.
– Баронесса Милборн, я, наверное, должен выйти, чтобы вы могли раздеться? Когда вы ляжете в постель, я помогу вам с примочками.
– Весьма благодарен, но я сам помогу своей жене, – мягко возразил Чарльз.
Он проводил монаха до двери, рассыпаясь в благодарностях, что позволило ему не объяснять, почему его супруга улеглась на кровать в платье.
Фрэнсис услышала звук запираемой двери. Хотя глаза у нее были закрыты, она ощутила взгляд Чарльза, и от этого взгляда ей стало не по себе.
– Я не буду снимать платье! – предупредила она дрогнувшим голосом.
– Вам и не надо раздеваться, – спокойно и рассудительно произнес Чарльз. – Я все сделаю сам.
Фрэнсис нахмурилась, с тревогой обдумывая, все еще не решаясь взглянуть на него. Интересно, что это он собирается делать? Неожиданно что-то мокрое шлепнулось на ее больную щеку.
– Горячо! – закричала она, не сразу сообразив, что это лечебная примочка, и попыталась вскочить.
– Ничего, потерпите. – Сильные руки Чарльза уложили ее обратно на постель. – Я сначала испробовал это на своем лице. Лежите спокойно, мадемуазель, и пусть травы делают свое дело.
– Что в этой проклятой мешанине? – пробормотала Фрэнсис, неохотно уступая.
– Окопник, мята болотная, лук… – Чарльз послушно перечислил все, что говорил монах. – Их каким-то особым способом растирают, а потом вымачивают в вине.
«Ну вот, опять вино», – подумала Фрэнсис, и глаза ее затуманились. Как ни странно, настойка сразу принесла облегчение, боль постепенно начала проходить.
– А как вы? – спросила она. – Вам тоже не помешает такая примочка.
Чарльз усмехнулся.
– Я еще не закончил с вами. Надеюсь, вы не собираетесь спать в туфлях и чулках?
Фрэнсис не успела ничего ответить, а Чарльз уже быстро снял с нее туфли и начал стягивать чулки. «Слава богу, он не позволил себе ничего больше!» – мелькнуло в ее голове, но в то же мгновение она почувствовала, что его руки сомкнулись вокруг ее икр.
– Какие красивые ноги, – пробормотал Чарльз. – Завидую тому счастливцу, которому вы будете принадлежать…
Его ладонь скользнула выше по ее обнаженной ноге, и Фрэнсис пронзило острое желание.
– Чарльз, прекратите! – закричала она, испугавшись собственной реакции на его ласку.
Прижав примочку к щеке, она села, и тут же что-то теплое капнуло ей на грудь. Смущенная, она уставилась на коричневое пятно, расползающееся по ее белой блузке.
– Что это?!
Чарльз наклонился и вытер ее грудь чистым куском ткани.
– Ничего особенного. Просто капнуло с вашей примочки. Что и говорить, не слишком романтично… И страшно не вовремя.
Неожиданно Фрэнсис овладел приступ неудержимого пьяного смеха. Она представила себе, как выглядит с примочкой на лице и растрепанными волосами, упала на постель и захохотала.
– О, Чарльз, простите меня, – с трудом произнесла она. – Но я и сама настроена сегодня совершенно не романтично. Почему бы вам не укрыть меня и не забыть о том, что я здесь?
Чарльз разочарованно вздохнул, но послушно закутал ее в серое одеяло. Фрэнсис устроилась поудобнее, радуясь своему спасению. Слава богу, он не представляет себе, что делает с ней, не знает, что когда он дотрагивается до нее, то разжигает в ней ответное пламя. В такие моменты Фрэнсис испытывала дикое, безрассудное желание, подобное тому инстинкту, который заставляет голодного сокола лететь на охоту… Как хорошо, что с примочки так вовремя капнуло и это остановило их обоих!
– Хвала небесам, – вздохнула Фрэнсис, вспомнив об испанцах, – вот уже сколько дней я не чувствовала себя в такой безопасности!
– Я рад слышать это, но должен напомнить вам, что сегодня ваша первая ночь в качестве моей жены, – усмехнулся Чарльз, и Фрэнсис подумала, что обрадовалась рано. Кровать заскрипела, и она почувствовала, как прогнулся матрас, когда Чарльз лег рядом с ней. – Но, кажется, вы вовсе не взволнованы, как это подобает новобрачной. Вы не боитесь, что я воспользуюсь вашим… не вполне трезвым состоянием?
– Раньше я бы, наверное, испугалась, – сонно пробормотала она и подумала, как приятно просто лежать вот так и разговаривать с ним. – Но теперь я знаю, что вы этим не воспользуетесь. Вы слишком добры.
– Вовсе нет, – серьезно сказал Чарльз. – Я ужасно хочу соблазнить вас, Фрэнсис Морли! – Он склонился над ней, и она ощутила его горячее дыхание на своей щеке. – Когда вы наконец признаетесь, что тоже хотите меня?
– Боюсь, что снова помешает припарка, – усмехнулась Фрэнсис.
Ей вдруг снова стало весело, голова слегка кружилась, но это было только забавно, голос Чарльза долетал до нее словно издалека. Внезапно она почувствовала, что безумно хочет поцеловать его. Это было совсем новое, неожиданное для нее ощущение. Оно нисколько не походило на то плотское желание, которое она до сих пор испытывала, когда Чарльз касался ее. Это новое ощущение согревало душу, а не тело, и Фрэнсис пожалела, что никогда прежде не чувствовала ничего подобного.
– А знаете, – пробормотала она доверительно, – этот настой из трав действительно прекрасная вещь.
– Вы полагаете?
– Угу, – сонно отозвалась она. – Мое лицо уже не так болит… А кстати, этот монах не говорил, что окопник – или как вы там его назвали – делает людей умнее? Мне, например, кажется, что я стала гораздо больше понимать…
– Думаю, окопник тут ни при чем. Это вино сделало вас такой мудрой. И все-таки это интересно. Что же вы поняли такое, о чем не догадывались раньше?
Фрэнсис заметила насмешку в его глазах и нахмурилась.
– Ничего смешного! Раньше я о многом не задумывалась, зато теперь сознаю свои ошибки.
– Вот как? И что же это за ошибки, если не секрет?
Последовала долгая пауза. Фрэнсис внимательно смотрела на него, словно раздумывая, стоит ли говорить.
– Вы! – наконец выпалила она. – Вы – моя главная ошибка!
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что хочу поцеловать вас, совершенно непонятно – почему. Вот это и есть ошибка.
Это было уже слишком. Чарльз и так с трудом сдерживал собственное желание, а тут… Черт побери, упустить такой шанс он не мог!
– Если вы хотите меня поцеловать, – осторожно сказал он, – я не буду вас останавливать.
– Прекрасно!
Фрэнсис резко села на кровати, забыв о своей примочке, и та полетела на пол. Склонившись над ним, она обхватила его за плечи и прижала губы к его губам. Чарльз обнял ее за талию, крепко прижал к себе и почувствовал, что она дрожит. А с ним самим творилось что-то невероятное. Эта женщина будила в нем давно забытые эмоции, которые он в течение трех лет загонял вглубь и которые теперь жаждали вырваться наружу.
– Фрэнк, вы хоть знаете, что вы делаете? – прошептал он, заставив себя оторваться от нее.
– Хм… Я целую вас. И мне это очень нравится.
Ее губы снова прижались к его губам, дразня и мучая, темные локоны волной упали ему на лицо, кофточка Фрэнсис сползла и соблазнительно обнажила плечо.
Чарльз весь напрягся, как напрягается сокол, нацелившийся на свою добычу.
– Вы понимаете, что сводите меня с ума?
Застонав, он приник губами к ее плечу, его рука легла на изгиб бедра Фрэнсис, и она засмеялась, откинув голову. Ее смех был похож на звон колокольчиков у сокола, но он показался Чарльзу каким-то странным. Он внимательно всмотрелся в ее затуманенные глаза и понял, что она абсолютно пьяна и сама не знает, что делает. Внезапно Фрэнсис показалась ему трагически беззащитной в своей невинной доверчивости. Он вспомнил, что когда-то ее обманул вероломный француз, и желание овладеть ею мгновенно исчезло, сменившись нежностью и жалостью. Он не мог позволить себе воспользоваться доверчивостью Фрэнсис, памятуя о ее и о своем прошлом.
На какую-то секунду Чарльз пожалел, что рядом с ним не беспутная женщина, к которым он привык за последнее время. Черт побери, если так и дальше пойдет, он вообще превратится в какую-то тряпку!
Чарльз нежно уложил ее на спину, и Фрэнсис сразу затихла. Рассеянная улыбка бродила по ее лицу.
– Вы не хотите спросить меня, что знал мой дядя? – неожиданно проговорила она.
– Ваш дядя?..
– Да. Вы ни разу не спросили меня, хотя наверняка очень хотите знать это.
На самом деле он хотел ееи больше ни о чем не мог сейчас думать. Но раз уж она сама заговорила…
– Так что знал ваш дядя?
– Он знал слишком много! – Ее настроение опять переменилось, и она захихикала. – У него есть подруга, которую он послал в Испанию. Самая настоящая шлюха! Она соблазнила нужного дяде человека и читала его донесения, пока он храпел, мертвецки пьяный. – Фрэнсис снова хихикнула. – И почему говорят, что шлюхи не приносят пользы?
