Текст книги "Рождественские глюки Плам (ЛП)"
Автор книги: Джанет Иванович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Джанет Иванович
Рождественские глюки Плам
(Стефани Плам – 8.5)
Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru
Аннотация
Пять дней до Рождества. Отнюдь не веселого Рождества для агента залогового правоприменения Стефани Плам. Еще бы. Елки у нее нет, подарки не купила. В магазинах народу набилось как сельдей в бочке. И во всей квартире не мигает ни одного цветного огонька. Зато на кухне появился незнамо откуда какой-то странный тип.
Глава 1
Мое имя – Стефани Плам. И в моей кухне в данный момент торчал странный парень. Появился он неизвестно откуда. Только что я попивала кофе и прикидывала, какие у меня на сегодня намечаются делишки. И в следующую минуту… бац! Вот он тут как тут.
Больше метра восьмидесяти, с волнистыми белокурыми волосами, собранными в хвост, глубоко посаженными карими глазами и телом атлета. Лет двадцати девяти, может, тридцати. Одет в джинсы, ботинки, замызганную белую теплую футболку, свободно болтающуюся поверх джинсов, и видавшую виды черную кожаную куртку на широких плечах. Он щеголял двухдневной щетиной и отнюдь не казался счастливым.
– М-да, не совершенство, – произнес он с явным отвращением, подбоченившись и глядя на меня.
Сердце мое подпрыгивало в груди. Я была в полнейшем недоумении. Не знала, что и думать, тем более сказать. Я не знала, кто он и как очутился на моей кухне. Он меня пугал. Однако еще больше будоражил. Будто бы ждешь вечеринку на день рождения, а она наступает на сутки раньше. Будто бы… черт, что вообще происходит?
– Как? – воскликнула я. – Что?
– Эй, лучше не спрашивайте, леди, – отвечал незнакомец. – Я сам в недоумении, как и вы.
– Как ты попал на мою кухню?
– Сладенькая, ты не поверишь, если расскажу. – Он двинулся к холодильнику, открыл дверцу и снабдил себя пивом. Вскрыл с хлопком банку, сделал большой глоток и вытер рот рукой. – Смотрела «Звездный путь»? Помнишь, как там народ телепортировали? Вот что-то типа того.
Ладно, итак, у меня тут торчит на кухне неряшливый парень, дует мое пиво, и я считаю, что он сбежал из психушки. Другая вероятность, которая может прийти мне в голову – у меня галлюцинации, и он просто плод моего воображения. Покуривала я как-то марихуанку в колледже помимо прочего. Однако не подумайте, что я травки-муравки обкурилась и у меня сдвиг на этой почве. Ну, были еще грибочки в пицце вчера вечером. Может, от этого?
К счастью, я работаю в залоговом правоприменении, и в некотором роде для меня обычное дело, когда из туалетов и из-под кроватей выскакивают страшные парни. Я бочком-бочком пересекла кухню, сунула руку в банку из-под печенья и вытащила «смит и вессон».
– Твою мать, – выругался непонятный тип, – ты что собираешься, застрелить меня, что ли? Типа это что-то изменит. – Он подошел поближе к пистолету и с омерзением покачал головой. – Лапочка, там же пуль нет.
– Одна, может, есть, – возразила я. – В патроннике.
– Ага, точно. – Он прикончил пиво и выкатился из кухни в гостиную. Там огляделся и двинулся в спальню.
– Эй, – завопила я. – Что это ты надумал?
Он даже не остановился.
– Значит так, – обратилась я к нему. – Я звоню в полицию.
– Дай передохнуть, – возмутился наглец. – У меня отвратный, паршивый денек. – Скинул ботинки и шлепнулся на мою кровать, оценивая комнату с лежачего положения. – Где тут телек?
– В гостиной.
– О черт, у тебя даже телика в спальне нет. Что за ерундовина?
Я осторожно пододвинулась ближе, протянула руку и ткнула в незнакомца пальцем.
– Угу, я настоящий, – подтвердил он. – Типа того. И все мое оборудование в рабочем состоянии. – Впервые он улыбнулся. Сшибающей с ног улыбкой. Ослепительно белые зубы, в глазах добрые смешинки, из-за которых от уголков расходились лучики. – На случай, если тебе интересно.
Улыбка чудесная, а новости паршивые. Я не знала, что значило «типа того» в смысле реальности. И не была уверена, что мне нравится идея, дескать, его «оборудование» работает. В общем и целом все это нисколечко не помогло унять пульс. Правда в том, что в принципе я очень даже трусливый и дерьмовый охотник за головами. Спокойно, хоть я не самая храбрая личность в мире, блефовать могу лучше всех, поэтому я закатила глаза.
– Остынь.
– Ничего, ты причапаешь, – заявил он. – Они всегда так делают.
– Они?
– Телки. Телки меня любят, – заверил он.
Хорошо, что у меня пистолет не заряжен, иначе точно бы пристрелила парня.
– У тебя имя есть?
– Дизель.
– Это имя или фамилия?
– Это и имя, и фамилия. А ты кто?
– Стефани Плам.
– Живешь тут одна?
– Нет.
– Ох и врешь, – сказал он. – Да у тебя на лбу написано «одиночка».
Я сузила глаза.
– Простите?
– Да уж, ты точно не сексуальная богиня, – уточнил он. – Прическа кошмарная. Спортивные штаны мешком. Не накрашена. Вшивая у тебя индивидуальность. Не то чтобы нет потенциала. Формы вполне нормальные. Какой у тебя, 34В? И рот хорош. Красивые пухлые губы. – Он послал мне еще одну улыбку. – От взгляда на эти губы всякие идеи бродят в голове.
Великолепно. Шизик, каким-то образом попавший в мою квартиру, грезит о моих губах. Образы сериальных маньяков-насильников и сцены убийств на сексуальной почве пронеслись в моей голове. Матушкины предупреждения отозвались в ушах. «Остерегайся незнакомцев. Не открывай дверь». «Да, но я не виновата», – возразила я. Дверь была закрыта. Как с этим быть?
Я взяла его башмаки, отнесла к выходу и выкинула на площадку.
– Твои боты в холле, – закричала я. – Если не подберешь, я высвистну их в мусоропровод.
Из лифта вышел мой сосед мистер Уолески с маленьким белым пакетиком из булочной.
– Нет, ты только посмотри, – обратился он ко мне. – Я начинаю день с какого-то пончика. Вот что Рождество со мной творит. Оно сводит с ума, и тогда мне позарез нужен пончик. Четыре дня до Рождества – и все магазины очистили, – заметил он. – Говорят, распродажа, но я-то знаю, что они цены задирают. На Рождество меня всегда обжуливают. Должен же быть какой-то закон. Кому-то следует вмешаться.
Мистер Уолески открыл квартиру, пошатываясь, вошел и захлопнул дверь. Замок, кликнув, встал на место, и я услышала, как заработал телевизор.
Дизель отодвинул меня в сторону, вышел в холл и забрал обувь.
– Знаешь, у тебя проблемы со смирением, – заявил он.
– Смирись с этим, – сказала я ему, захлопывая дверь перед его носом.
Засов отъехал назад, замок щелкнул, и Дизель открыл дверь, прошел к дивану, где и устроился, чтобы надеть ботинки.
Тут уж трудно сдержаться. На первый план выскочили изумление и сбитость с толку. Так и сойти с ума от испуга недолго.
– Как у тебя это получилось? – спросила я визгливым голосом, задохнувшись. – Как ты открыл дверь?
– Не знаю. Просто одна из штук, которые мы можем.
По рукам побежали мурашки.
– Сейчас я точно выйду из себя.
– Расслабься. Я тебе ничего не сделаю. Черт, полагаю, даже сделаю твою жизнь лучше. – При этом фыркнул, хохотнул и добавил: – Ага, точно.
Дыши глубже, Стефани. Не такой уж ужасный момент, чтобы схлопотать гипервентиляцию. Если я не избавлюсь от недостатка кислорода, бог знает, что может случиться. А что, если он из космоса и станет проводить анальные пробы, пока я буду в отключке? Меня охватила дрожь. Фу!
– Так, что у нас тут? – спросила я. – Привидение? Вампир? Инопланетянин?
Дизель откинулся на спинку дивана и врубил телек.
– Ты почти угадала.
Я пребывала в затруднении. Как избавиться от того, кто может открывать любые замки? Нельзя даже сдать его в полицию. И если я позвоню в полицию, то что скажу? У меня здесь в квартире какой-то не очень реальный парень?
– Предположим, я надену на тебя наручники и прикую к чему-нибудь, что тогда?
Он переключал каналы, поглощенный телевизором.
– Я сумею освободиться.
– Предположим, я в тебя выстрелю?
– Я разозлюсь. А лучше меня не злить, не советую.
– Но вдруг я тебя убью? Смогу ранить?
– Что это, викторина, игра в двадцать вопросов? Я тут ищу игру. Кстати, сколько времени? И где я?
– Ты в Трентоне, Нью-Джерси. Восемь утра. И ты не ответил на мой вопрос.
Он выключил телевизор.
– Мура какая. Трентон. Мне следовало догадаться. Восемь утра. Весь день впереди. Отлично. А ответ на твой вопрос – официальное «нет». Меня убить нелегко, но, полагаю, если ты напряжешь мозги, то что-нибудь изобретешь.
Я отправилась на кухню и позвонила соседке по площадке миссис Карватт.
– Я тут подумала, не могли бы вы заскочить на секунду, – предложила я. – Мне кое-что хочется вам показать. – И мигом позже я уже вводила миссис Карватт в гостиную. – Что вы видите? – спросила я ее. – На диване кто-нибудь есть?
– Мужчина на твоем диване, милочка, – сообщила миссис Карватт. – Большой такой, блондин, прическа «конский хвост». Правильно я говорю?
– Просто проверяла, – сказала я соседке. – Спасибо.
Миссис Карватт нас покинула, а Дизель остался.
– Она смогла тебя увидеть, – обратилась я к нему.
– Ну а то.
Он уже полчаса был в моей квартире и пока не открутил мне голову и не попытался сбить с ног. Хороший знак, правда? И снова раздался голос матушки: «Это еще ничего не значит. Не теряй бдительность. Может, он маньяк!». Проблема в том, что «маньячные» мысли сражались с инстинктивным чувством, что он нормальный парень. Нахальный, заносчивый, в общем, несносный, но не псих-преступник. Конечно, возможно, мои инстинкты подпали под влияние того, что он невероятно сексуально выглядел. И хорошо пах.
– Что ты тут делаешь? – Мое любопытство начало пересиливать панику.
Незваный гость встал, потянулся и поскреб живот.
– Как насчет того, что я долбаный Дух Рождества?
Я раскрыла рот. Долбаный Дух Рождества. Должно быть, я сплю. Наверно, и миссис Карватт во сне позвала. Долбаный Дух Рождества. Вот уж воистину обхохочешься.
– Тут такое дело, – обратилась я к нему. – У меня хватает своего Духа Рождества. Ты мне не нужен тут.
– Не мне решать, Грейси. Лично я терпеть не могу Рождество. И прямо сейчас предпочел бы сидеть под пальмой, но эй, я вот тут. Так что давай, смирись.
– Меня зовут не Грейси.
– Неважно. – Он огляделся. – Где елка? Тебе положено иметь дурацкую такую елку.
– У меня не было времени купить елку. Это все из-за того парня, которого мне нужно было найти. Сэнди Клоуса. Он разыскивался за ограбление и исчез до суда, поэтому нарушил залоговое соглашение.
– Ха! Отлично придумано. Просто победитель в конкурсе причин «Почему у меня нет елки». Дай угадаю, если я правильно понял. Ты охотник за головами.
– Да.
– Ты не похожа на охотника за головами.
– А как выглядит охотник за головами?
– Весь в черном, на бедре шестизарядная пушка, в зубах кинжал.
Я снова закатила глаза.
– И ты охотишься за Санта-Клаусом, потому что он сбежал.
– Не Санта-Клаус, – поправила я. – Сэнди Клоус. С-э-н-д-и К-л-о-ус.
– Сэнди Клоус. Вот дерьмо, как бы тебе понравилось иметь такое имечко? Что он слямзил, кошачий выводок?
И это говорит парень, названный в честь паровозного двигателя.
– Во-первых, у меня законная работа. Я работаю на «Залоговую контору Винсента Плама» в качестве агента залогового правоприменения. Во-вторых, Клоус не такое уж странное имя. Наверно, был Клаус, но исказили на острове Эллис (остров в Нью-Йорке, самый крупный путь приема эмигрантов в США – Прим.пер.). Часто такое случается. В-третьих, не знаю, почему я тебе все это объясняю. Наверно, споткнулась, упала и стукнулась башкой, сейчас лежу в реанимации, и мне все привиделось.
– Видишь, типичная проблема. Никто не верит больше в сказки. Никто не верит в чудеса. Так уж случилось, что я немного сверхъестественный. Почему ты не можешь просто принять этот факт и смириться? Спорим, ты и в Санта-Клауса не веришь. Может, у Сэнди Клоуса и не от Клауса с острова имя. Может, оно у него от Санта-Клауса измененное. Может, парень устал от всех этих игрушек, детишек и просто захотел спрятаться где-нибудь.
– Так ты считаешь, Санта-Клаус мог бы жить в Трентоне под вымышленным именем?
Дизель пожал плечами.
– Почему бы и нет? Санта прыткий парень. У него, видишь ли, есть темные стороны.
– Я вот этого не знала.
– Мало кто знает. Итак, если ты словишь этого парня, Клоуса, купишь елку?
– Наверно, нет. Я на мели. У меня нет денег на елку. Да и елочных украшений не водится.
– О черт, наткнулся на нытика. Нет времени, нет денег, нет елочных игрушек. Бла-бла-бла. Один треп.
– Эй, это моя жизнь. Если я не хочу елку, то имею право.
Вообще-то, я бы хотела рождественскую елку. Огромную, с яркими фонариками и ангелом на макушке. И гирлянду на двери. Красные подсвечники на столе в гостиной. Шкаф, забитый подарками в красивой упаковке для всей семьи. И рождественскую музыку на стерео. А еще фруктовый торт в холодильнике. Ведь всякий настоящий Плам хотел бы Рождество.
Хотелось бы проснуться утром и почувствовать счастье, проникнуться хорошим настроением, и миром на земле, и доброжелательностью к мужчинам. И чтобы «мой возлюбленный послал мне куропатку на грушевом дереве» (цитата из песни «Двенадцать дней Рождества» – Прим.пер.).
Ладно, знаете что? У меня ничего этого нет. Ни елки, ни гирлянды, ни подсвечников, ни подарков, ни жалкого тортика, ни чертовой куропатки.
Каждый год я гоняюсь за идеальным Рождеством, и каждый год оно вряд ли наступает. Мои праздники – всегда мешанина из наспех упакованных в последнюю минуту подарков, остатков торта в собачьем пакетике из дома родителей, а последние два года у меня даже елки нет. Похоже, мне просто не суждено достичь Рождества.
– Что значит – ты не хочешь елку? – спросил Дизель. – Елку хотят все. Если у тебя есть елка, Санта тебе всякую фигню принесет… типа бигуди или шлепанцев.
Вздох.
– Я признательна твоему экскурсу в тему Рождества, но сейчас тебе нужно уйти. Мне некогда. Мне придется ловить Клоуса, а потом я обещала матушке помочь печь печенье.
– Паршивый план. Печь печенье – это не по мне. У меня план получше. Как насчет того, чтобы найти Клоуса, а потом отправиться купить елку? А по дороге домой после покупки елки посмотрим, играют ли сегодня вечером «Титаны». Может, удастся захватить хоккейный матч.
– Как ты проведал о «Титанах»?
– Мне ведомо все.
Я снова закатила глаза и протиснулась мимо него. Я так часто закатывала глаза, что заболела голова.
– Ладно, я бывал прежде в Трентоне, – признался Дизель. – Прекрати закатывать глаза. А то что-нибудь оторвется.
Я собиралась принять душ, но теперь, когда у меня в гостиной сидит непонятный парень, об этом и речи не было.
– Я переоденусь и пойду на работу. Ты ведь не вломишься ко мне в спальню?
– А ты хочешь?
– Нет!
– Твоя потеря. – Он вернулся к дивану и телевизору. – Сообщи, если передумаешь.
Час спустя мы уже сидели в моей «хонде». Я и Сверхъестественный парень. Которого я не приглашала. Он просто открыл замок в дверце и сел в машину.
– Колись, я ведь уже начинаю тебе нравиться? – спросил он.
– Неправда, ты мне не нравишься. Однако по какой-то необъяснимой причине я еще не окончательно слетела с катушек.
– Потому что я обаяшка.
– Ты не обаятельный, ты придурок.
Он ослепил меня еще одной смертоносной улыбочкой.
– Ага, но обаятельный придурок.
Я вела машину, а Дизель сидел на переднем сиденье и листал дело Клоуса.
– Так, что у нас тут? Войдем к нему домой и выволочем его?
– Он живет с сестрой, Элейн Глук. Я заезжала к ним вчера, но сестра сказала, что он исчез. Думаю, она в курсе, где он. И я хочу вернуться туда сегодня и немного надавить на нее.
– Семьдесят пять лет, а этот парень вломился в «Скобяные товары Крейдера» в два ночи и стянул приводных инструментов на пять сотен и галлон желтой краски «Утренний рассвет», – читал Дизель. – Его засекла камера слежения. Что за идиот. Все знают, что нужно надевать лыжную маску, когда идешь на дело. Он что, не смотрит телевизор? Не ходит в кино? – Дизель вытащил из папки фото. – Держи. Этот парень?
– Да.
Лицо Дизеля просветлело, и улыбка вернулась на место.
– И ты заезжала вчера к нему домой?
– Да.
– А ты в своем деле как? Хороша? То есть в выслеживании народа?
– Нет. Но мне везет.
– Еще лучше, – сказал он.
– Ты словно сделал открытие.
– В точку. Кусочки начинают складываться.
– И?
– Прости. Это профессиональное.
* * *
Сэнди Клоус с сестрой жили в северном Трентоне в районе небольших домиков, больших телевизоров и сделанных в Америке машин. Тут вовсю витал дух Рождества. Крылечки увешаны разноцветными фонариками. В окнах светили электрические свечи. В крошечных, размером с почтовую марку, двориках толклись северные олени, снеговики и Санты. Дом Сэнди Клоуса был украшен лучше всех – или хуже всех, это как посмотреть. Он утопал в красных, зеленых, желтых и синих рождественских гирляндах и был усеян водопадами крохотных мигающих огоньков. На крыше мерцала светящаяся надпись «Мир на Земле». Огромный пластиковый Санта и его сани втиснулись в миниатюрный передний двор. На крыльце группкой стояли три пластиковых колядовщика времен Диккенса высотой в полтора метра.
– Вот это я понимаю, дух, – заявил Дизель. – Отличная мысль с этими мигающими огоньками на крыше.
– Рискну прослыть циником, но наверно, он их украл.
– Это меня не касается, – сказал Дизель, открывая дверцу машины.
– Погоди. Закрой дверь, – приказала я. – Ты останешься здесь, пока я буду говорить с Элейн.
– И пропустить всю развлекуху? Да ни за что.
Согнувшись, он вылез из «Си Ар-Ви» и встал на тротуаре, сунув руки в карманы и ожидая меня.
– Ладно. Отлично. Только не открывай рот. Просто держись позади меня и старайся выглядеть прилично.
– Думаешь, я не выгляжу прилично?
– У тебя рубашка в пятнах от соуса.
Он посмотрел на себя.
– Это моя любимая рубашка. Очень удобная. И пятна вовсе не от соуса, а от масла. Я в этой рубашке вожусь с байком.
– А что за байк у тебя?
– «Харлей», изготовленный по заказу. Большой старый круизер с пайтоновскими трубами. – Он улыбнулся, ударившись в воспоминания. – Чудо, как был хорош.
– Что с ним случилось?
– Разбился.
– И вот так ты очутился в теперешнем виде? Умер или что-то такое?
– Нет. Умер только байк.
Утро было в разгаре, и солнце пряталось за облаками цвета и вида тофу. На мне были шерстяные носки, толстые ботинки «Кэт», черные джинсы, красная клетчатая рубашка из фланели поверх футболки и черная байкерская куртка. Выглядела я, черт возьми, решительно, такая крутая… и уже отморозила задницу. Дизель же расстегнул куртку и, похоже, ему ничуточки не было холодно.
Я пересекла улицу и позвонила в колокольчик. Элейн широко распахнула передо мной дверь и улыбнулась. Она на пару дюймов ниже меня и поперек себя шире. Ей лет, возможно, семьдесят. Волосы снежно-белые, коротко подстриженные и завитые. Круглые, как яблочки, щечки и ярко-голубые глаза. И пахла она имбирным печеньем.
– Здравствуй, дорогая, – поприветствовала она, – рада тебя видеть снова. – Она посмотрела туда, где, притаившись, глазел Дизель. – О боже! – воскликнула она, краска залила ее от шеи до щек. – Вы меня испугали. Я вас сразу не заметила.
– Я с мисс Плам, – пояснил Дизель. – Ее… помощник.
– Бог мой.
– Сэнди дома? – спросила я.
– Увы, нет. В это время года он очень занят. Иногда я не вижу его целыми днями. Вам же известно, у него магазин игрушек. В Рождество от покупателей отбою нет.
Я знала этот магазинчик. Захудалая лавчонка в торговых рядах в Гамильтон Тауншип.
– Я вчера заезжала в магазин, – заявила я. – Он закрыт.
– Сэнди, должно быть, бегает по делам. Иногда он закрывает магазин.
– Элейн, вы же заложили дом, чтобы внести залог за брата. Если Сэнди не появится в суде, мой работодатель наложит арест на дом.
Элейн продолжала улыбаться.
– Уверена, что ваш работодатель ничего такого не имеет в виду. Мы с Сэнди только что переехали, но уже любим этот дом, как родной. На прошлой неделе поклеили в ванной обои. Чудесно выглядят.
О черт. Все летит в тартарары. Если я не притащу Клоуса, мне не заплатят, и я буду в большой луже. Если я буду угрожать и запугаю Элейн, чтобы она настучала на брата, то буду чувствовать себя сволочью. Лучше уж преследовать какого-нибудь убийцу, которого все ненавидят, включая его матушку. Разумеется, сумасшедшие убийцы имеют склонность стрелять в охотников за головами, а схлопотать пулю не стоит во главе списка моих любимых занятий.
– Пахнет имбирем, – обратился Дизель к Элейн. – Готов поспорить, вы печете печенье.
– Я пеку печенье каждый день, – сообщила она ему. – Вчера сахарное печенье с цветной крошкой, сегодня имбирные пряники.
– Люблю имбирные пряники, – заявил Дизель. Он проскользнул мимо хозяйки и пошел искать дорогу к кухне. Там выбрал на подносе с горой печенья одно, откусил и улыбнулся: – Бьюсь об заклад, вы кладете в тесто винный уксус.
– Этой мой секретный ингредиент, – подтвердила Элейн.
– Так где же наш старина? – спросил Дизель. – Где Сэнди?
– Наверно, в мастерской. Видите ли, он делает много игрушек своими руками.
Дизель подошел к задней двери и выглянул наружу.
– И где мастерская?
– Позади магазина маленькая мастерская. И еще есть главная мастерская. Я точно не знаю, где она. Никогда там не была. Я всегда занята выпечкой печенья.
– В Трентоне мастерская? – не отступал Дизель.
Элейн задумалась.
– Ну не странно ли? – сказала она. – Я не знаю. Сэнди рассказывает об игрушках, о проблемах на работе, но не могу вспомнить, говорил ли он о мастерской.
Дизель стащил еще печенье с подноса, поблагодарил Элейн, и мы вышли.
– Хочешь откусить? – предложил Дизель, зажав печенье в идеальных белых зубах и пристегивая ремень безопасности.
– Ну уж нет.
У него был красивый голос. Слегка хрипловатый, с ноткой юмора. И глаза под стать. Мне очень не по душе, что мне нравились и голос, и глаза. Мою жизнь и так осложняли двое парней. Один – мой наставник и мучитель, кубино-американский охотник за головамибизнесмен по кличке Рейнджер. Сейчас его не было в городе. Никто не в курсе, где он и когда вернется. Обычное дело. Другой мужчина в моей жизни – трентонский коп Джо Морелли. В детстве Морелли заманил меня в отцовский гараж и научил играть в паровозик. Я была туннелем, а Морелли поездом, можете представить себе картинку. Потом, уже старшеклассницей, я работала во «Вкусной Выпечке», и Морелли за считанные часы сладкоречиво уговорил позволить ему преподать мне более взрослую версию игры в паровозики на полу за полками с эклерами. С тех пор мы выросли. А притяжение все еще осталось. И сменилось подлинным притяжением… может, даже любовью. Но полностью доверие и способность связать себя обязательствами нами не владело. И мне в самом деле не нужен еще и третий какой-то потенциально нечеловеческий парень в жизни.
– Готов спорить, ты беспокоишься, как влезть в эти джинсы, – предположил Дизель. – Боишься прибавить печеньевых калорий?
– Неправда! Джинсы сидят на мне идеально. – Мне не хотелось печенья, которое обслюнявил Дизель. Я имею в виду, что мне о нем известно вообще? Ну ладно, джинсы тоже были чуток тесноваты. Эх.
Он откусил имбирному человечку голову.
– Что дальше? У Клоуса есть дети, которых мы можем допросить? Думаю, я уже набиваю руку.
– Никаких детей. Я проверяла, у него нет в городе родственников. Как и у Элейн. Она бездетная вдова.
– Должно быть, ей трудно. Женщина же должна иметь стимулы.
Я сузила глаза.
– Стимулы?
– Дети. Инстинкт размножения. Материнские стимулы.
– Ты кто?
– Хороший вопрос, – заметил Дизель. – Не уверен насчет ответа. Знает ли кто из нас, кто мы есть?
Великолепно. Теперь еще и философ.
– А у тебя нет материнских инстинктов? – продолжал он. – Ты не слышишь, как тикают биологические часы? Тик-так, тик-так, – забавляясь, изобразил он.
– У меня есть хомяк.
– Эй, лучшего и желать нечего. Хомяки крутые. Лично я считаю, что детей переоценивают.
У меня задергался глаз. Я приложила палец, чтобы прекратить тик.
– Я не собираюсь прямо сейчас это обсуждать.
Дизель поднял руки, сдаваясь.
– Ноу проблемо. Не хочу тебя огорчать.
Ага, как же.
– Вернемся к большой облаве. У тебя есть план? – спросил он.
– Еду в магазин. Я не поняла, что к нему примыкает мастерская.
Двадцать минут спустя мы стояли перед дверью магазинчика, уставившись на маленькую картонную вывеску, написанную от руки. «ЗАКРЫТО». Дизель взялся за ручку двери, и замок со щелчком открылся.
– Очень впечатляет, правда? – сказал он.
– Очень незаконно.
Он толкнул дверь.
– Знаешь, ты портишь все удовольствие.
Мы оба заглянули в темноту. Единственными окнами являлись стеклянные панели в двери. Магазинчик размером с двухместный гараж. Дизель закрыл за нами дверь и включил свет. Над головой замерцали флуоресцентные лампы и тускло осветили внутренность помещения.
– Ух ты, как весело, – взбодрился Дизель. – Так и хочется приобрести какую-нибудь игрушку. Прямо после того, как выткну себе глаз и перережу горло.
Вдоль стен тянулись полки, но они стояли пустые, а железные дороги, настольные игры, куклы, фигурки и мягкие игрушки в беспорядке валялись на полу.
– Странно, – заметила я. – Почему игрушки на полу?
Дизель оглядел комнату.
– Наверно, кто-то слетел с катушек. – На прилавке возвышался древний кассовый аппарат. Дизель набрал код, и касса открылась. – Семь долларов и пятьдесят центов, – сообщил он. – Не думаю, что бизнес Сэнди процветал. – Дизель обошел всю лавку и проверил заднюю дверь. Заперто. Он открыл дверь, и мы заглянули в заднюю комнату. – Здесь и смотреть-то нечего, – подытожил он.
Пара длинных металлических складных столов и несколько металлических складных стульев. Грубые деревянные игрушки в различной стадии готовности на столах. Большинство – неуклюже вырезанные животные и даже еще неуклюжее вырезанные паровозики. Поезда были связаны большими крючьями и петлями.
– Пошарим вокруг – вдруг найдем адрес другой мастерской, – предложила я. – Может, он напечатан на отгрузочном ярлыке или коробке. Или попадется клочок бумаги с телефонным номером.
Мы обыскали обе комнаты, но не обнаружили ни адреса, ни телефонного номера. В мусорной корзине нашелся лишь один предмет – смятый пакет из кондитерской Балданно. Сэнди Клоус оказался сладкоежкой. В лавке не было телефона. В залоговом соглашении не указывалось ни одного, и в пределах видимости ничего не наблюдалось. В документах не значился и сотовый. И никакой гарантии, что таковой вообще существует.
Покинув магазин, мы заперли парадную дверь. Стоя около моей машины на парковке, мы оглянулись назад.
– Ты не замечаешь ничего странного с магазином? – спросила я Дизеля.
– Отсутствует вывеска, – ответил он. – Просто дверь с вырезанным деревянным солдатиком.
– Что за игрушечный магазин без вывески?
– Если присмотришься внимательней, то увидишь, что вывеску содрали, – заметил Дизель. – Она раньше висела над дверью.
– Наверно, это фасад для какой-то бухгалтерии.
Дизель помотал головой.
– Тогда бы были телефоны. Может, даже и компьютеры. Пепельницы и сигаретные окурки.
Я вздернула брови.
– Я смотрю телевизор, – пояснил он.
Ладно. Проехали.
– Сейчас я собираюсь к родителям, – предупредила я Дизеля. – Может, тебя куда-нибудь подкинуть? В торговый центр, бильярдную, психушку…
– Черт, ты меня обижаешь. Не хочешь знакомить меня с родителями.
– Не похоже, что мы станем постоянно дружить.
– Я взял на себя обязательство поднять тебе рождественское настроение, а к своей работе я отношусь очень серьезно.
Я с отвращением посмотрела на него.
– Да какое серьезное отношение к работе. Ты же мне заявил, что даже не любишь Рождество.
– Сам себе удивляюсь. Обычно я на такое не подряжаюсь. Однако ж начинаю входить во вкус. Что скажешь? Разве я не весельчак?
– Что скажешь? Разве я не собираюсь от тебя избавиться?
Сунув руки в карманы, он покачался на каблуках.
– Нет.
* * *
Я выдохнула, поддала газу и выехала со стоянки. До родителей в Бурге было рукой подать. Бург недалеко от Чамберсбурга, небольшого поселения в пригороде Трентона. Я родилась и выросла в Бурге и принадлежу ему душой и телом до конца жизни. Я пыталась оторваться от Бурга, но, как выяснилось, далеко убраться не смогла.
Как и большинство жилищ в Бурге, родительское гнездо представляло собой двухэтажный дощатый домик, выстроенный на небольшом узком участке. И как большинство домов в Бурге, дом соединялся с таким же общей стеной. В смежном доме обитала Мейбл Марковиц. Она жила одиноко с тех пор, как ее муж предстал перед Господом, содержала свои окна в чистоте, дважды в неделю играла в лото в доме престарелых и выжимала тринадцать центов из каждого десятицентовика.
Я припарковалась у тротуара, и Дизель вытаращился на наши два дома. Дом миссис Марковиц был выкрашен в канареечно-зеленый цвет. На крошечном переднем дворике она поставила пластмассовую статую Пресвятой Девы и рядом горшок с пластиковыми цветами пуансеттии. В переднем окне стояла одинокая свеча. Желто-коричневый дом моих родителей украшала гирлянда цветных огоньков вдоль фасада. И на переднем дворике, явно соревнуясь с Пресвятой Девой миссис Марковиц, торчал огромный видавший виды Санта-Клаус, чей костюм из красного уже стал бледно-розовым. Во всех окнах виднелись электрические свечи, а на входной двери висел венок.
– Дерьмо святое, – воскликнул Дизель. – Это же автокатастрофа.
Я склонна была согласиться с ним. Дома наши выглядели очаровательными в своем убожестве. Когда мне было четырнадцать, Пресвятой Деве прилетело по голове бейсбольным мячом, отколов кусок, однако это не освободило статую от обязанности благословения дома. Она крепко стояла, невзирая на дождь и ветер, снег и бурю, и с проломленной головой. Точно также и Санта выцветал и крошился, но упорно возвращался на свое место каждый год.
Из-за стеклянных дверей на нас глазела бабуля Мазур. Бабуля живет теперь с моими родителями, с тех пор как дедуля Мазур поедает свиные шкурки и хорошо прожаренные сэндвичи с арахисовым маслом в компании с Элвисом Пресли. Бабуля Мазур мосластая, с обвисшей кожей. На голове туго закрученные локоны седых волос, а в сумочке «кольт» сорок пятого калибра. Концепция, что стареть нужно элегантно, никогда не имела ничего общего с Бабулей.
Когда мы с Дизелем подошли поближе, Бабуля открыла дверь.
– Кто это? – спросила она, таращась во все глаза на моего спутника. – Я и не знала, что ты притащишься с новым парнем. Ты посмотри на меня. Я даже не одета. А что с Джозефом? Что с ним случилось?
– Кто у нас Джозеф? – заинтересовался Дизель.
– Ее парень, – охотно поделилась бабуля Мазур. – Джозеф Морелли. Трентонский коп, между прочим. Наверно, на ужин придет, ведь сегодня воскресенье.
Дизель насмешливо взглянул на меня.
– Ты не говорила, что у тебя есть парень.
Я представила Дизеля матушке, Бабуле и папаше.
– Что это мужики взяли моду носить хвосты? – проворчал папаша. – Длинные волосы положено иметь девчонкам. А мужиков нужно стричь.
– А как насчет Иисуса? – возразила Бабуля. – У него была длинная прическа.
