Текст книги "Голодная луна"

Автор книги: Дж. Рэмсей Кэмпбелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 13

Когда закончилась суббота, в Джун стало расти раздражение, вызванное поведением Эндрю. Наконец она дала ему несколько христианских плакатов, чтобы он повесил их вокруг магазина, но когда он попытался забраться на стенды с книгами, она всплеснула руками:

– Ты что, хочешь все уронить на пол? Попытайся хотя бы сделать что-нибудь осмысленно, воспользуйся своим умом, который, надеюсь, Господь все-таки дал тебе, – закричала она, но тут вмешался Брайан:

– Ну же, сынок, ты можешь помочь мне там…

В действительности было абсолютно нечего делать в этой длинной, узкой комнате, пропахшей сапогами и веревкой, и холодным примусом.

– Чем ты хочешь заняться, сынок? – зашептал Брайан вкрадчивым голосом.

Мальчик прищурился, всматриваясь в отца из-под бровей, которые пока можно было разглядеть лишь с большим трудом:

– Я хочу читать для самого себя.

– Ты уже делал это для мамы. Тебе больше не нужно делать это сегодня, – сказал Брайан и увидел, как Эндрю с неодобрением втянул впалые щеки. – Ну, хорошо, хорошо, если ты хочешь…

Мальчик вбежал в магазин, крича:

– Папа сказал, что я могу почитать ему!

Брайан почувствовал себя пристыженным и вновь подумал о том, что он должен принять участие в «открытой ночи» и поговорить там с учительницей Эндрю. Он думал, что с момента того сборища у пещеры ему стало неприятно показываться людям на глаза.

Со времени сборища Мэнна он постоянно видел женщин, заглядывавших в окна магазина и притворявшихся, что они говорят не о нем. Один раз он уловил разговор о вещах, которыми его бедная жена должна была возбуждать себя и которые он силой принуждал ее делать. Он хотел сказать, что не прикасался к Джун с того времени, после проклятого собрания около пещеры. Он никогда бы не сделал этого в то время, когда она не хотела, как бы сильно не был возбужден. Однако он не в состоянии был рассказывать свои тайны кому-нибудь. Без сомнения, в городе о нем думали даже хуже, чем было на самом деле, потому что ему стало стыдно пригласить кого-либо из последователей Мэнна к себе в дом.

В конце концов Джун перестала принимать валиум. Религия Гудвина помогла ей. Возможно, со временем она станет более терпимой по отношению к Эндрю. Он желал бы сам стать более терпеливым. Иногда, когда они были вдвоем с Эндрю, он переставал чувствовать себя так плохо.

Однако когда Эндрю начал читать ему памфлет, он ничего не мог поделать с собой, украдкой морщась даже тогда, когда Эндрю не делал ошибки в чтении.

– Не Айс-эйк, – поправил Брайан, стараясь быть вежливым. – Ты ведь не хочешь вырасти, не умея читать и писать? Ты ведь не хочешь работать внизу в шахте из-за того, что не способен ни на что лучшее, не хочешь находиться постоянно внизу, во тьме?

Когда Эндрю попытался прочитать «Айс-ака», Брайану захотелось вытряхнуть из него всю тупость:

– Это Исаак, черт побери, Исаак. Попробуй прочитать хотя бы строчку без этих идиотских ошибок.

Эндрю почти без ошибок прочитал последнее предложение о том, как Господь возжелал того, чтобы каждый ребенок слушался своих родителей и учителей, любого человека в униформе. Он бросил на отца умоляющий взгляд, который смутил Брайана.

– Так лучше, – пробормотал он. – Ладно, я возьму тебя с собой посмотреть на футбольную тренировку.

Ветер гнал облака сквозь солнце; бегущие тени рассыпались по склонам. Когда Брайан с Эндрю спустились вниз по крутым улицам, ветер донес до них запах горелой растительности у пещеры над Мунвэлом.

– Папочка, а Исаак действительно убил бы его? – спросил Эндрю.

– Это всего лишь поучительная история, которая показывает тебе, как надо вести себя. Но даже если это правда, это все случилось давным-давно.

– А ты бы убил меня, если бы Господь велел тебе это сделать?

– Никто не собирается требовать от меня, чтобы я тебя убил. Теперь прекрати говорить эту чушь и следи за игрой!

Две команды, разделившись по пять человек, играли на поле, которое использовалось для спортивных соревнований и школой. Отцы и сыновья, старики, курившие трубки, стояли за ограничительной белой линией и кричали:

– Передай пас, давай, – пронзительно закричал Брайан. – Ах ты, глупый тип! – Когда Эндрю испуганно посмотрел на него и вздрогнул, он потрепал мальчика за плечо. – Я не на тебя кричу, ты тоже можешь кричать…

Но Эндрю продолжал молча стоять и смотреть, даже когда мяч подкатился с поля к самым его ногам.

– Давай же, сынок, ударь по мячу! – закричал Брайан. Другие игроки тоже начали кричать ему. – Ударь по мячу как сможешь, сынок, ты же не девочка, – велел ему Брайан, и мальчик качнулся вперед всем телом. Он нанес по мячу легкий удар, поскользнулся в грязи и упал.

Брайан вел его домой, и Эндрю вытянул свои грязные руки по бокам. В ванной он ждал, пока отец не разденет его.

– Ты что, не мог сделать это для своего же блага? – глухо заворчал Брайан, взволнованный тем, что дотрагивается руками до бледной кожи мальчика, до его пениса, который совсем сморщился и спрятался в мошонку, словно не желал, чтобы его видели. Он не должен был чувствовать себя виноватым: Джун тоже смущалась всякий раз, когда видела сына обнаженным. Он проигнорировал протесты Эндрю о слишком горячей воде; вытянул его из ванны, когда мальчик уже удобно расположился там, говоря, что кончики его пальцев похожи на изюминки, и, наконец, насухо вытер его и, одев, направился обратно в магазин.

Джун закатила глаза:

– Где одежда, которая на тебе была? Что на этот раз произошло?

– Кто-то ударил по нему мячом и он упал, любовь моя… Его одежда в стиральной машине. Он иногда должен пачкаться, если хочет быть хорошим мальчиком.

– Ты не лучше. Посмотри на свою обувь! Надеюсь, ты не катался в грязи, чтобы доказать всем, что ты мужчина?! – Джун криво усмехнулась. – Хорошо, Эндрю, там есть несколько приличных ребят, с которыми ты мог бы поиграть, они не из тех, кто все время дразнит тебя…

– Я лучше поиграю с тобой и папой…

– Ты хочешь? Да? – Джун обняла его. – Мы потом поиграем. Это напомнило мне время, когда мы все предпочитали находиться в кругу семьи. Я очень рада, что ты более внимателен к нам, чем к твоим так называемым друзьям из книжного магазина.

– Я думаю, что они всегда были хорошими друзьями для всех нас, – встрял Брайан.

– О-о, ты думаешь? Хорошо, я потом скажу тебе, что я думаю об этом, – ответила она. – Но не в присутствии Эндрю и не в то время, когда у нас покупатель…

Молодая женщина заглянула в окно, сравнивая цены. Когда Брайан торопливо выпроводил Эндрю в боковую комнату, она вошла в магазин, и Брайан охватил ее взглядом с ног до головы: большие груди, длинные, голые и загорелые руки и ноги.

– Я разбила свою фляжку сегодня утром, – пожаловалась она. – И хочу взять ту зеленую у окна.

– Ты можешь посчитать это мне сынок, – прошептал Брайан, открывая картонную коробку со шнурками. Он слышал, как Джун спросила:

– Долго вы были в пути сегодня?

– Я прошла десять миль за это утро… Эй, не подумайте, что я слишком груба, но не следует наклеивать эти картинки на мою фляжку, хорошо? Если Бог хочет, чтобы я занималась его рекламой, пусть платит мне за это. Я и не думала, чтобы у нас в Англии еще оставались города, похожие на ваш: образы Господа в каждом окне.

– Жаль, что нет больше таких городов, как этот. У вас что, вообще нет времени для Господа?

– Я только недавно отошла от этого и ушла из дома моих родителей. Сказала им, что собираюсь погулять недельки две и они не должны спрашивать, где и как. А как вы называете этот город?

– Мунвэл…

– Не могу сказать, что когда-нибудь слышала о нем. Должно быть, просто не замечала его на карте. Спасибо за фляжку. Слушайте, надеюсь вы не обиделись на меня за мой слишком большой рот и длинный язык?

– Меня это не волнует. Это вы должны волноваться о Боге и о себе. И вы должны подумать о своих родителях. Дайте наконец им знать, где вы находитесь.

– Это не так-то просто, – возразила молодая женщина, и Брайан услышал, как она стала отходить от прилавка, и ее вещевой мешок защелкнулся. Он представил ее задницу, качающуюся в обтягивающих шортах-динайм, ее дерзкое лицо, которое он успел заметить, ее широкие влажные губы. Его пенис напрягся, стоило ей упомянуть свой большой рот.

– Что случилось, папочка? – спросил Эндрю, и Брайан открыл глаза, успокаивая дыхание, и тут неожиданно у него появился шанс. Он должен был воспользоваться представившейся возможностью, чтобы покинуть магазин, должен был как-нибудь сбежать из комнаты, в которой становилось все жарче и душней.

– Я уронил деньги на футбольном поле, – ответил он и, услышав как хлопнула входная дверь, поспешил сообщить об этом Джун.

Молодая женщина уже сворачивала за угол в конце улицы, когда он покинул магазин. Она направилась прямиком на пустоши, минуя главную дорогу. Он осознавал, что она возбуждала его, хотя не мог бы сказать, почему. Он как бы случайно стал прогуливаться по переулку Мурлэнд, пока она не исчезла на тропинке, начавшейся в конце улицы. Тогда он зашагал к концу улицы, дождавшись при этом, пока она не дошла до пустоши.

Одинокий камень пронесся вниз с утеса, когда она стала карабкаться на край. Брайан оглянулся в сторону рядов домов и коттеджей, прежде чем вступить на тропинку. Никого не было вокруг, и улицы оставались по-прежнему безлюдными, когда он наконец добрался до вершины. Он высунул голову из-за края. Молодая женщина широким шагом шла вдоль по тропинке, которая должна была провести ее мимо пещеры.

Она была одна на пустоши, по крайней мере думала, что была одна. Никто не увидел бы и не услышал бы ее. Никто бы ничего не увидел, потому что Брайан и не собирался делать ничего такого, только представлял, что он мог бы сделать. Его мысли были его собственностью, что бы там не говорил Гудвин Мэнн. Брайан думал, что именно мысли его были тем местом, где он мог спрятаться и оставаться самим собой. Никто не увидел бы, как он подкрадывается к ней, никем не услышанный из-за бушующего ветра. Он смог представить себе, как бы она боролась, какого бы труда стоило сдавить и удерживать ее мускулистые конечности. Ему пришло в голову, что после свадьбы, все наслаждение от плотской близости с женой прошло почти сразу, так как Джун в сексе всегда была слишком податливой и уступчивой его просьбам.

Как только молодая женщина исчезла из поля зрения, Брайан заспешил вдоль пустоши. Ничего зеленого не было в пространстве между уступом, где тропинка уходила вверх, и камнями, окружившими пещеру. Тут и там обугленные пеньки вереска торчали из вязкого, черного пепла, который скрипел под ногами. Он не может ничего сделать ей, понял он, потому что каждый день примерно в это время Гудвин Мэнн приходит к пещере для молитвы каждый полдень, примерно в это время. Все равно, он тихо ступал, когда подошел к краю каменной чаши.

Молодая женщина сидела на корточках на краю бездны и всматривалась вниз, закрыв глаза от солнца. Внизу не чувствовалось ни какого намека на присутствие Гудвина Мэнна. Взгляд на нее, одну на краю тьмы, заставил сердце Брайана забиться сильнее. Ветер ослабел, и Брайан почувствовал, будто находится в самом центре великого безмолвия, как и неподвижная, холодная и глубокая пещера. Он чувствовал, как безмолвие проникало в него, опустошая его внутри. Он начал тихонько двигать своими конечностями, сам не зная для чего, когда пепел попал ему в легкие.

В одно мгновение, когда он закашлялся, он уже знал, что сейчас произойдет. Он рванулся вперед к котловине, с отчаянием пытаясь предотвратить несчастье, если бы все-таки оно случилось. Молодая женщина оглянулась на звук его кашля и вскочила на ноги, увидев, что он приближается. Она зажмурилась, нахмурила брови и резко откинула голову назад, и ее рот искривился. Она пыталась оттолкнуться от края, когда вдруг поскользнулась и упала.

У Брайана не было даже времени беспомощно протянуть к ней руки. Какой-то момент она еще находилась на краю, а потом камень опустел. Ее крик оборвался во тьме и отозвался в утесах глухим звуком падения. Вслед за этим наступила тишина, которую нарушал лишь звук от катящегося вниз тяжелого предмета среди падающих камней.

Брайан заставил себя подойти к краю. Он страшился упасть вслед за ней. Наконец он подполз на руках и коленях к краю пещеры, чувствуя, что, добравшись сюда, не сможет ползти обратно. Молчание и темнота наполнили шахту, словно никого там вообще не было. На какой-то момент ему показалось, что внизу что-то тащат прочь, но это не могло происходить внизу, даже если звуки были похожи именно на это. Брайан начал пятиться назад от края котловины, но только на середине пути до тропинки он осмелился встать на ноги. Он оглянулся назад и, удрученный зрелищем пустого каменного прохода к пещере, помчался в сторону Мунвэла.

У него и в мыслях не было причинить ей какой-нибудь вред. Она не должна была подумать, что ей грозит опасность. Все, чего он хотел, – однако теперь он уже не мог придумать, чего же он все-таки хотел. Она наверняка умерла мгновенно, как те овцы в пещере, однако он все-таки направился в полицейский участок, надеясь на то, что она осталась жива.

– Я думаю, что кто-то упал в пещеру, – задыхаясь, проговорил он. Сержант, сидевший за передним столом в маленьком известняковом домике, бывшим отделением полиции, которое было построено недалеко от центральной площади, потянулся за ручкой за ухом, испачканным чернилами:

– Когда? Почему вы в этом уверены?

– Я только прогуливался там наверху. Я видел, что кто-то поднялся к пещере, а потом я ус-лыхал крик. Когда же я добрался туда, там никого не было. Я прибежал сейчас прямо оттуда.

Сержант вызвал по телефону спасательную команду:

– Мужчина или женщина?

– Не могу сказать вам определенно. Я смотрел на утес против солнца и не мог разглядеть, кто это был.

Когда вопросы закончились, Брайан побежал назад к пустоши, ненавидя себя за возникшее желание, чтобы ее не спасли, потому что в том случае, если бы ее подняли наверх еще живой, она могла бы узнать его, что начисто опровергало бы его историю. Один мужчина из спасательной группы стал спускаться вниз, однако там, куда достигал свет, никого и ничего не было видно. Брайан отступил от края пещеры так быстро, как только мог, опасаясь, что он сходит с ума.

Джун открыла от удивления рот, когда увидела его в дверях магазина и потом когда услышала его рассказ.

– Я не смог найти деньги, – сказал он, слишком поздно осознав, что футболисты могли наверняка сказать, что он не возвращался обратно на поле. – И поэтому я решил немного прогуляться, чтобы прийти в норму.

Она отнеслась к нему с большим сочувствием, которого он заслуживал. Она оторвала Эндрю от него, усадила его на стул и весь вечер пыталась отвлечь от того, что могло бы вызвать излишние волнения. Когда полицейский позвонил в дверь, Брайан подскочил на стуле как ужаленный. Но полицейский лишь дал ему знать, что по полицейским сводкам никто не падал в пещеру и не пропадал в городе. Тем не менее Гудвин Мэнн собирался провести ночь в бдении над пещерой для того, чтобы, если кто-нибудь был жив там внизу, он или она, они были непременно бы услышаны.

Посреди ночи Брайан проснулся, ему показалось, что кто-то позвонил в дверь и попытался определить, чего же еще он так боится. Он снова как живую увидел молодую женщину над пропастью, падение, то, как он бежит к ней, беспомощно размахивая руками: его руки никогда еще не вытягивались так далеко.

– Бог мне судья, я не хотел, чтобы ты упала, – прошептал он.

Наконец он заснул, внезапно разбуженный вновь ощущением надетой маски. Маской оказался лунный свет, осветивший его лицо. Он отвернулся от света, но не смог отделаться от мысли, смутной, но беспокоящей его: каким-то образом, молясь там у пещеры, Гудвин Мэнн делал вещи и похуже…

Глава 14

В воскресенье Мэнн созвал собрание у пещеры. Джеральдина услышала звуки пения гимнов, когда собирала цветы на лужайке позади книжного магазина. С этой дистанции гимны показались ей даже трогательными, они наполнили город церковным звучанием. Это была очень подходящая мелодия для того момента, когда они с Джереми направились к дальнему концу города к церкви, где должна была быть могила Джонатана.

Должно быть, это было плодом ее воображения, то надгробие, которое она увидела в лунном свете на кладбище, на котором было начертано имя Джонатана. В тот раз она смотрела на то надгробие, не отрываясь, пока холод не прогнал ее с кладбища, однако надпись на камне не изменилась и не исчезла. Она была реальностью или будет ею. Она сделает это реальностью.

Джеральдина хотела сказать Джереми о своем видении, когда бежала тогда домой под лунным светом, но Бенедикт возился со своей сигнализацией и не дал им поговорить. На следующее утро она проснулась со страстным желанием вновь увидеть могилу Джонатана в Шеффилде: она не могла представить, что могла бы найти там. Но когда они на машине добрались до Шеффилда в тот же вечер, могильник был на прежнем месте.

Наверное, Джонатан хотел сказать ей, что он не хотел бы жить от них так далеко. Он хотел быть погребенным в Мунвэле. Она отправилась к главному управляющему кладбища и, узнав количество бумаг, которые ей предстояло оформить для перезахоронения Джонатана, с трудом смогла подавить в себе нетерпение, досадуя на то, что Джонатан не мог быть перезахоронен в Мунвэле до своего дня рождения. Джереми полагал, что она хотела перенести могилу, чтобы облегчить себе посещения Джонатана, и она не стала делиться с ним истинной причиной своего решения: он мог начать задавать вопросы, на которые у нее самой не было ответов, мог своим любопытством испугать и причинить вред Джонатану. Кроме того, он начал испытывать беспокойство по поводу Дианы Крэмер, волновался о том, что своими вопросами на родительском собрании мог сделать ее положение в школе еще хуже.

В этот момент они как раз проходили мимо школы по пути к церковному двору.

– Не беспокойся, она на следующей неделе собиралась пойти в профсоюз, – сказала Джеральдина и взяла его за руку, как только они приблизились к церкви.

Недавно смазанная калитка бесшумно распахнулась перед ними. Джеральдина вспомнила безмолвие и лунный свет, свое чувство тогда, когда свет превратился в лед. Она положила цветы на край свежевыкопанной ямы, в которую должны были перезахоронить Джонатана.

– Я вспоминаю тебя, Джонатан, хочу увидеть тебя, милый, – прошептала она, и тут Джереми сжал ее руку.

Это заставило ее почувствовать, что она была слишком скрытной и несправедливой по отношению к нему. Сомнения переполняли ее на протяжении всего обратного пути домой через пустынный город, и Джереми не пытался вызвать ее на разговор. Она продолжала мысленно спорить сама с собой вплоть до середины ужина, когда в дверь постучал Эндрю:

– Моя мама сказала, чтобы я вернул вам это, – глухо проговорил он и убежал.

Это была книга волшебных историй с иллюстрациями Мориса Сендака.

– В чем дело? – недоумевал Джереми, грустно пролистывая книгу. – Я не вижу здесь ничего, к чему мог бы придраться Гудвин Мэнн.

– Завтра мы подыщем для Эндрю еще что-нибудь, – ободрила его Джеральдина. Но на следующий день случилось так, что Гудвин Мэнн сам посетил магазин.

Это случилось в понедельник во время ленча, когда у них не было покупателей. Они проводили утро, занимаясь тем, что передвигали стеллажи с книгами, перенося книги о районе Пикс к столу около двери, а детскую литературу – в дальний конец магазина. Они почти закончили работу, когда Джун в сопровождении незнакомой женщины вошла в магазин:

– Скажи им то, что ты уже сказала мне, – проговорила Джун, а потом запнулась. – Они уже успели спрятать их, они спрятали детские книги!

– Я заметила это, – ответила ее спутница, тощая молодая женщина с седыми волосами, выбивавшимися из-под гребня на голове. Она зашагала вдоль стеллажей. – Это как раз то, что я имела в виду. Они не позволяют детям читать это там, откуда я пришла…

Она схватила книгу «В ночной кухне» Мориса Сендака. Джун вскрикнула, с отвращением взглянув на страницу, которую показала ее спутница.

– Я думаю, что такие вещи противозаконны!

– Какие вещи, Джун? – тихо и спокойно спросила Джеральдина.

– Дети, исследующие сами себя…И вы дали книгу этого человека нашему Эндрю! Да если бы я знала, что вы за люди, я бы никогда не разрешила Эндрю даже приближаться к вам!

– Но, Джун, это так не похоже на тебя, – сказал Джереми. – Маленький мальчик в книге имеет пенис, только и всего. Маленькие мальчики должны их иметь.

– Возможно, но они не демонстрируют их другим людям, по крайней мере, в нашем городе, – глаза Джун сузились от гнева. – А откуда вы так много знаете о маленьких мальчиках? Я часто задавалась вопросом, почему вы проявляете такой интерес к Эндрю!?

– Я знаю о них, потому что я сам когда-то был таким же маленьким мальчиком…

Джеральдина не могла больше сдерживать себя:

– Мы проявляли интерес к Эндрю, потому что он нуждается в ком-то, кто его понимает, Джун, и до недавнего времени вы это понимали.

– Единственные люди, в которых он нуждается и которые ему нужны, это его родители, – сказала Джун сердито и вдруг замолчала, когда в магазин вошел Гудвин Мэнн.

Он выглядел бледнее обычного, его лицо несколько опало, скулы выступили вперед, натянув кожу на щеках.

– Посмотри, что они продавали детям, Гудвин, – закричала спутница Джун. – Они держат книги, подобные этой, на том месте, где должен быть алтарь!

– Хвала Господу, я пришел сюда вовремя, – Мэнн опустился на колени перед стеллажом с детскими книгами. – Прости им, Господи, они не ведают, что творят. Джереми и Джеральдина не являются плохими людьми, они не имеют намерений прогонять Тебя из Твоего дома…

Джереми прервал его:

– Не сочтите меня грубым, но здесь больше нет церкви, здесь книжный магазин.

Мэнн поднял глаза к небесам:

– Никто не вправе изгнать Тебя из дома, куда Ты был приглашен, а тем более из того дома, который был построен специально для Тебя…

– Это не только книжный магазин, это еще и наш дом. Если хотите, вы можете посмотреть документы.

– Мы можем видеть подтверждение ваших документов прямо здесь, Джереми, – Мэнн перекрестился и поднялся с колен, печально взглянув на них. – Сейчас не время для спора. Слишком мало его осталось. Хотите ли вы вновь пригласить Господа в Его дом и в ваши жизни?

– Времени осталось мало для чего? – переспросила Джеральдина.

Евангелист неожиданно напрягся:

– Я непременно скажу вам об этом, но не раньше, чем вы попросите Господа вернуться в его обитель.

– Тогда мы сделаем это, не зная ничего, – сказал Джереми.

Мэнн взглянул на него и потом направился к входной двери:

– Если вы не хотите, чтобы любовь Бога достигла вас, возможно, вы не будете в состоянии игнорировать ваших соседей, – он встал на мостовой и воскликнул, гораздо громче, чем на своих сборищах. – Придите и узрите дьявольскую церковь. Придите и узрите дьявола, который будет сгноен в вашем окружении!

– Проклятый глупец, – сказал Джереми. – Что касается тебя, Джун, то если тебе станет стыдно за свое сегодняшнее поведение, это твое личное дело, но ты не должна впутывать в это дело нас! Я был бы тебе очень признателен, если бы ты убралась отсюда.

– Мне нечего стыдиться с тех пор, как я была прощена. Вы не сможете так просто избавиться от меня, как и от всех этих людей!

Несколько человек из соседних домов и магазинов вышли на улицу и стали собираться у входа в магазин.

– В чем дело? – спросил пекарь, лысеющий мужчина с широкими бровями.

– Они пытаются утверждать, что мы являемся грязным книжным магазином, мистер Мэллор, – ответила Джеральдина, пытаясь улыбнуться. – Держу пари, что вы и не догадывались, в каком дурном месте вы покупали книги для вашей жены!

– Зачем кому-то нужно утверждать это?

– Потому, что каждая точка опоры, которую вы оставите дьяволу в вашем городе, придаст ему новые силы, – ответил Мэнн, стоявший позади пекаря. – Теперь, когда мы выигрываем, его сопротивление становится более решительным, чем всегда. Чем же еще, как не дьявольскими кознями, был тот пожар на пустоши?

Джун передала Мэллору иллюстрированную книгу Сендака:

– Вот эту гадость они продают нашим детям. Это то, что мы позволяем им делать в нашем городе, потому что не прислушиваемся к словам миссис Скрэг.

Другие соседи столпились вокруг нее, издавая громкие возгласы отвращения и неодобрения. Почти все они приютили в своих домах последователей Мэнна. Джеральдина поняла это, но несмотря ни на что все-таки раздался голос в их поддержку:

– Я не понял, – сказал мистер Мэллор. – В конце концов, книга – это гость, которого вы приглашаете в ваш дом, и вы не ожидаете, что гость станет для вас оскорбительным.

– Ради всего святого, эта книга уважаемого американского артиста…

Несколько человек повернулось к Джереми:

– Знаем мы этих артистов, – усмехнулся один из них.

Джереми рванулся вперед, чтобы перехватить Мэнна, который стал продвигаться по направлению к детским книгам:

– Что вы собираетесь делать сейчас?

– Спросите себя, что бы сделал Христос, когда обнаружил бы, что такого рода вещи продавались в Его храме?

– Вы дотронетесь до этих книг только в том случае, если решите купить их, а иначе вы сейчас же покинете магазин!

Все соседи за исключением мистера Мэллора пришли Мэнну на помощь:

– Вы же не осмелитесь тронуть его, – зловеще закричала женщина из магазина шерсти. – Он божий человек.

Мэнн поднял вверх одну руку:

– Спасибо вам, друзья, но в насилии нет необходимости. Я думаю, что смогу заставить Джереми и Джеральдину устыдиться того, что они делали в последнее время!

Он двинулся к христианскому магазину. Мистер Мэллор смущенно посмотрел на остальных и боком стал пробираться к своей пекарне. Джун пошла обследовать полки с книгами, и остальные присоединились к ней.

– Только, если вы собираетесь что-то купить, – вновь обратился к ним Джереми, но даже после того, как повторил свою просьбу, они не обратили на него никакого внимания. Они еще шарили по полкам, когда вернулся Мэнн.

Он направился прямо к стеллажу с детскими книгами и сгреб в охапку все экземпляры «В ночной кухне».

– О, я вижу здесь еще и «Лолиту» и несколько других одурманивающих книг подобного содержания там, на верхней полке. Если здесь есть еще что-нибудь, в чем ваш город не нуждается, вы сами покажите, где это лежит.

– Положите это на место и сейчас же убирайтесь отсюда! – сказала Джеральдина тихим жестким голосом. – Или я вызову полицию.

– Они найдут это достаточно странным, что вы вызвали их из-за того, что кто-то захотел купить ваши книги. Здесь пятьдесят фунтов для начала. Когда вы пересчитаете все то, что я собираюсь взять, скажите мне, и я доплачу разницу.

Он сбросил все замеченные книги вниз на стол и продолжил свои поиски. Скоро его помощниками была принесена груда книг, среди которых были произведения Генри Миллера, Вильяма Бэрроуза, книга Ван Дэникена «Радость секса», «Настольная книга по колдовству», «Жизнь на Земле», «Книга для детей об английском фольклоре»…

– Ваших денег недостаточно, нужно добавить еще две сотни фунтов, – сказал Джереми. Сторонники Мэнна наградили его презрительным взглядом, когда Мэнн уплатил ему разницу.

Евангелист подхватил самую большую пачку книг и повел всех своих помощников на улицу. Как только они свалили все книги в сточную канаву, Мэнн вылил содержимое зажигалки на книги и потом поджег их. Они затрещали в канаве с таким шумом, что этот шум заставил еще большее число людей покинуть свои дома.

– Мне вызвать пожарную команду? – закричала одна пожилая женщина.

– Мы всего лишь сжигаем некоторую часть из той грязи, какую они продают в своем книжном магазине, – ответила Джун, обращаясь в ней. – Вы знаете, они заставили Гудвина заплатить за эти книги. Эти деньги могли быть отданы Богу.

– Возможно, вы наконец поймете, что книги, которые вы сейчас уничтожаете, все равно будут переизданы еще много раз, – закричал Джереми. Потом он отвернулся, досадуя на то, что им удалось вывести его из себя. Джеральдина наблюдала за всем происходящим, пока огонь не догорел и Мэнн со своими последователями не разметали пепел по ветру.

– Вот они как поступают, – прошептал Джереми. – Подлинные картинки жизни маленького городка.

– В действительности они совершенно другие. Я не удивлюсь, если они извинятся перед нами сразу же после отъезда Мэнна, если не раньше.

– Ты больше им доверяешь, нежели я. Сознание маленького городка стремится ограничить все то, с чем они могут вести борьбу. Хорошие намерения либо простираются до университетов, либо улетучиваются с такой скоростью, на которую они только способны.

– Я знаю, что у тебя на душе, Джерри, но…

– Мне удивительно, если ты знаешь… Кажется, сейчас тебя особо не волнуют дела нашего магазина, как это было раньше.

Он перенес свое недовольство и на новую тему разговора:

– Боже мой, тот американец рассуждает о дьяволе, но если и есть что-нибудь подобное дьяволу в мире, то вот он, дьявол, вот она, дьявольская сила, когда люди пытаются бороться с тем, что, по их мнению, их тревожит, раздражает, мешает спокойной и размеренной жизни обычного горожанина в глубинке. Они думают, что если это убрать с глаз долой, то можно вообще заставить это убраться, уйти прочь, исчезнуть!

– Ты же отлично знаешь, что меня все еще заботят дела в нашем магазине…

Он коснулся в разговоре ее озабоченности и замкнутости в последнее время, неправильно истолковав это. Сейчас, однако, было не время для того, чтобы рассказать ему о Джонатане. Весь остаток дня, когда бы она ни слышала шаги на улице, она сразу вся напрягалась, ожидая нового вторжения верующих или одного из них, возвратившегося с извинениями. Что бы то ни было, когда наступило время, чтобы закрыть магазин, никто больше так и не зашел к ним.

Позднее они отправились с Джереми на обычную вечернюю прогулку, хотя стало уже смеркаться. Им не хотелось встречаться ни с кем из соседей. Вязкие частички пепла шелестели в канаве. Джеральдине показалось, что взгляды из освещенных окон домов будто раздевают ее. Хай-стрит была безлюдна, если не считать отца О'Коннела, который поприветствовал их, когда Джереми собирался поворачивать обратно к магазину:

– Могу ли я присоединиться к вам?

– Иисусе, только не хватало нам сейчас очередной проповеди! – огрызнулся Джереми.

– Я просто шел своей дорогой, когда заметил вас двоих. Мне лишь захотелось узнать, что произошло у вас сегодня в магазине. Я жалею, что меня там не было в тот момент…

– Вы бы, конечно, помогли, а?

– Я надеюсь, что смог бы заставить их подумать дважды, прежде чем что-либо предпринять. Я подниму этот вопрос в это воскресенье, если ко мне придет хоть кто-нибудь из моего прихода. Может быть, придут некоторые из тех, кто еще предпочитает ходить в церковь, а не на те шоу на пустоши.