355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джанет Линфорд » Незнакомка с соколом » Текст книги (страница 16)
Незнакомка с соколом
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 09:58

Текст книги "Незнакомка с соколом"


Автор книги: Джанет Линфорд



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

27

Какое все-таки блаженство – принять горячую ванну! Стоило Фрэнсис погрузиться в воду, тело сразу перестало болеть. Волосы она уже вымыла и завязала узлом на затылке. Теперь ей хотелось наслаждаться и ни о чем не думать, но тревожные мысли не оставляли.

Возвращение в Англию не сулило ей радости. Как она надеялась, что на родной земле обретет безопасность и все ее трудности исчезнут! А вместо этого их только прибавилось.

Угроза испанского нашествия нависла над страной; одни впали в панику, другие лихорадочно готовились к сражению, кое-кого опасность повергла в уныние. Фрэнсис мечтала только об одном: отдать все свои силы борьбе с ненавистным врагом. С испанцами у нее были собственные счеты.

Главная проблема сейчас заключалась в том, смогут ли они с Чарльзом вместе работать с почтовыми птицами. Ведь они только и делают, что ссорятся! А что, если она откажется выйти за него замуж? Он все-таки главный королевский сокольничий; вдруг Елизавета разгневается и лишит ее возможноcти служить?

Фрэнсис мучительно ломала голову над этими вопросами и не находила ответов. А может быть, плюнуть на все, уехать из Лондона в Морли и тем самым избежать всех сложностей? Если взять с собой Луи и Пьера, они втроем вернут старое имение к жизни.

Но тогда она не сможет принимать участие в битве с Армадой…

А между тем Фрэнсис была уверена, что принесла бы пользу своей стране. Ведь дядя столько рассказывал ей о расстановке сил в испанской армии! Он говорил, например, что адмирал, командующий Армадой, никогда не выходил в море и вообще человек не военный. Но больше всего ее дядю беспокоил герцог Парма, который командовал войсками короля Филиппа в Нидерландах.

– Парма – это тот человек, за которым нужен глаз да глаз, – говаривал дядя, грозя кому-то пальцем. – Запомни мои слова!

– Но ведь он ведет переговоры о мире с посланцами королевы, – возражала Фрэнсис. – Ты полагаешь, что он лжет?

– Я полагаю, что Филипп и его племянник Парма недолюбливают друг друга, – отвечал дядя. – Но время покажет.

Фрэнсис подсчитала, сколько дней обычно требуется, чтобы доплыть от Испании до Англии. Даже при самых благоприятных обстоятельствах такому большому флоту нужно не менее недели. Это означает, что у англичан еще есть время для того, чтобы подготовиться, но этого времени немного. Оставалось уповать на плохую погоду…

Нет, она все-таки не может позволить себе отказаться от участия в сражении и уехать в Морли!

– Госпожа, не добавить ли горячей воды?

Горничная Анна с чайником выглянула из-за деревянной ширмы, отделяющей ванну от комнаты.

– Это было бы прекрасно.

Фрэнсис с наслаждением вытянулась, положила руки на края роскошной ванны и предоставила Анне возможность трудиться над ее спиной. Прикрыв глаза, она вдыхала аромат лавандового мыла. Это напоминало ей зеленеющие поля под Парижем, покрытые цветами. Как любила она бегать там с Орианой! Отец и дядя Эдвард поддразнивали ее, говорили, что она ведет себя как дикарка, возвращаясь домой перепачканная, растрепанная, с Орианой на руке.

Однако они оба понимали ее и потому не препятствовали, когда она, завернув кусок хлеба с сыром в платок, исчезала на целый день. Ее птица расправляла крылья и устремлялась в небо, а Фрэнсис мчалась вслед за ней, испытывая невероятную любовь к парящей соколихе и радость от свободного бега.

А после нескольких дней такой свободы она усаживалась за письменный стол и переписывала документы для отца, когда он еще был жив, и потом для дяди. Он доверял ее умению молчать. Она не разгласила ни одной государственной тайны, и он знал, что вполне может положиться на нее.

Фрэнсис глубоко вздохнула, с удовольствием ощущая, как сильные умелые пальцы Анны растирают ее спину. Но вот мочалка выскользнула из руки Анны, и Фрэнсис глянула на эту руку… и увидела мужские пальцы, поросшие темными волосками.

– Чарльз! – воскликнула она и обернулась так резко, что вода выплеснулась из ванны. – Что ты делаешь?!

– Мою тебе спину, – невозмутимо ответил он.

– А где Анна?

– У нее устали руки, и я отправил ее вниз, чтобы она отдохнула.

Солнечный луч, падающий из окна, освещал лицо Чарльза, придавая ему совершенно ангельское выражение, хотя его цель сейчас вряд ли можно было назвать невинной. Под его спокойной внешностью Фрэнсис ощущала напряжение, в глазах Чарльза светилось желание, и она с досадой почувствовала, как тело ее откликается на его молчаливый призыв.

Чарльз провел мочалкой по ее груди, и Фрэнсис вздрогнула.

– Это вовсе не спина, – язвительно заметила она.

– Конечно. – Он смотрел на нее очень серьезно, почти мрачно, а потом, отбросив мочалку, положил ей на грудь ладонь. – Черт побери, на барже я не мог как следует разглядеть тебя. Ты очень красивая, Фрэнк…

Он принялся перекатывать между пальцами ее сосок, и Фрэнсис пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать от наслаждения. Желание становилось мучительным, но она знала, что не должна поддаваться ему. Иначе Чарльз окончательно подчинит ее своей воле, она согласится выйти за него замуж, и ее жизнь превратится в ад.

– Чарльз, прекрати! – Она попыталась отшвырнуть его руку, и вода забрызгала шелковый камзол. – Немедленно убирайся отсюда!

– Ненавижу, когда ты сердишься, но не могу не признать, что тебе это очень идет, – усмехнулся Чарльз.

Он явно не собирался выполнять ее приказание. Фрэнсис вдруг осознала, что сидит перед ним совершенно обнаженная, и поглубже погрузилась в воду.

– Я снова оболью тебя! – пригрозила она, отодвигаясь в дальний конец ванны, чтобы он не смог дотянуться до нее.

– Я не боюсь, – ответил Чарльз с какой-то дьявольской усмешкой.

– Я оболью тебя с ног до головы. Погибнет твой камзол. Он опустился на одно колено около ванны и театрально воскликнул:

– За один ваш взгляд, леди, я не пожалею ничего!

Фрэнсис постаралась взять себя в руки, чтобы голос ее звучал спокойно.

– Чарльз, неужели ты не понимаешь, что ведешь себя совершенно неприлично?

– Перестань, нам ли с тобой рассуждать о приличиях, когда мы столько пережили вместе? По-моему, неприлично после этого отказываться выйти за меня замуж.

– Я провела с тобой эти дни не по своей воле… – начала Фрэнсис, но договорить не успела.

Чарльз глубоко вздохнул, наклонился над ванной и, крепко схватив ее за плечи, прижался губами к ее губам.

Откликаясь на его молчаливое требование, она выпрямилась, пока не оказалась стоящей на коленях; теперь их ничто не разделяло, кроме воды и медного края ванны. От Чарльза замечательно пахло – корой тамариска, которой он, по-видимому, чистил зубы. Ошеломленная неожиданным вторжением его языка, Фрэнсис целиком растворилась в поцелуе, но Чарльзу этого было явно недостаточно. Он взял ее обеими руками за талию, поставил на ноги и крепко прижал к себе. Фрэнсис почувствовала, как слабеют у нее колени, и поняла, что, если он сейчас предложит ей лечь с ним в постель, она не сможет ему отказать.

– Я думаю, через два дня мы могли бы пожениться, – прошептал Чарльз, отрываясь от ее губ. – Завтра ты должна выбрать себе подвенечное платье.

У Фрэнсис перехватило дыхание. Как, уже через два дня?! Но разве она готова выйти за него замуж? Да, ее тело жаждало этого, она сейчас казалась себе похожей на созревшую гроздь винограда, готовую лопнуть под солнечными лучами. Но разум ее отказывался верить в возможность жить в гармонии с Чарльзом. «Наверное, он и сам не слишком верит в это, если так торопит меня», – с грустью подумала она.

Обвенчаться через два дня! Давние воспоминания внезапно нахлынули на нее, оживив былые страхи. Когда-то Антуан обещал ей жениться и затащил ее в постель. А спустя два месяца она стояла в пахнущей фимиамом церкви – невеста без жениха, обманутая и жалкая…

«Никогда больше я не поверю мужчине!» – в течение трех лет она повторяла эти слова каждый вечер, как молитву.

Все это мгновенно промелькнуло в голове Фрэнсис. Охваченная неожиданной паникой, она изо всех сил оттолкнула Чарльза, но при этом сама потеряла равновесие и упала прямо на деревянную ширму. Плечо пронзила острая боль; Фрэнсис лежала голая на этой проклятой ширме и удивлялась, почему Чарльз не смеется над ней. Но, оглядевшись, она с ужасом обнаружила, что он сидит на полу и держится за голову. Оказывается, ширма сложилась и ударила его противоположным концом.

– Ну почему каждый раз, когда я хочу затащить тебя в постель, что-нибудь происходит? – сердито бормотал Чарльз, ощупывая голову. – В первый раз испанцы избили меня до полусмерти, теперь на меня свалилась ширма… Может быть, ты все это подстроила?

Он подозрительно посмотрел на нее.

– Чарльз, мне так жаль! – Она протянула к нему руку, но вспомнила, что совершенно обнажена, и поспешно накинула на себя полотенце. – Дай-ка я посмотрю. Тебя ударило по старой ране?

– Я уж и не знаю, где кончаются старые раны и начинаются новые.

Судя по всему, ему сильно досталось. Он выглядел смущенным и обескураженным. Фрэнсис, осторожно поднявшись, взяла с постели чистый халат, накинула его на себя и направилась к кувшину с водой.

– Я налью тебе глоток воды. – Фрэнсис взяла со стола кувшин. – Это поможет.

– Пожалуй, на сегодня с меня достаточно воды. И не говори, что ты меня предупреждала. – Он пошатываясь встал на ноги, выпрямился и взялся рукой за голову. – Сейчас я должен прилечь. В другой комнате. А пока я буду отдыхать, ты продумай, что тебе нужно для свадьбы. И никаких возражений!

Фрэнсис обрадовалась отсрочке и сочла за благо не спорить с ним сейчас. Чарльз снова подозрительно взглянул на нее, очевидно, не слишком доверяя ее кротости. Все еще держась за голову, он натужно улыбнулся ей.

– Кстати, пока я не забыл, завтра вечером королева приглашает нас к себе на бал. Будет самое избранное общество, так что мы должны гордиться этим приглашением.

Меньше всего Фрэнсис хотелось появляться при дворе, где ее будут разглядывать все эти аристократы и многочисленные женщины Чарльза.

– Но мне нечего надеть для приема во дворце, – запротестовала она, придя в ужас от такой перспективы.

– Розалинда позаботится, чтобы ты была достойно одета. Нельзя не подчиняться распоряжению Ее Величества. Между прочим, королева намерена объявить там о нашем бракосочетании.

– То есть как?!

Эта новость ошеломила Фрэнсис. Каким образом королева оказалась вовлечена в планы Чарльза? Да еще собирается сообщать о них толпе незнакомых людей! Фрэнсис просто сжалась от страха.

– На случай, если ты не понимаешь, объясняю: королева хочет наградить тебя за твою верность баронским титулом.

– И избрала мне в мужья тебя? Но почему…

– Я не могу сейчас ни о чем больше говорить, Фрэнсис. – Он махнул рукой, желая прекратить спор. – У меня дьявольски болит голова.

Чарльз ушел, а Фрэнсис начала одеваться, продолжая размышлять над его словами. «Что, если идея женитьбы Чарльза принадлежит королеве?» – разочарованно думала она.

Внезапно дверь распахнулась, и в комнату с пронзительными воплями ворвались двое мальчишек, которых Фрэнсис с трудом узнала, настолько они были чистыми и хорошо одетыми.

– Фрэнк! – закричал один из них. – Тебе лучше! Провалиться мне на месте!

– Ну, чем мы не щеголи? – пытался перекричать его другой.

Они бросились к ней, и Фрэнсис со смехом обняла обоих.

– Да, я вижу, тебя подстригли. – Она, улыбаясь, погладила Пьера по волосам. – Тебе это очень идет. А ты, Луи, выглядишь совсем взрослым в этом камзоле. Так что не делай вид, что он тебе жмет. А какие нарядные рубашки! Вы у меня просто красавцы.

Радуясь тому, как выглядят ее мальчики в чистой одежде, Фрэнсис еще немного полюбовалась ими, потом оглянулась и обнаружила, что Анна оставила у нее на столе поднос с нарезанным пирогом и элем. Она усадила мальчиков за стол, поставила перед ними по тарелке и положила каждому на колени салфетку. Глядя, как они с удовольствием уплетают пирог, она понемногу успокаивалась.

В конце концов, Чарльз предложил ей выйти за него замуж до того, как королева узнала о ее существовании. Значит, он сам захотел этого. Но почему?

«Чистое волшебство…» – всплыли в ее сознании собственные слова, и Фрэнсис поняла, что единственное их спасение – в этом волшебстве. Он разбудил в ней его, но сумеет ли она научиться вызывать в нем подобное волшебство?..

Пьер поглощал пирог с необыкновенной быстротой, но при этом всячески старался вести себя прилично. Впрочем, к салфетке, которую она положила ему на колени, он так и не прикоснулся. Теперь, когда его темные волосы были подстрижены надо лбом и открывали цыганские черные глаза, личико Пьера казалось по-детски невинным.

Что касается Луи, то он, наоборот, выглядел старше оттого, что срезали его густые каштановые волосы. В новом камзоле и белоснежной рубашке он выглядел как настоящий маленький джентльмен.

Фрэнсис вдруг подумала, что, если ей удалось изменить жизнь двух этих парнишек, выросших в нищете, быть может, она окажется столь же удачливой с Чарльзом? Она чувствовала, что готова пойти ради этого на любой риск, потому что…

Фрэнсис проглотила комок в горле и впервые призналась себе, что так же, как она любит этих парнишек, она любит Чарльза Кавендиша – любит с тех самых пор, когда встретила его на болоте.

28

– Я, кажется, говорила тебе, что совсем не хочу идти на бал к королеве и, уж во всяком случае, не собираюсь надевать это чудовищное платье.

Чарльз тяжело вздохнул. Он привел Фрэнсис в гардеробную своей сестры, полагая, что она получит удовольствие, отбирая туалет для праздника. Но, как обычно, его дикая птица отказалась вести себя, как ведут себя птицы домашние, и с презрением отвергла все то, что так нравилось другим женщинам.

Черт возьми, ей слишком долго разрешали жить по своей воле! Но он не намерен потакать ее капризам. Если она в ближайшее время станет баронессой Милборн, ей придется выполнять светские обязанности.

Чарльз взглянул на отвергнутое Фрэнсис платье с фижмами и корсет из китового уса. Туалет этот действительно выглядел нелепым, неуклюжим и тяжелым, но требования моды строги. Она должна одеться так, как положено на королевских балах. Там будут присутствовать самые влиятельные особы; к тому же нервы у всех напряжены, поскольку английский флот готовится к сражению. Сегодня утром, правда, пришло известие о том, что испанская Армада еще не отплыла из Лиссабона, но все равно теперь это лишь вопрос времени.

Чарльз не хотел, чтобы Фрэнсис рвали на части дворцовые сплетники и сплетницы. Он знал, что люди бывают бессердечными и жестокими к тем, кто не похож на них.

– Все придворные дамы носят испанские юбки с фижмами, – пояснил он самым рассудительным тоном, на какой был способен. – Это новая мода, они считают ее прекрасной.

– Только испанцы способны придумать такое. Это же пытка для женщины, а не удовольствие!

– И все-таки тебе придется привыкнуть.

Фрэнсис злобно посмотрела на него и была в этот момент похожа на птицу, у которой хотят отнять добычу.

– Я никогда к этому не привыкну! – отрезала она. – Если все они – глупые овцы, из-за отсутствия собственных мозгов следующие за вожаком, то я не желаю, чтобы они принимали меня в свое общество. Хочешь иметь такую женщину – женись на ком-нибудь из стаи своих поклонниц. Ты ведь уже проверил всех их в постели? Остается только выбрать ту, которая понравилась тебе больше остальных.

Чарльз возвел глаза к небу и чуть было не выругался вслух. Выходит, она слышала о его прошлых похождениях. Интересно, многое ли она знает? С того момента, как они вернулись, он не прикасался ни к одной женщине, но, если сказать об этом Фрэнсис, она скорее всего не поверит ему…

У него по-прежнему болела голова, настроение тоже было неважное. Ему вовсе не хотелось иметь жену, которая будет спорить с ним по любому поводу и отказываться повиноваться. Он не намерен всякий раз упрашивать ее или обманывать, чтобы добиться своего.

Нет, черт возьми, видимо, они и в самом деле не подходят друг другу! Однако отказаться от Фрэнсис он не мог – это тоже было ему совершенно ясно. Так что же делать? Удивительно: он обладал бесконечным терпением в вопросах военной стратегии, но в том, что касалось Фрэнсис, его терпение иссякало мгновенно.

На память ему внезапно пришли слова настоятеля монастыря августинцев. Он говорил, что Фрэнсис отличается от всех женщин и будет отказываться принимать пищу из его рук, предпочитая летать свободной.

– Сама выбери, что надеть сегодня вечером, – угрюмо сказал Чарльз, показывая на яркие шелка и бархат, разбросанные по всей комнате и выглядывающие из сундуков и шкафов. – Я не буду тебе ничего советовать. Возьми то, что тебе нравится.

Скептическое выражение лица Фрэнсис чуть было снова не вывело его из себя. Выходит, она ему не доверяет? Впрочем, когда диких птиц ловят, они клюют руку, протягивающую им пищу, и упорно отказываются привыкнуть к новому хозяину.

– Ты уверен, что сможешь удержаться? – насмешливо спросила она. – Ты не будешь настаивать, чтобы я надела один из тех железных корсетов, которые только и ждут, как бы сломать чьи-нибудь ребра?

– Сомневаюсь, что моя сестра держит такие корсеты, и я ни на чем не настаиваю. – Чарльз поднял обе руки в знак того, что сдается. – Если тебе нравится, можешь отправиться на бал вообще голой, хотя я бы тебе не советовал: мужчины будут досаждать тебе всю ночь.

– Хорошо. – Она встала и важно кивнула ему. – Оставь меня, и я решу, что мне надеть.

Чарльз все-таки вышел из себя – его разозлило, что она отсылает его, как ребенка, чье мнение никого не интересует. Чтобы показать, кто здесь хозяин, он схватил Фрэнсис за гибкую талию и нашел ее губы. Но она осталась холодна и никак не откликнулась на его поцелуй, что разъярило его еще больше.

Хлопнув дверью, Чарльз выскочил из комнаты и, чтобы справиться с раздражением, пошел на задний двор, где располагались клетки с ловчими птицами, принадлежащими его зятю. Общение с соколами всегда действовало на него умиротворяюще – недаром он привык обсуждать свои проблемы с Арктурусом. Поскольку Арктуруса здесь не было, он обратился к самому старому соколу графа, царственной птице, сидевшей на своем насесте с закрытыми глазами.

– Ты только представь, что вытворяет эта женщина! В течение многих лет у нее было маловато денег на наряды. Я хотел порадовать ее, завалить этими шелками, зная, как женщины любят их. И что же? Она отказывается. Да еще объясняет мне, что женщины, которым нравятся тряпки, просто-напросто овцы!

Птица открыла один глаз и серьезно, не моргая, посмотрела на него, словно и вправду интересуясь его историей.

– Ладно, ладно, не совсем так. Это относилось не ко всем туалетам, а только к фижмам.

Чарльз погладил птицу по спинке и подумал, что трудность с туалетами – не самая главная трудность в его жизни. Ему еще повезло, что Фрэнсис согласилась вообще поехать на бал. Даже если ей захочется надеть свою старую блузку, она хотя бы будет там присутствовать.

Гораздо больше его волновало, как Фрэнсис станет вести себя в изысканном обществе. Не выкинет ли она что-нибудь необычное, особенно если почувствует недоброжелательное к себе отношение?

– Милорд, – прервал его раздумья чей-то голос, – мне очень жаль беспокоить вас, но нам нужна ваша помощь в птичнике Уайтхолла.

Чарльз обернулся и увидел своего помощника.

– Роберт, я и не слышал, как ты подошел. Что случилось?

– Любимый королевский сокол попал в беду. Пожалуйста, поспешите, милорд.

Чарльз вскочил на ноги, приказал оседлать лошадь и поскакал в Уайтхолл, только по дороге вспомнив, что следовало бы предупредить Фрэнсис. Впрочем, он не сомневался, что вернется вовремя, чтобы сопровождать ее на бал. Ей даже необязательно знать, что он уехал.

По дороге во дворец в его голове вновь и вновь возникала одна и та же мысль. Однажды он уже позволил чувству, именуемому любовью, завладеть им и управлять его разумом. Но больше он этого не допустит. Все эти расслабляющие чувства, которые превращают человека в безвольную тряпку, следует оставить женщинам. Да, он хочет жениться на Фрэнсис и обладать ею, но не собирается влюбляться в нее.

– Барон Милборн, вы опять опаздываете! – такими словами встретила его Фрэнсис, когда через несколько часов он вернулся в дом своей сестры. – Где вы пропадали, хотела бы я знать?

Со скрещенными на груди руками, нетерпеливо постукивая ножкой в мягкой туфле, она гневно смотрела на него с верхней ступеньки лестницы.

– Я буду готов через пять минут.

Чарльз прошел мимо нее в свою комнату, с трудом сдерживая раздражение, но злился на этот раз на себя. Неудовольствие Фрэнсис можно было понять. Углубившись в свою работу, он начисто забыл о бале и, очевидно, не вспомнил бы о нем, если бы его помощник, вернувшись с ужина, не начал рассказывать о том, какие нарядные гости собираются в банкетном зале королевы. Проклятье! Чарльз бросился в Уинфорд-Хаус, ожидая увидеть там разъяренную Фрэнсис.

Она действительно была разъярена и довольно бесцеремонно последовала за ним в его комнату.

– Мало того, что я согласилась поехать на это дурацкое сборище, так теперь мы к тому же опаздываем и все будут глазеть на нас! – набросилась она на него, как только за ним закрылась дверь. – А я ненавижу, когда на меня глазеют! Ненавижу даже больше, чем всю эту мишуру. И больше… чем надевать летом туфли, вместо того чтобы бегать босиком.

Это ее сравнение чуть было не заставило Чарльза улыбнуться, но он сдержался и только покосился на низкий вырез ее платья.

– Я должен был поехать во дворец, – проворчал он. – Сломанное крыло не могло ждать.

Стоило ему упомянуть о беде, случившейся с птицей, ее гнев моментально сменился озабоченностью.

– Сломанное крыло?! Боже мой! С кем же это случилось?

– С самым любимым королевским соколом. Я выправил крыло, но это потребовало времени.

– Спасибо небесам, что ты хорошо умеешь обращаться с птицами. Нет ничего хуже перелома основания крыла. Кстати, граф и твоя сестра уже уехали на бал. Они прислали карету обратно за нами, но, поскольку мы все равно опоздали, может быть, лучше остаться дома?

Чарльз покачал головой.

– Королева рассердится, мы не можем так рисковать. То, что мы опаздываем, уже плохо, но тут целиком моя вина, и я приношу тебе свои извинения.

Он извинился! Фрэнсис не могла поверить своим ушам, но вся ее злость мгновенно испарилась.

– Что же ты ничего не скажешь о моем платье? – Она покружилась перед ним, отчего ее пышные юбки взлетели и опустились с легким шуршанием. – Я не очень смахиваю на чучело?

Чарльз внимательно осмотрел ее.

– Гм-м-м.

Она выглядела ослепительно, как весна, но он заставил ее пережить минуту сомнения, сложив руки на груди и слегка склонив голову набок, словно решая, достаточно ли она хороша.

Перед его глазами возник образ пленительной лесной нимфы, которую он впервые увидел в Дорсете. Она выбрала шелковое платье неяркого зеленого цвета, которое шевелилось и шуршало при каждом ее движении. Чарльз заподозрил, что она обошлась без фижм – мягкая прокладка вокруг бедер поддерживала оборки и образовывала похожее на колокол облако. Шелковые нижние юбки выглядывали из-под подола, как зеленая поросль из-под деревьев, приоткрывая вышитые шелком голубые левкои.

Бархатный лиф платья был такого глубокого зеленого цвета, что напомнил Чарльзу листья старого дуба, обрамленные золотом. Поблескивающая на свету вышивка подчеркивала волшебную прелесть фигуры Фрэнсис. Лиф облегал холмики ее грудей и гибкую талию плотно, как перчатка. Вырез был таким низким, что Чарльз с трудом удержался от соблазна прижаться губами к ее груди.

Чарльз так ничего и не сказал, но Фрэнсис по его глазам поняла, какое впечатление произвел ее наряд, и улыбнулась.

– Пожалуйста, посмотри на мои волосы, – потребовала она. – Ты настаивал, чтобы я заплела их. Соответствует ли моя прическа вашим меркам, господин барон?

Косы Фрэнсис с вплетенными в них золотыми лентами были уложены вокруг головы. Когда она двигалась, ее волосы сверкали при свете свечей, а на лбу красовалась золотая диадема, украшенная одним-единственным изумрудом под цвет глаз. Диадему венчали два белоснежных журавлиных пера, как у сказочных королев-фей.

– Одежда женщины выглядит лучше всего, когда усиливает желание мужчины снять эту одежду, – наконец изрек Чарльз и с удовлетворением отметил, что ее губы сложились в улыбку. Только тогда он заметил, что она подкрасила их поблескивающей помадой. Неудивительно, что эти розовые губы так возбуждали его…

– Почему бы тебе не спуститься вниз? Мне нужно умыться и переодеться, – хрипло сказал Чарльз, понимая, что еще немного – и он просто-напросто набросится на нее. – Через несколько минут я тебя догоню.

– Так, значит, я выгляжу надлежащим образом?

– Ты необыкновенна! Кавалеры будут затаскивать тебя в альковы и под лестницы, чтобы выпросить поцелуй. А кто-то может действовать и без спроса, так что будь осторожна.

– Только кавалеры? А ты?

Фрэнсис насмешливо посмотрела на него, и Чарльз вдруг почувствовал, что штаны стали ему тесны.

– Иди же скорее, – проворчал он. – Мы и так сильно опаздываем.

Оставшись один, Чарльз сумел справиться с напряжением, умылся и переоделся. Однако, когда он помог Фрэнсис усесться в карету, вожделение снова овладело им. Лукавые взгляды, которые она бросала на него, говорили о том, что она видит его страдания. Фрэнсис умышленно дразнила его и от души радовалась этой игре. Чарльз подумал, что в юности ей, видимо, было отпущено маловато времени для веселого девичьего флирта.

Ладно, пока она кокетничает с ним, это неопасно. Но на балу у королевы будет множество светских развратников и болтливых сплетниц, с которыми следует соблюдать осторожность.

– Фрэнсис, – сказал он, когда карета выехала за ворота Уинфорд-Хауса и повернула на улицу Стренд. – Я хочу предупредить тебя. Над нашей страной нависла угроза испанского вторжения; мужчины готовы сражаться, женщины нервничают. Ты не должна давать повода для того, чтобы развязались злые языки.

Ее глаза сразу стали холодными.

– Ты не уверен, что я буду вести себя как надо?

Чарльз прикусил язык. Разумеется, ей не могло понравиться, что он не вполне доверяет ей и не знает, как она будет вести себя в светском обществе. Впрочем, у него для этого есть основания. Раз она отказалась одеваться как все, то, вероятно, не пожелает и вести себя как все.

– Просто я не хочу, чтобы тебя обидели, – объяснил он. – Не обращай внимания, если услышишь что-то неприятное. Некоторые люди прикрывают свой страх наигранной веселостью, другие распускают сплетни. Через несколько дней наше королевство подвергнется мощному нападению испанцев. Никто не знает, чем все это кончится, и любое случайно брошенное слово или действие могут вызвать взрыв.

– Ты боишься, что сплетни обо мне будут справедливы?

– Ну, положим, мужчины наверняка придут от тебя в восторг, а вот женщины…

– По-моему, королеве я понравилась, – нахмурилась Фрэнсис.

– Это естественно. Ты оказала весьма ценную услугу ей и всей стране. Но при дворе задают тон фрейлины, а они, я думаю, не разделяют этих чувств.

– Я не буду бросать им вызов, не буду дразнить их. Ты, кажется, сказал, что я «необыкновеная»… Ведь ты употребил именно это слово?

Она, конечно, была необыкновенной, но в данном случае это не сулило ничего хорошего. Чарльз знал, что Фрэнсис бросит им вызов одним своим присутствием: ведь из них всех он именно ее выбрал в жены!

Она излучала какую-то особую ауру, которая привлекает мужчин, как охотничьих птиц – добыча. Но женщины возненавидят ее за это, а он не хочет, чтобы она испытала новые страдания. Фрэнсис не была девственницей, однако сумела сохранить душевную чистоту, которой сияют ее глаза, когда свет фонаря через окно кареты падает ей на лицо. Но хватит ли у нее мужества противостоять опытным и искушенным придворным дамам?

– Закрой свои уши и ничего не слушай, – посоветовал Чарльз, отодвигаясь в угол кареты.

Он сделал все, что мог, чтобы защитить ее от испанцев. Очевидно, ему придется снова защищать ее, но никто не может уберечь человека от клеветы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю