Текст книги "Кодекс"

Автор книги: Дуглас Престон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

18

В три часа утра они заняли свои места: Сэлли у двери. Том у задней стены. Том шепотом досчитал до трех, и они разом принялись стучать, причем Сэлли старалась делать это как можно громче, чтобы заглушить его попытку оторвать доску. Обе канонады слились в одну и гулко отдавались в закрытом пространстве сарая. Как и надеялся Том, посеревшая обшивка поддалась.

В деревне залаяли собаки. Один из солдат разразился руганью.

– Что вы там вытворяете?

– Мне надо в туалет! – закричала Сэлли.

– Ничего не выйдет, облегчайтесь там!

Том снова шепотом досчитал до трех. Раз, два, три. Сэлли грохнула в дверь, и он оторвал вторую доску.

– Прекратить! – приказал солдат.

– Мне надо выйти, cabron[24]24
  Козел (исп.).


[Закрыть]! – не сдавалась девушка.

– Прошу прощения, сеньорита, вам придется делать все внутри. У меня приказ: ни при каких обстоятельствах не открывать дверь.

Раз, два, три – удар!

Отлетела третья доска. Дыра оказалась достаточно велика, чтобы можно было протиснуться. Собаки в городке заливались в истерическом лае.

– Еще один удар, и я вызову teniente!

– Но мне необходимо выйти.

– Ничем не могу помочь.

– Вы не солдаты, а варвары!

– У нас такой приказ, сеньорита.

– Так отвечали солдаты Гитлера.

– Сэлли, пошли, – прошептал Том и махнул в темноте рукой.

– Гитлер был не таким уж плохим человеком. У него все поезда отправлялись по расписанию.

– Это у Муссолини, идиот! – огрызнулась Сэлли. – Вы оба кончите свою жизнь на виселице, и туда вам и дорога.

– Сэлли, – позвал Том.

– Нет, вы слышали, что говорил этот фашист? – возмущалась она.

Том толкнул ее в пролом и подал спальные мешки. И они, пригнувшись, побежали по лесной тропинке в сторону городка. Брус не мог похвастаться электричеством, но небо оставалось чистым, и улочки заливал лунный свет. Собаки залаяли, как только Сэлли принялась колотить в дверь, и теперь их брехня не вызвала тревоги. Несмотря на шум, никто не вышел из домов.

«Здешние люди твердо усвоили, что им ни в коем случае не следует совать нос не в свои дела», – подумал Том.

Через пять минут они были у лодок. Том посветил фонариком на военное каноэ – то, у которого был восемнадцатисильный мотор. Суденышко оказалось в хорошем состоянии, и оба пластиковых бака до краев наполнены бензином. Он начал отвязывать носовой швартов и вдруг услышал шепот в темноте:

– Вам эта лодка не нужна.

Это был тот самый человек, которого он нанял накануне.

– Еще как нужна, – так же тихо ответил Том.

– Пусть на ней плавают глупые солдаты и застревают на каждом повороте. А вы берите мою лодку и тогда никогда не застрянете. Так можно убежать. – Он с гибкостью кошки прыгнул на пристань.

– Вы поплывете с нами? – спросила Сэлли.

– Нет, я сказать глупым солдатам, что меня обокрали. – Он отстегнул баки с военного каноэ и поставил в заднюю часть своей долбленки. И прибавил к ним бак с другой лодки. Том и Сэлли спустились в каноэ. Том достал бумажник и предложил хозяину каноэ деньги.

– Не теперь, – ответил тот. – Если меня обыщут и найдут деньги, то тут же расстреляют.

– Как мы сможем с вами расплатиться?

– Вы мне заплатить миллион долларов. Меня зовут Мануэль Ваоно. Я всегда здесь.

– Погодите минутку. Миллион долларов?

– Вы богатые американцы. Вы легко заплатить миллион долларов. Я, Мануэль Ваоно, спасать вашу жизнь. А теперь уходите. Быстрее!

– Как нам найти Пито-Соло?

– Следующая деревня по реке.

– Но как мы узнаем…

Однако индеец не потрудился дать других объяснений. Оттолкнул их от пристани большой голой ступней, и лодка скользнула в темноту. Том опустил мотор в воду, подкачал в карбюратор бензин, закрыл воздушную заслонку и дернул стартер. Двигатель запустился с первой попытки. И в тишине над рекой понесся звонкий, громкий перестук.

– Уходите! – раздался с берега голос Мануэля.

Том включил передачу вперед, дал полный газ. Длинный долбленый корпус дернулся, задрожал и побежал по воде. Том правил, а Сэлли стояла на носу и освещала фонариком путь. Не прошло и минуты, как с пристани послышались вопли Мануэля:

– Сюда! На помощь! Меня обокрали! У меня стащили лодку!

– Боже, не мог подождать подольше, – пробормотал Том.

С берега донеслась какофония возбужденных голосов, затем запрыгал светлячок газового фонаря. Другие фонари осветили кучку собравшихся на самодельной пристани людей. Кто-то закричал, но внезапно все стихло. Властный голос, голос лейтенанта Веспана, приказал по-английски:

– Пожалуйста, возвращайтесь, иначе я прикажу своим людям стрелять.

– Он блефует, – не поверила Сэлли.

Что до Тома, то он вовсе не испытывал ее оптимизма.

– Не думайте, что я шучу! – повторил teniente.

– Не посмеет! – бросила девушка.

– Раз… два…

– Пустой треп!

– Три… Тишина.

– Ну, что я говорила?

И вдруг пугающе близко и громко рванула автоматная очередь.

– Черт! – выругался Том и бросился на дно. Каноэ вильнуло в сторону, он быстро потянулся к рукоятке мотора и выправил курс. Сэлли по-прежнему открыто стояла на носу.

– Том, они стреляют в воздух. Побоятся попасть в нас. Мы же американцы!

Раздался второй залп. На этот раз Том явственно услышал, как пули шлепались вокруг по воде. Внезапно Сэлли оказалась рядом с ним на дне.

– Боже, они в самом деле целятся в нас!

Том резко повернул рукоятку мотора, и лодка заложила крутой вираж. Грянуло еще две очереди. Пули, словно пчелы, прожужжали где-то слева над головой. Солдаты явно стреляли на звук мотора, прочесывая из автоматов темную воду. Не оставалось сомнений, что они не шутили – в самом деле собирались их убить.

Том, стараясь сбить солдат с прицела, повел лодку зигзагом, а Сэлли при каждом повороте поднимала над бортом голову и светила вперед, чтобы рассмотреть, куда они плывут. Стоило лодке пройти изгиб реки, и они, хотя бы на время, оказались бы в безопасности.

Новый залп. Несколько пуль ударили в планшир, и от него на головы беглецов полетели щепки.

– Мы до вас доберемся! – Теперь голос лейтенанта звучал не так громко, как прежде. – Схватим, и тогда вы весь короткий остаток жизни будете жалеть, что сбежали!

Том досчитал до двадцати и рискнул приподнять голову. Курс каноэ повторял изгиб реки, и они постепенно уходили из-под огня. Он старался, насколько возможно, держаться под прикрытием берега. Но вот лодка завершила поворот, огни на пристани в последний раз моргнули сквозь листву и исчезли.

Удалось!

Раздалось несколько очередей наугад. Но слева от лодки стояла преграда леса, и было слышно, как пули щелкали о стволы деревьев. Эхо отразилось от воды, и все стихло.

Том помог Сэлли подняться. Ее лицо совершенно побелело и в тусклом свете казалось призрачным. Он посветил фонариком вокруг: по обеим сторонам темной реки возвышалась стена леса. Сквозь листву мелькнул клочок неба, мигнула единственная звезда и тут же скрылась за черными кронами. Тонко пел подвесной мотор. Теперь они были на реке одни, и их окутала влажная непроглядная ночь.

Том взял Сэлли за руку, почувствовал, как она дрожит, но в следующую секунду понял, что и его руки дрожали точно так же. В них стреляли солдаты, пытались убить. Том миллион раз видел подобные сцены в кино, но совсем иное дело, когда оружие направлено на тебя.

Луна закатилась за стену джунглей, и реку сковала удушающая тьма. Том, боясь наткнуться на сук или наскочить на пороги, то и дело включал фонарик. Над ними жужжала огромная туча москитов, и, казалось, двигаясь за лодкой, они прихватывали тысячи новых.

– А что, в ваших многочисленных карманах не найдется баллончика с репеллентом? – пошутил Том.

Но к его удивлению, Сэлли кивнула:

– В джипе мне удалось утаить сумочку. Засунула в штаны. – Она извлекла из огромного кармана на бедре тугую косметичку, раскрыла молнию, стала рыться внутри и выкладывать на колени вещи: тюбик с очищающими воду таблетками, несколько коробок не боящихся влаги спичек, скрученную пачку стодолларовых банкнот, карту, плитку шоколада, паспорт и бесполезные кредитные карточки. – Я даже не помню, что тут у меня есть.

Она разбирала содержимое, а Том в это время держал фонарь. Репеллента среди вещей не оказалось. Сэлли чертыхнулась и принялась запихивать содержимое косметички обратно. В это время на дно упала фотография. Том направил на нее луч: со снимка смотрел поразительно симпатичный молодой человек с черными бровями и точеным подбородком. Торжественное выражение глаз, насупленный лоб, поджатые чувственные губы, твидовый пиджак и поворот головы чуть с наклоном – все говорило о том. что он воспринимает себя очень серьезно.

– Это кто? – спросил Том.

– Ах, это… – замялась Сэлли. – Это профессор Клайв.

– Профессор Клайв? А почему он такой молодой? Я представлял его пыхающим трубкой хромым старикашкой в жилете на пуговицах.

– Ему не понравились бы ваши слова. Клайв – самый молодой за всю историю кафедры профессор с ученым званием. Он поступил в Стэнфордский университет в шестнадцать лет, в девятнадцать получил диплом, а в двадцать два обзавелся степенью доктора философии.

– Да, но почему вы таскаете с собой фотографию своего профессора?

– Потому что мы с ним обручены, – ответила Сэлли. – Надеюсь, это вас не задевает?

– Ни в коей мере. – Том понял, что краснеет. Оставалось надеяться на спасительную темноту. Он чувствовал, что девушка с любопытством косится на него в призрачных сумерках ночи.

– Вы как будто удивлены?

– М-м-м… Есть немного… Вы ведь не носите обручальное кольцо.

– Профессор Клайв не верит в буржуазные предрассудки.

– А как он отнесся к тому, что вы отправились со мной в путешествие? – Том понял, что ляпнул что-то не то, и запнулся.

– А вы полагаете, что мне требуется получать у «своего мужчины» разрешение на каждую поездку? Или считаете меня не заслуживающей доверия в сексуальном отношении? – Сэлли склонила голову и пристально посмотрела на него.

Том отвернулся.

– Извините, что спросил.

– И правильно, что извиняетесь. Я считала вас более современным человеком.

Он сосредоточился на управлении лодкой и, обернувшись к мотору, попытался скрыть замешательство и разочарование. Над рекой повисла тишина, за ними плыла болотная духота ночи. Где-то в темноте закричала птица, снопа псе стихло, и тогда Том услышал шум.

Он тут же выключил двигатель; сердце бешено колотилось. Снова тот же звук – характерная скороговорка стартера подвесного мотора. И опять над водой разлилась тишина. Лодка ткнулась носом в берег.

– Они нашли бензин и собираются за нами в погоню.

Том нащупал на дне шест, оттолкнулся и вывел каноэ на стремнину. Лодка вильнула в сторону; он удерживал ее на середине русла и прислушивался.

Опять повторился звук стартера. Послышался рев, сразу же перешедший в ровное бормотание. Не оставалось сомнений, что это заработал лодочный двигатель.

Том взялся за ручку стартера.

– Не надо, – остановила его Сэлли. – Они нас услышат.

– Мы не сумеем уйти от них на шестах.

– И на моторе не уйдем. Со своим восемнадцатисильным движком они нас в два счета догонят. – Она посветила фонариком по сторонам. Вода поднялась, добралась до деревьев и затопила джунгли. – Но зато мы можем спрятаться.

Том оттолкнулся шестом и направил долбленку к затопленному лесу. Перед ними открылась неширокая, залитая водой прогалина, которую в более засушливые времена можно было бы принять за ручей. Том поднялся по ней вверх, пока нос лодки не ударился о какой-то предмет – ушедшее под воду бревно.

– Выходим, – предложил он.

Здесь глубина не превышала фута, но ниже следовали еще два фута топкой грязи, в которой они увязли, выпустив на поверхность облако пузырьков. В нос ударил затхлый запах болота. Корма каноэ все еще была в реке, а там ее немедленно бы засекли.

– Поднимайте и толкайте.

Совместными усилиями они подняли нос над бревном и, пихая, перетащили лодку в глубь протоки. Затем снова залезли в долбленку. Звук восемнадцатисильного мотора стал громче. Лодка военных быстро поднималась вверх по реке.

Сэлли взяла второй шест, и они стали продвигаться в глубь затопленного леса. Том выключил фонарь, и секунду спустя из-за деревьев ударил мощный луч света.

– Мы слишком близко. Нас могут увидеть. – Он хотел энергично оттолкнуться, но шест застрял в грязи. Том выдернул его, бросил на дно лодки, ухватился за лиану и, подтягиваясь, повел лодку в чащу кустов и папоротников. «Эвинруд» был совсем рядом. Прожектор прошелся по джунглям, но Том успел схватить Сэлли и потянул на дно. И, обняв, сам растянулся рядом. Он молился, чтобы солдаты не разглядели в темноте прицепленный к их корме светлый движок.

Грохот мотора стал еще громче – лодка с солдатами замедлила ход. Прожектор прошелся по тому участку леса, где прятались беглецы. Том слышал приглушенный гул голосов и потрескивание рации. Луч выхватил кусок джунглей – показалось, что это декорации какого-то фильма, – а затем двинулся дальше. Слава Богу, вернулась темнота. Перестук двигателя стал затихать.

Том поднял голову и заметил, что пятно света над головой изменило угол – значит, лодка преследователей свернула за поворот.

– Они уходят, – обрадовался он.

Сэлли села и откинула с лица спутавшиеся пряди волос. Над ними гудело плотное облако москитов. Том чувствовал их повсюду: в волосах, в ушах, они пытались забраться к нему в нос, ползали по шее. Каждый удар убивал не меньше дюжины. Когда он пытался дышать, то набирал полный рот кровососов.

– Надо выбираться отсюда, – простонала Сэлли, хлопая себя по спине.

Том принялся обламывать сухие ветки с кустов.

– Что это вы делаете?

– Хочу соорудить костер. – Где?

– Увидите. – Набрав сушняка, он перегнулся через борт и зачерпнул пригоршню болотной тины. Размазал ее лепешкой по дну, сверху уложил слой листьев и на них построил из прутиков вигвам.

– Спички.

Сэлли подала ему коробку, и он развел огонь. Как только костер разгорелся, Том добавил в него зеленых листьев и тростника. Завитки дыма стали подниматься вверх и собираться облаком в неподвижном воздухе. Том сорвал с ближайшего куста большой лист и, действуя им как веером, погнал дым в сторону Сэлли. Страшная масса москитов отпрянула. У дыма оказался приятный терпкий запах.

– Ловкий фокус, – похвалила девушка.

– Его показал мне отец, когда мы путешествовали на каноэ по северному Мэну. – Он сорвал с куста еще несколько листьев и добавил в костер.

Сэлли достала карту и принялась изучать при свете фонаря.

– У реки много боковых проток. Думаю, пока мы не доберемся до Пито-Соло, нам надо избегать главного русла.

– Отличная мысль. И еще – теперь мы пойдем на шестах. Включать двигатель очень опасно.

Девушка кивнула.

– Вы поддерживайте огонь, а я стану управляться с шестом. Потом поменяемся. Будем плыть без остановки, пока не окажемся на месте.

– Хорошо.

Том вытолкнул каноэ из леса и, придерживаясь стены деревьев и прислушиваясь, не раздастся ли звук чужого мотора, повел дальше. Вскоре показалась узкая боковая протока, которая ответвлялась от основного русла, и он повернул в нее.

– Думаю, – сказал он, – лейтенант Веспан не собирался везти нас в Сан-Педро-Суда. Скорее, он намеревался выкинуть нас из вертолета. Если бы не та неисправная деталь, мы бы уже были мертвы.

19

Вернон вскинул глаза к огромному своду над головой и обнаружил, что на Меамбарское болото опускается ночь. Вместе с сумерками вернулся писк насекомых, и из глубин окружающих их бесконечных акров подрагивающей и шевелящейся меж огромных стволов топи, словно отравляющий газ, поднялись насыщенные парами разложения миазмы. Где-то в глубине болота раздался едва слышный крик жертвы, за которой гнался ягуар.

Вторую ночь подряд они не могли найти сухого места, чтобы разбить лагерь. Приходилось загонять каноэ под гигантские папоротники и надеяться, что их листья укроют от непрекращающегося дождя. Но надежды не оправдывались – с листьев текло струями, – и в лодке не было спасения от воды.

Учитель свернулся на куче вещей, укрылся мокрым одеялом и, несмотря на удушающий зной, дрожал. Вокруг гудели тучи москитов и особенно усердствовали у его лица. Вернон видел, как они ползали по губам Учителя, пытаясь залезть в глаза. Он нанес на кожу немного репеллента, но это нисколько не спасло: что не смыл дождь, тут же скатилось с каплями пота.

Вернон поднял голову. Двое проводников сидели на носу, играли при свете фонаря в карты и пили. С самого начала путешествия он почти не видел их трезвыми и с ужасом обнаружил, что в одной из десятигаллонных пластмассовых канистр вместо воды плескалась агуардьенте[25]25
  Латиноамериканская водка.


[Закрыть] домашнего производства.

Он сгорбился и обхватил себя руками. Тьма была еще не полной – ночь наступала не спеша. На болотах не бывало закатов: свет изменялся от зеленоватого к синему, затем к бордовому и только потом к черному. А на рассвете все повторялось в обратном порядке. Здесь даже в ясные дни не проглядывало солнце и стоял глубокий зеленый полумрак. Отчаянно хотелось света и глотка свежего воздуха.

После четырех дней блужданий по болоту проводники признались, что заблудились, и сказали, что надо поворачивать обратно. Повернули, но, судя по всему, еще глубже забрались в топь. Сюда они пришли совсем не таким путем. Объясниться с проводниками не удавалось. Хотя Вернон сносно говорил по-испански, а они немного знали английский, оба постоянно были под градусом и от этого не могли внятно выразить свои мысли ни на одном из этих языков. Чем вернее они сбивались с пути, тем задиристее отрицали этот факт и больше пили. А потом заболел Учитель.

С носа донеслось ругательство. Один из проводников швырнул на дно карты, схватился за винтовку и вскочил. Лодка покачнулась.

– Cabron! – закричал другой и взялся за мачете.

– Прекратите! – приказал им Вернон, но проводники, как всегда, не послушались.

Они ругались и пьяно толкались. Винтовка выстрелила, но пуля ушла в болото. Индейцы еще немного поворчали, потузили друг друга, а затем, не прекращая препирательств, сели, собрали карты и как ни в чем не бывало принялись сдавать.

– Что там за пальба? – спросил Учитель.

– Ничего особенного, – ответил Вернон. – Опять напились.

Больной поежился и плотнее закутался в одеяло.

– Надо забрать у них оружие.

Вернон промолчал. Бесполезно пытаться отнять у них винтовку, даже когда они пьяны. Особенно когда они пьяны.

– Москиты, – проговорил Учитель неверным шепотом. Вернон выдавил на ладони немного репеллента и смазал ему лицо и шею. Больной вздохнул с облегчением, по его телу пробежала короткая дрожь, он закрыл глаза.

Вернон стянул с себя рубашку и, спиной ощущая ливень, стал прислушиваться к звукам джунглей – никогда не слыханным раньше воплям спаривающихся или пожирающих друг друга тварей. Он думал о смерти. И ему казалось, что вот-вот будет найден ответ на мучивший его всю жизнь вопрос. Но найден самым неожиданным и ужасным способом.

20

Два дня на реке держался плотный спасительный туман. Том и Сэлли, отталкиваясь шестами и сохраняя строгий режим тишины, плыли вверх по извилистым боковым протокам. Они не останавливались ни на минуту, а спали по очереди. Еды почти не было – только плитка шоколада, которую Сэлли разделила на дольки, и фрукты, которые она собрала по дороге. Они не замечали признаков погони, и Том начал надеяться, что солдаты отчаялись их найти и вернулись в Брус. Или где-то застряли. Река изобиловала отмелями, топями и скрывавшимися под водой стволами деревьев. Ваоно не обманул: тяжелому каноэ тут не было дороги.

На третье утро туман стал подниматься и обнажил подступившие к черней воде, источавшие капли влаги стены джунглей. Вскоре над водой показался домик на сваях с плетеными стенами и соломенной крышей. За ним к воде круто сбегала дорожка из булыжника. Здесь оказался такой же шаткий причал, как в Брусе, – платформа из бамбуковых жердей опиралась на вбитые в прибрежную топь тонкие стволы деревьев.

– Как вы считаете, нам стоит останавливаться? – спросил Том.

Сэлли поднялась и окинула взглядом окрестности. На причале рыбачил мальчик.

– Это Пито-Соло? – спросила она. Но рыболов, заметив приближающуюся лодку, бросил снасть и кинулся наутек.

– Надо попробовать, – предложил Том. – Если мы не раздобудем что-нибудь поесть, нам конец. – Он оттолкнулся шестом и подвел каноэ к причалу. Оба выпрыгнули на платформу, и она заскрипела и опасно закачалась. Шаткий настил вел к выступавшему из затопленных джунглей крутому, грязному берегу. Сколько хватало глаз, вокруг никого не было. Скользя и оступаясь, они поднялись по раскисшей тропинке. Все здесь было пропитано сыростью. Но на самой вершине стоял навес. Там горел костер, в гамаке сидел старик. Над костром на шесте поджаривалась туша какого-то животного. Том почувствовал соблазнительный аромат жаркого. И почти не потерял аппетита, когда понял, что животное – не что иное, как обезьяна.

– Hola, – поздоровалась Сэлли.

– Hola, – ответил старик.

– Это Пито-Соло? – спросила она по-испански. Последовало долгое молчание.

– Он не говорит по-испански, – решил Том.

– В какой стороне город? Donde? Где?

Старик показал куда-то в туман. Раздался крик зверя, и Том подскочил.

– Здесь тропинка, – сказала Сэлли.

Они пошли по тропе и вскоре оказались в поселении, расположенном на возвышении над затопленными джунглями. Городок представлял собой скопище хижин с обмазанными глиной плетеными стенами и соломенными или жестяными крышами. Из-под ног во все стороны разбегались куры, возле домов крались и подозрительно косились тощие собаки. Деревня кончилась также неожиданно, как началась, и перед ними встала плотная стена джунглей.

– И что теперь? – спросила Сэлли.

– Надо постучаться. – Том выбрал дом наугад и стукнул в дверь.

Тишина.

Послышался шорох. Он обернулся, но сначала ничего не заметил. И только спустя минуту понял, что на них из джунглей смотрят сотни черных глаз. Все это были дети.

– Жалко, что у меня нет конфет, – пробормотала Сэлли.

– Достаньте доллар. Девушка послушалась.

– Эй, кто хочет американский доллар?

Лес взорвался криком, и из листвы, вереща и подпрыгивая, выскочила целая сотня малышни.

– Кто говорит по-испански? – спросила Сэлли и показала доллар.

Все дружно начали выкрикивать испанские слова. Но вот из орущей кучи выступила девочка постарше.

– Чем могу вам помочь? – поинтересовалась она степенно и с достоинством. На вид ей было лет тринадцать. Симпатичная, в майке на бретельках, в шортах, с золотыми серьгами в ушах. На плечи спускались две тугие каштановые косы.

Сэлли дала ей доллар. Толпа ребятни ответила вздохом разочарования. Но как будто даже с чувством юмора. Лед был растоплен.

– Как тебя зовут?

– Марисоль.

– Красивое имя. – Девочка улыбнулась.

– Мы ищем дона Орландо Окотала. Ты можешь нас к нему проводить?

– Он больше недели назад уехал с янки.

– Каким янки?

– Сердитым высоким гринго с покусанным лицом и золотыми кольцами на руках.

Том чертыхнулся и посмотрел на Сэлли.

– Не иначе Филипп успел увести нашего проводника. – Он взглянул на девочку. – Они сказали, куда направляются?

– Нет.

– Послушай, в городе есть кто-нибудь из взрослых? Мы едем вверх по реке, и нам нужен проводник.

– Я отведу вас к дедушке, дону Альфонсо Босвасу. Он старший в деревне и все знает.

Том и Сэлли последовали за девочкой. Весь ее вид говорил, что она знает, что делает. И эту уверенность подчеркивала горделивая осанка. Из развалюх доносились запахи готовящейся еды, и Том чуть не упал от голода в обморок. Девочка привела их к самому убогому дому в деревне – не дому, переплетению прутьев, между которыми вовсе не осталось замазки. Он был выстроен на краю непомерных просторов грязи, служившей городской площадью, в центре которой росли заляпанные все той же грязью банановые и лимонные деревья.

Девочка пропустила их в дверь, и они вошли в дом. Посреди хижины на слишком низком для него стуле сидел старик. Из огромных прорех в брюках выглядывали костлявые колени, на лысеющем черепе торчали несколько клоков седых волос. Он курил вырезанную из стебля кукурузного початка трубку, и от этого дом был полон смолистого дыма. Старик был небольшого роста и носил очки, которые увеличивали его глаза и придавали удивленный вид. Трудно было представить, что этот человек возглавлял деревенскую общину – он казался самым последним бедняком.

– Дон Альфонсо Босвас? – спросил его Том.

– Кто? – закричал старик, схватил мачете и принялся размахивать над головой. – Босвас? Этот безобразник? Его нет. Давным-давно забрали из города. Вот уж был никчемный человек и слишком зажился. Знай себе сидел, курил и заглядывался на проходящих девчонок.

Том оторопело посмотрел на старика и повернулся к девочке. Та стояла на пороге и изо всех сил старалась сдержать смех. Старик положил мачете и расплылся в улыбке.

– Проходите. Я дон Альфонсо Босвас. Садитесь. Знаете, я старый человек и люблю пошутить. У меня двадцать внуков и внучек и шестьдесят правнуков. И никто ко мне не приходит, поэтому приходится шутить с незнакомцами. – Он говорил на забавном устаревшем испанском, используя вышедшие из обращения грамматические обороты.

Том и Сэлли заняли шаткие стулья.

– Я Том Бродбент, – представился Том. – А это Сэлли Колорадо.

Старик встал, церемонно поклонился и снова сел.

– Мы направляемся вверх по реке.

– М-м-м… – промычал старик. – Янки вдруг сошли с ума – все бросились вверх по реке, чтобы заплутать в Меамбарском болоте и чтобы их там сожрали анаконды. В чем дело?

От неожиданного вопроса Том растерялся.

– Мы пытаемся найти его отца, – ответила за него Сэлли. – Максвелла Бродбента. Он проплыл здесь на долбленых каноэ с индейцами примерно месяц назад. Может быть, при нем было много больших ящиков.

Старик склонил набок голову, вздохнул и посмотрел на Тома.

– Подойди сюда, мой мальчик. – Он крепко ухватил его худой рукой и притянул к себе. Комично увеличенные очками глаза пристально смотрели на Тома.

У того возникло ощущение, что старик проникает к нему в самую душу. Но вот хватка ослабла.

– Я вижу, вы с женой голодны. Марисоль! – Старик что-то сказал девочке по-индейски и опять повернулся к Тому: – Так это, значит, ваш отец проезжал здесь? А вы мне не кажетесь сумасшедшим. У сумасшедших отцов рождаются сумасшедшие дети.

– У меня была нормальная мать.

Дон Альфонсо громко расхохотался и хлопнул себя по колену.

– Отлично! Вы тоже шутник. Да, они останавливались здесь. Белый человек был похож на медведя, и его голос разносился на целую милю. Я сказал ему, что он ненормальный, если собирается на Меамбарское болото, но он меня не послушал. Наверное, большой начальник у вас в Америке. Мы хорошо провели с ним вечер, много смеялись, и он дал мне вот это… – Старик потянулся в угол, где стояли джутовые мешки, порылся между ними, достал какой-то предмет и показал на ладони. На него упал луч света, и он засветился цветом голубиной крови. Старик вложил камешек Тому в руку.

– Звездный рубин, – прошептал тот. Это был камень из коллекции Максвелла Бродбента и стоил небольшого, но, может быть, и не такого уж и маленького состояния. У Тома защемило сердце: это было так похоже на отца – дарить экстравагантные подарки понравившимся людям. Как-то раз он подал пять тысяч долларов попрошайке, потому что ему понравилось его остроумное замечание.

– Да, рубин, – подтвердил старик. – И с его помощью мои внуки поедут в Америку. – Он отобрал камень и спрятал его среди джутовых мешков. – Почему ваш отец это делает? Я его спросил, но он увильнул, как носуха.

Том посмотрел на Сэлли. Как ему объяснить?..

– Мы его ищем. Отец… болен, – сказал он.

Услышав это, дон Альфонсо вытаращил глаза, снял очки, протер сальной тряпкой, отчего они стали грязнее, чем были, и снова водрузил на нос.

– Болен? Заразился?

– Нет. Как у вас говорят, он немного loco[26]26
  Сумасшедший (исп.).


[Закрыть]. Любит играть в игры со своими сыновьями.

Старик покачал головой:

– Мне часто случалось видеть, как янки совершают странные поступки. Но этот самый необычный. Вы что-то недоговариваете. Если хотите, чтобы я вам помог, расскажите.

Том вздохнул и снова покосился на Сэлли. Девушка кивнула.

– Он умирает. И отправился вверх по реке со всем своим состоянием. Хочет там спрятаться, а нам сказан: если мы хотим получить наследство, то должны найти его могилу.

Дон Альфонсо кивнул, словно то, что он услышал, было самой обычной вещью на свете.

– Да-да, так когда-то поступали и мы, таваха, – хоронили себя со своим добром, – и это всегда злило наших сыновей. Но потом пришли миссионеры и объяснили, что Иисус даст нам новые вещи на небесах. И поэтому не надо хоронить с умершими их добро. Я видел его изображения – он нарисован бедняком, без кастрюль, без свиней, без кур, даже без башмаков и жены. Но может быть, пусть лучше человека похоронят со всем скарбом, чем потом из-за него передерутся сыновья. Они уже при жизни начинают цапаться. Поэтому я раздал все, что имел, сыновьям и дочерям, а сам живу как нищий. Теперь им не из-за чего ссориться, и они не желают мне смерти. Старик закончил речь и вложил в рот трубку.

– А другие белые здесь были? – спросила Сэлли.

– Десять дней назад останавливались два каноэ с четырьмя людьми – двумя белыми и двумя горными индейцами. Я было подумал, что молодой – Иисус Христос, но в миссионерской школе сказали, что такие люди называются хиппи. Они отдохнули день и поплыли дальше. Потом появились четыре лодки с двумя гринго и солдатами. Они наняли дона Орландо в проводники. И вот я задаю себе вопрос: почему столько ненормальных американцев спешат на Меамбарское болото? Они тоже ищут могилу вашего отца?

– Да. Это мои братья.

– Тогда почему вы не вместе? – Том не ответил.

Вместо него заговорила Сэлли:

– Вы упомянули о горных индейцах, которые плыли с первой партией. Вы знаете, откуда они?

– Дикие голые люди со склонов. Они раскрашивают себя в красный и черный цвета. Они не верят в Христа. Мы-то здесь все немного христиане – не слишком, но достаточно, чтобы поладить с миссионерами из Северной Америки, когда они привозят еду и лекарства. Мы поем и хлопаем в ладоши Иисусу. Так я заработал свои новые очки. – Он снял очки и подал Тому посмотреть.

– Дон Апьфонсо, – сказал Том, – нам нужен проводник, который провел бы нас вверх по реке. И еще припасы и оборудование. Вы можете нам помочь?

Индеец долго пыхал трубкой и наконец кивнул:

– Хорошо, я вас провожу.

– Нет-нет! – испугался Том и окинул взглядом тщедушную фигуру. – Я не об этом просил. Мы не можем уводить вас из деревни. Вы нужны здесь.

– Я? Здесь? Деревня только обрадуется, если избавится от старого дона Альфонсо.

– Но вы здесь самый главный.

– Чушь!

– Путешествие предстоит долгое. Не по вашему возрасту.

– Я еще силен, как тапир. И достаточно молод, чтобы еще раз жениться. И если честно – с удовольствием завел бы себе старушку, чтобы она заняла пустое место в гамаке и каждый вечер укачивала меня вздохами и поцелуями.