Текст книги "Король [любительский перевод]"

Автор книги: Дж. Уорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)

Глава 31

Трэз знал, что ничего из этого не должно было происходить.

Ни того, что он укусил горло Селены вместо запястья. Ни сумасшествия на кровати. Ни – сто процентов – того, что сейчас она вытянулась на меховом ковре. Груди выставлены напоказ перед его взглядом, лоно готово для него, аромат подтверждает ее возбуждение.

– Возьми меня, – сказала она самым сексуальным голосом, который он слышал. – Научи меня...

Ее взгляд был невероятно серьезным, и на каком-то уровне Трэз не мог понять: Селена отшила его раньше, а сейчас... сейчас она хочет его?

Да кого это волнует? Его эрекция пульсировала. Плевать! Возьми ее! Она же хочет нас!

Нас. Будто у него было два Я. И, на самом деле, это было не так слабоумно, как звучало. Его член сейчас действовал самостоятельно.

– Селена? – простонал он. – Ты уверена? Если я доберусь до тебя... то уже не смогу остановиться.

Черт, он едва смог сейчас остановиться.

Она протянула ладонь, скользнув вверх по его руке.

– Да.

– Я не должен этого делать, – услышал он свой голос.

Заткнись! И сядь!

Шикарно, сейчас он цитировал отца Говарда Стерна.

– Селена, я не... достоин этого.

– Я хочу тебя. И поэтому ты достоин.

Я же говорил тебе, не тупи, придурок.

Ага, словами самого Бена Стерна.

Трэз закрыл глаза и покачнулся, думая, что это – извращенная шутка, раз судьба предлагает ему желанное в такую ночь.

– Прошу, – сказала она.

О, блин. Будто он способен отказать ей?

Когда он снова открыл глаза, то не знал, как ему сделать так, чтобы они оба остались целыми и невредимыми после секса. Этот момент – самый плохой из всех возможных, чтобы вскрыть банку с червями, но он не отвернется от нее: он испытывал боль в местах, ранее неизвестных ему, и происходящее станет его Бэнд-Эйдом, чем-то, что поможет.

Пусть и на время.

И, по крайней мере, он может сделать все, что в его силах, чтобы ей было хорошо.

Поднявшись вверх, он уперся руками по бокам от ее извивающегося тела и медленно, но неумолимо опустил лицо так, чтобы его губы оказались в миллиметре от ее.

– Назад дороги нет, – прорычал он.

Она сомкнула руки на его шее.

– И никаких сожалений.

И то верно.

Скрепляя уговор, он поцеловал ее, прижимаясь губами к ее губам, наступая, пока она не открылась. Его язык уже входил в ее лоно... до какой-то степени. Черт, он сам себя шокировал, лаская ее языком. А сейчас? Он не станет сдерживаться. Полностью вытянувшись на ней, сминая ее рот своим, наклоняя при этом голову вбок.

Такое странное раздвоение. Он был более чем готов взять ее, широко раздвинуть ее ноги и погрузиться во влажный жар... и да, он хотел отметить ее изнутри своей спермой, оставить свой запах на ней и в ней, сделать так, чтобы ни один мужчина не посмел прикоснуться к ней, даже просто посмотреть в ее сторону.

И все же он совсем не торопился, целуя ее.

С другой стороны, она была сладкой, как айсвайн, мягкой, как двойной бурбон, кружила разум подобно портвейну. И он был опьянен еще до того, как поднял голову, чтобы сделать вдох.

Но он не проведет так вечность. Он собирался добраться до иного местечка.

Сцеловывая свой путь по колонне ее шеи, он с сожалением посмотрел на рваные ранки на вене и потерся о них губами.

– Прости, – выдохнул он хрипло.

– Но за что?

Ему пришлось закрыть глаза, когда ее хриплый голос прорвался сквозь туман в голове... и возбудил его еще сильнее. О чем она спрашивала... а, точно.

– Мне стоило быть нежнее.

– Что ж, я не против, когда так крепко сжимают. Вовсе нет.

Ииииииии, от ее слов начало двоиться в глазах.

– Ты собираешься вернуться туда, где был? – спросила она.

Черт, да.

– Да... прямо сейчас. Если ты хочешь...

Ее тело выгнулось, и в купе с ее стоном это было лучшим «я хочу», которое он когда-либо слышал.

Пытаясь обуздать внутреннего зверя, Трэз покрыл поцелуями ее ключицу и отстранился, взглянув на Селену. Ее груди – самое красивое, что он когда-либо видел: она была идеально сложена, напряженные соски на кремовой, бархатной коже, а ее дыхание испытывало его самоконтроль.

Он был таким же нежным, как и с ее губами.

Вытянув язык, он закружил вокруг ее соска... и ей понравилось, судя по тому, как она запустила руки в его волосы.

– О-о... – застонала она.

Трэз улыбнулся, прежде чем втянуть вершинку. Лаская ее, он лег на бок, а рукой скользнул вниз по ее талии, бедру... внутренней поверхности.

Ее расслабленное, доверившееся ему тело было подобно воде в его руках. Он лизнул ее сосок и продолжил свой путь, все ниже и ниже. Он почти добрался до ее лона, зная, как и где именно ласкать ее, когда...

Образ человеческой женщины заполнил его мозг.

Поначалу он не понял, что там изрыгнул его разум... но потом вспомнил первую встречную, которую поимел на заднем сидении автомобиля год назад. С губительной четкостью. Он увидел все в высоком качестве, помада размазана по ее передним зубам, тушь пятнами залегла под глазами, неумело сделанные груди с косым соском.

Но не это самое худшее.

Нет, хуже всего, что ее голова двигалась вверх-вниз... потому что он в этот момент вбивался в нее.

Его член был в ней, туда-сюда, ритм становился все быстрее, чтобы кончить поскорее и завершить происходящее.

Его эрекция, та, что была готова войти в Селену, побывала в выгребной яме. Он был в... сотнях грязных человеческих женщин, которых не волновал безопасный секс или тесты на венерические заболевания, или же они уже успели подцепить СПИД, пуская к себе в трусы шлюх вроде него.

Тот факт, что он не являлся переносчиком болезней, был совсем несущественным.

Грязь есть грязь.

Дернувшись назад, Трэз с шипением закрыл глаза, пытаясь насильно вытряхнуть из головы это дерьмо.

– Трэз?

– Прости, я... – Качая головой, он сосредоточился на ее грудях... и от ненависти к себе его замутило.

– Я просто...

В его мозг вцепилась еще одна женщина, та агент по недвижимости, которую он поимел в купленном складе: он представил, как она упиралась в стену, пока он трахал женщину сзади, и на ее пальце поблескивало кольцо.

– Прости, – прохрипел он. А потом опять начал качать головой... будто воспоминания были предметами, которые он мог спихнуть со стола сознания. – Я...

С молниеносной реакцией на смену пришла брюнетка, которая отсосала ему в его кабинете. Рыжая с блондинкой в уборной клуба. Тройничок со студентками, девушка-Гот на кладбище, официантка в «Сальваторе», фармацевт сегодня днем, когда он поехал за Мотрином, барменша, женщина, которую он встретил в автосалоне...

Быстрее и быстрее, образы, как пули, летели одна за другой, стреляя по мозгу.

Он слез с Селены. Казалось странным и одновременно обоснованным то, что в его голове была лишь одна мысль: Тени были правы.

Секс с людьми загрязнил его тело.

И здесь и сейчас он расплачивался за это.

***

Сидя за кухонным столом, все, что Эссейл мог делать, это только смотреть на своих кузенов. Двое наемных убийц, наркоторговцев и головорезов не только вымылись перед трапезой, сейчас они откинулись на спинки стульев с такими лицами, будто хотели ослабить пояс своих брюк.

Когда бабушка Марисоль снова встала из-за стола, Эссейл покачал головой.

– Мадам, вы должны сами насладиться едой, которую так усердно готовили.

– Я наслаждаюсь. – Она подошла к кухонному столу и вернулась с хлебом. – Эти мальчики, им нужно больше есть. Они такие худенькие.

Такими темпами она превратит его помощников в... как там говорили, в диванных увальней?

И, вот неожиданность, хотя парни наелись до отвала, они взяли еще по одному кусочку домашнего хлеба и покорно намазали маслом.

Невероятно.

Эссейл перевел взгляд на Марисоль. Она сидела, склонив голову, и вилкой ковыряла еду. Она мало съела, но открыла баночку цвета меди, которую ей дала Док Джейн, и выпила одну серо-оранжевую капсулу.

Но не он один наблюдал за ней. Орлиный взгляд ее бабушки охватывал все вокруг: каждое движение вилки, каждый ее глоток из стакана с водой, все несъеденное ею за столом.

Марисоль, с другой стороны, ни за кем не следила. После эмоционального воссоединения со своей бабушкой она закрылась, не сводя взгляда со своей тарелки, а ее голос ограничивался «да» и «нет» касательно специй и приправ.

Она мысленно вернулась в место, куда он не хотел, чтобы она возвращалась.

– Марисоль, – сказал он.

Она подняла голову.

– Да?

– Хочешь, чтобы я показал тебе твою комнату? – Как только слова вылетели изо рта, Эссейл тут же посмотрел на бабушку. – Если вы позволите, разумеется.

Согласно старым обычаям, старая женщина была дуэньей Марисоль, и хотя он редко выказывал уважение к людям, было уместно оказать внимание женщине.

Бабушка Марисоль кивнула.

– Да. Я взяла ее вещи. Вот они.

И, конечно, чемодан на колесиках стоял в дверном проеме в комнату.

Когда бабушка вернулась к собственной тарелке, он мог поклясться, что заметил легкую улыбку на ее губах.

– Я просто вымоталась. – Марисоль встала и взяла свою тарелку. – Кажется, я могу проспать целую вечность.

Обойдемся без подобных заявлений, подумал Эссейл, вставая.

Марисоль поцеловала бабушку в щеку, сказала что-то на родном языке, и он последовал за ней, положив тарелки в раковину, а потом подошел к чемодану. Он хотел обхватить Марисоль рукой. Но не сделал этого. Однако он взял багаж, когда она потянулась за вещами.

– Позволь мне, – сказал он.

Девушка легко уступила, что подсказало ему, что ее все еще мучила боль. И, вставая впереди, он вывел ее к лестнице. Было два пути: один вел вверх в его комнату, другой уходил вниз, в подвал, где располагалось пять спален.

Бабушка и кузены жили на нижнем уровне.

Посмотрев через его плечо, Марисоль молчала, ее глаза слипались, плечи обмякли от усталости, которая была более чем просто физической.

– Я отдам тебе свою комнату, – сказал он. – Она уединенная.

Он не останется с ней. Ведь ее бабушка в доме.

Хотя именно там он и хотел находиться.

– Спасибо, – пробормотала она.

Прежде чем он понял, что делает, Эссейл усилием мысли открыл укрепленную раздвижную дверь, открывая взгляду отполированную лестницу из черного и белого мрамора.

О... черт.

– Датчики движения, да, – пробормотала она, ничего не пропуская.

– Воистину.

Поднимаясь по ступенькам, Эссейл старался не следить за движениями ее тела. Это касалось проявлением неуважения... особенно потому, что она хромала.

Но, Дражайшая Дева-Летописеца, он хотел ее как никого в жизни.

Его покои занимали весь верхний этаж, восьмиугольное пространство предоставляло обзор на триста шестьдесят градусов на реку, центр Колдвелла вдалеке, леса на западе. Круглая кровать с резным изголовьем была установлена прямо в середине комнаты под зеркальным потолком. «Мебель» из ореха вся встроенная – боковые столики, бюро, стол – ничего не стояло на пути стеклянных стен.

Ударив по переключателю у двери, он запустил механизм, шторы вышли из потайных отделений, протяженной волной закрывая окна.

– Для сохранения благопристойности, – сказал он. – Ванна в той стороне.

Он потянулся к дверному косяку и щелкнул другим переключателем. Освещение спальни было в кремовых и миндальных тонах, и оно дублировалось расцветкой мраморных полов, стен и столиков в уборной. Забавно, он никогда не думал о декоре в таком ключе, но сейчас он был рад, что преобладали успокаивающие тона.

Марисоль заслужила покой, заработанный в тяжкой битве.

Она обошла ванную, ее пальцы скользили по прожилкам мрамора, будто она пыталась обрести почву под собой.

Она повернулась к нему лицом.

– Где ты спишь?

Никогда он не испытывал сомнений касательно своего положения, но сейчас был вынужден прокашляться.

– Внизу. В комнате для гостей.

Она скрестила руки на груди.

– Наверху нет еще одной кровати?

Он ощутил, как приподнимаются брови.

– Есть раскладная кровать.

– Ты можешь остаться? Пожалуйста.

Эссейл прокашлялся.

– Ты уверена, что это позволительно, ведь твоя бабушка рядом?

– Мне так страшно, я одна не смогу уснуть.

– Значит, я с удовольствием выполню твою просьбу.

Он просто убедится, что все, что он сделает – это...

– Хорошо. Спасибо. – Она округлила глаза, посмотрев на джакузи перед окном. – Выглядит изумительно.

– Позволь, я наполню ее для тебя. – Он прошел вперед и покрутил медные вентили, полилась кристально-чистая и в перспективе горячая вода. – Она очень глубокая.

Не то, чтобы он лично пробовал.

– Там есть небольшая кухня. – Он открыл потайную дверь, показывая низкий холодильник, компактную микроволновку и кофейник. – Если ты проголодаешься, то провизия в этих шкафах.

Воистину, сама очевидность, не так ли?

Неловкое молчание.

Он закрыл небольшой шкаф.

– Я подожду внизу, пока ты принимаешь...

Марисоль сорвалась без предупреждения, ее плечи сотрясались от рыданий, она уткнулась лицом в ладони, пытаясь заглушить звуки.

У Эссейла не было опыта в утешении женщин, но он тут же подошел к ней.

– Дорогая моя, – пробормотал он, притягивая ее к своей груди.

– Я не могу это сделать. Не получается... я не могу...

– Не можешь что? Поговори со мной.

Приглушенный его рубашкой, ее ответ все же был достаточно четким:

– Я не могу притвориться, что этого не было. – Она подняла голову, ее глаза блестели от слез. – Я вижу это каждый раз, закрывая глаза.

– Ш-ш... – Он заправил локон за ее ухо. – Все нормально.

– Это не...

Обхватив ее лицо руками, он почувствовал одновременно ярость и бессилие.

– Марисоль...

Вместо ответа она вцепилась в его запястья, сжимая... и в свете повисшего напряженного молчания, у него возникло предчувствие, что она просила его о чем-то.

Милостивый Боже, она хотела от него чего-то.

Это читалось в неподвижности ее тела, в безумном взгляде, ее хватке.

Эссейл быстро закрыл глаза. Может, он неверно понял ее, хотя вряд ли... но в свете последних событий не приходится полагать, что Марисоль руководствуется здравой логикой, учитывая, через что она прошла.

Он отступил назад.

– Ванна почти наполнена, – сказал он хрипло. – Я проверю, как устроилась твоя бабушка, хорошо? Позвони мне, если понадоблюсь.

Указав на внутренний телефон, он быстро направился в сторону выхода, закрывая за собой дверь. Припав к панели, хотелось пару раз удариться о дерево головой, но привлекать ее внимание к своим метаниям он не хотел.

Опустив руку, Эссейл собирался поправить эрекцию в социально приемлемом жесте... но прикоснувшись к себе, застонал, понимая, что должен что-то предпринять.

Он едва успел добраться до ванной в своем кабинете на первом этаже. Закрывшись изнутри, он уперся руками в мрамор раковины и опустил голову.

Он выдержал три удара сердца.

И расстегнул ремень так же быстро, как рвется ткань, застежки на брюках поддались также легко... а потом его член, каменно-твердый, пульсирующий член выступил из бедер.

Прикусив нижнюю губу, он обхватил себя ладонью и начал ласкать, всем весом опираясь на другую руку, наслаждение было таким интенсивным, что было почти больно.

Вырвавшийся стон грозился быть услышанным, но он ничего не мог поделать с этим. Он слишком глубоко забрался в кроличью нору, чтобы остановиться или изменить направление или свой отклик.

Быстрее, вверх-вниз... и закушенной губы стало мало: пришлось повернуть голову и вцепиться в бицепс, клыки вошли в мускулы сквозь свитер, рубашку.

Оргазм мощно ударил по нему, острые волны входили в него как ножи, семя выплескивалось на свободную ладонь, которой он прикрывал себя.

Даже на вершине наслаждения он проявил уважение к Марисоль: он намеренно держал все образы подальше от своих мыслей, делая акцент только на физическом удовольствии.

А после он не почувствовал облегчения, ни грамма.

Он чувствовал себя грязным, даже когда вымылся.

Глава 32

Бэт нашла сумочку с медикаментами на раковине в ванной. Обалдев от состояния, в котором пребывал бильярдный стол и все остальное, она поднялась наверх и сразу же направилась в ванную, чтобы принять душ... где она и обнаружила черный кожаный клатч на столике между ее раковиной и раковиной Рофа.

Поначалу она решила, что это упаковка для очков Рофа, но она была мягкой, а не плотной.

И когда Бэт протянула руку, чтобы взять коробку, по ней ударила первая волна.

Горячий, влажный воздух охватил ее тело, от спины до пят, от лица и горла до живота и вниз по ногам.

Будто она уже включила душ.

Отмахнувшись от ощущения, она расстегнула молнию и открыла сумочку. Не очки, нет.

Там лежал стеклянный пузырек и три шприца, все перетянуто лентами, будто набор приготовился к поездке на автомобиле и собирался соблюдать правила безопасности. Этикетка на склянке была перевернута, и Бэт покрутила пузырек, чтобы прочитать написанное.

Морфий.

Она никогда не видела ничего подобного среди вещей Рофа. Несложно догадаться, что он, вероятно, ходил к Джейн... черт, или к самому Хэйверсу... чтобы быть готовым на случай, если у нее начнется...

Очередной поток ударил в нее, и Бэт нахмурилась, посмотрев на вентиляцию над головой. Может, Фритцу стоит проверить систему вентиляции и отопления...

Когда колени без предупреждения подогнулись, она едва успела ухватиться за столик, клатч свалился в раковину Рофа, две бутылочки парфюма от Шанель упали. Она пыталась подняться со стоном раненого животного, но тело не желало слушать команды.

Оно двигалось само по себе.

Невероятная, взрывная сила вырвалась из нее, лишая ее энергии, необходимой чтобы держать себя вертикально. Рухнув на пол, Бэт свернулась калачиком, прижимая колени к груди, обхватив низ живота. Она еле заметила холодный мрамор из-за лесного пожара под кожей, который превратился в непреклонное требование, ошеломляющая нужда в сексе требовала лишь одного.

Ее супруга.

Откинувшись на спину, Бэт перевернулась на бок, а потом на живот. Пытаясь ухватиться за влажный пол, она свела бедра вместе, стараясь найти облегчение, отсрочку от боли, которая возобладала надо всем.

Сколько часов? Она попыталась думать... как много часов длилась жажда, по словам Лейлы?

Двадцать четыре? Нет, больше...

Бэт вскрикнула, когда очередная волна прошлась по телу, пот выступил из пор, клыки удлинились.

И это только начало, отметила она на задворках разума, всего лишь первый залп... станет только хуже: с течением времени гормоны лишат ее всех сил, оставив лишь возможность дышать.

И она сама подписалась на это?

Безумие.

Жажда, как пара кулаков скрутила ее тело с такой силой, что казалось, у нее ломались кости. Нет, нет, это убьет ее... разве могло быть иначе? А желание секса? Дело не в ребенке. Вопрос выживания...

Роф.

О, Боже, он придет сюда. Когда закончит разговаривать с Тором. И найдет ее на полу... и что тогда?

Даже сквозь водоворот гормонов она смогла прийти к логическому заключению... он окажется в ужасном положении: либо услужить ей и жить с последствиями, столь ненавистными ему, либо наблюдать за ее страданиями.

Чего он никогда не сделает.

Ладони скрипели по скользкому полу, пока она пыталась оторвать весившее тонну тело. Взбираясь по ящикам как по лестнице, она сделала передышку, добравшись до раковины, зрение плыло, глаза силились сфокусироваться, пока тело молило о сексе, который оно просто не могло получить.

Прежде чем сдаться на милость происходящего, она должна сама позаботиться обо всем.

Руки тряслись так сильно, что понадобилось несколько попыток, чтобы завладеть набором, но в конечном итоге она взяла его и опустилась на пол. Время для еще одной передышки на холодном мраморе. Но не долгой. Волны становились все сильнее, каждый раз приходили быстрее.

Неловкое движение рук, и стеклянный пузырек выскочил из гнезда, ускользая от нее.

Плача, она подтянула тело к нему, вытягивая руку, ладонь...

– Бэт, – раздался голос. – О, Боже... Бэт.

Широкая ладонь опустилась сверху, к ней, пытаясь нащупать ее... она силилась понять «что» и «почему» сквозь трясину... но потом тело сделало выводы за нее.

Роф.

Когда в поле зрения показались тяжелые ботинки, ее гормоны вспыхнули, отвечая на его присутствие, поднимаясь до такого уровня, что Земля не просто превратилась в Ад, Ад забрался под ее кожу, от него кипела кровь, ее лоно криком молило о том, что только Роф мог ей дать.

Но этому не бывать.

– Уйди... – выкрикнула она сорвавшимся голосом. – Вколи наркотик... или дай мне...

Роф сел на колени перед ней.

– Бэт...

– Дай мне наркотики! Или я сама сделаю это...

– Я не могу позволить тебе...

Она пригвоздила его жестким взглядом, не имея сил на споры.

– Дай мне гребаные наркотики!

***

Тело Рофа откликнулось, когда он поднимался по лестнице в их покои... и, добравшись до ванной, он уже знал, что происходит. А также решение: каждый инстинкт в нем ревел, требуя услужить своей женщине, облегчить ее страдания единственным способом.

Собравшись, он опустился на колени, пытаясь найти Бэт, руководствуясь ее голосом и резкими движениями ее тела на мраморном полу. Она двигалась беспорядочно, извивалась от боли, потерявшись в агонии жажды.

– Дай мне гребаные наркотики!

Потребовалось мгновение, чтобы до него дошло требование, и потом он осознал, что у тропы перед ним было два пути... и умом он понимал, что ни один не был хорошим.

– Роф... – простонала она. – Роф... просто... введи обезболивающее.

Он подумал о наборе, который оставил на раковине. Нужно лишь открыть его, наполнить шприц и вколоть ей морфий. Облегчить ее страдания...

Лишь отчасти, указала его частичка...

Новая волна жажды охватила тело Бэт, ее стон уподобился очередному вскрику, она толкнула его, охваченная спазмами.

Он не мог сказать точно, когда его разум сам принял решение. Но внезапно его руки потянулись к ширинке кожаных штанов, о морфии забыли, выбрав иное направление.

– Лилан, держись, – он стиснул зубы, высвобождая эрекцию. – Я уже...

Чертовски верно.

Но он целую, мать его, вечность снимал джинсы с ее ног.

Ее тело противилось ему, ноги сжимались, пока она извивалась на полу... но когда Роф, наконец, смог снять засранцев с ее ног, то не стал тратить время. Он обездвижил ее, вцепившись в ее бедра и потом...

Бэт выкрикнула его имя, когда он вошел в нее, ногти впились в его плечи, груди с силой прижались к его груди. Он кончил мгновенно, яйца сжались и потом выстрелили... и он не ждал ее реакции. Когда она кончила вместе с ним, ее лоно выманивало его, сжимало член, буквально притягивало к себе...

Он снова кончил. Так сильно, что прикусил собственный язык.

Потираясь о нее, вбиваясь в нее, он двигался жестко и необузданно... потом тело взяло короткую паузу для восстановления. И тогда он ощутил перемену в Бэт: она тоже отдыхала, напряжение отпускало ее тело, будто сами молекулы решили взять небольшую передышку.

Но прежде чем Роф успел поздравить себя, он почувствовал кое-что еще. Воздух наполнился печалью, привкус грусти заставил его остановиться и опустить голову так, будто он мог заглянуть ей в глаза.

– Не плачь, – сказал он хрипло. – Лилан, не...

– Почему ты делаешь это? – простонала она. – Почему..?

Был лишь один ответ. Этой ночью... и до конца жизни.

– Потому что я люблю тебя больше всего.

Больше самого себя. Больше любых возможных в будущем детей.

Она погладила его лицо дрожащей рукой.

– Ты уверен?

Он ответил, начав снова двигаться в ней, входить и выходить из ее влажного лона. И в ответ она то ли замурлыкала, то ли застонала, ее гормоны снова вспыхнули.

Непонятно почему он вспомнил о видении Вишеса.

«Я вижу, как ты стоишь посреди белого поля. Бело, кругом все бело, и ты говоришь с лицом в небесах. Будущее в твоих руках».

Господи Иисусе, казалось, будто Забвение дышит ему в затылок, настигает его... и хотя это было верно для всякого живого, он чувствовал себя так, будто стал мишенью, словно дата смерти ждала его за следующим углом.

Это не значило, что Бэт переживет его. Скорее, наоборот. Самой вероятной причиной его кончины... скорее всего, будет ее смерть.

Уткнувшись лицом в ее шею, Роф запустил руки под нее и капитально включился в секс. Уступая, сдаваясь, он словно спрыгнул со скалы... и прыжок был самой легкой частью, ведь свободное падение не стоило ничего.

Его убьет приземление.