Текст книги "Король [любительский перевод]"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 38 страниц)
Глава 33
Сола закрыла глаза, глубже погружаясь в ванную. Вода скрыла все, что было ниже головы и шеи. Чувствуя тепло, она осознала, насколько замерзшей была, и не на поверхности, а глубоко внутри.
Смотря на свое тело в тусклом свете, она ощущала его чужим, и это не глупости. Похищение какими-то бандитами, необходимость выживать – вот откуда появилась отчужденность... проблема в том... как вернуть связь?
Она знала один действенный способ.
Но Эссейл оставил ее здесь, одну.
Блин, у нее с трудом получалось следовать его совету. Притвориться, что те часы, тот страх не существовали – тоже вызов, подобно тому, чтобы пережить сам опыт. Но какие были варианты? Она не могла дышать с бабушкой одним воздухом, если в голове крутилось то, что она сотворила и все, что видела.
Снова опустив на себя взгляд, Сола подвигала ногами. От волнообразных движений повязка на ее бедре съехала, и, запустив руку под воду, Сола без усилий стянула ткань. Она знала, что ей нельзя мочить рану со швами... упс.
Куда бы Эссейл ни привез ее для оказания помощи, в то место были вложены большие деньги, начиная с ряда ворот и заканчивая медицинским центром и теми людьми. Она пыталась уложить все в голове и пришла только к одному выводу – это было правительство.
Даже если Эссейл отмахнулся от ее предположения, иного объяснения она придумать не смогла.
Но он не арестовал ее.
Закрывая глаза, она задумалась, как он узнал, где искать ее. И что именно он сделал с Бенлуи. Черт, та кровь на лице Эссейла, вокруг его рта...
Кто сейчас займет место главного в Колдвелле?
М-да.
Подняв руку из воды, Сола откинула волосы назад. От влаги они потяжелели, согревая основание шеи, заставляя потеть.
Боже, здесь было так тихо.
Она прожила с бабушкой в том доме почти десять лет и давно привыкла к соседскому шуму: проезжающим машинам, отдаленному лаю собак, крикам и визгам детей, играющих в баскетбол на подъездных дорожках. Здесь же? Двигалась только вода в ванной, когда она водила ногами… и она понимала, что в тишине виновато не просто отсутствие домов поблизости. Это место построено словно крепость, и в нем полно своих трюков. Высокотехнологичных трюков.
Сола вспомнила ту ночь, когда впервые приехала сюда по заданию Бенлуи. Ее миссия – следить за Эссейлом и его замком… и она была поражена обнаруженным: странные занавеси-голограммы. Камеры безопасности. Сам мужчина.
Может, она сама себя накручивала. Может, Эссейл и его товарищи просто готовились к Судному Дню и последующему выживанию...
Закрывая глаза, она отмахнулась от всех мыслей и просто парила в воде. Она могла принять душ, но ее тело пережило так много, спасибо и на этом...
Эмоции внезапно забурлили, их было невозможно сдержать.
Резко выпрямившись, она выплеснула воду на пол.
– Черт подери.
Сколько пройдет времени, прежде чем она вернется к норме? Сколько потребуется ночей в мандраже, ступора во время трапез, сдавленных рыданий?
Выйдя из ванны она схватила полотенце со столика и поморщилась, когда ткань прикоснулась к коже. Словно все ее нервные окончания были в режиме тревоги, улавливая каждое касание махровой ткани, каждое дуновение из вентиляции сверху, испарения воды...
– Ты красивая.
На влажных ступнях она со скрипом повернулась к дверному проему. Эссейл стоял в тени, из-за его темной возвышающейся фигуры она чувствовала себя больше, чем просто обнаженной.
Когда их взгляды встретились, ее словно пронзил разряд.
И потом она бросила полотенце.
– Ты мне нужен.
Он шумно выдохнул, словно признавая поражение, но ей было все равно. Она чувствовала электричество между ними и знала, что оно взаимное.
– Сейчас, – потребовала Сола.
– Как я могу отказать, – прошептал он голосом с тяжелым акцентом.
Эссейл подошел к ней и обхватил ее лицо широкими теплыми ладонями… и это такое облегчение – что он нагнулся к ней и потерся о ее губы губами, успокаивая и одновременно возбуждая. А потом он оторвал ее от пола, подхватил на руки и отнес в спальню.
Эссейл уложил ее на меховое покрывало с восхитительной нежностью, будто она могла разбиться… и это было чертовски верно. Хотя ее тело ответило на его ласки, расслабившись и превратившись в желе, она была на грани срыва.
Но секс поможет.
Сола притянула его к себе за плечи, и Эссейл устроился рядом… будто не хотел ограничивать ее ни в какой мере, чтобы она не запаниковала. Но она хотела, чтобы его вес пленил ее; она хотела чувствовать, как Эссейл вжимает ее в матрас, вытесняя воспоминания реальностью, прикосновениями меняя ее мысли.
Сола потянула его на себя. Раздвигая ноги, она предоставила ему место, эрекция, натягивающая ширинку брюк, уперлась прямо в ее лоно, шерстяные брюки царапали ее чувствительную кожу, вырывая стоны… удовольствия.
А поцелуи… его язык скользнул в ее рот, ладони обхватили груди. Он лучше воды успокаивал ее больные места, особенно когда потирался о нее бедрами, лаская лоно чувственным обещанием, возбуждая без особых усилий. Когда ее соски напряглись до боли, казалось, Эссейл знал, в чем она нуждалась, и, оторвавшись от ее губ, проложил дорожку поцелуев к ее грудям.
Его язык лениво кружил вокруг одного соска, потом второго… прежде чем втянуть и пососать вершинку.
Выгнувшись от удовольствия Сола откинула его волосы назад, густые волны, за которые можно держаться… она смотрела в зеркало над кроватью.
Смотрела, как они занимаются любовью.
– О, Марисоль... пир для моих глаз... – Он смежил веки, приподняв голову и пройдясь взглядом по ее телу. – Мечта любого мужчины.
Это вряд ли. Она была плоской, как мальчишка, без четко очерченных бедер и с грудью, едва оправдывающей ношение бюстгальтера... но сейчас, в приглушенном свете, на круглом ложе, под напряженным взглядом Эссейла, она чувствовала себя сексуальной, как ни одна женщина на планете, полностью возбужденной и готовой к тому, чтобы ее мужчина ублажал ее.
Даже если на самом деле он не принадлежал ей.
Опустив голову, Эссейл снова уделил внимание ее груди, а его пальцы скользнули вниз к ее бедру, по внешней стороне. Поглаживая ее ногу, он посасывал грудь и потирался о ее…
А потом его рука скользнула между ее ног, заменяя укрытую одеждой эрекцию, пройдясь по ее влажным складкам раз, другой… потирая.
Погружая в нее пальцы, он снова пленил ее губы.
На короткое мгновение она поморщилась и одеревенела, ее тело вспоминало последний раз, когда происходило нечто подобное.
Эссейл мгновенно остановился. Он посмотрел на нее с потемневшим выражением на лице.
– Как сильно тебя ранили?
Сола просто покачала головой. Она не хотела вспоминать, только не на расстоянии вытянутой руки от возможного облегчения.
– Марисоль. Как сильно?
– Кажется, ты говорил, что я должна забыть, что это произошло.
Он закрыл глаза, словно от боли.
– Я не хочу, чтобы ты испытывала боль… никогда. И особенно – такую.
Господи, он был таким красивым, его привлекательные черты лица исказила агония из-за нее.
Она протянула руку и разгладила его брови, стирая морщинки.
– Просто будь со мной. Чтобы я думала только о тебе, а не о… ком-то. Вот что мне нужно прямо сейчас.
***
Каждый раз, думая, что эта женщина уже не сможет удивить его, Эссейл наблюдал, как Марисоль выводила его на принципиально новый уровень. В данном случае при мысли, что какой-то человек надругался над ее драгоценным телом… Милостивая Дева в Забвении, его мозг буквально отключался, переполненный до отказа агрессией и мукой.
Но еще одного прикосновения от нее было достаточно, чтобы перенаправить его из русла агрессии.
– Не останавливайся, – выдохнула она, потершись носом о его горло…
Ее невинное действие мгновенно пробудило его жажду крови, клыки выступили из челюстей, нужда отметить ее, взяв вену, была почти такой же сильной как его железная решимость скрыть от нее свою сущность.
Ей и без того хватает травм…
Ее руки ухватились за рубашку, вытягивая ее из брюк. А потом она принялась за его ремень.
Но он не мог позволить отвлечь себя. Пока не узнает…
– Что он сделал с тобой? – требовательно спросил Эссейл.
Когда Марисоль замерла, часть его задумалась, почему он давит на нее, особенно принимая во внимание свой настоятельный совет.
– Я сделала, что должна была, чтобы отлечь его, – сказала она напряженно. – А потом я вцепилась в его яйца.
Эссейл резко выдохнул.
– Именно я должен был убить его.
– Чтобы защитить мою честь?
Он посмотрел на нее с очень серьезным видом.
– Конечно.
Казалось, она не могла отвести от него взгляда.
– Ты настоящий джентльмен под всеми слоями???.
– Я убил Бенлуи, – услышал он свои слова. – Я заставил его страдать.
Она зажмурилась.
– Откуда ты узнал, что именно он похитил меня?
– Я следил за тобой в ту ночь, когда ты проникла в его дом.
– Так это был ты. – Она покачала головой. – Я могла поклясться, что со мной кто-то был. Но не была уверена. Господи, ты затыкаешь меня за пояс, когда дело касается слежки за кем-нибудь.
– Но почему ты поехала туда? Я никак не могу понять.
Она подарила ему улыбку, полную иронии.
– Потому что Бенлуи отозвал меня с твоего следа… и отказался платить полную стоимость заказа. В смысле, я собиралась сдержать свою часть сделки, но кто-то спугнул его. Ты?
Он кивнул и снова завладел ее губами, купаясь в ней, в ее вкусе.
– Больше этого не будет.
– Чего?
– Подобной работы.
Напряженность вернулась в ее тело. Но ненадолго.
– Я согласна.
Боже, именно это ему нужно было услышать, а он даже и не догадывался: мысль, что она будет в безопасности, накрыла его волной, сквозь которую пришлось продираться.
И как только она отступила, Эссейл быстро избавился от одежды, добротная ткань полетела с кровати на пол. Потом он прижался к ней, кожа к коже, устроившись между ее раздвинутых ног. Тем не менее, его каменно-твердый член был готов ждать.
Когда он направил головку в ее влажное лоно, он знал, что если доведет все до конца, то будет потерян навечно. А может, это ложь. Может… он был потерян еще с той первой ночи, когда встретил ее на снегу.
Медленно входя в нее, чувствуя как она, выгибаясь, прижимается к его груди, наблюдая, как закатываются ее глаза, Эссейл желал, чтобы они вообще никогда не встречались. Как бы хорошо ни было, в его жизни нет места подобной слабости, коей она являлась.
Но, как рана, присыпанная солью, Марисоль навечно останется в его коже.
По крайней мере, она останется здесь, с ним, и будет в безопасности.
Его единственное утешение.
Двигаясь медленно, осторожно он входил в ее влажное лоно, его член ласкали со всех сторон. Ему пришлось стиснуть зубы и напрячь поясницу, чтобы поддерживать ровный, спокойный темп… он хотел ускориться, но это не вариант.
И да, он знал точно, чего хотела Марисоль: она использовала его как стирательную резинку, и он более чем хотел услужить.
Для нее что угодно…
Марисоль сменила позу, обхватив ногами его талию, так, чтобы он входил еще глубже. Один удар, и она с силой вцепилась в его плечи. Она уже близко, очень близко.
– Я держу тебя, – прошептал он в ее волосы. – Отпусти себя, я тебя поймаю.
Она откинула голову назад и впилась ногтями, ее тело напряглось, и он застыл, чувствуя, как напрягаются стенки вокруг его члена, его распаляло легкое потягивание.
Он уткнулся головой в ее шею, желая стать еще ближе, принять на себя полную ответственность за удовлетворение ее потребностей.
Но она неожиданно зашевелилась, выгибаясь телом… и ее шея оказалась прямо у его рта… его клыков.
Царапина была незначительной. Ее вкус – бесценным.
Прежде, чем он успел остановиться, он оцарапал ее глубже.
Марисоль застонала и скользнула руками вниз по его бедрам, прижимая к себе так, будто хотела, чтобы он возобновил движения.
– Я на таблетках, – сказала она словно с большого расстояния.
Его затуманенный разум не понимал, что бы это значило, но ее голоса хватило, чтобы вернуться к реальности. Зализав ранку, которую он сделал, Эссейл одновременно запечатал ее и слизнул еще крови… но этого было очень мало по сравнению с тем, чего он хотел.
– Продолжай, – сказала она. – Пожалуйста… не останавливайся…
Эссейл хотел бы понять все неправильно и основательно укусить ее, испить из нее. Но он не сделает это без ее разрешения. Насилие приходит в разных формах… и смысл не меняется, особенно когда одна сторона получает удовольствие от происходящего.
Но он закончит секс.
Обняв ее еще крепче, Эссейл вошел и отступил, повторяя широкие движения бедрами.
В самый последний момент он вышел и кончил на ее живот, спазмы выбрасывали его семя, отмечая запахом ее кожу.
Как бы он ни хотел большего… и намеривался взять ее снова, сейчас же… он не кончит в нее, пока Марисоль не узнает о нем всей правды. Только тогда она сможет решить для себя, хочет она или нет, чтобы он был ее любовником во всех смыслах.
Прижавшись губами к ее уху, он прошептал:
– Еще, да…
Вырвавшийся стон стал идеальным ответом. И прежде чем он затих, Марисоль снова вонзила ногти в его бока, сжимая ногами бедра, и он снова начал двигаться, он сдерживался из уважения к ней, хотя становилось все труднее.
Он никогда не занимался сексом с человеческой женщиной или вампиршей так, как сейчас.
И спустя годы секса, впервые в жизни Эссейл почувствовал, что занимается с кем-то любовью.
Глава 34
Сидя на коленях перед ложем, Роф считал время между вдохами своей любимой, оценивая дыхание в груди, от которого еле заметно приподнималась его рука, лежавшая на ее талии. Паузы между вдохами становились все дольше, выдохи – все медленнее.
А его собственное сердце продолжало биться, легкие выполняли свои функции, тело продолжало работать.
Это казалось жестоким... и он, не задумываясь бы, отдал свое здоровье взамен ее. Он все бы отдал, лишь бы Ана осталась с ним... но раз это невозможно, он обхватил усыпанную камнями рукоять кинжала и поместил между ними.
Не сводя глаз с приоткрытых губ Аны, он поставил кинжал так, чтобы тот был направлен в центр его груди.
Боковины кровати были выполнены из крепкого дуба, и по случайности они оказались нужной высоты: прижав рукоять кинжала к дереву, он рукой придержал оружие и наклонился, оценивая расстояние, которое необходимо было преодолеть.
Прижав грудь к острию лезвия и надавив, он почувствовал укол.
Удовлетворившись углом наклона, он повернул кинжал и вонзил острие в саму древесину, вырезая гнездо для рукояти. Строгая дерево, он думал, какое это неуважение, тратить последние вздохи Аны на подобные усилия... он должен был уделять внимание ей и ей одной.
Но необходимо сделать приготовления.
Если он потеряет ее до того, как обо всем позаботится, то может промахнуться, а он должен убедиться в отсутствии шансов на выживание.
– Что ты... делаешь?
Голова Рофа взметнулась. Сначала он не понял, что видит перед собой.
Ана повернула бледное лицо в его сторону, и сейчас смотрела из-под потяжелевших век.
Конец кинжала выскользнул из созданного им гнезда, падая на запястье, на которое он опирался. Он не обратил внимания на порез.
– Ана..?
Ее язык слизнул кровь на губах.
– Наш сын...
Воистину, он неверно расслышал ее слова. Слезы набежали на глаза, сердце забилось, и Роф задумался, не сон ли это... может, он сам ушел на тот свет, воткнув кинжал в сердце, что так разрывалось от любви к ней.
Но нет... Ана протягивала руку к его лицу. Удивленно прикоснулась к нему... будто тоже не могла принять того факта, что вернулась к реальности.
– Ана! – Он прижался к ее губам, а потом смахнул свои же слезы с ее холодных щек.
Он внезапно вспомнил совет целителя, и проворно приложил запястье к ее губам.
– Пей, моя любовь... не говори со мной. Пей. В первую очередь тебе нужна кровь!
На мгновение его Ана напряглась... а потом сделала один глоток. Еще. И третий.
Когда она со стоном закрыла глаза, то это было не от дискомфорта или страха. Нет, это жизненное облегчение, будто она утоляла голод, причинявший боль, и сейчас агония отступала.
– Пей... – сказал он, когда взгляд помутился. – Любовь моя... возьми мою частичку и возвращайся ко мне...
Поглаживая ее по волосам, Роф бросил взгляд на кинжал. И молился, чтобы чудо не покинуло их. Чтобы Ана осталась жива и вскоре оправилась...
– Мой господин?
Услышав низкий голос, Роф резко повернул голову, не убирая вены от губ Аны. Брат Черного Кинжала Торчер бесшумно вошел в комнату.
– Она очнулась, – сказал он хрипло. – Хвала Деве-Летописеце... она очнулась.
– Да, – сказал Брат. – И я должен поговорить с Вами.
– Это может подождать. – Он сосредоточился на своей любимой. – Оставь нас...
Брат подошел к нему и приставил губы к уху Рофа, чтобы ни слова не ускользнуло:
– Она выглядит так же, как и ваш отец.
Роф моргнул. Поднял взгляд.
– Прошу прощения?
У Брата были самые невероятные голубые глаза, сравнимые с драгоценными камнями цвета морской волны, которые специально покупались к весеннему платью Аны. Он снова наклонился, и повторил шепотом:
– Твой отец явился перед нами в вечер своей смерти.
Когда Брат выпрямился, его глаза были уверенными. Как и его выражение. Все его тело.
От вспышки гнева Роф сжал кулак. Последнее, что могло потревожить священную надежду, охватившую его – напоминание о той потере... тогда он на вороном жеребце несся в замок, через леса, рискуя собственной жизнью, чтобы успеть вовремя.
Воистину, как бы он ни хотел, чтобы эта глава его жизни не тревожила разум, воспоминания вернулись к нему со всей четкостью: в дневные часы он страдал от ранения, он рухнул без сознания в своих комнатах. Рана не давала ему дематериализоваться, но ему хватило сил покинуть замок. Тогда с ним связалась одна из Семей Основателей.
Когда он уходил с приходом ночи, то не собирался возвращаться до рассвета.
Через час за ним пришло Братство.
К тому времени, как он вернулся в замок, было слишком поздно. Его отец умер.
И что до внешнего вида, то причины некоторых смертей были очевидны: убитые, изуродованные, умершие от старости... но его отец выглядел заснувшим, его тело было вымыто и облачено в церемониальные одежды, волосы собраны, руки в перчатках, ноги – в обуви, будто он собирался войти в могилу.
– Что ты такое говоришь? – Роф покачал головой. – Я не могу...
Очередной шепот на ухо:
– Посмотрите на ее ногти.
Когда глаза Аны открылись и округлились при виде Брата, Роф наклонился к ней и поцеловал в лоб. – Не волнуйся, любовь моя.
Она мгновенно успокоилась от его прикосновения и голоса, глаза закрылись, но она продолжила пить.
– Вот так, – пробормотал он. – Бери все, что я даю тебе
Когда он убедился, что она снова успокоилась, он посмотрел на ее руки и нахмурился. Ногти... посинели.
Руки его отца были в перчатках.
– Возвращайся, – сказал он Брату. – Я отправлю за тобой.
Торчер кивнул и подошел к двери. И прежде чем уйти четко сказал: – Не позволяйте ей есть ничего, что не было проверено.
Яд? Это был... яд?
Когда дверь в их спальню снова закрылась, Роф ощутил, как его накрыло странное спокойствие: к нему пришла сила и цель, пока Ана продолжала пить из его вены, мелкие глотки стали больше. И чем больше она брала, тем быстрее исчезал мертвенный цвет на ее ногтях.
После смерти отца он остался совсем один... пока к нему не привели Ану, она стала не только поводом для его дыхания и сердцебиения, но и смыслом его правления на троне.
Сама мысль, что его отца убили? И что пытались убить его любимую?
Вспомнив выражение на лице Торчера... он знал, что при дворе у него были враги. Враги, способные на убийство.
В груди закипел гнев, меняя его изнутри... так закаляется сталь и железо.
– Не волнуйся, любовь моя, – сказал он, сжимая ее ладонь в своей. – Я обо всем позабочусь.
И кровь прольется рекой подобно тем слезам, что ты проливала от боли.
Он был Королем, это верно. Но, в первую очередь, он был хеллреном потрясающей женщины... и он отомстит за нее.
Глава 35
– Из всего, что они говорили, именно это оказалось правильным...
Лежа на гладком полу своей ванной, Трэз прикрыл глаза предплечьем. Он остро осознавал, как опускается член. Весь его бессмысленный секс в течение жизни отбивал всякое желание.
Но еще яснее он осознавал, кто был рядом с ним, лежал на меховом ковре.
Черт, он должен снова накрыть бедра полотенцем...
– Кто «они»?
Схватив махровую ткань, он не смог поднять на Селену глаз.
– Мой народ.
– И по какому поводу они «правы»?
– Почему ты все еще здесь?
Осознав, как это прозвучало, Трэз сел... и заметил, как Селена отшатнулась.
– Прости... я имел в виду, как ты меня вообще терпишь?
Гори все синим пламенем, она была такой аппетитной, сидя там: мантия прикрывала лишь ее плечи, соски все еще напряженные, ноги лежали так, что если он чуть сдвинется, то сможет увидеть ее...
Селена натянула мантию на себя... и, как бы ни было больно, это был подобающий поступок. Он разрушил то, что происходило между ними.
Но по стоящим причинам.
– Мне жаль, – сказал Трэз, думая, что эти слова стоит набить на лбу, чтобы видеть каждое утро и ночь, смотрясь в зеркало.
Он не должен был позволять этому зайти так далеко. Никогда.
– За то, что остановился?
– Нет, об этом я не жалею. – Она отшатнулась, и Трэзу захотелось пнуть себя по яйцам. – Я имею в виду... черт. Не знаю. Сейчас я вообще ничего не знаю.
Повисла большая пауза. А потом Селена спокойно сказала:
– Ты должен знать, что можешь поделиться со мной чем угодно.
– Аккуратней... ящик Пандоры так легко не закроешь.
– Ничего. – Она смотрела на него невероятно ясным взглядом. – Я ничего не боюсь... ни тебя самого, ни того, что тебя касается. Но я уверена, что ты обязан объясниться передо мной. Если ты не собирался продолжать... и чтобы я не винила себя в этом.
Ну, вау. Это раньше он считал ее сексуальной? Сейчас он причислил ее к богиням: внешняя красота – одно дело, но жесткий внутренний стержень привлекал еще сильнее.
И она была права.
– Все нормально, – сказал Трэз, чувствуя себя полным отщепенцем. – Последние десять лет я трахал человеческих женщин... и ни одна из них не имела значения до этой ночи с тобой. И, кажется, я обрекаю родителей на мучительную смерть. Не считая этого, я в норме.
Она подняла брови. Не отшатнулась в ужасе, не сбежала. Но сделала несколько глубоких вдохов.
– Начнем, наверное, со второй части. О чем, во имя Девы, ты говоришь?
– Полный бардак... в моей жизни полный бардак.
Она ждала, очевидно, что он продолжит.
– Ты так ничего и не сказал.
Он смотрел ей в глаза с уважением.
– Боже... ты на самом деле существуешь в реальной жизни?
– И опять ты ничего не рассказываешь. – Селена медленно улыбнулась. – Но мне нравится, каким взглядом ты смотришь на меня.
Трэз покачал головой, зная, что она заслуживала большего, чем он мог ей предложить.
– Не нужно. Не нужно, чтобы тебе это нравилось.
– Решение за мной. А сейчас – говори... если вознамерился оттолкнуть меня, тогда используй слова, чтобы убедить меня в своем уродстве.
– Половая жизнь этого еще не сделала?
– Я обучена быть эросом. И считаю, что в мужской природе распространять свое семя.
Он сузил глаза: ее лицо внезапно стало беспристрастным, и это о многом говорило.
– Это другое.
– А именно?
– Я обещан другой.
Ей почти удалось скрыть дрожь. Почти.
– Да?
– Да. И если я не появлюсь, то моих родителей убьют.
– Значит, ты не влюблен?
– Я не виделся с ней. И не горю желанием.
Напряжение немного покинуло Избранную.
– Ты совсем ее не знаешь?
– Нет. Кроме того, что она – дочь королевы.
Эти изумительные глаза расширились.
– Значит, ты войдешь в королевскую семью.
Он подумал о том, сколько веселья приносил Рофу его трон, и обо всех забавах Рива, вставшего во главу симпатов.... но, по крайней мере, они могли свободного распоряжаться своими ночами, свободно перемещаться.
Ну, в случае Рофа, типа того.
Но его будущее – золотая клетка.
– Мои родители продали меня, когда я был очень мал, – услышал он себя. – Мне не дали и шанса... а сейчас? Если я не вернусь на Территорию, они протянут недолго.
Селена наклонила голову, соображая.
– Возможность компромисса?
– Никакой.
– Твои родители могут возместить уплаченную цену?
Трэз вспомнил циничную улыбку его матери в ту ночь, когда он в последний раз видел ее.
– Даже если бы они могли, не думаю, что они стали бы.
Ее брови снова взлетели вверх.
– Ты уверен?
– Это в их натуре.
– Ты не спрашивал?
– Нет. Но для этого придется вернуться к с'Хисбэ, а это недопустимо.
– Ты не можешь отправить кого-нибудь вместо себя?
Он представил, что айЭм отправляется на Территорию. Контракт был заключен именно на Трэза, поэтому вряд ли Верховный жрец или даже c'Экс могли заманить его и устроить подмену. Но они могли взять его брата в заложники. Или того хуже.
И тогда Трэз вернется сам.
– Я так не думаю. Мой брат – единственный, и я не могу рисковать этим. Я не могу рисковать им.
– И ты думаешь, что твоих родителей...
– Нет, я знаю, что их убьют. – Он помассировал затылок. – Знаешь, это все так печально... но худшее в том, что я даже не могу притвориться, что чувствую к ним что-то. В плане... они заключили сделку с дьяволом. Если случится что-то плохое, значит, они просто получат по заслугам.
К несчастью, вне зависимости от того, что станет с его матерью и отцом... долг никто не отменял.
Даже если с'Экс покрошит их на мелкие кусочки, Трэз все равно останется должен то, для чего они его продали.
Механизм привели в движение... его не остановить. И не сводя глаз с Селены, он скорбел из-за этой правды как никогда в своей жизни.
***
Руки Селены дрожали. Дрожали с того момента, как Трэз сказал, что был с... со сколькими человеческими женщинами? – задумалась она.
Дражайшая Дева-Летописеца, она даже думать об этом не хотела.
По крайней мере, она могла попытаться унять дрожь в руках. Когда Трэз замолчал, она раскрыла ладони и сжала их, надеясь, что это поможет прежде, чем он заглянет за ее показное спокойствие. Она ясно понимала, что если Трэз увидит, как сильно расстроил ее, то больше не скажет ни слова... и эта близость между ними, образовавшаяся сейчас, была священней любого сексуального опыта.
– У меня не было родителей как таковых, – сказала она тихо. – Но я не могу представить подобное... иметь ребенка... и продать его.
Трэз кивнул, поднимая руку выше и продолжая тереть свою шею.
– Я знаю, хорошо. Мои родители высоко меня оценили. Проблема в том, что я был для них имуществом для обмена. Такое можно ожидать от автодилеров, торговцев, людей, которые управляют супермаркетами и торговыми центрами. И, слушай, хотел бы я быть из тех приспособленцев, способных заявить «ну да, они меня не хотели, но все равно высоко оценили, бла-бла-бла»... но я – другой. В моих мыслях... – Он описал рукой круг у виска. – Я не какая-то вещь. Я не... вещь,
Селене внезапно захотелось плакать. Смотреть на этого невероятного, изумительного мужчину... и понимать, что в своем сердце он не видел своих достоинств? Это было преступлением... со стороны тех, кто должен был больше всего заботиться о нем.
– Поэтому ты спал с людьми? – услышала она свой вопрос.
В повисшем молчании она даже не могла сделать вдох. Так сильно боялась его ответа. По многим причинам.
– Да. – Он выругался себе под нос. – Ну, к примеру, я был с жещниной... прямо перед тем, как началась мигрень.
Это было всего ночь назад, подумала Селена, и ей захотелось поежиться...
– И она была такой же пустой, каким себя чувствовал я. Просто два двигающихся тела. Это ничего не значило, именно этим я занимался годами. Физические упражнения, не больше.
Селена пыталась подобрать нужные слова, что-то утешающее, чтобы показать, что она спокойно воспринимала его слова... но на самом деле, они рвали ее на части. Хотя такого быть не должно.
Сколько времени она провела с ним? Час? Два, максимум?
Близкая смерть делала ее беспечной...
– Я мог бы спасти их, – сказал Трэз, обращаясь в основном к себе. – Если пожертвую собой, то я смогу спасти мать и отца.
Он резко склонил голову в бок, и раздался хруст.
– Стой, – прошептала она, оказавшись позади него. – Позволь мне.
Убирая руки Трэза с пути, она обхватила его каменные плечи и сжала, как он сжимал ранее, пытаясь расслабить мускулы. Пока она делала массаж, его мышцы под гладкой кожей перекатывались подобно натянутым канатам, и казалось это – единственное, чего она добилась.
Он застонал.
– Восхитительно.
– Я ничего особенного не делаю.
Он накрыл ее руки своими.
– Делаешь. Больше, чем думаешь.
Селена продолжила массажировать, думая о собственном прошлом.
– Как я уже говорила, у меня не было мамы и папы. Я росла с сестрами, воспитывалась ими. Мне предназначалось продолжать традицию, но я не могу сказать, что была желанным ребенком. Поэтому, я могу представить твои чувства... что значит быть выведенным селекцией, а не рожденным, потому что рождение предполагает, что тебя ждали, вымаливали у Девы.
Он откинул голову назад, уставившись на нее.
– Да. Все так.
Она с улыбкой подтолкнула его вернуться к прежней позе.
– Если родителей убьют… кажется, будто я направляюсь в ад.
– Но тебя нельзя осуждать, ведь ты на это не соглашался.
– В смысле?
– Тебя обещали другой, когда ты не мог решать за себя... воистину, кажется, они никогда не спрашивали твоего мнения. Поэтому если ты не оправдаешь ожиданий, и возникнут какие-либо последствия? Они выпадут на долю родителей, а не на твою. Это имеет к тебе отношение и при этом не зависит от тебя.
– Боже...
Когда он не ответил, она нахмурилась.
– Прости, я не хотела дерзить.
– Это не так. Ты... идеальна.
– Едва ли.
– Я хочу сделать кое-что для тебя.
Она замерла.
– Что?
Потому что у нее были кое-какие мысли.
– Кое-что стоящее.
Она перевела взгляд на меховой ковер, на который ее уложили. О, это было бы стоящим...
– Но я ничего не делаю.
Селена вздохнула.
– Твоего присутствия достаточно.
Трэз положил на ее руки свои и потянул ее вперед так, что она легла на его спину.
Удерживая ее, он прижался головой к ее голове.
Он сделал вдох, его огромный торс расширился, и она на мгновение оторвалась от пола.
– Спасибо, – сказал он осипшим голосом.
– Я ничего не сделала.
– Благодаря тебе я не чувствую себя злом. А сегодня ночью – это все.
– О, но ты никогда не был злым, – прошептала она, прижавшись к его щеке в поцелуе. – Только ни ты, никогда.
Закрывая глаза, Селена держалась за него, поняв, что связана с ним душой. Настолько, что она не знала, как оставить его. Не просто сегодня ночью, но... до того момента, пока судьба не предъявит свои права на нее.
– Ты ела? – спросил он немного погодя.
– На самом деле... нет. – Ее живот заурчал. – И я умираю с голоду.
– Давай спустимся вниз. Мой брат делает свой фирменный соус... или, по крайней мере, мне так показалось. Он всегда его готовит, когда у меня мигрени.
Селена разжала хватку и собралась сесть...
Ее спина без предупреждения воспротивилась, позвоночник заклинило. Трэз, с другой стороны, встал без проблем... и когда он протянул ей руку, она могла лишь смотреть на ладонь.
