Текст книги "Слоеный торт"

Автор книги: Дж. Дж. Коннолли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Шмара, подозревая, что остальные члены банды ворвутся сюда с минуты на минуту, бросилась вооружаться. Спустя мгновение она вернулась с заряженным «узи» в руках. К этому времени пострадавший поднялся на ноги и пытался сбежать, но не тут-то было. Он ни хрена не видел. Бедняга падал снова и снова, натыкался на столбы и припаркованные у дороги автомобили. И тут подружка Герцога совершенно случайно спустила курок. Раздалась трехминутная автоматная очередь, которая просто напополам разрезала одну псину и напрочь вышибла все стекла в джипе «мицубиси». Шмара отшвырнула раскаленный автомат и истерично заголосила во все горло. Парень, весь в слезах, умолял не убивать его, вставал и снова валился, ковыляя вдоль фасада дома. Саша запрыгнула в спортивный «мерс», чтобы сбежать как можно дальше из этого кошмара. Ей было абсолютно плевать, куда ехать, ведь она еще не оправилась от шока. Дамочка задела незваного гостя за плечо в тот момент, когда тот поднимался с земли, и он сослепу подумал, что теперь, чтобы окончательно прикончить, она собирается переехать его на машине. Но Шмара, сорвав ворота с петель, скрылась в неизвестном направлении. Оставшийся в живых пес обнюхивал тело своего менее удачливого собрата и жалобно скулил. Дверь нараспашку. На земле валяется израильский пистолет-пулемет. У дома стоит джип с выбитыми окнами. На всю катушку визжит оглушительная сирена отпугивателя хулиганов. По двору, плача и причитая, ползает полуслепой член городского совета. А сама хозяйка дома со скоростью девяносто миль в час несется по извилистой загородной дороге и яростно жмет на клаксон, как будто это ей как-то поможет.

Сид рассказывает историю буйного помешательства, словно это какой-то уморительный анекдот. На мой же взгляд, это лишнее доказательство того, что я совершенно прав, отказываясь работать с подобными отморозками. У них другие приоритеты. Они – чертовы психи.

– Чем же дело закончилось, Сид?

– А, она вызвала старика по мобильному. Тот пришел в ярость, во-первых, потому что ему пришлось оторваться от дел, и, во-вторых, потому что она застрелила Майка Тайсона.

– Боксера?

– Да нет. Собаку. Ну, разумеется.

– Короче, он отвесил ей пару штук, но, в конце концов, простил. Если бы он в тот день остался дома, может, вообще ничего не случилось бы.

Да уж. Могло быть и хуже. Заложники, осада, перестрелка, число жертв и толстуха-дикторша, тревожным голосом начинающая специальный выпуск теленовостей. Вот такая картина возникает у меня в голове.

– Что случилось с домом?

– Герцог не стал рисковать и послал на разведку пару ребят. И правильно сделал. Там уже вовсю орудовали легавые, растаскивали дом по частям. Слетелись, как мухи на дерьмо.

– Кого-нибудь замели?

– Хрен его знает! Об этом сообщали в новостях. Без подробностей. Показали дом, натянутую ленту, снующих туда-сюда полицейских.

– Все это хорошо. Только я спрашиваю, замели кого-нибудь или нет?

– Да. Они навестили всех, потому что нашли записную книжку Герцога с нашими номерами. К тому же он любит оставлять по всему дому записки.

– Скорее, вас вычислили по телефонным счетам. Взяли и проследили всех, с кем он последнее время разговаривал по телефону. И что ты им сказал?

– Ну, сказал, что знаю его со школы, что иногда пьем вместе пиво в каком-нибудь баре. А что бы ты сказал на моем месте?

– Да то же самое. Нельзя все усложнять. Чем проще, тем лучше. И что, законники остались довольны?

– Кажется, да.

– А наши телефоны Герцог тоже записал в свою книжку? Подумай.

– Такое возможно.

– Но ты не знаешь.

– Нет, не знаю. Черт, я уже жалею, что все тебе рассказал.

Ах ты, болван, ни на что не годный придурок, бестолковый алкаш! Тебе бы только посмеяться, да? Поиграть в войнушку со своими тупыми соратниками?… Черт бы вас побрал, сборище идиотов!

– Да ладно тебе, приятель. Не напрягайся. Я просто спросил, – говорю я, похлопывая его по плечу.

Словно по сигналу возвращается Тэмми. Она стояла в очереди, чтобы получить место в кабинке. Мы с Сидом сидим бок о бок спиной к бару. Она склоняется над ним и целует прямо в губы. Теперь они, как какие-то эскимосы, трутся носами, и она протягивает ему пакетик с порошком.

– Спасибо, малыш Сиди, – шепчет Тэмми.

И в тот же самый момент сует что-то мне в руку. Чутье мне подсказывает, что это не для глаз малыша Сиди. Кажется, клочок глянцевой бумаги. Я сильно сжимаю кулак. Сердце бешено стучит, и член снова напоминает о себе. Поцелуй был просто отвлекающим маневром.

– Правда она прелесть? – спрашивает Сид.

– Правда, приятель.

Тэмми вешается на него и покусывает ему ухо. Что она делает с этим поленом Сидни? Черт ее знает. Он улыбается, как полный идиот. Записка прожигает мне ладонь. Умираю, как хочу в нее заглянуть. Что бы там ни было написано, сегодня больше никаких знаков внимания. Мне надо бы поучиться терпению. Так, посижу еще пять минут. Молча. Потом вежливо сваливаю.

Хорошо бы Сид пошел «попудрить нос». Но нет, он засовывает пакетик в задний карман. Тэмми пританцовывает, обхватив руками Сида за шею, однако взгляд ее устремлен на меня. Она знает, о чем я думаю, и, кажется, ее это заводит. Еще немного, и малышка подсядет на меня, как на кокаин. Если у меня случится еще одна эрекция, я могу застрять здесь на десять или двадцать минут, а может, и на всю ночь, пытаясь от нее избавиться. Так, на счет «три» встаю. Один, два, три… Поднимаюсь, быстрым движением запихиваю записку в карман. Все. Я готов попрощаться и уйти.

– Ладно, народ. Я сваливаю.

– Уже, приятель?

– Да, я ведь просто вышел подышать. Еще увидимся, Сид. Приятно было познакомиться, Тэмми.

– До скорого, – тянет порядком нагрузившаяся, но все равно хорошенькая Тэмми.

– До скорого, приятель. Смотри не балуйся.

– Ага, ты тоже не шали, Сид. И присмотри для меня за Тэмми.

Жму ему руку и ухожу. Еще пара слов прощания по пути к выходу. Спускаюсь по лестнице. И вот она – улица и долгожданная прохлада весенней ночи. Достаю из кармана клочок бумаги. Это обрывок клубного флайера. Девичьим почерком написано, местами нацарапано: «Парень, ты меня заводишь. Позвони мне» и номер телефона. Она живет за городом. Приписка: «Не говори Сиду». Молодец, Тэмми. Без тебя бы я не догадался. Она еще оставила мне поцелуй: на записке отпечаток губной помады. Трогательно. Все-таки удачно я сегодня прошвырнулся. Нужно обязательно сохранить эту записку. Она для меня дороже золота. Тэмми, малышка, ты тоже меня заводишь. И двое таких заводных ребят обязательно должны быть вместе. Какие бы отношения ни связывали ее с малышом Сиди, она страшно рисковала, передавая мне записку прямо у него под носом. Поэтому я просто обязан как можно быстрее оправдать ее ожидания. Нельзя заставлять такую куколку слишком долго ждать. А сейчас лучше будет переключиться на другой канал, иначе я либо свихнусь, либо врежусь в фонарный столб. Не так уж это и легко. Всю дорогу домой я пытаюсь не думать о Тэмми – сексуальной малышке Тэмми, – но она все равно танцует вокруг кровати, совершенно обнаженная, если не считать черных кожаных сапог на высоком каблуке и с острыми носами.

Воскресенье в розарии

В восемь утра раздается телефонный звонок. Это Джин.

– Знаешь розарий в Риджентс-парке?

– Нет, но смогу найти.

– Тогда увидимся там в одиннадцать. Сядешь на скамейку и будешь читать газету. Я к тебе подойду.

Розарий располагается в самом центре парка. Я устраиваюсь на скамье, с которой хорошо видно всех, кто приходит и уходит, и вынимаю газету. Вокруг меня сотни разных сортов роз, у каждого свое название, только для «цветовода» вроде меня они все, как говорится, на одно лицо. Я проходил по китайскому саду. Там цапли стоят на одной ноге, миниатюрные озерца, замысловатые мостики – вот это действительно оригинально, даже изумительно.

Я листаю цветное приложение и думаю о безмятежности и упорядоченности этого места. Наверное, стоит приходить сюда почаще. Особенно весной. И вдруг краем глаза замечаю фигуру в тренировочном костюме и шерстяной кепке. Сначала это просто силуэт поднимающегося по небольшому уклону человека. Но он приближается, и я уже могу разглядеть рюкзак на плечах и грубые, подбитые гвоздями ботинки. Они ритмично стучат по гравию дорожки. Человек все еще далеко от меня, но, поскольку в этой части города очень много казарм, мне кажется, что это какой-нибудь ненормальный солдат тренируется перед марш-броском по пересеченной местности. Рюкзак плотно пристегнут ремнями и, судя по виду, очень тяжел. И только я подумал, что надо быть полным психом, чтобы так выкладываться, когда этого все равно никто не видит, как бегун оказывается совсем близко, и я понимаю, что это – наш Джин. Лязг подошв становится все громче. Макгуайр приближается ко мне с широченной улыбкой на лице. Весьма необычное явление, поскольку его отличительной чертой является каменная физиономия. Пот из-под кепки стекает по лицу, собирается на подбородке в большие капли, которые срываются и падают на грудь. Старомодный тренировочный костюм промок так, будто старина Джин добирался сюда вплавь. От него даже идет пар. Рюкзак – из той же эпохи, старый, как дорожный мешок, с пряжками и кожаной шнуровкой. Джин, пыхтя, останавливается, переводит дыхание и, отхаркивая огромные сгустки соплей, сплевывает их прямо на кусты роз. Одним движением он скидывает с плеч рюкзак и ставит его на землю около моей лавки. Он тяжелый даже для Джина. В нем что-то звякает.

– Доброе утро, молодой человек.

– Доброе утро, мистер Макгуайр. Что в мешке?

– Всякая всячина. Это тебе.

Он лезет в рюкзак и достает пластиковую бутылку воды, жадно пьет, полощет рот и снова сплевывает, поливает голову и шею, после чего предлагает мне попить. Я мотаю головой. Кто станет пить воду со слюной и мокротой, особенно чужой?

– Ты что, еще не нашел девчонку? И не найдешь, если будешь попусту тратить время, просиживая штаны в парке и читая дурацкие газетенки. Думаешь, по воскресеньям не надо работать?

– Ради бога, Джин. Я же только…

– Шучу, не бойся ты так. Я просто пошутил.

– Знаю. Надеюсь, сумка была тяжелой не из-за бутылки.

– А, там еще несколько старых кирпичей. Я не ищу легких путей.

Я заглядываю в рюкзак. Там действительно лежат восемь строительных кирпичей, а на дне красная кирпичная пыль. Макгуайр лезет в карман, вытаскивает «Ротманс» и свой золотой «Данхилл» и закуривает.

– И часто ты вот так вот бегаешь, Джин?

– Два или три раза в неделю. Надо поддерживать форму. Три-четыре мили. Не так и много. Я знаю и таких, кто бегает целые марафоны с полным мешком за спиной.

– Какие-то смешные у тебя знакомые.

– А кто из нас не смешной, сынок?

Джин снова сует руку в рюкзак и извлекает какие-то бумаги.

– Члены семьи, друзья и тому подобное. В основном окружение Кинки. Но есть кое-что и на принцессу.

– Я посмотрю, только понятия не имею, что искать. Да они же все мокрые! Джин!

– Ладно. Потом высушишь.

– Да, любовь слепа.

– Это точно. А ты что, и вправду веришь, что девчонка так чиста, как описал ее Джимми? Веришь, сынок? – Джин тихо смеется.

– Нет. Она еще та штучка, эта принцесса Шарлотта. Мне кажется, она вьет из бедолаги веревки. Как говорится, он прыгает через обручи. Вот тупица.

– А он даже и не догадывается об этом. – Джин затягивается сигаретой.

– Есть у меня одна мысль. Хочу кое-кого попросить выручить меня.

– Кого же?

– Его зовут Билли Фальшивка. Знаешь его?

– Знакомое имя.

– Хочу разобраться как можно быстрее.

– Не спеши. Отпускай хлеб свой по водам.

– Цитируешь Библию, Джин?

– Ветхий Завет.

– Да, конечно. В конце концов, сегодня же воскресенье.

– Ты посмотри там про Кинки. – Он указывает на бумаги. – Невеселое чтиво. Полнейший неудачник. Его жизнь – беспросветная депрессия. В конце его даже становится жалко.

– Но теперь-то у него появился шанс вырваться. Он влюблен в принцессу, она отвечает ему взаимностью. Он женится, войдет в хорошую семью, устроит свою жизнь.

– Тогда Кинки действительно лучше исчезнуть. – Произнеся это, Джин приподнял брови.

– Кажется, вчера я слегка облажался с исчезновением Кинки. Так?

– Да уж. Но ты нравишься старику, к тому же он был в особенно приподнятом настроении. Возможно, он что-нибудь принял, потому и не стал углубляться. Однако ты заставил меня понервничать, сынок.

– С чего вдруг он так завелся?

– Ты поставил его в неприятное положение. Если бы Джимми тебя не любил, то обязательно наказал бы тебя, заставил бы попотеть. Это же… – Макгуайр подбирает подходящее слово, – протокол, этикет, если угодно.

– Понимаю. Не знаю, кто тогда говорил вместо меня.

– Общаясь с людьми вроде Джимми, учишься быть хитрее. Пойми меня правильно, я люблю старика, несмотря на все его недостатки. И все равно, чем меньше болтаешь, тем больше шансов выйти сухим из воды.

– Теперь-то я понимаю.

– Он считает тебя дерзким и сообразительным. Видишь ли, если пресмыкаться перед ним, лизать ему задницу, он подумает, что ты неудачник, и станет относиться к тебе соответствующим образом. Ты будешь мыть его машину, стричь газон, а он в это время будет посмеиваться над тобой. Я уже тысячу раз наблюдал подобную картину. Парни думают, что приглянулись боссу, а его на самом-то деле бесит, как они пытаются выслужиться перед ним. Тебе же он поручил серьезную работу, возложил на тебя свои надежды. И все потому, что ты подтвердил то, что говорили ему о тебе мы с Морти: ты – талант.

– Спасибо.

Джин щелчком посылает окурок в розовый куст. Мы сидим в тишине. В парке много людей. Они прогуливают собак. Некоторым мы киваем. Сквозь просвет в живой изгороди наблюдаем, как какой-то мужчина бросает своему лабрадору огромное полено. Со второго или третьего раза пес ловит его на лету. Джин снова закуривает и втягивает дым глубоко в легкие.

– Умные собаки эти лабрадоры. – Я первым нарушаю молчание.

– Они не умеют разгадывать кроссворды, – возражает Джин. Недобрая улыбка появляется на его лице. – Звонили твои друзья.

– Это ты о ком?

– Ну, как ты их называешь, «деревенщины»?

– Вот черт! Джин смеется.

– Я знал, что ты обрадуешься.

– Они как заноза в заднице.

– Зато пополняют казну.

– От них одни неприятности.

– Да брось.

– Они опасны.

– Не преувеличивай.

– Они грязно работают.

– Будь осторожнее, – уже серьезным тоном произносит Джин.

– Забавно, но вчера ночью в клубе я наткнулся на одного из их шайки. Он рассказывал мне о каком-то безумном происшествии.

– Как тебе повезло, – сухо замечает Макгуайр.

– Это Сидни. Заявился туда со своей подружкой. Черт, Джин, вот это девочка!

Кажется, Джину это совсем не интересно. Лучше расскажу о ней Морту. Он оценит.

– Девочка – огонь. Мой член всю ночь стоял по стойке «смирно». С тобой такое случалось? Представляешь, на него можно было повесить мокрую шубу, и он бы не согнулся. Она хотела меня. Я это видел.

Всем видом мой собеседник показывает, что ему не нужно знать то, о чем я рассказываю. Так выглядят ученики католической школы, когда начинаешь слишком красочно описывать подробности.

– Джин, знаешь, она…

– Послушай меня, – перебивает он, – не смей, понял? Ни при каких обстоятельствах не прикасайся к подружкам этих ребят. Понятно? Я спрашиваю, ты меня понял?

– Черт, Джин. За кого ты меня…

– Да или нет? Отвечай, черт подери! Ты понял?

– Да я ничего и не собирался делать, – бессовестно вру я.

– Хорошо. Мы занимаемся серьезным делом. Не позволяй своему члену управлять твоими мыслями. Ясно?

– Он даже и не из их команды…

– Ты что, меня не слушал? Мне плевать на это.

– Ладно, – с обиженным и невинным выражением лица соглашаюсь я. В конце концов, иногда нужно быть угодливым.

– И чего они хотят? Покупают или продают? – Надо менять тему разговора.

– У них чертовски большая партия таблеток из-за границы. Целый вагон. И они уверяют, что качество самое лучшее. Джимми не позволит нам отказаться. Он ни за что не упустит такой возможности. Старик не хочет, чтобы их одурачили, как это иногда случается.

– У нас это называется самозащитой.

– Знаю. И еще я знаю, почему ты так поступаешь. Только на сей раз придется обойтись без цирковых номеров с фургонами мороженого.

– Фургон был цветочный.

– Без разницы.

– Это постоянная работа?

– Нет, я спрашивал у них вчера вечером…

– Вчера вечером?

– Ну да. Мы встречались с ними вчера. Ребята позвонили, когда я пришел домой. Пришлось возвращаться. Не хотелось, конечно, но что поделаешь. Случай-то особый.

– Спасибо. Удружил.

– Ты ведь и вправду их не любишь, а?

Эх, Джин. Ты ведь и так знаешь ответ. Зачем же спрашиваешь?

– Еще как. Терпеть не могу. Они и к делу-то относятся как к игре. Кажется, и тюрьма для них тоже своего рода развлечение.

– Да, тихо работать они не умеют, – соглашается Джин. – А ты у нас дисциплинированный, как солдат. Джимми был прав? Ты действительно собираешься завязать? Говори прямо, сынок.

– Что ж, между нами, мне показалось, что мы договорились: я нахожу ему Шарли и могу свободно выходить из дела.

– Когда?

– Через пару-тройку месяцев.

– Должно быть, вы оба изъяснялись загадками, потому что ни хрена подобного я не заметил. Когда вы уже успели договориться? Вчера?

Не буду рассказывать ему о происшествии в туалете.

– По крайней мере, я так воспринял его слова.

– Так ты спланировал свою отставку?

– Просто я подумал, что главное в нашем бизнесе – вовремя завязать. И будь моя воля, я бы и связываться не стал с этими головорезами. Выпалил бы им все, что о них думаю.

– На них можно хорошо навариться. Может, у тебя развивается состояние, которое я называю «боязнь ворот».

– «Боязнь ворот»? Что еще за хрень?

– Ну, когда истекает срок заключения, многих охватывает паника. Парни просто не могут побороть страх, потому что видят конец. А ты боишься, что тебя поймают.

– Однако таково мое мнение. И я имею на него право. Никто не переубедит меня, что эта шайка доставляет нам больше денег, чем хлопот. Кроме шуток. Все очень серьезно.

– Возможно, ты передумаешь, когда узнаешь размер гонорара.

– Никак не ожидал услышать это от тебя, Джин. Интересно, сколько ты потратишь в Лонг-Лартин или в Гартри?

– Я предпочитаю остаться без гроша в кармане, но на свободе, чем с кучей бабок, ожидающих, когда же ты оттрубишь свою «дюжину» или даже «пятнашку».

– Мне передать им, что предложение тебя не заинтересовало? Никто тебя не принуждает. Можешь отказаться.

– Если бы… Ладно. Я согласен. Только попрошу занести в протокол, что мне все это не по душе.

– Принято к сведению. – В голосе Джина промелькнули нотки раздражения. Он выдерживает многозначительную паузу и продолжает: – Они свяжутся со мной и назначат встречу. Постараюсь убедить их провернуть все уже на этой неделе. Обговоришь с ними детали. Не волнуйся, я тебя не брошу. На стрелку поедем вместе.

– Что решили с оплатой?

– В общем, ты берешь у них партию таблеток и продаешь их. Джимми уверен, что у тебя есть люди на севере. Прибыль делим пополам.

– Что? Пятьдесят на пятьдесят?

– Все верно, сынок.

– Вы что, рехнулись? Джин, ты же сам понимаешь, что это бред. Половина выручки только за то, что они потрудились встретиться с нами? – Как-то несправедливо, мистер Макгуайр. – О какой партии товара идет речь? – интересуюсь я.

– Точно не знаю. Что-то около двух миллионов.

– Черт подери! Это же хренова туча таблеток.

– А бабок сколько! Только запомни, от них ты услышишь об этом впервые. Ясно?

– Ясно. Хотя, по-моему, шестьдесят на сорок звучит куда лучше.

– Посмотрим, что он на это скажет. Только мне кажется, ты жадничаешь, сынок.

– Предложение поступило только вчера?

– Да. Мы встретились ночью. Черные очки, разговоры полушепотом. Ты же знаешь, как они любят играть в шпионов.

– Почему они всегда обращаются к нам?

– Ты – заложник собственной деловитости.

– Не могу сказать, что польщен.

– Вчера они только и повторяли, какой ты молодец, классный чувак и добросовестный работник.

– При встрече поблагодарю их лично.

– Сарказм совсем тебе не идет.

– Я мог бы прекрасно прожить без этих людей. Вот что я скажу тебе, Джин: работенка сулит нам неплохую прибыль, но если бы я вдруг узнал, что работать придется на постоянной основе, ушел бы, не раздумывая. Просто сбежал бы из этого парка и не останавливался до тех пор… – Джин смеется. – Не могу позволить себе убивать на этих шутов полный рабочий день. Мой организм не вынесет такого напряжения. Я превращусь в комок нервов. Они видят то, чего нет, и не видят того, что есть.

– Они хотят сделать все по-быстрому.

– Кто бы сомневался. Интересно, они что, думают, что в Диснейленд попали? Кто же позволит таким бабкам лежать без дела?

– Когда?

– Как только – так сразу. Понятия не имею, что сейчас творится на рынке пилюль. К среде или четвергу я уже буду владеть ситуацией. Там будет видно, что можно сделать.

Джин кивает.

– Я снова сменил номер домашнего телефона, – сообщает он. – Есть ручка? Хочу тебе его дать. – Протягиваю ему ручку, и он записывает номер на пачке «Ротманса», отрывает кусок и отдает мне. – Ты знаешь мой распорядок. Звони либо рано утром, либо поздно вечером. Можешь попробовать позвонить и днем. Только это не лучшее время. Придется тебе попотеть.

– А я не возражаю. Может, ты прав относительно «боязни ворот», и мне следует перенести отставку на более ранний срок. Возможно, это моя последняя сделка. После нее я сделаю вам ручкой.

– Ну ты и хитрюга! Из тебя и слова не вытянешь.

– Хитрюгой обычно называла меня мама. Моя схема такова: работай, пока молод, копи деньжата и завязывай.

– Потом договорим. Я остываю. Пойду лучше пробегусь.

Он набрасывает рюкзак на плечи и пристегивает ремни.

– Adios, молодой человек. Ах, да! Забыл тебе сказать…

– Слушай, Джин, я больше ничего не хочу слышать. Пожалуйста, оставь меня в покое. У меня и так дел по горло. Не сочти меня грубияном, но я правда не уверен, что в состоянии вынести еще одно известие.

Я ни разу еще не видел, чтобы Джин так много улыбался.

– Я всего лишь собирался сказать тебе, что где-то здесь есть куст роз, названный в честь сэра Бобби Мура.

– Кого?

– Не могу поверить. Неужели ты его не знаешь? Он выиграл чемпионат мира! В 1966 году. Черт, ты обязан знать Бобби Мура.

Он качает головой. Я тоже.

– Я тогда еще не родился.

Бессовестная ложь. Мой старик целыми днями только и твердил, каким тот был джентльменом. Меня даже чуть не назвали в его честь.

– Джимми очень огорчится, если узнает, что ты был здесь, а я не показал тебе этот куст. Он где-то там. Да хрен с ним. Adios, сеньор.

И он убегает от меня по дорожке. Скрип башмаков слышится все дальше и дальше. Он прав, у меня уйма дел. Мы действительно наступаем на всех фронтах. Я даже чувствую приближение конца. Только в эту минуту моей душе угодно сидеть здесь и вдыхать прохладный весенний воздух. Читаю газету, раздел деловых новостей. Вот где дела творятся! Это уже совершенно другой уровень – международный. Там орудуют многонациональные синдикаты, а к их боссам люди вроде Джимми Прайса обращаются не иначе, как «сэр». Они проворачивают такие махинации, что в сравнении с ними мы с Морти, Джин и Джимми, верхушка нашей иерархии, и тем более Терри и Кларки – мы все выглядим как сборище мелких наркоторговцев с Оксфорд-стрит или шайка уличных грабителей. Эти люди совершают налеты на целые страны, захватывают территории, грабят население и растаскивают природные ресурсы. Наступит день, и правительство при поддержке народа выступит с заявлением о том, что необходимо положить конец противозаконной торговле наркотиками, потому что она абсолютно вышла из-под контроля. Они обратятся к сознательным гражданам из клубов Пэлл-Мэлл и Сити и призовут их к решительным действиям против преступного мира. Предоставят им безвозмездные ссуды, снизят налоговые ставки и выдадут субсидии. А весь этот спектакль будет разыгран только ради того, чтобы выставить их как героев, жертвующих собственным благополучием и здоровьем во имя спасения нации. СМИ посвятят все выпуски проблемам законодательства и спорам о правопорядке. Ренегаты, приторговывающие «химией» и монопольно стригущие «капусту», будут сурово наказаны и надолго изолированы от общества с полной конфискацией имущества. Разумеется, найдутся и несгибаемые личности и нытики, которые станут донимать разговорами о старых добрых временах, о том, как легко зарабатывались деньги и как было весело, пока все не испортил этот новый режим. Когда же эти мафиози от правящей верхушки поймут, сколько золотишка, дензнаков, купюр, бабок, капусты, пиастров, нала, шиллингов, монет, сколько даже не миллионов, а миллиардов денег может просочиться сквозь их нежные, сухие, наманикюренные ручки, они устранят дельцов вроде меня, а при необходимости вообще сотрут с лица земли. Но это лишь в том случае, если до нас не дойдут их слова.

Наверное, им выгодно, чтобы стало еще хуже. Думаю, они хотят, чтобы ситуация повисла в воздухе. Кажется, они даже не против того, чтобы страна оказалась на пороге гражданской войны. Представьте себе, что в одночасье, как в Лондоне, так и в других северных городах появятся закрытые территории, по районам будут разгуливать военизированные отряды торговцев и всякой нечисти. Конечно же, подальше от мест проживания самих владык мира. Они выведут на улицы британскую армию, чтобы справиться с врагом, вооруженным не деревянными дубинками, а оснащенным по последнему слову военной науки и техники. Главный констебль обратится к правительству с просьбой все легализовать, потому что они не смогут вечно бороться с этим злом. Надо просто передать дела в руки тому, кто сумеет умело ими управлять, организует все на должном уровне, будет взимать налоги, платить за переработку, может, даже найдет лечение и щедро вознаградит сам себя за беспокойство. Хозяева выдвинут членам правительства требования и условия дележа, и последние, будучи пешками в игре лондонских картелей, согласятся участвовать в мошенничестве в надежде на то, что им перепадут жалкие крохи с хозяйского стола. Я не верю, что ребята из Парламента вообще могут что-либо решать. Уверен, они всего лишь выполняют указания этих масонов, которые забавно пожимают друг другу руки, попивают бренди на диванах из вишневой кожи, какие украшают собой джентльменские клубы при дворе. Они-то и дергают за веревочки, как настоящие кукловоды.

Думаете, им есть дело до соотечественников? Да насрать им на них. Они могут позволить себе открыто выставить себя дураками. Им же все равно. Можно даже сказать, что это помогает им сдерживать народные волнения. Синдикаты, захватывающие в конечном итоге монополию на рынке наркотиков, везде приветствуются как победители. Их главари произносят волнующие шекспировские речи о том, как им удалось спасти Британию в трудный час, когда она оказалась на грани самоуничтожения, когда ее изнутри разрывали междоусобные конфликты, порожденные слабостями ее грешных детей, ее безвольного народа, испорченного подачками и отсутствием дисциплины, низким уровнем морали преступников и криминальных элементов общества. После столь удачного рекламного хода скользкие ублюдки удаляются восвояси, имея на руках лицензию на печать денег. Специальные органы станут давать народу то, что он хочет и когда хочет. Сегодня «отключка», сегодня хорошо, а что будет завтра – на это наплевать. Если наступит хаос – а он обязательно наступит, – богатые и привилегированные очень скоро снова вернутся в замки и крепости, где будут жить да наживаться и смеяться каждый раз, возвращаясь из собственных банков, пожалованных им в знак благодарности и с всеобщего благословения в качестве вознаграждения за добросовестную работу. Вот это жизнь! Но если сделать шаг назад и проанализировать ситуацию с точки зрения логики, придется признать, что все это – не что иное, как блестяще продуманная и безупречно исполненная махинация. Этими личностями невозможно не восхищаться! Только я не стану дожидаться результатов и объединений. Меня уже там не будет.