Текст книги "Смерть на горячем ветру"

Автор книги: Дуглас Уорнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава двенадцатая

Мы в молчании ехали в редакцию. Нам не о чем было говорить.

– Может быть, мы ошибаемся, Иэн? – наконец жалким голосом спросила Маргарет. – Мы ведь не можем ошибаться, да?

– Нет, – ответил я. – Плохо наше дело. Я проиграл, Мэгги. Подумай о себе. Забирай мальчика и уезжай из Лондона куда-нибудь подальше, на тот случай, если мы ошибаемся, и землетрясение охватит большую область, чем та, над которой дует ветер.

– Я иду с тобой, – решительно заявила Маргарет. – Я просто отправлю няне записку, и она увезет Гая на дачу моих родителей. (Еще один Гай: каждый первенец в семье Рэйнхэмов получает имя Гай при крещении со времен Реставрации).

– Езжай с ним, – попытался уговорить ее я. – Тебе здесь нечего делать.

– Откуда, ты знаешь? Между прочим, я все еще пытаюсь вспомнить, где я видела Роберта Колстона. Я уверена, что это важно.

Маргарет настаивала на своем, и я сдался. В любом случае, я еще задолго до катастрофы удостоверюсь, что она в надежном месте.

В редакцию мы возвращались медленно, движение было еще оживленнее, чем обычно. Эта передышка дала мне время подумать. В этом не было ничего приятного. Я проиграл и был вынужден бежать с поля боя. Мое положение было хуже, чем раньше. Теперь мне требовалось чем-то подкрепить свои соображения, чтобы заставить Рэйнхэма действовать, а где мне было взять доказательства? Оставалась слабая надежда, что Колстон написал мне письмо, но и получив его, что я мог сделать? Разве могло быть в письме что-нибудь такое, что мне было неизвестно и могло сыграть решающую роль? Я ничего не мог придумать. Загадка оставалась, как запертая дверь, от которой потерян единственный ключ.

Когда мы выходили из машины, Маргарет неожиданно сказала:

– Надеюсь, мы ошибаемся. Я надеюсь, что все совсем не так. Я очень хотела бы, чтобы Колстон намеревался сообщить все, что угодно, но не предсказать новое землетрясение. Я люблю Лондон, и мне страшно подумать, что все это… – она взволнованно взмахнула рукой, – все это – да, и промахи, и безвкусица тоже, – сегодня вечером превратится в руины.

Громадный город, по обломкам которого ползают человеческие существа, подумал я. Лунный свет, струящийся через проломы в стенах и льющийся через разбитые окна. Сколько будет потерь? Сколько зданий уцелеет, сколько можно будет восстановить? Сколько людей не успеет спастись, если их предупредят слишком поздно? Сколько неповторимых произведений искусства и исторических памятников будет безвозвратно утрачено? Сколько семей потеряют все свои сбережения?

– Нет, Маргарет, – сказал я, – мы должны надеяться, что мы правы. Не понимаешь? Человечество всегда было бессильно против пароксизмов Природы. Колстон дал нам оружие, могущее свести их последствия к минимуму. Мы можем спасти жизнь, ценности, движимое имущество. Здание из камня и кирпича можно отстроить заново. Кто знает? Может быть, из руин поднимется еще более прекрасный Лондон? Еще более величественный Лондон войдет в двадцать первое столетие.

С этой благочестивой надеждой мы рука об руку вошли в здание «Телеграм», где нас поджидал удар, от которого во мне все перевернулось.

Валери стояла за моим столом. Во всей ее позе чувствовался протест. Она стояла лицом к лицу с человеком, который мог быть только сыщиком. Молодое лицо Джона Холта было крайне напряжено. Он мучительно озирался.

– Я не волнуюсь! – услышал я голос Валери. – Это письмо является собственностью редактора, и вы его не получите до тех пор, пока он вам его сам не даст!

Письмо! Оно пришло!

– Что происходит? – спросил я, входя.

– Этот человек… – начала Валери, но детектив ее прервал.

– Инспектор Специальной Службы Бирнс, мистер Кэртис. У меня есть основания полагать, что в вашем распоряжении находится информация, нарушающая Закон о государственной тайне.

– Это абсурд! – в отчаянии я попытался блефовать.

– Мне известно, что вы получили сведения от лица, подозреваемого….

– Это письмо! – сказала Валери, приоткрывая листок почтовой бумаги, дважды согнутый, с загнутым уголком, как у циркуляров. На письме не было штампа, и оно было адресовано просто: «Редактору газеты «Ивнинг Телеграм», Е.С.Ч.». Как я и предполагал, доплата была произведена.

– Я сильно сомневаюсь, что я нарушил закон. – Я тянул время, пытаясь что-нибудь придумать. – Очевидно, что письмо не находится в моем распоряжении. Оно лежит нераспечатанным на моем столе, и я еще пальцем его не коснулся.

– Я уполномочен настаивать, чтобы вы передали мне отправление под официальную расписку. В случае отказа будет подписан ордер на арест. Последствия могут быть серьезными.

Его помпезность раздражала меня, но я не подал виду.

– А если письмо будет совершенно невинным?

– В этом случае, сэр, оно будет вам тут же возвращено.

– Я предполагаю, – негодующе заявил я, – что это письмо содержит жизненно важные новости, не имеющие никакого отношения к национальной безопасности.

– В этом случае, сэр, – упрямо повторил инспектор, – вы получите его обратно и сможете его напечатать.

Он был неподвижен как скала. Меня опять одолели.

– О, заберите его, ради Бога! – яростно воскликнул я. – Валери, получите от него расписку. И побыстрее – у нас еще много работы.

– Хорошо, мистер Кэртис, – сказала Валери. – Напишите расписку под копирку, – холодно обратилась она к полицейскому.

– Благодарю вас, мисс, – ответил тот, не сдвинувшись с места.

Он склонился над столом. Мы встретились глазами. Валери подмигнула мне. Мое сердце забилось, как двигатель реактивного самолета на взлете. Мне показалось или она действительно слегка подчеркнула слово «копирка»?

Секунды показались часами, пока Бирнс писал расписку. Даже тогда, когда он сказал «До свидания» и вышел из комнаты, мы выждали, пока он уйдет достаточно далеко и не сможет нас слышать.

– Валери, – изумленно выдохнул я, – преступница, ты надула этого бедного полицейского?

– Оно на наколке, – ответила Валери, напуская на себя строгий вид.

В любой редакции вы найдете десятки наколок, они служат для того, чтобы отвергнутые материалы, гранки и корректура страниц, а также ненужные бумаги не загромождали рабочее место. Я кинулся к наколке, стоявшей у меня на столе. Под корректурой первой страницы, чистой стороной кверху, была наколота ксерокопия письма Колстона.

– Вал, воистину ты мой ангел-хранитель, добрый гений. Но, ради всех святых, что здесь произошло?

– Я была не слишком умна и позвонила по телефону сэра Гая. Он поднял трубку и сказал, что вы только что от него ушли, но что он пошлет за вами человека, который передаст вам сообщение. Я была осторожна, насколько это было возможно: просто сказала ему, что вам пришло письмо, которое вы ожидали.

– Вот подонок! – воскликнул я. – Я сказал ему, что просил звонить со срочными новостями прямо туда.

– Затем, – продолжала Валери, – позвонили снизу и сказали, что мужчина, выглядевший как детектив и отказавшийся сообщить свое имя, направляется прямо в кабинет редактора. Я только успела вскрыть письмо, сделать с него ксерокопию, обратно сложить его и наколоть копию, как он вошел.

– Ты изумительна!

– Да, мистер Кэртис, – невозмутимо ответила Валери и вышла в свою комнату.

Дрожащими руками я перевернул листок бумаги. Наконец, ключ попал в мои руки. Проблема была решена. А была ли?

В заголовке Колстон написал: «Моя Теория». И подписался. Остальная часть письма представляла собой шесть строк символов. Я оторопело глядел на них. В жизни я ничего похожего не видел. Они, очевидно, были набросаны в большой спешке, в неудобном положении. Я предположил, что Колстон написал их во время последней поездки в автобусе, когда понял, что за ним гонятся.

Эти иероглифы меня как обухом по голове ударили. У меня появилось ощущение, что я, как Сизиф, обречен вкатывать глыбу в гору только затем, чтобы она опять катилась вниз. Отчаяние охватило меня. Таяли драгоценные минуты, но я не мог его прочесть. Во мне нарастала иррациональная злость против Роберта Колстона. Какого черта он не написал по-людски? Ведь даже в экстремальных обстоятельствах он наверняка не забывал, что личный код, а это, по-видимому, был он, труднее всех шифров поддается декодированию. Труднее? Практически невозможно, если ключ к нему погребен в мозгу мертвого.

Хватаясь за соломинку, я вопросительно посмотрел на Холта.

– Мне очень жаль, шеф, но мне это ничего не говорит.

– О, Иэн! – воскликнула Маргарет со слезами в голосе.

– Хорошо, – утомленно произнес я, – эмоции в сторону. Джон, попроси Уолли Марша зайти ко мне. Может быть, он найдет разгадку. Если его нет, вызови профессора Джудда. – Джудд был одним из трех ведущих специалистов в Англии по шифрам. – Если никто этого не сделает, то это сделает он – если ему дадут время. – Джон вышел, и я сказал Маргарет: – Беда в том, что у нас нет этого времени.

Через пять минут я полностью погрузился в апатию. Уолли Марша в редакции не было, и никто не знал, где его искать. А Джудд проводил выходные дни где-то в Бретани.

Глава тринадцатая

Следующие несколько минут были самыми черными за этот черный день. И потом были плохие, жуткие, страшные моменты, когда я думал, что сойду с ума, но ни в один из них я не чувствовал себя таким беспомощным. Казалось, я окружен со всех сторон непреодолимыми стенами. Потом последовала нормальная реакция человека на отчаяние и беспомощность. Со всей силой неправедного гнева я обрушился на невинную и отсутствующую жертву, на Уолли Марша. Тем легче мне это было, что и в лучшие времена он меня раздражал, не говоря о худших. Работник он прекрасный, успешно переводит научную абракадабру на нормальный газетный язык, но можно сойти с ума от его нерешительности.

– Черти бы разодрали этого безмозглого негодяя! Где этот идиот бродит?

– Спокойно, Иэн, спокойно! – откликнулся Холт. – Тебе не в чем обвинять Уолла. Я следовал инструкциям: никто за порогом этой комнаты не знает о кризисе. Все нормально работают, хотя некоторые начинают догадываться, что пахнет большим делом. Ты же знаешь, атмосфера…

Это было справедливо. Ситуация не прояснилась, но я достаточно оклемался, чтобы сообразить, что единственное спасение в деятельности – в любой деятельности – или я сойду с ума.

– Спасибо, Джон. – Я обратился по селектору к Валери. – Мне необходим Уолли Марш, Вал. Обзвони все места в Лондоне, где он только может быть. – Я повернулся к Маргарет: – Мэгги, положи лед на голову и попробуй вспомнить, где ты встречалась с Колстоном. Любая мелочь может помочь нам. Любая. Поднимись в мою квартиру – там тише.

Она кивнула и вышла. Я хватался за соломинки, но даже соломинки лучше в такой ситуации, чем сидение сложа руки:

– Давай сведем все воедино, может быть, из этого что-то и выйдет.

– С чего начнем?

– Бог его знает!

– Но не скажет, – вымученно улыбнулся Джон.

– Что-нибудь произошло, пока я отсутствовал?

– Не многое. В добавление к Барнсу позвонили Фримен и Сандра Мартин по поводу ветра.

– Они могут подкрепить наши доводы. Мы можем их всех собрать и использовать как делегацию?

– Боском, Хэйнес и Фримен еще позвонят. Что касается Сандры и Барнса, то на них рассчитывать не приходится. Сандра не собирается подъезжать к району любого землетрясения ближе, чем на сто миль. Барнс вернулся в Арминстер.

– Хэйнес, Фримен, Боском и, конечно, Маргарет. Четверо. Как мы их можем использовать? Пока Рэйнхэм выступает против самой идеи, а любой сейсмолог от Пекина до Вашингтона убежден в том, что теория Колстона пустой звук – мы в безвыходном положении.

– Предположим, мы смогли бы обойти Рэйнхэма, – предложил Холт. – Или как-то нейтрализовать его. Если бы могли доказать, что он лично был вовлечен в это дело и прикрывал…

– Только не со стороны продажи акций. У него есть прекрасный ответ: наш собственный совет вкладчикам продавать их.

– Ах ты, черт, и впрямь! – вспомнил Холт.

– И все равно, – продолжил я, – Рэйнхэм действительно лично запутан в дело. Я убежден в этом, хотя мне было бы трудно четко объяснить, почему. Думается, потому, что он везде возникает. Я знаю, его вездесущность можно легко объяснить. Он – член парламента от округа, в который входит Арминстер. Он был лишь одним из десятков вкладчиков в Арминстере. Он исполняет обязанности премьер-министра, именно к нему и должен был прорваться неистовый Колстон. Но все равно, я не могу отделаться от мысли, что здесь дурно пахнет!

– А ты уверен, что не впутываешь сюда личные взаимоотношения, а? – извиняющимся тоном спросил Холт.

– Не думаю, – искренне ответил я. – Надеюсь, я достаточно умен, чтобы отделить человека от его политики. Давай попробуем ретроспекцию, Джон. Не знаю, как это нам поможет, но попробуем.

– Откуда начнем?

– Мы знаем, что произошло в Арминстере. Незадолго до землетрясения Колстон вернулся в Англию, увидел признаки – какими бы они ни были – и примчался предупредить о нем. Никто его не слушал, и…

– Кроме Хэджеса, а его заставили замолчать, – заметил Холт. – Это мне напомнило: сюда заходил Морган, когда ты поехал к Рэйнхэму, и я ему вдруг, по наитию, рассказал о том, что мне сообщил Фримен. Ну, о том, что двое детективов из уголовного розыска Арминстера предупреждали Колстона, что если он не прекратит распространяться на эти темы, его арестуют за нарушение Закона о государственной тайне.

– Мы не придали этому значения, потому что это выглядит чушью. Мы еще решили, что Фримен ошибается. А что сказал Морган?

– То же самое: то, что сказал Фримен – чепуха. Местная полиция не вмешивается в дела о национальной безопасности. Кроме того, нельзя предостерегать человека от нарушения этого Закона, как нельзя предупредить взломщика, чтобы он не шея на дело во вторник на будущей неделе. Вы либо нарушили закон, либо нет. Все же он этим заинтересовался и обещал посмотреть. Пока что не звонил.

– Не знаю, чем это нам поможет, – пессимистично заметил я. – Давай прыгнем на пять лет назад и восстановим события вчерашнего дня. Может быть, передвижения Колстона по городу дадут нам ключ.

– Ты же знаешь, я мало что выяснил. Полиция отказалась прокомментировать эти события. Колстон сбежал. Сандра Мартин, когда мне все-таки удалось добиться беседы с ней с глазу на глаз, отрицала, что помогла Колстону бежать – она это повторит, где угодно, – и не имела понятия, где его искать. Но она сказала, что во вчерашних вечерних газетах он заметил что-то такое, что поразило и взволновало его.

– Давай здесь остановимся, Джон. – Я поднялся и взял, со шкафа подшивку последних номеров газеты. – Мы знаем, что Колстон увидел «Телеграм» значительно позже – где-то ночью, наверное, когда редакция была закрыта – значит, он что-то прочитал в «Стандарт» или в «Ньюс».

Мы сличили первые страницы двух номеров. Заголовки были на одни и те же темы: старик «Ф.Л.», премьер-министр, слег от удара, и исполнять обязанности премьера, пока к ним не сможет приступить Ф.Л., поручено Рэйнхэму; драка в Сохо, один человек получил ранения, защищая женщину от бандитов; погода, в Лондоне тридцать пятый день стоит жара.

Тут я запнулся.

– Вот что его поразило! – взволнованно воскликнул я. – Должны же быть другие признаки надвигающегося землетрясения до этого проклятого ветра. Тридцать пять дней высокой температуры, температуры выше среднего. Они были в Лондоне. Они были в Арминстере – у тебя об этом упомянуто. Должно быть, это что-то вроде инкубационного периода. Это его и ужаснуло.

– Уже шаг вперед, – воодушевился Холт. – Небольшой, но здесь и маленькие полезны. Температурные данные Арминстера сохранились. Я позвоню в библиотеку и попрошу их сравнить Арминстер и Лондон.

Пока он звонил, я рассматривал копию теории Колстона. У меня было такое ощущение, что моя судьба заперта в сейф, от которого утеряна комбинация цифр.

– Продолжим, – сказал я отошедшему от телефона Холту. – Колстон исчез из Сохо, появился в Ист-Энде, где купил шляпу, чтобы прикрыть повязку на голове, а потом о нем не было ни слуху, ни духу несколько часов.

– Примерно в половине седьмого вечера, – подхватил Холт, – он опять появился в пригороде, уже с пистолетом, и взял на мушку человека, сидевшего на террасе пивной, – а этого парня, между прочим, охранял телохранитель из полиции. Говорит о железных нервах!

– Какой такой телохранитель? – поразился я.

– Разве ты не знал? – удивился Холт. – Мы это уже не напечатали, было слишком поздно, но все утренние газеты опубликовали.

– Я их не читал, и так дел хватало.

– Зовут его Клифф Уотчетт, – медленно проговорил Холт, о чем-то думая. – Чиновник. Вот и все, что мы о нем знаем. Полиция не дала о нем сведений.

– Но почему к Уотчетту прикрепили телохранителя до нападения? Как могла полиция предсказать этот шаг Колстона?

– Наверное, им сказал Уотчетт…

– Это означает, – я почувствовал, как во мне зашевелилась надежда, – что должна быть связь между таинственным чиновником и Колстоном. Несомненно, что-то, похороненное в прошлом. Но что?

– Что-то, – вступил Холт, – из-за чего Уотчетт ожидал мести со стороны Колстона. Иэн, а может, этим и объясняется такое быстрое появление полиции у дверей Колстона? Например, так: Уотчетт увидел «Телеграм» со статьей «Флэша Эдди». Он узнал Колстона, которого уже пять лет как считал мертвым. И позвонил в полицию.

– Сообщить им, что Колстона разыскивают за нарушение Закона о государственной тайне?

– Я не совсем понимаю, откуда здесь появилась национальная безопасность.

– Если бы мы могли ответить на этот вопрос, – пророчески сказал я, – мы бы знали все.

– Уотчетт – это ключ, Иэн. – Холт вскочил со стула. – Теперь, когда Колстон мертв, ему ничего не угрожает, и до него можно добраться. Я пойду к нему и буду его трясти. пока…

Зазвонил внутренний телефон. Голос Маргарет дрожал от возбуждения.

– Я вспомнила, Иэн! Где я встречала Колстона. Я так долго вспоминала, что у меня заболела голова, и я решила немного отдохнуть и послушать запись Санджорджи «88 ключей от Рима до Парижа». И тут меня осенило! Париж, аэропорт Орли и полет на самолете БЕАК[1]1
  Британская Европейская Авиатранспортная Компания.


[Закрыть] в Лондон. Я сидела рядом с Робертом Колстоном.

Зазвонил второй телефон.

– Спускайся, Мэгги, – сказал я и взял трубку.

– Я нашла Уолли, мистер Кэртис. Он едет сюда.

– Слава богу! – воскликнул я.

– А старший инспектор Морган хотел бы с вами поговорить, – добавила Вал.

– Соединяй. – Я жестом указал нетерпеливому Холту на стул. – Это Морган.

– Вы не позвонили мне, мистер Кэртис, – послышался укоризненный голос.

– Я ничего не добился, – коротко ответил я.

– При полном отсутствии указаний сверху я добился не большего.

– Лично вы можете что-нибудь сделать?

– Я поговорил наедине с помощником начальника уголовной полиции. Он счел, что я рехнулся. Между прочим, я узнал, что пока меня не было в Скотланд-Ярде, наши мальчики получили известие о письме Колстона, и вы его отдали.

– Учитывая, что мне грозили тюрьмой, если я хотя бы прикоснусь к нему, надо признать, что мне не из чего было выбирать.

– Я думаю, – согласился Морган, но в его голосе прозвучало разочарование. – Впрочем, я звоню не по этому поводу. Я тут кое-что разузнал об этой истории с мнимым предостережением, будто бы сделанным Колстону Специальной Службой, о котором упомянул Холт.

Вошла Маргарет, вся сияя от своих новостей.

– Я думаю, вам не стоит принимать это во внимание, мистер Кэртис. Оно было совершенно необосновано. По-моему, это было делом рук людей Барнса. Он чувствовал себя настолько «Владыкой», что мог использовать это как оружие против Колстона и Хэджеса.

– Но чтобы оно было эффективным, – возразил я, – а оно таковым было в случае Хэджеса, – его оно запугало, – в нем должна была быть доля правды.

– Она и была. Я выяснил кое-что еще, но если вы когда-нибудь сошлетесь на источник информации, я на вас сфабрикую дело и засажу лет на двадцать.

– Я нем как рыба.

– Тем лучше! Ну, ладно. Итак, ордер на арест Роберта Колстона за нарушение Закона о государственной тайне был подписан в начале марта пять лет назад, в год Арминстера. В это время Колстона не было в Англии, и во все порты и аэропорты были посланы соответствующие сообщения. В момент, когда он вступил бы на английскую землю, его бы арестовали.

– Понял, – сказал я, делая себе заметки.

– Затем, первого мая ордер был ликвидирован, а его имя вычеркнуто из списка разыскиваемых.

– Почему?

– Без понятия.

– А потом?

– Еще один ордер был подписан двадцать четыре часа спустя.

– А между этими датами?

– На Колстона ничего нет.

Последовала долгая пауза, во время которой я безуспешно пытался переварить полученную информацию.

– Не понимаю, – наконец сказал я, – но все равно спасибо.

– Я тоже не понимаю, а вы попробуйте расколоть орешек. Если что-нибудь получится, сообщите, пожалуйста, мне.

– Единственный совет, который я могу вам дать, – мрачно произнес я, – так это взять билет на первый же поезд до Абердина.

– Где я, по-видимому, должен буду навестить всех подозреваемых и занести расходы на счет нашей Службы, – сухо ответил Морган и повесил трубку.

Я взглянул на Джона и Маргарет, немного подумал и предложил:

– Теперь твоя очередь, Маргарет. Посмотрим, можно ли будет как-нибудь привязать сюда твои факты.

– Как я уже сказала, я возвращалась из Парижа. Я сидела рядом с Колстоном, и его поведение заинтриговало меня с самого взлета. Конечно, я не знала его имени, и одной из причин, почему я его запомнила, явилось его странное поведение и внешность. Его лицо было очень худым, а кожа на шее и щеках отвисла, как будто он резко похудел. Кроме того, он был очень загорелым – куда темнее, чем это возможно под европейским солнцем. Но особенно удивила меня его нервозность. Он сидел на краешке сидения, постоянно выглядывал в иллюминатор и четыре раза спросил стюардессу, не опаздывает ли самолет.

– Ты думаешь, он боялся летать?

– Отнюдь. Он вел себя, как ребенок, в первый раз попавший на самолет, – но с другой стороны, было видно, что он опытный путешественник. В этом невозможно ошибиться.

– Понятно. Продолжай.

– Случайно завязался сумбурный разговор. Просто перебросились несколькими словами, но когда он в пятый раз спросил стюардессу, не опаздываем ли мы, я пошутила по поводу его беспокойства. Он засмеялся и сказал: «Я думаю, это из-за того, что я еще не привык быть знаменитостью». Я пошире раскрыла уши, думая, что наткнулась на материал, но он не стал откровенничать со мной. «Не надо спешить, – сказал он. – В аэропорту меня встретит целая ватага ваших парней с телевидения, Би-Би-Си и все остальные».

Чувство замешательства, как будто я ощупью пробираюсь сквозь заросли, несколько раз возникшее у меня за тот день и частично рассеявшееся, когда мы пытались реконструировать прошлое, вернулось. Я пораженно смотрел на Маргарет.

– Когда мы проходили все формальности, я стояла довольно близко к нему, но его задержали при прохождении иммиграционной службы, и я прошла в зал отдыха для прибывающих. Я сразу увидела, что никаких приготовлений для встречи знаменитости не было, и поэтому не стала ждать. Помнится, я его пожалела. Очевидно, человек думал, что сделал что-то, потрясшее мир, а мир не захотел потрясаться.

– Когда именно это было? – спросил я, предчувствуя ответ.

– За десять дней до свадьбы. «Уорлд» послал меня в Париж с заданием, и я получила возможность сделать кое-какие покупки для моего приданого. Я купила поистине очаровательную шляпку.

– Но это же с каждой минутой становится все более и более бессмысленным, – с раздражением воскликнул я. – Если память тебе не изменяет, Мэгги…

– Не изменяет.

– … тогда ты встретила Колстона в середине августа. Очевидно, что он говорил о своей теории. Но он не мог в августе считать себя знаменитостью! Он прочел свой доклад в Лондоне в апреле и видел, как ото слушатели покидали зал.

– Быть может, это не так нелепо, как выглядит с первого взгляда, – предположил Холт. – Он отправился в Конго, чтобы собрать данные о землетрясении, происшедшем в Рифт Валди в мае. И это могло предоставить в его распоряжение факты, доказывающие правоту его теории. Если так, то он, конечно, послал информацию в Англию, не правда ли?

– Кому послал? – спросил я. – Первым в голову приходит Ятс, которого он так подвел. Но Ятс по-прежнему считает его сумасшедшим.

– Тут есть еще одна странность, – неожиданно вмешалась Маргарет. – Посмотрите на числа. Первый ордер на арест датирован началом марта и отменен первого мая, – по-видимому, потому, что Колстона считали погибшим в Конго. Но Колстон был в Лондоне на Пасху, – которая приходилась в тот год на конец марта, – чтобы прочесть доклад. Тогда почему его не арестовали?

– Может быть, он проскользнул сквозь сети, – предположил Холт неуверенным голосом после недоуменного молчания: нельзя было обойти тот факт, что Колстон обращался к публике под своим именем.

В полной растерянности мы сидели, уставясь друг на друга, когда раздался стук в дверь, и Уолли Марш ворвался в комнату. Его волосы, выглядевшие как клок шерсти, стояли дыбом, круглое лицо сияло, а обычная болтливость изливалась из него потоком слов.

– Здорово, Иэн! Узнал, что ты меня разыскивал. В чем дело? – Он продолжал, прежде чем я смог вставить слово: – Экстраординарная штука, да? Я говорю о том, что бедный Боб Колстон был еще жив, когда мы вчера днем говорили о нем. А потом позволил себя укокошить.

Я уставился на этого ненормального, и перед моими глазами встала картина: сокрушающийся Уолли и я стоим над экземпляром «Телеграм» с фотографией Колстона, он же Флэш Эдди, напечатанной в треть листа.

– Черт тебя раздери, Уолли! – взбешенно закричал я. – Ты знал это еще вчера! Какого черта ты мне не сказал, что Флэш Эдди и Роберт Колстон – одно и то же лицо, проклятый дурак?!

– Спокойно, дружище, не падай на меня, как тонна кирпичей! – печально проговорил Уолли. – Откуда мне было знать это? Я никогда не видел Роберта Колстона.

Бывают моменты, когда рассудок садится на мель, как нагруженная лодка во время отлива. Это был один из таких моментов. Я схватил собеседника и притянул к себе.

– Послушай, Уолли, – произнес я, тщательно выговаривая слова и разделяя их паузами, как учитель дикции, – вчера ты мне сказал, что присутствовал на международной сейсмологической конференции, на которой выступил Колстон со своим докладом.

– Но Колстон не читал доклада. – Тут он понял смысл своих слов. – О, ну да! Разве я это не объяснял?

Я готов был его задушить.

– Он должен был, но в последний момент не смог, – затараторил Уолли. – Отправился в Конго или еще куда-то и поручил приятелю прочесть его за себя. Как звали того парня? Какой-то странный специалист-консультант из министерства обороны.

Пытаясь вспомнить, он вцепился в волосы, а когда это не помогло, стиснул пальцы.

– Вспомнил! – просиял Марш. – Этого парня звали Уотчетт. Клифф Уотчетт. Старый знакомый Колстона. Этот тип и прочитал за него доклад.

В этот момент я ощутил себя близким родственником всех убийц в истории. Я мог бодро задушить Уолли и станцевать на его трупе канкан! Один простой, элементарный факт: будь он в моих руках двадцать четыре часа назад, и ход событий принял бы другой оборот.

Не стоило обвинять Уолли за оговорку. В любом случае было слишком поздно для взаимных упреков. Моя задача была почти выполнена. Оставалось собрать несколько фактов, чтобы быть абсолютно уверенным. Нужно было заставить Уотчетта подписать признание. Тогда я отправлю сэра Гая Рэйнхэма туда, куда он хотел: на канаты, в глухой нокаут.