355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дж. С. Андрижески » Шулер (ЛП) » Текст книги (страница 3)
Шулер (ЛП)
  • Текст добавлен: 3 декабря 2018, 05:00

Текст книги "Шулер (ЛП)"


Автор книги: Дж. С. Андрижески



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Глава 4
Бега

Теперь он несёт меня на плече.

Я едва помню, как он меня поднял, но меня едва не тошнит ему на спину, как только он поднимает меня на плечо так, что моя голова свешивается ему за спину. Я все ещё настолько слаба, что едва могу держаться за него. Мои глаза остаются преимущественно слепыми, потерянными в том зелёном и белом свете, но теперь моё зрение то возвращается, то пропадает, и вспышки только усиливают то тошнотворное, расшатанное, головокружительное чувство.

Это чувство ухудшается в разы, как только он начинает бежать.

Я отчаянно пытаюсь ухватиться за его спину, но кожаная куртка, в которую он одет, выскальзывает и избегает хватки моих пальцев. Я понятия не имею, куда мы направляемся. Я чувствую его спешку, его страх за себя, за меня, так что я не пытаюсь бороться с ним. Несколько раз я пытаюсь с ним поговорить, но не могу сформулировать слова или вытолкнуть их наружу, даже когда они образуют смысл в моей голове. Я не могу заставить свой разум работать связно. Вместо этого в голове вертится какой-то салат из слов, ощущение срочности безо всякой возможности выразить что-либо из этого.

Когда он бежит, моё зрение изменяется.

Как только это происходит, все становится темным.

Не черным-темным. Не лишённым всего.

То, что со мной было не так, не уходит, даже когда ко мне возвращается зрение.

Мир, вернувшийся вокруг меня – размытая, подводная, живая картина. Пока он бежит со мной по улице, мой разум понимает, что сейчас день – ну или, по крайней мере, был день, когда я говорила с Касс за буфетной стойкой – но все вокруг меня выглядит как негатив фотографии, светлое к тёмному, тёмное к светлому. Мир меркнет, окрашенный пурпурным и розовым. Свет льётся из этих сумерек, населённый жизнью, проходящий насквозь и делящий наше пространство.

Размытые, похожие на облака, света теперь везде. Держащий меня мужчина бежит мимо меня, уворачиваясь от них, как будто тоже их видит. Когда я смотрю на них пристальнее, я замечаю в этих светах фрагменты смысла и деталей, видя сквозь края серых и грязных облаков. Я вижу очки на одном мужчине. Косматые светлые волосы на другом. Я вижу голову, запрокинутую в хохоте. Я вижу глаза, уставившиеся на нас из этих светов, наблюдающие, пока мы минуем их.

Держащий меня мужчина налетает на одного и кряхтит.

Нам вслед летит вопль, голос проклинает его, поразительно громкий в моих ушах.

Я в шоке осознаю, что они – люди.

Эти размытые, похожие на облака света, что я вижу – они люди.

«Я мертва?» - гадаю я.

В моей голове раздаётся голос. Ясный. Чёткий.

«Нет», – только и говорит он.

Он продолжает бежать. Я понятия не имею, как долго. Здесь нет времени – я живу в пространствах вне деления времени, вне времени, которое крутится как стеклянный шар, как заводная игрушка-матрица, исправно вращающаяся над головой.

Стены зданий светятся как странные вторгающиеся линии. Мы бежим мимо них, но я правда не могу сказать, реальны ли они. Я снова задаюсь вопросом, не умерла ли я.

«Ты не мертва, Элисон». В этот раз нетерпеливо.

Его страх тоже просачивается.

Сирены. Я снова слышу сирены.

Я осознаю, что слышу их частично через него. Он их боится.

Он бежит со мной по улице, двигаясь быстро. Я чувствую его страх через его пальцы, где он стискивает мою лодыжку. Я чувствую его через руку, где она обвивает мои бедра.

Выгнув шею, все ещё стискивая его спину под собой, я смотрю на эти светящиеся силуэты. Шепотки черт мелькают передо мной в этом тёмном пространстве, появляясь и пропадая.

Я вижу один размытый силуэт, меньше крупных, виляющий хвостом. Уставившись на этот лохматый, оставляющий свет хвост, я осознаю, что это собака. Сосредоточившись на ней, я чувствую, как меня окутывает воплощающее её присутствие – искренняя, милая собачья любовь, которая трогает моё сердце. Я смотрю, как она прыгает, извиваясь и восторженно бегая по кругу, выписывая петли вокруг более крупного и более высокого смутного силуэта.

Я изумлённо наблюдаю за ним, пока собака и два её владельца не оказываются слишком далеко, скрываясь в противоположном направлении бледной протяжённости тротуара.

Я смотрю на держащего меня мужчину, ища вокруг него клубящийся световой силуэт.

Однако он другой.

Он вовсе не клубящийся.

Теперь, смотря на него, я ахаю в этом безвременном пространстве.

Под моими руками выделяются светлые кости и кожа, кристально ясные, тогда как остальные человекоподобные фигуры размытые и серые. Я могу видеть лишь смутный контур куртки, за которую неуклюже цепляюсь руками. То, что находится под одеждой, выделяется куда сильнее. Золотой и бледно-голубой свет течёт словно жидкость по крошечным венам внутри его свето-костей, свето-крови и свето-плоти. Я крепче хватаюсь за его спину, зачарованно уставившись на эти вибрирующие нити.

Что-то в нем тянет меня; я теряюсь, глядя на него.

Что он, черт подери, такое?

«Видящий, – его разум остаётся близко к моему. Я почти слышу немецкий акцент в моей голове. – Мы выглядим иначе».

– В-видящий? – я запинаюсь на этом слове и напрягаюсь, ритмично колотясь об его спину, хватаясь за него, чтобы удержаться. Тогда-то я и замечаю свои руки.

Отпустив его одной рукой, я подношу её к глазам.

Кристально-ясные светлые кости светятся перед моим лицом. Те же самые пульсирующие, жидкие вены света текут под полупрозрачной светлой кожей.

Я выгляжу как он. Я выгляжу как он.

Мой разум пытается осознать этот факт, борется с ним.

Опустив руку, мои пальцы сжимаются в кулаки на его куртке. Я смотрю, как они делают это, прослеживаю следы света вверх по моим рукам. Его – белые и бледно-голубые, чуть окрашенные золотым. Цвета, которые составляют мою кожу, кости и свето-кровь, другие – золотые и закатно-красные, чуть окрашенные оранжевым и бледными проблесками голубого. Мы одинаковые, но разные.

И вновь мой разум возвращается к тому, что он сказал.

Видящий. Он сказал, что он – видящий.

Я чувствую себя так, что должно быть, схожу с ума. Может, он опоил меня наркотиками.

Мой разум цепляется за это, ему нравится это объяснение. Меня опоили наркотиками. Сейчас я галлюцинирую, или дома в кровати, или в каком-то кошмаре, вызванном препаратами.

Ничто это нереально. Ничто.

Бегущий со мной мужчина тоже чувствует необходимость разбить иллюзию.

«Это реально, Элисон, – прямо посылает он. – Ты в Барьере. Так вещи выглядят в Барьере... месте, где действуют видящие, – в этот раз он сильнее подчёркивает слово «видящие». – Тебе не снится сон, ты не мертва и не под наркотиками. Ты видишь вещи такими, какие они есть».

Однако мой разум не может сделать ничего полезного с этими сведениями.

И все же я не могу полностью избегать его слов.

– Ты сказал, что ты бл*дский видящий? – в этот раз я заговорила вслух, и в моих собственных ушах это прозвучало оглушающе громко. Я не могу понять, насколько громко я это произнесла.

Честно, я вообще не уверена, что сказала это вслух, пока он не отвечает мне.

«Тихо! – рявкает он в моем сознании. – Ты кричишь, Элисон. Ты хочешь, чтобы нас обоих пристрелили? Или только меня?»

Я поджимаю губы, но я снова чувствую его страх, так что не отвечаю.

– Мы должны вернуться, – выдавливаю я вместо этого. – Джон. Я должна узнать, как Джон...

Его разум обрывает мои слова.

«Ты выжила из своего бл*дского ума? – даже его мысленный голос рычит на меня. – Ты действительно не понимаешь, что ты там сделала? Если ты вернёшься, они наденут тебе на шею ошейник и засунут в проклятую клетку. Вероятно, до конца твоей естественной жизни. Ты только что сотворила телекинез в ресторане, полном человеческих свидетелей...»

Я не отвечаю, поражённая тем, что он думает, будто я могла это сделать. Я ещё сильнее недоумеваю, когда понимаю, что он злится на меня после того, как я видела, как он застрелил человека среди бела дня.

Его мысли превращаются в сердитое бормотание, едва адресованное мне. «Бл*дский манипулятор. Gaos d’jurekil’a. Бл*дский манипулятор... и никто мне не говорит».

Мой разум пустеет в ответ на эти слова.

Я не могу осмыслить его слова или хоть задуматься над ними.

Я собираюсь попытаться снова заговорить с ним, когда он внезапно замедляет темп, отчего моё сердце резко подскакивает к горлу, а живот сильно ударяется об его плечо. Он замедляется, затем останавливается как вкопанный и резко поворачивает налево. За считанные секунды он снова набирает скорость, опять переходя на спринт и унося нас по узкой улице. Я вижу проблески стен зданий, вдоль которых мы бежим, и маленькое, размытое создание из света, спешащее ближе к земле.

«Кошка», – говорит мой разум.

Мимо пролетают птицы, шмыгающие размытые линии в пурпурной и розовой тьме, как светлячки, только размером с мой кулак и куда красивее.

Я смотрю, как одна из них пролетает мимо, когда неожиданно, как в ресторане, какая-то часть моего сознания со щелчком фокусируется обратно.

Это не сон. Я внезапно обретаю уверенность в этом.

Моя тошнота, нервозность и неверие резко усиливаются, смешиваясь с тревогой.

– Куда ты меня несёшь? – спрашиваю я у него.

Я пытаюсь в этот раз спросить тихо.

Я понятия не имею, слышит ли он меня. Он не отвечает.

Мы минуем ещё несколько размытых фигур, эти сидят или лежат на земле. Затем пространство резко раскрывается, и он замедляется.

Когда он смещает мой вес с плеча, я крепче стискиваю его в панике. Затем он наклоняется, ставя мои ноги обратно на землю. Я растерянно хватаюсь за него, но он отцепляет мои руки и ладони. Я все ещё зачарована его световыми руками и ногами, но позволяю ему отпустить меня. Его глаза сияют на меня в этом тёмном пространстве – похожие на бриллианты из бледной смеси зелено-золотого.

– Стой здесь, – говорит он вслух. – Не двигайся, Элисон.

Его голос – приказ.

Мне и в голову не приходит ослушаться.

Я стою там, посреди этого открытого пространства, смотрю, как он обходит слабый контур фигур, которые рядами стоят всюду вокруг нас. Он окидывает взглядом несколько из них, и я стою там, задыхаясь, пытаясь решить, что делать, стараясь думать. Я снова слышу сирены, где-то вдали. До меня снова доходит, что я слышу их уже какое-то время.

Я так затерялась в этом инверсированном, от-позитива-к-негативу мире, что все ещё не могу сказать, связаны ли эти сирены с нами.

Задыхаясь, смотря по сторонам, обхватывая себя руками и подавляя ту глубинную тошноту, я пытаюсь решить, стоит ли мне бежать.

Однако я едва могу видеть. Я не могу осознать ландшафт вокруг меня, эти размытые фигуры, кристально-ясный контур мужчины...

Я смотрю на небо и ахаю.

Гигантские крылатые создания плывут сквозь тьму над моей головой. Некоторые из них выглядят как киты, другие – драконы. Я вижу, как один хлопает огромными крыльями, его пасть полна стекловидных, светящихся зубов. За ним тянется длинный, помахивающий, свёрнутый хвост, и он беззвучно кричит в ночи.

Мужчина снова хватает меня за руку, и я подпрыгиваю, слегка взвизгнув.

Я резко поворачиваюсь обратно, к нему.

Я буквально вижу, как он хмурится на меня. «Элли. Успокойся».

И снова, это не просьба. Моё зрение мечется – от тьмы к свету, затем обратно.

На мгновение я вижу его.

В смысле я вижу его настоящего, мистера Монохрома. Я все ещё с ним. Каким-то образом сама реальность этого умудряется дойти до меня.

– Идём, – говорит он, настойчиво дёргая меня за руку.

И вновь я не борюсь с ним. Следуя за тягой его пальцев, спотыкаясь, я бреду по асфальту, снова пытаясь проморгаться, увидеть сквозь ту тьму.

Следующее, что я знаю – меня заставляют сесть.

Он держит руку на моем затылке, заставляя меня нагнуть шею вперёд. Я осознаю, что меня направляют на сиденье. Я понимаю, что сижу в машине. Затем что-то холодное смыкается на одном из моих запястий. Он закрывает между нами дверцу, затем наклоняется через открытое окно, дёрнув за моё стянутое запястье. Я слышу звон металла, затем он хватает другую мою руку.

То же холодное чувство стягивает другое запястье.

Я пытаюсь пошевелиться. Мои руки внезапно останавливаются в нескольких дюймах от двери. Их задерживают металлические кольца на моих запястьях.

Требуется ещё секунда, чтобы информация проникла в моё сознание.

Пока я таращусь на свои светлые кости и вены, и на слабый контур наручников на моих запястьях, он обходит машину спереди.

Это снова ударяет по мне.

Он застрелил того мужчину. В закусочной. Он убил человека.

Мужчина, которого он убил, показался мне опасным – плохим, может быть. Но он также, кажется, имел какую-то связь с копами. Он также имел какую-то связь со Сдерживанием Видящих.

Мистер Монохром сказал, что он видящий. И он не носил ошейника.

Это означало, что он террорист.

И теперь он захватил меня.

Я слышу, как слева от меня открывается дверь. Затем скрип кожи и шорох одежды, и его вес опускается на водительское сиденье, накренив машину подо мной. Я поворачиваю голову, задыхаясь, пытаясь увидеть его, щурясь, затем моргая, но тьма не уходит. Я вижу его кристально-ясный контур, жидкое свечение света в его венах, его рот, скулы, даже его волосы.

Меня вновь поражает, что он действительно видящий. Он должен быть им.

Он видящий, и он приковал меня к его машине. Теперь я полноценно паникую. Я едва могу дышать. Я дышу слишком часто.

Если мужчина и замечает, он не говорит.

Я смотрю, как он наклоняется, нащупывая что-то. Затем он шарит над собой, передвигая вещи. Раздаётся внезапное, резкое звяканье ключей. Он наклоняется над штукой перед собой, и я вновь вспоминаю, что это его машина.

Он заводит машину.

Он заводит двигатель в ту же самую секунду.

Двигатель пробуждается к жизни. Это низкий, тяжёлый звук. Какая бы это ни была машина, у неё большой двигатель. Типа, 12-цилиндровый. Может, это даже одна из тех усовершенствованных гоночных машин, которые сейчас распространены – они не совсем легальны для улиц, но их все равно можно увидеть на шоссе.

Но если к ней идут настоящие ключи, должно быть, она старая.

Сейчас с ключами уже не делают.

Страх вновь захлёстывает меня.

– Куда ты меня везёшь? – я буквально рявкаю эти слова. Я даже в своих ушах звучу безумной и беспричинно паникующей.

Очередное молчание.

Я все ещё задыхаюсь, стараясь успокоиться и глядя на него во тьме.

Я собираюсь заговорить снова, когда он нарушает молчание.

– Ты впадаешь в шоковое состояние, – прямо говорит он. Этот низкий, немецкий по звучанию голос вибрирует в моей груди вместе с рёвом 12-цилиндрового двигателя. – Мне придётся тебя вырубить.

Его голос такой спокойный, что я поначалу не осознаю его слов.

Затем внезапно его слова откладываются в сознании. Мои челюсти напрягаются, руки сжимаются в кулаки возле цепочки, удерживавшей меня у двери.

– Что?

Он поворачивается, смотрит на меня. Его глаза остры как осколки стекла.

– Я сожалею, Элисон.

Это последнее, что я помню.


Глава 5
Поездка

Поначалу я не ставила под вопрос движение машины.

Это вроде как успокаивало, хоть я и с трудом могла найти удобное место для рук. Кочка на дороге резко заставила меня открыть глаза. Небо за грязным ветровым стеклом показывало бледно-розовые и золотые предрассветные оттенки, отражавшиеся от поднимавшегося солнца, которое я не видела.

Я каким-то образом пропустила ночь. Всю.

Может, поэтому мне понадобилось так много времени, чтобы хоть что-то вспомнить о том, где я сейчас находилась.

Силуэт статуи святого привлёк мой взгляд. Он был приклеен к панели управления над старомодным FM-приёмником с серебристыми ручками.

Мои глаза переместились влево, встретившись с угловатым профилем, обрамлённым черными волосами, которые липли к бледной шее. Миндалевидные глаза смотрели поверх высоких скул, сосредоточившись на дороге. У него уже проступала лёгкая щетина. Пятнышки знакомой на вид коричневатой субстанции покрывали его рубашку. Ещё больше этого вещества окрашивало его руку и плечо, которое бугрилось под грубой самодельной повязкой.

Почувствовав мой взгляд, он повернулся. Его глаза казались холодными даже в лучах утреннего солнца.

Я попыталась поднять ладонь...

... и движение моей руки резко остановилось.

Я добрую минуту таращилась на наручники прежде, чем реальность отложилась в моем сознании. Затем я посмотрела на свои лодыжки и обнаружила, что они перевязаны жёстким пластиком наподобие тех фиксаторов, которые используют в популярных полицейских реалити-шоу.

Откинувшись назад, я использовала свой вес, чтобы попытаться сдвинуть единственный предмет, на который я, кажется, могла повлиять – а именно пластиковый подлокотник. Когда тот остался прочно прикреплённым к двери, я снова взглянула на мужчину, заметив, как пристально он на меня смотрит.

Я перевела выражение его лица как безразличную озадаченность.

Он не попытался остановить меня, пока я продолжала испытывать границы своей подвижности. Все моё тело болело; я чувствовала себя так, будто у меня похмелье от текилы в сочетании с раскалывающей голову мигренью. Я чувствовала себя слабой, голодной, меня тошнило, голова слегка кружилась. Я также чувствовала себя странно уязвимой, даже под пахнущим собакой одеялом, которое кто-то – наверное, он – набросил на мои ноги и нижнюю часть туловища.

Я все ещё была одета в то же, в чем ходила на работу.

Моё горло болело. Мне безумно хотелось пить. Моя шея затекла от того, что я спала, привалившись к дверце машины. В приступе какой-то размытой паники я подумала о маме. Я снова завозилась с подлокотником на дверце, помедлив лишь тогда, когда головная боль расцвела жарче, заставляя меня замереть.

Я постаралась думать сквозь боль, задаваясь вопросом, сумею ли я воззвать к его здравому смыслу.

– Я тебя слышу, – проинформировал он меня ровным тоном. Он повернулся, уставившись на меня этими стекловидными глазами. – Ты же знаешь это, верно?

Его слова встряхнули меня. Я забыла о немецком акценте.

Я также забыла его слова о том, что он видящий.

Он поёрзал на сиденье, словно ему было некомфортно.

– Не заставляй меня снова тебя вырубать. Я предпочёл бы этого не делать. Нам нужно обсудить кое-какие вещи.

Я посмотрела в окна, подавляя глубинную панику.

Я увидела в своём сознании Джона – проблеск воспоминания о том, как он врезался в тот стол, опрокидывая его. Я слышала пистолетные выстрелы, слышала этого самого мужчину, ругавшегося на незнакомом языке у самого моего уха. Я помнила крики людей в закусочной. Я помнила, как Касс пыталась не дать этому мужчине утащить меня к двери. Перед моим мысленным взглядом мелькнуло лицо моей матери. Я представила её реакцию, когда полиция постучала в её дверь, когда пришёл хромающий и раненый Джон, сказав, что я исчезла, что меня разыскивают копы и Сдерживание Видящих.

Уставившись на проносившийся мимо пейзаж, покрытый дымкой океан за мужчиной на водительском сиденье, я осознала, как далеко от Сан-Франциско мы уже находились.

– Может, в сорока минутах от границы с Орегоном, – подтвердил он, взглянув на меня. – Мне пришлось большую часть пути ехать по прибрежному шоссе, что нас замедлило. Здесь у них меньше пилотов. Посты с камерами отмечены на карте, их легче избегать.

Я моргнула. Обдумывая его слова, я попыталась уяснить их смысл. В конце концов, я покачала головой, отказываясь идти в том русле мысли, куда они меня направляли.

– У моей матери суицидальные наклонности, – сказала я, поворачиваясь к нему. – Она пьёт, и у неё суицидальные наклонности.

Он не ответил. Он даже не посмотрел на меня.

– Я не могу просто исчезнуть, – сказала я. – Не могу, понятно? В чем бы ни было дело, ты не можешь вот так просто выдернуть меня из моей жизни. Для тебя это может казаться ерундой, но от меня зависят люди. Я забочусь о своей матери. Я езжу к ней каждый день, чтобы удостовериться, что она в порядке, и...

– Я все это знаю, – он перебил меня, не поворачиваясь и перемещая руки на рулевом колесе. Выражение его лица оставалось натянутым. – Ты явно достаточно помнишь из случившегося в той закусочной, чтобы знать, что я ничего не могу поделать, Элли.

Я вздрогнула, когда он назвал меня по имени.

Его выражение сделалось более напряжённым, но он не отводил глаз от дороги.

– Ты собираешься рассказать мне, что это такое? – спросила я, когда он больше ничего не сказал. – Ну то есть, ты явно меня похитил... верно? Ты собираешься сказать мне, почему? – в воцарившейся тишине я всматривалась в его лицо, кусая губу. – Слушай. Я поняла, что ты видящий. Я это поняла. Но что бы там ни было, это бессмысленно. Я никогда и ничего не делала твоим людям. Я всегда поддерживала права видящих. Я никогда не была одним из тех людей, которые...

Он издал тихий невесёлый смешок.

Это так поразило меня, что я заткнулась.

Я все ещё пыталась связно мыслить вопреки мысленному коктейлю из злости, паники и мигрени, когда он повернулся. Его глаза смотрели как два плоских камня.

– Я сожалею по поводу твоей матери. Искренне сожалею. Но как я и сказал, я совершенно ничего не могу с этим поделать, – он сделал странный грациозный жест одной рукой поверх рулевого колеса. – Когда мы окажемся в безопасном месте, возможно, я смогу попытаться повлиять на ситуацию. Но прямо сейчас я никак не могу связаться с кем-нибудь, кто мог бы помочь твоей семье.

Я коснулась уха, ища свою гарнитуру, и он хмуро посмотрел в мою сторону.

– Я выбросил её. Ещё до того, как мы выехали из города.

– Что? – я уставилась на него. – Ты серьёзно? Это была зарегистрированная гарнитура. Меня за это могут оштрафовать... не говоря уж о том, что это нелегально.

Он покачал головой, издавая странный щелкающий звук языком. Этот звук опять выражал своеобразный циничный юмор, словно он не мог поверить моим словам.

Он продолжил так, словно я ничего не говорила.

– В ту же секунду, как я войду в Барьер, СКАРБ нас обнаружит, – произнёс он лишённым эмоций голосом. – Любая попытка коммуникации через гарнитуру также привлечёт к нам внимание властей. В любом случае нас заберут через считанные минуты. Нас разделят, наденут ошейники и засунут в секретную тюрьму Мирового Суда. Меня станут допрашивать и наверняка изобьют до смерти. Ты, скорее всего, окажешься в какой-нибудь лаборатории генетики... по крайней мере, пока Шулеры тебя не вытащат, – очередной ровный взгляд. – Ни один из этих сценариев не поможет твоей матери, Элли.

И снова я вздрогнула, когда он назвал меня по имени.

Он продолжал наблюдать за мной, оценивая моё выражение этими стекловидными глазами.

– С твоим братом, кажется, все в порядке. Физически, по крайней мере. Его допросит СКАРБ и, скорее всего, Национальная Безопасность... но он человек, так что, скорее всего, они отпустят его после проведения сканирования, дабы убедиться, что ему ничего не было известно о твоём истинном расовом статусе. Они приставят к нему наблюдение, конечно же, но у них не будет оснований для его задержания, – он сделал очередной грациозный жест. – Ты несильно ему навредила. Он может помочь твоей матери.

Я впитала его слова.

Он определённо слишком много знал обо мне. Он слишком много знал о моей семье.

Я почувствовала, как кровь отливает от вен на моем лице, когда остальные его слова отложились в сознании. Не только та часть, где он говорит, что не собирается меня отпускать. Это все больше и больше казалось лишь деталью. Я попыталась осмыслить более обширные последствия того, что он сказал. Мой разум просто не мог об этом думать, не по-настоящему.

Выглянув в пыльные окна, я прокрутила в голове свои ограниченные варианты.

Мы ехали в тишине, пока я массировала запястья вокруг двух наручников. Я выглянула в окно, когда он проехал мимо фуры.

Через несколько минут мы миновали ещё одну фуру.

Я подумывала заорать, застучать по окнам, но чем больше я об этом думала, тем сильнее эта возможность казалась мне не только жалкой, но и опасной.

Солнце поднималось выше. Я видела чаек и пеликанов, рассекавших над бриллиантовыми узорами солнца, отражавшегося от волн. Страннее странного было смотреть на такой идеальный пейзаж, когда мои запястья были прикованы к машине незнакомца.

Когда я в следующий раз взглянула на видящего, он смотрел на моё голое бедро, которое выглядывало из-под уродливого серого одеяла. Увидев зарождавшийся в его глазах интенсивный взгляд, я убрала ногу, спрятав её обратно под грубой шерстью.

Я забыла все эти истории о видящих.

Нахмурившись, он отвёл взгляд.

– Со мной ты в безопасности, Элисон, – произнёс он.

Я тихо фыркнула. Ничего не могла с собой поделать.

Когда он наградил меня резким взглядом, я натянула отсутствующее выражение лица и уставилась в окно. В этот раз я смотрела через стекло со своей стороны машины, глядя на песчаные утёсы, которые выстроились вдоль дороги с моей стороны. Мои пальцы стискивали цепочку между металлическими браслетами. Я попыталась подумать, можно ли как-нибудь уговорить его снять наручники... затем снова вспомнила, что он мог читать мои мысли.

Это буквально ограничивало мои варианты.

– Да, – нейтрально согласился он.

Я повернулась к нему лицом, подавив резкий укол злобы.

– Ты действительно не собираешься говорить мне, зачем ты меня похитил? – спросила я. Когда он не ответил, я уставилась на него, задышав тяжелее. – Что? Ты какой-то религиозный фанатик вроде твоего приятеля в закусочной? Террорист? Один из тех независимых, которые хотят нацию видящих? – все ещё ища на его лице реакцию, я прикусила губу, стараясь контролировать эмоции, которые усиливались с каждым вдохом. – Я бл*дская официантка... ты этого не заметил? Ты всерьёз думаешь, что кто-то хоть на секунду помедлит перед тем, как снести мне башку, чтобы добраться до тебя?

Он издал тот тихий щелкающий звук языком.

Я смотрела, как он делает это, внезапно поразившись тому, как чужеродно это звучало, и каким чужеродным выглядел он сам, когда делал это. Я где-то читала про язык видящих и про то, как они использовали язык жестов в дополнение к вербальному общению и телепатии. Меня снова поразило, что он на самом деле не человек, как бы он ни выглядел.

Я не знаю, услышал ли он, как я об этом думала, но его следующие слова сочились нетерпением.

– Элисон, – произнёс он. – Тебе нужно будет контролировать свои эмоциональные реакции. Попытаться хотя бы, – он взглянул мне в лицо. – И с отрицанием тебе тоже нужно справиться.

– Ты кто, бл*дь, такой? – рявкнула я.

И вновь его лицо напряглось. Он покосился на меня, глаза смотрели жёстко.

– Тебе было семь лет, когда я начал наблюдать за тобой.

Когда я издала сердитый звук, он перебил меня жёстким тоном.

– Да. Это так, – он снова сделал то пожимающее плечами движение рукой. – Для этого есть термин. Однако это термин видящих. Для тебя он не будет иметь значения. Я не так много присутствовал здесь в физическом плане. Моя работа заключалась в том, чтобы присматривать за тобой. Помогать тебе оставаться скрытой, где это возможно, – фыркнув, он наградил меня ровным взглядом. – В последние два года это становилось все сложнее. Твоё поведение было... эксцентричным. Вот почему я пришёл лично.

– Эксцентричным? – я уставилась на него. – В каком это смысле моё поведение было «эксцентричным»?

Повернувшись, он посмотрел на меня и вскинул тёмную бровь. Его губы изогнулись в какой-то циничной усмешке.

– Ты ранила девушку своего бывшего любовника, – напомнил он мне. – На публике. Разбитой бутылкой из-под вина, – фыркнув, он посмотрел обратно на дорогу. – Тебя арестовали, Элисон. Это я не мог прикрыть. Даже с нашими контактами в правоохранительных органах.

Я уставилась на него.

На мгновение я пыталась придумать, как это оспорить, и откуда ему вообще об этом известно. После ещё одной паузы я закрыла рот, покачав головой.

– Я тебя не осуждаю, – добавил он. Бросив на меня очередной взгляд искоса, он щёлкнул языком. В этот раз я услышала настоящее веселье. – По правде говоря, этот поступок очень в духе видящих. Но ещё это было очень заметно. Слишком заметно.

– Видящие часто наносят ножевые ранения людям? – саркастично поинтересовалась я.

– Когда дело касается супружеской неверности, да, – и вновь он повернулся, посмотрев на меня этими кристальными глазами. – Однако обычно мы чуть более радикальны.

Все ещё уставившись на него с неверием, я стиснула челюсти.

– Раз ты видящий, разве ты не можешь заставить меня поверить во что угодно?

Он вновь повернулся, адресовав мне холодный взгляд.

– Конечно, – сказал он. – Но с чего бы мне это делать? Ты же никто, сама сказала.

На это мне нечего было ответить. Повернувшись обратно к окну, я стиснула зубы, стараясь думать.

– Он как-то назвал меня, – сказала я. – Тот парень в закусочной. Он назвал меня именем...

– Мост, да. Это твой титул.

– Точно, – повторила я. – Мост. Так это... что? Какой-то ваш миф? Типа штуки в духе Далай Ламы? – когда он не ответил, я заговорила резче. – Ты должен понимать, каким бл*дским безумием это звучит для меня. Ты видящий. Ты должен уметь хотя бы немножко поместить себя в мою шкуру, верно? Эмпатия идёт в комплекте?

Губы мужчины поджались в тонкую линию.

Я ждала, гадая, ответит ли он.

Он не ответил.

Подавив нетерпение, я покачала головой.

– Ты говоришь как немец. Не думала, что видящие все ещё живут в Европе. Я думала, вы все в Азии, за исключением тех немногих, что работают напрямую на...

– Элисон, – холодно перебил он, повернувшись ко мне. – Просто прекрати.

– Прекратить?

Он кивнул, не отрывая глаз от дороги.

– Ты понимаешь это лучше, чем притворяешься. Это шок, – он неопределённо показал на меня рукой. – Может, отрицание. Ты знаешь правду. Твоя человеческая жизнь... закончилась. Ты говоришь со мной, произносишь вещи, ошибочность или полу-правдивость которых прекрасно осознаешь. Ты пытаешься убедить себя, что это нереально, что ты не понимаешь. Лучше сохранять молчание. Позволить правде отложиться в сознании.

Я уставилась на него. Осознав, что в его словах присутствовала по крайней мере искорка правды, я стиснула зубы.

Когда он больше ничего не сказал, я издала прерывистый смешок.

– Ладно, смотри, – я перевернула руку, показывая ему более светлую кожу внутренней стороны руки. Я ткнула в букву H[3]3
  H от англ. Human – человек.


[Закрыть]
, вытатуированную черными чернилами на моей коже. – Впаривай своё безумие кому-то другому, ладно? Меня тестировали. В буквальном смысле сотни раз. Меня удочерили, так что меня тестировали каждый раз при регистрации. Что бы ты ни пытался сделать, выставить меня каким-то сверх-видящим, якобы-Сайримном, я не горю желанием быть козлом отпущения за затеянный тобой переворот...

Я умолкла, когда он задрал рукав на своей левой руке.

Увидев штрих-код на худой руке оливкового цвета, мои глаза остановились на чёрной Н, вытатуированной на его коже. Он наблюдал за мной достаточно долго, чтобы убедиться, что я поняла, затем опустил рукав, положив обе руки обратно на обшитый кожей руль.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю