Текст книги "Жена по найму"

Автор книги: Джанет Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава 4

Жаркое скоро догорело, куски мяса превратились в тлеющие головешки.

– Кто-нибудь останется на десерт? – спросила Мэгги.

– Я лучше воздержусь, – сказала Линда Сью, – я уже должна собираться домой.

Холли, на цыпочках обойдя пюре, лежавшее на крыльце, тоже выразила желание поехать домой.

Гарри Мэллон сочувственно похлопал сына по плечу. Жест, как на поминках. Главное так и не было сказано. Хэнк не упомянул о заеме.

Хелен обняла Мэгги.

– Не надо волноваться, мы с Гарри сейчас уезжаем, но, по-моему, все не так уж плохо.

Хэнк всегда был человеком без предрассудков.

– Может, оно и к лучшему.

На кухне Мэгги встретила Элси.

– У вас тут пахнет горелым, – она втянула носом воздух.

– Да, Флаффи перевернула на скатерть подсвечник, и получился небольшой костер.

Элси через открытую дверь посмотрела на остатки обеда, тлеющие на лужайке перед задним крыльцом.

– Ничего, главное – не сгорел дом, – подытожила служанка.

Через полчаса порядок был полностью восстановлен и Мэгги Хэнк, Элси, Мейбл и тетя Марвина, сидя за кухонным столом, поглощали яблочный торт и ванильное мороженое.

– Я помню свой первый большой прием после замужества, – сказала Мейбл Тун, – это было в канун Рождества – обед на четырнадцать персон.

– Да, я вижу его, как будто это было вчера, – сказала Марвина. – Я надела зеленое бархатное платье с горным хрусталем на лифе. И все шло отлично, лишь тетя Софи слегка перебрала и ткнулась носом в ананасовое пирожное.

– Да, Софи подпортила дело, – подтвердила Марвина. – Мы не собирались надоедать тебе, мы просто решили заехать и посмотреть, как у тебя дела, ты так неожиданно уехала, что мы беспокоились о тебе.

– Мама, мне уже двадцать семь лет.

– Уезжая, ты вообще ничего не говорила о том, что едешь к мужчине, а теперь сразу замужество. Дорогая, скажи мне честно, ты…

– Нет, мам, я не беременна, – она почувствовала, что у нее вновь задергался глаз.

Мейбл подозрительно покосилась на Хэнка.

– Он увез тебя либо насильно, либо обманом. Он похож на хитреца.

– Нет, мам, этот человек просто предоставил мне возможность писать книгу.

Мейбл была в шоке.

– Ты что, вышла замуж, чтобы писать книгу?

– Нет, мам, – она не хотела, чтобы мать беспокоилась о ней, но не хотела выглядеть и полной идиоткой, – вышла потому… что я этого хотела.

Хэнк подвинулся к Мэгги и обнял за плечи.

– Любовь с первого взгляда, мы поняли это, едва увидели друг друга. – Он громко поцеловал Мэгги в макушку. – Любимая, скажи маме, как сильно ты любишь меня.

– Я его очень люблю.

Однако Мейбл не выглядела убежденной.

– Не знаю, – с сомнением произнесла она.

Хэнк слегка ослабил объятия, его подбородок покоился в копне Мэггиных каштановых кудрей, голос стал серьезнее:

– Я знаю, вам это трудно понять, миссис Тун, но нам нечего скрывать от вас, и я бы хотел, чтобы вы и тетя Марвина остались здесь на несколько дней и сами смогли во всем разобраться. Я люблю вашу дочь и намерен заботиться о ней наилучшим образом.

– Полагаю, что матери этого вполне достаточно, – сказала Мейбл, – на большее ей все равно не приходится рассчитывать. Мы не будем вам мешать, ведь я знаю, – тут она улыбнулась, – что такое медовый месяц. Это – ваши дела, а мы с Марвиной поедем домой. К тому же ты, кажется, уже договорилась сделать перманент, правда, Марвина?

Хэнк выразил свою признательность. Мэгги почувствовала, что вновь тает в его объятиях. Она ничего не могла с собой поделать. И хотя он, несомненно, притворщик, но в нем был шарм, она просто не в силах противостоять его обаянию. Хэнк не только согревал ей кровь, но и душу. Это было прекрасно и одновременно грустно. Ее бесило, когда он лгал о своей любви к ней. Хэнк Мэллон – первостатейный плут.

– Ну что ж, желаем счастья, – сказали Мейбл и тетя Марвина на прощание молодоженам, садясь в машину.

– Очаровательные люди, – сказал Хэнк Мэгги, когда они остались стоять на крыльце, проводив гостей.

«Это великодушно с его стороны, – подумала она, – он мог бы сказать, что они были довольно надоедливы».

– Ты, наверное, считаешь меня плохой дочерью?

Он засмеялся.

– Нет. Я думаю, что ты хочешь стать взрослой, а твоя мать все еще считает тебя ребенком.

Она задумчиво посмотрела вдаль, потом спросила:

– Думаешь, отец даст тебе заем?

– Посмотрим. Выглядел он не слишком счастливым, когда уходил.

Он дернул ее за каштановую кудряшку.

– А ты не будешь считать себя беременной?

– Нет, не буду.

– Посмотрим.

Утро Мэгги обычно начиналось со звуков множества проносящихся мимо автомобилей, лязга мусорных баков, кашля старого мистера Кучарского, шаркающей походкой направляющегося в ванную. Все это она ненавидела, и совершенно неожиданно, именно здесь, она поняла, что этих звуков ей не хватает. Она нехотя встала, натянула поношенную футболку и серый свитер и спустилась на кухню, откуда раздавался запах свежесваренного кофе.

Хэнк уже сидел за столом. Посмотрев на нее, он понял, что его худшие опасения оправдались. Даже заспанная, со спутанными волосами, она была чертовски привлекательна. Мэгги собиралась что-то сказать, но удовольствие от первого глотка кофе стерло все мысли. Она просто вздохнула и довольно улыбнулась.

Элси достала из духовки темно-коричневые домашние булочки и стала выкладывать их в корзинку.

– Конечно, я не собираюсь печь их каждый день, но сегодня – исключение, – проговорила Элси.

– Как раз сегодня так хочется домашних булочек! – воскликнула Мэгги. – Они так вкусно пахнут!

– Да, они удались на славу, – сказала Элси. – Каша в буфете, сок в холодильнике. Распоряжайся тут сама. Как хозяйка. – И она кинула булочку в миску Горацио.

– У тебя доброе сердце, – заметил Хэнк.

– Да, лучше мне его не приваживать, а то забудет сторожить дом.

Огромный мужчина, похожий на медведя, зашел в дом с заднего крыльца и сразу направился на кухню.

– Привет! Прохожу мимо, чувствую запах булочек, дай, думаю, зайду. Я ведь страшно люблю булочки, не так ли, приятель? – И он протянул руку Хэнку. Хэнк представил его:

– Это Бабба – мой лучший друг.

Мэгги машинально поправила свитер.

– Извините, я не ждала гостей.

– Не смущайтесь, я не гость. А вы, я полагаю, Мэгги?

– Да.

– Итак, объясни, как ты решился жениться? Когда ты исчез из города, никто ничего подобного и представить не мог. Не пойму, она что, залетела? – спросил он, перегибаясь к Хэнку через стол.

– Нет, я не беременна, – сказала Мэгги, – хочешь кофе?

– Медведи делают это прямо в лесу.

– Ладно, я пошла наверх, мне надо работать.

– А она ничего. Но все равно, непонятно, что это на тебя нашло?

– Просто она сильно просила, умоляла до тех пор, пока я не согласился. Разжалобила меня – дальше некуда. – В своем остроумии Хэнк заходил подчас слишком далеко. Мэгги даже захотелось вернуться и слегка придушить его, но она решила воздержаться, вспомнив, чем закончилась их вчерашняя ссора. «Лучше не прикасаться к нему», – решила она.

В половине одиннадцатого Мэгги продумала первую главу. Бабба ушел, Хэнк работал в саду, через раскрытое окно она слышала, как шумит там его машина. Мэгги перечитывала фразу, набранную на дисплее компьютера. Большинство людей осудят, наверное, тетю Китти, но она не чувствовала себя вправе судить ее. Ведь в тетином дневнике столько наивности и непосредственности, так живо проглядывает душа, и все это – в сочетании с постоянной неуверенностью в себе, вызванной двусмысленным общественным положением. В нем были любовные истории, засушенные цветы и счета за белье, жалование тапера и коммерческие секреты, до сих пор представляющие интерес для публики. Казалось, вся жизнь Нового Орлеана того далекого времени, – а Мэгги знала тетю Китти, когда ей было уже к девяноста годам, – представала на его страницах. Но самое ценное – в дневнике сохранилась живая интонация автора.

Поднявшись, чтобы принести ланч в кабинет Мэгги, Хэнк застал ее погруженной в работу. Она набирала текст на компьютере, делала заметки в блокнот, останавливалась, чтобы перечесть написанное. Он почувствовал прилив желания. Поднос не давал ему возможности закрыть за собой дверь, чтобы воспользоваться этим случаем, но все же он остановился у порога, пытаясь, глядя на нее, хотя бы уяснить для себя, кто же она такая? Она явно писала книгу не ради денег. Для этого лучше писать о чем-то более бесспорном. Это очередной вызов, как тогда, в детстве. И этот ее каприз мог стоить ему очень дорого, лишить последней возможности получить заем. Но он не был зол на нее за это. Более того, его вдохновлял ее энтузиазм, заменяющий знания и опыт. Короче, он был по уши влюблен в нее.

И Хэнк постучал в дверь, чтобы привлечь ее внимание.

– Ты напугал меня, – она оторвалась от работы.

– Я принес тебе ланч. Ты, я вижу, полностью захвачена работой. Как идут дела?

– Не так быстро, как думалось, но уже готова первая глава.

– Дашь почитать?

– Не сейчас, а когда закончу большую часть книги.

Мэгги буквально проглотила свой ланч.

– Я и не подозревала, что так голодна!

– Элси едет в город, может, тебе что-нибудь нужно?

– Нет, спасибо.

Он не хотел уходить, ему хотелось остаться, продлить этот ланч: расспросить о детстве, об одиночестве и потерянности, наверняка бывших в ее жизни, узнать об увлечениях, об отношении к детям.

– Может, хочешь десерт?

– Нет, спасибо, я сыта.

– О'кей. Пока.

В шесть часов Элси гремела тарелками на кухне.

– На ужин куриный суп, кукурузный хлеб и шоколадный пудинг.

Хэнк посмотрел на два прибора.

– Разве ты не останешься с нами? Снова телевизор?

– Нет, сегодня у меня свидание в городе с одним симпатичным мужчиной. Ему не дашь больше шестидесяти пяти. Мы собираемся поехать играть в бинго в Маунт Дейви.

Хэнк мысленно перебрал всех неженатых мужчин в городе.

– Это Эд Гарбер?

– Да, он был почтальоном, потом вышел на пенсию, а три года назад овдовел.

– Будь с ним повнимательней, говорят, у него лишь одно на уме.

– Жизнь не становится лучше год от года, благословение Богу, у меня теперь будет партнер по бинго! – и она положила передник в выдвинутый ящик стола. – Сегодня утром я видела Линду Сью в супермаркете, та проверяла бакалею и могла издавать газету, не отрываясь от работы. Повсюду в городе только и разговоров, что о твоей женитьбе на «грязной писательнице». Я ломаного гроша не поставила бы теперь на тот заем. Что касается Мэгги, то не знаю, что она там пишет, но она мне определенно нравится. Будь я на твоем месте, я бы женилась на ней не раздумывая.

В дверь постучал Эд Гарбер.

Элси взяла сумку.

– И скажи Мэгги, чтобы спустилась на кухню, пока хлеб горячий, нельзя целый день сидеть в комнате, нужно гулять время от времени.

Эд Гарбер протянул Хэнку руку.

– Привет! Прекрасный денек!

– Да, погода как раз для яблок.

– Все еще возишься с органикой? От этого, по-моему, больше гнилья, чем яблок.

– Есть проблемы, еще далеко до совершенства.

– Я бы хотел, чтобы ты посмотрел яблоню у меня во дворе – она в плачевном состоянии.

– Хорошо. – И Хэнк, закрыв дверь за Элси и Эдом, пошел наверх за Мэгги.

– Элси сказала, что ты должна спуститься вниз поужинать и, вообще, должна гулять, иначе подорвешь здоровье.

– Звучит не слишком оптимистически, но, по сути, верно. Мы пойдем погулять после ужина.

Они спустились на кухню. Мэгги налила суп и достала хлеб из духовки.

– Никогда не любила есть в одиночестве, – сказала она. – Если мать оставляла мне обед, я часто просто забывала его, разогревая в микроволновой печи.

– И тебе не попадало от нее?

– Она не спрашивала, но если бы об этом узнала наша соседка миссис Сайк… моя мать была бы опозорена навсегда. У нас никто не задернет вечером шторы в гостиной. Люди в городе считают, если шторы задернуты – вы либо негостеприимный человек, либо грязнуля. Все женщины до сих пор, хотя имеют уже сушилки, вешают постельное белье на улице, чтобы продемонстрировать белизну простыней. Все это выводит меня из равновесия! Поэтому я никогда не чувствовала себя человеком в Риверсайде!

– Ты употребила прошедшее время, – заметил Хэнк. – Значит, ты приехала в Вермонт, чтобы скрыться из царства белых простыней?

– Я хочу начать все сначала, мне нужна анонимность.

Хэнк подумал, что Скоджен – не лучшее место для этого. Он был просто столицей сплетен! Куда там Риверсайду, с его простынями! Здесь знали и обсуждали, во что она была одета прошлой ночью. Впрочем, не хотелось говорить об этом, она и так скоро узнает. Но у города есть и достоинства, если только она захочет их отыскать. Убрав на кухне, они отправились на прогулку в сад. Горацио увязался следом с веселым лаем.

Стоял июль, и на деревьях в изобилии висели незрелые плоды.

– Если ты не получишь денег, они пропадут?

– Нет. Я смогу воспользоваться кооперативными складами и заложить яблоки на хранение. Или продать их оптом.

– О, – только и сказала она, явно не понимая, в чем смысл.

– Оптовая торговля не самая выгодная и довольно рискованная. Я хочу развивать местную – на здешнем рынке и региональную – через универсам Ирмы. Кроме того, я мог бы поставлять продукцию в дорогие магазины Бостона и Нью-Йорка. И хотя хозяйство достигает наибольшего развития лет через семь, я уже сейчас занимаюсь очень многими сортами.

– Поэтому тебе не грозит разорение.

– Дело не только в деньгах. Я хочу, наконец, утвердиться. Я был отличником в школе, почти преуспел в хоккее, почти закончил университет. Я хочу иметь что-то свое. Свое дело, приносящее доход. Мне нужно достичь поставленной цели.

– И как скоро тебе нужны деньги?

– Чем раньше, тем лучше. Вчера – было бы хорошо, еще лучше – на прошлой неделе.

Она озабоченно сдвинула брови.

– Не обращай внимания, я слишком нетерпелив. Рано или поздно, я получу заем. Я знаю, что за оборудование нужно, и у меня есть земля под строительство.

– И где ты собираешься строить?

– В самом конце участка, от дороги, правда, далеко, зато есть родник. Идеальное место для стекольного завода и пекарни.

– А как насчет рабочих?

– В Скоджене с этим проблем не будет. Была бы работа, люди доберутся и на такси.

– Трудно поверить, что твой отец не видит этих возможностей.

– Ты должна понять, что он человек другого склада: не любит и доли риска, привык к регулярной, размеренной жизни. Каждое утро – овсянка, апельсиновый сок, чашка кофе. Никогда – бекон или виноградный сок.

– Наверное, мне не стоило говорить ему о тете Китти.

Хэнк взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.

– Ты правильно поступила, все рассказав, негоже начинать семейную жизнь с секретов.

С невольным стоном, вызванным как его словами, так и его действиями, она отдернула руку, засунув ее поглубже в карман шортов.

– Ты и правда «Наказание Скоджена»!

– Нет, физически я созрел раньше, чем эмоционально.

– Ты уверен, что и сейчас созрел? Большинство людей уже женаты, а ты делаешь вид. По-моему, в этом есть какая-то незрелость, по крайней мере, по мнению большинства.

– Ты не права, – он сзади положил ей руки на плечи, – хотя, может, в этом и есть что-то, – и коснулся губами волос на затылке.

– Иди вперед, – сказала она, чувствуя сладкую дрожь в спине.

– Черт, – он повернул ее лицом к себе и притянул в объятия. Его руки блуждали по ее спине, ртом он поймал ее рот, раздвигая языком слабо сопротивлявшиеся губы. Почувствовав ее податливость, Хэнк потерял над собой контроль, джинсы стали тесны.

– Мы и вправду могли бы пожениться, – он говорил серьезно, но ее эти слова привели в ярость, она приписала их его извращенному чувству юмора и вынужденному воздержанию.

– Я вижу, это удивило тебя. – Он сжал губы, чувствуя себя глупцом.

– Ничего, я привыкла.

– И это весь ответ?

– Нет, я не согласна. Теперь полегчало?

– Немного.

«Она мне не верит. Поделом старому волоките», – подумал он.

– Я думаю, ты хочешь избежать прогулки. Ты ведь страшно ленив.

– Я рад даже просто видеть тебя рядом, и говорю так не из лести или чтобы переспать с тобой.

– Ладно, «Наказание Скоджена», а как же Холли и Линда Сью?

– Они уже давно не волнуют меня – со старших классов.

– Что-то они об этом не догадываются.

– Они слишком много говорят, но мало слушают.

Глава 5

– Расскажи мне об яблоках, – попросила Мэгги, – я хочу больше знать о твоем саде.

– Всего в нем пять сортов. Сначала были только сорта Макинтоша, потом я посадил сорта Красная Паула, Императорские, Красный Деликатес. – Он сорвал маленькое зеленое яблоко. – Это Северный Шпион, яблоко, из которого я собираюсь выпекать пироги. Оно твердое и не использовалось раньше для выпечки, зато у него поздний срок созревания и оно отлично хранится.

Хэнк бросил яблоко на дорогу, и Горацио припустил за ним. Она подумала: «Он хочет утвердиться в жизни, и я смогу помочь ему, для меня это тоже шанс. Мою жизнь не назовешь цепью удач. Да, я закончила колледж, поступила на службу, но Риверсайд чуть не доконал меня». Мэгги была из тех, кто вешает свои простыни в сушилку, так как отлично знает, что они небезупречны. Книга – это ее возможность утвердиться в жизни по-настоящему. В общем, два неудачника пытаются уцепиться за свой первый реальный шанс.

Они вышли к ручью.

– Гусиный ручей, – сказал Хэнк, – мои земли кончаются здесь. Ребенком я целыми днями купался и ловил рыбу в Гусином ручье, вниз по течению расположен пруд.

Мэгги с поросшего травой берега смотрела на сияющее небо и приглушенные краски земли. Идеальное место для маленького мальчика. Она представила пасущихся коров, яблоки, Гусиный ручей, текущий по уступам, и ватагу малышей на берегу. Это и есть американская мечта! Мэгги подумала, что когда-то окраины Риверсайда были столь же живописны и тетя Китти могла девочкой гулять по окрестным фермам. Теперь там супермаркеты, стоянки, автомобили и дома, и люди, люди… А Мэгги стояла в очереди в кино, платила за хлеб в супермаркете… Здесь же она чувствовала себя наедине с природой – она, Хэнк и Гусиный ручей.

– Для меня это потрясение, – промолвила Мэгги.

– У вас в Риверсайде, что, нет коров? – И он, подойдя, обнял ее за плечи, почувствовав, как ее тело напряглось под его руками.

– Это просто дружеский жест, я решил больше не пытаться склонить тебя к близости, пока ты не изменишь свое мнение обо мне.

– Что ж, это здорово. Спасибо.

– Я не собираюсь повторять свое предложение, кому, в конце концов, охота связываться с «Наказанием Скоджена»?

Она услышала нотки иронии в его голосе. Да, он был из тех, кто мог посмеяться над собой. Но еще она подумала, что он из тех, кто может держать ситуацию под контролем. Потому надо оставаться настороже.

– Мне кажется, в городе полно женщин, мечтающих только об этом.

– Да, в основном, из-за яблок, – добавил он.

Тем временем абсолютная тьма опустилась на сад.

– Ты точно знаешь, куда идти? – спросила Мэгги.

– Конечно, ведь это мой сад, дай мне руку, чтобы я был уверен, что ты рядом.

И ее рука скользнула в его ладонь. Нет, она не боялась ни темноты, ни его сомнительной репутации; она просто любила его.

Наконец они взобрались на холм, с которого был виден дом, приветствовавший их единственным освещенным окном.

– Мы забыли запереть дверь, – сказала Мэгги.

– Я никогда ее не запираю, не знаю даже, есть ли у меня ключи.

– Но кто-нибудь может войти!

– Здесь некому ходить, разве что Бабба, так его и закрытая дверь не остановит.

– А ты сам не совершал преступлений?

Они вошли в дом, и Хэнк включил свет в прихожей.

– Обычное подростковое баловство. Я угробил две машины, угнанные у отца.

– А еще? – Они уже сидели на кухне, поглощая шоколадный пудинг, оставшийся с ужина.

– Еще езда с превышением скорости.

– Самое лучшее ты приберег напоследок.

– Да. Еще был поджог конюшни Баки Вивера. Но в этом я не виноват.

Она заметила, что ему и теперь еще неприятно об этом говорить, судя по красным пятнам, выступившим на лице. Он надолго задумался. Этот разговор заставил его заново пережить всю свою прошлую жизнь. Он хотел быть с Мэгги предельно откровенным, потому что он любил ее. Хэнк подумал, что все его детство было чем-то средним между борьбой за независимость и собственное достоинство. Он хотел обратить на себя внимание взрослых, прежде всего отца, хотел добиться признания в их глазах. Но отец не желал иметь дело ни с девятилетним мальчиком, не могущим не вылезать за линию в раскраске, ни с подростком, не способным завязать правильный виндзорский узел, ни с прыщавым семнадцатилетним юнцом. Впервые Хэнк почувствовал независимость от мнения о себе родителей лишь закалившись в матчах профессиональной хоккейной лиги. Он прервал раздумья.

– У меня был выбор – хоккей или армия, и это дело решило все в пользу первого. Однажды вечером, – он посмотрел на Мэгги, сидевшую напротив него за столом, и продолжил: – за неделю до окончания учебного года, я уговорил дочь Баки, Дженни, встретиться в пустой конюшне. У меня было полдюжины пива и керосиновый фонарь. Мы поднялись на чердак, и я зажег фонарь, так как уже стемнело. Баки заметил свет и решил, что забрался вор. Что там было красть, кроме прошлогоднего помета, ума не приложу. Но Баки, не долго думая, взял ружье и выстрелил.

– Он задел кого-нибудь? – спросила Мэгги.

– Нет, но он попал-таки в фонарь, и конюшня загорелась.

Мэгги едва удержалась от смеха. Он посмотрел на нее и с облегчением вздохнул: он ожидал другой реакции.

– Должно быть, это было ужасно, – наконец произнесла она. Тогда ему было не до смеха.

– Мне пришлось почти бежать; впрочем, это был не худший поворот – покинуть Скоджен.

– Но ты вернулся.

– Да, ведь это дом.

Мэгги не была уверена, что могла сказать то же самое о Риверсайде. Если она и испытала тоску, то скорее о времени, а не о месте.

– Дом для меня неотделим от сада.

Сказав это, он вновь задумался, уставившись в пустые тарелки. Ему вдруг пришло в голову, что этот дом, знакомый с детства, дом его бабушки, казавшийся таким надежным олицетворением устойчивости и порядка, стал теперь совсем иным: в нем не хватало хозяйки. И еще он подумал, что Мэгги была бы идеальной хозяйкой в этом доме, и не обязательно в этом, с нею он мог бы жить где угодно.

– Я думаю, что многие места в мире хороши, – сказал он Мэгги, – но сто десять акров яблонь в чемодан не упакуешь.

Мэгги проснулась посреди ночи с бьющимся от страха сердцем. В комнате было темно, несмотря на открытое окно, так как ночь была безлунной. Горло ей сжал страх, она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой, мысли в панике метались в голове. Кто-то был в ее комнате. Она чувствовала это, она знала это. Слышен был шорох одежды, заскрипела половица под ногами. Первая ее мысль была о том, что это Хэнк. «Хоть бы это был Хэнк», – взмолилась она. Тень скользнула в дверь и направилась вниз. Мэгги услышала грозное ворчание Горацио, тихо подкрадывающегося к незваному гостю. Казалось, весь дом на секунду затаил дыхание, а потом, словно разверзлась преисподняя: Горацио, с диким рыком, кинулся на незнакомца. Мэгги услышала быстрые шаги на лестнице. Сейчас единственным желанием незнакомца было желание скрыться от собаки. Мэгги вскочила с постели и, выбежав из комнаты, услышала собачий лай и звуки борьбы, доносящиеся с лужайки перед домом. До нее долетел звук захлопывающейся дверцы и шум отъезжающей машины.

В прихожей она наткнулась на Хэнка. На нем были только джинсы. Мэгги, в одной хлопчатобумажной ночной сорочке, бросилась ему на грудь, чувствуя, как ее душат рыдания.

– Он был в моей комнате, я проснулась, а он там! Что он хотел, я не знаю, сколько он там пробыл… – она тщетно пыталась взять себя в руки. Впервые в жизни она испугалась по-настоящему. У нее внутри все дрожало от страха и беспомощности. Тыльной стороной ладони она вытирала слезы.

– Я идиотка, расплакалась, как последняя размазня…

– Если бы я знал, что ты прибежишь ко мне в объятия, я сам нанял бы кого-нибудь ворваться в твою комнату.

Он поцеловал ее волосы и провел рукой по спине, чувствуя, как тепло ее тела просачивается сквозь ночную рубашку. Она крепче прижалась к его груди. Несмотря на показное остроумие, в глубине души он был взбешен. Кто-то влез в его дом и посмел забраться в комнату Мэгги.

– Твое сердце колотится.

– Нет, это твоя ночнушка.

Она игриво шлепнула его, но он все еще крепко держал ее.

– Я не готов еще отпустить тебя, – сказал он ей, – ты знаешь, я испугался даже больше тебя. Только представлю, что какой-то слизняк ползает по твоей комнате, как меня просто выворачивает. – И, спрятав лицо в ее волосах, он поклялся, что этого не повторится снова.

Ворча, в прихожую вошла Элси. В голубом атласном халате и голубых тапочках с опушкой, со встрепанными седыми волосами, она являла собой живописное зрелище.

– Что здесь произошло? Сначала будто шары катали по лестнице, затем собачий лай, крики. Я пожилая дама, мне необходим покой по ночам.

– Кто-то пробрался в дом и залез в мою комнату, а Горацио погнался за ним.

– Это просто неслыханно! – воскликнула Элси. – Пусть только попробует сделать это вновь. Он будет иметь дело со мной, а я уж сумею за себя постоять, и не сомневайтесь!

– А куда девался Горацио? – спросила Мэгги.

Хэнк выглянул в открытую дверь и свистнул. Вскоре на крыльце появился пес, сжимавший в пасти кусок грубой синей материи, которую он бросил к ногам Хэнка.

Элси подняла лоскут и поднесла к глазам, чтобы рассмотреть повнимательнее.

– Кусок рукава, – сказала она, – я бы, на месте собаки, взяла повыше.

И она потрепала Горацио по густой черной шерсти.

– Я отправляюсь спать. Если случится что-нибудь неожиданное, будите меня.

Хэнк закрыл входную дверь, с неудовольствием глядя на замок, проржавевший от многолетнего бездействия. Он опасался, что если и сможет закрыть, то вряд ли ему удастся открыть его утром. «Я поменяю его, как только откроют магазин», – подумал он.

– Как ты думаешь, что этот парень делал в твоей комнате?

Мэгги неопределенно покачала головой.

Хэнк посмотрел на стенные часы.

– Уже половина четвертого, почему бы тебе не пойти спать, а я проверю дом.

Спустя полчаса они сидели на кровати Мэгги.

– Все твои вещи на месте. В туалетном столике жемчужные серьги, часы, магнитофон, почти пятьдесят долларов. Какого черта он искал?

В мозгу Мэгги мелькнула глупая мысль, что вор искал дневник. «Я становлюсь параноиком». Но, взглянув на Хэнка, она поняла, что у него возникла та же идея.

– Думаешь, дневник?

– Трудно поверить. Конечно, многие думают, что в дневнике страшные тайны, но представить, чтобы кто-нибудь решился на такое, – она удивленно подняла брови.

– Да, это не драгоценность, а всего лишь дневник старой дамы. Я всех здесь знаю и не могу ни на кого подумать.

– Все такие праведники?

– Нет, но все кандидаты слишком ленивы.

– Может, это кто-то нездешний? Может, слух о дневнике распространился по стране?

– Возможно, кто-то преследует тебя из Нью-Джерси. Пожалуй, сегодня, пока нет замка, мне лучше спать здесь, с тобой.

Она посмотрела на Хэнка, развалившегося на ее кровати: гладкая загорелая кожа, ровный, упругий живот с полоской темных волос, вьющихся над застегнутыми лишь на молнию джинсами. Она была не из тех, кто терял голову от вида красивого мужского тела. Но сейчас ее голова кружилась, она чувствовала желание провести остаток ночи рядом с ним, тем более, что этого требовала безопасность. Ей, почти неодолимо, захотелось дотронуться до него. Будь Мэгги поопытней, она непременно уступила бы своему порыву. Но, так как опыта у нее не было, она лишь со слабым трепетом смотрела на него. Такого желания познать мужчину Мэгги никогда доселе не испытывала. Подумав, чувствует ли Хэнк что-нибудь подобное, осознала, что он не хочет того же. Эта мысль поразила ее. «Он просто секс-дьявол Скоджена и хочет переспать с каждой женщиной, встречающейся на его пути». Разочарование, словно пощечина, хлестнуло ее по лицу.

– Я даю тебе тридцать секунд, чтобы убраться отсюда! Ты просто неразборчивый бабник!

Она увидела, как он изменился в лице. Встав с кровати, свистнул Горацио и, приказав ему сидеть, вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. «Она сказала это, потому что у меня дурная слава, – подумал Хэнк, – но ей не за что меня упрекнуть». Он повернулся и открыл дверь в ее комнату.

– Тебе не в чем меня винить, – сказал он.

– Я здесь три дня, хочешь, чтобы твое трехдневное воздержание поразило меня? Пока я знаю лишь, что ты бродишь по ночам и поджигаешь конюшни!

Он почувствовал, что краснеет, и рванулся вон из комнаты, захлопывая за собой дверь.

– И не входи в мою комнату без стука! – крикнула Мэгги вслед, кидаясь на постель. Она не могла успокоиться, кляня мужчин на чем свет стоит.

– Чертов упрямый нрав!

Ей хотелось, чтобы Хэнк любил ее, только ее. И не надо никаких подачек! Она не намерена вступать в скодженский клуб поклонниц Хэнка Мэллона!

– Кто не любит кашу, может смело ждать до ужина, – Элси со стуком ставила тарелки на стол.

Хэнк шуршал газетой, а Мэгги шумно размешивала сахар в кофе.

– Это настоящий сумасшедший дом! Днем и ночью ни минуты покоя. Сначала кто-то бродит по лестнице во внеурочное время, потом звенит ложкой так, что закладывает в ушах! У моих предыдущих хозяев самым громким звуком был звук подкладного судна, да раз Хелен Гроуф наступила кошке на хвост. – И она улыбнулась своим воспоминаниям.

Хэнк отложил газету и взглянул на Мэгги, но не проронил ни слова.

«Если он хочет строить из себя буку, сколько угодно!» – подумала Мэгги, стараясь не глядеть в его сторону. В конце концов, она была самой упрямой женщиной Риверсайда! Проблема заключалась в том, что ей вовсе не хотелось на него сердиться. Украдкой она посмотрела на него. Свежевымытые волосы Хэнка блестели, щеки были гладко выбриты, губы… При одной мысли о поцелуе этих губ у нее захватило дыхание. Она захотела прижаться к нему прямо сейчас, здесь, пока он ел кашу, и целовать его волосы, лоб, щеки, губы. Мэгги невольно вздохнула.

Этот вздох заставил Хэнка поднять глаза и внимательно посмотреть на нее.

– Извини, если мой вздох побеспокоил тебя, – сказала она.

– Не слишком-то переоценивай себя, – промолвил он.

– Вы ругаетесь, как настоящие муж и жена, – проворчала Элси, ставя на стол блюдо с тостами по-французски.

Задняя дверь отворилась, и в кухню вошел Бабба.

– Здесь определенно пахнет тостами по-французски! – провозгласил он вместо приветствия.

– Сколько готовить на твою долю? – спросила, подбоченясь, Элси.

– Мне хватит одной гренки, – смиренно ответил Бабба.

– Женись, заведи себе дом, – ворчала Элси себе под нос.

– Нет, я не из женатиков, не могу связаться с одной женщиной в ущерб остальным. Теперь я остался в одиночестве, старина Хэнк бросил меня, его окрутили разные там милашки.

Хэнк усмехнулся.

– Бабба ухаживает за своей девушкой со школы, если же он случайно глянет на другую, его подружка хватает кухонный нож, грозясь кастрировать беднягу.