Текст книги "Райнхард Гейдрих — паладин Гитлера
(сборник)"

Автор книги: Душан Гамшик

Соавторы: Юрий Чупров,Иржи Пражак
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Канарис собрал важные улики против Гейдриха, но дело кончилось компромиссом: хотя фон Фрич был смещен, его «честь была восстановлена». Подобными компромиссами кончались и другие столкновения между Гейдрихом и Канарисом. Это давало многим основание подозревать, что оба знали друг о друге что-то такое, что позволяло им держать друг друга в руках. Гейдрих, который в иных случаях обычно грубо обрушивался на своих противников, не позволял себе этого по отношению к Канарису: может быть, Канарис что-нибудь знал об отдаленных еврейских предках, которых приписывали Гейдриху, или знал характер того преступления, из-за которого Гейдриха отчислили из флота? И не подозревал ли Гейдрих о связи Канариса с британской секретной службой?

Ясно одно: они вели друг против друга длительную, скрытую борьбу, и в этой борьбе медленно, но верно одерживал верх Гейдрих, более молодой и настойчивый, располагавший обширным, имеющим поддержку Гитлера аппаратом. Но их борьбу нельзя понимать только как личное соперничество и личную ненависть, хотя и они играли тут свою роль. Эта борьба была связана с закулисным соперничеством в нацистской верхушке, и прежде всего с попытками Гиммлера добиться абсолютного господства СС во внутренних делах Германии. Гейдрих поддерживал эти стремления и старался подчинить абвер Главному управлению имперской безопасности, что и произошло в конце концов в 1943 году, через год после смерти Гейдриха. И хотя это уже не могло укрепить позиций Гейдриха, зато укрепило позиции СС.

Гейдрих был одним из главных виновников вынужденного отступления Канариса на второй план и его дальнейшего падения. Интриги шефа службы безопасности беспокоили Канариса, он постоянно должен был быть начеку, постоянно должен быть готовым отражать атаки соперника. Иногда он впадал в меланхолию, испытывал чувство тревоги. Вальтер Шелленберг приводит в своих воспоминаниях слова Канариса, сказанные им в период наивысшего напряжения. Он доверил Шелленбергу свои опасения в связи с растущей агрессивностью Гейдриха и пожаловался:

«Шелленберг, всегда помните о доброте животных. Видите, как тактичен мой пес, и он никогда меня не предаст. Не могу этого сказать ни об одном другом живом существе».

У Канариса, разумеется, были причины опасаться Гейдриха и пессимистически расценивать результат их многолетних столкновений. Приведем только два примера из времен войны.

Первый касается разглашения точного срока – дня и часа – начала наступления немецких армий на европейские страны в 1940 году. Гитлеровский радиоперехват и служба связи получили два телеграфных донесения, в которых бельгийский посол в Ватикане сообщал своему правительству точные данные о начале наступления за 36 часов до того, как грохот орудий оповестил об этом весь мир. Гитлер был в бешенстве и требовал найти виновного. В затянувшемся следствии по этому делу, кроме сотрудников Гейдриха, участвовал также и аппарат Канариса. Случай был сложный, следы вели к нескольким должностным лицам из окружения Канариса. Но все, на кого падало подозрение, еще до следствия были отправлены Канарисом за границу, смещены или переведены на другую работу. Таким образом, следы, и без того совсем неясные, оказались еще более запутанными, так что практически установить что-либо было невозможно.

Другой случай еще более показателен. Гитлеровская противовоздушная оборона начала осенью 1941 года использовать для обнаружения воздушных целей недавно изобретенные радиолокационные приборы. Одна из основных баз была расположена на французском побережье близ Гавра. В ночь на 27 февраля 1942 года соединения британской морской пехоты неожиданно напали на объект, уничтожили гарнизон, захватили важные детали и сфотографировали те, которые нельзя было увезти. Расследование обнаружило серьезные недостатки не только чисто военной охраны этого важнейшего объекта, но и обеспечения его органами безопасности. А это входило в обязанность ведомства Канариса. И снова создавалось впечатление, что Канарис ловко покрывает виновных, оказавшихся вне досягаемости для гейдриховского аппарата.

Все это привело к тому, что Гейдрих завел в своей самой секретной картотеке дело под названием «Канарис». Подозрения шефа службы безопасности пали на адмирала, и он начал собирать материал для разоблачения начальника абвера. Шелленберг, наиболее осведомленное третье лицо, замечает, что если бы не смерть Гейдриха, то Канарис должен был бы сойти со сцены или пасть еще в 1942 году. Когда после войны выплыли наружу связи Канариса с разведками западных держав, сразу же встал вопрос, а не должен ли был Гейдрих погибнуть для того, чтобы уцелел Канарис? Быть может, ценой убийства Гейдриха разведки союзников сохранили жизнь своему наиболее ценному осведомителю?

К сожалению, для утвердительного ответа на этот вопрос нам пока недостает неопровержимых документов. Но все упомянутые обстоятельства заставляют каждого, кто серьезно этим интересуется, задуматься над поставленным нами вопросом.

Конечно, было бы ошибочно изображать Канариса обычным агентом британской или какой-нибудь иной разведки, который ходит на условленные встречи, посылает донесения и выполняет приказы. При таком поведении он, вероятно, не удержался бы на своем посту даже года. Этим он не занимался.

Это был человек, который «играл краплеными картами» – так на жаргоне разведчиков называют того, кто работает одновременно на две страны. Карл Бартц в своей книге «Трагедия немецкой контрразведки» писал:

«Политику Канариса лучше всего постиг один человек из его окружения, который определил ее так: сидеть сразу на всех стульях. Он хотел быть со всеми в хороших отношениях и поэтому танцевал на всех свадьбах. Он хотел из всего извлекать пользу для самого себя…»

Эта характеристика, может быть, верно передает внешние проявления, но упускает из виду причины. Канарис действительно чрезвычайно много сделал для немецкого милитаризма также и тогда, когда осуществление захватнических целей милитаризма взял на себя фашизм во главе с Гитлером. Долгое время – с начала Первой мировой войны – работая в разведке генерального штаба, Канарис приложил руку к большинству планов и дел, укреплявших военную мощь вильгельмовской и гитлеровской Германии. Этой политике он служил, отдавал ей все свое вдохновение и ум, все свои немалые способности к интригам и преступным авантюрам. Да и членом нацистской партии он стал раньше, чем Гейдрих. Если Гейдрих был типичным представителем эсэсовских сил, то Канарис был не менее типичным представителем генштабистской военщины. Гитлеру для укрепления его власти и для осуществления агрессивных планов нужны были оба. Оба были незаменимыми столпами нацистского режима.

Все вышесказанное помогает понять характер сотрудничества Канариса с западными разведками. Адмирал сообщал им далеко не все, что знал и что им требовалось. Он давал информацию осторожно, по собственному усмотрению, тогда, когда считал это удобным. Притом его информации в большинстве своем передавались через какое-нибудь другое лицо или целую цепь лиц, ловко используемых адмиралом так, что они и сами не знали, кому, собственно, служат. Только на первый взгляд может показаться, что Канарис сидел на двух стульях. Это не соответствует действительности. Он твердо укрепился на стуле капиталистической классовой солидарности и представлял то направление немецкой политики, которое стремилось к созданию единого западного фронта против Советского Союза, стараясь и Гитлера втянуть в это русло. Канарис и подобные ему деятели долгое время пытались создать этот единый фронт таким образом, чтобы руководящее положение было обеспечено мощному в военном отношении германскому государству. Много лет пытались они осуществить этот план вместе с Гитлером, и лишь в последний год войны те, кто к этому стремился, вынуждены были выступить против него.

Поэтому-то сегодня Канарис – самая притягательная фигура для влиятельных западногерманских кругов, он представляет ту традицию, которая продолжается и сейчас. Поэтому в Западной Германии его так почитают, распространяют различные романтические истории из его деятельности и в сенсационном духе преподносят читателям журналов и кинозрителям. Его изображают чуть ли не передовым бойцом против Гитлера. Ныне западногерманская пропаганда, насаждая «культ Канариса», прославляет мертвого адмирала для того, чтобы возродить его концепцию и найти опору для осуществления нового издания его программы…

Те, что вышли навстречу мчавшейся машине Гейдриха, один с пистолетом, другой с бомбой, теперь уже не могут выйти из своего убежища. Выстрелы в храме оповестили их, что убежище обнаружено.

Каково-то им?

И каково бы им было, если бы они узнали, если бы хоть догадывались, почему должна была взорваться бомба, предназначенная для Гейдриха?!

Они выполнили свою задачу. Наверно, сейчас они даже не думают об этом, наблюдая за каменным люком, ведущим в подземный склеп, и узким отверстием, похожим на средневековую бойницу, через которое к ним доносится грохот, – уже который раз бросаются преследователи в решительное наступление. Патриоты выполнили свой долг и были уверены, что сделали это для родины.

Они защищались до тех пор, пока это было возможно. Не сдались. А когда защищаться уже стало невозможно, они приложили дуло пистолета к виску.

Каково же им было бы, если бы они узнали, если бы они хоть догадались?..

Они не могли этого знать, не могли даже догадаться, но им ясно одно: им пришел конец.

Действие, однако, не останавливается. С их гибелью не завершилось то, что было не только их личной трагедией.

Время взведенных курков

Кровью залита чешская земля, ужасы нынешнего времени затмевают самые страшные годины нашего прошлого.

Ян Шверма. Август 1942 г.

Время Гейдриха – это время взведенных курков, время бешеных темпов, методической исполнительности, неутолимой жажды злодейств.

Но не будет ли теперь иначе? Ведь сам Гейдрих с глубокой раной в спине лежит в хирургическом отделении больницы на Буловке, откуда вмиг были выдворены либо выставлены в коридоры других отделений ее пациенты. Он лежит погруженный в наркотический сон, оберегаемый вооруженными до зубов телохранителями, которые расселись на белоснежных постелях тех, кто лечил здесь свои сломанные ноги. Его часы и дни стремительно несутся к зыбкой границе сознания и беспамятства.

Гиммлер получил известие о покушении, когда он находился на пути из Берлина в «главную ставку фюрера». Рейхсфюрер предпочитает совершать такие путешествия не в автомашине и избегает воздушных средств сообщения. Боится? Вероятно. Ведь именно в то время, когда он находится на борту самолета, может случиться что-нибудь такое, о чем он не знает и что нельзя предотвратить.

Итак, колеса личного поезда «Генрих» выстукивают привычный ритм Тряска, конечно, не достигает ни спальни, ни рабочего кабинета, соединенного телефонной, телеграфной, радио– и телетайпной связью со всеми важными правительственными центрами обширной империи; даже находясь в пути, Гиммлер всегда, осведомлен обо всем, что происходит. Он расхаживает по кабинету в своей излюбленной позе – заложив за спину руки. Клавиши телетайпного аппарата отстукивают привычный ритм. Адресат – группенфюрер СС Франк, Прага. Адъютант ставит шифр, который сразу открывает депеше «зеленую улицу».

«Молния – SDZ Heinrich (то есть личный поезд „Генрих“. – Прим. авт.) № 5746-27542-2105».

Дата 27.5.42 – это дата покушения на Гейдриха.

«Sofort vorlegen Geheim», – приказывает человек, заложивший руки за спину, и он уверен, что депеша будет «передана немедленно»; в 21.10 это так и произошло, как свидетельствует отметка телетайпной станции Прага-Град. Но останется ли ее содержание «Geheim» – «секретным»?

«1. С опубликованием согласен.

2. В счет определенных ранее 10 000 заложников в первую очередь арестовать оппозиционно настроенную чешскую интеллигенцию.

3. Из числа этой чешской интеллигенции – главных наших противников – расстрелять уже сегодня ночью 100 самых выдающихся.

Вызову вас еще ночью».

Первое, второе, третье – педантичный учитель Гиммлер заботится о порядке.

На следующий день диктор пражского радио читает бесцветным голосом:

«Решением военно-полевого суда в Праге от 28 мая 1942 г. приговорены к расстрелу:

1. Вацлав Стеглик, родился 14 октября 1897 г в Каменном Уезде.

2. Ружена Стегликова, урожденная Новакова, родилась 19 апреля 1898 г. в Рокицанах.

3. Вацлав Стеглик, родился 28 октября 1915 г. в Каменном Уезде.

4. Франтишек Стеглик, родился 11 августа 1925 г. в Рокицанах.

5. Франтишек Маречка, родился 2 декабря 1911 г. в Кригерн (Крыры).

6. Йозефина Маречкова, урожденная Стегликова, родилась 10 января 1914 г. в Каменном Уезде, проживавшая в Рокицанах.

Осужденные сознательно предоставили убежище лицам, не зарегистрированным в полиции, которые были причастны к враждебным империи действиям. Приговор приведен в исполнение сегодня. Имущество осужденных конфисковано».

Опять первое, второе, третье… Обойма заполнена, спусковой крючок вздрагивает. Кто увидит конец этого зловещего арифметического ряда? Он начинается всегда со слова «первое»…

«По решению военно-полевого суда в Праге от 1 июня 1942 г. приговорены к расстрелу:

1. Ванчура Владислав, врач и писатель, родился 23 июня 1891 г., проживающий в Праге-Збраславе…»

Если бы только один «Ванчура Владислав, врач и писатель» – крупнейший чешский прозаик, чей великолепный талант уводил читателя и в далекое прошлое, и в далекое будущее, должен был стать кровавой данью, то и эта дань была бы чудовищно несоразмерной.

Но это не все, далеко не все. Военный аэродром в Кбелях – в постоянной готовности: здесь принимаются специальные самолеты из Берлина.

«Если застрелите одного, тут же придет другой, еще хуже», – сказал Гитлер. Этому другому не нужно было прилетать из Берлина. Он был здесь, в Праге. Начальник шутцполиции, обергруппенфюрер СС и генерал-полковник полиции Курт Далюге, доныне никоим образом не протектор, а только «уполномоченный по управлению делами протектората». Тут ему жмут руку другие деятели гейдриховской службы РСХА, командированные в Прагу Гиммлером. Шеф IV управления (гестапо) группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Генрих Мюллер. Шеф V управления (уголовная полиция) группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Артур Нёбе. На несколько дней был вызван из Голландии, где он выполнял особое задание, и заместитель начальника VI управления (иностранная осведомительная служба) оберштурмбаннфюрер СС Шелленберг. А во главе был поставлен обергруппенфюрер СС д-р Эрнст Кальтенбруннер, будущий преемник Гейдриха на посту шефа РСХА.

Многие из них побывали в Праге десять дней назад на совещании руководителей службы безопасности, созванном Гейдрихом. И вот они снова здесь для ведения следствия в связи с покушением на инициатора и председателя совещания, их непосредственного начальника. На этот раз они впервые работают без его указаний, без его участия в таком необыкновенно сложном и важном деле. Поэтому ночью 30 мая на пражских улицах появляются танки: они обеспечивают безопасность Генриха Гиммлера – учителя и шефа всех поименованных шефов, который взял в свои руки управление РСХА и прибыл сюда, чтобы ознакомиться с положением и дать указания.

Какие плоды могла принести деятельность столь всесильных и зловещих личностей?

В первую же ночь после покушения и объявления чрезвычайного положения Прага испытала на себе то, что в Германии давно уже знали под названием «Ночь длинных ножей» или «Мрак и туман». И опять один из трагических парадоксов: «законное» основание для этого создает приказ Гейдриха, первый его декрет по прибытии в Прагу для выполнения своих функций. Он использовал тогда свой первый декрет для проведения ряда смертных казней и других жестоких репрессивных мер. Мог ли он предчувствовать тогда, что второй раз декрет этот будет применен после покушения на него самого?

В полицейских документах эта акция названа более прозаично – Grossfandung (большая облава). В ней участвовало 4500 сотрудников всех видов службы безопасности, не говоря уже о протекторат-ной полиции, усиленной тремя батальонами вермахта (2400 офицеров и рядовых). Город был наглухо блокирован, все подступы к Праге охранялись самым тщательным образом. Всю ночь вооруженные отряды топали по неосвещенным, обезлюдевшим улицам – введенное в городе чрезвычайное положение запрещало выходить из дому между 21 часом вечера и 6 часами утра. Они обыскивали подряд все дома, квартиры, подвалы, чердаки, склады и другие возможные укрытия.

«Мы преследовали также политические и демонстративные цели», – пишет в своем рапорте шеф пражского гестапо д-р Гешке, потому что последовавшее затем тщательное подведение итогов «большой облавы» должно было лишь скрыть тот факт, что общий результат ее равняется нулю.

«Были задержаны 541 человек из числа тех, кто противозаконно находился на улице, у некоторых были не в порядке пропуска. Они были препровождены в комиссариаты, занятые сотрудниками службы безопасности и полиции безопасности (потому что те, кто принадлежит к элите, должны, как известно, наблюдать за всеми, даже за собственными полицейскими). 430 человек после проверки личности каждого были отпущены. Пражскому гестапо было передано 111 человек…»

Если бы только Гешке знал, кто в ту ночь попал к ним в руки, правда смертельно раненный, он, наверное, бросил бы заниматься нудным подсчетом задержанных. И, конечно, посвятил бы все свое донесение только ему, три года тщетно выслеживаемому руководящему работнику подпольного Центрального Комитета Компартии Чехословакии, одному из выдающихся и самых блестящих деятелей нашего национального Сопротивления. Впрочем, так Гешке и сделал, но спустя две недели, когда специалисты из антикоммунистического отдела опознали в случайно попавшем к ним человеке, боровшемся со смертью, Яна Зику.

О подробностях его трагической гибели рассказал в своей превосходной книге «Три судебных процесса Яна Зики» Густав Бареш. Он пишет, что Зика узнал о покушении лишь через полтора часа после того, как оно совершилось. Он направлялся на конспиративное совещание, когда связной принес ему это неожиданное известие.

«Этого не должно было случиться – так реагировал на сообщение Зика. – Этим ничего не достигнешь. Теперь мы можем ожидать только ухудшения условий для нашей деятельности».

Вот последние его слова по поводу складывавшейся обстановки, прогноз, который вскоре подтвердился на нем самом.

В ту ночь, о которой Гешке пишет свое донесение, эсэсовцы окружили также и дом № 6 по улице на Малованке в Бржевнове и обшарили все – от подвала до чердака. Они не обнаружили ничего подозрительного и не предполагали, кто может скрываться в этом доме. Обыскивали его точно так же, как и большинство пражских домов в ту ночь. Когда же эсэсовцы ворвались в кондитерскую, расположенную на первом этаже, они заметили через окно неизвестного, который корчился на бетонной дорожке во дворе и тщетно старался дотянуться до лежавшего поодаль револьвера.

Кто это? И откуда он взялся?

Только позднее выяснилось, что Зика в ту ночь спал в квартире Прейслера – в одном из своих самых надежных убежищ. Едва началась облава, Зика попытался скрыться. Единственный путь к спасению – спуститься по веревке из окна третьего этажа во двор, откуда, вероятно, можно было бы ускользнуть. Но веревка предательски оборвалась, и перед растерявшимся эсэсовцем возникла фигура распростертого на земле человека. Зика тяжело повредил позвоночник. От нестерпимой боли он то терял сознание, то снова приходил в себя.

Целых две недели находился Ян Зика в руках гестаповцев, и даже во время жестоких допросов они не дознались, что у них в руках именно он – Ян Зика. Когда же узнали, об этом писал донесение не только д-р Гешке, но и Франк, и Далюге, и даже сам Гиммлер, и документ этот был озаглавлен «Донесение государственной полиции о важных событиях». Ничего нового о нелегальной коммунистической организации в документах этих, конечно, нет. Зика, измученный ранением и «методами» следствия, умер во время допроса, так и не сказав ни слова своим врагам.

Смерть его – выдающегося организатора и отважного борца, «героя без прикрас и пафоса», как называет Зику Густав Бареш, – была тяжелой утратой. Удар, нанесенный вслепую, попал в самое сердце активнейшей коммунистической части Сопротивления. То, чего тщетно добивались на протяжении нескольких лет нацистские полицейские ищейки, в последние месяцы руководимые шефом всей гитлеровской службы безопасности Райнхардом Гейдрихом, произошло в результате событий, вызванных покушением на того же Гейдриха. Гибель Яна Зики стала как бы трагическим предвестием очередных ударов, обрушившихся после покушения на движение Сопротивления и погубивших его самую боевую часть, руководимую коммунистической партией.

…Артур Нёбе, многолетний эксперт Гейдриха по уголовным делам, иронически взирал на такую шумную крупномасштабную полицейскую акцию, какой была ночная «большая облава» в Праге. Он снискал себе славу специалиста в криминалистике и представлял в цепи полицейских звеньев ту силу, которая в жестокость и террор привносит тонкий и продуманный детективный подход.

Нёбе потребовал доложить ему о следах, оставленных террористами на месте происшествия. Уже с первого взгляда ему стало ясно, что они оставили столько отлично читаемых примет, что просто не должно было возникнуть никаких трудностей для их обнаружения и задержания.

Один из покушавшихся оставил там светло-бежевый плащ со светлыми пуговицами. У обоих террористов были темно-коричневые портфели, попавшие в руки следователей. Содержание одного из них – запасная бомба – тотчас же отправляется в берлинский уголовно-технический институт. Оттуда в скором времени возвращается с вполне определенным заключением: специалистам подобная бомба уже знакома. Капсюль-детонатор того вида, которым снабжена бомба, использовался британскими «командос» в Северной Африке весной прошлого года против бронированных автомобилей. Кроме того, специалисты имеют в своем распоряжении огромное множество военных материалов, которые сбрасывают британские летчики своим агентам: среди них встречаются те же детали, из которых может быть собрана именно такая бомба, какая была обнаружена на месте покушения. То же самое относится и к обнаруженным на месте происшествия английскому автоматическому пистолету «стен-ган» и патронам марки «Кинох».

А эти данные дополняются бюллетенями уголовной полиции: в одном из портфелей была найдена поношенная кепка бежевого цвета из верблюжьей шерсти с фирменной сине-желтой этикеткой универсального магазина «Белый лебедь».

Скрывшийся преступник оставил неподалеку от места покушения дамский велосипед марки «Мотовело. И. Крчмар. Теплице-Шанов», заводской номер 40363.

Для того чтобы следствие рано или поздно могло обнаружить кого-либо из прежних владельцев этих вещей, вовсе не обязателен Нёбе – светило криминалистики. Для этого вполне достаточно приличного детектива. Ведь с одним известным звеном цепи не так уж трудно дойти и до последнего – до личности террористов.

Однако компетентное, со знанием дела следствие – вещь трудоемкая. Вопрос престижа следователя – поскорее его закончить. Поэтому Нёбе не доверяет следствие пражским сотрудникам, вызывает из Берлина 95 опытных криминалистов и пускает их по следу. Вскоре в его распоряжении уже имеются и результаты криминально-технических исследований, и квалифицированный анализ этих результатов специалистами, о чем он пишет в своем рапорте о ходе расследования:

«Криминально-техническое исследование предметов, обнаруженных на месте покушения, которое было проведено с помощью всех научных средств, дало чрезвычайно ценные результаты, которые могут подкрепить итоги тонкой криминалистической работы и таким образом способствовать в определенной мере объяснению покушения».

Конечно, они могли подкрепить, но действительно ли они способствовали? Хотя бы в определенной мере?

Кто действительно способствовал, и в более чем определенной мере, тот даже не знал и никогда не видел ни одного из детективов, ни одного из экспертов. Он находится в совершенно другом месте и делает нечто совершенно иное. Парашют, на котором этот человек опустился на чешскую землю, он закопал в лесу, вблизи Телчи.

Однако, несмотря на то что все 95 высокоопытных сотрудников уголовного розыска располагали довольно точными описаниями «преступников» и для них вовсе не было невозможным сопоставить все обстоятельства дела, воспроизвести точную картину происшествия, а также направление и средства, с помощью которых скрылись участники покушения (данные об этом также содержатся в криминальном бюллетене), все дальнейшие следы злоумышленников исчезли в неизвестности либо вели в ложном направлении.

Одновременно преследователи приступили к мероприятиям, которые безусловно нельзя назвать «тонкой криминалистической работой», а скорее даже наоборот, поскольку она была столь шумной и заявила о себе чудовищными полицейскими акциями невиданного размаха. Их острие было направлено отнюдь не только против участников покушения: необходимо ковать железо, пока оно горячо, необходимо – в соответствии с общими планами оккупантов – действовать решительно, действовать решительно против всех:

«Лица, проживающие на территории протектората и не зарегистрировавшиеся по месту жительства, и все те, кто достиг 15-летнего возраста, должны немедленно зарегистрироваться в полицейском управлении. Крайний срок для регистрации – пятница 29 мая 1942 г., до 24 часов ночи. Регистрационное бюро работает ежедневно от 7 до 24 часов. Тот, кто проживает в протекторате и до субботы 30 мая 1942 г. не зарегистрируется, будет расстрелян. Равным образом после субботы 30 мая 1942 г. будут расстреляны лица, скрывающие у себя незарегистрированных. От обязательной регистрации освобождаются лишь германские подданные.

Уполномоченный по управлению делами протектората Далюге, обергруппенфюрер СС и генерал-полковник полиции».

Наряду с угрозой была брошена и приманка. «КГ. Франк», – стоит подпись под объявлением, в котором сообщается о вознаграждении в сумме 10 миллионов крон тому из граждан, «кто представит фактические данные, которые будут способствовать поимке преступников». В скором времени засуетилось и «правительство» протектората, добавив и от себя (как и сообщил Франк при своем посещении Гитлера) 10 миллионов крон. Теперь уже сумма вознаграждения составляла 20 миллионов крон! Никогда еще не назначалось такое огромное вознаграждение – и не за кропотливый, а возможно, и опасный розыск, а за простое, одно-единственное сообщение, возможно, за одно лишь движение руки, поднимающей телефонную трубку, и за несколько произнесенных фраз.

Декрет следует за декретом. На улицах появляются все новые и новые объявления. В одном из них содержится сравнительно точное описание того, как происходило покушение. Далее следует описание преступников и предметов, обнаруженных на месте, разумеется, за исключением бомбы и автоматического пистолета, так как это могло бы послужить скорее как инструктаж. Затем в объявлении продолжаются заклинания и угрозы:

«Преступники, безусловно, ждали в течение долгого времени на месте покушения, возможно, даже несколько часов. В соответствии с назначенным вознаграждением в сумме 10 000 000 крон за предоставление населением сведений, которые приведут к поимке преступников, сумма эта будет полностью выплачена тому, кто ответит на предлагаемые вопросы:

1. Кто может сообщить данные о преступниках?

2. Кто наблюдал за преступниками на месте покушения?

3. Кому принадлежат вышеописанные вещи и особенно у кого недостает вышеуказанных дамского велосипеда, плаща, кепки и портфелей?

Вышеуказанные вещи выставлены для обозрения с сегодняшнего дня с 9 часов утра в витрине обувного магазина Бати, Вацлавская площадь, 6.

Тот, кто мог бы предоставить полиции требуемые сведения, но не сделал этого добровольно, будет расстрелян вместе со своей семьей в соответствии с приказом имперского протектора Чехии и Моравии об установлении чрезвычайного положения с 27 мая 1942 г. Всем лицам гарантируется, что их сведения по желанию будут считаться строго секретными…»

Впрочем, «вышеописанные вещи» выставлены не только в витрине у Бати на Вацлавской площади (где их могут осмотреть и те двое, также «вышеописанные», которые оставили эти вещи на смертельном повороте). Снимки этих вещей, помещенные в специальных полицейских бюллетенях под названием «особые издания», летят во все бесчисленные звенья службы безопасности Третьей империи. Создан даже специальный фильм, который Должен демонстрироваться перед началом каждого сеанса в каждом кинотеатре протектората. Фильм изготовлен наспех, конечно, немой – какое звуковое сопровождение могло бы подойти к такого рода произведению киноискусства? Его ставили полицейские режиссеры, а главными действующими лицами являются кепка, два портфеля, плащ и дамский велосипед.

Перед экраном выступает из полумрака отнюдь не скрипач, который во время демонстрации немых фильмов обычно сопровождал их игрой, а безыменный полицейский персонаж. Комментатор в натуральном виде. В руке у него указка, и он обращает внимание зрителей: обод переднего колеса с правой стороны слегка погнут от удара. В заднем колесе недостает спицы. Портфель по краям неаккуратно починен черной ниткой. А в заключение этого странного представления он ставит три уже знакомых вопроса:

1. Кто может сообщить данные о преступниках?

2. Кто наблюдал за преступниками на месте покушения?

3. Кому принадлежат вышеописанные вещи или же у кого недостает вышеописанных дамского велосипеда, плаща, кепки и портфелей?

Снова: первое, второе, третье… – гиммлеровское педантичное правило проникло во все поры аппарата службы безопасности Третьего рейха – сверху донизу.

О том, кто принимает на свой счет эти вопросы, преследователи до сих пор ничего не знают. Их воззвание обращено в неизвестность, они не могут предположить, что будут услышаны именно тем, кто до сих пор назывался парашютистом. Парашют, с помощью которого он опустился на чешскую землю, закопан в лесу, близ Телчи.

Но и на этом дело не кончается. Преследователи принимают меры, каких еще не знала история криминалистики. Протекторатные типографии (несмотря на недостаток бумаги в условиях войны) выпускают в невероятном количестве бланки. Совершенно особые, необычные. Их текст гласит:

«ЗАЯВЛЕНИЕ

Я (данные о личности) заявляю:

1. Что мне были предъявлены снимки предметов…