Текст книги "Смерть на горячем ветру"

Автор книги: Дуглас Уорнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Дуглас Уорнер.
Смерть на горячем ветру

Джону и Монку в память об Агадире

Часть первая ВРЕМЯ УМИРАТЬ

Глава первая

Роберт Колстон умирал трижды, но лишь в последний раз – насовсем. Дважды он возвращался из мира теней, тревожа и смущая своих врагов, и даже когда он, наконец, уже не мог воскреснуть, его дух продолжал возмущать их покой.

В первый раз Колстон умер в конголезских джунглях. Там был найден обглоданный зверями труп. Сочли, что это Колстон, потому что в карманах нашли его рукописи, включая статью о достопамятном сигаретном деле, и на основании этого «Таймс» поместила некролог в один дюйм. Вскоре после этого выяснилось, что тело принадлежало наемнику-африканеру, которому помогал Колстон. Наемник отплатил ему за отзывчивость, ограбив его и затем сбежав, но лишь для того, чтобы погибнуть.

Во второй раз Колстон погиб во время трагедии, происшедшей в Арминстере. Оставшийся в живых свидетель видел, как стена здания обрушилась на него, и был уверен, что он не спасся. Поэтому его имя появилось в длинном, но тем не менее неполном списке жертв. Должно было пройти пять лет, прежде чем мы обнаружили, – а было это почти за двадцать четыре часа до его убийства, – что ему удалось тогда спастись.

В третий раз Колстон умер в моем особняке на крыше офиса «Ивнинг Телеграм», и на этот раз отсрочки не было. Пули убийцы пронзили его легкие, а одна попала в сердце. Даже невероятная выносливость Колстона не выдержала этого свирепого разрушения плоти, и он умер.

Я видел убийство, хотя мое присутствие при этом и не было предусмотрено. Я брился в своей гостиной, глядя в окно на плавно поднимающийся к собору Святого Павла Людгейтский Холм.

Перед глазами у меня стоял Колстон – и не только Колстон, но и Маргарет Рэйнхэм, и ее свекор, сэр Гай, и другие уцелевшие из Арминстера: полисмен Фримен, торговец зеленью Боском, хозяин бара Чисирайт, банковский клерк Хэйнес, Рэг Картрайт, исчезнувший га следующий день после выхода из тюрьмы, Сандра Мартин и Барнс, который был мэром Арминстера, когда был еще Арминстер, мэром которого можно было быть. Арминстер был мертв, но, как и Колстон, он отказывался смириться. Об этом написал Джон Холт, один из моих репортеров, который подготовил свой горький, жестокий, противоречащий официальному, а потому неприемлемый для публикации отчет о катастрофе под заголовком «Могила была запечатана». Быть может, он прав; но, когда «Телеграм» начала раскапывать дело, оно оказалось таким тошнотворным, что я его прикрыл. Но Арминстер – и Колстон тоже – озадачивали и беспокоили меня. Что-то здесь было не в порядке, и когда я отложил бритву, мой разум был занят вопросами, на которые все еще не было ответов. Где Роберт Колстон сейчас? Почему он неистово носился по Лондону с ружьем, угрожая людям и, в том числе, сэру Гаю Рэйнхэму? Зачем Колстон нужен спецслужбам? Кто сообщил полиции о его местонахождении с такой невероятной скоростью? Почему?.. Но в этот момент мое внимание было отвлечено странным поведением автомобиля, спускавшегося по Людгейтскому Холму.

Это был зеленый «форд-кортина», полускрытый за автобусом. Автобус буквально полз, потому что на площади горел красный свет светофора. Автомобиль тоже полз, что было странно: впереди было достаточно свободного места; в этот час движение еще не было оживленно. Лондонские водители обычно не плетутся за общественным транспортом без причины. Я лениво размышлял об этом, когда увидел человека.

Он спрыгнул со ступеньки автобуса, когда тот снизил скорость до скорости идущего человека – обычный, хотя и запрещенный маневр. Однако его дальнейшее поведение было необычно. Он побежал рядом с автобусом. Я заметил, что на светофоре загорелся желтый свет. Автобус прибавил скорость. И человек, прячась, побежал впереди него. Я увидел лицо водителя, искаженное страхом и гневом, когда он жал на тормоза. Бегущий человек, проскользнув в нескольких дюймах от автобуса, добежал до противоположного тротуара. Он приостановился за почтовым ящиком, как будто тот мог послужить надежным укрытием, а затем неожиданно помчался через Людгейтскую площадь. С него слетела шляпа. Я увидел повязку на голове и узнал его. Это был Роберт Колстон, и он пытался попасть в здание «Телеграм».

Я как зачарованный наблюдал, не в силах помочь, не понимая до последней секунды, что была необходима настоящая помощь. Я знал, что наш офис открыт – служащие приходят рано, чтобы распределить рекламу по газетным полосам в зависимости от ее оплаты, – и полагал, что Колстон без труда войдет внутрь.

Колстон скрылся за утлом. Мое внимание сконцентрировалось на машине. Она мчалась вокруг площади по широкой дуге, пока не оказалась напротив Фаррингдон-стрит, и там притормозила. И тогда я увидел винтовку. Ее ствол появился там, в окне, где должен быть пассажир. Вероятно, водитель целился, упершись рукой в сиденье. Я увидел три вспышки и затем услышал звуки выстрелов. Машина вильнула, и одно колесо заехало на тротуар. Винтовка исчезла. «Кортина» выехала на мостовую и, взревев, помчалась вниз по Фаррингдон-стрит. Я сохранил достаточно хладнокровия, чтобы посмотреть на регистрационный номер и записать его на листке, всегда лежащем у моего телефона. После этого я побежал вниз.

Колстон лежал, уткнувшись лицом в пол, наполовину в дверях, наполовину на асфальте, придерживая двери весом своего тела. Кровь заливала его грязную куртку. Я понимал, что он представлял собой прекрасную мишень, силуэт на фоне стеклянных дверей, но все равно это был фантастический выстрел по движущейся мишени из движущегося транспорта, который вели к тому же одной рукой. Мой голос отдавал приказы: позвонить доктору, вызвать городскую полицию, позвать нашего сотрудника, отвечающего за первую помощь, с носилками. (Мы также сделали фото. Как раз в это время на работу пришел один из моих фотографов, Питер Маршалл).

Мы подняли Колстона в мою квартиру и положили на кровать. Я чувствовал себя буквально больным от гнева и разочарования. Он шел в «Телеграм» дать нам ответы на мучившие меня вопросы, и его убрали, когда оставалось несколько секунд до спасения. Я на всякий случай установил микрофон включенного магнитофона в нескольких дюймах над его головой. Когда пришел доктор, он посмотрел на эту затею мрачно.

– Он должен быть мертв, – сказал он безапелляционно. – Это чудо, что он еще живет.

Я позвонил Маргарет – чувствовал, что ей следует это знать. Она сказала, что приедет тотчас. Я вернулся в спальню. Я прислушивался, пытаясь уловить его дыхание, но в комнате только шуршала лента магнитофона. Он лежал, тихий и неподвижный, как мертвый – хотя все еще продолжал жить. Он рисковал жизнью и свободой, чтобы прийти в «Телеграм», и его дух не позволит ему умереть, не передав информацию.

Прибыли сотрудники городской полиции, стали задавать вопросы, потом приехала Маргарет. Она с состраданием посмотрела на Колстона, затем на лице ее отразилось удивление.

– Я где-то его раньше встречала, – прошептала она, – но не могу вспомнить где.

Потом прибыл отряд Специальной Службы, и нас вежливо, но твердо отстранили от развития дальнейших событий. Нас отвели в гостиную. Дверь в спальню закрыли, оставив двух человек у смертного одра Колстона и еще одного – снаружи у дверей на страже. Тут я понял, что даже если Колстон заговорит, я никогда не узнаю, что он сказал. Таким образом, для меня он умер, сохранив молчание.

Маргарет придвинулась ко мне. Она игнорировала детектива, бесстрастно стоявшего у двери. Ее стройная фигура дрожала от напряжения. Глаза, всегда большие, казались сейчас громадными на овальном лице: явный признак стресса.

– Кто убил его, Иэн? – спросила она. – И почему?

– Что касается «кто», то я не знаю, – сказал я. – Я не видел его лица. Что касается «почему», то в этой отвратной истории больше «почему», чем глазков в больном картофеле. Иными словами, дело ясное, что дело темное.

– Жаль, что я не могу вспомнить, где я его встречала, – сказала она раздраженно. – Это было очень давно.

– Пусть это тебя не волнует. – Я попытался мягко успокоить ее. – Возможно, это была ничего не значащая встреча. Ты встречалась с таким количеством людей.

Маргарет была репортером до того, как вышла замуж за Гая Рэйнхэма-младшего; тогда мы с ней и познакомились. Она поступила на работу в «Дэйли Уорлд», когда я был там заместителем старшего помощника редактора, и я влюбился в нее по уши. Потом она ушла от меня к Рэйнхэму, а теперь я опять ее нашел.

– У тебя есть копия рассказа Джона Холта об Арминстере? – внезапно спросила она.

– Одна лежит у меня в столе, – ответил я.

– Я бы хотела перечитать заново.

– Зачем? – забеспокоился я. – Первый раз ты как бы лечилась. Это расчистило всю ту ложь, которой ты жила пять лет. С этим покончено…

– И все же. Возможно, я вспомню, где встречала Роберта Колстона. – Она положила ладонь мне на руку. – Не надо со мной так нянчиться, дорогой. Вмешательство было успешным: пациент выздоравливает и может воспринять все.

Я поцеловал ее. К черту детектива! «Я люблю тебя», – прошептал я. Ее улыбка была короткой и рассеянной. И я капитулировал перед ней: не будет спокойствия, покуда дело Колстона не раскроется – если это вообще когда-нибудь произойдет.

Я принес машинописный текст, положил его на кофейный столик, еще раз поцеловал ее и спустился на редакционный этаж. Несмотря ни на что, я все же был редактором, и мне нужно было проделать массу черновой работы. Итак, я написал свои свидетельские показания об убийстве Колстона, исправил корректуру своей разносной редакционной статьи о качествах сэра Гая Рэйнхэма как руководителя, разметил первую страницу сегодняшнего номера и проделал остальную повседневную работу. Я уже собрался просмотреть весь номер до последней статьи, чтобы окинуть его единым взглядом, как моя секретарша Валери доложила о посетителе. Им был старший инспектор Теренс Морган из Специальной Службы.

Глава вторая

Газеты окрестили Моргана «Король выдающихся сыщиков». Его внешность не давала повода к такому титулу: он отнюдь не выглядел, как король чего бы то ни было. Все, что в нем и на нем, абсолютно стандартно: средний рост (ни дюймом больше и ни дюймом меньше), стандартная шляпа из мягкого фетра и, когда на улице не так жарко, как в момент нашей встречи, стандартный плащ. Его верность стандартной серости проявляется даже в том, что он носит стандартные ботинки. А на его ленивых глазах вуалью лежит стандартная пелена: знак внутренней замкнутости, которой помечен каждый хороший полицейский в мире. За этой вуалью – подозрительные, недоверчивые глаза человека, обоснованно полагающего, что вы с ним не откровенны. Всего этого нельзя скрыть, и ни веселое лицо Моргана, ни его мягкий голос с еле заметным акцентом уроженца Уэльса, ни его широкая улыбка не могли обмануть меня. Поэтому я откинулся на стуле назад под углом, бросающим вызов силе тяжести, – знак, по которому те, кто меня знают, безошибочно определяют, что я взволнован или внутренне напряжен, – и приготовился к допросу.

Мою позицию можно было охарактеризовать как встревожено невинную. Насколько мне было известно, я не совершил преступления, но я определенно был на стороне нарушителя закона. Я был сторонником Колстона, хотя и не мог объяснить почему, и это ставило меня в опасное положение. Вряд ли я мог ожидать, что Морган одобрительно посмотрит на человека, ставящего себя в один ряд с Колстоном. С Колстоном, которого искала Специальная Служба за нарушение Закона о государственной тайне, что ставило его практически в положение подрывного элемента. С Колстоном, который за последние несколько часов брал на мушку трех человек – и одним из них был человек, занимающий, пусть даже и временно, высший пост в Королевстве. Я не видел, какая будет польза Колстону, мне или любой газете от моего сочувствия теперь, когда Колстон умер, не доставив известие. Но я ощущал зловоние и не мог избавиться от него, пока проблема оставалась нерешенной.

Если даже Морган и почувствовал мою скрытую враждебность, то не подал виду. Мы перешли к обмену любезностями, как полагается цивилизованным людям.

– Сигарету?

– Спасибо, я предпочитаю трубку. – Палец шириной с небольшую лопатку забил порцию табака в чашечку трубки.

– Что-нибудь выпьете? – Тут я вспомнил, что было только восемь часов утра, и поспешно добавил: – Чай первоклассно способствует пищеварению, но если…

– Благодарю вас, мистер Кэртис, я не буду пить. – Туша устроилась поудобнее в обитом серой тканью кресле. Затем последовал допрос, постепенно переходивший со спокойных тонов на все более резкие.

– Насколько я понимаю, вы были свидетелем убийства?

– Да, я говорил ребятам из городской полиции…

– Если не возражаете, не могли бы вы?.. Я пожал плечами.

– Встал я рано, так как ночью мой сон был прерван…

– На то была какая-то причина, сэр?

Ну что общего имеют мое ночное пробуждение и убийство Колтона, черт побери? Я уже хотел сказать ему это, но сдержался. Мудрые люди не отвечают опрометчиво старшим детективам Специальной Службы.

– Миссис Рэйнхэм позвонила мне в два часа ночи…

– Невестка министра внутренних дел? С чего бы это?

– Она хотела рассказать мне о нападении Колстона на сэра Гая.

– Ах, да! А почему она решила, что вам это будет интересно?

– А почему Роберт Колстон «интересен» Специальной Службе? – перешел я в контратаку.

– О, об этом еще пойдет речь! У нас на то есть свои причины, – лучезарно улыбнулся он.

– Ну, а мои причины интересоваться Колстоном были опубликованы в двенадцатичасовом выпуске вчерашней «Телеграм».

– Которые были изъяты при публикации вашего следующего выпуска, – лениво сказал Морган. Он мог теперь вернуться к теме нашего разговора, зная, что поставил меня на место: «Телеграм» была под неусыпным надзором со времени той неосторожной публикации. – Мы говорили об убийстве, сэр.

– Да-да. Я брился и глядел в окно, откуда видел Людгейтский Холм и собор Святого Павла. – Я подвел Моргана к окну и рассказал о том, как мое внимание привлекло странное поведение «кортины».

– Вы хотите сказать, что она плелась за автобусом?

– Выглядело это именно так. Он кивнул.

Я описал опасный маневр Колстона перед самым автобусом и добавил:

– Колстон побежал к нашему офису по ломаной линии – прямо через дорогу к ближайшему тротуару, а затем напрямую к нам.

– Зачем?

Тогда я об этом не подумал и сейчас, поразмыслив, сказал после небольшой паузы:

– Я полагаю, что ему это казалось безопаснее, чем пересекать площадь по диагонали против потока движения транспорта.

У меня вдруг возникла дикая мысль, что Колстон все-таки добрался к нам. Мне еле удалось остаться внешне спокойным.

– На улице было оживленное движение? – спросил Морган.

– Я как-то не заметил; мое внимание было поглощено финтами Колстона и машины.

– Конечно, конечно. Что произошло дальше?

Я рассказал ему о дальнейшем. Когда я отметил мастерство убийцы в стрельбе, Морган задумчиво сказал:

– Не исключено, что эта информация может оказаться полезной. Вряд ли в Англии много народу умеет так ловко обращаться с оружием. – Он улыбнулся. – У вас хватило присутствия духа записать номер и марку машины. Мы вам очень признательны.

Я пожал плечами:

– Не за что. Номера, без сомнения, фальшивые.

– Может быть. Вы не видели этого человека?

– Нет. Угол был слишком острый, а убийца, конечно, не прикладывал лицо к стеклу и оставался невидимым мне.

– Неудача, – прощающим тоном сказал Морган. – Нельзя объять необъятное, не так ли, сэр? – Затем он добавил с нарочитой небрежностью, которая, конечно, не могла обмануть меня:

– Колстон заговорил?

– Нет, – коротко ответил я.

– При нем были какие-нибудь бумаги?

– Насколько мне известно, нет. Его одежду обыскали сотрудники городской полиции. Я его не обыскивал.

– Хм! – воскликнул Морган.

– Это звучит так, будто вы мне не верите! – в ответ на это восклицание резко бросил я.

– Ну, я бы не стал так формулировать, – успокаивающе сказал Морган. – Но я как раз подумал, что вчера вы опубликовали просьбу присылать сведения о Роберте Колстоне. Позже вы обнаружили, что он жив. Когда вы увидели, что Колстон сам идет к вам, то вы могли предположить, что он что-то записал, и – э… как бы это сказать – проверить, так ли это.

– Я этого не делал, – раздраженно ответил я. – Возможно, если бы я думал об этом, я бы так и поступил, но я думал не о бумагах, а о жизни.

– Естественно, – сказал Морган, потирая нос. – Хотел бы я знать, почему при нем не оказалось бумаг.

– Это вас удивляет? – спросил я. – Память вернулась к Колстону менее чем за двенадцать часов до того, как ваши парни нашли его. Он смылся, когда вы пришли его будить – по-видимому, он был в квартире, когда вы стучали во входную дверь. Не думаю, чтобы он задержался, разыскивая ручку и кусок бумаги.

– Во внутреннем кармане у него была шариковая ручка и маленький блокнот с отрывными листками для ежедневных расчетов поступлений и долгов, заметок на память, ну, вы понимаете. Так вот, некоторые листки вырваны.

Невероятная догадка осенила меня сильнее прежнего снова даруя надежду;

– У нас нет данных о том, когда он выдрал листки, – заметил я. – Он мог это сделать в любой момент, когда был Флэшем Эдди.

– Мог, – согласился он.

– И у него было совсем немного времени, когда ваши парни шли за ним по пятам.

– Не забывайте, что он где-то провел целую ночь, мистер Кэртис.

Тут я сдался:

– Прекрасно! Итак, он мог написать первую часть своей истории. Вы ничего не нашли. Я ничего не нашел, потому что не искал. Желаете обыскать меня?

Он усмехнулся:

– Боже мой! Конечно нет, сэр. Я вижу, когда человек говорит правду. Вы просто кусаете локти от досады, что он мертв и не успел рассказать вам то, что вас так интересует. – Затем последовал неожиданный вопрос: – А как вы вышли на эту историю, мистер Кэртис?

Зазвонил телефон – Валери попросила передать, что просят старшего инспектора Моргана.

– Это вас, – я протянул ему трубку. Морган односложно отвечал собеседнику, и я погрузился в мечты, строя воздушные замки по поводу исчезнувших листочков из записной книжки Колстона и его остановки у почтового ящика на углу.

Морган положил трубку и сказал:

– Такие вот дела, мистер Кэртис. Мы нашли нашего убийцу.

– Нашли? Кто он?

Он склонился над столом, руки в карманах, бесстрастное лицо будто вырублено из камня.

– Зовут Морони, – бесцветным голосом сообщил он. – Бывший сержант Стефан Морони, кавалер ордена «Крест Георгия», медалей «За выдающиеся заслуги» и «Военная медаль».

– «Врежь им, Морони!» – воскликнул я, вспомнив его газетную кличку.

– Он самый. И Колстон был не единственным, кого он убил. В багажнике «кортины» был второй труп.

– Не говорите, кто это был, – медленно промолвил я. – Я сам вам его назову. Другое тело принадлежало Рэгу Картрайту.

– Вы правы, сэр, – удивленно сказал он. – Откуда вы знаете?

Я выдвинул ящик стола и вынул из него копию рассказа Джона Холта об Арминстере. Потом я ответил Моргану:

– Картрайт вчера вышел из тюрьмы. Джон Холт достал ему место, но Картрайт сбежал от него. Вы знаете, что произошло дальше?

Глаза Моргана задумчиво глядели на рукопись, но он ответил на мой вопрос:

– Картрайт отправился к Морони с оружием в руках. Но Морони поджидал его – он содержит пивную в Ист-Энде (район Лондона, где проживают бедняки. Известен высокой преступностью), и среди его клиентуры есть несколько птичек, вылетевших из тюрьмы, которые предупредили его. Морони устроил ловушку, и Картрайт в нее попался. Морони застрелил его прошлым вечером в здании заброшенной школы рядом со своей пивной. Он не мог прямо тогда убрать тело, и поэтому вернулся рано утром. А Колстон, по-видимому, был вынужден этой ночью переночевать в том же здании. Он увидел Морони с телом и убежал. Морони погнался за ним, думая, что Колстон направляется в полицию.

– Какое кровавое, глупое, отвратительное, бессмысленное преступление, – яростно проговорил я.

– Да, именно так, – спокойно сказал Морган. – Морони не узнал Колстона, иначе бы он сообразил, что полиция – это последнее место, куда бы тот направился, учитывая список преступлений, за которые мы его разыскивали.

Это было не совсем то, что я имел в виду, но я об этом не сказал. Морган не читал рассказа Холта.

– Кроваво-бессмысленное! – повторил я.

– И очень печальное, – заметил он. – Выдающийся солдат, кавалер «Креста Георгия» за Арминстер. Нам будет неприятно вести его дело.

– Вы оправдываете убийцу? – резко спросил я.

– Конечно, нет. Морони следовало обратиться в полицию за защитой. Но все равно, когда на твоем пути встает лунатик вроде Картрайта… – Он позволил себе не закончить мысль. Усевшись, он сказал: – Я спрашивал, как вы вышли на историю с Колстоном.

– В этом нет никакой тайны, старший детектив. Это все наш глупый сезон, когда новости обычно редки. Не сегодня, конечно, когда у премьер-министра удар, и стоит проблема его преемника, да еще дело Колстона. Но три недели назад я дал задание Джону Холту сделать серию из трех статей, чтобы заполнить несколько колонок. Она должна была называться: «Арминстер: 5 лет спустя». Исследование катастрофы вглубь плюс данные об уцелевших – где они сегодня и так далее. – Я положил машинописный текст перед ним. – От того, что он узнал, Джон просто-таки закипел и написал статью, точнее, целую историю, совершенно непригодную для публикации. Часть, посвященная Колстону, была максимумом того, что мы могли спасти, но даже она навлекла на нас недовольство. Поэтому мы и изъяли наше обращение после первого же выпуска. Это может объяснить вам многое из того, что, возможно, ставит вас в тупик.

– Я прочитаю это.

– С другой стороны, – сухо добавил я, – вы можете получить меньше ответов, чем новых вопросов. – Я поднялся. – Чувствуйте себя как дома. Какие-нибудь странные личности могут заглядывать сюда время от времени – не обращайте на них внимания. Я предупрежу мою секретаршу – она даст мне знать, когда я вам понадоблюсь.

Я пошел в соседнюю комнату и прикрыл за собой дверь. Роберт Колстон, перебегающий дорогу и останавливающийся у почтового ящика, стоял у меня перед глазами.

– Вал, я посадил старшего детектива Моргана у меня в комнате. Он побеспокоит тебя, если я ему понадоблюсь. – Я понизил голос и настоятельно попросил: – Сбегай к начальнику отдела корреспонденции. Скажи ему, что он должен просматривать каждую пачку почты лично. Я ожидаю письмо, и оно может быть адресовано мне или просто «редактору». – Немного подумав, я добавил: – Оно может быть даже адресовано Джону Холту.

– Все такие письма откладывать?

– И не вскрывать. Я почти уверен, что на нем не будет штампа. Если мои предположения правильны, на нем будет уведомление о доплате сверх марки.

Я пошел в отдел обработки материала и в отдел выпуска, пока Морган и Маргарет погружались в воссозданную Джоном Холтом трагедию Арминстера.