Текст книги "Сладкая красотка (ЛП)"
Автор книги: Дж. МакЭвой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Глава 17
Шторм
Тео
Я стал генеральным директором Darcy Entertainment шесть лет назад, и это шестое гала-представление, которое я открываю. Я помню каждую сказанную речь. Я никогда не сомневался в текстах речей, подготовленных моими спичрайтерами, и конечно же не находился рядом во время их написания. (Примеч. спичра́йтер – составитель текстов речей, выступлений для высокопоставленных лиц государства, политиков, общественных деятелей или бизнесменов). Где-нибудь, наверно, лучше, чем здесь, но сегодня мне не хочется быть ни в каком другом месте. Мой галстук идеально завязан, а волосы уложены. Я стою в углу сцены, поправляя запонки. Мне хочется произнести хорошую речь, и в голове я слышу слова Фелисити о том, чтобы не произносить эту ерунду. Этим утром мы только разговаривали. Это было вполне обычно, но все же доставило мне удовольствие, и даже сейчас я обдумываю речь, которую по ее мнению мне следовало произнести. Я спрашиваю себя, что, черт возьми, произошло со мной? Тот, кем я был несколько недель назад, и тот, кто я сейчас – абсолютно две разные личности, словно прошло несколько лет. И все это из-за Фелисити Харпер.
– Леди и джентльмены, генеральный директор Darcy Entertainment и голливудский режиссер, Теодор Дарси, – произнес ведущий, и сразу же после этих слов я вышел на сцену, украшенную в черно-золотых тонах.
Свет был таким ярким, что я едва мог видеть людей в зале и телесуфлер, но мне было все равно. (Примеч. телесуфлер – дисплей, отображающий текст речи или сценария для диктора или актёра незаметно для зрителя). Подойдя к микрофону, я ждал, пока утихнут аплодисменты. Держа руки за спиной, я немного наклонился вперед и заговорил.
– Платон сказал, что музыка воодушевляет весь мир, дает душе крылья, способствует полету воображения и дает жизнь всему на земле. Аристотель полагал, что цель искусства заключается в том, чтобы иметь возможность увидеть не внешнюю оболочку вещей, а их суть. Мой дедушка, который, скорее всего, позаимствовал у какого-нибудь другого мудреца эти слова, сказал мне, что величие искусства проявляется в его способности растопить даже самые холодные сердца. Такое сердце, как мое. Я вырос в Голливуде, видел всех и всё, что только можно представить. Так что задеть меня до глубины души практически невозможно, или, по крайней мере, я так считал, пока не познакомился с молодой танцовщицей и композитором, которая всего несколько недель назад утром подавала кофе, во второй половине дня работала уборщицей в старшей школе, а ночью оператором колл-центра по обслуживанию кредитных карт. Сегодня вечером она танцует для всех вас и служит напоминанием о том, что талант таится в самых обыкновенных и неожиданных местах, и о том, что мы делаем и создаем не только для себя, но и для окружающих нас людей. И это искусство во всех своих проявлениях, несомненно, прекрасно.
Аплодисменты, звучавшие в самом начале, по сравнению с этими, теперь кажутся жалкими. Свет стал тускнеть, а я направился за кулисы, и камеры больше не были направлены на меня.
– Что случилось с Вайолет? – прошипела мама, схватив меня за руку и находясь в полном замешательстве и шоке.
Никто, кроме танцоров не знал о том, что произошло с Вайолет. Все поставлено на этот момент. Я никогда не нервничал ни по какому поводу, и впервые в жизни мои ладони были потными.
Фелисити
21:45
– Фелисити, дыши!
На мне надеты крылья, и Уолт держит меня за плечи.
– Я облажаюсь. Позови Мелроуз…
Он начал трясти меня.
– Пожалуйста, не заставляй меня влепить тебе пощечину.
– Уолт, я не смогу сделать это. Это безумие…
– Мой брат только что перед камерами заявил, что ты покорила его сердце, и если прямо сейчас ты отступишь, то поставишь его в неловкое положение. Черт побери, люди открыто станут называть его лжецом.
Прекрасно понимаю, что он, произнося эти слова, пытался спровоцировать меня, и это сработало, хотя я и не хотела. Не хочу облажаться на глазах у всех.
– Танцуй для себя, Фелисити. К черту всех. Если ты напортачишь, черт с ним… просто продолжай танцевать, – сказал Уолт, словно прочитал мои мысли.
Милостивый Бог, это Фелисити. Знаю, что никогда не обращаюсь к тебе, но пожалуйста, пожалуйста, не дай мне облажаться. Когда свет погас, я сделала глубокий вдох, борясь с приступом тошноты. Руки затряслись, голова закружилась, и я еще раз глубоко вдохнула. Мелроуз подошла ко мне, ее рыжие волосы были собраны в пучок. Она крепко сжала мою руку, после чего отпустила и выбежала на затемненную сцену.
Теперь нет пути назад.
Тео
Было похоже, будто танцоры загнаны в вихрь, они так легко передвигались по сцене. Женщины одеты в длинные ниспадающие белые платья, а мужчины в брюки свободного покроя. Под музыку, которую написала Фелисити, открылся занавес, словно затишье перед бурей. Звук ветра подталкивал танцоров на пуантах от одного угла сцены к другому. Снова и снова их тела вращались, словно их подхватывал ветер и поднимал над землей. Две танцовщицы встретились в центре и одновременно взметнулись в воздух, приземлившись на другой стороне сцены.
Прозвучал раскат грома, а затем вся сцена погрузилась во тьму. Когда же зажегся свет, на сцене появилась Фелисити с распущенными медово-каштановыми волосами и в таком же платье, как и все остальные, только черного цвета. Она сделала шаг вперед, затем еще два, после чего под нарастающий темп музыки побежала на передний план сцены, отчего задняя часть ее платья развевалась от искусственно созданного ветра.
Она вращалась и вращалась на месте, и я не мог даже отчетливо разглядеть ее лицо. Фелисити стала штормом.
– Вау, – сказала мама рядом со мной, хлопая в ладоши вместе с остальными. – Она хороша.
Она не просто хороша, она великолепна. Она единственная, кого я вижу на сцене. Весь смысл танца заключается в том, что она шторм, устрашающий остальных танцоров. Мрачная ухмылка появилась на ее губах, когда Фелисити прыгнула рядом с ними, пока танцоры продолжали танцевать. Идеально дублируя их движения, она постепенно подталкивала их к краям сцены, чтобы господствовать в центре. Каждый раз, когда один из танцоров приближался, она вращалась вокруг них, будто насмехаясь над ними, и каждый из них отступал. Это все часть роли злодейки, которую Фелисити играет на сцене. Соперничество в танце, спорте, да и вообще во всем, все это Уолт соединил в своей постановке.
Наконец, оставшись в одиночестве в центре сцены, она танцевала лучше, чем я когда-либо видел на репетициях. Но больше всего я не мог отвести взгляд от улыбки на ее лице. Все внимание было сосредоточено на ней, а затем остальные танцоры подбежали и окружили ее. Она начала метаться в одну сторону, затем в другую. Они сомкнулись вокруг нее, как стены. Фелисити остановилась, наблюдая, как они медленно приближаются к ней, затем поняла, что нет шанса на спасение… кроме как перепрыгнуть.
Это самое сложное па во всей постановке. (Примеч. па – различные движения, танцевальные шаги и прыжки в хореографии, а также танцевальный номер в балете, исполняемый каким-либо количеством танцовщиков). Я слегка приподнялся на своем месте. Давай же, Фелисити.
Она медленно отошла назад, почти исчезая в глубине сцены, а затем разбежалась и взметнулась в воздух над головами остальных танцоров, перепрыгивая их.
Дерьмо. Она слишком высоко подпрыгнула и не приземлится, как надо.
Даже мама ахнула, потому что на доли секунды казалось, что Фелисити летит. Но она приземлилась идеально.
У меня отвисла челюсть, и все зааплодировали, как будто все закончилось, но представление продолжалось.
– У нее страховка? – шепотом спросил у меня Артур, перегнувшись через Лорелей.
Я отрицательно покачал головой. Нет, она выполнила все самостоятельно.
Теперь все танцоры оказались за ее спиной, их ноги перемещались так быстро, что в это трудно было поверить. Как рой пчел или шествие барабанщиков на параде, они все танцевали синхронно.
Музыка в очередной раз стихла, и Фелисити заняла свою позицию, улыбнулась зрителям, а затем побежала в дальний конец сцены, напоследок выполнив заключительный прыжок, после чего исчезла на несколько секунд из виду. Затем вернулась, но уже в другой одежде. Теперь на ней были шорты, серая рубашка и еще одна рубашка на талии. На ногах красные гольфы и кроссовки.
Фелисити шла по сцене, будто по подиуму, привлекая внимание публики к себе. Затем она дважды хлопнула в ладоши, и музыка сменилась. Двое наших R&B и хип-хоп артистов вышли по разные стороны сцены. Танцоры позади нее тоже переоделись.
Я понятия не имел, что она приготовила этот номер.
Все утонченное изящество испарилось. Теперь Фелисити танцевала грубо и быстро. Чуть наклонившись вперед, она начала в такт музыки покачивать плечами и вращать талией.
«Ничего себе», — единственное, что пришло мне на ум, когда наши взгляды встретились, и она подмигнула мне. Мне безумно захотелось схватить Фелисити и обладать ею всеми возможными способами. Она и несколько других танцоров даже спрыгнули к зрителям. Я и не понимал, как сильно был увлечен ею, пока кто-то случайно не наступил мне на ногу. Все встали со своих мест. Даже мои родители.
Она сделала это.
Поднявшись, я протиснулся мимо родителей и, застегивая на ходу пиджак, направился за кулисы. Я ухмыльнулся, когда увидел, как все воодушевлены и болеют за нее, и покачал головой от их поведения, хотя не мог стереть улыбку со своего лица. Нолан подошел ко мне и подал большой букет роз и бутылку воды.
– Действительно ли я гений или гений – это я, брат? – Уолт скрестил руки за головой и, пританцовывая, направился ко мне с самой широкой улыбкой на лице. – Мы сделали это!
– Нет, Уолт, ты сделал это. Ты – гений, – признал я, дав ему насладиться его пятью минутами славы.
– Мне бы хотелось сказать, что дело во мне, – он улыбнулся. – Но это все она.
Выступление закончилось. Мне бы хотелось, чтобы у нее была возможность остаться на сцене и принять аплодисменты и все розы, брошенные к ее ногам, но это не такого рода мероприятие. Поэтому она покинула сцену, но как только Фелисити шагнула за кулисы, все зааплодировали.
На ее глаза навернулись слезы.
– Спасибо, – промолвила она, встав прямее и пытаясь отдышаться. – Всем огромное спасибо.
Она прижала ладони к лицу, как только увидела цветы, и так сильно заплакала, что все ее тело затряслось.
– Ты потрясающе выступила, – сказал я, ненадолго приобняв ее.
Она убрала руки с лица, и я заметил, что ее глаза покраснели. Затем Фелисити глубоко вздохнула и приняла цветы от меня.
– Спасибо, Тео. Спасибо тебе за все.
– Разве я не говорил тебе? Ты никогда не должна говорить мне «спасибо».
Прежде чем она успела ответить, кто-то захлопал в ладоши, хотя все остальные в это время уже не аплодировали.
Мы обернулись и увидели Вайолет в темно-фиолетовом платье и с заколотыми темными волосами.
– Ты была великолепна, Фелисити…
– Спасибо, Вайолет, – Фелисити повернулась к ней лицом. – Для меня много значит услышать такие слова от тебя.
– Прости. Я просто никогда не думала, что кто-то вроде тебя сможет станцевать что-то подобное, но с другой стороны, твоей матерью была Амелия Форд.
Я не знал, кто она такая, но несколько танцоров, кажется, оказались в курсе. Они ахнули и повернули головы к Фелисити, которая в полнейшем шоке уставилась на Вайолет.
Вайолет сделала еще шаг вперед.
– Твое настоящее имя – Фелисити Харпер Форд, не так ли? Дочь губернатора Нью-Йорка, Дэниэла Форда.
– Остановись, – сказала Фелисити, глядя на нее.
Но Вайолет не унималась.
– Мне следовало догадаться. Ты ее точная копия!
– Вайолет, достаточно. Тебе лучше уйти, – сказал я.
Она рассмеялась, отрицательно покачав головой.
– Она лгала тебе все это время, Тео! Она не находится в бедственном положении в свои двадцать с небольшим. Ее семья богата! Но даже не в этом вся суть.
Фелисити направилась к выходу.
– Ты училась в «Джульярде», пока у тебя не случился нервный срыв! – выкрикнула Вайолет. – Как и у твоей матери. Что у нее было? Ах, да. Шизофрения!
Розы, которые я вручил Фелисити, выскользнули у нее из рук, а на глаза навернулись слезы.
– Нет… – она покачала головой.
– И у тебя тоже! Ты сошла с ума. Говорят, ты попала в аварию и решила, что сбила свою собственную мать. Они нашли тебя посреди улицы, ты обнимала себя, плакала и все время повторяла «прости, мне так жаль…».
– Я сбила какую-то женщину и меня отправили в колонию для несовершеннолетних, – выкрикнула в ответ Фелисити.
– В колонию для несовершеннолетних? – рассмеялась Вайолет. – С каких пор больница Golden Crossroads Hospital стала исправительным учреждением для несовершеннолетних преступников? Одна ночь пребывания там обходится в две штуки, а ты пробыла в ней в течение трех лет. Ты на самом деле сумасшедшая, да?
Фелисити простояла еще несколько секунд, разинув рот и растерянно оглядываясь по сторонам. Слезы катились по ее щекам.
– Ты неправа, – прошептала она, после чего рванула к выходу.
– Фелисити! – я помчался за ней, но Вайолет схватила меня за руку.
– Дай ей уйти! – закричала она.
Я вырвался из ее хватки так настойчиво, что она пошатнулась.
– НИКОГДА НЕ ПРИКАСАЙСЯ КО МНЕ! – выкрикнул я ей прямо в лицо.
– Тео, она сумасшедшая, и с медицинской точки зрения…
– Единственный сумасшедший человек, которого я вижу здесь сегодня, это ты! Ты всегда была эгоисткой, Вайолет. Но я не понимал, что ты еще и жестока. Для чего все это представление? Чтобы поставить ее в неловкое положение перед всеми этими людьми? Что тебе с этого, кроме того, что ты выставила себя гребаной сукой, которая больше никогда не сможет танцевать?
Она посмотрела на меня так, словно я ударил ее.
– Она всем лгала.
– Единственное, что нас когда-либо волновало, так это ее способность танцевать, – сказал Уолтер. – И она никогда не лгала об этом.
– Вайолет, пошла вон из моего здания. Не связывайся со мной, с моей семьей или еще с кем-либо, кто близок мне. Тебе не рады. Ты – ничто, – сказал я и ушел, чтобы догнать Фелисити.
Для начала направился в раздевалку и, не потрудившись постучать, вошел, но там было пусто, хотя ее сумка все еще стояла на стойке. А затем я услышал, как вибрирует ее старый мобильник.
У нее был пропущенный звонок от Розмари – я помнил ее, поскольку она работала в той закусочной. Но не это было странно. Я открыл ее телефон и нажал на список звонков. Там были звонки мне, Розмари, ее боссу Мэнни, но звонки Клео и Марку длились не больше трех секунд.
Я набрал номер Марка.
– Набранный вами номер не зарегистрирован. Пожалуйста, повесьте трубку и попробуйте еще раз.
Я набрал номер Клео.
– Набранный вами номер…
Затем я зашел в ее сообщения и лучше бы этого не делал.
Клео, прости, ладно? Пожалуйста, приходи сегодня вечером?
Данный абонент не может получать сообщения.
Ха, да, я наконец-то снова выпью с тобой. Я забронировала места для тебя и Марка.
Данный абонент не может получать сообщения.
Просто порадуйся, что я выбила эти места для вас, и это не опера. Нет, это не вип-места.
Данный абонент не может получать сообщения.
– Эээ… сэр?– организатор мероприятия стояла у двери. – Вы в порядке? Ваши глаза…
Я взглянул в зеркало и, конечно же, увидел слезы, текущие по лицу. Кроме жгучей боли в глазах, я больше ничего не чувствовал. Вытерев слезы, я кивнул.
– Мне необходимо, чтобы ты проверила, пришли ли два приглашенных гостя, – сказал я со всей серьезностью.
– Имена? – сказала она, тыкая в планшет.
– Клео или Марк… – я взглянул в телефон, чтобы узнать их фамилию, – Оуэнс.
– Извините, сэр, никто из них еще не зарегистрировался.
Я кивнул. Клео и Марк не реальные люди. Они галлюцинации, которых Фелисити искренне считала своими единственными друзьями.
Она больна шизофренией.
****
– Ее настоящее имя – Фелисити Харпер Форд, – повторил мужчина рядом со мной, положив папку с данными о Фелисити, собранную по моей просьбе довольно давно. – Ее матерью была Амелия Форд – очень известная танцовщица в Нью-Йорке и за границей. Она болела шизофренией и умерла от сердечного приступа, когда мисс Фелисити была ребенком. Ее отец женился во второй раз приблизительно шесть месяцев спустя, и она по большей части жила обычной жизнью. Девушка посвящала все свое время музыке и танцам. Затем однажды во время поездки со своими друзьями они попали в аварию. У мисс Форд случился нервный срыв прямо на улице. Она продолжала кричать, чтобы кто-нибудь вызвал полицию, поскольку они убили ее. Но там никого не было, ведь они врезались в фонарный столб. Отец отправил девочку в больницу Golden Crossroads Hospital, где она пребывала до своего восемнадцатилетия. Покинув больницу, она взяла часть своего наследства и исчезла. Сняла большую часть денег со своих банковских счетов и тратила их в основном на одежду. Что странно, некоторая одежда была мужской. Похоже, она тратит деньги, а потом работает не покладая рук, чтобы вернуть их.
– Теперь можешь идти, – сказал я ему, откинувшись на спинку заднего сиденья в своей машине. Он открыл дверь и вышел.
Я вспомнил обо всем, что она рассказывала мне. О том, какую боль ей причиняла даже сама мысль, что она лишила кого-то жизни. И ничего из этого не было правдой. Не потому что она лгала, а потому что искренне верила, что так и было на самом деле. Значит, Фелисити находилась в одиночестве на протяжении почти десятилетия, разговаривая сама с собой или со своими галлюцинациями. И никто даже не понял, поскольку не существовало человека, который был бы так близок с ней, чтобы понять, что с ней что-то не так.
– Сэр, куда?
Это был простой вопрос, а вот ответ на него был куда более сложен, чем я мог себе представить.
Глава 18
Отголосок прошлого
Фелисити
23:15
– Мэм, я же сказал, что нет никакой записи о вашем пребывании в Нидорфском исправительном учреждении для несовершеннолетних или где-либо еще. Я спрашиваю вас вновь, почему вы считаете, что находились там? – спросил у меня полицейский уже в третий раз, но я все равно не могла понять почему.
Моя голова так сильно раскалывалась и было такое ощущение, что она вот-вот взорвется. Это не правда. Я не сошла с ума! Я не сумасшедшая!
– Простите, можете проверить Клео Оуэнс, ей двадцать три года и она родилась тринадцатого марта? Ее социальный номер 000-21-0854.
Мужчина посмотрел на меня так… как все смотрели после гала-представления. Как будто я нуждаюсь в помощи, словно я единственная, кто ничего не понимает.
– Это поддельный социальный номер. Ноли никогда не используются, ни в одной комбинации. Клео Оуэнс также нет в системе, и если именно этот номер она дала, тогда Клео Оуэнс не существует.
– Как вы можете такое говорить? Неужели так сложно найти кого-то по компьютеру! – закричала я, дрожа и медленно отступая от стола. – Это не правда!
– Мисс, почему бы вам не присесть…
Я хотела убежать, но когда попыталась, офицер схватил меня за руки.
– Отпустите меня!
– Мэм, что вы приняли?
– Ничего! – выкрикнула я, сопротивляясь, когда мне завели руки за спину.
– Мэм, мы поместим вас в камеру, пока вы не успокоитесь…
– Вы не можете удерживать меня. Я не сделала ничего плохого, отпустите! – я пнула его.
Появился еще один офицер.
– Мэм, прекратите бороться с нами. Мы пытаемся помочь. Вы не стабильны…
Папочка, пожалуйста, не отправляй меня туда! Я не сумасшедшая! Папочка!
Прекрати бороться. Прекрати сопротивляться, Фелисити. Мы здесь, чтобы помочь тебе!
Не знаю, откуда это всплыло в моей памяти, но я вспомнила мужчин, которые пришли в мой дом и увели меня, пока мой отец и его семья просто стояли в дверном проеме, глядя на меня и качая головами. Он просто избавился от меня…
Это единственное воспоминание отбило все желание сопротивляться.
– Мисс Форд, мы задерживаем вас за подозрение в употреблении психотропных веществ и за мелкое хулиганство.
Я прекратила обращать внимание на окружающих меня людей и просто кивнула, когда они повели меня в камеру.
Прикусив нижнюю губу, я старалась сдержать слезы. Ничего больше не имеет смысла, мое сердце разбито. Я хочу вернуться домой. Хочу, чтобы они перестали задавать мне вопросы и прекратили меня трогать. Не знаю, что они искали, но при мне ничего не было. Я убежала в той же одежде, в которой выступала. Даже когда они начали брать мои отпечатки пальцев, я не смогла произнести ни слова. Мне хотелось лишь лечь, и когда они посадили меня в камеру, я так и поступила. Как только голова коснулась жесткой голубой скамейки, слезы потекли по моим щекам. Всего лишь час назад я чувствовала себя так, словно достигла вершины мира, и я только начала свой путь.
Я хочу умереть.
Мне вообще не следовало знакомиться с Клео и Марком той ночью. Я никогда не должна была пытаться танцевать. Мне следовало оставаться в полном одиночестве. Это моя вина. Почему я пытаюсь стать лучше? Моя жизнь не наполнена светом и радугами. Я облажалась.
– Мэм, вы принимали какие-либо препараты, или, возможно, вы не знали об этом?
Я взглянула сквозь решетку на женщину-офицера.
– Нет. Я не употребляю наркотики.
– У вас есть семья, которой я могу позвонить?
Я назвала ей номер Марка, поскольку Клео, скорее всего, до сих пор не заплатила за свой телефон…
– Мисс, номер отключен. Если больше некому позвонить, то вам придется остаться здесь на выходные. Вы же не хотите этого, правда?
Лицо Тео промелькнуло у меня перед глазами, и я покачала головой. Не хочу видеть его. Вот почему именно сегодня телефоны Марка и Клео выключены? У меня больше никого нет.
– Мисс?
Единственным знакомым мне человеком, которому можно позвонить, была Розмари, поэтому, прежде чем уснуть, я дала им ее номер.
00:05
– Мисс Форд, ваш парень приехал забрать вас, – сказала женщина-охранник, открывая дверь. Я села и провела руками по волосам, пытаясь привыкнуть к свету.
Подождите.
– Парень?
– Да. Ну же, пойдемте, – она схватила меня под руку, помогая встать.
Мое тело ощущалось таким тяжелым, но все же я последовала за ней, прихрамывая, потому что мои ноги ужасно болели. Когда мы добрались до пропускного пункта, несколько полицейских покачали головами в тот момент, когда я проходила мимо них. Я увидела Тео и его суровое, лишенное каких-либо эмоций лицо, когда он подписывал документы. Я возненавидела печаль в его глазах, с которой он посмотрел на меня.
– Я дала номер Розмари, – пробормотала я.
– Она на Гавайях. Поэтому Розмари позвонила мне.
Один из полицейских вручил мне пластиковый пакет. В нем находились сережки, рубашка, которая была обернута вокруг моей талии и, видимо, упала, и часы.
– Это все? – спросил Тео пожилого мужчину.
Мужчина кивнул.
– Да. Идите. И леди, пожалуйста, воспользуйтесь какой-нибудь помощью. Вы не можете вот так просто прийти в полицейский участок и начать кричать.
– Простите, – сказала я, прижав сумку к груди и испытывая чувство стыда.
Тео попытался взять меня за руку, но я отстранилась. Он повел меня через двойные двери к ожидающей машине. Нолан вежливо кивнул в знак приветствия, глядя на меня в зеркало заднего вида.
Я прислонилась головой к окну, рассматривая отражение Тео в стекле. Он не пытался прикоснуться ко мне. Он вообще не сказал ни слова. Вместо этого Тео расположился на другой стороне сиденья, сняв галстук и откинувшись на спинку.
Но я не выдержала эту безмолвную тишину. Только Богу известно, что теперь он думает обо мне.
– Спасибо, что приехал. Если тебе пришлось заплатить залог, то я буду работать, чтобы вернуть его…
– Почему ты пошла в полицейский участок? – прервал он мои слова, наконец-то повернувшись, чтобы посмотреть на меня.
– Я думала, что они смогут проверить дела о несовершеннолетних правонарушителях.
Он тихо вздохнул.
– Но ты никогда не была в исправительной колонии, Фелисити.
– Почему все продолжают говорить мне это! – закричала я. – Меня поместили в Нидорфское исправительное учреждение для несовершеннолетних, когда мне было шестнадцать. Там я познакомилась с Клео Оуэнс. Когда она вышла, ее двоюродный брат Марк забрал нас к себе.
Точно, Нолан же сидит впереди.
– Нолан, когда ты приехал за мной в первый раз, я была на балконе. Марк выкрикнул тебе, что я буду готова через несколько минут. Ты сказала «да, сэр!». Ты видел его, разве не помнишь?
Прежде чем взглянуть на меня, он посмотрел в зеркало заднего вида на Тео.
– Мэм, тем вечером я видел только вас. Вы попросили сначала подождать двадцать минут, но затем передумали и попросили полчаса. Я сказал «да, конечно», а не «да, сэр».
Я вжалась в спинку своего сиденья, качая головой.
– Ты сказал, что узнал о том, что я работаю в закусочной через Facebook. На аватарке я с Клео.
Тео достал свой смартфон и протянул его мне. На экране были Клео и я. На этой фотографии у нее еще были фиолетовые волосы.
– Видишь! – я указала на ее руки, обернутые вокруг моей шеи. Камера была наведена на наши лица. – Это мы! У нее фиолетовые волосы! Это Клео.
– Фелисити, я хочу, чтобы ты закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Я покажу тебе еще одно фото, – он взял телефон и провел по нему пальцем, после чего вернул его мне. – На этой фотографии есть Клео?
Закрыв глаза, я сделала глубокий вздох и взглянула на телефон.
– На этой фотографии я, прежде чем Клео попала в кадр…
– Фелисити, это та же самая фотография. Это фотография с твоей аватарки. Рядом с тобой на фото никого нет.
Я замерла, затем провела пальцем по экрану телефона, переходя к другой фотографии. Вот я вижу Клео, а спустя мгновение уже нет. А иногда, даже, кажется, словно она исчезает с фотографии прямо на моих глазах.
– Отвези… меня домой… пожалуйста.
– Мы уже приехали, – сказал Тео, когда машина повернула на подъездную дорожку около моего дома. Я потянулась за сумочкой, но вспомнила, что забыла ее на представлении.
– У меня нет сумочки…
– Я забрал ее после того, как ты убежала. Сначала я приехал сюда, пытаясь найти тебя. Прости, но я зашел внутрь, – он показал мне ключи.
Не сказав ни слова, я вышла из машины. Я не стала ждать Тео и поднялась по лестнице в наш кондоминиум. Поворачивая дверную ручку, у меня так сильно колотилось сердце, что зазвенело в ушах, но когда я зашла в гостиную, то не увидела никаких изменений. Все было, как и всегда. Мои бирюзовые подушки лежали на бежевом диване. Марк влюбился в него с первого взгляда, как только увидел на дворовой распродаже.
– Марк? – выкрикнула я, положив ключи. – Клео? Вы дома?
Никакого ответа.
Услышав скрип половиц, я обернулась и увидела Тео. Он наблюдал за мной, засунув руки в карманы брюк.
– Они реальны, – сказала я.
– Фелисити, я далеко не эксперт в этом. И только недавно прочел пару статей в интернете по пути сюда. Впрочем, я узнал, что у галлюцинаций есть один существенный момент – даже для человека, у которого галлюцинации. Все, что тебе необходимо сделать, это подвергнуть сомнению что угодно, что не может быть рационализировано, тем самым ты посодействуешь окружающим, и они смогут зацепиться за момент просветления.
Я закусила губу, сдерживая слезы.
– Клео и Марк не галлюцинации. Я не могла воображать их в течение шести лет! Мы все живем здесь. Мы – семья. Они – моя семья, поэтому убирайся отсюда.
Он выглядел так, словно не хотел говорить. Он дважды открыл и закрыл рот, прежде чем, наконец-то, сказал то, что хотел.
– Фелисити, почему здесь только одна спальня?
Потребовалось всего мгновение, чтобы до меня дошел смысл его слов. Отступив назад, я развернулась и открыла дверь в свою спальню. Бирюзовые стены, ярко-желтое покрывало, мои книги и одежда по всему полу. Закрыв дверь, я пошла вдоль коридора. Вот здесь комната Марка.
Но когда я открыла ее, то увидела прачечную с белыми стенами. В ней не было ничего, кроме пакетов из магазинов Louis Vuitton, Versace, Prada… все для мужчин. Встав на колени, я дотянулась до одного из них и вытащила часы и чек. Он трехлетней давности.
– Нет, – я направилась ко второй двери по коридору, к комнате Клео, но это оказался лишь шкаф, заполненный пакетами из магазинов.
– Ахх… – ахнула я, упала на колени и прижала ладони ко рту, подавляя всхлипы, сотрясающие все мое тело. Это словно очнуться от прекрасного сна и попасть в свой худший кошмар.
– Шшш, – прошептал Тео, обнимая меня сзади. Вцепившись в него, я не выдержала и зарыдала. Слова лились с моих губ, как вода через отверстие в плотине.
– Никого не существует! – вспомнила я. – Я покинула Golden Crossroads, а снаружи никого не было. Я позвонила домой, и они сказали, что я все еще нуждаюсь в медицинской помощи. Тогда я пошла в банк и попыталась снять деньги, но мне еще не было двадцати одного года, чтобы забрать все, поэтому я взяла, сколько смогла, и купила эту квартиру. Розмари упоминала что-то о «сладкой вечеринке», и я разговаривала с ней об этом. Я думала Клео и Марк вынудили меня пойти, но это была я сама. Я зарегистрировалась на сайте. Я разговаривала сама с собой, Тео. Это была только я. Только я.
– Шшш, Фелисити, с тобой все будет в порядке. Ты…
– Я точно такая же, как она, – я покачала головой. – Такая же, как моя мама. Я… я.
– Ты не одна. Я с тобой. Тебе окажут медицинскую помощь, Фелисити. Я помогу тебе, – сказал он нежно, но я не могла перестать плакать.
Что произошло со мной?
Я хочу умереть.
